Текст книги "Дети ясной ночи (СИ)"
Автор книги: Tesiya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 37 (всего у книги 50 страниц)
Он медленно опустился на колени, не обращая внимания на жуткую вонь и то, как противно хлюпала эта кровянистая масса с чужими жилами, тканями и ещё черт знает чем. Всё, что было сейчас важно, это всё же вытащить отсюда Алму. Остановиться на полпути, когда у Алисии больше нет власти? Нет, он должен был всё закончить.
Сжимая в ладонях хрупкие плечи мальчика, Юу смотрел ему прямо в глаза.
– У тебя будет новая жизнь. И Имя… Кай, – улыбнулся Юу, вспоминая, как удивился, услышав такое имя впервые. Он, может быть, даже рассмеялся, если бы только не узнал его, находясь в полиции рядом с перепуганными родителями им сбитого мальчишки.
Удивление в тёмных глазах подростка пропало, руки, крепко держащие его за шею, ослабли, и он кивнул, прежде чем уткнуться окровавленным лбом в грудь Юу.
– Домой…
– Домой, – повторил Юу, закрывая глаза и прижимая к себе костлявое, невесомое, безжизненное опадающее тело. – Мы пойдём домой. Всё почти закончилось, Алма.
====== Послесловие второй части. ======
Тяжёлый шаг, заставляющий обитателей тёмных, запертых комнат испуганно жаться в угол, разносится в коридорах давно заброшенного здания. В отдалении раздаётся плач, он всегда был там и будет. Где-то над зданием, среди бесконечных канатов ходит тот, кто украл отсюда весь свет.
И в коридоре темно.
И шаг разносится громко и отчётливо. Существо идёт медленно и довольно тихо. Но заботиться не о чем. Ведь этот его проблемный мальчишка наконец-то здесь, да ещё и не один.
Они оба там, за стеной.
Эти стены нерушимы, потому что мальчик верит в их нерушимость.
А существо неуязвимо, потому что есть вера и в это.
И сейчас эти двое совсем забыли запереть дверь. И они больше не могут прятаться.
Не могут…
Конец мог бы показаться неожиданным. Незаконченным. Я действительно на это надеюсь.
Это было непросто. Это было удивительно, сказала бы я, как автор.
Однако не стоит, наверное, отрекаться от сложившейся традиции. То есть необходимо подтвердить её.
Потому что…
Потому что…
Где-то и когда-то…
Тихо тикали часы.
Тихо, мерно, тикали, освещая тусклую комнату. Он видел, как под потолком мелькали сияющие кругляши.
Сквозь глубину доносились грубые слова вопрошающего, трясущего его человека. Сквозь глубину доносилась боль, рычание, спор двух мужчин. Он предпочитал не видеть, он улыбался.
Он слышал их слова, осознавая, как точно и верно происходит всё, что должно происходить.
Они смотрели с отвращением.
А как, по их мнению, должен выглядеть психопат-убийца? Благоухать ромашками и ходить в платье феи? Какие предсказуемые и не особо опытные. Считают его ублюдком, оперируют несуществующими доказательствами. Маленькие, всеми обманутые глупцы.
Они звали его. Собственное имя неприятно отдавалось в голове слишком длинно и яростно – Диккен.
Ему это не нравилось. Он решил не поддаваться. Он мотал головой, улыбался их обвинениям, слышал слова, что повторяли лишь ему известные факты.
– Дик, – тихо прошипел он.
Мужчины – два детектива – замерли, уставившись с недоумением. Тот, что был агрессивнее и моложе, нетерпимей и дурней.
В этой комнате не было часов, но что-то размеренно тикало, вторя большой истории.
– Называйте меня Дик, мистер Тайлер Керр, – тихо прошептал он, в одно мгновение напрыгивая на мужчину.
====== Пролог. Часть заключительная. ======
Коридорам нет предела. И дело не в том, что они замкнуты в одну систему, нет, просто они действительно бесконечны. Шагая по шахматному, чёрно-белому полу, она дышала этой бесконечностью, наслаждаясь тишиной.
Ничто не нарушало границ коридоров.
Так и должно быть.
