Текст книги "Волонтеры атомной фиесты"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 36 страниц)

– Наверное, так, – негромко согласился фиджийский генерал, – да, наверное, так…

– Тебя беспокоит что-то еще, друг Тевау, – негромко сказал фон Зейл.

– Да. Я же президент, и должен думать не только о своей семье, но и о своем народе. А сейчас это как-то так переплетается…

Генерал-президент с силой сплел пальцы. Меганезийский штурм-капитан внимательно посмотрел ему в глаза и негромко предположил:

– Быть может, друг Тевау, ты сам хотел, чтобы это переплелось?

– Выходит, друг Хелм, не зря ты работаешь в INDEMI.

– Не зря, – подтвердил фон Зейл, – так что лучше задай мне настоящий вопрос.

– Ну, будь по-твоему, – проворчал Тимбер, – ты помнишь леди Мип Тринити? Вы с ней вместе управляли отрядами «Банши» в январе, когда выгоняли янки с Гуадалканала.

– Да, точнее, я управлял лишь одним отрядом, а она обеспечивала снабжение для всех.

– Все верно, друг Хелм. А ты знаешь, что она придумала Унию?

– Я знаю, что она думала об этом. Укороченная общая Хартия, которая бы объединила Меганезию, Фиджи и Бугенвиль. Но я не знаю, есть ли у нее проект такой Унии.

– Есть. Я читал. И я думаю, это важно. Наш тройственный военный союз хорош, но не настолько, чтобы мы могли опереться друг на друга, как граждане одной страны, люди одного племени, воины одной армии. Уния даст нам силу. Уния сделает океан нашим настоящим общим домом. Ты меня понимаешь, друг Хелм?

– Я понимаю, друг Тевау. А кто еще читал Унию, предложенную леди Мип Тринити?

– Еще адмирал Оникс Оуноко. Он тоже думает, что это важно.

– Хэх… Странно, почему леди Мип не залила этот текст в инфосеть.

– Таков ее план. Она решила: лучше сначала спросить у адмирала Оуноко и у меня, а в случае, если мы оба согласимся на такую Унию, спросить мнение у некоторых широко мыслящих меганезийцев. Таких, как ты, например. Леди Мип очень уважает тебя.

– Я тоже очень уважаю ее. А где текст?

– Вот тут, – генерал Тимбер протянул фон Зейлу простой карманный элнот, – только не заливай это в сеть. Прочти сам, скажи, что думаешь, а потом решим, как быть дальше.

– ОК, – сказал фон Зейл, убирая элнот в карман жилетки, – а Скйоф тоже это получил?

– Извини, друг Хелм, это секрет. Так решила леди Мип, и я обещал, что буду молчать.

– ОК, я тоже обещаю. А текст Унии я прочту на свежую голову.

– Брат, – вмешался Кемонке Отулаи, – наш гость устал, и деловые разговоры лучше бы отложить на утро. Давай, я позову Мури, чтоб она показала Хелму его комнату.

– Правильно, – одобрил генерал-президент, – отдыхай, штурм-кэп. Поговорим утром.

…

Мури была (судя по значкам на рубашке) младшим лейтенантом спецотряда военной полиции, а по внешности – чистокровной фиджийкой (впрочем, учитывая склонность генерала Тимбера к принципу «Фиджи для фиджийцев» трудно было ожидать иного). Обычно, фиджийки, ведущие подвижный образ жизни, сложены плотно, но обладают своеобразной грацией движений. Мури как раз соответствовала этой биофизической характеристике. И, как отборный полицейский офицер, была крайне наблюдательна.

– Ты думаешь: останусь ли я, – безошибочно определила она по взгляду фон Зейла.

– Да, – сказал он.

– Да, – эхом ответила Мури, и улыбнулась.

Вот так, по-военному просто. Женщина, мужчина, и тропическая ночь. Сплетающиеся обнаженные тела. Порывистые движения, незаметно сменяющиеся мягкими ласками, а немного позже снова разгоняющиеся до порывистой резкости. Основной инстинкт, как невидимый поток эмоций из глубинных структур человеческой природы, не знающей словесной формы, слишком яркий и биологически-конкретный, и потому недоступный текстовому описанию, оперирующему абстрактными цепочками букв и пробелов.

