Текст книги "Волонтеры атомной фиесты"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

– Да, в пределах ста MRH. Но я прошу уточнить условия в смысле нашего статуса.

– Вы японские военные моряки в бедствии, – сообщила Тако Нэко.

– Значит… – откликнулся японский каперанг, – …Просто в бедствии, и все?

– Ну, как бы, есть еще нарушение границы, но в таких обстоятельствах это не главное. Вероятно, вас интересует, придется ли вам сдать оружие и флаг, как военнопленным?

– Да, именно это меня интересует, суб-лейтенант.

– Вам, – сказала она, – не придется этого делать. Вы можете сохранить флаг, униформу, оружие и атрибуты отличия своих кораблей, если для вас это важно.

– Вы даже не намерены нас разоружать? – искренне удивился Сэхей.

– Это было бы бессмысленно и некрасиво, – сказала она, – еще, я должна уточнить: нет препятствий к вашему возвращению домой. Штаб Народного флота завтра согласует с флотом янки ваш транзит через американский Гуам. И техническая деталь: проследите, пожалуйста, за первичной дезактивацией людей и вещей, которые вы возьмете с собой.

– Да, разумеется, я это сделаю, – согласился он.

– ОК, – заключила суб-лейтенант, – спасатели подойдут к вам еще до заката.

…

Ближе к вечеру. Каролинские острова (Микронезия). Атолл Улиси.

400 км западнее точки атомной атаки против японских военных кораблей.

Атолл Улиси расположен между островом Гуам и архипелагом Палау. На кольцевом барьерном рифе Улиси есть полсотни коралловых островков – моту. Это узкие полосы длиной около километра и шириной метров двести, а то и меньше. Другое дело, моту Фалалоп в северо-восточном углу атолла: треугольник суши со стороной полтора км. На севере Фалалопа – аэродром, а на юго-востоке – яхт-харбор (они появились во Вторую Мировую войну, когда Улиси был стратегической базой флота и авиации). Роль Улиси в военных раскладах сохранялась до середины Первой Холодной войны, но потом атолл превратился в тихий уютным тропический рай для экологических туристов. Он не стал особенно популярным местом, но туризм приносил некоторый доход двумстам семьям туземцев. Вторая Холодная война не затронула Улиси, но потом грянула Алюминиевая революция, а следом – Первая Зимняя война, и с тех пор туризм как-то завял.

Зато, перед началом Второй Зимней войны, на Улиси появился стратегически-важный секретный пункт. Он был расположен недалеко от Фалалоп-яхт-харбора в маленькой пальмовой роще в ста шагах от полосы пляжа. На вид – просто двухэтажный коттедж с бетонным цоколем, бамбуковыми стенами, и крышей-навесом, защищавшей балкон и веранду от палящего солнца или от ливня. Но фокус в том, что этот коттедж приобрел Накамура Иори, топ-координатор правительства Меганезии. Ему по каким-то причинам казалось важным быть ближе к месту, где Народный флот поставит крест на последней боеспособной группировке «Sabre Diamond General».

По совету полковника Фойша, шефа INDEMI, Накамура выбрал из атоллов сектора Йап именно Улиси, а из всех брошенных домов, перешедших в введение комиссариата – этот коттедж. Дело в том, что перед Второй Мировой войной тут была маленькая кокосовая фактория. После Первой Холодной войны ее купила и перестроила японская семья, но в начале Второй Холодной войны эта семья (уже очень пожилая) возвратилась на родину. Туземцы, тем не менее, продолжали называть коттедж «японским», и они ни капли не удивились, когда тут появился тихий вежливый 50-летний японец с очень юной vahine – полинезийкой и 2-месячным сынишкой. Коттедж ведь японский. Чему удивляться?

Конечно, если бы охрана топ-координатора вела себя демонстративно, как это бывает в странах, управляемых государством, то туземцы обратили бы на это внимание. Но тут охрана была незаметной. Яхтсмены, приводящие в порядок такелаж. «Дикие» экологи, играющие на гитаре рядом со своим шатром, строители, реконструирующие соседний коттедж, почти развалившийся от бесхозности. Кто подумает, что это спецназ?.. В этот вечер 5 января, этот 50-летний японец как всегда сидел за легким столиком в плетеном кресле во дворе своего коттеджа, и работал на ноутбуке. Какой-то бизнес, наверное (думали туземцы, которые в этот час шли к берегу, чтобы заняться ночной рыбалкой).

