Текст книги "Дети ясной ночи (СИ)"
Автор книги: Tesiya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 50 страниц)
– Ребёнок до семи лет.
– Что?
– Да. Дети до семи, самые неуязвимые создания на свете… Ах, ах, печально! Ты в курсе, что с этим ребёнком ничего не сделаешь? Между прочим, это большая проблема. Вот, думаю, дружок Аллена мог бы об этом рассказать, его Семья подобными вещами занимается.Знаешь, люди, их души, их трагедии… но это уже неважно…
– Что за хрень творится с Мояши в Эшфилде?
– Выживи, вернись, посмотри сам. А вообще не стоит проявлять такой интерес, ревновать будут с двух сторон и тебя, и мальчика.
– Ладно, – Эшфилд будет отложен в сторону. Хотя, опять же, было странно, что Хизер куда-то отошла и совсем не участвует в разговоре. – Что значили твои предыдущие слова о якоре и исключениях? И детях до семи. Алисии ведь семи нет и не было, когда она умерла, так? Она хоть точно умерла тогда?
– То есть она идеальный якорь. Она не монстр, она вообще не пойми что, не пойми как оказавшееся здесь и сейчас в таком виде в мире Алмы. И это точно не просто выдумка парнишки, точно в ней есть часть или всё от девочки. Нет, это даже реальная девочка в своём мёртвом, продолжающем, может быть, развиваться теле. Но как её задержали здесь? И что с ней делать, как можно уничтожить такое создание, я тоже не представляю, ты тоже против него бессилен. Может быть, будь у тебя опыта побольше или чего ещё... – Саманта буквально захлёбывалась словами и эмоциями. – Но и то вряд ли, ты не по той стезе. Она слишком редко встречается, а Кросс… Не будем о невозможном. Так что ты влип… А мне лично даже до колик интересно, как людишки смогли привязать этого мёртвого ребёнка!
– А мне интересно, что мне теперь делать?
Сэм замолчала. И засмеялась. Легко, почти по-доброму. И ответила всего одним словом:
– Поплачь.
Вёсла нашлись не сразу. То есть первые были буквально под руками парня, но сломались, стоило упереть их в землю. Дерево полностью сгнило, и не было ни малейшей надежды на то, что они выдержат тихую мирную прогулку через озеро.
Так что пришлось потратить время и найти хорошие вёсла возле катеров, там и влажность была поменьше, и место казалось почти обычным, только немного заброшенным.
Эта тишина и полное игнорирование местного зверья Лави настораживали. Сталкивая лодку в воду, он почти надеялся, что вопреки всем осмотрам она пойдёт ко дну тут же, но его плавательное средство было крепким и надёжным. Не слишком большим всё же. Человек пять в него залезть могли. Но Лави полагал, что комфортно будет лишь четверым.
Вставив вёсла в уключины, после того как одним из них оттолкнулся от берега, Керр мысленно попрощался с сушей и всем белым светом сразу, а потом стал медленно выравнивать лодку так, чтобы плыть прямо в направлении маяка.
И, собственно, поплыл.
Тихий всплеск воды, что создавал сам Лави, его бесконечно пугал и заставлял озираться по сторонам. От этого страдала сила, с которой он налегал на вёсла, и, конечно же, лодку разворачивало совсем не туда, куда нужно. Казалось бы, никакого буйного течения, тишь да гладь, отчего бы не справиться?
Не то он ослаб от долгих неуютных приключений, не то его тело, никогда не знавшее доли гребца, реагировало соответственно, но устал он довольно скоро. Плечи, локти, запястья и ладони начали болеть, стоило только берегу скрыться за пеленой тумана и оставить из ориентиров один единственный маяк. Лави мысленно расписал перед собой, что возвращаться придётся так, чтобы маяк светил ему в спину.
Он был оптимистичен и думал о возвращении.
Ровно до того момента, когда плеск сразу с трёх сторон подсказал ему, что это явно не вёсла. И не сам Лави. Может быть, рыба?
Молочная дымка, зависшая над поверхностью неспокойной воды, не позволяла ничего рассмотреть, но плеск раздавался на некотором расстоянии.
