Текст книги "Дети ясной ночи (СИ)"
Автор книги: Tesiya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 50 страниц)
По крайней мере они не были столь агрессивными, как их собратья встреченные раньше.
Не распрямляя безумно болящей спины, Канда без стеснения раздавил широкую, тянущуюся к нему ладонь, продвигаясь повыше, к двери. Он не собирался спускаться в подвал, а именно туда, кажется, вела каменная лестница.
Кто-то дернул его за волосы, стоило лишь приподнять голову, и Юу вновь схватился за холодные, чужие пальцы, едва разжимая скользкую, рвущуюся под ногтями, ничего не чувствующую плоть.
Эти руки достали его. В прямом и ином смысле.
Ещё несколько шагов игнорируя тянущуюся из стену детскую, крошечную ладошку, он навалился на дверь, затем дёрнул на себя, но та не сдвинулась ни на миллиметр, будто приклеенная. Пришлось снова торопливо выдёргивать фонарик, искать что-то вокруг и, может быть, что-то, что мешало бы двери, – большущая стальная щеколда обнаружилась почти сразу. Проржавевшая до основания, она далеко не сразу поддалась, но Канда не видел никакого выхода с узкой лестничной площадки, зато мог наблюдать и слышать достаточно назойливых, всюду лезущих раздражителей.
Не то чтобы за тяжёлой, пронзительно вскрикнувшей несмазанными цепями дверью рук было меньше. Юу ожидал увидеть их в большом количестве, всё же, стоило открыть дверь, как он сразу узнал тот самый коридор. Только раньше он заходил с другого конца. Но теперь… Странно, но весь деревянный пол и стены и всё вокруг было на месте, только чёрное от копоти и прогоревшее местами. Канда был уверен, стоит ковырнуть доски – внизу обнаружится новая грядка рук. Всё таких же активных. И теперь он не светил на пол. Он вообще не светил, зажимая фонарик пальцами, чтобы света просачивалось как можно меньше.
Что могло в тот раз пробудить эти пальцы? Они могли чувствовать свет? Или тепло света? Или шум? Что вообще могут заметить руки?
Юу не знал. Он толкнул ближайшую дверь, осторожно ступая и надеясь не обойти особо скрипучие участки. Что-то скреблось под ногами, но пока не лезло наружу. Канду это устраивало.
Пусть все эти руки там и остаются.
Новый коридор был знакомо узким и безоконным. Навевало воспоминания о восточной части реального Брукхевена, где располагались не палаты, а кабинеты, раздевалки, что соседствовали с комнатами отдыха. Вот только сейчас здесь всё было иначе, и, открыв одну, а потом и другую дверь, Юу убедился, что, несмотря на «древний» вид здания, вещи, что находились здесь, отличались современностью. Телевизор, валяющийся на полу у входа в первом же открывшемся помещении, не мог находиться в те времена, когда больница только открылась.
Да и на некоторых бумажках стояли поздние даты. Вот только обнаружить что-то действительно стоящее в кабинетах, когда за всеми стенами, полом и потолком кто-то настойчиво скребётся, оказалось не слишком простой работой. К тому же Юу поставил себе всего одну простую задачу – найти всё, что могло быть связано с Алмой. Он уже встретил упоминание некоторых пациентов, дозировку лекарств, хранилище и склад, но ничего о брате.
До тех пор, пока, свернув в очередной раз, не обнаружил дверь по центру, всю в глубоких царапинах, с проломленным косяком в нескольких местах, будто по нему били тяжёлым инструментом. Сама дверь в итоге едва держалась на петлях, свободно открываясь и позволяя лицезреть нечто не очень приятное. Хотя первым конечно обращал на себя внимание стойкий запах крови, настолько удушающий и густой, что Юу ожидал увидеть тела. Растерзанные тела, много-много тел, может быть, ещё что похуже, но подобного кошмара тут не было.
Подошва хлюпнула, опустившись в густую, тёмную лужу. Весь пол кабинета, под столом, под диванчиком, под стульями, под полками – абсолютно везде все было залито одной и той же тёмной вязкой субстанцией. Кровью.
