Текст книги "Дети ясной ночи (СИ)"
Автор книги: Tesiya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 50 страниц)
Зачем я пишу всё это? Брат? Отражению не ведомы законы нашего времени. А может быть, время вообще было придумано людьми? Или нам и впрямь дал его пришедший Бог, разделив день и ночь и лишив нас бессмертия?
Только совсем забыл об одном простом физическом процессе: о нашей силе и о силе этих мест.
Отражением можно спасти.
Отражением можно погубить.
В нём можно оставить столько себя без всякого вреда, что остаётся только поражаться этому чуду.
Отражение может погубить…
Ты обещал не забыть, но не сможешь удержать это в памяти, так что забери хотя бы эти пару листов с собой.
То что смотрит на меня из глубины имеет удивительную природу. Оно поймает меня. И да, оно побеждено.
Путь будет длинным, не обольщайся».
====== Глава Двадцать Пятая. Дети ночи и дня. ======
Глава 25
«Рассвет» отдалённым завыванием сирен встретил Канду с Лави на третьем этаже, и те имели честь наблюдать за тем, как крупные пауки, до этого копошившиеся в углу, вдруг запаниковали, запрыгали и рассыпались едва ощутимый серой пылью, осевшей на обновившемся полу в виде праха. – Так гораздо удобнее, – негромко вздохнул рыжий юноша. С тех пор как они вдвоём с Юу отправились обыскивать библиотеку, они так и не смогли прийти к единому мнению. Юу обвинил его в том, что Лави слишком цепляется за возможность нормального объяснения и не желает принимать рассказанную Тикки Микком историю всерьёз, а Лави на это довольно агрессивно заметил, что доверять этому странному типу у него нет ни малейшего желания. А затем заодно прошёлся несколькими грубыми выражениями и по городу, и по Тикки Микку, и по местной религии, и по местным силам. Завершали поток ругательств имена Аллена и Юу. Всё это японец выслушал с нечитаемым выражением лица, затем, ухватив рыжего за шиворот, хорошенько приложил лбом об стену и, пожелав долгожданного обретения мозгов, которые не будут столько категоричны и ограничены, направился к лестнице. В тот момент Лави, сквозь вспыхивающие от боли разноцветные круги и искры наблюдая за удаляющимся парнем, пожелал даже остаться здесь и плюнуть на Юу. А может быть, даже плюнуть на всех и сразу. Одному отправиться искать выход из этого странного места. Но почему-то всё равно последовал за Кандой.
Два читальных зала, которые встретились им самыми первыми, были полностью замотаны матово поблёскивающей в красноватом свете кассетной плёнкой. Километрами плёнки, что была и на шкафах, и на столах, и под потолком, и между стен. Свет, пробивающийся откуда-то из-под решётчатого потолка, был алым и не особо ярким, отбрасывающим пугающие тени и блики, от чего оба парня, не сговариваясь, поспешили покинуть эти залы. Затем оказались открытыми пара туалетов, в одном из которых их поджидал восьмирукий человекоподобный монстр, и самым последним они осмотрели парочку газетных киосков, находящихся на этом же этаже. В одном из них обнаружился огромный, почти под самый потолок запертый сейф, который по виду своему больше напоминал стальной холодильник.
И, разумеется, ни единого намёка на возможный код вокруг не было.
