сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 77 страниц)
- Слушай, ты… - прорычала Джин, но тут же опомнилась и успокоила себя, не провоцируя новой схватки, - Он бы ушел, кто бы и что бы не сделал! Ты понимаешь? Карл – это монстр воплоти, и его силы безграничны. Все это время, что он был здесь, он только игрался!
- Вот поэтому было важно держать его здесь!
- Ты что, тупая?! – не выдержав, застонала Джин, закатив глаза. – Я же тебе говорю, его невозможно было удержать!
Две соперницы вновь уставились друг на друга, прожигая головы враждебными взглядами. Первой отвернулась Ли, поднимаясь. Она отряхнула безжалостно испорченную одежду.
- Единственное, что теперь от тебя только и требуется, - это следить за Томсоном. Надеюсь, хоть здесь ты не облажаешься, Уилсон, - холодно заметила она.
Девушка ответила ей, немного помедлив. Она взглянула на старосту с какой-то жалостью в глазах, а позже только лишь зло выплюнула:
- Ты бездушная тварь.
- Плевать.
Джин еще раз взглянула на старосту и развернулась. Хромая, она поковыляла в противоположную сторону.
- Куда ты пошла?
- Подальше от тебя.
Ли смотрела в след уходящей охотницы, едва сдерживая чувства. Эта ситуация ей уже была знакома. Ее руки дрожали от ярости и, окажись в них пистолет, уже бы никто не смог остановить ее от крайних мер. Ли закусила губу от гнева. Она отвернулась, взглянув на почти погасший костер. Господи, с каким бы удовольствием она бы сожгла там эту зеленоволосую тварь вместо ее каракуль!
Но когда-нибудь время придет. Когда-нибудь Ли не сдержится, и размажет эту гадину по асфальту, отомстив за всю ее боль, за все ее потери, за всех ее близких, которых она теряет из-за этой сумасшедшей.
Уилсон несказанно повезло, что Ли бережет свой лимит совершенно для другого человека. Но в следующий раз пощады не будет.
Успокаивая себя этими мыслями, Ли, шатаясь, пошла в сторону своего дома. Время придет… Пусть хоть весь мир рухнет. Она со всем справится, она еще всем покажет.
========== Глава 8. Салки на нитках. ==========
Это был очень-очень-очень-очень долгий день, наполненный скитаниями в поисках добычи, усталым молчанием, целым набором сплошных неприятностей и Бог еще знает, чем. Казалось, этот день уже был обречен остаться в памяти двух охотников не самым удачным, да и, если уж быть откровенными до конца, вообще одним из самых отвратительных своей безнадежностью, но… Хан определенно точно собирался исправить положение рассказом о своей прошлой жизни и воспоминаниями о былых временах.
Его напарник весьма скептично воспринял эту идею, встретив ее угрюмым взглядом.
- Знаешь, район у меня был так себе, - все же начал свой рассказ рыжий, махнув рукой и намеренно не замечая мрачной физиономии друга, – вечно какая-то дрянь с людьми творилась, словно все вокруг проклятые. Там было всем только и надо, что красть, нападать, убивать, насиловать, снова красть... Обычные люди, ну, крестиком вышивают, когда заняться нечем, а у нас народ только так и развлекался, что алиби себе придумывал – на всякий случай. Знаешь, есть такая хрень, как судная ночь?.. Так это про нас было. Только не день. И не два.
Город у нас был большой и солидный… народу на одну маленькую страну. И куда не плюнь, везде стены чистые, как только покрасили, на улицах ни пакетика, все опрятные и мирные ходят, - Хантер криво усмехнулся. - И лишь наш район словно был призван отдуваться за всех этих лицемеров: что ни день, то где-то ларек ограбили или опять какую-то курицу изнасиловали в парке. Что ни день, вечно какая-то фигня происходила. И лица у всех такие, словно действительно убивать собрались. Прямо сейчас. Только попробуй посмотреть не так – у меня за поясом нож для разделки! – перекривил он гнусавым голосом. - И плевать, что попаду под статью, утырок ты рыжий!