Можно пройти и подглядеть, как там её победительница. Её создательница. Её хозяйка…
Её мать – она проговаривала эти слова почти вслух, очень редко и очень осторожно. Сама не доверяя себе в таком хрупком деле. Слова имеют слишком большую силу, разрушительную силу.
Она больше не хотела вреда её… матери…
Она продвигалась дальше, и стук оплавленных каблуков (один был немного ниже другого, но это такая малость) не отдавался эхом, как это было бы в реальности. Мутные стёкла едва позволяли увидеть, что именно происходит по другую сторону. Знаки направления, иногда возникающие на полу, стенах, потолке или редкой мебели бросались в глаза в то же мгновение, в которое и появлялись.
Люди не могли обнаружить даже эти элементарные знаки. Люди не могли увидеть стен коридоров. Пространство беспощадно водило людей за нос, дразня простейшими иллюзиями и уничтожая их и без того слабый рассудок.
Она отряхнула всё ещё мокрые руки.
Люди вызывали у неё недоумение, ярость и злость. Люди не нравились ей. Может быть, данная ей память имела к гневу прямое отношение?
Очередной поворот заставил замереть на месте. В коридоре стояла высокая фигура, не из тех, с которыми можно разобраться и вышвырнуть за шкирку. Люди давно перестали сюда соваться. Те, кто знали о коридорах, уже просто-напросто закончились, она постаралась на славу. А то совали свои носы да подглядеть пытались. Считали, будто коридоры созданы для них, для безопасных перемещений. Дольше всего артачился и сопротивлялся безмозглый старикан, открывший коридоры в этом городе. Архивариус, или что-то вроде. Она, улыбнувшись, решила навестить то чем он стал в ближайшее время.
Но сейчас стоящий в темноте коридора силуэт привлекал всё внимание и был похож на человека, не более. И он не был Духом Холма. Он был чужим и опасным.
Она напряглась, сжимая кулаки и приостанавливаясь. Едкий дым заклубился у стен, реагируя на её чувства. Она была полна невероятных сил лишь от того, что её «мать» дала ей свои воспоминания. Насколько же велика должна быть она сама?
Фигура, стоящая в дальнем конце коридора, продолжала молча наблюдать издали.
Позвать? Но… она редко говорила.
Зазеркальная Кукла, а именно так её называли в последнее время с легкой руки Саманты, склонила голову набок. Если это существо опасно, разумно было бы отступить, но она желала получить информацию. Это был её дом, в конце концов!! И никто не смеет шляться тут просто так!
Она пошла на незваного гостя, и тот, обернувшись, рассмеялся. Стены раздвинулись, превращая коридор в бесконечное, бесконтрольное поле, пол прогнулся, скрывшись за плотным слоем тумана. Кукла высматривала знаки в этих иллюзиях, при этом продолжая наступать.
Незнакомец рассмеялся, но Кукла не смогла понять даже, что за голос у этого создания, когда на неё напали. Стремительно, но вполне ожидаемо.
Она жила здесь. Это был её дом, её территория, и ничего не стоило уклониться и изящно предстать за спиной незнакомца, обхватывая горячими ладонями чужую, закутанную голову. Боль воткнувшегося ножа, ударившего прямо в ребро. Потолок качнулся, и её кинули в высокую, мраморную колонну, пошедшую от такого столкновения трещинами.
Коридор сходил с ума непривычно и дико. Кем бы ни была пришедшая тварь, она пришла с недобрыми намерениями и попыталась только что подчинить себе коридор.
Неуч. Отражение не подчиняется никому, даже существу, родившемуся здесь!!
Кукле хотелось рычать, но она молча кинулась вперёд, более не обращая внимания не смену обстановки, стремясь лишь достичь лица противника или ухватить за голову, не обращая внимания на новые травмы. Её не подпускали слишком близко. Она не могла ударить вдаль. Любая дальняя атака обернётся против неё же, это слишком очевидно читалось в фигуре пришедшего.
Он даже не пытался скрыться!
Очередное столкновение с ложной стеной, она опять проламывается, пол, бессмысленное, энергичное размахивание руками в попытке стащить создание с себя, запах палёной плоти. Если бы эта тварь была хоть примерно человеком – уже бы давно сдохла.
