Текст книги "Волонтеры атомной фиесты"

Автор книги: Александр Розов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 36 страниц)

птичек неизвестной породы, затем, не торопясь, просмотрел на экране ноутбука анонсы утренних новостей, а после этого открыл файл очередной главы своей книги: «Правдивая повесть Джеффри Галлвейта, эсквайра из Сиднея, о пребывании в стране канаков». Напомним, что Джеффри Галлвейт до последней декады октября прошлого года был советником МИД Австралии, но судьба забросила его на каторгу в Меганезию на 10 лет. Теперь он в рабочее время занимался овцекроликами, а в свободное – книгой, которую заливал по главам на свой блог в инфо-пиратской сети OYO – «Теневом Интернете». Поскольку книга была отчасти литературным дневником, в ней отражались не только этнографические и культурологические наблюдения, но и взгляды автора на текущие события в мире, в частности – в южно-тихоокеанском регионе… Он напечатал:

«Вчера закончилась атомная война. Так говорят в стране канаков. Сегодня вечером, как объявил мэр, тут на Косраэ, начнется фестиваль, а меня попросили провести 13 января пробный органный концерт в здешней филиппинской капелле в память Святого Илария Пиктавийского, епископа и учителя церкви IV века. Викарий Седоро боится, что судьба церкви в Меганезии висит на волоске, как в Римской Империи во времена Илария. Мое мнение иное, поскольку наблюдения указывают, что новые канаки вовсе не склонны к гонениям против какой-либо религии, если только религия не становится политической партией. С момента, когда викарий Седоро подчинился приказу локального суда и на Рождество произнес проповедь о долге здешних католиков поддерживать Лантонскую Великую Хартию, я думаю, что церковь здесь в безопасности. Что же касается органа в капелле, то, как я рассказывал, его история начинается с моего посредственного эскиза, возбудившего любопытство канаков. Они и построили этот музыкальный инструмент в капелле – разумеется, не по моему эскизу, а по своему проекту, созданному, исходя из знаний по физике газов и акустике. Инструмент этот более всего напоминает научный лабораторный стенд с трубами длиной от двадцати футов до нескольких дюймов. При взгляде на него кажется, что он так же далек от музыки, как ракетные дюзы, а пульт, заимствованный у вульгарного электрического синтезатора для поп-концертов, может оскорбить настоящего музыканта даже просто своим внешним видом. Тем не менее, у такого странного органа удивительно чистый звук, жаль только, что акустика здешней капеллы несовершенна, но я постараюсь, все же, достойно выступить 13 января…».

Джеффри Галлвейт задумался ненадолго, и продолжил творить текст:

«…После этого уточнения, вернемся к тому, что говорят о Второй Зимней войне – как называют эти трагические события в неофициальных политических комментариях. Всю первую неделю года мировая пресса обсуждала перспективы международных усилий по наведению порядка в Океании, и публиковала опровержения слухов о сокрушительных атомных ударах, нанесенных анархистами по миротворческим силам. Но, позавчера все изменилось, будто первая неделя пропала из бытия. Ведущие газеты и TV-новости уже молчали о наведении порядка, зато обсуждали речь султана Брунея о новых угрозах со стороны Аль-Каиды. А вчера на заседании Совбеза ООН было заявлено, что действия религиозных фанатиков из Аль-Каиды спровоцировали Меганезию на неизбирательное применение тактических ядерных бомб. Возможно, такое толкование причин военного кризиса определило успех неофициальных мирных переговоров с Меганезией…».

Тут Галлвейт решил, что слишком увлекся своей профессиональной областью (как уже говорилось, его предыдущим местом работы был МИД Австралии). Проведя некоторое усилие над собой, он сменил курс, и напечатал далее:

