Текст книги "Волонтеры атомной фиесты"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 36 страниц)

19 января. Соломоново море, примерно 15 метров ниже поверхности воды.

Доктор Молли Калиборо, открыв глаза, увидела над собой скошенный потолок каюты субмарины «Галапаго», украшенный рисунком: смайликом-солнышком с размашистой надписью «Aloha oe!».

– Aloha oe? – негромко вслух переспросила она, и после паузы добавила – Ну-ну…

Нарисованный смайлик-солнышко, разумеется, ничего не ответил.

– Молчишь, – констатировала Молли, посмотрела на часы, и отметила, – всего 7 утра.

«Молли, где твои мозги? – строго спросил внутренний голос, – Ты проторчала в кают-компании до середины ночи, а теперь в 7 утра намерена вскочить с постели».

«Был интересный разговор, – напомнила Молли, – не хотелось прерываться из-за такой ерунды, как режим дня».

«Не будешь спать – станешь еще более страшным чучелом, чем сейчас», – пригрозил внутренний голос.

«Я отлично выгляжу», – без особой уверенности возразила Молли.

«Отлично, вот как? Ну-ну, – внутренний голос стал еще более язвительным, – может, в глубине души ты хочешь стать такой же мумией, как твоя новая подружка Маргарет? Вероятно, тогда ты идешь правильным путем. Правда, ей уже 70 лет, а ты почти вдвое моложе, но при должном старании ты достигнешь кондиции мумии быстрее. У тебя от природы соответствующие задатки, не случайно же тебя еще в старших классах школы преподаватели спрашивали, не слишком ли ты увлекаешься фитнессом, а отдельные не слишком тактичные одноклассники дразнили «скелетиком», ты помнишь?»

«Прекрати давить на меня! – возмутилась Молли, – Да, у меня такой организм, и что?».

«Ничего. Только уверена ли ты, что этого рыжего дядьку, ты, конечно, поняла, о ком я, сексуально привлекают женщины похожие на скелетики?».

«Ну-ка помолчи», – строго распорядилась доктор Калиборо, и резко вскочила с койки (слишком широкой для одной человеческой особи, и даже для двух, а вот для трех – в самый раз). Собственно, называть «койкой» такое лежбище было явным нонсенсом. В команде «Галапаго» (субмарины Фиджийского флота Объединенных ВМФ Унии) для обозначения лежбищ в гостевых каютах использовали веселенький псевдо-германский термин: «gruppensexodrom». Плюсом гостевых кают на «Галапаго» был не только этот «gruppensexodrom», но и довольно цивильный санблок – на уровне простого отеля.

Доктор Калиборо решительно сдвинула дверь-перегородку, и шагнула к зеркалу (да, представьте, тут было большое зеркало – не ростовое, но достаточное, чтобы хорошо рассмотреть себя от макушки до пяток). С некоторых пор Калиборо начала находить удовольствие в том, чтобы утром пару минут покрутиться голой перед зеркалом. По результату сегодняшнего верчения и внешнего осмотра себя, она пришла к выводу, что предостережения внутреннего голоса, хотя и не совсем беспочвенны, но уж слишком преувеличены. Да, некоторая костлявость присутствует, а округлость попы и бюста – наоборот, недостаточна по меркам общепринятой эстетики, но это не трагедия. Молли завершила осмотр тем, что в стиле нетактичных тинэйджеров показала «внутреннему голосу» средний палец правой руки, и полезла под душ. Еще пять минут, и Молли, уже свеженькая и одетая в футболку, шорты и сандалии, вышла из каюты и направилась по осевому коридору субмарины в носовую часть, в кают-компанию, откуда доносился восхитительный запах недавно сваренного кофе…

На «перекрестке» – посту, где от коридора вверх уходила лестница на ходовой мостик, дежурил офицер, который, при виде Молли резко выпрямился и козырнул.

– Bula iko, мэм профессор!

– Aloha oe, лейтенант Куоро… В смысле, bula iko. Что нового на борту?

– Докладываю, мэм, текущая позиция квадрат 12-162, глубина 14, курс 151, скорость 17, подозрительных феноменов за время моего дежурства не наблюдалось, расчетное время прибытия в Эмпрессогасту через 21 час, в 4:15 утра завтра, 20 января, мэм!