Но тело было всего одно. Всего одно, как будто это возможно, чтобы столько крови было у одного человека? Канда полагал, что здесь разлили литров двадцать, а это было куда больше, чем в этом худом, кривом мужчине, привалившемся к стене, разинув рот с вывалившимся, прокушенным языком, в некогда белом, теперь уже наполовину алом халате. Лет сорок-пятьдесят – определил Юу, скользя взглядом по синюшному, покрытому морщинами лицу. Обычный, ничем не примечательный, совсем не изуродованный и почти не повреждённый, с остекленевшим взглядом. Его правый рукав был разрезан и закатан, и неаккуратная, рваная рана тянулась от запястья до самого локтя.
Так делают те, кто хотят немедленно сдохнуть. Хотят настолько, что предпочитают не просто вскрывать вены – взрывать собственную плоть. Если это, конечно, он сам всё же сделал. Мало ли… Но Канда не видел следов борьбы, понимая, что следы могли исчезнуть, как самые явные признаки пожара. Больница явно восстанавливала себя после атак. И если доктор действительно покончил с собой, то Юу его отчасти понимал, припоминая и следы на двери и вокруг, на секунду представляя, что здесь могло твориться.
Скорее всего, в последние минуты своей жизни он был ничуть не нормальней любого своего пациента. Может, покончил с собой, пока к нему ломились. Возможно, он даже знал, кто именно к нему ломился.
И, подчиняясь диким законам местного времени, его тело выглядело всё ещё свежим. И пугало куда сильнее любого, даже самого мерзкого и невыносимого монстра. Этот труп был реальнее, чем даже угроза собственной жизни в самые экстремальные моменты. Магия сказочности, благодаря которой всё происходящее в кошмарах Тихого Холма казалось немного нереальным, уважительно расступалась перед памятником жестокой реальности.
Юу не было противно. Казалось, он успел насмотреться здесь такого, что трудно теперь будет чему-то удивиться. Но он чувствовал страх.
Канда с трудом заставил себя подойти ближе, стараясь не смотреть в лицо. Чувствуя, что, несмотря на самоуговроы, этого он не вынесет. Но у доктора, работавшего здесь, могли быть полезные ключи, карточки, коды, записные книжки – что угодно.
Халат отяжелел, но легко поддался, позволяя прошарить карманы. Юу даже не пришлось прикасаться к телу, а он уже нашёл ключ, скорее всего, бесполезный, от этого кабинета и связку ключей домашних. А заодно небольшую записную книжку.
После резко отпрянул, наконец-то вдыхая. И не заметил, как задержал дыхание, пока занимался обыском, внимательно следя за шумом дождя, за телом, за окружением, только бы не упустить никаких изменений и ничего не потревожить. Но всё оставалось спокойно. Юу отступил, не решаясь повернуться к телу спиной, уселся на один из стульев и принялся разглядывать страницы записной книжки. Телефоны, странные названия, выписки, списки покупок и сравнение цен и характеристик выписанных в столбик телевизоров. Мысли о разных пациентах – никого из них Канда знакомым не считал. Кроме упомянутого маньяка Диккена, что отрезал пальцы. Были здесь страницы, посвящённые знаменитому Вору Света, воровавшему всё, что светит, ещё при жизни. Ничего особого про Алму, что действительно расстраивало. Возможно, этот врач не имел с ним дел. Или же Алма не выделялся среди остальных пациентов, хотя история его попадания в Брукхевен точно не была обычной.
Назначения, пометки, каракули – ничего необычного или действительно выделяющегося, что могло бы привлечь взгляд Юу.
Разве что в самом конце неожиданно странные записи.
«Я не знаю, что это было! – резкая надпись соскакивала со строчек – Кто-нибудь знает, что это было? Какого чёрта этот боров взбесился? Кто из них здесь больной?? Чёрт! Чёрт!! Чёрт!!! Пять погибших! Квейр закопает меня живьём! Кто нанял этого невменяемого?
Мы забрали мальчика, что выжил, но, судя по виду Данны, это ничем не поможет.»
Юу нахмурился, пытаясь сообразить, нормально ли это для психушки – пять погибших-то. И кто взбесился? Кто-то из сотрудников, раз «он» был нанят? Перевернув страницы, Юу обнаружил продолжение истории.