Дверь на третий этаж по самым первым наблюдениям оказалась заперта изнутри. – Будем начинать поиски сначала или же пойдём проверим, как там Аллен с Тикки? – осторожно предложил Лави, не понимая настороженности замершего посреди коридора Юу. Вроде бы, радоваться должен, от того, что наконец-то рассвело, и всё встало на свои места. Юу бросил на него всего-то быстрый сумрачный взгляд, но дыхание Лави на мгновение перехватило, и он тоже замер, не решаясь повторить вопрос или дотронуться до плеча Юу, как планировал это ранее. – Мы в любом случае должны держаться вместе. – Юу и сам не до конца понимал, о чём говорит: об Аллене или о них с Лави. – Ты прав. Нам не стоит нападать друг на друга, но ведь Тикки вообще-то просто незнакомец для нас! – хотел согласиться, а вышло как обычно. – Слушай, Кролик, – знакомый вызов в горящих тёмных глазах заставил Лави привычно вздрогнуть и отступить назад: такой тон и такой взгляд обычно означали, что спорить и дальше чревато нехорошими последствиями… Или довольно хорошими – совсем неуместная дрожь пронзила тело, и Лави попытался затолкать зарождающееся ощущение поглубже и подальше, здесь оно было совсем не к месту. Но что ему делать, если этот стервец Юу настолько привлекательно выглядит уставшим, взмыленным, готовым в любой момент завалить Лави прямо здесь и сейчас… В каком именно смысле завалить, Лави предпочёл сегодня не уточнять, потому что подозревал, что его могут прибить. Просто прибить. Смерть – это слишком скучно и неинтересно. И он действительно не вполне понимал, от чего в таком страшном месте из него лезет всё это. Похоть, страсть, желание. Будто заложенный в глубине животный инстинкт, который громко шепчет, минуя голову, о том, что сейчас в смертельной опасности он должен попытаться хотя бы спариться напоследок. Или беда была в адреналине и прочих гормонах. Люди слишком часто возбуждаются от одного ощущения опасности. – Сейчас мы идём искать Аллена с этим тапком. Возможно, мы четверо единственные живые в этом городе люди. – А как же та девушка, за которой Аллен и пошёл? – А она может быть и мертва, призрак, тень, воспоминание, что угодно. И не смотри на меня с таким нескрываемым скепсисом!
– А что, только тебе позволено кидать на меня недовольные взгляды? – хмыкнул Лави, отворачиваясь и засовывая левую руку в карман ветровки. – Не знаю призраков, которые оставляют тебе реальное оружие. Но в таком случае, где уверенность, что перед нами на самом деле Аллен?
– Тч… – раздосадовано фыркнул Юу на это.
– В большинстве случаев, подобные личности, появляющиеся из ниоткуда, раскрывающие только часть информации и вообще выглядящие подозрительно, на деле оказываются либо законченными злодеями, либо просто жаждущими наживы созданиями, почуявшими халявную выгоду.
– Это ты сейчас о фильмах, играх и книгах разглагольствуешь? – фыркнул Канда, заворачивая за угол и тут же приостанавливаясь, с удивлением глядя на уже знакомые киоски. Если один из них восстановился и теперь был полон битым стеклом и ворохом бумажных изданий, то от второго, как раз того, в котором ранее стоял огромный, сейф остались только обугленные и сморщенные потемневшие пластиковые панели. Напольная плитка внутри самого киоска растрескалась и местами вовсе отлетела, открывая тёмные провалы к плитам. Создавалось впечатление, будто бы там что-то взорвали.
А потому насторожившиеся парни, сразу же умолкнув и забыв обо всех спорах и недоразумениях, подошли поближе по хрустящим осколкам и до сюда долетевшего стекла, невольно подмечая единственный целый предмет внутри этого киоска – вмонтированный в стену почерневший от копоти сейф с приоткрытой дверцей. Чего было так стараться, если дверца и без того была приоткрыта, оба не знали. И, как и в случае с ящиком, первым проверять, что внутри, направился Лави.
Осторожно, обходя самый заметный мусор, желая поберечь подошву, парень приблизился к сейфу, подхватив с пола длинную пластмассовую подпорку, которая некогда была частью этажерки, и именно ей, стараясь держаться в стороне, приоткрыл дверцу пошире.
– Там какие-то бумаги, – внимательно наблюдая за действиями рыжеволосого, произнёс Юу.