Лави попытался плыть быстрее, сосредотачиваясь лишь на сиянии в тумане и опасаясь смотреть по сторонам. То, что он мог там увидеть, вряд ли обрадовало бы его. Так что гораздо проще было игнорировать происходящее. Да, гораздо проще…
До тех пор, пока кто-то не ухватился за борт лодки. И Лави не глядя треснул его веслом, начиная грести ещё быстрее. Он услышал лишь, как кто-то шаркнул заднюю часть лодки и остался позади.
А затем что-то упёрлось в лодку уже спереди. Толстые, рваные пальцы тянулись со всех сторон, сжимая дерево и пытаясь подтянуть в свою сторону. И, вместо того чтобы отпускать лодку, когда Лави со всей силы ударял веслом, пальцы отламывались и скатывались на дно.
Керра мутило от одного только вида этих пальцев, и он не смотрел на то, что было за бортом, на то, как спокойная гладь преобразилась при появлении сотен рук и голов разной степени мерзости.
А потом кто-то навалился на лодку сзади и, схватив его за ворот, дёрнул вниз, прямо в ледяную воду.
Неестественный туман не давал рассмотреть даже собственные пальцы, сжимающие мокрые волосы одного из утопленников, в бессмысленной попытке оттолкнуть его от себя. Но Лави продолжал плыть, держаться на поверхности, уже не цепляясь за воду, а залезая на скользких холодных мертвецов с вздувшейся тонкой кожей, которая рвалась на кусочки прямо под его руками. Он цеплялся за них, дёргая за конечности, оставаясь на плаву благодаря неизвестному чуду, продолжая путь вперёд, но уже не видя ничего… и десяток рук дёргали его со всех сторон, облепляли коконом, а он тянул руки вперёд, почти позабыв где он, и что он здесь ищет.
До тех пор, пока его руки не ухватились за что-то твёрдое.
Канализация была тёмной, мокрой, вонючей и пока без видимых признаков воды. То есть Юу уже не раз, петляя по коридорам, уходящим то вниз, то вверх, обнаруживал огромные и не очень большие трубы, краны, вентили. В одном из помещений, куда он заглянул, были огромные машины со множеством кнопок. Задержавшись в комнате на некоторое время, он с удивлением обнаружил некоторое рабочее снаряжение, к которому прилагался и фонарик. Не то чтобы он светил очень хорошо, временами мигал, и приходилось держать его лишь ровно в горизонтальном положении, но он был запасным источником света, и он не был украден.
Настольная лампа и лампы под потолком, мотки проводов, розетка – ничего из этого не было украдено. Может быть, это и значило, что канализация всеми забыта, подумал Юу, рассматривая некоторый дикий план на стене в соседнем помещении с железными запертыми шкафами и полками, забитыми хламом.
Примерно сообразив, где будет подъём на поверхность рядом с больницей, Юу почти успокоился. Канализация была не такой уж большой. Да и город тоже. Но, определённо, бродить в коридорах удобнее, чем в лесу.
Так он думал, пока не пришла пора спускаться ниже.
Зеленоватые тени, выглядывающие из углов, подозрительное нечто, хлюпающее прямо в невозможной жиже, протекающей за низким бортиком, переключатели, треск и гудение электричества.
Фонарик предательски мигал, не давая сосчитать, сколько щупалец свисает с потолка.
А дальнейший путь диктовал спускаться ещё ниже.
Юу на полминуты позволил себе задержать дыхание, будто по истечении этого времени собирался оказаться на свежем воздухе, и медленно шагнул вперёд, держа катану наготове.
Он не был уверен в том, что это лучший путь из возможных. Но он надеялся, что этот путь вообще выведет его куда нужно.
Это было ярко.
Гораздо ярче, чем когда Лави очнулся в прошлый раз. В глаза ему светило солнце, совершенно неприемлемое и невероятное для тихого городка с дурными нравами и подставными реальностями, а щёки щекотала высокая трава.
И было даже почти приятно. И немного жарко. На лбу выступил пот, ладони тоже были совершенно мокрыми, и он сам вообще-то был мокрым.
Точно, он же только что плавал в озере с мертвецами. И выплыл, кажется.
Прикрывая глаза рукой, он медленно, осторожно перевернулся на бок, понимая, что эта огромная, сухая трава везде, и палящее солнце прямо над ним, и редкие деревья в стороне. И..