Лезвие вонзилось в грудь, поползло вниз, ломая рёбра и разрезая ткани, заливая открывающуюся рану мерзкой, липкой жидкостью, которая, кажется, была вполне ядовита даже для такой, как она.
Она была достаточно сильна, чтобы прогнать нарушителя!! Она должна была быть такой!!
Пол треснул, чёрный дым, клубящийся над дерущимися противниками, взвился вверх, перекрывая обзор, но Кукла, конечно же, продолжала видеть. Видеть тень, появившуюся среди коридора, схватившую за шкирку её противника. Затем был крик, снова грохот, пространство коридора, неловко вытянувшись, лопнуло сразу в нескольких местах, выпустив сноп алых искр, осыпавших мраморный пол обрывками чьей-то засохшей кожи.
Беловолосая тень наблюдала за тем, как захлопываются стены, вновь собираясь вместе.
Кем бы ни был вторженец, он только что сбежал. Это было так унизительно!! Кукла неловко приподнялась, ожесточённо вырывая липкий яд из раны и рассержено шипя.
– Дух… – тихо позвала она, тут же узнавая, которого из двадцати семи лиц смогла встретить сегодня. Тот, что гуляет в отражениях, обычно и чаще всего он в озере, конечно же. Отражает силы… отражает туман.
Вот только почему он так выглядит?
– Ты похож на человека, – её голос скрипел, словно она и впрямь была несмазанной куклой. – А это был не человек?
– Это был… и да, и нет, – был простой ответ Духа. Он, очевидно, не желал обговаривать свой образ.
– Он не пах человеком, – Кукла была удивлена. И немного встревожена. Потому что ощущала тревогу и азарт в Духе. – Мне повезло, что ты был здесь.
– Какая глупость, – Дух обернулся. – Ты вернулась бы сюда.
– Я не желаю спать и дня. – Кукла не знала, что значит умирать. Исчезать навсегда. Она знала, что всегда вернётся, но что-то пропустит. Что-то интересное было настолько редким, что пропускать его не хотелось. Совершенно не хотелось.
Замерев у одного из мутных стёкол, она улыбнулась при виде двух людей. Мужчины и дремлющего мальчика. Кажется, именно оттуда пришёл Дух.
Стоп.
Кукла обернулась, но знакомого мощного присутствия больше не было, и задавать вопросы так же было некому. Потому что… Пространство за зеркалом не было Сайлент Хиллом или прилегающей к нему территорией!
Как же Дух мог быть там??
====== Глава 1. ======
Нехорошее предчувствие сгрызало остатки накопленного за последние пару вечеров здравомыслия.
Аллен не знал, что ему делать, после того как попрощался с уехавшими в Сайлент Хилл. Вместо того чтобы направиться домой, преодолев какую-то жалкую сотню метров, он пошёл сам не зная куда, но совершенно не в том направлении, судорожно пытаясь сообразить, как теперь жить и не следует ли прямо сейчас ловить такси и рваться в заброшенный город.
Он обещал Алме, что вернётся.
С другой стороны, куда важнее тогда казалось вырваться самому и вытащить друзей.
Хммм… а с каких это пор БаКанда стал его другом?
И почему он так легко отпустил этих двоих? Зачем Канда, уже зная, что это по большей части ловушка, отправился туда? Был убаюкан ложным чувством безопасности от присутствия одного из духов на его стороне? Или что это вообще было такое?
Конечно, сны могли докучать, да и вина и вообще неизвестно, что там раньше было. Если бы у Аллена был давно потерянный брат, даже не родной..
Стоп! Он ведь говорил о БаКанде! Чтобы этот остолоп признал какого-то левого, по сути, мальчишку другом, а потом и братом? Значит, всё же и на такое Канда способен?
Ладно, он мог поехать. Всё же с дополнительной подстраховкой, которая – Аллен был в этом уверен – была лишь дополнительной ловушкой. Ибо от Духов Холма он всё же не ждал ничего хорошего.
А вот одному члену Семьи Ноя доверял и даже очень! Где его собственная логика?