– Mauru-roa, лейтенант… В смысле…

– По-нашему это «faafe», – подсказал фиджийский офицер, и широко улыбнулся.

– Да! – она тоже улыбнулась, – Faafe! А скажите, кто там, в кают-компании?

– Там только Маргарет Блэкчок, канадка. Она только что сварила себе кофе.

– Отлично! – Молли Калиборо потерла руки, – Сейчас я упаду ей на хвост.

Позавчера, при первом знакомстве с Маргарет Блэкчок, у Молли возникла ассоциация с картинкой из сборника статей «Антропоморфная бионика». Эта картинка прилагалась к довольно педантичной статье «Человеческое тело с позиции прикладной механики», и изображала опорно-двигательный аппарат человека в графических стандартах, обычно используемых для систем из стержней, шарниров и тросов. Дело в том, что знаменитая канадская создательница любовных романов в жанре авантюрного постмодернизма, как будто состояла из этих элементов, аккуратно обтянутых чехлом нежно-бежевого цвета. Впрочем, на этом сходство с картинкой из статьи (либо с муляжом египетской мумии) заканчивалось. Глаза у Маргарет Блэкчок были яркие, светло-голубые и очень молодые. Феномены окружающего мира, кажется, всегда вызвали у нее по-детски восторженное изумление. Может быть, в этом заключался секрет ее литературного мастерства?..

Сейчас она привстала из-за стола и удивленно произнесла:

– Молли, милая, ты уже проснулась? Как это странно!

– Ничего странного, Маргарет, – возразила Калиборо, и уселась за круглый стол слева от канадки, – я впервые путешествую на субмарине, и в мозгу циркулирует беспокойство.

– Да, Молли, наверное, ты права. Мне тоже не очень хорошо спалось. Хотя, возможно, причина не в беспокойстве, а в идеях. Для меня это так ново! Подводный мир снаружи, прямо за панорамным окном. Кстати, как тебе нравится это окно в кают-компании?

– Мне вообще нравится эта подводная лодка, – призналась доктор Калиборо, – но я тут пристрастна, поскольку дюжина моих студентов практиковались на этом проекте.

– О! Молли! Эту чудесную субмарину придумали твои студенты?

– Нет, Маргарет, эту субмарину придумал генерал Тимбер. Можешь спросить, когда он проснется, я полагаю, это будет через час, не позже. Насколько я понимаю, у него были серьезные основания считать себя мишенью для ракетного удара Альянса, а он не тот человек, чтобы отсиживаться в бункере, тем более, что бункер не всегда спасает. И он заказал гипер-партнерству «Futuna-Hammershark» проектирование и постройку 100-футовой субмарины для размещения мобильного штаба. Этот заказ появился в начале ноября, а в середине декабре «Галапаго» уже должна была выйти в море. Разумеется, дирекция гипер-партнерства задействовала всех знакомых экспертов, так что общими усилиями лодка была сделана в срок. А теперь, после войны, это подводная яхта.

– О! – снова восхищенно воскликнула 70-летняя канадская новеллистка, – Ты меня не разыгрываешь? Тогда это жутко романтично! Как «Наутилус» у Жюль Верна!

Молли Калиборо, между тем, налила себе чашку кофе и, размешивая сахар, сказала:

– Знаешь, Маргарет, в войне очень мало романтики. Точнее, ее там вообще нет.

– Да-да, – канадка понимающе кивнула, – я знаю, что твой близкий друг был на фронте, командовал дивизией. Наверное, это страшно: все время думать… Если ты не хочешь говорить об этом, давай сменим тему. Я спросила только потому, что…

– …Потому что ты пишешь романы, – договорила за нее Калиборо.

– Да. Поэтому.

– Я так и поняла, Маргарет. Сейчас это в прошлом, так что я могу рассказать. Меня не расстраивают воспоминания о проблемах, которые уже решены.

Блэкчок энергично кивнула и чуть наклонила голову, став вдруг похожей на птичку, разглядывающую аппетитное зернышко. Молли Калиборо вздохнула и произнесла.