Скалы…
Скалы на вершине холма, будто вырвавшиеся из-под земли, стремящиеся в небо, большие скалы, и Лави знал, что здесь, сейчас, где бы он ни был, он продолжал идти вперёд, именно к этим скалам.
Увитые зеленью деревья тихо шелестели, обвивая каменную громаду, земля под ногами растрескалась в своей тщетной жажде, но Лави спотыкался на каждом шагу, будто руки мертвецов в озере всё ещё цеплялись в его шкуру и не давали и шагу ступить вперёд.
Но почему-то он всё равно шёл, спотыкаясь через шаг, тяжело дыша ртом и понимая, что всё это место, в котором он находится, мягко говоря, нереально.
Тропинка глины начиналась между камнями и кустами, и здесь было уже совсем не так солнечно, как сзади, там, куда Лави оглядываться не осмеливался. Теперь он петлял по тропинке мимо чудных каменных изваяний с гротескными лицами на звук тихого стука. Тихого, ритмичного, настойчивого, исходящего откуда-то спереди, и Лави шёл именно туда, вперёд.
До тех пор, пока, повернув в очередной раз, не услышал тишину вместо стука и не встретился взглядом с пронзительными зелёными глазами молодой женщины. Золотые волосы переплетены в удивительную спутанную причёску. Дикая туника из кожи, ожерелье из замысловатых камней на шее.
Эта женщина смотрела прямо на него, откладывая в сторону самодельный молоток и острый каменный штырь, протягивая узкую ладошку и улыбаясь кончиками губ.
– Хочешь, я придумаю тебе историю?
====== Глава 20. Новая жизнь. ======
Глава 20.
Лави уже привык просыпаться вот так: находить себя, лежащим на земле, лицом вверх с широко распахнутыми глазами. Его ногам было холодно и тяжело, они были почти полностью в воде, и стоило бы подтянуться на локтях и выползти на сушу полностью. Тем более в спину с силой давили жёсткие камни, и лежать и дальше было…
Что-то оказалось зажатым между пальцами. Что-то.. или всего лишь телефон. Зарядка мигала, подсказывая, что прибор вот-вот отключится, но парень не спешил, поправляя сырые волосы и походу замечая, что его повязку смыло. Замер, провёл ладонью по шрамам, тем самым, до которых раньше и дотрагиваться боялся, превращая даже завязывание повязки утром в пытку, и поднял голову, устремляя взгляд вдаль.
Он знал.
Это было так удивительно просто.
Это было так удивительно ясно. Частица к частице, фрагмент к фрагменту, хотелось смеяться, что голова разрывалась от боли, а тело слишком лёгкое и не его вовсе.
Он видел связи между вещами так хорошо и так ужасающе прозрачно вокруг, что хотелось выть в голос не то от боли, не то от восторга, ведь это было так чудесно – понять, что именно произошло и что теперь следует делать. Все частицы сошлись.
И теперь он отлично понимал, как позвонить со своего подыхающего телефона прямо Юу так, чтобы связь работала. Это тоже было совсем не сложно. Не было ничего лишнего, кроме разве что самого Лави здесь и сегодня. Керр пока не глядел на свою роль в этой картинке. Немного опасался.
Зато понимал разные вещи, к примеру, о его амнезии, отбившей всё детство. Сначала решил, что шок, потом грешил на докторов, теперь он помнил, понимал, от чего такое произошло.
Наверное, это ближе к шоку.
Стоило рассмеяться от этой мысли, и в голову ударило со всей силы, зрение размылось, и пальцы вслепую стали быстро-быстро набирать нужный номер. Гудков после этого не было, да и быть не должно было.
– Привет, Юу, – как ни в чём небывало поприветствовал Лави.
– Что?
– Привет, говорю. Не рад меня слышать?
– Лави?
Почему Юу не понимает элементарного? А во рту железный привкус крови?
– С тобой всё нормально? Где ты был всё это время?
– Я гулял. Тут большой парк и много интересного. Особенно у озера.
– У озера гулять – это не лучшая идея!
– Но здесь хорошо, – он даже не солгал. В каком-то смысле какой-то его части было хорошо. И даже больше: она готова была верещать от восторга подобно тринадцатилетке, попавшей на концерт любимой группы. Всё остальное, отыгрывая роль беспокойных родителей, болело и ныло. И любило больше всего на свете эту беспокойную свою часть, несмотря на все беды и проблемы.