И только потом, после неопределенного интервала времени, длинного, как целая жизнь, постепенно вернулся привычный строй осознанных последовательных мыслей.

Вот циновка, жесткая по европейским меркам, но отлично заменяющая постель людям, привыкшим к бытовым обычаям первобытных деревень дальней Океании.

Вот открытая веранда, и звездное небо, сейчас не заслоненное козырьком навеса.

Вот такое близкое и такое загадочное человеческое существо рядом. Хелм фон Зейл на минуту пожалел, что не обладает искусством художника. Ему вдруг захотелось как-то изобразить Мури, которая раскинулась на циновке, заложив ладони за голову, и будто каждым дюймом смуглого тела излучала спокойную уверенность в своей красоте…

– О чем ты думаешь? – спросила она, перекатившись на бок лицом к фон Зейлу.

– О том, как нарисовал бы тебя художник.

– Смешно! – она улыбнулась, и в ее глазах мигнули блики звездного света.

– Почему смешно?

– Потому, что меня уже рисовал один художник, Вителло Фалерно с Футуна. Но он не обычный художник, а компьютерный нео-постимпрессионист. Хочешь посмотреть?

– Конечно. А где?..

– На планшетнике, – ответила Мури и, протянув руку, взяла со столика поясной сумку, вытащила простой гаджет с 5-дюймовым экраном, – сейчас я найду эту картинку. Она вообще-то большого формата, но видно и так.

Даже на маленьком экране это впечатляло. Молодая фиджийка была «поймана» в ходе партии в ацтекбол (игру с небольшим, но тяжелым мячиком из сплошного пористого каучука) через долю секунды после удара. Мяч, будто, летит точно в зрителя, поэтому кажется огромным, как ядро древней стенобитной пушки. Главная часть композиции – девушка, хотя она на втором (после мяча) плане. Ее обнаженное тело пока движется по инерции после отбивки, а глаза уже следят за полетом мяча, предугадывая результат…

– Невероятно здорово! – оценил фон Зейл.

– Можешь глянуть еще, в этом каталоге, – сказала Мури, – правда, картин со мной там больше нет. Я вообще просто за компанию попала. Вителло здесь в основном рисовал подружек короля Улукаи. Это было месяц назад, на юбилей Красной революции.

– На 7 ноября? – спросил штурм-капитан.

– Да. Сто с лишним лет назад была первая красная революция где-то на северо-востоке Атлантики. А еще этот юбилей почти совпал с другим юбилеем: киндеру Деми Дарк и короля Улукаи исполнился месяц. Ну, ты знаешь, что Деми Дарк, верховная судья по рейтингу, и король Улукаи, они…

– Я знаю, – он кивнул, – я даже видел судью Дарк с круглым пузом в сентябре, когда на сессии утверждали директиву судьи Малколма о религиях, несовместимых с Хартией.

– Ну, вот, – Мури снова улыбнулась, и нажала другой значок на экране, – теперь можно посмотреть, что получилось из такой истории с пузом.

…Здесь тоже была композиция, включающая обнаженную девушку и мячик (вероятно, такой концепт художник выбрал для всей галереи). Деми Дарк раскручивала огромный яркий мяч, точнее, надувной глобус, лежащий на поверхности прозрачной воды лагуны, причем повернутый Южным полюсом вверх. А на верхушке глобуса (на Антарктиде) устроился, лежа на животике, совсем маленький ребенок. Кажется, вращение глобуса воспринималось им без всякой опаски. На этой картине удивительно достоверно была передана динамика – только скорость вращения мячика-глобуса выглядела намеренно преувеличенной. Сверкающие брызги летели из-под него во все стороны, а вокруг на поверхности, кажется, даже начинал зарождаться круг будущего водяного вихря.

Фон Зейл долго смотрел на эту картину, и Мури снова проявила наблюдательность:

– Ты вдруг задумался о грустных вещах, Хелм.

– Да, – подтвердил он.

– Я знаю, о чем, – продолжила она, – ты можешь говорить об этом, так будет лучше.

– А что изменится, если я буду об этом говорить?

– Понятно, что. Ты не будешь один на один с этим.