«Голову раскалывает. Изолировали сторожа. Данна истерит. Пыталась связаться с Алчимиелой. Ей, конечно же, не дали. Мальчишка Карма совсем плох, в сознание не приходит и выглядит дерьмово.
Мы не можем найти Диккена.
Куда делся телефон?»
Дыхание перехватило. Взгляд, ещё до того как Юу начал читать, выхватил знакомое имя, а потом он понял, что Алма, видимо, и был выжившим. Пережил какое-то нападение. Нападение сторожа? И Алму должны были отправить в нормальную больницу. Видимо, эта Данна, кем бы она ни была, так требовала. Но они не собирались, так? Не собирались.
Потому что Алмы официально здесь не было?
Как вообще Алма умудрился и умереть вместе с семьей, и оказаться здесь за их убийство? Почему официальных версий было две? И кто и где какую знал?
И не потому ли они не собирались никуда отправлять Алму?
Переворачивать страницу стало совсем страшно. Юу был полностью уверен в том, что там увидит.
На следующей странице были две записи, сделанные явно в разное время и двумя разными ручками. Чернила второй были столь светлыми, что Канда с трудом сумел её разобрать. Первая гласила:
«Мальчишка очнулся. Данна с похоронным лицом отчеканила, что он не выживет. Он кого-то орёт, зовёт. Юу. Что это значит?»
И быстрее, чем он сумел подумать о том, что Алма звал его, быстрее, чем задумался над тем, что мальчик пришёл в себя, но умирал, Канда принялся с усердием разбирать светлую запись. Почти с тем же напряжённым вниманием, что удавалось сохранить ему, когда он разбирал надписи на двери.
«Телефон вырвал Воришка. Без понятия, как ему удаётся проделывать эти трюки. Я думал, его привлекает лишь свет. Или злит. Я не курирую его. Но он вырвал его с проводом и отволок Алме. Кажется, чтобы куда-то позвонить.
Юу это, вроде как, брат. У Кармы что, есть живые родственники? Они хоть понимают, какой это риск?»
Юу было плевать, кем были «они», но сообщение о телефоне его заинтриговало.
«Данна заперта. Она совсем обезумела. С этим местом что-то не так. Моя голова вот-вот лопнет.
Никто не должен ничего знать. У нас будут проблемы.
Алма успокоился. Если ему спокойней, что он позвонил по неработающему телефону, то и чёрт с ним. Он долго не протянет.
Воришка беспокоит меня. Когда я сказал о нём Данне, та накинулась на меня с рыданиями, обвиняя в его смерти.
Как зовут Воришку? Он… он был в списках?»
Канда уже совсем не думал. Ком в горле мешал дышать, и он лишь не слушающимися пальцами листнул страницу.
«Я видел Данну. Она истекала кровью. Я ничего не мог сделать. Её руки… он отрезал все её пальцы. Этими огромными ножницами. Огромными. Я не знаю, откуда он вообще их взял! Я не знаю! Она кричала.
Я сбежал.
Этот монстр кричал мне вслед, предлагая сказку.
Это безумие.»
Данна – женщина, что хотела спасти Алму. И, возможно, та самая Данна, что была в одной из палат. Точнее, была в списках комнаты отдыха. Ему было жаль, что Сказочник (а теперь-то Юу был абсолютно уверен, что это был он), не поймал этого ублюдка.
«Пытался отволочь Воришку в палату. Когда он стал таким неуязвимым? Попытался привлечь Эрика, но с санитарами тоже что-то не то.
Не могу открыть окно.»
Очередная запись, помогающая понять, что это как раз то время, когда всё полетело прямо в ад. Когда Алма умирал и в ужасе пытался связаться с Кандой, не зная, что его звонки дойдут до брата лишь через годы. Время, когда Вор Света родится от смерти пациента, что представлял его. Видимо, в те первые часы или дни он был больше похож на себя и человека, чем теперь. Кошмар лишь начинал формироваться.
«Он вырвался и убил Солера. Просто вырвался и убил. Он совсем псих. Телефон Гойга не работает тоже. Ничего не работает. Ничего не двигается. Ничего не меняет. Кругом темно, ни единой лампы, что не стащил бы Воришка.»