И в чем-то они, были правы, поскольку топ-координатор считал свою работу именно бизнесом. Социальным бизнесом вроде предприятия по благоустройству территории…

…Накамура внес последнюю правку в проект Тройственного договора, удовлетворенно покивал головой, потом спокойным, уверенным движением навел курсор «мышки» на значок «отправить» и надавил кнопку. На экране ноутбука выскочило подтверждение с короткой фразой: «файл отправлен по адресам…».

– Теперь все сделано правильно, – негромко произнес топ-координатор.

– Теперь, – отозвалась 20-летняя таитянка Рокки Митиата, vahine Накамура, – тебе надо ложиться спать. За всю неделю, что мы здесь, ты совсем не отдыхаешь, так нельзя!

– Пожалуйста, – попросил он, – дай мне еще несколько минут. Ты такая красивая, и вот сейчас, когда ты сидишь на парапете веранды, на фоне неба, мне представляется, что ты волшебное существо, kami самой яркой из звезд.

– Иори… – она чуть слышно вздохнула, – …Я просто женщина, которая тебя любит. И я волнуюсь, что ты очень мало спишь, и очень много работаешь.

– Извини меня, – он поднялся из плетеного кресла, подошел к ней и нежно погладил по смуглому гладкому плечу, – давай, я объясню. Есть такие вещи, которые должны быть сделаны точно в срок. Сейчас нашему Верховному суду, и лидерам Фиджи и Бугенвиля нужен полный проект текста Тройственного договора об Унии, поэтому, я должен был отредактировать и отправить текст сейчас, не позже. Детали не так важны, поэтому я просто формально заполнил пробелы в тексте леди Селины Мип Тринити. Разумеется, Тринити заполнила бы эти пробелы гораздо лучше, но, пути кармы легли иначе…

…

*22. Контуры Унии уже видны

Полдень 6 января 3 года Хартии.

Остров Новая Ирландия (500 км к северо-востоку от Большой Новой Гвинеи).

Юго-восточный берег, пляж Ост-Элизабет на полуострове Хуриси – туземная деревня Ногоного, узловой пункт на старой германской дороге Болуми.

Бугенвильский майор Атлари, типичный меланезиец атлетического сложения, лежал в удобном углублении у вершины холма и смотрел в бинокль на деревню. Эта деревня у перекрестка дорог ничем не отличалась от любого другого первобытного поселения на Новой Ирландии. Одиннадцать хижин и длинный дом в центре. Это Атлари и сообщил своему напарнику здесь на наблюдательном посту – меганезийскому комбригу Ле Нинто (этническому вьетнамцу, известному под прозвищем «Товарищ Ленин»).

– Знаешь, Ленин, это обыкновенная папуасская деревня. Жители смылись, и правильно сделали. Им лучше переждать в горах, пока идет зачистка. А центральный длинный дом называется буамбрамра. Общественное здание, вроде ратуши. Тот дедушка, что сидит у входа в буамбрамру, на все плюнул, потому не смылся. Самые старые папуасы в деревне считают себя, как бы, частью Верхнего мира предков. О чем им беспокоиться? А вот тут странность: мусорная куча великовата для такой деревни, и слишком близко к хижинам.

– Это не мусорная куча, – ответил Нинто, – это все взрослые мужчины, которые жили в деревне. Гуркхи оставили в живых только женщин, детей, и этого дедушку.

– Вот оно что… – протянул бугенвилец, – …Значит, женщины и дети взяты в заложники, сидят в буамбрамре, а дедушка выставлен наружу в качестве маяка и рупора.

– Так точно, – меганезийский комбриг кивнул, – надо бы вытащить заложников.

– Ясно-ясно. Значит, ты меня попросил прилететь, чтобы посоветоваться?

– Да. Ты лучше знаешь этот оперативный театр.

– Еще бы. Но, сейчас от моих знаний толку – ноль. Я вижу то же, что и ты. Деревню на поляне между холмами и пляжем, и дедушку у входа в буамбрамру.

– Нет, Атлари. Ты видишь больше, чем я. Ты знаешь, что такое буамбрамра, ты знаешь привычки папуасских дедушек, ты даже заметил, что мусорная куча неправильная. Ты наверняка можешь заметить и изобрести, что здесь можно сделать.

Майор Атлари отложил бинокль, отполз чуть назад, и спросил у комбрига, повторившего такой же маневр на грунте:

– Курить есть?