Лави тут же кивнул и, распахнув дверцу до конца, сам опустился на корточки, выуживая из сейфа пачку перевязанных разными лентами бумаг и пытаясь бегло просмотреть их, чтобы узнать, может ли это быть важно. Газетные вырезки, листы, исписанные непонятными символами, возможно шифровка, потом ещё выцветшие фотографии, приписки. – Чёрт… – В чём дело? – тут же подошёл поближе Юу, стараясь заглянуть в бумаги, которые тот судорожно перебирал. – Здесь кто-то есть. Эти вырезки, они совсем свежие. Видишь дату? Это значит, что кто-то не так уж давно, уже после закрытия города приезжал сюда, вёл какие-то дела, складировал эти бумаги… Зачем? Лави вопросительно взглянул на Юу, но тот только пожал плечами. Обе компании встретились друг с другом на лестнице и уже вместе отправились искать место поспокойней, в котором не было необходимости каждые пять секунд оглядываться по сторонам и прислушиваться к шорохам. Открытой оказалась небольшая комнатка, заваленная старыми книгами, переплётами, баночками с клеем, красками с кисточками, степлерами, скрепкам и прочими различными канцелярскими принадлежностями. Видимо, именно здесь некогда пострадавшим книгам оказывалась первая реставрационная помощь. И именно тут Лави сложил добытые из сейфа бумаги на стол и объяснил всем, что именно заставило его забеспокоиться больше всего: – Здесь есть пара газет всего полугодовой давности, а значит, возможно здесь был кто-то совсем недавно. И кстати, статьи о появившемся в округе маньяке-педофиле, которым в последствии оказался парень, напавший в итоге на Аллена, тоже вырезаны и аккуратно отсортированы. – Лави потряс тонкими газетными листочками. – И далее, смотри, статья о том, что тебя нашли сбоку от этой пометки, но что это за язык я не знаю. – Я тоже, – рассматривая незнакомые символы, отозвался Аллен. Он уже успокоился, утихомирил самого себя и пытался и не подавать виду, что совсем недавно что-то произошло. По крайней мере, скрывать собственное всепоглощающее смущение, когда он рассматривал эти бумажки и раздумывал над словами Лави, оказывалось гораздо проще, чем под внимательным, пристальным взглядом Тикки Микка. Он приподнял лист с именами мужчин и женщин и покачал головой, так как не увидел ни одного знакомого, смело отложил в сторону, беря перемотанные бечёвкой листы блокнота. Там оказались выписки в большинстве своём опять же зашифрованные, и часто шутливые комментарии на французском.
– Смотри-ка, это о тебе!
Лави подтолкнул Аллену сложенный вчетверо большой лист бумаги, на котором было всего пара предложений прямо по центру. Бумага была измятой, словно её сминали в комок и планировали выбросить, но потом передумали, а смысл сообщения даже не сразу дошёл до Уолкера. «Аллен Уолкер. Возможность отторжения минимальная. Последствия разрушительного действия не обнаружены. Маска делает своё дело, да вот беда, преобразование так же не может пробиться полностью. Не дайте ему потеряться» – Какое ещё отторжение?
Аллен на вопрос Лави, пожал плечами и принялся и дальше искать, уже более тщательно всматриваясь в тексты.
– А вот совсем старая газета. Почти тридцать лет минуло уже, тут статья о большом пожаре в деловом районе Сайлент Хилла.
На сей раз статью вырвал у Лави из рук заинтересовавшийся Тикки Микк.
– Это что-то важное? – осторожно поинтересовался Аллен, вглядываясь в нахмуренное лицо Тикки.
– Не знаю. Что лежало с этой статьей? – Да, всего ничего бумажек. Вот ещё статья о том же пожаре, о жертвах и о причине самого пожара. Далее о том, что некий Леонард Вульф признан виновным и обязан выплатить компенсацию парню, которого он искалечил во время спора. Написано, что и ранее Вульф был замечен в религиозных спорах, во время которых был нетерпим и агрессивен. Его в итоге отправили в Брукхэвенский госпиталь. Старая, опять же, статья, об обнаруженном во дворах обгоревшем трупе некоего Алекса Морти, и под подозрением был Вульф, так как он прилюдно бросался в беднягу страшными обвинениями накануне. Вот ещё кое-что… Лави протянул фотографию. Одна из них засвеченная, и разобрать, кто на ней изображён и где фотографировали, было невозможно. И подпись здесь же на лицевой стороне маркером «Держись от неё подальше!». Аллен покрутил её, передавая Тикки, пробормотавшему что-то о присутствии мозгов у того, кто написал это. У юноши даже сложилось впечатление, что Тикки вновь знает гораздо больше, чем показывает, и это его здорово покоробило.