Они оставались один на один с темнотой и страхом.
«Это место сводит меня с ума. Я слышу крики. Я не мог оставаться и спустился сюда. Вот. Здесь. Я слышу, как он хихикает под дверью. Вижу свет из-под двери. Я вижу перед собой его тело.
Он хихикает. Он мёртв. Он мёртв. Мёртв! Мёртв мёртвмёртвмёртвмё…»
Следующие страницы были пустыми, и можно было подумать, что записи кончились, но в самом конце, на корочке отыскались ещё две, действительно последние:
«Свет продолжает исчезать. Эта ночь началась слишком давно. Часы не работают. Это Воришка. Я не знаю, как объяснить и доказать, но это всё он! Он разозлил нашего сторожа и заставил его себя убить! И притворился мёртвым. Потому он свихнулся и стал нападать на нас! Им манипулирует Воришка! Он… Как зовут нашего сторожа?»
И заключительно неожиданно собранная, аккуратная и короткая:
«Ничерта не могу сделать.
За окнами темно десятый час. Или вечность.
Я сошёл с ума?»
Юу снова взглянул на лежащее на полу тело, уже не чувствуя никакой жалости. Да, это не тот способ, которым он пожелал бы кому-либо умереть. Кому угодно, он не пожелал бы такого. Но, когда увидел это как свершившийся факт, жалости не ощутил.
Это было бесчеловечно – чувствовать что-то вроде удовлетворения от того, что кто-то провалился в кошмар Сайлент Хилла и в итоге перерезал себе вены. Но сейчас его больше волновал тот факт, что этот мужчина не мог резать себе руку просто пальцами. Где-то тут должен был быть нож. Нож – уже какое-то оружие. Юу стал быстро осматривать кабинет, шныряя между полок, внимательно приглядываясь к полу. Первое, что заметил, – лежащий на краю стола конвертик с ключом и записка, написанная округлым, мелким подчерком и гласящая:
«Шеф, нам лучше уладить это тихо. Не было нарушений техники безопасности, и нам так и не удалось понять, кто именно и где оставил ножницы, что Диккен до них добрался. Нам лучше тихо заплатить ему, чем позволить раздувать скандал. Вы же знаете. И да, тут счета и прочее, остальное по его делу у меня, уберёте, как просмотрите.
Дейв.»
И небольшой ключик. Ключик от стола или ящика того самого Дейва. Под ним размытые документы, что-то вроде медицинских счетов, упоминание травмы руки. Значит, Диккен повредил кому-то. Инцидент уже такой был.
Канде нравилась эта больница всё больше и больше. Он почти был в восторге.
И он так и не нашёл никакого ножа.
Не мудрено, наверняка если здесь бывал Диккен, то, конечно же, забрал всё, чем мог резать свои и чужие пальцы. А не он, так кто-то другой прибрал к рукам. Такое добро без хозяев долго не пропадает.
В итоге у него оставался лишь таинственный маленький ключ, смутные представления о том, как всё начиналось, и новая связка вопросов без ответов.
Комментарий к Глава 12. Маленькое уточнение:
Фраза «Как зовут Воришку? Он… он был в списках?» означает «в списках погибших» при том самом происшествии, когда взбесился Сторож, напал и выжил из его жертв лишь Алма. В самом конце Врач находит подтверждение этой идеи – он сидит перед телом и слышит Вора за дверью.
====== Глава 13. ======
– На вашем месте я бы больше беспокоился о Тики.
Аллен, нервно переминающийся с ноги на ногу, не сводил взгляд с берега озера, в любой момент ожидая любых водных чудовищ, что также умели ползать по суше. И обожали вылезать на берег в поиске жертв. Таких, как Аллен. Глупых, по десять раз сующих свой нос в одну и ту же ловушку.
Он чувствовал себя обманутым и опустошённым. Две большие, круглые «О», такие же бессмысленные, как его присутствие на берегу Толуки в окружении двух «не человеков».
К сожалению, у него здесь было дело, что призрачной тенью колебалось за спиной, не в силах привлечь большего внимания к себе и оттолкнуть атаку других всепоглощающих чувств.
Однако слова Духа разбудили его от губительной меланхолии и самобичевания.
– В смысле?