– На, держи, – Нинто протянул ему пачку тонких армейских сигар.

– Угу… – произнес бугенвилец, прикурил и спросил, – …А тут последняя группировка гуркхов? Я имею в виду, из того брунейского десанта?

– Да. Последняя. И я, блин, не знаю, как тут разрулить. Я потому попросил тебя срочно прилететь сюда. Это же наши с вами общие исторические туземцы. Надо спасти их.

– Это верно… – майор Атлари выпустил изо рта струйку дыма. – …А как вы так быстро обнулили остальных гуркхов? Их же было полторы тысячи, и они классные бойцы.

– А так, – сказал Ле Нинто, – ты слышал про штамм Андромеда?

– Я кино «Штамм Андромеда» смотрел. Это фантастика по Майклу Крайтону, тому, по которому еще сериал «Парк Юрского периода».

– В тему, – сказал вьетнамец, – а ты помнишь, про что кино?

– Так, примерно, – сказал бугенвильский майор, – там какой-то кристаллический вирус, принесло метеоритом из космоса. Такая зараза, хуже чумы.

– В тему, – повторил Нинто, – но у Крайтона это фантастика, а у нас, типа, реальность. Биологическое оружие. Короче: «штамм Андромеда» это модификация риновируса.

– Риновирус это же просто насморк, а? – спросил Атлари.

Вьетнамец коротко кивнул, и подтвердил:

– Да, риновирус, это насморк. Но штамм Андромеда, это такая модификация, которая в человеческом организме срабатывает всего за несколько часов, и дает температуру 40 с лишним. Такая температура четко держится два дня. Дальше, если человек не умер от перегрузки сердца, или от обезвоживания, то на третий день уже будет здоров. Короче: «Андромеда» не опасна для человека в хорошей физической форме, и за счет бешеной температуры подавляет многие инфекции. Другие бактерии и вирусы просто дохнут.

– Ни хрена себе, антибиотик… – проворчал Атлари, – …А мы тут все не заразимся?

– Это вряд ли. В открытом поле под солнцем вирус довольно быстро распадается.

– Уф! Ну, хорошо, если так. А кто сделал такую штуку?

– Это фирма Мастерсов на атолле Уилимо, в центре архипелага Кука. У тебя в кармане палмтоп-коммуникатор этой фирмы. Марка «Uilimo-OE», точно?

– Точно, – сказал Атлари, и с некоторой опаской постучал по карману, в котором лежал палмтоп, – а при чем тут этот долбанный штамм Андромеда?

– При том, что там тоже вирусы. Они вместо полупроводниковых микросхем, во как!

– Ну, блин, Ленин, ты как скажешь…

– В нем модификация других вирусов, – успокоил его комбриг Нинто, – таких, которые размножаются в клетках каких-то бактерий, а в организме человека ни-ни.

– Уф, блин… – выдохнул Атлари, – …Хвала радужному змею Уунгуру, если это так. А объясни, как вирус может быть вместо микросхемы?

– Я сам в это не очень врубаюсь, – признался вьетнамец, – я знаю только, что Мастерсы эту технологию где-то стырили и стали юзать еще до Алюминиевой революции. А штамм Андромеда, это та же технология, но не для электроники, а для медицины и войны.

– Ясно… Вернее, с микросхемами неясно, а с гуркхами понятно. Вы их опылили этим штаммом, так?

Комбриг Ле Нинто снова кивнул.

– Мы опылили гуркхов 4 января, позавчера перед рассветом, незаметно, с беспилотных планеров. К середине дня гуркхи уже еле ползали. Тогда мы по ним ввалили фосфором. Процент зачистки сходу 90, прикинь?

– Прикидываю. А как с остальными?

– С остальными методично. Пустили в дело фиджийских овчарок в качестве пойнтеров, подняли автожиры, и, ориентируясь по овчаркам, стали зачищать с воздуха, по одному.

– Жестко вы с ними… – оценил Атлари, – …Эй, какого хрена?!

Возглас был вызван тем, что рыжая собака аккуратно схватила майора за левую руку.

– Она с тобой заигрывает, – сообщил комбриг, – ее зовут Шарада. Умная девочка, четко чувствует, когда у людей заходит разговор про фиджийских овчарок.

– Я-о-о-и, – сказала собака, приоткрыв пасть.

– У-и-и-о, – хором отозвались еще три собаки, лежавшие в траве неподалеку.