– Это не страшно в прямом смысле. Скорее, это тяжело и очень тоскливо. Всю первую декаду года я работала только для того, чтобы не думать, что может случиться. Плохо обладать богатой фантазией, когда такое происходит с твоим близким человеком. Как только я отвлекалась от работы, в голову лезли мысли… Образы… Картинки… Меня психологически задел репортаж с Новой Ирландии 1 января. Там погибли несколько хороших друзей Арчи. Их смерть смаковали все ведущие TV-каналы. Я была тогда на острове Биг-Баллени, это граница Антарктики…

– Я знаю, – отозвалась Маргарет, – это точно на линии Южного Полярного Круга.

– Да, – подтвердила доктор Калиборо, – ты, разумеется, знаешь про экспедицию «Sky-Tomato», антарктического дирижабля – сфероплана. Маленькая тесная компания. Я не подавала вида, что со мной творится. А всю следующую ночь я гуляла под незаходящим солнцем и думала: «если с Арчи случиться то же, что и с его друзьями – на ведущих TV-каналах снова будет ликование». Еще я думала: «где же меганезийские атомные бомбы?». Только на следующий день я узнала, что бомбы применены в проливе Беринга.

– Молли, а ты заранее знала, что эти бомбы есть?

– Да, конечно, я знала. В общем, это было очевидно всем, кто достаточно разбирается в физике, хоть немного интересуется политикой, и дружит с логикой.

– Увы… – Маргарет Блэкчок развела руками, – …Я совсем не разбираюсь в физике. Мои познания в физике ограничиваются остатками школьного курса. Скажи, Молли: что ты почувствовала, когда меганезийский флот применил атомное оружие?

Доктор Калиборо помолчала немного, сделала глоток кофе, и спросила:

– А ты как думаешь? Что подсказывает тебе чутье литератора?

– Очень интересный вопрос, – прошептала канадка, – очень-очень интересный вопрос. Попробую угадать. Возможно, это была дикая, с трудом скрываемая радость?

– Извини, ты не угадала. Попробуешь еще раз?

– Да, конечно! – с азартом сказала Блэкчок, – Тогда второй вариант: у тебя появилось предчувствие, что с твоим другом все будет хорошо. Бывают такие предчувствия.

– Наверное, бывают, – согласилась Калиборо, – Но ты снова не угадала. Попробуй еще.

– Попробую. Вот моя третья, последняя попытка. Я думаю, Молли, что ты, как ученый, привыкла понимать, что происходит. Если ты понимаешь, то тебе сразу спокойнее. А, значит, как только ситуация стала развиваться по твоей модели, тебе стало легче

– По моей модели? Да, можно сказать, так. Считай, что ты угадала. С этого момента я достаточно четко представляла, что будет дальше. Хотя я снова ошиблась.

– Снова? – переспросила канадка.

– Да, Маргарет. Первый раз я ошиблась, когда думала, что война вообще не случится. Атаковать страну, обладающую таким количеством ядерных зарядов и малозаметных носителей, и такой военной доктриной – это безумие. Когда война, все же, началась, я думала, что после первого же ядерного взрыва, международные силы дадут задний ход, однако я ошиблась во второй раз. Безумие продолжалось еще неделю…

Доктор Калиборо собиралась сказать что-то еще, но тут в кают-компанию вошел новый персонаж. На вид – довольно высокий, но хрупкий северно-европейский тинэйджер, с «кирпичным» загаром, характерным для первого года пребывания в тропиках. Одежда персонажа состояла из обычной футболки и шортов, но казалось, что он одет в строгий костюм – вероятно из-за выверенной манеры двигаться. На самом деле этому молодому человеку было чуть больше 20 лет, он происходил из графства Девоншир, южная Британия, и носил имя Невилл Кавендиш.

– Достопочтенные леди, – начал он, – если я нарушил линию какого-либо приватного разговора, то прошу меня простить, я немедленно удалюсь куда-нибудь, например, на капитанский мостик, где пристану с дилетантскими вопросами к капитану Уасао.

– Юноша, – сердито отреагировала Блэкчок, – если вы еще хоть раз назовете меня этим эстетически-чудовищным титулом «достопочтенная», то я раскопаю в сети все титулы фамилии Кавендиш, и буду громко перечислять их каждый раз, обращаясь к вам!

– Я буду участвовать, – добавила доктор Калиборо.