– Бестия. Ты слышишь что-нибудь в этом названии?
– Я же здесь ломатель времени, а не слушатель неведомого, – раздражённо отозвался Уолкер, потирая ладони и шмыгая носом. Почему он оказался во всё это впутан? И почему его так тревожит эта ситуация, так сложно выбрать то, что уже выбрано? Может, как раз в том и заключалась причина его задержек? Он понимал, что выбора как такового у него на самом деле нет, и противился изо всех сил?
Или не изо всех. Пассивно пинался.
– Это существо, которым стала Клауд Найн. Существо, что отлично ладит с любой иностранной силой. Она собиралась захватить тебя. Но план проваливается.
– Мы должны быть рады, разве нет? – Роад осторожно придерживалась за локоть забывшего о её существовании Аллена.
– При чём здесь Тики? – резко спросил Аллен, продолжая медлить. Нарисованная под его ногами таинственная геометрическая фигура тревожила, но, насколько понял юноша, связь не будет установлена, пока Аллен не даст Духу имя. Или не позовёт его по-старому. Но в его интересах придумать новое.
Он сомневался. И был рад возможности обсудить иное. Но только не возможные проблемы Тики.
– Я добирался до вас сутки, – напомнил Дух. – Она должна была уже понять, что шанс прицепиться к тебе потерян. Либо она ушла бы в слой города, что не очень хорошо для неё, так как в этой форме она не вполне устойчива и самостоятельна. Считай, бестелесна.
– Ты думаешь, она прицепилась бы к Тики? – Роад первая сообразила, куда он клонит.
– Возможно, она могла даже подслушать, как он передаёт сообщение для вас через меня, и поняла тогда же, что тут ловить нечего. Пропадает столько времени. А ну как на него прицепится. А он новичок-свежачок.
– Она справится с членом вашей Семьи? – удивился Аллен.
– Нет. Но мы говорим о Тики, – тихо произнесла Роад. – Мы говорим о Тики, бывшем пробуждённом и понятия не имевшем о том, что он пробуждён.Заключающим сделки с Духами и не помнящим о них.
– Скажем, помнить ему было затруднительно, слишком резкий пролом времени без сглаживания. Ваша Семья к такому чувствительней, чем обычные люди. Но там в любом случае даже сломанное время – не резиновое, и, чем быстрее мы возьмёмся, тем лучше. Неизвестно, сколько у тебя уйдёт сил на то, чтобы перестроить зеркальные коридоры в прошлое, и я успел помочь твоим друзьям. Аллен? А потому можем подумать о Тики. Или как ты хочешь? Эй?
– Ты только что объяснил ему, что мой братец-дядя может быть в опасности. Так чему удивляться? – едва отрезала Роад. При этом её хватка стала ещё более собственнической, чем раньше.
– Я помню, в каких они отношениях, – отозвался Дух, – Они в особенных отношениях, вот что я знаю.
– Как говорил Фиддлер – несколько месяцев рядом, но ещё не в одной постели – удивительно, – кивнула Роад.
Аллен продолжающий смотреть вдаль, не обращая ни на кого внимания, отстранившись от реальности. Он был готов даже к ещё большему безумию!
– У них платонические отношения.
– Это сейчас.
– И вряд ли станут другими. Это надо же уметь видеть, хотя… – теперь в голосе Духа было превосходство.
– Это Тики. Его тоже надо знать! Он извращенец!
– Ну да. И его новое извращение – любовь и страсть без секса. Я серьёзно.
– Да откуда ты можешь знать?
– Я следил же за ними! За Алленом! И уж поверь, там дальше и не пойдёт, они и так всем довольны. Всё, что у них было, это поцелуй. При том, что они спят в обнимку. Это другой тип связи. Но он обалденный!
– А ничего, что это моя личная жизнь!!!
Роад и Дух подскочили, одновременно оборачиваясь к Уолкеру, и девчонка даже отцепилась от него. Но юноша вовремя перехватил её за шкирку, зло стискивая пальцы в кулак.