– Шарада хорошая, – ласково произнес Нинто, и почесал собаке холку.

– У-у-и, – ответила Шарада, вильнула хвостом и вернулась к своей стае.

– Черт! – буркнул Атлари, – Эти фиджийские овчарки, чисто как новогвинейские динго. Некрупные, рыжие, крепкие, и не лают, а поют.

– Ага, – Нинто кивнул, – генерал Тимбер купил щенков ново-гвинейских поющих собак, назвал их фиджийскими овчарками, сделал питомник, и уже несколько лет разводит.

– Специально для охоты на вражеских солдат? – предположил бугенвильский майор.

– Ага, – меганезийский комбриг снова кивнул, – фиджийские овчарки-динго не бросаются на вооруженного врага, а окружают его и освистывают.

– Чего-чего делают?

– Освистывают. Не говорить же «облаивают» про собаку, которая не лает. Так вот: они освистывают его, держась на дистанции, или на закрытых безопасных позициях. Наш автожир выходит в точку над центром кольца овчарок, и отрабатывает по цели.

– Толково! – оценил Атлари, – А как пилот автожира засекает группу собак? Ведь вой и свист, который у них вместо лая, ты точно не услышишь из кабины автожира.

– Просто, радио-ошейники, – ответил Нинто.

– Толково! – повторил бугенвилец, – Это тоже фиджийский генерал Тимбер изобрел?

– Нет, это Накамура. Его фирма «Fiji-drive» потому так названа, что первым большим заказом была радиофикация собак для Тимбера. А некоторые считают, что Накамура специально запутал имя своей фирмы с брэндом «Fuji». Иори-сан хитер.

– Это точно, – согласился майор, – ваш топ-координатор дядька с большими мозгами.

Тем временем, послышалось радостное повизгивание фиджийских овчарок, и немного хриплый женский голос:

– Нерон! Шарада! Ромул! Хорда! Прекратите хулиганить! Все получат шоколадки, но сначала я поговорю с шефом, ясно? Или надрать кому-то уши?

– У-й-о-у… – музыкально провыли рыжие звери.

– Орвокки, – сообщил Нинто, – это майор Атлари с Бугенвилля. Атлари, это лейтенант-инженер Орвокки родом из Финляндии, но сейчас с Таити.

– Я рада знакомству, – сказала немного нескладная, но по-своему изящная, невероятно загорелая субарктическая европейка, и протянула руку бугенвильскому майору.

– Я тоже, – он широко улыбнулся и пожал ее ладонь.

– Слушай, Орвокки! – комбриг коснулся пальцем своего лба, – Я тут забуксовал, пытаясь объяснить Атлари, как получаются микросхемы из вирусов.

Девушка понимающе кивнула и подмигнула обоим мужчинам.

– Ну, если в общих чертах, на пальцах…

– Да-да, – подтвердил комбриг правильность понимания объяснительной задачи.

– …То, – продолжила Орвокки, – исторически тема развивалась так. В Калифорнийском университете в 2011 году придумали метод, как модифицировать вируса-бактериофага, чтобы получилась частица – готовый элемент полупроводниковой схемы. Органическая микроэлектроника, прикинь? Производить эти штуки несравнимо проще и дешевле, чем кремниевые микросхемы. Ведь производство высокочистых кристаллов кремния, это не дешевое занятие. А вирусы-фаги размножаются сами в микробиологическом бульоне, и можно программировать методом генного дизайна, чтобы их частички слипались в виде микросхем с заданными свойствами и осаждались на контактную подложку.

– Дела… – заинтригованно произнес бугенвилец, – …Как хоть выглядят эти фаги?

– Сейчас покажу… – лейтенант-инженер Орвокки поиграла на своем палмтопе, вызвала какой-то файл, и предъявила майору Атлари цветную картинку.

– Хэх! – удивился он, – Похоже на что-то ювелирное. Как кристаллик на ножке.

– Да, – подтвердила она, – только очень маленький. В сотни раз меньше тех бактерий, на которых фаги паразитируют. Между прочим, с фагами связана еще фармакологическая биотехнология: выращивание истребителей инфекционных бактерий. За счет трюков с генетической цепочкой фага, его можно натравить на любой род бактерий. Вот, у тебя аптечка какая? Ага! Ясно, что из партнерства Уилимо – Факаофо. Там два биопротекта: микродестроер из бактериофагов и омега-пенициллин из плесени, модифицированной генетическим дизайном, опять же. А синтетический антибиотик там всего один. Ага?

