сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 77 страниц)
Фрэда так и не спасли. У него не было ни родственников, ни жены с детьми, так что не пришлось никому заглядывать в глаза и слезно извиняться, и слава богу. Честно говоря, меня в последствии не мучила ни совесть, ни тоска по этому полоумному. Я все так же крепко спал и не рефлексировал по вечерам с бутылкой вермута, нет. Но плохая слава, которая в итоге у меня потом образовалась, мешала мне за малым меньше, чем фанатичный напарник. Криминалисты, конечно же, нашли пулю из моего пистолета в теле Фрэда. Знаешь, обычно в таких ситуациях в полиции не поднимается шума, так как при исполнении может произойти всякое… Никто, конечно, не стал разбираться, что там произошло. Моих слов, что преступник прикрывался телом Фрэда от моих пуль, было достаточно. Но в участке никто не поверил. В какой-то момент ко мне прицепилась кличка «Злой напарник». Это только звучит смешно, Бродяга, а ты, мать его, поживи с этой кличкой пару тройку лет!.. Господь, да никто не любил этого идиота, честно говорю! Все посмеивались над ним и радовались, что этот геморрой свалился именно на мою задницу, а не на чью-то еще. Я уверен, поработай кто-нибудь из этих крыс с ним вместо меня хоть полгода, они бы придушили его собственным поясом от брюк! Но всем, почему-то, так понравилось меня ненавидеть и бояться, что об этом Фрэде тут же забыли. А меня запомнили.
Ко мне в напарники, естественно, идти никто не хотел. Не в наших правилах отказываться от напарников, но от меня отказывались все, кому не лень. Я проходил в одиночестве года три, и, знаешь, такая обособленность меня совершенно не напрягала. Я был совершенно доволен своим положением, даже репутация особо не тревожила меня, пока в один необыкновенный день в наш участок не заявился мой чертовски необыкновенный второй напарник.
Его звали Роберт. О нем был наслышан я, большая часть нашего участка, да и, в общем-то, большая часть города тоже. Ему было между пятьюдесятью и шестьюдесятью; пенсионный возраст, можно сказать, но от одного взгляда на него ты чувствовал себя немощным мальчишкой. Он был высоким, да и вообще довольно мощным человеком, фигура внушала уважение.
Я совершенно не представляю, на кой черт он согласился связаться со мной. Никто не соглашался, а он – согласился. Этот человек за тридцать лет службы столько успел сделать, отвечаю, он мог бы сойти за супергероя. Убери эту ехидную ухмылку, Бродяга, я серьезно!
Если ты думаешь, что я сейчас скажу тебе, мол, он стал мне отцом или наставником, он изменил меня, сделал лучше и так далее, то ты сильно ошибаешься. Мы пробыли с ним в напарниках не больше полугода… Я не смогу описать то, что происходило, когда мы сотрудничали вместе… Было как-то странно. Мы не задавали друг другу лишних вопросов, мы почти не общались. Каждый занимался своим делом, пока не наступал момент, когда мы должны были сотрудничать. В такие часы Роб тут же брал на себя командование, и я был совершенно не против его слушаться. Мы выполняли все задания на отлично.
Я помню, как однажды мы сидели в машине, и случайно завязался разговор. Ночь была длинная, мы организовали слежку за одним кадром, и впереди было несметное количество часов, полных скуки. Разговор начался сам собой, а потом он вообще принял неприлично глобальные обороты. Мы разговорились о фобиях, страхах, и внезапно обычно неразговорчивого старика прошибло на целую тираду. Он смотрел мне прямо в душу и говорил: «Люди на самом деле не боятся ничего из того, чего принято сейчас бояться. Ни высоты, ни пауков, ни моря, ни темноты, не войны, ни прочих вещей. Человек создан бояться лишь одной вещи на этом свете, - смерти. Все остальные страхи – лишь побочные самого главного и единственного. Боишься высоты – нет, боишься упасть и разбиться насмерть. Боишься пауков? А вдруг они смертельно ядовиты? Боишься… да чего угодно боишься лишь потому, что это грозит смертью. Это не новость, не сенсация, что человечество боится смерти, оно создано, чтобы ее бояться. Хантер, ты просто подумай, чтобы случилось с этим миром, если бы человек перестал ее бояться?». На этой фразе тогдашний наш разговор по воле случая оборвался, и мы больше к нему не возвращались. Но эти слова на всю оставшуюся жизнь запали мне в душу, уж не знаю, почему.