– Информативно… – пробормотал явно ничего не понимающий Лави. – Вот ещё адрес в Портленде и какие-то цифры, под которыми надпись: «Нападение было более чем идиотским. Кажется, безумие у Вульфов в крови. Надеюсь, всё обойдётся. И да, я думаю, она будет в ярости». Но кажется, это последняя записка из этой стопки. – Лави сунул отвернувшемуся и сделавшему шаг к окну Тикки последний лист. – Надеюсь, ты расскажешь, о ком там говорится? А там вот понятно, что в разных стопках разное, в одной, кажется, о работающих в приюте, в другой об Аллене, третья полностью зашифрована, а эта о Вульфе? Но причём здесь Портленд, если его здесь, в психушке запирали? Или он вышел?
– Навряд ли.
– Это тот у кого дочь Клаудия, да? – вновь задумчиво протянул Аллен. Что-то не давало ему покоя.
– Твои видения? – лаконично уточнил Канда. – Да. Не зря же я это видел, ведь так? – Она…
Воспоминания о нелепой девочке с тонкими руками и загнанным взглядом жертвы вызывали неопределённые чувства. Ему не хотелось смотреть на эту девочку, он вспоминал ту, к которой так тянулась, и у которой искала защиты юная Вульф. Тёмные волосы, тёмные же глаза, в которых так же много боли и страха, и которые изменили выражение лишь в тот момент, когда она сделала шаг, прикрывая собой Клаудию. Она боялась, но шла вперёд. Эта странная девочка, что дружила с Клаудией, что ходила с ней к озеру, к своим друзьям и боялась того, что они ей показали.
Эта девочка вызывала у Аллена страх. Даже нет – ужас. Волосы начинали шевелиться, в любой момент готовые встать дыбом, когда он, закрыв глаза, детально воспроизводил события тех странных видений. Ему казалось, что эта девочка не была и не могла быть обычной. Что она презирала этих задирающих Клаудию ребят, что она считает, что им здесь не место. Как будто она единственная, кто может здесь находится.
Как и он сам…
Чужаки – слово всколыхнуло и без того неспокойную гладь мыслей. Может быть, слово приютское было не таким уж и бессмысленным? Откуда ему известно, кто имеет право находиться в этом городе, а кому здесь появляться нельзя? С чего он взял, что относиться к этому месту надо с должным почтением? Откуда он это знает? В приюте ли ему рассказали об этом, или он узнал об этом гораздо раньше? О том ли шептали ему голоса Толуки? – А есть что-нибудь, что находится в озере? – Мертвецы, много мертвецов, – хмыкнул Лави.
– Нет. На поверхности. То есть в озере, дальше. Там есть что-то?
– Остров. Небольшой, скалистый остров. Можно сказать, самая древняя святыня этого места и самое опасное место во всём городе. Об этом тоже лучше даже не думать. Это место тебя звало?