«…Но вернемся к событиям в самой стране канаков. Как я уже говорил ранее, здесь на Косраэ мы перед Новым годом были эвакуированы из постиндустриальных районов в джунгли, и не зря. В новогоднюю ночь Альянс нанес ракетный удар. На южном берегу был разрушен морской порт, на западном берегу – авиа-городок и дамба с ВПП, а на нашем восточном берегу – корейский городок при агроферме, филиппинский отель, и ранчо Саммерсов. Я радовался, что все люди, и все мои четвероногие питомцы остались невредимы, но переживал, что семьи, с которыми я уже подружился, лишились жилья и небольших предприятий, дававших им благополучие. Особенное беспокойство вызывала судьба филиппинцев. Они боялись, что ракетный удар был ядерным, и что на восточный берег Косраэ нельзя будет вернуться из-за радиации. Я убедил их, что для таких страхов нет оснований, но не мог опровергнуть страх нищеты. Здешние филиппинцы так и не стали гражданами, и им не полагались огромные выплаты из фонда kanaka-foa. Мне пришло в голову попросить для них средства у других меганезийских филиппинцев, резервистов Народного флота, полноправных граждан страны канаков. Их около десяти тысяч и, по здешним правилам о разделе репараций, они обогатились на войне…».

Дойдя досюда, Галлвейт испытал этические колебания, но рассудил, что информация, которая на Косраэ известна всем, не может считаться приватной, и продолжил:

«…Вчера утром мы вернулись из эвакуации, и мэр Тофол-тауна, временно разместив филиппинцев в кампусе колледжа, передал их олдермену Анхело пакет листков золота, которые у канаков используются, как компактный эквивалент алюминиевых фунтов. В порядке комментария, мэр сообщил: эти средства передали со своих депозитов здешние резервисты. Они вернутся с военного флота немного позже, но хотят, чтобы у соседей-филиппинцев не было проблем с закупками для восстановления отеля «Наутилус». На вопрос: когда надо вернуть золото, мэр ответил: никогда. Филиппинцы приняли это с удивлением, но без лишних вопросов, как очередную непонятную выходку канаков. С другой стороны, канаки поступили по-своему логично. Они привыкли к этой общине из полсотни семей филиппинских католиков, придающей особый колорит берегу Лелу и Тофол-тауну, и они хотят, чтобы этот колорит был здесь всегда. У некоторых авторов сказано, что характер канаков лучше всего выражен изречением: «au oone aha miti», что значит: наша земля, это море. Да, канаки – номады Океании, мобильные, как сам океан, однако я думаю, что большее представления о характере канаков, все-таки, дает другое изречение: «E mea au naaro te mea» – так будет потому, что мы так хотим».

…

Это же время – утро 11 января 3 года Хартии.

Океан на 7 градусов южнее Экватора и на 25 градусов западнее Линии перемены дат.

«Матаатуа» – тяжелая 50-метровая цикло-парусная яхта, похожая на типовой тральщик времен Первой Холодной войны (из которого и была сделана), могла держать хорошую скорость, но не такую, как легкие цикло-парусные сесквимараны: узкие асимметричные каноэ с одиночным балансиром. Команда тинэйджеров «Черных акул», дорвавшихся до бесшабашной гражданской жизни после двух декад военной дисциплины, ушла почти к западному горизонту, и с ходового мостика «Матаатуа» было видно, как сесквимараны чертят длинные зигзаги, меняя галсы, и разгоняясь в халфвинде почти до 30 узлов.

– Вот, пижоны, – пробурчал германец, флит-капитан Рикс Крюгер, опустив бинокль.

– У них драйв, это позитивно, – заметил пилот-мичман Буги Эксум по прозвищу Зомби.

– У них детство в жопе играет, – припечатал германец, и после паузы добавил, – раз они быстрые, как хрен знает что, то мы им придумаем занятие, чтоб они не скучали, когда придут на Понпеи на 6 часов раньше нас.

– Какое занятие? – спросил молодой мичман и машинально помассировал торс, там, где на смуглой коже, в районе соединения пятой пары ребер с грудной костью был контрастно-белый шрам шириной в ладонь.

– Болит? – встревожился флит-капитан.

– Нет, – мичман Эксум, покрутил головой, – так, слегка чешется. Год назад, когда я себя осознал после того лэндинга, вообще все болело. С весны уже просто чешется. Теперь ожоги исчезли, а шрамы от сквозной дырки то и дело чешутся. Медицина говорит, это нормально. И на спине тоже чешется, но почесать сложно.

Он повернулся к германцу спиной и показал, как сложно достать рукой второй шрам, в области, где вышел шток штурвала, проколов насквозь грудную клетку мичмана после жесткого лэндинга на подбитом «крабоиде» на Новой Каледонии.