– Понятно… – бугенвильский майор кивнул, – …Этак не только «Силиконовая долина» может вылететь в трубу, но и сверхдорогая фармакология вслед за ней.

– Много чего еще может вылететь в трубу, – ответила финская девушка, – ну, прикинь, Атлари: в Первом мире почти все технологии морально устарели на четверть века, а в основном даже на полвека. Простая политэкономия по Ленину.

– Не по мне, – уточнил Ле Нинто, – а по тому Ленину, который из СССР.

– Да, – подтвердила она, – так вот, тот самый Ленин доказал, что экономическая основа империализма – тотальная финансово-олигархическая монополия. Монополия устраняет конкуренцию, опутывает всех патентами и лицензиями, разрезает связь между наукой и производством, и тормозит прогресс. Это еще перед Первой Мировой войной началось.

– Hei foa, – снова встрял комбриг Ле Нинто, – мне очень не хочется прерывать ваш научно-популярный семинар, но у нас, как бы, ситуация с гуркхами и заложниками.

Бугенвильский майор почесал пятерней макушку и поинтересовался:

– Скажи, комбриг, у тебя есть мощные снайперские винтовки?

– Есть «дизельганы», дюймовый калибр, мощнее некуда.

– Пожалуй, – решил Атлари, – это подойдет. Нужно восемнадцать стволов.

– Aita pe-a. Но, я не понял: куда ты предлагаешь стрелять?

– В противника. Выстрелы должны быть синхронные, по два на каждую цель.

– Сквозь стену буамбрамры? – скептически поинтересовался комбриг.

– Это не стена, а фигня. Пуля из «дизельгана» пройдет сквозь нее, как сквозь бумагу.

– Пройдет, спора нет, но во что она попадет? Сквозь стену-то не видно.

– Нинто, может, я чего-то не понимаю, но ведь у тебя есть универсальные сонары.

– Верно, – сказал комбриг Ле Нинто, – Этот дивайс работает и под водой, и в воздухе…

– Атлари! – воскликнула Орвокки, – Ты гений! Мы поставим четыре базисных сонара, сформируем 3D-модель ситуации в этом длинном доме…

– Он называется «буамбрамра», – снова сообщил бугенвилец.

– А, – финская девушка махнула рукой, – по хрен, как называется. Главное, мы найдем траектории выстрелов, проходящие сквозь враждебные объекты, не задевая при этом дружественные. Снайперы синхронно – шлеп, и ****ец! Но как отличить враждебные объекты от дружественных? Сонар даст нам только приблизительные фигуры людей.

– Может, я не все понимаю, – сказал Атлари, – но сонар ведь, вроде бы, легко отличает металлический предмет от биологического.

– Легко, – подтвердила Орвокки, – и что нам это дает?

– А то, – пояснил бугенвилец, – что у каждого гуркха справа на поясе висит фигурный боевой нож «кукри», и плоская металлическая фляжка. Скорее всего, гуркхи также не выпускают из рук винтовки, но насчет «кукри» есть абсолютная уверенность.

– Ага-ага! – Орвокки потерла руки, – Это классный ключик!..

…

То же место действия, ранний вечер перед закатом солнца.

В деревне Ногоного у развилки дорог в трехстах метрах от пляжа Ост-Элизабет, вроде ничего не изменилось за последние часы. Длинный общественный дом – буамбрамра в центре, 11 семейных хижин вокруг. Старый папуасский дедушка так же сидел у входа в буамбрамру. Только мух над мусорной кучей стало гораздо больше. Мухи слетались на запах трупов, слегка прикрытых мусором. Сейчас этот запах чувствовался даже в точке наблюдения за пригорком-укрытием на склоне холма в 200 метрах от края деревни.

Четверо военспецов-программистов морщились от этого ambre, ругались сквозь зубы, но продолжали делать свою работу. На экранах четырех ноутбуков, отображалась с разных ракурсов прозрачная 3D-модель буамбрамры. Внутри нее были видны несколько десятков 3D-моделей человеческих фигур. Большинство фигур имели лазурную окраску, а девять – желтую. К этим девяти желтым фигурам с разных направлений тянулись 18 тонких рубиновых ниточек – прицельные линии снайперских винтовок дюймового калибра.

– Ну? – шепотом спросил Нинто, ловко вползая в укрытие по неглубокому руслу почти пересохшего ручья.