Молодой британец чуть заметно наклонил голову и вздохнул.

– Прошу прощения. Я забыл, что мы вчера договорились обращаться по именам. Но, в порядке установления истины, я должен заметить, что титул герцога Девоншира, графа Кента, барона Рамсгэйта, и пэра Англии мне не принадлежат. К счастью, я плод с той веточки раскидистого генеалогического древа Кавендишей, которой не досталось даже маленького баронства, а лишь бессодержательная приставка «эсквайр».

– Кофе хочешь? – лаконично поинтересовалась Молли в ответ на эту длинную речь.

– Да, – еще более лаконично ответил Невилл Кавендиш и уселся за стол.

– Что ты вскочил с постели ни свет, ни заря? – спросила Блэкчок, наливая ему кофе.

– По ошибке, – сказал он, – спасибо, Маргарет. Невыразимо приятно получить свежий утренний кофе из рук самой романтичной женщины Британского содружества. Итак, произошла ошибка. Я запрограммировал телефон, чтобы он включил будильник, если авторитетные новостные каналы сообщат про ядерный удар по какой-то из стран G7. Запрос сработал на фразу: «Предотвращен ядерный удар по территории США».

Маргарет Блэкчок понимающе кивнула.

– Тысяча первая самореклама спецслужб на пустом месте.

– Не совсем на пустом месте, – возразил он, – штука, которая показана в репортаже, не похожа на то, что спецслужбы обычно выдают за атомные бомбы террористов.

– А что спецслужбы обычно выдают за эти атомные бомбы? – с любопытством спросила канадская новеллистка, – я не слежу за борьбой с терроризмом, так что не в курсе.

– Обычно, – сказал Кавендиш, – это большой чемодан с желтым вентилятором.

– Прости, но при чем тут вентилятор?

– Это жаргон. Так называют международный значок «радиационная опасность». Очень похоже на рисунок черного вентилятора на желтом поле.

– Теперь понятно. Ну, а что борцы с терроризмом показали на этот раз?

– Лучше посмотреть репортаж, – ответил он, – вдруг мне показалось…

– Что тебе показалось, Невилл?

– Я думаю, Маргарет, будет лучше, если Молли посмотрит на эту штуку, и скажет свое мнение прежде, чем я скажу свое.

– Мое мнение, вот как? – откликнулась доктор Калиборо, – Скажи, Невилл, почему ты думаешь, что я могу опознать эту штуку?

– По двум причинам, Молли. Во-первых, ты физик с широким кругозором. Во-вторых, я видел в середине декабря твое интервью журналу «RomantiX» о меганезийской атомной бомбе, когда самые авторитетные СМИ утверждали, что эта бомба – миф.

– Ну-ну, – произнесла она, – давайте вместе посмотрим этот репортаж.

…

Сперва репортаж казался типовым PR-бредом о блестящем раскрытии федеральными агентами очередных коварных замыслов Аль-Каиды. Но на этот раз антураж выглядел идиотским даже для такого жанра. Секретная оружейная лаборатория террористов, как

оказалось, была в Южной Каролине, недалеко от городка Миртл-Бич, причем готовую ядерную бомбу террористы спрятали внутри корпуса обычного баркаса, который затопили в районе кладбища старых лодок – надо полагать, для маскировки.

Пока на экране ноутбука бравые агенты в серебристых анти-радиационных костюмах ставили запрещающее ограждение, подгоняли плавучий кран, спускали водолаза, и поднимали террористический баркас со дна, Молли и Маргарет успели высказать ряд едких замечаний о качестве спектакля. Но потом палубу баркаса демонтировали, и там нашлась дюралевая сфера полтора метра в диаметре, с цилиндрической вставкой…

…Молли неожиданно замолчала, вгляделась в изображение и объявила:

– Напоминает «урановую машину» Гейзенберга 1942 года. Если этот материал внутри – обычный природный уран, смешанный с тяжелой водой, то такая штука вполне может взорваться при наличии достаточно мощного инициирующего источника нейтронов. И кстати, вот тот блок, который агенты извлекли из баркаса вслед за сферой, похож на высоковольтный фидер для источника нейтронов в плазменном фокусе. А вот, кстати, газоразрядная трубка. Если в ней дейтерий, то это машина плазменного фокуса.