– Тут, – ответил фон Зейл, – все зависит от восприятия жизни, и от восприятия смерти. Бывают разные обстоятельства. Когда кто-то погиб в бою, его товарищи разделяют эту потерю среди всех, и становится легче. Но, у меня другое. Моя семья погибла дома, в новогоднюю ночь, от американской авиабомбы. Вся семья. Это не с кем разделить, и остается только привыкать к тому, что их больше нет. Привыкну, наверное…

– Разве по твоей религии их нет? – с искренним удивлением спросила Мури.

– По моей религии? – переспросил он.

Вместо ответа, она начертила пальцем на полу три переплетающихся треугольника. В действительности рисунок не появился, но фон Зейл, конечно, узнал «узел миров». Но, оставалось неясным: то ли Мури, увидела этот знак, нарисованным на песке, на склоне декоративной дюны, где его спонтанно, в задумчивости нарисовал фон Зейл, то ли знала заранее и о его религии Асатру, и об этом знаке – «последнем из старших рун».

– И то, и другое, – ответила фиджийка, подтверждая сразу обе невысказанных версии.

– Хэх… – произнес штурм-капитан. – …Ну, наверное, я недостаточно религиозен, и мне трудно убедить себя, что где-то там…

– …Там, – отозвалась она, указав рукой в небо, где мерцал Atu-Tu-Ahi (в европейской астрономии – Южный крест), – они там, на берегу Moana-te-Fetia, Океана Звезд, и это понятно. Если бы их там не было, мы бы не могли видеть их во сне, но мы видим.

– Наверное, ты права, – ответил он, – по крайней мере, права, что лучше в это верить.

– Конечно, я права, – без тени сомнения согласилась Мури, – а ты так много думаешь о сложной логике, с которой имеешь дело на работе, что тебе бывает сложно поверить в простые вещи, которые очевидны. А сейчас пойдем в море. После моря всегда бывает хороший сон. Так устроена природа. Это тоже простая вещь, которая очевидна.

…В этом Мури тоже оказалась права. После морского купания, Хелм фон Зейл заснул замечательно. Снилось ему непонятно что, но точно хорошее. Хотя, под утро далекий приглушенный грохот выдернул его в реальность. Он сразу насторожился: интуиция подсказывала, что это не грозовые раскаты, а взрывы. Штурм-капитан приподнялся на циновке, посмотрел на запад, в направлении, откуда шел звук, и разглядел на облаках мерцающее зарево. Где-то далеко, может в полста милях, горело что-то большое.

– Спи, не обращай внимания, – тихо проворчала Мури, и потянула его на циновку.

– А что это? – спросил он, позволив уложить себя.

– Это авиация добивает азиатских наемников и мигрантов с оффи-предприятий. Их тут много развелось за семь месяцев. Спи. Эту работу делают другие надежные ребята.

…

*12. Дракула – Золотой Парус

Раннее утро 11 декабря. Квинсленд. Большой барьерный риф. Лагуна Оспрей.

К атоллу Оспрей прилагается эпитет «Неповторимый». Этот овал с периметром 70 км лежит в 200 км от ближайшего берега материка и в 350 км к норд-норд-ост от Кэрнса (неформальной столицы Большого барьерного рифа). Это слишком далеко по меркам здешнего туризма (ведь большинство красивых коралловых фигур тут расположены в пределах 50 км от береговых турбаз). Так что, несмотря на все восторженные отзывы, исходящие от признанных исследователей «мира кораллов», Оспрей не превратился в бешено популярное место. Тем не менее, сюда направляется достаточно много «дайв-сафари» и частных яхт, чтобы, в отсутствии контроля, за изумительно-короткое время превратить уникальную коралловую формацию Оспрей в помойку. Так что контроль в данном пункте, все же есть. Конкретно в это тихое и ясное утро функции контроля тут осуществляла полицейская команда из двух очень непохожих друг на друга персон.

Старший констебль Вильям Коппермайн, толстый, но энергичный и жизнерадостный, веселый и немного циничный пожилой дядька, на пороге пенсии, знавший эти места примерно как свои пять пальцев.

Младший констебль Клайв Дорнс, парень с внешностью классического лайфсейвера, пришедший в полицию потому, что в течение нескольких лет после вполне успешного окончания Университета Кэрнса, не смог найти работу по специальности ихтиология.