– Какая вам нахрен разница? – он никогда не думал, что подобное может его разозлить, а не смутить. Но смущения не было. – И вообще. Разве мы не должны решать кое-что совершенно другое? А? Мы же тратим время, которое мне ещё ломать, пока ничего не ясно с судьбой Канды, Лави и чёртового Тики! А вы болтаете откровенную чушь! Я понимаю, почему одна из вас всегда летает в облаках, а второй… Так, заткнитесь оба, пока я… Короче. Что я должен сделать и как мы будем засылать тебя назад?
Аллен обернулся к Духу, и тот довольно улыбнулся.
Найти небольшой шкафчик, запертый на ключ в огромной, не очень милой и доброй больнице – казалось бы, что может быть проще?
Юу мог назвать сотни и тысячи различных пунктов, что исполнить было бы в несколько раз проще. Он вообще не был уверен, что ключ что-то открывает, и шкафчик давным-давно не превратился в груду гниющих досок, но это была какая-никакая, а цель.
Очень не хватало карты. Строение этой больницы было либо очень диким, либо что-то не так было с восприятием трёхмерного пространства у Юу, но он запинался и не понимал, где находится почти всё время. А потом стал ловить себя на мыслях о том, что всё же что-то не так с его памятью. Кажется, он проходил здесь, но не помнил, как. Совсем не помнил.
Это откровенно пугало.
Ещё сложнее было с давними событиями. Стоило лишь попытаться сосредоточиться хотя бы на чём-то, что произошло хоть пару лет назад, как он сталкивался с абсолютным незнанием. И даже та ниточка, что приводила его к тому времени, истончалась, рассыпалась на части, и он переставал понимать, зачем вообще пытался вспомнить тот или иной период своей жизни.
В то же время порой очень ясно вставали перед глазами отрывки того, что он совсем не мог так хорошо помнить. Никаким образом не мог. И, кажется, никогда не помнил. Просто стоило взглянуть на какую-то чашку, стул, окно, увидеть нечёткое слово на корешке книжки, как сразу же ясно и отчётливо в памяти, как наяву, проносились отрывки чего-то старого. Давно забытого.
Чаще всего речь в этих воспоминаниях шла о времени, что он проводил с Алмой. Время, проведённое в приюте, безликое, обычное до скрежета зубов. Юу никогда не был паинькой, а его необычная внешность часто вызывала ненужное, негативное внимание. Но, к счастью, с этим у Канды проблем почти никогда не было. В их корпусе жили лишь мелкие детишки, а Канда уже в том возрасте научился быть…
Довольно страшным – как говорила о нём одна нянечка, пытаясь объяснить его отчуждённость. Алма же, будто наплевав на всё, полный жизни, дружелюбия… тот, от которого осталась лишь безжизненная тень в одной из палат кошмарного госпиталя…
Алма был липучкой, что, однажды увидев Юу, почему-то решил, что вот она – дружба навеки. Канда не помнил, сколько раз они дрались. Он понятия не имел, как они друг друга не убили, и почему Алма был таким дураком и мазохистом, лезущим снова и снова. Алму то взрослые любили и считали мальчиком-одуванчиком. Ха! Скорее мальчик-клещ – вцепится– хрен отдерёшь. Залезать под кожу в считанные мгновения, игнорировать правила и при этом продолжать казаться милым и удивительным – в этом был весь Алма. И когда за тобой постоянно кто-то так ходит, непонятно с чего решив, что вот вы уже друзья (может, ему кто-то в детстве раннем неверно объяснил, что такое дружба?), рано или поздно ты убьёшь его или примешь.
Маленький Канда убийцей не был.
Он понятия не имел, когда вдруг сам стал удивляться, если Алмы не было рядом.
Шагнув в развороченную процедурную и уткнувшись взглядом в почерневшую сидушку местной кушетки, Канда вспоминал, лишь как обнаружил удивительную вещь – без Алмы как-то уже не так.
Как однажды просто не нашёл его рядом и уже после обеда не выдержал, отбросил все свои внутренние доводы и, насчитав чёрт знает чего, отправился на поиски. И обнаружил его в медпункте. Больного, простывшего, температурящего.
Это было ненормально ясным и отчётливым воспоминанием. Юу шарил взглядом по комнате в поисках чего-нибудь полезного, осознавая, что, дав руку Алме, он действительно что-то сделал. И эта всплывающая память была тому прямым доказательством. И, быть может, он сумеет выдрать брата из этого кошмара.