– Вот и я пришел к этому выводу, – сказал молодой британец, – тем более, что в этом сферическом котле отработавшее ядерное топливо, где доля компонентов, способных делиться под влиянием медленных нейтронов втрое выше, чем в природном уране.

– Минутку, – вмешалась Маргарет Блэкчок, – неужели это настоящая атомная бомба?

– Вполне возможно, – ответила Молли Калиборо, – по крайней мере, сверхкритическая машина, которую изобрел Гейзенберг для Гитлера, выглядела примерно так.

Пожилая канадская новеллистка недоуменно покрутила головой.

– Подожди! Что такое «сверхкритическая машина»?

– Это значит: машина, в которой коэффициент размножения нейтронов существенно больше единицы. Машина, реализующая лавинообразную цепную реакцию.

– Э-э…Тогда, Молли, как я понимаю, это и есть атомная бомба.

– Не совсем так, Маргарет. Скорее это действующий прототип ядерного заряда.

– Пусть так, – сказала новеллистка, – но разве у Гитлера была атомная бомба?

– Скорее да, чем нет, – сказала доктор Калиборо, – атомные проекты в США и Германии развивались параллельно до 1943 года. К этому моменту обе стороны уже реализовали некоторые сверхкритические технологии. У США это была «Поленница» в Чикаго, а у Германии – «Урановая машина» в Лейпциге. Огромная «Поленница» весом 400 тонн с графитовым замедлителем, была только реактором. А «Урановая машина» весом всего тонна, с замедлителем – тяжелой водой, была прототипом и реактора, и бомбы. Тот же вариант мы наблюдаем вот здесь…

Доктор Калиборо взяла пульт, перемотала запись и остановила кадр.

… – Видишь, Маргарет, этот котел имеет водяное охлаждение, которое, судя по схеме соединения труб, служит парогенератором для вот этой ходовой машины.

– Можно сказать, – добавил Невилл Кавендиш, – что это простейший атомный пароход.

– Совершенно верно, – Калиборо кивнула, – а если вернуться к периоду Второй Мировой войны, то машина Гейзенберга напугала англо-американских лидеров, и они приказали начать диверсионную войну в Норвегии, где находился завод тяжелой воды. В 1943 году завод удалось взорвать. Так германский проект лишился тяжелой воды и застыл.

– А что будет дальше с ситуацией вокруг этой бомбы террористов? – спросила Блэкчок.

– Ничего нового, – Молли Калиборо пожала плечами, – клуб олигархов еще раз поделит деньги налогоплательщиков под видом борьбы с Аль-Каидой. Вероятно, сумма будет больше, чем обычно, поэтому «урановая машина» сделана реально действующей.

– Креативный дизайн, как мне кажется, – отметил Кавендиш таким светским тоном, как будто речь шла о постмодернистской скульптуре из бытового металлолома.

…

Чуть позже, 10 утра 19 января 3 года Хартии.

Каролинские острова, сектор Йап, атолл Улиси, моту Фараулеп, коттедж Накамуры.

Солнце ползло к зениту, и визуально уже было почти в центре бледно-лазурного неба. Маленький водяной распылитель в углу веранды коттеджа смягчал одуряющую жару, и пятеро мужчин, которые расположились за круглым столом, могли с комфортом пить коктейли и обсуждать дела.

Старшим из мужчин был 51-летний японец – собственно, Иори Накамура.

Младшим – 40-летний сицилиец Николо Гратиани (он же – дон Чинкл, или Дуче), глава семейной фирмы «Чиполлино» (которую злые люди в Интерполе называли мафией).

Оба этих джентльмена были гражданами Меганезии.

Трое остальных были гостями этой частично-признанной Конфедерации.

Ломо Кокоро (он же – Шоколадный Заяц Апокалипсиса) доминиканский негр, мэтр и спонсор Общества Изучения Вуду, и владелец компании «Нефертити-Гаити».

Макао Лян – филиппинский китаец, вице-президент Международного Католического братства моряков со штабом в Новой Зеландии, и сопредседатель академии Занзибара.