Коппермайн относился к Дорнсу с симпатией, но не без иронии и, играя в этой двойке естественную роль наставника, периодически вворачивал в свою речь обороты вроде: «Скажи, умник, вас что, в Университете не учили этому? Вот это да! Ай-ай-ай». Так и сегодня, едва лишь патрульный катер отчалил от локальной базы Нордикорн, старший констебль произнес:

– Скажи, умник, ты знаешь, что такое «оранжевый код опасности»?

– Это когда криминальная угроза возрастает, – ответил Клайв Дорнс, не отвлекаясь от управления катером (за штурвал, конечно, был посажен он – чтоб набирал опыт).

– Понятно… – Коппермайн фыркнул, – …В Университете вас этому не учили. Ладно, я объясняю. Когда криминальная угроза просто возрастает, это «желтый код». Его у нас можно объявлять хоть каждый день, потому что из-за драной толерантности, в стране ежедневно прибавляется сколько-то азиатских искателей халявы. Но, «желтый код» не объявляют из политкорректности. А сегодня, видишь ты, объявили сразу «оранжевый», который значит… Ты там мотаешь на ус, студент?

– Да, Вильям, я внимательно слушаю.

– Это ты очень правильно делаешь, Клайв, поскольку, когда я уйду на пенсию, тебе тут придется шевелить мозгами, если только ты не найдешь себе мягкое кресло в офисе. А надежды у тебя на это мало, ибо супер-кризис. Так вот, слушай. «Оранжевый код», это гораздо хуже «желтого». Он означает вероятный приток организованного криминала в регион. А организованный криминал, это тебе не мелкие браконьеры-яванцы, ясно?

– Ясно, Вильям. А с чего это вдруг такая вероятность?

– Плохая политика, студент, вот с чего. Или в Университете этому тоже не учили?

– Я на биофаке учился, там политологии не было, – в который раз напомнил Дорнс.

– Ладно, – Коппермайн махнул рукой, – придется мне самому разбираться. А ты давай, выруливай к западному гейту. Мы зайдем в лагуну, и посмотрим, что там и кто там.

С этими словами, старший констебль вытащил из водозащитного пластикового чехла служебный субноутбук, и вытащил на экран ленту новостей ABC.

*** ABC-news, экстренный выпуск. «Ночь быстрых стрел» на Фиджи. ***

Генерал Тевау Тимбер, узурпировавший власть путем путча в прошлом году, учинил кровавую расправу над людьми из своего ближайшего окружения, заподозренными в нелояльности. Доверенная личная гвардия Тимбера расстреляла более десяти высших офицеров армии и полиции, а также, руководителей департамента внешней политики, национального банка и агентства коммуникаций. Политологи увидели тут аналогию с событиями 30 июня 1934 года в Германии, т. н. «Ночь длинных ножей», когда Гитлер расправился со «Штурмовыми бригадами», которые ранее привели его к власти. Но, в случае генерала Тимбера, жертвами репрессий в эту ночь стали не только нелояльные офицеры, но и персонал иностранных миссий, международных организаций, и крупных транснациональных корпораций. Кроме того, как и во время осеннего путча, начались религиозно-этнические чистки. До 20 тысяч приезжих из стран-доноров рабочей силы, спешно покидают объекты на Фиджи из-за угрозы внесудебной расправы. Материалы о преступных действиях фиджийского генерала направлены в Совбез ООН и в исполком Тихоокеанского Форума. Уже предложено ввести на Фиджи миротворцев ООН, чтобы обеспечить переход власти от хунты к демократически избранному правительству.

***

Старший констебль Вильям Коппермайн вздохнул, закрыл субноутбук и объявил:

– Все понятно. На Фиджи опять репрессии против инородцев, и сейчас мы получим ту организованную преступность, которую наши кретины-политики заслали на Фиджи в середине года. В нашем правительстве никто не видит дальше собственного носа!

– Но почему к нам? – спросил Клайв Дорнс, – Почему мигранты не двинутся в южном направлении, в Новую Зеландию? Это гораздо ближе, если учесть что нези, видимо, не пропустят их через акваторию Вануату и Новой Каледонии!