Йен неторопливо поднял глаза, взглянув на своего напарника. Хан сидел напротив, чистя картошку над небольшим ржавым ведерком. Ночь была, как и обычно, дождливой и ветреной, но двое охотников укрылись в каком-то сарае из кирпича, в богом забытом районе города. Они развели небольшой костерок прямо на полу, на котором сейчас сидели и грелись у огня. Хантер пытался приготовить хоть какой-то скудный ужин, пока Йен точил мачете, которое он утащил из разграбленного охотничьего магазина.
За весь слишком длинный, практически бесконечный день напарники едва ли успели хоть однажды достойно передохнуть, - то гнались за добычей, то сами спасались бегством от более сильных охотников. Ни минуты покоя за сутки, и лишь сейчас, в прогнившей лачуге они могли рассчитывать на драгоценные минуты покоя. У Йена ныла каждая клеточка тела после бесконечной гонки, он едва находил в себе моральные силы просто существовать, а не впасть в окончательное забвение, но его рыжий напарник, казалось, был полон сил и энергии и не собирался оставлять охотника в покое, раздражая того пустой болтовней. Слава богам, за долгие годы Йен давно уже усвоил, что Хантеру совершенно необязательно отвечать. Вообще.
- Самое смешное, что жизнь моя почти не изменилась, - тем временем усмехнулся Хан, - все так же ношусь по улицам, просто пытаясь выжить. Конечно, по молодости за мной не гонялись ублюдки с ископаемыми на поводке, но все же… - он многозначительно хмыкнул, бросая очередной клубень в ведерко. – Семейка моя тоже соответствовала… Мать умерла при родах малявки… Повезло конкретно конечно. Мне лет пять было тогда, брату десять. Умерла, можно сказать, в лучшие наши годы. Мы еще не успели ничего натворить. Батя тоже еще был более-менее тогда… пил правда за двоих: себя и еще одного такого же быка. Но, как ни глянь, и это было лучше, чем спустя пять лет, когда он, казалось, ни ел и не спал, лишь только пил-пил-пил…
Внимание Йена почти полностью было приковано к напарнику, но сам он и виду не подавал, что его это сильно интересует. Прояви лишь толику внимания к Хану, как тот тотчас приукрасит свою и без того красочную историю в сто крат, лишь бы развлечь слушателя.
- В какой-то момент отец понял, что в его доме существует целых три человека, которых можно впрячь работать на него. Ну и лупил же он нас… Не жалел даже Натали, а той и шести не исполнилось. А рука у него тяжелая была… А ты скажи, как три сопляка, едва только из под стола выползшие, могут зарабатывать?.. Но благодаря отцовской ласке и любви мы быстро научились «выживать», - Хантер скривился и несколько эмоционально швырнул картофель в посудину. – Сначала началось все мирно и тихо: попрошайничество нас быстро разочаровало своей не прибыльностью, и мы научились воровать по мелочи на рынках, в гипермаркетах. Уж бегать быстро папаша нас научил. Но вскоре и этого стало не хватать. Тогда мы стали подрабатывать шестерками местных банд – самых разных. Нас посылали сначала по мелочевке – сбегай туда, отнеси это, постой тут, скажи то. Это было все еще ничего, - усмехнулся рыжий, вытирая грязные от сока картофеля руки. – Ник был очень… многообещающим парнем. Ему уже стукнуло восемнадцать к тому моменту. Мне было одиннадцать, а Натали шесть, - мы начали брать ее с собой, потому что она уже достаточно быстро бегала. Ника заметил главарь крупной банды. Он сразу пригрел его, а заодно и нас с Натой. Дела пошли в гору, - мы стали зарабатывать больше, отец пил и был всем доволен. Правда и поручения стали не такими уж и безобидными… Но что мы тогда могли понимать? Мы просто делали то, что нам говорят, а если попадали впросак, то Ник всегда нас выручал.
Так прошло четыре года. Тогда-то мы и попали в крупные неприятности, из которых нас не смог вытащить даже брат. Мы были в очень большой банде, влияние который выходило за пределы даже всего нашего города. Сам понимаешь, в каких делах мы уже были вынуждены крутиться. Капитан полиции очень большую свинью подсунул нашему главарю, который, надо сказать, не самый миролюбивым парнем был. В общем, не буду вдаваться в подробности, там развернулась целая война между двумя богами, по моим тогдашним меркам. Нас, - меня, сестру и Ника схватили на одном из заданий, не самых легальных, м-да… Брату пообещали срок – он уже был совершеннолетним. Что стало с сестрой, я так и не узнал. Она ведь тогда уже бегала еще быстрее, чем раньше… Стала бы неплохим спринтером, повернись судьба иначе.