– А, знакомо… – Рикс Крюгер кивнул, – …У меня в верхнем сегменте левого бедра было осколочное от мины. И чесалось потом в самые неподходящие моменты. Например, на утреннем построении. Прикинь: не чесать же жопу во время подъема флага.

– Чего-то я не догоняю, – удивился Буги-Зомби, – это где такие построения и флаги?

– А это в батальоне коммандос Бундесвера, – пояснил флит-капитан, – я ведь служил на родине, потом попал в миротворцы, и был во всяком Магрибе, Сомали и прочем… Но, повезло: встретил Брюн. Это было в Йемене. Вот мы и задумались: что и зачем. А для задумавшихся коммандос есть только три пути: в могилу, в бомжи, или в Меганезию.

– По ходу, так, – согласился мичман, и спросил, – слушай, а как вы назвали дочку?

– Фредерика. В честь прабабушки. Брюн говорит: потрясающая была дама.

– Фредерика? Красивое имя! А по-семейному как?

– Фредди.

– Э-э… Вот, не уверен я.

– В чем ты не уверен? – не понял флит-капитан.

– Я не уверен насчет Фредди. Прикинь, Рикс: получается Фредди Крюгер.

– Фредди Брейвик-Крюгер, так точнее. А в чем проблема-то?

– Хэй, Рикс, ты не знаешь, кто такой Фредди Крюгер?

Флит-капитан Крюгер задумался на минуту.

– Так. Стоп. Это из ужастика, обгоревший мужик, у которого перчатка с лезвиями?

– Так точно! – Буги-Зомби выразительно растопырил пальцы правой руки.

– Хэх! – сказал флит-капитан, и снял с пояса викифон, – Звякну Брюн, ей понравится!

– Ну, у вас и вкусы! – восхищенно оценил молодой мичман, и посмотрел на часы, – Да, кстати, наша вахта минуту, как прошла. Пора кому-то из Саммерсов нас сменить.

– Буги, не трогай Саммерсов, у них утро любви FFFM…

– …Ха! – раздался женский голос из динамика викифона, – Рикс, ты на связи?

– Привет, Брюн! – откликнулся он, – Я здесь. Как ты и как Фредди?

– Я ОК, а Фредди наелась и спит по инструкции «режим дня для новорожденных».

– Брюн, ты читала трехнедельной малышке инструкцию? – полюбопытствовал Буги.

– Нет, Фредди ответственная девочка, и выполняет инструкцию без напоминаний. А некоторые мичманы, не буду называть по имени, встревают в интимные диалоги.

– Извини, Брюн, просто, мы с твоим faakane на мостике уже две минуты сверх вахты, поскольку все четверо Саммерсов триумфально забили на график.

– Не похоже на них, – заметила Брюн.

– Просто, – пояснил флит-капитан, – я с пульта выключил «склянки» в их кубрике. Ты представляешь: после «собачьей вахты» их потянуло на групповой секс, и вот…

– М-м… А чего представлять? При их составе семьи групповой секс напрашивается.

…

Через четверть часа в кубрике Саммерсов.

Можно соглашаться или не соглашаться с прямолинейной логикой Брюн Брейвик. Но в команде Саммерс до этого дня не бывало группового секса FFFM. У Эрлкег Лирлав и Ригдис был легкий опыт лесбийского секса в группе, но отношения с Корвином как-то оставались в классическом FM. Сегодня ровно в полночь Корвин и Эрлкег сменились с вахты, уступив мостик Ригдис и Лирлав, и завалились в кубрике спать. После короткой атомной войны, в финале которой было ожидание возможного «приказа U», все эмоции оказались перемешаны, а мозг нуждался в отдыхе. Через 4 часа Ригдис и Лирлав сдали мостик Риксу и Буги, и вернулись в кубрик уже с другим настроением. Звездная ночь и урчание волн заставили их воображение разыграться, и представить себе последствия исполнения «приказа U». Теперь им хотелось стереть эти воображаемые картины. Как? Физической радостью! Эрлкег и Корвин были бесцеремонно разбужены, и вовлечены в спонтанный матч по вольной борьбе, плавно перешедшей в тот самый FFFM-секс…

…За окном уже разгорелся рассвет, потом в иллюминаторы ударили солнечные лучи, причудливо играя на обнаженных телах, сплетенных в гармоничный живой узор. Вся четверка, на время исчерпав ресурсы эротического самовыражения, расположилась на лежбище так, чтобы чувствовать прикосновение остальных, чтобы слышать дыхание, ощущать ритм сердца… Вот, как-то так завершился этот кусочек утра.