Найденный им ящик, закрытый на ключ, оказался совершенно пуст.
Этот мир приводил его в отчаяние. Ему нужны были новые пути.
Пол очередной палаты, что в этом крыле почти все пустовали, а некоторые оказывались заперты и пугали лишь доносящимися изнутри рычанием и воплями, хрустел рассыпанными осколками зеркала. Крупные и совсем мелкие, едва заметные, между грязными половицами они сверкали в ясном луче света. И, подчиняясь одному из самых странных порывов – порыву подтвердить, что он, это он, Юу потянулся к самому большому обломку, глядя в него с замирающем сердцем.
Он оставался собой.
Измождённый, грязный, бледный, но совершенно человечный и живой. Он был собой. Как и должно было быть.
Канда закрыл глаза, позволяя небольшому открытию наполнить его тело теплом, и услышал за спиной кашель.
– Это было невежливо, – произнесло нечто, сквозь которое только что прошёл насквозь зажатый в руке Юу осколок. Впрочем, стекло запоздало треснуло и рассыпалось в пыль. А нечто осталось прямо перед ним.
– Мо…. – нет, это был не он, и Юу не мог договорить такую глупость. В фантоме, стоящем против него, не было почти ничего от Уолкера. Только основная палитра внешнего обличия, но не более. – Ты ещё что такое?
Существо повторяло, искажая черты и пропорции, Аллена Уолкера. Седые волосы, что вились, исчезнувший шрам, вновь пересекающий глаз, красная рука, торчащая из-под рукава. Тот же рост или всё же немного повыше. И серые глаза, зрачки которых не просто чёрные, но представляют собой ничего не отражающую бездну.
– Неа. Сейчас меня зовут именно так, – представилось это создание, улыбаясь. – И я знаком с тем, на кого похож. И он в курсе, что я использую эту внешность.Не сказать, чтобы он был в восторге, – уже в сторону добавило существо и опять повернулось к Канде. – А так я Дух. Местный.
– Несравненный и потрясающий, – кисло завершил Юу, который даже не предполагал, что со внешностью мелкого можно быть настолько отталкивающим. – Только оценить тебя могут истинные, разложившиеся эстеты.
– Да, многие из тех, кто меня ценили, уже разложились. Или прямо сейчас этим занимаются. Ты не думаешь, что я здесь неспроста, дружище?
Канду передёрнуло. Он понятия не имел, какой ценой заставил себя промолчать. Кажется, едва не раскрошил зубы во время этого трюка.
– Я пришёл помочь. Наставить на пусть истинный, так сказать. Милое место, не правда ли?
– Вы же не можете являться в этот слой! – наконец дошло до Юу главное.
– Конечно. А кто сказал, что я здесь? Ты меня только что пырнул, а мне ничего. Это нормально по-твоему? – Неа упёр руки в бока.
– Ты же Дух.
– У меня теперь есть тело, умник. И я собираюсь свалить отсюда в ближайшем будущем. И значит, я должен, просто обязан помочь тебе даже сверх того, о чём просили. А то ты загнёшься ведь. А кроме слов я передать ничего не смогу. Ты ведь так и не понял главную загвоздку этого мира?
– Что им управляет кто-то, кроме Алмы?
– Почти. У тебя есть подозреваемые? Ты выяснил, как создали этот пласт?
– Да. Все. И Алма умирал, когда создал этот пласт. Тут в клинике был большой переполох, вдруг взбесился местный сторож, и Алма был единственным выжившим, – как ни странно, делиться узнанным хоть с кем-то, пусть даже с Духом Холма, было неожиданно приятно. –Алма звонил мне, потому что его просил Агур. И у Агура же были проблемы со сторожем. А вообще я понятия не имею, что это должно всё значить, потому как сам Агур кажется неуязвимым.
– А разве тот, на ком держится такой мир, должен выглядеть как-то иначе? – мягко уточнил Неа и тут же улыбнулся. – Но меня удивляют твои рассуждения.
– Это всё факты…
– И ты забываешь о главном!
– Главном?