– Не переживай, юноша. Киви тоже свое огребут. А про нези ты верно сказал. Они не пропустят мигрантов через свои воды, и те станут обходить Новую Каледонию с юга. Подумай теперь: кому больше всего привалит этого счастья?

– Нашему острову Норфолк, – предположил младший констебль.

– Правильно, студент. Наш остров Норфолк как раз на обходном пути, и там мигранты попробуют набрать халявы, а уж дальше – хоть на юг к киви, хоть на запад к нам.

– Если так, – заметил Дорнс, – то до Оспрея они вряд ли доберутся. Осядут южнее.

– Как знать, юноша, как знать, – проворчал старший констебль, – дело не только в толпе оборванцев с Фиджи. Ты видел по TV, как 8-го вечером нези разорили гнездо такой же толпы, которая сидела в Папуасии на северном берегу пролива Торреса?

– Конечно, я видел. А ты намекаешь, что та толпа из Папуасии попрется сюда?

– Как знать, юноша, – повторил старший констебль, и после паузы пояснил, – что-то не верится в случайное совпадение по времени. Если индопакистанских оборванцев вдруг погнали оттуда и оттуда, то их могут погнать откуда-то еще, например, с севера той же Папуасии, и тогда мы точно окажемся посреди вечеринки. Пока я чисто теоретически рассуждаю… А ты не зевай, студент. Через полмили левый поворот.

– Я помню, – ответил Клайв Дорнс, и через минуту увел катер налево, через основной судоходный канал, ведущий в лагуну Оспрей.

– Теперь, – скомандовал Вильям Коппермайн, – перекладывай направо, только не очень сильно. Мы идем в круглую бухту, что на юго-восточном краю.

– А что там? – спросил младший констебль, перекладывая штурвал.

Прежде чем ответить, Коппермайн достал из кармана мятую пачку сигарет и спички, с удовольствием прикурил, бросил горелую спичку в пустую жестянку рядом с пультом управления, выпустил изо рта струю дыма, цинично насладился чиханием некурящего младшего коллеги, и только потом ответил:

– У нас «оранжевый код», следовательно, мы должны проверять необычные плавучие объекты. Вот поэтому я, когда пил кофе перед выездом, изучил те спутниковые фото, которые были сделаны на рассвете. На них длинные тени. Если у тебя на плечах сидит голова, а не кочан капусты, то ты по тени всегда поймешь, какой объект необычный.

– Можно было послать дрон, – заметил Дорнс.

– Дрон? – иронично переспросил старший констебль, – Да, конечно, наш хорошенький маленький умненький беспилотный самолетик с видео-камерой. Но, понимаешь, в чем чертова проблема: для этого нужно оторвать нашу сексуально-озабоченную стажерку Абигэйл от чтения любовного романа, где девять негров с необъяснимым энтузиазмом трахают такую же дуру, как она сама. После этого, Абигэйл скажет нам всем, что о нас думает, потом начнет звонить засранцам из обслуги, потом эти два похмельных парня полчаса будет устанавливать самолетик на катапульту, потом что-то пойдет не так, на компьютере засветится не та лампочка, и Абигэйл будет возиться с этим дерьмом еще полчаса. Наконец, через два с половиной часа дрон, все же, полетит, однако мы успеем получить клизму от начальника участка за то, что бездельничаем в то время, когда уже обязаны давно быть на маршруте. Теперь ты понял, студент?

– Я понял, Вильям, – подтвердил младший стажер.

А катер, тем временем, уже почти пересек лагуну с северо-запада на юго-восток, и на горизонте стал виден странный узкий парус, больше похожий на самолетное крыло, по загадочной причине расположенное не в горизонтальной, а в вертикальной плоскости. Несколько позже, стало возможным разглядеть носитель паруса. Таковым оказался 8-метровый тетрамаран, построенный в стиле «спартанское техно», окрашенный в цвет «тусклое серебро», и на вид лишенный каких-либо признаков жизни.

– Вот так хреновина… – изумленно высказался Клайв Дорнс.

– Смешная игрушка, – невозмутимо оценил Вильям Коппермайн, – пинта пива против банановой шкурки, что хозяева этой штуки – нези.