Да, не Аллену было упрекать Юу в странных поступках. Не ему. Но вот почему Канда позволил ехать Лави, да ещё и не выздоровевшему до конца? Того, вроде, тоже мучили кошмары, он утром проговорился об этом, но, насколько понял Уолкер, они не были связаны конкретно с городом. А, скорее, с тем, что он уже пережил. Это нормально после травмы, совершенно нормально! У Лави не должно было быть никаких дополнительных проблем, связанных с Духами. Чего им к Лави цепляться? Он обычный человек и, вроде бы, даже воспоминаний особых о местах в городе не имеет.
Он же там рос. А про дорогу расспрашивали Аллена. Нет, тогда они были в городе по его милости, и это было логично, но Лави вёл себя так, словно ничего не узнавал. А ведь у парня, кажется, фотографическая память. И запоминает он всё, что окружает, на долгие годы, а не на два-три дня.
Или он жил не в том конце города?
Или тогда его память была похуже?
Или Аллену рассказывали не всё, что происходило, так же как Аллен не стремился рассказать всё, что он знал или даже предполагал. Не он один предпочитал держать свои скелеты в запертых накрепко шкафах. И того, что из них повываливалось, уже хватало для печали.
Аллен замер посереди дороги, запрокидывая голову. Ясное небо смеялось над проблемами, дама, шедшая сзади, грубо толкнула в бок, дабы не перегораживал дорогу, а парни, шедшие в стороне навстречу, тоже посмотрели в небо. Совершенствование искусства игнорирования окружающих людей, несомненно, помогало. Отчасти.
Он больше не был частью этой толпы и этого мира. И этих людей не было даже на много-много миль вокруг. Только небо, только тихие улицы без суеты, проблем и бесконечных вопросов. И он один, стоящий посреди города, как посреди пустоты, что предшествует рождению и служит продолжением смерти.
Есть ведь своя непередаваемая прелесть в безмолвии. В тишине. В одиночестве.
Когда никто не мешает, и только время невидимкой стоит за спиной, привычно обращая в вечность.
Это такая притягательная, соблазнительная иллюзия. Так и хочется позволить своему телу и рассудку шагнуть в марево, растворяясь, распадаясь на миллионы частиц, для того чтобы быть и не быть одновременно.
Быть и не быть?
Нет.
Пустые безмолвные улицы? Разве это не страшно? Разве можно желать забыться в чём-то настолько неживом?
Всё ещё продолжая смотреть в небо, Аллен нахмурился, понимая, как глубоко погрузился в дикую фантазию и быстро опустил голову. Затёкшая шея отозвалась ноющей болью.
– Уже очнулся, Аллен?
Милый, очень знакомый голос за спиной развеял все выстроенные стены, сталкивая Аллена лоб в лоб с реальностью. Или, по крайней мере, с одной представительницей реальности.
– Роад? – он даже сумел улыбнуться. Стоящая перед ним невысокая девочка, как всегда в платье, только теперь в более сдержанном стиле. Чёрное, с длинными рукавами, без обилия бантиков и рюшек. Единственный бант был на ободке, украшавшем голову девчонки. Огромный бант. С полголовы.
– Приятно, что у тебя всё в порядке с долговременной памятью. Но не очень хорошо с умением оставаться в реальности. Не так плохо, как у меня, тем не менее. И, думаю, у тебя достаточно мешающих жить мыслей. – Роад развела руки в стороны, – обнимашки?
Аллен поперхнулся, оглядываясь по сторонам на прохожих, провожающих удивлённым взглядом седого паренька и диковинную девочку.
– Игнорируй их, – понимая, что объятий не дождётся, Роад схватила Аллена за руку и уверенно зашагала вперёд. Если бы Уолкер принялся выдираться и пытаться что-то понять, он выглядел бы действительно глупо. Даже перед собой.
Не то чтобы он сейчас не ощущал себя глупым.
– Зачем ты меня искала?
– Я не искала, – категорично заявила девочка, продолжая вести его. Хватка оказалась стальной, маленькие пальчики прямо-таки впивались в ладонь и не желали разгибаться. И Роад делала вид, словно не замечает робких попыток Аллена хоть чуточку освободить свою ладонь.
– Просто так наткнулась? – смирившись с невозможность вернуть руку, осведомился Аллен. В совпадения он не верил, но мало ли?