– Я не знаю, – Аллен с силой сжал кулаки, осознавая, что он слишком растерян и не может понять, что от него требуется. – Так, а вот ещё здесь было письмо, могу зачитать, – снова подал голос Лави, помахав бумажкой перед лицами товарищей. – Слушайте. «Доброго дня. Надеюсь, посылка нашла своего адресата, и в ответном послании ты похвастаешься мне досрочной сдачей. Так или иначе, возвращаясь к теме нашего конфликта, я всё больше убеждаюсь в том, что ты идиот! Да, согласен, что все из двадцати восьми имеют свою символику для закрепления. Без знания символа закрепиться нельзя. Да. Но кто сказал, что они не могут прийти и сами показать символ, если их позвать? Символика ведёт к креплению, а вот на зов они могут прийти просто так, без обязательств, но поведав некоторые моменты. Так было заведено ещё Тем-Кто-Имеет-Голос, и не думаю, что что-то изменилось». А теперь вопрос от меня, о ком тут говорится? – Они убивают меня всё сильнее и безжалостнее, – Тикки покачал головой и, прямо взглянув на Аллена, всё же продолжил. – Они знают и разбираются в гораздо большем, чем прочие. А Тот-Кто-Имеет-Голос это существо, у которого есть ещё с десяток имён, и которое существовало несколько сотен лет назад. А может, и сейчас существует. В этом звании уже слышно кое-что важное: Безмолвный Холм, Безмолвные Духи и вдруг Имеющий Голос. К тому же, вроде бы, это была женщина. Человек, с которого всё началось. Женщина чаще олицетворяется с творцом жизни, поэтому это может быть и неправдой. С другой стороны, изначально названый женщиной человек стал получать бесполые имена, от того что времена менялись, и ценность женщины и их права так или иначе были ничтожными. А тот, кто всё это начал, таким быть не мог. – А символы и прочее, это о чём? —Неважно. Если это кого-то и касается, то Аллена. Он может позвать. Вопреки напряжённому ожиданию, Аллен Уолкер никаких вопросов задавать не стал, лишь кивнул и отвернулся к окну. – Ну и последнее, кажется, – неуверенно позвал Лави, и Аллен тряхнул головой и, надеясь так же легко оттолкнуть наваждение, обернулся к парню. – Но кроме информации о семье Аллена и ещё зашифрованных показателей, были наклеены вырезки из книги или газеты, не знаю точно, но вот: «Обращающийся к силе должен быть осторожен и готов на жертвы, коих и представить не в силах. Ритуалы связи, множащиеся со временем и полученным опытом, не всегда являются единственным выходом, потому что у всякого…». Здесь, похоже, пропуск некоторой информации, потому что новая бумажка начинается в другом месте.. «Дети, что черпают силу из самых древних слоёв, те, что слышат голоса предков, те, кому нет запретов и закрытых скалами алтарей. Они те, кто с рождения избраны и воспитаны силами. Дети ясной ночи и туманного дня». И дописано от руки: «Замечено, что свет скрывает то многое, что обнажено и кажется беззащитным во тьме». Это что-нибудь кому-нибудь говорит? – Дети туманного дня и ясной ночи? – переспросил Аллен, усиленно заморгав, стараясь прогнать навязчивое видение неведомого острова, скалы которого отчего-то были окрашены в кровавые алые цвета. – Была такая песенка в приюте. Да. Не знаю, откуда она пошла. – А можешь сейчас напеть? – Напеть? – Сдавленно кашлянул Уолкер и, получив в ответ три одновременных кивка, едва ли не попятился. – Ну.. могу. Только это, вам же текст нужен, я могу рассказать… Эм.. как там в начале-то… Пламя горит за стеклом? Нет… Аллен прикрыл глаза, успокаиваясь, глубоко вдыхая в себя воздух и понимая, что не напеть не получится, потому что тихая потусторонняя мелодия уже играла у него в голове. И он придумал её сам, ведь в приюте эту песню напевали без какого-то бы ни было музыкального сопровождения. – Пламя чадит в стекле, Сердито взмывает всё выше. Отблесков пляс на стене Взвился под самые крыши. Шёпот пришедших теней Тревожит священные стены, Огнём ладони не грей – Он не прощает измены. Дети туманного дня Слышат их излияния. Дышит неслышно земля, Даруя им осознание. Плещет вода за бортом, Бьётся о камни в песок Дождь ловят жадно и ртом, Не уловив, кто промок. Шепот, тревожащий гладь, Нас убаюкал в ночи. Те же, чей дар просто знать, Слышат и то, что молчит. Дети ясных ночей, Каких не бывает по сути, Воспринимают больней, Вдыхают пары чёрной ртути. Дети туманного дня, Дети же ясной ночи, Боятся только себя, Читая древние ноты….
Сайлент Хилл был тих, как бы глупо это не звучало.