Джон Корвин Саммерс бросил взгляд на часы, и объявил:

– Кто-то отключил нам электронный колокольчик, отбивающий склянки. Мы должны сменить Рикса и Буги на мостике.

– Кэп, – рассудительно произнесла Ригдис, и потрепала его по спине, – вероятно, Рикс отключил колокольчик в порядке намека, что мы можем не слишком торопиться.

– Я понимаю, – согласился он, – и все-таки это не дело. Есть вахтовый график.

– Хэй, солдат! – окликнула Лирлав, тряхнув головой так, что рыжая стрижка сверкнула, будто бронзовый шлем, отражая солнечные лучи, пронзающие кубрик, – Войне финиш, забудь считать минуты! Мы победили, вокруг наш океан, и мы идем домой!

– Ты классно сказала, – ответил штаб-капитан, и провел ладонью по ее плечу, – но, если корабль в открытом океане, то график вахт должен отрабатываться и в мирное время.

– Тогда, – сказала она, – я с тобой в паре.

– Ты же была в «собачьей вахте», – возразил он, – тебе еще четыре часа отдыхать.

– Действительно, Лирлав, – согласилась Ригдис, – мы же с тобой были вместе.

– В общем, – добавила Эрлкег, – по графику сейчас Корвин и я.

– Если ты стремишься… – начала Лирлав.

– …Нет, я бы с удовольствием поспала еще часа три, при условии, что Ригдис не будет цинично тыкать меня пальцами и локтями в ребра.

– Это было не цинично, а нежно, – сказала кйоккенмоддингер с глазами цвета льда.

– Да? – переспросила Эрлкег, и повернулась так, чтобы был хорошо виден небольшой свежий синяк на правом боку, – Ну, может, это нежность такая…

– Короче! – подвела итог Лирлав, вскакивая с лежбища, – С кэпом иду я! Согласны?

– Согласны. Шевели ластами, рыжая, – напутствовала ее Эрлкег, сопроводив эти слова звонким шлепком по удачно расположенной попе, и откатилась в сторону, очень ловко избежав прицельного подзатыльника.

– Вы вообще одичали на военной авиабазе, – заявил штаб-капитан Корвин, и вытащил Лирлав вслед за собой из кубрика.

…

На мостике, Рикс и Буги похихикали немного над видом этой парочки, после чего, как полагается по регламенту, передали им вахту и отправились отдыхать. Лирлав тут же занялась кофейным автоматом, а Корвин, порядка ради, проверил курсограф, радар и автопилот, буркнул «все в норме», и закурил самокрутку из цельного табачного листа.

– Что, кэп, – спросила кйоккенмоддингер, – у тебя тоже крутится эта мысль?

– Хэх… – он выпустил изо рта облачко дыма, – …Которая мысль?

– О «приказе U», – пояснила она, – что бы тогда случилось, как по-твоему?

– Случилось бы, – ответил штаб-капитан, – то же, что и сейчас, но на пару дней позже.

– То же самое? А как же люди, которые погибли бы в случае запуска «протокола U»?

Джон Корвин Саммерс отправил к вентиляционному каналу новое облачко дыма.

– Я реалист. Около миллиона человек, которые, видимо, погибли бы в случае подрыва дополнительных морских и воздушных атомных зарядов, стали бы для нас такими же абстракциями, как те полтораста тысяч, которые погибли за две последние недели.

– Блин… – проворчала Лирлав, – …Полтораста тысяч. Это не укладывается в голове!

– Да. Это не укладывается в голове, поэтому: абстракция.

– Ладно, – она кивнула, – пусть для нас это абстракция. Но после «протокола U» по нам, вероятно, нанесли бы ответный атомный удар.

– Это вряд ли, – штаб-капитан покачал головой, – запуск «протокола U» показал бы нашу готовность к неограниченной атомной войне. У оффи Первого мира, и у их придворных консультантов нет такой готовности. Ведь подобная война при любом исходе означает разрушение миропорядка, в котором они только и могут существовать.