– Нет. Я слышала, кто и куда сегодня собирается, и пришла поглядеть. Ты же не думаешь, что я пропустила бы хоть что-то интересное, происходящее в этом городе? К тому же связанное с Духами Холма. И с тобой. Так что я была там, постояла в сторонке, подумала. Потом увидела тебя, направляющегося не в сторону дома…
– Ты знаешь, где мой дом?
– Разумеется, Аллен. Если тебя кто-то интересует, первое, что ты делаешь, это перетряхиваешь базы данных и смотришь всё, что есть на этого человека. Так делают в кино. Чем я хуже?
Действительно, чем эта малышка хуже экранных суперагентов?
– А потом я какое-то время шла сзади…
– И я этого не замечал? – вот уж в способность замечать других людей Аллен верил. Правда, сегодня он был разбит и задумчив, может, и это сыграло свою роль.
– Я была сконцентрирована на своих мыслях. В такие моменты меня кто угодно не заметит. Ну, разве что Граф и папа, они исключения. Ну и Вайзли, но он замечает людей другим способом.
– И ты не человек.
– Это на всех распространяется. И, кстати, мы бы тоже могли сегодня поговорить. Хочешь?
И протянула Аллену леденец на палочке.
– Это?
– Двойной вопрос, – пояснила девочка.
Аллен сомневался, что такие существует, но конфету взял, а затем отрицательно качнул головой.
– Я сам разберусь, – и сам же споткнулся на месте, понимая, насколько непосильной будет эта задача. – Я могу и дальше просто жить?
– Интересный вопрос. Ты сам можешь дать на него ответ. Сейчас покажу, как! – Роад замерла, привставая на цыпочки и оглядываясь по сторонам. – Давай-ка пойдём на ту игровую площадку! Да, видишь, там почти пусто, а со мной ты даже смотреться глупо не будешь, присядем на вон той полосатой скамейке… нет, нафиг. Давай покачаешь меня на качели, и мы послушаем твой ответ. Видишь, красные качели?
Аллен видел. И площадку, и скамейку, и цветастые качели. Не вполне понимал, зачем они туда идут, но шёл. Народу и впрямь было подозрительно мало, всего пара маленьких детишек копошилась в песочнице под присмотром студентки, уткнувшейся в книгу. А сама площадка находилась в стороне от проезжей дороги, одной стороной выходя к пятиэтажному дому, другой к парку.
Так что Аллен согласился. К тому же его руку всё ещё цепко держали, не желая выпускать, и большого выбора у него не было. Пойти покачать Роад? Ну ладно.
Пройдя между больших жёлтых слонов, оказавшихся горками, и длинной полосой препятствий с турникетами и лесенками, они, наконец, оказались у качелей, и Роад с самым довольным выражением лица на свете забралась на сиденье, запихнула в рот очередную конфету, и кивнула:
– А теперь толкай.
– А самой никак?
– А самой не получится. Мы же не развлекаться пришли.
А зачем тогда они сюда пришли? Аллен уже точно и сказать не мог. Он же не рассчитывал сегодня Роад встретить. И должен был сразу же идти домой, пока цел, пока в здравом уме, пока не на придумывал себе глупостей, не начал задавать вопросы, пока не проснулась совесть, пока не наступил завтрашний день и не навалился стыд за каждый совершённый сегодня поступок.
И вот теперь он здесь.
– Только сильнее толкай.
– Хорошо.
Аллен положил ладонь на холодный металл, привычно ощущая давно не навещавшее его покалывание в подушечках пальцев. Но, уже как по команде, стал тянуть на себя, чтобы в один миг со всей силы толкнуть. Толкнуть и полететь следом, ощущая, как что-то врезается в голову со страшной силой, пробивая череп, разнося разноцветные сигналы оглушающей боли по всей нервной системе. Понимая, что стремительно немеют пальцы и ладони вслед за ними, в глазах лишь полная тьма, а функция дыхания не доступна до такой степени, что, кажется, дышать-то и не нужно. И никогда нужно не было.
Но это очень страшно.
А потом он моргнул, сжал ладони в кулак и увидел пронёсшуюся рядом с ним Роад на качелях. Девочка даже не смотрела в его сторону, а он стоял ошеломлённый, с приподнятой рукой в стороне. Качели легко поскрипывали, Роад раз за разом взлетала всё выше и выше, наклоняясь и раскачиваясь.