Яго Тахо (он же – Ягуар Гигедо) мексиканец, босс кокаиновой мафии Южной Нижней Калифорнии и архипелага Ревилла-Гигедо, ветеран Второй Холодной войны.

Вообще-то, здесь все, кроме Накамуры были вождями того или иного клана Великой Тихоокеанской Кокаиновой тропы, но у сицилийца, негра и китайца были добротные респектабельные должности-прикрытия, и только мексиканец оставался мафиози без «гражданской легенды». Раньше он как-то не задумывался об этом, но теперь…

– …Обидно, – произнес он, повертев в пальцах только что прикуренную сигару, – мне всегда была по душе прямота, но у меня четверо детей. Старший в этом году пойдет в школу. Я дал большие деньги, чтобы на острове Сокорро, где мы живем, была лучшая школа. Но все равно будут говорить: «Азурито Тахо – сын бандита». Это непорядок.

– Быть может, – произнес Накамура, вам имеет смысл расширить деятельность в сфере образования. Вы можете учредить небольшой университет, и стать там председателем попечительского совета. Я читал, ваши коллеги в США, на севере Калифорнии, весьма успешно применяют эту схему для positive publicity.

– Это хорошая идея, Иори-сан, только не для меня. Какой я, к сатане в ад, председатель университетского совета? Я едва пять классов школы закончил.

– Ничего такого, Ягуар! – включился сицилиец, – В этом можно даже найти даже некую философию: мальчик из трущоб, благодаря врожденному таланту и силе воли, сделал блестящую карьеру, и считает своим долгом помочь сегодняшним талантливым детям, которые родились в трущобах и не имеют денег на получение высшего образования.

– Карьера, – проворчал мексиканец, – я девятый по номеру террорист в листинге ООН.

– Я тоже был в этом листинге, – сказал Макао Лян, – но, мой адвокат доказал, что ООН включило меня туда незаконно, из нетерпимости к Тихоокеанскому Католицизму.

– Ты правильно сделал, что выбрал религию, – со вздохом признал мексиканец.

– Вот что, Ягуар! – сказал Шоколадный Заяц, – Тебе нужен имидж в спорте. Например, футбольный клуб. Или нет, лучше региональная футбольная федерация.

– Я тоже об этом думал, – проворчал Гигедо, – но, на восточном берегу Тихого Океана десятка два таких федераций. Я буду выглядеть идиотом, если сделаю еще одну.

– А если не футбол? – спросил сицилиец.

– Знаешь, Чинкл, я уже смотрел, и… – тут мексиканец покачал головой, – …Все забито. Футбол, мини-футбол, волейбол, баскетбол, теннис… Все, во что играют мячиком.

– Вообще все? – Николо Гратиани Чинкл удивленно выпучил глаза, – Даже это?

Ягуар Гигедо проследил за его взглядом – сицилиец наблюдал за игрой свободной смены гарнизона Народного флота. Две команды гоняли 6-дюймовый каучуковый шар, отбивая его руками, ногами, и корпусом, довольно жестко толкаясь плечами и бедрами, применяя подножки и прочие хитрости. Задачей было послать мяч сквозь висящий обруч – ворота команды противника.

– Где-то я видел такую игру, – сообщил Ягуар Гигедо.

– Ты видел в историческом кино, – предположил Чинкл, – у ацтеков была такая игра. А теперь партнерство «Neogen» дарит такие мячики на своих выставках-продажах. Пока правила толком не написаны, и молодые ребята изобретают что-то на ходу.

– А я, – сказал Шоколадный Заяц, – слышал, что у ацтеков это была магическая игра.

– Верно, – Ягуар Гигедо кивнул, – я вспомнил. В Теотиуакане для туристов устраивают театральные игры такого типа, но это не спорт.

– Тут спорт, – возразил Макао Лян, – посмотри, у ребят азарт не хуже, чем в футболе.

– Да, – согласился мексиканец, – а федерация этого ацтекбола есть?

– Учредишь – будет, – лаконично ответил сицилиец Чинкл.

– Пожалуй, я так и сделаю. Спасибо за толковую наводку.

– Aita pe-a, Ягуар. А теперь, может быть, перейдем к главному делу?

Шоколадный Заяц, Ягуар Гигедо и Макао Лян переглянулись и синхронно кивнули. Сицилиец тоже кивнул и повернулся к Накамуре.