– Да, мир создал Алма, его сила, но мир держится и после того, как Алма перестал его держать. Удивительно? А тогда, может, стоит присмотреться к тому, что происходило здесь вообще? С чего Алма создал этот мир? Почему такой? Почему он не мог бежать, опасаясь нас, Духов? Откуда-то эти страхи и идеи, вроде хранящего свет Агура, к нему ведь пришли? И так прочно легли в его детское сознание, что он поверил! И воплотил!
За стеной раздался мягкий звонок и громкий бой часов, прерывая речь Духа, и тот,зло оскалившись, вновь повернулся к Канде начиная объяснять ещё быстрее, так что сознание Юу едва поспевало, при этом отчётливо слыша каждый новый бой.
– Он поверил во всё и даже больше, даже не подозревая о половине нюансов и деталей, в которые поверил и которые он воплотил в этом мире. Это не скальп его самых больших ужасов. И не просто попытка защититься! Это не пришло откуда-то случайно! Это просто не могло быть случайностью! Это могущество, которое потрясает даже меня, Канда Юу. Могущество кого-то, кто строит этот мир, находясь в тени, и на кого ты даже не подумал обратить внимание или задаться вопросом: а откуда он всё это знает?
– Сказочник? – только и сорвалось с онемевших губ Юу, здание вздрогнуло, стены прогнулись, исказившись.
– Может быть, он и не искал всё это? Может быть, он знает, потому как всё это и сочинил?? – донеслись до него последние, перебиваемые помехами и ускорившимся боем слова Духа, и реальность вновь поменяла окрас, заставив стены окаменеть, зеркальные осколки исчезнуть, а пришедшего гостя раствориться во тьме.
В словах Духа, кем бы он ни был и какие бы планы достичь не пытался, была своя отвратительная логика: Канда совсем забыл об одном из важнейших обитателей этого мира. Он игнорировал всезнание Сказочника, потому как Сказочник казался запертой жертвой, направившей их к совершенно другому всезнающему созданию. Но кто сказал, что Агур знал всё? Всё, что он знал, он знал, потому что так был придуман, и у него были реальные возможности. Сказочник же притворялся всегда сидящим под замком, не очень смелым хранителем макулатуры.
Но если это и впрямь правда, если он смог сделать подобное, то…
Табуретка сдалась под его напором, и Юу вытащил две крепкие, не очень длинные, но вполне годные для борьбы металлические ножки. С чем бы ему ни пришлось столкнуться здесь – он был готов. Готов к чему угодно, продолжая испытывать ужас при воспоминании о словах Духа о невообразимой силе Сказочника. Как тот смог её достичь? Как сумел преобразовать мир под себя так незаметно и ненавязчиво? Что если в нём действительно было скрыто что-то особое?
Если бы он был очередным выдуманным монстром Алмы, он бы не сумел держать на себе этот мир, после того как от этого отказался Алма.
Сказочник не был частью кошмара Алмы.
Скорее Алма был частью сказки Сказочника.
И Юу собирался его найти.
Старая больница была как всегда неприветлива, наполнена вздохами, шорохом, нечеловеческими воплями. Правда, некоторых враждебных существ Юу сумел обойти и подкрасться к другим благодаря тихому перемещению и почти всегда выключенному фонарику. Он понятия не имел, как войти в крыло с палатами, но, как оказалось, всегда запиравшаяся кодовая дверь была приоткрыта.
– Мы уже виделись, господин новичок, не так ли? – в коридоре, около двери одной из палат, свободный от заключения, подтверждая тем самым все ранее сделанные выводы, стоял Сказочник. Сейчас, когда он стоял, становилось очевидно, что он немногим выше Канды, очень худ, или такое жалкое впечатление создавали его серые, рваные, перемотанные на несколько слоёв и перешитые грубыми стежками робы. Голову как всегда покрывала наволочка, а грубо сшитый с нею рукав закрывал плечо и запястье. Полное одеяние оказалось серым, грязно-чёрные и красноватые пятна покрывали его на протяжении всей длины, одни слои оказывались темнее и изношеннее других сшитых лоскутов. Едва торчащие из-под длинных рукавов пальцы с грязными, почти чёрными ногтями. Он постоянно потирал пальцами, касаясь то одной, то другой подушечки, и они все были на месте.