В конце концов, именно с родительского позволения его маленькая, внутренняя девочка попала на концерт.
И пока его взгляд был свеж, а ум проницателен, как ни у кого, он знал. И мог сказать.
Должен был сказать.
– С чего ты это взял? Лави, с тобой точно всё в порядке?
Ан нет, всё же некоторая часть гениальной восприимчивости или интуиции у Канды точно есть. Всего лишь голос услышал и понял, что не так. Или, может быть, он обратил внимание на реплики Лави. Это ведь странные реплики?
А что такое странность? Статистически выверенное меньшинство?
– У меня мало времени. Со мной всё в порядке почти. Не волнуйся.
– Я надеюсь. У тебя голос очень не живой.
Лави подарил ему сухой смешок.
– Я жив. Как Алма?
– Не очень.
– Алма, а не твои дела с ним. – Лави пытался не стонать, снова переворачиваясь и кусая губы. Ему было нехорошо и хорошо одновременно. Будто накачался наркотой и теперь готовится загнуться от передозировки.
По крайней мере, именно так он это себе представлял.
Вот тут Канда задумался, очевидно, пытаясь решить для себя: слишком странно поступает Лави или же нет?
– Я не знаю точно. Но вряд ли ему хорошо, пока на нём висит эта девка.
– Когда он звонил тебе, он был переполнен отчаянием, потому что умирал. До этого звать тебя он не осмелился. И да, он чувствует вину. Он переполнен этой собственной виной.
– Переполнен отчаянием и виной? Единственное, что заметил, это то, что он был зол на меня. Впрочем, не почувствовал, я видел это. Его полностью перекрывала та отвратительная девчонка, якорь, который держит Алму здесь. Если… как я могу ему помочь?
Этот вопрос не был адресован Лави. Он был направлен вселенной, но именно Лави сейчас выполнял функцию её секретаря.
– Всё, что ему нужно теперь, после смерти, это то же, что и духам холма…
– То есть?
Связь прервалась, отдаваясь в ухо приглушённым шипением. Лави опустил голову на один из камней, тот, что был покрупнее, утомлённо закрыл глаз, ожидая сам не зная чего. Но в самый нужный момент он начал заново набирать номер.
– Как ты дозваниваешься до меня?
Лави решил оставить этот вопрос без ответа, тьма постепенно застилала глаз.
– Чёрт. Впрочем…. Нет. Не садится, показалось
– Телефон?
– Да. Показалось. – Ответил Юу.
– Что вот-вот разрядится?
– Ну да.
– Это нехорошо. Каждый раз, когда мы не успеваем подсоединить его к зарядному устройству, это для него как смерть.
– ЧТО?? – уж определённо не такую лекцию ожидал услышать Канда.
– Смерть. – Для Лави всё это было просто. – Как у человека. Разрядился – умер.
– И мы его убиваем?
– Не совсем. Это как опасный момент. Неизбежно опасный. От судьбы в лице хозяина или прохожего зависит, подключат его раньше или позже. Дадут ли новый страховочный трос прямо в руки, затянут ли ремни, закрепят ли на вершине. Такое неизбежно.
– Сейчас он зависит от меня? – может быть, Юу, цепляясь за слова, пытался расшифровать послание, которого даже и нет?
– Сейчас ситуация сложная. Не так ли? Ты ничего не смог бы сделать. Зарядки нет здесь. И электричество тоже редкость. Неизбежность. Он выключится. Смерть.
– А когда его снова включат?
– Реинкарнация.
– Но телефон-то всё помнит
– Нет. Но информация на нём сохранена. Но сам телефон её не прочтёт. Только человек. То есть создатель телефона, прочтёт всё, что не прочтёт вновь родившийся.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Ничего. Ты заметил, что телефон садится, я заметил…
– Я не заметил, мне показалось.
Лави сумел лишь улыбнуться, услышав эти наивные слова. Может быть, даже через наслоения чужих кошмаров и жизней Канда почувствует эту улыбку и поймёт. Так же, как он ощутил разряжающийся телефон.
– А что если он будет сломан совсем? – тихо спросил Канда.