– Ну, так, – сказала Орвокки, ткнув пальцем в один из экранов, – все прозрачно, ты сам видишь: все враги на прицеле, и ни один друг не задет треком.

– Гр… – рыкнул Атлари, подползший вслед за Нинто, – А если кто-то там сдвинется?

– Тогда, – ответила Орвокки, – программа сразу перерисует треки. Снайперы размещены достаточно высоко над целью, так что задача всегда имеет решение. И я думаю: не хер дожидаться, а надо валить гуркхов, пока что-то не помешало. Мало ли, какие бывают в природе неучтенные катаклизмы. А сейчас железно можно валить, факт налицо!

– Типа того… – задумчиво произнес Ле Нинто, глядя на экран.

– Гр… – снова рыкнул бугенвилец, тронув его за плечо, и кивнул.

– Ну… – сказал комбриг, включив микрофон на консоли шлема, – все кукушки, готовность десять… Девять… Восемь…

…Снайперы на стрелковых точках еще раз откорректировали прицельную линию по баллистическому компьютеру. Других ориентиров у них не было – цели скрывались за стеной. Экстренная команда – спецназ, чьей ролью была финальной зачистка врага (на случай, если снайперы недоработают), и спасение заложников (если получится) уже приготовилась к спринтерскому рывку на 200 метров.

«…Один… Ноль!».

Оглушительный гром выстрелов из восемнадцати крупнокалиберных стволов.

В тонких деревянных стенах буамбрамры мигом возникли овальные дыры. С тонким свистом полетели щепки. Экстренная команда сорвалось с места в спринтерском забеге.

– Семь целей чисто! – крикнула Орвокки в микрофон, – А две условно! Третья и восьмая, северо-западный угол и середина южной стены. Осторожнее с ними!

– Световые пушки! – приказал Нинто.

На буамбрамре скрестились лучи мощных прожекторов, ослепляя вражеских стрелков, которые теоретически еще могли сохранить боеспособность. Время растянулось, как каучуковый шнур – забег экстренной команды, длившийся полминуты, превратился в марафон. Бойцы-коммандос ворвались в длинный дом, оттуда донеслись два негромких хлопка выстрелов, а затем в наушниках раздался еще слегка срывающийся голос:

– Чисто, шеф.

– Чисто! – подтвердил второй голос, и добавил, – Медицину сюда срочно!

– Медицину на объект, – продублировал Ле Нинто через свой микрофон, закрыл глаза, улегся спиной на грунт и начал сосредоточенно дышать, чтобы снять напряжение.

– Шеф, ты как? – спросила Орвокки.

– Устал, – отозвался он.

– На, держи! – она протянула ему фляжку, – Зеленуха зачетная, таитянская.

– Мерси, – отозвался комбриг, глотнул обжигающего абсента, и ему, вроде, полегчало…

…В смысле, ему показалось, что полегчало. А на самом деле, он просто вывалился из материального мира куда-то в нирвану, и вернулся обратно где-то через четверть часа. Инициатором возвращения был старина экстренной команды. Он потормошил комбрига немного, а когда тот открыл глаза, отрапортовал:

– Мы хорошо отработали, командир. Ни у кого из наших ни одной царапины! Вот!

– Тогда, Хуа-Квэк, это реально хорошо. А сколько туземцев и в каком состоянии?

– Полста семь! – ответил Хуа-Квэк, – Среди них пять девушек с пузом, четыре киндера грудные, и еще восемь киндеров младше трех лет точно…

– Ну, тогда мы в жопе! – перебил комбриг, – Где брать молоко? Кто этим занимается?

– Атлари занимается. А ты не напрягайся, товарищ Ленин, все ОК. Атлари обещал, что бугенвильский самолет с молоком и всяким детским питанием будет здесь через час.

– Я не напрягаюсь, – буркнул Нинто, – этот Атлари – бугенвилец классный парень, да?

– Да, – согласился Хуа-Квэк, – он очень классный. А, правда, что мы все приглашены в Эмпрессогасту?

– В столицу Бугенвиля? – переспросил Ле Нинто.

– Так точно, командир! Там будет фиеста по поводу создания Тройственной Унии.

– Что, вот так сразу?

– Да, – Хуа-Квэк кивнул, – в полдень, оказывается, все подписались под текстом. Дату фестиваля пока еще не объявили. По ходу, это будет в конце января.