А я вот попал по полной программе (не в сравнении с братом, конечно же). На одном из допросов меня присутствовал тот сам Капитан Мэрри. Уж не знаю, чего он во мне такого разглядел, но через пару недель меня отправили в другой город, в полицейскую школу. Я сам бы, наверное, не согласился бы на такое, да кто только спрашивал… В общем, шесть лет я провел там, постигая не самую тонкую науку того, как быть хорошим копом. Когда мне исполнился двадцать первый год, я прошел все экзамены с отличием и надел форму того, от кого бегал в детстве.
Идеальным полицейским я, конечно же, так и не стал. Сказалось мое прошлое, - детство, полное грабежей и прочих проступков, которые, казалось, впитались в меня. Я брал взятки, отпускал редких знакомых из участка на все четыре стороны, прикрывая их в последствии. Я не был парнем-идеалистом, который готов был жизнь отдать за справедливость и порядок в мире, и ничто не предвещало мне таким стать, честное слово. Я просто был человеком, который умел выживать в нашем мире, который умел зарабатывать, пускай и не самыми чистыми способами. Я не мучился бессонницей и больной совестью. Мне попросту было плевать.
Но, видят боги, жизнь – очень злая шутка. И однажды она меня столкнула лицом к лицу с таким «хорошим» парнем.
Да, я не был идеальным копом, и ни для кого это не являлось особым секретом. Как правило, начальство всегда было в курсе моих мелких махинаций и проступков, но смиренно закрывало на это глаза, потому что я, при этом, не был самым бесполезным. Я буквально родился и вырос в мире, с которым полиция вела вечную свою борьбу, - я знал этот мир с другой его стороны, - недоступной для этих черепах в бронежилетах. Я знал, как будет думать преступник, потому что я сам им был. И это оказалось весьма полезным качеством для моего начальства. Но в какой-то злополучный момент мои мелкие «шалости» вышли за грани дозволенного, и тут уже никто молчать не мог бы, даже если бы очень хотел. Выбрасывать меня им тоже было невыгодно, поэтому наверху придумали гениальнейшую пытку для меня – напарника с комплексом идеалиста.
Я всегда работал до этого один и отлично, собственно, справлялся. Единственные два напарника, с которыми я был согласен работать – были членами моей семьи. И тут – такой подарок.
Его звали Фрэдом, и, по какой-то злой иронии, он действительно превратился в мой личный кошмар. Этот парень был старше меня всего на каких-то пару лет, но принципы у него были, честно говоря, не более зрелые, чем у пятилетнего ребенка. Он был болен фанатизмом, ему везде мерещилось какое-то чудовищное зло, которое должно было быть приговорено к истреблению немедленно. У него была дешевая обувь, что не удивительно, ведь он был «честным» полицейским, и иногда мне было безумно больно смотреть на его потуги сделать этот мир лучше.
Все бы ничего, но этот Фрэд буквально прилип ко мне и не отступал от меня ни на шаг. Мне все время мерещилось подозрение в его взгляде, обращенном ко мне. Сначала это просто слегка меня подбешивало. Мало того, что он действовал на меня раздражающе, и вечно мешался под ногами, так еще и следил за мной, как шпион. Неустанно. Каждый божий день, Йен. Медленно раздражение переросло у меня в нездоровую паранойю под названием Фрэд. Со своими делами пришлось временно завязать, уповая на то, что когда-нибудь этого идиота подстрелит шальная бандитская пуля.
Около двух лет этот Фрэд плелся за мной. Это было самым настоящим адом наяву. Я буквально захлебывался в этих проповедях Фрэда об идеальном мире, об идеальном полицейском – защитнике человека. Слушай, я все чаще стал ловить себя на мысли, что готов сам пустить ему пулю в лоб. Не было и дня, когда бы он не начинал промывать мне мозги, а я судорожно хвататься за кобуру. Весь отдел прозвал нас молодоженами Брайтами, - так часто мы орали друг на друга. Я даже стал задумываться, а не пустить ли пулю в собственный лоб?..