Окраины старого города замерли, словно кто-то нажал на пульте кнопку «стоп», и лишь сыплющийся с неба пепел подтверждал, что никакого пульта не существует, и время должно отмерять свой счёт и дальше. Вот только часы в Сайлент Хилле неизбежно стояли. Забавно, но даже разбив стекло и попытавшись сдвинуть капризные стрелки, ни у одного из печальных путников этого проклятого местечка ничего бы не получилось. Стрелки показались бы припаянными к циферблату…
Исключения составляли только Чьи-То часы, которые обычно скрывали за собой если не новый мир, то хотя бы потайные двери. Люди снаружи придавали времени столько значений, что Тихий Холм предпочёл избавиться от их надоедливого тиканья раз и навсегда, но в то же время не мог уничтожить их совсем.
Иногда Мариану Кроссу казалось, что он не далёк от решения тайны, кому именно принадлежат эти остановившиеся часы, распространившиеся на все отражения туманного города, чья сила была настолько большой. Он не понимал только одного: какие именно чувства вызывали остановившиеся часы у этого человека. Печаль, горечь, раздражение или же облегчение, мимолётную радость и некоторую лёгкость? Впрочем, эта была всего лишь одна из сторон его великой тайны, которая раз за разом приводила его к загороженному проезду и заставляла вместо того, чтобы сконцентрироваться на полученных отчётах, бездумно смотреть за забор, за металлическую сетку – в разлившийся по широким улицам туман Тихого Холма. Заходить за забор было опасно. Кросс не то чтобы любил опасности, он просто частенько игнорировал таковые предупреждение и делал вид, будто ничего не знал. И почти всегда ему удавалось выйти сухим из воды. Так же он и сегодня, напрочь забыв об опасности, шёл посреди дороги, опасаясь только того, что из тумана вынырнет огромный грузовик, и он не успеет даже сообразить, что произошло, как уже сдохнет. Странный страх, если учитывать, что он в городе, в котором нет ни единой целой дороги, ни одного работающего автомобиля, а ещё здесь должны быть монстры.
Последних что-то не наблюдалось, Мариан даже пару раз подумал о том, прошёл ли он в Тихий Холм на самом деле или же бродит по разрушенным улочкам настоящего городка, но в настоящем городе не падал с неба пепел.
Хотя в последнее время там начали встречаться монстры. Очень редко, но всё же… Тихий Холм набирался сил и собирался, кажется, уничтожить всё, что находилось на его землях, чтобы возродиться вновь в ином виде в отдалённом времени. А сейчас город казался довольно безобидным, хотя подобная опустошенность наверняка напугала бы подавляющее большинство обывателей.
Однажды кто-то сказал, а затем тысячи раз повторили, что не так страшны угрожающего вида типы, монстры и прочие жуткие прелести, как одинокая, невинная, мило улыбающаяся девочка, встреченная ночью посреди кладбища. Но страшнее всего этого вместе взятого всё-таки чей-то голос, раздающийся прямо под ухом или из-за спины, когда ты сидишь один в квартире и занимаешься своими делами, точно зная, что отвечать и говорить здесь некому.
Страхи бывают разные, как и закалка от постоянного вздрагивания, замешательства и просто проявления слишком уж непозволительных эмоций.
Мариан Кросс был в некоторой степени магом, и магом неплохим, а потому с закалкой у него было неплохо, но даже он вздрогнул и позволил на мгновение пролезть в душу страху, когда услышал из-за спины громкий, ровный женский голос:
– На вашем месте я бы туда не ходила. Молодая девушка в наглухо, под самый подбородок застёгнутом плаще не была маленькой девочкой, появившейся там, где ей появляться не следовало. Но и её появление пугало. К тому же Мариан без лишнего хвастовства полагал, что подкрасться к нему со спины невозможно. А как оказалось, когда девушка сделала несколько неторопливых шагов вперёд, как будто желая оставить встреченного мужчину, она была ещё и на каблуках. Негромкий цокающий звук сопровождал каждый новый шаг молодой девушки. Тогда как же он её не услышал? Будто бы пришелица появилась из воздуха. – Так встаньте на моё место и не ходите туда вместо меня. Кросс говорил мягко, позволяя себе лёгкую, совсем необидную усмешку, которую можно было проследить даже в голосе. Учитывая тот факт, что девушка стояла к нему спиной, только на это она и могла рассчитывать. – Но вы не сможете занять моё место, а оно должно быть занято. – просто ответила девушка, останавливаясь, но продолжая смотреть куда-то вперёд. Кросс попытался прикинуть её возраст. Вряд ли кто-нибудь дал бы ей больше двадцати пяти, по виду, так восемнадцать-двадцать самое оно для неё. Но Мариан был уверен, что девушке точно есть уже, по крайней мере, двадцать два.. – Звучит логично, – наконец сдался он с неразрешимой задачей определения возраста девушки. – Но это также значит, что я могу продолжить путь?