Аллен закашлялся, наконец-то начиная дышать, отворачиваясь от ярко-красных точек и опять закрывая глаза.
Его пальцы всё ещё тихонько покалывало.
– Два месяца назад! – вновь проносясь мимо, провозгласила Роад.
– Что? – переспросил Аллен, не оборачиваясь.
– Ты не задумывался о том, почему здесь так пусто? Площадка как площадка. На таких почти всегда достаточно детишек и их мам и нянь. Но не здесь.
– И как это связано с двумя месяцами назад? – нахмурился Уолкер. Он то думал, что, может, время неудобное, или погода, или ещё что, потому и пусто. Он не часто наблюдал жизнь в таких местах, по его маршруту ни одной такой площадки для детей не было. Так откуда он мог знать?
– Два месяца назад здесь пострадал ребёнок. Насмерть пострадал, – Аллен предпочёл не заметить насмешку в голосе девчонки. Он знал, кто она такая. А ведь и люди способны говорить о подобном и не в такой манере. – Никто не знает, несчастный случай это был или что-то подстроенное, специальное. Никто даже не занимался особо этим случаем, сразу дав штамп несчастного случая. На площадке были только дети до восьми лет, и даже если кому-то пришло в голову толкнуть товарища, он вряд ли рассчитывал стать убийцей. Дети любопытны. Они не понимают угрозы, что могут причинить другим и себе. Они мимолётно устраивают пожары, лишь только чтобы проверить, а загорится ли эта странная рамка из непонятного материала, а смогу ли я зажечь свечу, а можем ли мы украсть мамины спички? Люди тоже большие дети и совершают немало глупостей, совсем не желая. Но их наказывают куда строже. Но я отклонилось от темы, так?
– Как он умер?
– Его толкнули под раскачивающиеся качели. Или он сам встал туда. Маленький, ничерта не соображающий.
– Ему… ударило в лоб?
– Наверное. Я читала об этом. В прессе. Слышала, заводили разговоры о том, что родители не следят за своими детьми. Снова поднимались всякие их там советы домохозяек, защитники прав детей. Может, денег ещё из бюджета хотели. Может, кого-то и впрямь задело. Так забавно слышать. Как люди боятся смерти, которая на самом деле неизбежна. Нельзя отгородиться от неё или отгородить других. Нельзя создать идеальную, безопасную для всех систему, тем более для детей. Иначе дети, выходя из этих обитых матрасами и подушками безопасности стен, будут ломать себе ноги, лишь пытаясь ступить на жёсткий асфальт. В самом безопасном доме ребёнок, вечно остающийся под присмотром, найдёт себе пару минут и свернёт шею на пустом месте. Хотя бы потому, что эта опека его задолбает. А дети алкоголиков, по сто раз находившиеся на краю, выживают. Матереют. Поневоле задумаешься о естественном отборе.
– И о том, каким благом был мой приют.
– Ты же и сам его любишь на самом деле.
– В какой-то степени. – Аллен повернулся к качелям. Он видел тех, кто любил лесной приют, так как сравниться их семьи с нормальными не могли. Бездомные или те, кем злоупотребляли. В Доме Желаний им было даже лучше. Помощники как раз такими и были, очень-очень преданные этому приюту и полностью погружённые в мистический лесной мирок. Однажды обиженные большим миром и не желающие вылезать наружу.
– И ты тоже не очень-то хочешь вылезать, так? – раскачивание замедлялось. Роад теперь смотрела в бок, прямо на Аллена. – Спокойная, нормальная жизнь, к которой ты так желал вернуться в приюте, на самом деле оказалась уже и не нужна. Тебя слишком долго не было здесь, чтобы чувствовать себя комфортно. И ты же успел потерять веру в нормальную жизнь.
– Я привыкну заново.
– Как смешно это от тебя слышать.
– Так смейся, сколько хочешь. Если я привык к жизни в приюте, думаешь, эта жизнь всегда будет для меня чересчур оглушающей?
– Тогда ты был ребёнком и подростком. В людях не всё формируется одинаково в любом возрасте. Наоборот, в детстве люди быстро обучаются, познаю мир, принимают его таким, какой он есть вокруг них. Чем старше – тем сложнее ломать сложившийся за прошедшее время образ.