– Иори-сан, я должен сказать, что мы все четверо просили вас об этой встрече, чтобы выяснить ваше мнение по одному вопросу. Вы, конечно понимаете.

– Вероятно, понимаю. Речь идет о кокаиновом трафике, сен Гратиани?

– Да, Иори-сан. В первую очередь об этом. Но, и о сопутствующих отраслях бизнеса.

– Теперь, я понял. Но, почему такой вопрос возник именно сейчас?

– Мои коллеги, – пояснил сицилиец, – опасаются, что новая жизнь даст новые правила.

Иори Накамура улыбнулся и коротко кивнул.

– Я понимаю опасения ваших коллег. Можно заподозрить, что с преодолением неких рисков, исчезнут и некоторые правила, которые имеют большое значение для вашего общего бизнеса.

– Я знал, что вы очень эрудированный человек, – ответил сицилиец.

– Нужен прямой ответ, как принято у деловых людей, – добавил Шоколадный Заяц.

– Сен Ломо Кокоро, – слегка укоризненно произнес Накамура, – вы могли бы получить интересующий вас ответ от вашей дочки, Амели, которая до первого февраля занимает социальную должность в Верховном суде.

– Да, Иори-сан, я с ней говорил об этом. Но я хотел бы услышать ваш ответ тоже.

– Хорошо, – Накамура снова улыбнулся, – но, вряд ли я сообщу вам что-то новое. Наша Конфедерация сделала важный шаг в области самозащиты. Теперь у нас есть не только атомное оружие, но и опыт его боевого применения. Мы научились в короткие сроки разрушать информационные и социальные системы врага, включая его коммуникацию в космосе, и экономические структуры его тыла. Врагу потребуется около пяти лет, чтобы создать защиту от спектра наших атакующих методов. Вот, вкратце, такова ситуация.

– Пять лет не такой большой срок, – заметил китаец, – они пролетят быстро.

– Вы правы, доктор Лян, – согласился Накамура, – но, мы развиваемся быстрее, чем враг. Давайте вернемся к вашему главному вопросу. Я сформулировал бы его так: «будет ли сообщество Меганезии, уже решившее проблему защиты своей Хартии от внешнего врага, соблюдать те обещания, которые были когда-то даны союзникам – бизнесменам Великой Кокаиновой тропы?».

– Да! – Шоколадный Заяц, кивнул, – Вы очень точно сказали, Иори-сан.

Накамура кивнул ему в ответ, и продолжил:

– В ноябре позапрошлого года, на Северном Самоа, состоялась ассамблея foa, которая утвердила перевод Великой Хартии на бытовой креольский язык, а также дала простые общие разъяснения в форме диалогов, которые стали неотъемлемой частью Хартии.

– Мы помним, – лаконично ответил Макао Лян.

– А что, если, – спросил Ягуар Гигедо, – кто-то даст другие общие разъяснения?

– Лучше кому-то этого не делать, – ответил Накамура, – за это полагается расстрел.

– О-о… – уважительно протянул мексиканец.

– …Согласно Великой Хартии и общим разъяснениям, – невозмутимо продолжил топ-координатор, – должны соблюдаться обещания, данные нашим союзникам, которые, с риском для себя, помогали foa, находившимся в опасности. Но, есть одно условие, оно имеется в разъяснениях. Союзники не должны нарушать Хартию.

– Мои коллеги не нарушают, – заметил дон Чинкл.

– Сен Гратиани, – сказал Накамура, – к вам и к сену Кокоро у foa нет претензий. Но я с сожалением должен сообщить, что сотрудники доктора Ляна и дона Гигедо допускают серьезные нарушения артикулов Хартии. Я предлагаю вам прочесть эти тематические рапорты нашей полиции…

С этими словами топ-координатор положил на стол две распечатки. Несколько минут два названных мафиозных лидера изучали компактные тематические рапорты. Потом Макао Лян сокрушенно развел руками.

– Иори-сан, я прошу о снисхождении к моим людям, которые полагали, что торговать морфином без предварительного медицинского консультирования клиента запрещено Хартией только в Меганезии. Я назначу строгие санкции адвокатам-инструкторам.