Но вот, однажды меня с Фрэдом поставили в патруль. Это был не обычный патруль по городу ночью, нет. Нас поставили на границе с Мексикой, опять там начались какие-то волнения. Знаешь, там всегда какое-то дерьмо случается, просто ежедневно, и все эти мексиканцы прут к нам, как медом обмазанным. А ты пойди еще разберись, простые это беженцы, или головорезы, которые от закона прячутся. В общем, патрулировали мы с Фрэдди на границе, оба при оружии и с лицензией на убийство в чрезвычайной ситуации… Патрулируем в общем, а этот кретин мне уже второй час мозг мылит своим непринятием убийства. Я там чуть на луну не взвыл, ей богу.
И тут, черт, мы увидели бегущего мужика! Весь запыхавшийся, красный, словно загнанный бык, мчится прямо на нас с какой-то деревянной дубинкой (видимо, защищаться решился ей, если что). А я по глазам его вижу, - отчаянный, почти свихнувшийся. Такой и завалит, если встать у него на пути. Думаю, есть от чего бежать, раз такой бесстрашный, - с одной дубинкой на двух вооруженных копов. Это могло бы показаться даже комичным, если ты не напарник Фрэда, с которым любая такая ситуация из смешной и абсурдной превращается в настоящую проблему.
По протоколу мы должны пригрозить ему оружием и «вежливо» попросить одуматься. Но какая тут, к черту, вежливость, когда на тебя несется психопат под сто кило с дубиной на перевес?! Я быстро снял пистолет с предохранителя, прицеливаясь, и тут влез этот кретин с побелевшим лицом. Он выбил у меня пистолет из рук, крикнув что-то про то, что я не должен убивать. Я бросился к оружию, когда этот гигант из горячей страны схватил в охапку придурковатого напарника, который и не собирался стрелять. Даже под угрозой смерти! Они покатились по земле, сцепившись и что-то выкрикивая. Едва схватив пистолет, я, не задумываясь и даже не особо целясь, выстрелил в эту парочку, надеясь попасть, конечно, в гиганта.
Но я не попал. Точнее попал, только вот, увы, в своего напарника. Пуля прошлась по его плечу, заставив Фрэдди выгнуться от боли дугой и выпустить из своего захвата беглеца. И тот, воспользовавшись моментом, тут же огрел несчастного по голове своей проклятой дубинкой. Когда мужик подскочил на ноги и уже припустил в сторону, я выстрелил ему в правую ногу. Он взвыл, покосился, но продолжил свой марафон на уцелевшей ноге. Тогда я, без сомнений и жалости, прострелил и вторую. Когда я подошел к нему, - он еще полз. Взглянув в это обезумевшее красное лицо, я пустил третью пулю. На этот раз точно в голову.
Фрэдди лежал без движения и вообще почти не дышал. Я вызвал скорую и подмогу по рации, но надежды все равно уже не было. Едва ли у тебя есть шанс выжить, когда пол твоей головы снесли десятикилограммовой дубиной. Такая лужа крови натекла… Господь. Я стоял над ним и представлял, как его тело кладут на каталку, везут в реанимацию… Я наставил на него пистолет, совершенно серьезно думая спустить курок. Я говорил себе, что облегчу его страдания, но, где-то в глубине души, я просто надеялся его убить. Почему? Тогда я не мог объяснить себе этой жажды его крови, но сейчас-то я понимаю, что что-то необъяснимое во мне вожделело смерти этого парня, чтобы доказать себе, ему, окружающим, что вера во что-то идеальное и чистое обречена на истребление.
Фрэд не захотел убивать того, кто, в конечном итоге, убил его. Такая ирония. Я рассмеялся и опустился рядом с его еле живым телом. Мне было так весело, что я едва держался, чтобы не упасть в сухую, как камень, землю лицом и не захлебнуться собственным хохотом. Слышишь, Бродяга, прикинь, я никогда раньше не убивал кого-либо… А сейчас я фактически прикончил двух людей, а мне хоть бы хны!