– Понятно… А кто сказал, что мы приглашены?

– Атлари сказал. Он специально звонил адмиралу-президенту Ониксу Оуноко. Вот, ты можешь у него спросить. Хэй! Атлари! Товарищ Ленин спросить хочет!

– Про что? – поинтересовался шагающий к ним бугенвилец.

– Про приглашение в Эмпрессогасту.

– Так, все верно. Я звонил адмиралу Ониксу, и адмирал сказал так: «Я приглашаю всю Интербригаду товарища Ленина, потому что хочу познакомиться с такими бойцами и такими умными людьми». Кстати, можно задать тебе личный вопрос, по жизни?

– Спрашивай, Атлари, aita pe-a, нет проблем.

– Скажи: правда ли, что Селина Мип Тринити была твоей старшей кузиной?

– По крови мы не были родичами, – тихо сказал комбриг, – но, когда семь лет назад я приехал на Соломоновы острова с пограничья Таиланда и Камбоджи, то был просто решительным мальчишкой, интуитивно умевшим управлять отрядом бойцов. И здесь публика так меня и воспринимала: вот решительный парень с вооруженной командой, значит, можно заплатить, чтобы он или что-то защитил, или кого-то выпилил. А тетя Тринити… Она действительно отнеслась ко мне, как к младшему братику. Она мягко убедила меня взяться за учебники, она возилась со мной, когда я ничего не понимал, и убеждала, что у меня все получится. Она была чудесная. Это невозможно объяснить.

Майор Атлари потер вспотевшее лицо ладонями и проворчал:

– Эх… Опять мы потеряли много хороших людей.

– Да, – лаконично согласился Ле Нинто, а потом сообщил, – у них остался ребенок.

– У кого ребенок? – переспросил бугенвильский майор.

– У Тринити и Кресса. Они об этом мало кому говорили. Это была их маленькая тайна, прикинь? Прошлый год для многих наших был… Плодотворным. Для них – тоже.

– Эх, – снова произнес Атлари, – значит, ребенок….

– Да. Мальчик, чуть больше полгода от роду. Зовут Бэмби. Как олененка из сказки.

– Так, получается, что он еще грудной.

– Да. Тринити иногда подбрасывала его к нам в кампус Интербригады, вот я и в курсе.

– Понятно… А где теперь этот мальчишка? Кто им занимается?

– Магистр Йети Ткел на Пелелиу-Палау, – ответил меганезийский комбрг.

– Хм… Йети Ткел, магистр клуба «Hit Takeoff», инкубатора пилотов Пелелиу, так?

– Да. Клуб, типа, семейный. Дом, секс, дети и, конечно, бизнес, по существу, общие. И обстановка хорошая. Тринити и Кресс решили: в случае чего, пусть Бэмби будет там.

– Эх… – в третий раз вздохнул Атлари, – …Какие были люди Кресс и Тринити. За них вообще-то надо сжечь этот долбанный Бруней. Просто, на хер, сжечь там все.

– Тетя Тринити, – ответил Ле Нинто, – не хотела бы этого. Она всегда видела не толпу, а каждого из людей. Был случай, когда она сказала: «если ты убьешь этих вилланов с их женами и детьми, за то, что они подчинялись уродам, то уродов ты этим не накажешь».

– Бруней, – возразил бугенвильский майор, – это скотобаза с мечетями, там нет людей.

– Ты там был? – поинтересовался комбриг-вьетнамец.

– Нет, я не был, но я видел кино про Бруней, и я говорил с теми, кто ездил туда.

– Ну, а я там был по случаю. Это султанат – кусочек Борнео, там полмиллиона жителей, большинство такие, как ты сказал, а у меньшинства хижины, как вообще в деревнях на Борнео или рядом на Филиппинах, и такая же жизнь. Они ловят рыбу, продают улов на маркете, кормят семью, растят детей, короче: просто люди.

– Мусульмане, – поправил Атлари.

– Да, мусульмане. Они родились там, где ислам обязателен. И что? Убить их за это?

– А ты Ленин, сам-то как думаешь?

– Хрен знает, – пробурчал комбриг-вьетнамец, – и, может, к лучшему, что не я решаю.

– А кто? – спросил бугенвильский майор.

– Визард Оз и Йети Ткел, вот кто.

– А-а…Значит, Йети Ткел… По обычаю вендетты, что ли?

– Ну, типа того. Верховный суд дал санкцию, значит, так тому и быть.