– Логично, – согласилась Лирлав и поставила на стол две чашечки кофе.

– Maururoa, – сказал Корвин, сделал глоток и добавил, – очень вкусно. Я думаю, лучше выбросить тему о «приказе U». Это не случилось, и хвала Мауи и Пеле, держащим мир.

Лирлав тоже глотнула кофе, и ответила согласным кивком.

– Наверное, да, кэп. Так будет лучше. Давай о том, каким будет наше новое ранчо.

– Вот, это дело, – одобрил он, поиграл пальцами на клавиатуре бортового компьютера и вытащил на резервный экран девять 3D картинок разных архитектурных сооружений.

– Упс… – удивилась кйоккенмоддингер, – …Это что, готовые проекты?

– Это лишь несколько вариантов, – сказал штаб-капитан, – а общее число вариантов не меньше ста тысяч, как утверждает Николо Чинкл, сицилиец с Токелау, хозяин фирмы, которая предлагает этот концепт виллы. Можно проверить, применив комбинаторику.

– Ну, раз дон Чинкл предлагает проверить, значит, не врет. А из чего это делается?

– Из васпира, – ответил Корвин.

– Из чего? – переспросила она.

– Это, – пояснил он, – акроним от «wasp» и «papyrus». Новый продукт бионики, аналог конструкции осиного гнезда. Именно осы эволюционно изобрели сотовую бумагу.

– Ясно, кэп, это что-то типа водостойкого ячеистого картона, так?

– Да, Лирлав, что-то типа того.

– Ага! – она потерла руки, – А как быстро можно построить дом, и что по деньгам?

Корвин улыбнулся и снова поиграл пальцами на клавиатуре, вытащив на экран общую структуру проекта в интерактивной графике. Лирлав снова потерла руки, и придвинула поближе к себе дублирующую клавиатуру. Можно было не сомневаться: она надолго погрузилась в исследование этого (восьмого по счету) интересного нового проекта для быстрой постройки усадеб. Новогодний ракетный обстрел породил спрос в этом секторе рынка, и меганезийские бизнесмены не зевали: В инфо-сети OYO каждый день появлялось что-нибудь новенькое на тему fast-build. Некоторые канаки выбирали себе подрядчика сходу или, опять-таки с ходу, сами отстраивали коттеджи или усадьбы. Но команда Саммерс не торопилась с выбором. У них была яхта «Матаатуа», достаточно крупная, чтобы служить домом и офисом, пока они выберут симпатичные проекты, и организуют восстановление ранчо. В середине прошлого года они уже использовали «Матаатуа» в таком качестве. Нормально… Корвин задумался на тему о повторении истории, и тут в кармане запищал коммуникатор.

– На связи, – привычно ответил он.

– Aloha, штаб-капитан Корвин, – послышался незнакомый мужской голос, – я капитан-инструктор Снэрг Лофт. Мы виделись мельком на Эрроманго-Вануату.

– Iaora oe, Снэрг, я помню, это было в ноябре позапрошлого года.

– Так точно, Корвин. Слушай, можно я покопаюсь на твоем ранчо на Косраэ?

– Aita pe-a. Только будь осторожен, хер знает, какая была БЧ у вражеских ракет.

– Все ОК, – сказал Снэрг, – я знаю, что делать, проходил спецкурс в Вест-Пойнте. Мне поставили задачу: найти фрагменты этих БЧ. Кстати, купольные корпуса твоей верфи абсолютно не повреждены. Вероятно, сработал твой камуфляж. Техническая разведка противника не заметила их. А вот ранчо в хлам. Воронка двадцать метров в диаметре.

– Да, я в курсе. Кстати, мы придем на Косраэ послезавтра вечером. Welcome aboard.

– Mauru-roa. До связи, штаб-кэп. Aloha.

…

Двумя часами позже. Восточный берег Косраэ. Руины ранчо Саммерсов.