– Эм? – кажется, до собеседницы не сразу дошло, что именно ей сказали и какая тут связь. Поэтому она на некоторое время задумалась, наконец-то подавая голос, – Лучше не надо. Вам лучше остаться за границами.
– Да? Странно.
– Не понимаю, зачем вы сюда пришли. – Взаимно. – Я…. Работаю, – с трудом определилась девушка, делая ещё пару шагов вперёд. Странно было видеть её. Нереально. Безоружная юная девушка, которая, кажется, понимает, что это за город. Куда она может идти, и почему так не похожа на гостей этого места?
– Я тоже работаю. На границе, правда, всё больше.
– Ах, вот оно что, – негромкое бормотание в ответ.
Значит, она и правда осведомлена. – Вы раньше уже были здесь? – Мариан сделал всего шаг в её сторону, надеясь, что девушка всё же обернётся и начнёт смотреть ему в глаза во время разговора. Так он сможет понять гораздо больше. Очень сложно судить по человеку, лишь слыша его голос и видя спину.. к тому же Кросс уже понял, что эта девушка приучена лгать, не сказать, чтобы это давалось ей легко, но она делала это уже довольно давно и постоянно. Почти привыкла. – Конечно, разве это не очевидно? – собеседница негромко хмыкнула. И неожиданно глубоким голосом продолжила, – я уже приходила сюда, да…
– И зачем же?
– Мстить. Я, знаете ли, только на это в принципе и способна, – девушка говорила так, словно мыслями уже была практически в совершенно другом месте. – И я плохо переношу боль любого происхождения. А она причинила мне очень сильную боль… Кросс явственно почувствовал напряжение и замер. Эта девушка и её слова, в интонациях явственно прослеживался гнев. – Я пришла сюда мстить за своего убитого отца. А вот это было уже немного странно для стандартной истории, которые обычно цепляет Тихий Холм. Конечно, и стандарт у него был ого-го какой, рамки его были размыты, но чтобы кто-то живой из него убивал людей и заманивал за собой их родственников – Кросс слышал впервые. – Я пришла сюда за ней. За моей любимой сестричкой Клаудией. Мы называли друг друга сёстрами... А она убила моего отца. – И снова пауза, но на сей раз девушка наконец-то обернулась, демонстрируя Кроссу свою немного безумную кривоватую полуулыбку и впиваясь в него взглядом суженных глубоких глаз. Как будто оценивая и решая, стоит ли раскрывать свои карты или нет. – Сейчас мне кажется, что в этом есть и моя вина, – она вновь отвернулась, прикусывая губу и запрокидывая голову так, что из-под капюшона выбилось несколько светлых прядей. – Я не подумала ни о ком другом, спасая себя. Я предпочла забыть обо всех, кто был мне дорог, а ведь их было не так уж много… Впрочем, не получилось бы, она уже тогда ждала своего Бога. Слова, произнесённые тихим, почти равнодушным, переворачивающим что-то внутри голосом, словно насмешка, словно что-то, чего не понять тому, кто не видел, не слышал, не прочувствовал. По позвоночнику прошла волна дрожи – кто она такая?
– И знаете, что самое отвратительное? – девушка единым движением встряхнулась, отпуская голову и встряхивая руки, – я ненавижу её не за то, что она убила моего отца, а за то, что она пыталась избежать моей мести. Она убила себя сама…
– Вы хотели убить её?