…

Следующий день, 7 января – от рассвета до заката и далее.

Филиппинские островки Кагаянкилло немного северо-восточнее центра моря Сулу.

Эта группа сильно вытянутых островов образует нечто наподобие треугольной лагуны примерно 15 км в длину. В эпоху «испанского расцвета» на Филиппинах (XVIII век) за жителями Кагаянкилло (которых тогда было всего-то около тысячи) закрепилась слава замечательных кораблестроителей. Верфь, защищенная мощным фортом, получала с больших восточных островов галеры с лесом, а выпускала в море знаменитые галеоны, вошедшие в историю как «Манильские» (по названию столицы Колонии Филиппины). Население Кагаянкилло с тех пор выросло в десятеро, но роль маленького архипелага посреди моря Сулу стала не та, и сводилась к обслуживанию небольшого количества круизных паромов, катающих туристов на соседние коралловые поля Таббатахо.

Несколько лет назад, благодаря местному уроженцу Багио Крессу, снискавшему себе популярность в качестве командира ультралевых боевиков «Хуки-Нова», у жителей Кагаянкилло вспыхнула надежда на экономический бум, но в новогоднюю ночь Багио Кресс погиб на острове Новая Ирландия. Казалось, что верфь, уже почти построенная с подачи Кресса и на средства его команды, окажется без дела, однако сегодня ночью с Палау прилетел гидроплан, и пришел небольшой контейнеровоз со странным грузом. Уточним: груз был еще в темноте перемещен на закрытую площадку верфи Кресса, а прилетевшие гости утром представились мэру и олдерменам Кагаянкилло. Так и стало известно, что у Багио Кресса и Мип Тринити есть сын, наследник, еще совсем крошка, интересы которого, согласно совместному гражданскому и политическому завещанию родителей, представляет магистр Йети Ткел с Палау. Он-то и возглавлял прибывшую делегацию. Конечно, кагаянкиллонцев терзало любопытство: будет ли работать верфь Кресса, и совершит ли магистр Йети Ткел то, что по обычаю, следовало сделать Бэмби Крессу, будь он взрослым. Оказалось, что ответ утвердительный на оба вопроса.

Кстати, от островов Кагаянкилло 450 км на юго-запад до острова Борнео и еще 350 до Брунея, лежащего на северном берегу Борнео. А если идти морем от Кагаянкилло к Борнео, то менее, чем через треть пути начнутся упомянутые ранее коралловые поля Таббатахо. Цепь этих подводных садов (объявленных одним из чудес света по версии ЮНЕСКО), площадью примерно тысяча квадратных километров, растет на вершинах подводного хребта, вытянутого в том же направлении – от Кагаянкилло к Борнео. Это филиппинский морской национальный парк, однако, в его финансировании участвуют иностранные структуры, в частности, один из благотворительных фондов Брунея. Как нетрудно догадаться, фонд принадлежал семье султана. И семья султана разумеется, пользовалась этим, запросто ставя свои шикарные яхты прямо над коралловым полем. «Плевать нам на каких-то там плебеев-туристов! – рассуждали они, – Если нам угодно посмотреть что-либо, то мы останавливаемся, где пожелаем! А местные рейнджеры – морская полиция расчистят море вокруг, чтоб никто из плебса не мешал нам».

В обед 7 января такую картину наблюдала семья загорелых европеоидов на 40-футовом каноэ с узкими балансирами, разнесенными в стороны от бортов (такие суда называют «bang-ka» и используют для рыбалки и мини-круизов, а туристы с кое-каким достатком фрахтуют bang-ka, отвергая толчею на экскурсионном пароме). Эта семья состояла из четырех персонажей. 32-летний герр Себалд-Кирстен, 25-летняя фрау Гута, и дети 4-летний Руперт и 2-летняя Ирин. По ID они были гражданами Новой Зеландии, и носили фамилию фон Вюртемлемман. Ничего такого: в Новой Зеландии много германцев. Об экипаже bang-ka нечего сказать: просто, пять молодых филиппинцев. От мачты bang-ka высоко в небо уходил тонкий кабель к воздушному шару, антенне для инфо-пиратской сети OYO. Обычное дело. Для филиппинских копов, которые по приказу начальства охраняли 200-футовую яхту Мусы-Имрана принца Брунея, этот шар не представлял интереса. Принц резвился с наложницами, и болтал по спутниковому телефону…