Снэрг Лофт, новозеландец, в 18 лет стал кадетом академии Вест-Пойнт в США, и мог сделать военную карьеру на родине после окончания академии, но внезапно сошелся с девушкой-маори по имени Флокс, вместе с ней сбежал на Вануату, где вступил в клуб реконструкторов Tiki. Он был счастлив, Флокс была счастлива, затем появился малыш Логлэн, который тоже выглядел счастливым. А еще через год события Алюминиевой революции вынудили Снэрга вспомнить военную науку Вест-Пойнта. И он вспомнил качественно, так что сыграл не последнюю роль в победе Народного флота над силами Международной коалиции год назад в Первой Зимней войне, и теперь в завершающейся Второй Зимней войне. Конкретно сейчас капитан-инструктор энергично работал малой саперной лопаткой на дне воронки 20 метров диаметром и полтора человеческих роста глубиной. Его усилия направляла Флокс, глядя на экран ноутбука, присоединенного к сканеру-металлоискателю. Малыш Логлэн находился немного в стороне, на попечении местных волонтеров, вызвавшихся помогать в этой экстренной инспекции.

…Снэрг, наконец, докопался до металлического объекта, отобразившегося на экране и вытащил эту штуку из грунта под прицелом видео-камер волонтеров.

– Ребята, внимание сюда! Максимальное увеличение на маркировку.

… – Вот, я держу палец рядом с этой маркировкой.

– Снято! – сообщил ближайший из волонтеров.

– А теперь, кэп-инст, – сказала локальная судья Кео-Ми, – объясни, что это значит.

– Это, – ответил Снэрг, покачав в руке гнутый кусок металла, – фрагмент БЧ крылатой гиперзвуковой ракеты WR-53, которая есть на вооружении только у США. Такие дела.

…

13 января 2 г.х., Вануату, остров Эфате, Порт-Вила.

От новозеландского Окленда до центральных островов Вануату – 3000 км на север. Для классических Boeing-737, работавших на этом маршруте уже полвека, полетное время примерно три с половиной часа. Самолет, на котором полетела Молли Калиборо, имел маркировку «Air-Vanuatu» – компании, которая перестала существовать после аннексии Вануату в ходе меганезийской экспансии в конце позапрошлого года. Австралийский авиационный холдинг (которому фактически принадлежал авиа-парк Вануату), не стал ничего менять – будто бы ничего не случилось. Как объяснил Молли разговорчивый сосед по салону, такое положение дел всех устраивало, а меганезийские офицеры в аэропорту Бауэрфилд-Порт-Вила недрогнувшей рукой ставили в путевые бумаги экипажа штамп «Department for Tourism and Commerce» с государственным гербом Вануату.

Процедура въезда в Меганезию для пассажиров была проста. Для въезжающих впервые: заполнение от руки очень короткой анкеты, затем шаг в поле съемки 3D-фотокамеры, и произнесение этих анкетных данных вслух под аудио-запись, с приложением ладони к сканеру. Для въезжающих не в первый раз, анкета была уже не нужна. Молли Калиборо остановилась в поле 3D-фотокамеры, и компьютер ее опознал. Над тонкой аркой гейта вспыхнул приглашающий зеленый огонек, и Молли шагнула в зал павильона прибытия, задумчиво вертя в руке свой австралийский паспорт. В любой стране есть паспортный контроль и простановка штампа о прибытии… Но в Меганезии этого, кажется, не было. Молли пыталась вспомнить, проводились ли манипуляции с паспортом в два прошлых визита (на Палау в октябре, и на Честерфилд и Новую Каледонию в декабре), но память отказывалась выдавать эти данные. Тут растерянность туристки привлекла внимание дежурного офицера – довольно симпатичной девушки, кажется филиппинки:

– Aloha, док Калборо! Я лейтенант Эрури. Вам нужен какой-нибудь штамп в паспорт?

– Э-э… Доброе утро, лейтенант. А что значит «какой-нибудь штамп»?

– Ну… – пояснила филиппинка, – …Если, типа, штамп вам нужен, то можно поставить общий меганезийский, или здешний вануатианский, или папуасский, или тонгайский.

– Можно поставить штамп о прибытии в другую страну, вот как? – удивилась Молли.

– Ага, – девушка-лейтенант улыбнулась, – можно выбрать из меню. А можно ничего не ставить. Если вам понадобится штамп позже, то зайдите в полицию, и скажите.

– Понятно, спасибо, лейтенант. Я, наверное, еще подумаю и, если что, зайду.