Мы еще недолго работали вместе после этого, чтобы я смог хоть немного понять этого человека. Как-то нас определили в группу захвата: террористы захватили среднюю школу в центре города. Заложники – сотни перепуганных детей, глядящих во все глаза на трупы расстрелянных учителей. Я тебе честно скажу, я едва не умирал со страху, когда мы пробирались в школу через подвал, в котором был старый заброшенный вход с улицы. Мы были в полном обмундировании, а я едва не наделал в штаны, когда пробрался в пустые коридоры этой проклятой школы. Я готов был тут же сбежать оттуда, послав в пекло всех террористов с их оружием, к черту незнакомых мне детей, которых бы я там с легкостью бросил. Все равно в глаза родителей смотреть не мне. Но я не сбежал лишь потому, что рядом шел Роберт, и его холодный, спокойный вид как-то останавливал меня от бегства. Ну да, я трус, прекрати на меня так смотреть и слушай дальше.
Не помню уже, как это произошло и отчего, для меня весь тот день до сих пор в каком-то красном тумане… Кажется, я ослушался или просто перепутал со страху слова командира, но я свернул не в ту сторону, в которую нужно было. Роберт пошел за мной… Когда опомнился, этот придурок с ружьем уже выстрелил в мена, и, в последний момент, что-то сбило меня с ног, отбросив в сторону. Я на автомате выстрелил в этого проклятого террориста, прямо в лоб, успел заметить, что ему не больше двадцати. Когда я поднялся, увидел, что на том месте, где я стоял секунды назад, лежит Роб, зажимая грудную клетку руками, сквозь которые просачивается кровь.
Я наклонился над ним, заглядывая в глаза. И именно в этот момент ноги мои подкосились от небывалого ужаса. Я грохнулся рядом, едва живой и соображающий, - смотрел во все глаза на старика. Пуля пробила ему легкое, это понять было не трудно по его мокрому хрипу из носа. Боль адская, поверь мне, легче сразу влить в себя литра три кислоты. А этот старик, который совершенно недавно, в машине, говорил мне про страх смерти, на котором чуть ли не все мироздание держится, стоял на самом пороге гибели и смотрел впереди себя с жуткой уверенностью и смелостью. Ты когда-нибудь видел человека, который умирает, а ему не страшно?! Поверь мне, Бродяга, я в жизни не видел ничего страшнее, а уж я успел насмотреться всякого дерьма в этой жизни. Что это был за человек?.. Я чуть не сошел с ума, а он посмотрел на меня с таким спокойствием и молча показал пальцем на свой висок. Мол, выстрели, чтобы не мучился.
И я выстрелил.
Смерть Роба конечно потрясла меня. Может, кто-то бы подумал, что я захотел стать таким же человеком или что-то вроде того. Может, тоже отважился не бояться смерти, но все это бред! Вновь ничего не надломилось во мне. Да, я стал хуже спать, и любой интерес к жизни пропал во мне на прочь. Но изменился ли я? Возможно, что-то там, внутри, что не доступно для осознания, и переменилось, но я не почувствовал этого. Все шло своим чередом, я все еще был копом, и все вокруг не хотели даже подходить ко мне на расстояние выстрела, что не особо меня волновало. Мне было двадцать восемь, Йен. Я не хотел жить, я не хотел умирать.
Чуть позже произошло кое-что, что действительно наконец перевернуло мою жизнь, а вместе с ней и меня. Я патрулировал район в одиночестве, когда поступил вызов. Вооруженное ограбление магазина, всего двое воров с одним пистолетом на двоих, - я должен был справиться. Я, не особо раздумывая, поехал на место. Я не знал, как выглядят эти воры, зачем они грабят продуктовый магазин на отшибе, я не знал их имен и вообще чего-либо. Но я достал пистолет и снял его с предохранителя, потому что я точно знал, что, если какой-нибудь придурок наставит на меня дуло, я тут же прошибу ему пулей лоб. Не раздумывая.
Так и случилось. Едва парень в дешевой маске панды на лице, что стоял около дрожащего кассира, повернулся со своим оружием на перевес, я тут же выстрелил. Четко и метко, Бродяга. Пуля пробила ему черепную коробку насквозь. Парень рухнул на пол, а я спокойно передохнул, отводя дух. Я выжил – это главное. Кто бы то ни был, я пожалел и его, не заставляя переживать долгую и мучительную смерть, полную страха и ужаса.
В этот момент из-за стеллажа выглянула вторая воровка. Я точно определил, что это была девчонка, потому как за тонкими плечами я увидел длинные рыжие волосы. Она затормозила, выронив из рук корзину, полную еды. Я взял ее на прицел, внутри чувствуя что-то неладное в ее ступоре. Я крикнул: «Немедленно ложись на пол!». Но вместо этого она потянула свою маску вверх, и на меня уставились два круглых глаза, полных слез.