– И что теперь, Вильям?

– Теперь, студент, мы обязаны действовать по инструкции, а именно: обследовать этот странный объект, не нарушая, однако, охраняемых законом прав владения. Это значит: представиться хозяевам объекта, если таковые найдутся, и предложить им допустить на объект нас, как персон, обеспечивающих охрану правопорядка. Если объект выглядит бесхозяйным, то мы обязаны оценить возможную меру опасности объекта, и принять комплекс регламентных мер, а именно: либо обезвредить бесхозяйный объект своими силами, либо пригласить из Брисбена спецподразделение по борьбе с терроризмом.

– Блин! – произнес студент, – А как определить, бесхозяйная эта хреновина, или нет?

– А для этого, – ответил старший констебль, – установлен регламент осмотра объектов, подозрительных на бесхозяйность. Так что работы нам хватит до середины дня. Хотя, вероятно, хозяева проснутся раньше, часа через два, я полагаю.

– Вильям, почему ты уверен, что там есть хозяева? Вдруг это беспилотная бомба? Я вот читал в «Herald Tribune», что у нези есть морские парусные бомбы-роботы, возможно, с нелегальными ядерными зарядами. И у Северной Кореи, вроде бы, тоже такое есть.

– Юноша… – произнес Коппермайн, потом затянулся сигаретой, выпустил в лобовое стекло еще одну струю дыма, и продолжил, – …Не читай газеты, в которых пишут про что-то кроме крикета и баскетбола, а то впадешь в маразм еще до выхода на пенсию.

Клайв Дорнс снова чихнул, и слегка обиженно заявил:

– Знаешь, Вильям, морские парусные роботы, это не чушь вроде привидений, а вполне реальная вещь. На Американских Гавайях первые образцы показывали лет 20 назад, а примерно лет 10 назад пробовали применять их для поиска контрабандных судов. Мне удивительно, что ты не в курсе всего этого!

– Ну, что ты, Клайв, конечно, я в курсе. И я согласен, что игрушка, которая торчит тут, похожа на такого робота, но здесь нет ничего, что нези хотели бы взорвать, поэтому я уверен, что перед нами обитаемая яхта. Тем не менее, надо действовать по регламенту. Начинай, Клайв. А я посмотрю «Кувшинки на озере». Замечательный успокаивающий сериал, и мне чертовски интересно, помирятся ли в этом сезоне Аннабел и Рональд.

– Вильям, а если позвонит начальник участка, и спросит, какого черта мы тут торчим?

– Тогда, Клайв, мы предоставим ему честный и свободный выбор: подтвердить для нас обязательность выполнения регламента, либо позвать спецподразделение из Брисбена, командир которого назовет его долбанным идиотом, когда проснутся хозяева яхты.

…

То же место, около 11 часов утра.

Младший констебль Дорнс усиленно моргнул обоими глазами и прошептал:

– Ни фига себе, натура…

– Что, красотка оказалась в твоем вкусе? – ехидно спросил Коппермайн, тоже, впрочем, уставившись на обнаженную молодую женщину, которая вышла из кубрика на палубу тетрамарана. Вроде, ничего особенного в ней не было. В полицейской ориентировке бы написали: «белая североамериканка лет 30, телосложение близко к атлетическому, лицо овальное, глаза серые, волосы светлые»… Но, когда она встала на цыпочки, потянулась бронзово-загорелым телом, и подняла руки над головой, будто хотела погладить одно из белых облачков, плывущих по предполуденному небу…

… – Ни фига себе, – снова прошептал младший констебль.

– Какие-то проблемы, джентльмены? – невозмутимо спросила она.

– Э-э… – произнес старший констебль, – …Вы хозяйка этой яхты, мэм?

– Нет, я скорее гостья. Позвать вам хозяина?

– Да, мэм, если вас не затруднит.

– Ничуть, – сказала она, и повернулась к двери кубрика, – Влад, тебя спрашивают копы!

Из кубрика донеслось добродушное ворчание, а затем на палубе появился крепкий 40-летний мужчина, на вид – обычный североевропейский фермер, одетый, правда, лишь в собственную, если можно так выразиться, рыжеватую шерсть с завитушками.

– Ну, милорды полисмены, чем вызван интерес к нашему круизу?