– Aita pe-a, – лейтенант кивнула, – Maeva te kanaka fenua. Welcome to Meganezia.

…Приятно, когда в незнакомом аэропорту персонально тебя встречают друзья.

Парень – встречающий был типичным туземцем – меланезийцем, на вид лет 25, одежда тоже типичная, шорты и майка. Шорты – зеленые. А майка – красная с изображением Статуи Свободы, причем, почему-то, шоколадного цвета. Он уверенно подошел к Молли Калиборо на выходе из павильона прибытия, и произнес такой монолог:

– Доброе утро, док Молли! Меня зовут Халкидон, или просто Халки. У меня отпуск, и я придумал для тебя очень классную программу, только не говори сразу «нет», а то я так расстроюсь, ты даже не представляешь. Я так расстроюсь, что ты даже не думала, что человек может так сильно расстроиться, а если бы тебе кто-то рассказал, ты бы ему не поверила, что он видел такого расстроенного человека. Вот.

– Доброе утро, Халки, – ответила она, – Скажи прямо: ты военный?

– Так точно! Я мичман авиации Народного флота. Если честно, док, то мы придумали программу для тебя вместе с моим компаньоном, мичманом Фйаре. У него тоже будет отпуск, немного позже.

– Ах вот как, – произнесла доктор Калиборо, – и что в этой программе?

– В этой программе остров Амбрим! – ответил Халкидон, – Там всего 40 км от берега до берега, но приключения там везде! Такой волшебный остров. Не просто так богиня Пеле оставила на Амбриме прядь своих волос. Я не обманываю! Это можно увидеть! Волосы богини Пеле серебристые, как звезды. А рядом есть два озера кипящего камня. В науке вулканологии, это называется: открытые магматические очаги. Они в кратерах вулканов Бенбоу и Марум. А еще, там есть джунгли гигантских папоротников, в которых живут динозавры… Ну, сейчас, может быть не живут, потому что другая геологическая эра, а может и живут, науке это пока неизвестно. Про тигровых акул-оборотней, что живут на коралловых рифах около Амбрима, мировое научное мнение тоже пока не определилось. Австралийские биологи сомневаются, а наши, здешние колдуны говорят: это другой вид акул. В Австралии тигровые акулы не могут превращаться в людей и обратно. Нигде не могут, только на Амбриме. В науке такой специальный вид называется «эндемик». Ты можешь поговорить на Амбриме с колдунами. Амбрим – это главный центр колдовства канаков, типа как Хогвартс в кино про Гарри Поттера. Наш с Фйаре третий компаньон, Лелеп – колдун. Он молодой, примерно наших лет, но уже с хорошей репутацией. E!

– Вот как? Ваш третий компаньон умеет превращаться в тигровую акулу и обратно?

– Лелеп умеет… – тут Халкидон чуть стушевался. – Но у него получается не всегда.

– Ну-ну… – произнесла Молли, – а теперь скажи, Халки, почему ты предлагаешь это замечательное приключение мне, хотя впервые меня видишь?

– Это понятно, – ответил мичман, – меня попросил команданте Гремлин. А теперь, док Молли, пошли вот туда. Там у меня автожир. Лучше лететь прямо сейчас, потому что родичи мне позвонили, что началось извержение вулкана Марум. За час пока мы туда долетим, как раз будет красивая туча пепла. Ты даже не представляешь, какая! Вот!

…

По меркам Амбрима, это было небольшое извержение. Даже не извержение, а просто всплеск активности – не очень редкий, но яркий феномен. Воздушная экскурсия вокруг развивающегося выброса пепла, достаточно безопасна (если хорошо контролировать дистанцию), но способна вызвать у туриста естественное нервное потрясение.

Доктор Калиборо была далеко не из робкого десятка, но зрелище чудовищных облаков угольно-черной субстанции, взмывающих на многокилометровую высоту, над жерлом, светящимся красно-оранжевым огнем, напугало даже ее. Ведь, не имея летного опыта, сложно оценить дистанцию в воздухе. Ей казалось, что до непроницаемой клубящейся черной стены можно почти дотянуться рукой. Но, кроме естественного страха, Молли испытывала совершенно детский восторг: судьба подарила ей возможность наблюдать собственными глазами такое чудо природы. Все полчаса обратного полета до деревни Булевак на юго-западном берегу Амбрима, Молли была так погружена в свои новые впечатления, что просто молчала. Когда автожир приземлился на грунтовой площадке около гостевого бунгало, она смогла произнести.