Я несколько секунд не мог понять, что происходит, и почему внутри меня все так взбунтовалось. Ее миловидные черты были мне отчего-то знакомы, но я совершенно не мог понять, отчего. Лишь когда столь чудовищное подозрение захватило мой разум, я с тупым выражением лица посмотрел на труп вора у моих ног. Я нагнулся, совершенно не опасаясь чего-либо, и медленно потянул маску на себя. За рожицей панды я увидел лицо, которое, наверное, не спутал бы даже в смертном бреду. Не передать тех чувств, что тогда охватили меня. Я лишь выронил оружие и грохнулся рядом с телом моего Ника, безжалостно мною убитого. Вот так я расплатился за все то, что он делал в детстве для меня.
Когда я поднял голову, Натали уже рыдала навзрыд, а в глазах ее я видел лишь бессильную ярость и боль. Мелкая выросла очень красивой… Она рыдала, закинув голову назад, совсем как ребенок. Столько боли в ее голосе было, сколько не было в моей душе за всю жизнь. Немудрено, даже не представляю, что она чувствовала: один брат убил другого. Подмога приехала слишком быстро, необыкновенно быстро. Натали повязали, а тот взгляд, что она бросила мне на прощанье, не описать ни одним существующим языком.
Потом я лишь узнал, что моего братца досрочно освободили за проступки детства. Он нашел Натали где-то на улицах, на которых она подрабатывала проституткой. Все то время, что я работал копом, эти двое скитались, иногда подворовывая конечно, - но ничего серьезного. А что им еще оставалось, если они больше-то ничего и не умели?
Смерть брата едва ли не свела меня в могилу. Я наконец разучился бояться смерти, я разгадал великую загадку Роберта. Не боится смерти лишь тот, кому нечего терять. А если терять нечего, то и жить не хочется. Хозяин квартиры, которую я снимал, нашел меня в ванной с перерезанными руками. Успели откачать. Я действительно рехнулся, потому что когда я очнулся, я уже очутился здесь, твоим напарником. И еще с кучей проблем в придачу.
Хантер наконец-то замолчал. К концу его истории похлебка уже была готова, а Йен, закончив с мачете, уже полчаса как зашивал дыры в своем плаще. Парень медленно поднял голову, взглянув на своего напарника, но во взгляде его не было ни удивления, ни каких-то новых чувств к его другу. Хан же весь напрягся, ожидая судьбоносного вердикта.
- Ну, что скажешь? – неуверенно поинтересовался он.
Йен какое-то время молча рассматривал напарника, приостановив свое занятие. Взгляд его зеленых глаз блуждал по фигуре рыжего парня в задумчивости, и лишь через пару мгновений охотник на монстров ответил, пожав при этом плечами:
- Я меньшего от тебя и не ждал.
Хантер удивленно нахмурился, при этом лохматя рыжую копну.
- Я всегда подозревал, что всем твоим напарникам приходилось несладко, а не только мне, - ядовито усмехнулся Йен.
Если напарник его начинает язвить, значит все более-менее в норме. Хантер расслабился, напуская на лицо свою несколько глуповатую ухмылку.
- Но не думай, что я одобряю все это, - вдруг добавил Томсон холодно. – Ты последний кретин. Единственное, что тебя спасает в этой ситуации, что не один ты такой.
- Ясненько, - задумчиво протянул Хантер.
Йен скрупулёзно зашивал разошедшийся шов на плече, когда вдруг услышал вопрос:
- Ну а ты за что тут отбываешь, а?
Рука охотника замерла, а он внутренне напрягся. Выкладывать свою душу сейчас, даже другу, ему совершенно не хотелось. Запах незамысловатой похлебки вдруг стал очень резким, а шум дождя за хлипкими стенами внезапно усилился в разы.
- В смысле?.. – осторожно поинтересовался он, не поднимая взгляда.
- Это как же феерично надо было грешить в прошлой жизни, - внезапно ехидно поинтересовался Хантер, прицыкивая, - чтобы загреметь сюда отмываться, а?
Йен медленно поднял голову, откладывая иглу в сторону. Такой тон для его напарника был слишком необычным.
- А, Бродяга? Колись, как ты уже успел обделаться?
Йен уставился на человека, сидевшего напротив него вместо Хантера. Волосы его были пепельно-белого цвета, а глаза холоднее лютой бури на севере. Властно перекинув ногу на ногу, Карл сидел по ту сторону костра, и отблески пламени зловеще освещали его грубые черты. Человек усмехался, но в ухмылке его не было ничего хорошего. По Йену прошелся мороз, и охотник тревожно замер. Все вокруг Карла темнело и буквально умирало. Весь мир переставал существовать вокруг этой твари.
- Я тебя насквозь вижу, мальчишка, - оскалился он самым чудовищным образом. Лицо мужчины заострялось, глаза его превращались в два огромных черных провала бездны.