– До сих пор хочу… А вам лучше и правда не соваться сейчас в город, здесь неспокойно, знаете ли, и опасно. Вам больше здесь нечего искать. Тем более с таким балластом. Кросс захлёбывался в фактах и иллюзиях, что рисовало его воображение. – Балластом? – Женщина, что стоит за вами, – продолжая смотреть куда-то вперёд, ответила девушка. – Не думаю, что с ней будет легко. Что вы сделали, что она так ненавидит вас? Ненавидит сейчас, но и любит. Любила при жизни. Девушка, не оборачиваясь, более быстрым шагом пошла вперёд, унося в туман за собой шлейф странного ощущения отчаяния, боли, непостижимой, будто иномировой мудрости, потусторонности и тепла. А Кросс стоял, с силой сжимая кулак и хмурясь, разрываясь между двумя решениями, словно канат, который пытаются перетянуть на себя обе команды. И ему отчаянно хочется поддаться той, что выглядит гораздо слабее и беспомощнее… Канат, конечно, не может сам сдаться той команде, которая ему больше понравилась. Но ведь Кросс не был каким-то там канатом… – Алесса!! Девушка приостановилась, резко обернулась и, вопросительно приподняв брови, кажется, едва не рассмеялась, увидев изумление, написанное на лице Мариана.
– Я не откликаюсь на это имя уже два десятка лет… Но будем считать, что это было… исключение. А теперь, мне следует поторопиться.
Легкая улыбка, и девушка продолжила свой путь. А Кросс позволил себе выдохнуть, понимая, что задержал дыхание, и так, не дыша, наблюдал за ней, пока фигура в тёмном плаще полностью не скрылась в тумане, а уши перестали улавливать глухое цоканье её каблуков. – А ведь и впрямь не так страшен… Легко чиркнул кремень, пламя опалило конец сигареты, позволяя ощутить слегка кисловатый привкус на губах и вдохнуть в себя мутный, теплый дым.
– Но опасен…
Мариан Кросс развернулся и неспешно последовал в направлении, противоположном тому, в котором скрылась девушка. Он не был настолько глуп, чтобы не прислушаться к её совету.
====== Глава Двадцать Шестая. Капканы прошлого и будущего. ======
– Алесса Гиллеспи, – сумрачный голос Тикки разорвал тишину и заставил Аллена вздрогнуть и даже приостановиться, хотя они договорились идти до самого маяка как можно быстрее, чтобы не огрести проблем, и молча. А вот стоило только в первый раз свернуть за угол, как оказалось, что у Тикки появилась тема для разговора. – И кто это? – Аллен уже не верил, что это что-то важное и до сих пор не верил, что он пошёл к Маяку именно с Тикки. Спор был уж слишком недолгим. Некоторые недоумки в лице Лави и Тикки решили, что раз их не пускают в Маяк, значит, там самое важное и значит, неплохо было бы отвлечь внимание, отправить двоих из них в полицейский участок, а самому Аллену в сопровождении Тикки отправиться по старой дороге, которая резко сократилась благодаря отсутствующим проломам, прямиком к Маяку. К тому же Лави утверждал, что в полиции раньше работал его отец, и, возможно, там можно будет найти что-то, связанное именно с ним. Кажется, он ещё спрятал какие-то вырезки у себя за спиной и очень торопился. Даже решил, что Тикки уже доказал свою надежность и преданность делу в лице Уолкера. Похоже, и для Лави нашлось некое очень личное дело в тихом городке, который имел отличные перспективы стать приличным курортом. Вот только, видно, силы в нём обитали не знакомые с человеческими приличиями. – Это девочка, которая погибла в том старом большом пожаре. Она была в доме, откуда началось распространения огня. Тикки вновь замолчал, яснее ясного давая понять, что он опустил что-то очень важное. Аллен совсем не понимал, что требуется от него. – А в этом городе вполне могут объявиться и уже мёртвые? – попытался угадать Аллен.
– Если бы, – горько выплюнул Тикки. – То есть вполне могут, но вот незадача, Алесса выжила.
– О том, что она выжила, не сообщили намеренно? Её вообще там не было, а пожар устроили, чтобы прикрыть похищение? Тоже забрали эти люди из Культа?