– Огромное спасибо, Халки! Это было непередаваемо!

– Aita pe-a, док Молли! Я рад, что тебе понравилось!

– Мне фантастически понравилось! А ты уже раньше летал вокруг таких выбросов?

– Нет, но это не очень сложно. Бывало намного сложнее.

– Намного сложнее? Вот как? И где же?

– На тренировках. Нас учили летать сквозь заградительный зенитный огонь. Но, это не понадобилось на практике. Реально, повезло.

– Повезло? Ну-ну. Только, пожалуйста, Халки, береги себя.

– Я всегда себя берегу, Молли. И мой компаньон Фйаре тоже себя бережет. У нас ведь большая семья, и если с нами что-то случится, то они расстроятся. Это неправильно.

– Тут я с тобой полностью согласна, – сказала Молли.

– О! – обрадовался Халкидон, – значит, у меня научно-обоснованное мнение. А скажи, когда ты хочешь посмотреть тигровых акул? Наш с Фйаре третий компаньон, Лелеп, я рассказывал про него, сейчас как раз готовит новое колдовство с этими акулами.

– Вот как? Это крайне интересно, Халки, но сегодня я психологически не готова еще и к тигровым акулам. Скажи, ваш компаньон Лелеп не очень обидится, если мы перенесем встречу с этими замечательными акулами на завтра?

– Нет, док Молли! Он не обидится, и акулы не обидятся. Сейчас ты можешь помыться от пепла, и отдохнуть, а потом пойдем кушать свинью с морскими гребешками. Это такой специальный рецепт, его знает только наша старшая жена, и еще две ведьмы, которые живут на севере Амбрима. Это так вкусно, что ты даже не поверишь, пока не поешь.

– Вот как? – Молли сделала слегка удивленное лицо.

– Да, так. Это колдовской рецепт. Я тебе уже говорил: Амбрим – центр магии канаков.

– Понятно. В таком случае, я иду мыться, отдыхать и психологически настраиваться.

…

14 января. 4000 км северо-западнее Вануату. Американский остров Гуам.

В огромных апартаментах класса «Royal Suite» 5-звездочного отеля «All Season» с видом на океан, собралась странная компания из шести человек:

Джереми Пенсфол – Госсекретарь США.

Райан Бергхэд – начальник штаба Тихоокеанского флота США.

Дебора Коллинз – директор CIA.

Амели Ломо – одна из судей Верховного суда Меганезии.

Арчи Дагд Гремлин – коммодор Южного фронта.

Хелм фон Зейл – штурм-капитан INDEMI.

Разговор начал Госсекретарь, обратившись к делегации гостей с вопросом:

– Леди и джентльмены, я не понимаю, какие у вас основания подозревать Соединенные Штаты в нарушении Сайпанского пакта?

– Мы не подозреваем, – сказала 19-летняя доминиканка Эмили Ломо, – мы знаем.

– Знаете что, мисс?

– Знаем, что вы нарушили пакт. Вы прочли нашу ноту, мистер Пенсфол?

– Извините, но пока нет. Ваша нота изучается соответствующими службами. Подробнее может объяснить миссис Коллинз.

– Очень хорошо, – сказала Амели, – тогда пусть миссис Коллинз объяснит вам.

– Э-э… – Госсекретарь задумался, – …Ладно, если вы настаиваете мисс Ломо…. Э-э. Я попрошу миссис Коллинз изложить суть проблемы.

– Сэр, – ответила директор CIA, – меганезийская сторона полагает, что действия частной армии Co-Ra-Re координировались военными структурами США, а обстрел территории Меганезии в новогоднюю ночь проведен гиперзвуковыми крылатыми ракетами WR-53, переданными структурам Co-Ra-Re из арсеналов вооруженных сил США.

– Но, это же недоразумение! – Госсекретарь искренним жестом развел руками, – Надо принимать во внимание, что Co-Ra-Re это негосударственная структура. Американское правительство не несет ответственности за ее действия.