– Просто контрольное мероприятие, – ответил Вильям Коппермайн, – позвольте, сэр, мы поднимемся на борт вашей яхты.

– Ну, разумеется, поднимайтесь, милорды. Хотите кофе?

…

Бумагами пришлось заниматься младшему констеблю Клайву Дорнсу.

И, он начал медленно и печально заносить это в протокол контрольного мероприятия.

Паспорт: Diana Johanna Inez Sanchez (пол: F гражданство: Доминиканская Республика).

Паспорт: Vlad Begloff (пол: M гражданство: Королевство Тонга).

Регистр яхты «Ra» (тип: парусный тетрамаран: LxBxH: 8x8x12 метров, порт приписки: Факаофо-Фале, NZ автономия Токелау, владелец: Vlad Begloff, гражданин Тонга).

Когда эта первичная бюрократия завершилась, а кофе сварился, инициатива перешла к старшему констеблю Коппермайну.

– Мисс Санчес, вы не будете возражать против нескольких уточняющих вопросов?

– Разумеется, не буду. А что вас интересует, офицер?

– Скажите, мисс Санчес, давно у вас этот паспорт?

– Недавно, – ответила она, – там же есть дата оформления.

– Да, есть, – согласился он, – а скажите, какой у вас был паспорт до этого?

– Какой-то был, – безразлично ответила Диана, – я не запоминаю такой ерунды.

– О, я понимаю, но, может, вы вспомните: не были ли вы гражданином США? Я ничего такого не хочу сказать, но у вас такой милый северо-американский акцент.

– Я училась в США. А был ли у меня паспорт – не помню, это такие давние времена.

– Понимаю-понимаю, – снова сказал Коппермайн, – знаете, вы удивительно похожи на Джонни Ди Уилсон, победительницу конкурса «мисс Бикини на Бикини».

– Правда, офицер? Или это лишь комплимент?

– Вы, правда, похожи, но это и комплимент тоже. Извините за мои вопросы.

Старший констебль улыбнулся и обратился к хозяину тетрамарана.

– Мистер Беглофф, по ID вы гражданин Тонга. Но этнически вы не полинезиец, да?

– Да. Я русский, родом из Сайберии.

– Удивительно, мистер Беглофф. В базе данных есть ориентировка на человека с тем же именем и фамилией, близкого возраста, и тоже русского родом из Сайберии.

– Ничего удивительного, офицер. Славянские имена для англо-говорящего выглядят похожими друг на друга, как и китайские имена. А для китайца, например, английские имена кажутся трудно различимыми. Я подозреваю, что и моя внешность кажется вам подходящей под эту ориентировку – по той же самой причине.

– Да, мистер Беглофф, вы правы, внешность тоже соответствует.

– А чем знаменит этот соотечественник Влада? – полюбопытствовала Диана Санчес.

– О, мэм, этот человек известен под длинным прозвищем Дракула Золотой Парус, и его подозревают в организации сепаратистского переворота на островах Луизиада.

– Какое красивое прозвище! – Диана захлопала в ладоши, – Я уверена, что с ним связана какая-то загадочная и романтическая история!

– Смотря, что считать романтикой, мэм. А историю можно увидеть на сайте Интерпола.

– Спасибо, офицер, я непременно посмотрю!

– Конечно, посмотрите. А сейчас у меня два формальных вопроса: имеется ли на борту оружие, наркотики, взрывчатка, санитарно-непроверенные биоматериалы, или какие-то другие объекты, запрещенные к ввозу в Австралию? И какова цель вашего приезда?

– Оружие у нас только спортивное, – ответил Влад Беглофф, – а цель визита: культурно-познавательная. Мы не будем заниматься трофейной охотой на рифах.

– Замечательно! – старший констебль улыбнулся, – Я так и думал! Приятного отдыха в Австралии мисс Санчес и мистер Беглофф. Поехали, Клайв, тут все нормально.

…

Патрульный катер отошел от тетрамарана и направился к малому скоростному парому «Бонавентура», принадлежащего турагентству «Баунти» из Кэрнса. За штурвалом опять досталось сидеть Клайву, что, впрочем, не мешало ему задавать вопросы.