– Может, и так. Но, насколько я понял, в мире достаточно людей, которым тоже не нравятся шумные компании, внимание и прочая ерунда. В мире есть даже люди, являющиеся ещё большими психами, вынужденные принимать по часам лекарства и страдать ещё больше, и ничего, живут. И не всех их можно в действительности назвать несчастными.
– Ну уж явно не счастливыми. Разве что радостными большую часть времени. Или нет? – Роад затормозила подошвами, окончательно останавливая качели, но не спеша слазить с сидения. – Не подскажешь точного определения слова «счастье» или «счастлив»? Говорят, люди приписывают ему много определений и ещё больше составляющих.
– Кто говорит? Нелюди о людях?
– Люди о людях. И не люди, – Роад нашла неуклюжую шутку Аллена весьма и весьма забавной.
– Не хочу слышать о том, что говорят о людях нелюди, – Аллен скрестил руки на груди, оставаясь на месте.
– Придётся. И не раз. Или ты думаешь так легко от нас теперь отцепиться? Обычная жизнь – об этом ты спрашивал, до того как мы сюда пришли? Можешь ли ты жить дальше, будто с тобой никогда ничего не происходило, хотя оно произошло ещё до твоего рождения? Хотя ты таким родился. Но ты всё ещё надеялся.
– И всё ещё надеюсь. Надежда умирает последней. Может быть, она останется жить, даже когда я умру, – с Роад невозможно было говорить серьёзно, хотя они оба, вроде бы, говорили о серьёзных вещах. И Аллен опять улыбался. Уже не так натянуто и вынуждено, как раньше. – Даже если я сам необычен, то…
– Способны ли необычные люди на обычную жизнь? Это стоящий вопрос, особенно в твоём положении, Аллен. И ответ прямо перед тобой. Точнее, тот, кто знает ответ! Конечно, способны! Только их обычная жизнь в глазах обычных людей будет выглядеть более чем необычной. Понимаешь?
Роад выудила из-за складок платья теперь уже шоколадный батончик, бодро разворачивая этикетку. Аллен понятия не имел, что за филиал шоколадно-чёрной дыры у неё там спрятан. Потому как никакие карманы в летнем, лёгком и тонком одеянии предусмотрены не были. А если бы и были, сразу стало бы очевидно, пусты карманы или нет.
– Ладно, – юноша хлопнул себя по лбу, собираясь с мыслями. С нужными мыслями, не глупостями о конфетных дырах в чужих платьях. – Ты пытаешься меня заболтать, так? И все эти разговоры никогда не дадут ответа на вопрос, с которым мы сюда пришли. Потому что для меня он один. А для тебя тот, который тебе больше нравится.
– Что-то вроде этого, – кивнула девчонка, – но и не в этом.
– Опяяяять…
– Ты уже сам нашёл ответ!
– Да, и я могу жить нормально, – невольно повышая голос, попятился Аллен.
Роад же легко вскочила на ноги и махнула рукой обратно на качели.
– Тогда покачай меня ещё раз.
– Что? – то, что он почувствовал, было не очень-то приятно и повторять подобное он не собирался.
– А почему нет? Ты понимаешь, что в нормальной жизни нормальных людей твои рассказы о болезненных ощущениях не пройдут, а? Что ты скажешь? «Слышу эхо смерти»? «Ощутил эрозию»? «Выбивает из колеи негатив»? Тебя слушать не будут. Или будут, но дяди в белых халатах. Хочешь к ним?
Аллен поморщился. Врачей самых разных планов ему хватило на всю жизнь. И девчонка это отлично понимала.
– Не всюду же кто-то умирал, – попытался возразить Уолкер. – Да так, чтобы я чувствовал.
– А мест, на которые ты реагируешь, больше. И касается это не только смерти. Ты и раньше чувствовал что-то подобное во всех местах подряд, там, где уж точно никого не убивали, ведь так?
– Ну, я и чувствую такое терпимо.
– Это сейчас.
– Хорошо, с этого места можешь начать объяснять подробно и толково, – предложил Аллен.
Роад кивнула, вернулась к качелям, усаживаясь лицом к нему, и легонько оттолкнулась ногой от земли.