– Доктор Лян, – ответил Накамура, – я не думаю, что дело в плохой работе адвокатов-инструкторов. Я думаю, дело в принципе. Невозможно объяснить дистрибьютору, не имеющему философского образования, где лежит грань между транзитом товара через акваторию Меганезии и созданием в Меганезии корневых пунктов сети сбыта.

– Хорошо, Иори-сан. Я прикажу поставить на эту работу умных экспедиторов.

– Мы договорились, – Накамура кивнул, – и еще, доктор Лян, следует понимать: Хартия запрещает торговлю без медконсалтинга клиента любым веществом, которое вызывает физическую зависимость. Например, разрешения на продажу барбитуратов, выданные японскими властями, не играют роли. Несколько ваших дистрибьюторов уже получили каторжные сроки за этот фокус. Давайте не создавать друг другу таких проблем.

– Да, – китаец кивнул, – безусловно, вы правы, Иори-сан.

– Я рад, доктор Лян, что мы поняли друг друга. Теперь, посмотрите на дело о попытке заставить китайских мелких бизнесменов покупать платные услуги вашей мафии. Мне искренне жаль ваших молодых охранников, которые расстреляны за это по приговору локального суда, но не жаль ваших агентов по кредитам и менеджеров, которые также расстреляны. Менеджер в Меганезии должен знать, какие дела пресекается ВМГС.

– Недоработка адвокатов-инструкторов, – со вздохом, произнес китайский мафиози.

– Именно так, доктор Лян. И, позвольте дать вам совет. Прикажите своим сотрудникам обращаться в полицию, прежде чем начать любую неоднозначную деятельность.

– В полицию? – удивился китаец.

– Да. Ваши конторы платят социальные взносы, в частности, за возможность получать консультации в полицейском офисе. Пожалуйста, доведите это до своих менеджеров.

Накамура коротко поклонился Ляну, показывая, что это был последний комментарий, касающийся претензий к его деятельности. Китаец тоже поклонился в ответ. Тем временем, Ягуар Гигедо, успевший прочесть рапорт о художествах своих людей, от переполнявших его эмоций стукнул кулаком по парапету веранды.

– Иори-сан! Ответьте! Это точно правда? Это не может быть подставой копов?

– Это правда, – твердо сказал топ-координатор, – Понимаете, дон Гигедо, у нас в стране отсутствует обычай полицейских подстав. У полисменов для этого просто нет мотива.

– Тогда… – хмуро произнес мексиканский мафиози, – …Я отрежу голову этому пидору. Точно! Я пришлю его голову и головы пятерых его подручных сюда, в бочке с ромом!

– Э… Говоря «пидор», вы имеете в виду Инносенто Бланмонте, гражданина Мексики?

– Да, а кого же еще?! Сволочь какая! Я готов от стыда провалиться к сатане в ад!

– Не надо никуда проваливаться, дон Гигедо. И резать головы, я думаю, тоже не имеет особого смысла. Лучше разберемся, как вышло, что менеджеры вашей мафии взяли в заложники целую деревню у вас на родине и вынудили сотню юных девушек ехать в Меганезию, и отсылать группе Бланмонте по пятьсот долларов в неделю.

Мексиканец сжал кулаки и отрицательно качнул головой.

– Неправильный разговор, Иори-сан! Эти пидоры должны ответить головами! Они же облили меня дерьмом! Теперь люди скажут, что Ягуар Гигедо торговал малолетними девочками! Если я не отрежу головы, то мне нечем будет на это возразить! Да, вот что: сейчас я должен помочь этим девочкам. Что нужно? Может быть, хорошая медицина?

– Медицинских проблем нет, – ответил топ-координатор, – к счастью, в биологическом аспекте эти девушки не малолетние, и секс, как таковой не причинил им вреда.

– Счастье не при чем, – вмешался сицилиец, – тут, в Меганезии, не как в каком-нибудь Таиланде. Тут биологически малолетняя девочка для секса, это нонсенс. В смысле, она может заработать фунтов сто, если, например, придет в Y-клуб, бросит шляпу на пол и спляшет голая на столе, или что-то вроде того. Публика, по приколу, накидает в шляпу мелких денег. Но, это не физический секс, и на здоровье девочки никак не влияет.