– Вильям, а я правильно понял, что эта красотка и есть мисс Бикини на Бикини?

– Юноша, ты же сам проверял ее доминиканский ID. Каков результат?

– Паспорт настоящий, – сказал младший констебль, – все совпадает с полицейской базой Доминиканской Республики. Но, я уверен, что это просто коррупция.

– Верно, студент. Это коррупция. И что дальше? Тебе делать больше нечего, кроме как выяснять, как Джонни Ди Уилсон стала доминиканской гражданкой Дианой Санчес?

– Вильям, я ничего не хочу сказать про эту мисс Бикини, но ее приятель Влад Беглофф, похоже тот самый Дракула Золотой Парус, на которого выдан ордер Интерпола.

– Ясно, что это он, – меланхолично согласился Коппермайн, – и что дальше, студент?

– А-а… – протянул Клайв Дорнс, несколько удивленный таким вопросом, – …Есть же порядок действий по исполнению международных ордеров.

– Да, – Вильям подчеркнуто-серьезно кивнул, – есть такой порядок, и что дальше?

– Как – что? – еще больше удивился Клайв.

– Ладно, студент, потом договорим. Подруливай к «Бонавентуре», я пойду пообщаюсь с капитаном, напомню правила безопасности на воде для пассажиров, и про соблюдение режима морского заповедника. А ты посиди тут, отдохни и посмотри про этого Дракулу. Интересный субъект, про него много чего есть в Интернете. И, я думаю, ты с легкостью поймешь, что Дракула с нашей деревенской точки зрения, это добропорядочный турист.

– Извини, Вильям, я не понял. Какой он добропорядочный, если на него выдан ордер?

– Студент, думай тыквой, – старший констебль постучал костяшками пальцем по своей макушке, – Дракула Золотой Парус, это не тот он человек, который будет ломать здесь кораллы, охотиться на морских черепах, и воровать кошельки у круизных пассажиров. Значит, он для нас добропорядочный. А дерьмовый ордер Интерпола пусть исполняют жирные золотопромышленники, которым Дракула наступил на яйца. Кстати, студент, посмотри еще историю про таиландку Читти Ллап. Тогда ты поймешь, что к чему.

…Произнеся это, старший констебль перешел на борт малого парома, где его уже ждал капитан, вероятно, с приглашением на чашку кофе. А Клайв Дорнс, по совету старшего коллеги, занялся чтением того, что можно было найти о Дракуле Золотом Парусе.

…В это же время на борту тетрамарана «Ра», тем же самым занималась Диана Санчес. Вообще-то, с ее прошлым спецагента CIA следовало бы ожидать, что она поищет всю доступную info о своем попутчике в первый же свободный час после выхода из бухты острова Мисима. Но, 5 декабря не только вечер, а и вся ночь выдались беспокойными (шутка ли – первый в жизни скоростной ночной драйв под парусом). 6 декабря лагуна Лихоу, свежая печеная рыба с белым домашним вином, и песни Влада под гитару, так располагали к беззаботному отдыху, что руки не дошли до такого рутинного скучного занятия, как поиск данных о фигуранте. Гораздо интереснее и уместнее в сложившейся обстановке показалось исследовать фигуранта непосредственно, физически, и…

…Четыре следующих вечера были посвящены этому исследованию, а дни проходили в захватывающих микро-круизах между атоллами, островками и коралловыми полями Большого Барьерного рифа. В открытом океане компаньоны азартно ловили рыбу, а на стоянках, между дайвингом и подвижными играми на белом песке, изобретали всякие рецепты из этой рыбы и из того, что было запасено в холодильнике на камбузе. Они не беспокоились более о том, что ходят в австралийской 200-мильной зоне (Влад Беглофф вечером 8 числа заявил: «после феерического побоища в Проливе Торреса, начинается праздник непослушания»). У него был интересный юмор. За шуточной формой порой открывалось практичное и серьезное содержание. В ту ночь с 8 на 9 декабря Влад без предисловий признался в любви (дословно он сказал: «знаешь, Ди, тебе, видимо, часто признавались в любви, но я рискну на минуту побыть неоригинальным, и сделаю это: внимание, раз-два-три, слушай Ди, я люблю тебя, такие дела»).