Йен привстал, напряженный, словно зверь перед прыжком. Все его существо пронзило ужасом.
- Даже у меня дух захватывает, - пророкотало существо, сотканное из мрака. – И на месте твоего отца я бы не выпускал такого монстра из клетки, - прорычало оно, бросаясь на Йена.
***
Йен с хриплым рыком проснулся, привстав на постели. В это мгновение, все еще не в себе, он удивленно уставился на Джин, которая не менее шокировано смотрела на него, ухватив парня за плечи двумя руками. Напарники замерли, разглядывая друг друга так, словно увидели впервые в жизни, пребывая в это время весьма необычной позе: вцепившись друг в друга.
Прежде чем Йен успел опомниться, его напарница успела атаковать первой: она с силой тряханула парня, изобразив глазами гнев всех существующих богов. Она вскрикнула, опасно приблизившись к лицу охотника:
- Томсон, какого черта?! Зачем так меня пугать, малахольный!
- Что?.. – промычал парень сонно, все еще просыпаясь. Но осознание приходило к нему очень быстро, и он едва ли не тут же возмущенно вскинулся, - Что?! Какого черта ты делаешь у меня в постели?!
Уилсон ни капли не растерялась. Она, как ни в чем не бывало, слезла с напарника, соскочив с кровати на пол. Расправляя складки на брюках, она непринужденно заявила:
- А сам как думаешь? Бужу тебя, конечно же.
- Зачем?!
Йен с неудовольствием отметил наличие поздней ночи за окном. Он вновь возмущенно посмотрел на нарушительницу его сна, а та даже и бровью не повела, словно была совершенно права в своем проникновении в чужой дом в такой неподходящий момент. С другой стороны, подумал юноша, эта несносная девица разбудила его от кошмара, который мог закончиться неизвестно чем. Кошмар… От воспоминания парень вздрогнул всем телом, что не могло скрыться от внимания девушки, хоть та и промолчала.
- Ладно… - разбито проворчал Томсон, руками протирая сонные глаза. – Зачем хоть приперлась?..
Девушка молча наблюдала за своим напарником, со всем вниманием разглядывая лицо и перемены, происходящие в нем. Джин настолько задумалась о чем-то своем, что даже не сразу услышала вопрос, адресованный ей. Тряхнув головой, охотница тут же собралась с мыслями, что заключалось в разительном преображении ее выражения лица: перестав быть рассеянным, ее взгляд засиял детским озорством и даже ликованием:
- Пошли со мной на ярмарку! – воскликнула она горячо, резво заскакивая обратно на кровать.
Йен машинально отпрянул назад, настороженно посматривая на разгорячённую подругу.
- На ярмарку? – недоверчиво переспросил он, пытаясь отыскать в этом предложении тайный смысл.
- На ярмарку, - подтвердила охотница.
- Прямо на ярмарку?
- Прямо на… да ты что, издеваешься? – возмутилась девушка.
Йен спрятал озорную ухмылку за ладонью, делая вид, что он зевает. Парень несколько смягчился, даже простив напарнице его раннее пробуждение.
- Зачем тебе туда? – поинтересовался он. – Мне кажется, там совершенно ничего не меняется с годами.
- Я с детства там не была!
- Вот именно, Джин. Не считаешь, что ты уже немного старовата для таких развлечений? – хмыкнул охотник.
- Мне двадцать один год!
- Да ладно? А ведешь себя на все двенадцать.
Джин замолчала, отвернувшись в сторону. По ее выражению лица: глазам и прикушенным губам, - и потому, как она скрестила руки на груди, Йен понял, что Уилсон уже на грани того, чтобы на него ужасно обидеться. Имея печальный опыт однажды быть немилым этой охотнице, Томсон совершенно точно не собирался с ней ссориться еще раз. Каким бы глупым повод не был, последствия их ссор, отчего-то, всегда достигают невиданных масштабов. Парень рассеянным взглядом зацепился за лоб девушки, на котором еще совсем недавно алел длинный шрам – свидетель его слабости и глупости. Он не заживал очень долго, и Йен подозревал, что Джинджер делает это намеренно, чтобы в будущем иметь шанс его лишний раз упрекнуть и задеть. Но случай ей так и не представился.
- Хорошо, - вздохнул Йен, смирившись окончательно. – Я схожу с тобой.
Он не очень-то любил подобные мероприятия, на которые стекается чуть ли не половина всего города, а гул стоит такой, что слышно за версту. Неприятным бонусом ко всему этому было еще и то, что тот букет запахов, который образовывался в следствии массового скопления людей, чувствовался Томсоном особенно остро. Что не могло особо радовать охотника.