– Твой дар был прикрыт печатью. Той, что на глазу, и той, что на руке. Их должно было стать три, и получился бы треугольник, что убил бы тебя. Тебя раздавливали изнутри. Сделал бы доброе дело – может быть, они так об этом думали, и это тоже было правдой. Бедняжке Истине должно быть совсем не просто в этом мире и одиноко. Она бы хотела себе друзей, но друзья сходят с ума. Как только её видят, так и сходят.
– Роад?
– Может быть, ей обидно? – девочка будто говорила в сторону. – Что можно чувствовать на её месте? Кого к себе звать и что им предлагать?
– Роад? – громче позвал Аллен.
Камелот вздрогнула, часто заморгала, опуская голову.
– Вот и я отвлеклась. Прости. Хотя и странно это, с чего бы я болтать такое начала? Надо будет пошарить по снам. А сейчас ты. Твой дар расцветает после снятия печати. И всё то, что ты ощущал до этого, даже не цветочки. Семена, из которых ещё прорастёт, подрастёт, вытянется, зацветет и только потом принесёт плоды. Представляешь, какими они будут? Клещевина усохнет от зависти. И только тебе придётся учиться собирать со своего дара свой полезный вид масла.
– То есть будет ещё хуже?
– Да.
– А как же…
– Если ты свяжешься с Духом, то контроль придёт сам собой. Тебе ведь наверняка об этом уже рассказывали. – Роад улыбнулась. – Но ты ведь решил этого не делать.
– Я не хочу связывать себя с этим городом!
– И, тем не менее, ты родился там, ты весь взращенный на силе этого города! Знаешь, что говорят о таких, как ты? Что вы дети, которые должны были погибнуть в утробе матерей. Но город нашёл вас, тех, кому не грозила жизнь, и вырастил, выкормил…
– Всё для собственной пользы.
– А ты думал, в этом мире процветает альтруизм?
– Я не знал, что ты вдруг прописалась пиар агентом Духа Холма!
Роад умолкла, нахмурилась, отрицательно качнула головой из стороны в сторону.
– Я пытаюсь доказать тебе, что на другие случаи смотреть нельзя. Тебе сложнее будет. И значит, ты должен этим заниматься, а не закрывать глаза на все странности и грезить самой обычной жизнью. Люди так умеют – до последнего прятаться от проблем, а потом сталкиваться с последствиями. И не только люди так умеют, так что стыдиться нечего. Но именно для такого и существуют посторонние и не совсем посторонние люди. Те самые, что ткнут тебя мордой во все ошибки и помогут начать работать над проблемой. Для этого люди и существуют. Жить вместе и быть друг для друга опорой, пинком, помощью. Люди нужны друг другу, но предпочитают игнорировать или ненавидеть эту необходимость.
– И ты хочешь помочь мне.
– Да. Но я не очень хороший помощник. Подумай лучше.
– Тики.
– Да, это лучше, – и в такт своим словам Роад начала раскачивать качели сильнее, вцепляясь в сталь. – Гораздо лучше. Хотя у Тики и без тебя проблем хватает, это факт, но всё же он то взрослый и сам со всем разберётся. И тебе тоже поможет. Как сумеет. И, думаю, только на свои способности полагаться он не будет, так что будь готов к диалогу. И не мечтай о нормальной жизни, пожалуйста.
– Я мечтаю о мире без людей, тихом и мёртвом, – быстрее, чем успел подумать, ляпнул Аллен. Всё же именно это ему пригрезилось посреди дня, когда наблюдал за ясным небом. А вот сейчас ветер уже гонит тучи. А к вечеру может и гроза разразиться. Аллен и боялся, и любил грозы.
– Это потому что ты Дитя Тихого Холма. А в Эшфилде уже есть его корни. Тоже проблема. Но это уже, скорее, наша, чем твоя. Но тебе здесь неудобно будет находиться. И тебя же к нему и тянет.
– А если уехать из Эшфилда? Переехать действительно далеко?
– Это твои корни. Источник твоей силы. Конечно, ты сам генерируешь их и хранишь, но происходят силы из этого города. От этого ты никогда не сумеешь убежать. Это будет возвращать тебя раз за разом. Там, вдалеке контролировать себя будет ещё сложнее.