– Души тоже ломаются. Правда, в миллиарды или биллионы раз реже, чем телефоны. Правда, не люди их ломают. Они не могут. Они созидают там, внутри и разрушают наружное. Ты прав. Это было хреновое сравнение.
– Телефон тоже не может сломать телефон.
– Я про статистику.
– Чёрт, Лави, что случилось? – голос Юу был полон нешуточной тревоги и усталости. Лави даже улыбнулся, думая, что это немного эгоистично – быть довольным, что за тебя вот так сильно кто-то переживает. Но разве он виноват? – Откуда у тебя это всё? Сначала эти две со своими информаторами, теперь ты не пойми откуда всё знаешь. Что случилось, Лави?
– Ничего страшного. Я лишь удачно искупался. Ты заберёшь меня, когда освободишь Алму?
– Конечно, придурок. Где ты?
– Рядом.
Одеревеневшие от холода пальцы, уже будучи не в силах держать телефон, выпустили его между приплюснутых гладких камней. Он слышал голоса, как раз вовремя, как раз когда нужно, и прилив радости наполнил силой, чтобы потянуться к телефону, опуская голову на него и понимая, что, может быть, прослушал часть сообщения.
– …это значит?
– Ты ведь продолжишь путь? Продолжишь идти, да? Пожалуйста, просто не останавливайся. Чем быстрее ты разберёшься, тем быстрее всё закончится… Юу? Чего ты молчишь?
– Последний раз, когда ты так заговаривался, у тебя была температура под сорок.
– И мой ум был ясен. – Губы сами расползались в улыбку или же скалились в безумной гримасе. Может быть, стоило позвонить девушкам и попросить, чтобы именно они забрали его отсюда? Телефон жалобно пикнул, предупреждая о скором отключении, и юноша понял, что никому позвонить больше не успеет.
– Не столь ясен мой рассудок был, сколь сейчас, но, знаешь, здесь становится очень темно. Ты ведь спасёшь его, Юу? Спасёшь его, да?
– Да. Не волнуйся об этом.
Что мог сделать этот идиот? – это был единственный вопрос, сейчас волнующий Юу. Ну, кроме того ещё, где найти подручные средства, чтобы дотянуться до лестницы и выбраться наверх, но вопрос про Лави сейчас был куда актуальнее.
Как он вообще смог дозвониться до Юу?
Когда звонок прервали полезшие с угла твари в тёмно-зелёных непробиваемых панцирях, Канда решил, что жизнь дороже, но после сам не сумел дозвониться до Лави.
Зато Лави дозвонился до него.
И голос у него был, словно у умирающего. И говорил он странные вещи.
Вопросы без ответов.
Сейчас Юу волновало кое-что другое. Такое, как Брукхевенский госпиталь с закрытыми парадными дверями. Решётки на окнах, некоторые из которых ещё и были перегорожены железными листами или забиты досками, и помыслы о том, как именно можно теперь попасть внутрь.
Юу стал медленно обходить высокий каменный забор с колючей проволокой, в надежде отыскать брешь. Бреши, конечно, не оказалось, плиты были крепкими, нерушимыми и, кажется, решившими перестоять все строения в округе.
Мусорный бак оказался как нельзя кстати, а перерезать проволоку так быстро, как найти способ к ней подобраться, не получилось. Высоты бака всё равно не хватало, чтобы попытаться с комфортом перескочить стену, а путаться в проволоке и рассекать себе руки-ноги не хотелось совсем. Однако меч с резкой колючей гадостью справлялся медленно, или это уже Юу был столь неуклюж и не осознавал, с какой стороны лучше к ней подобраться?
Наконец пара кусков проволоки были безжалостно вырваны, и оставалось всего-то подтянуться и аккуратно спрыгнуть вниз, туда, где, кроме тёмной земли, покрытой редкой зачахнувшей травкой, ничего и не было. Пустынный двор, подозрительно маленький, квадратный; снаружи Юу давал ему прямоугольную форму и больше площади. В два раза больше. Но спасибо уже за то, что здесь нет никого, кто мог бы ему помешать. Только вот эти два высоких голых дерева и…
Висельники.
Все, как один, подвешенные за шею на разной высоте за разные ветки разными верёвками или даже впивающейся в самую плоть проволокой. Проводов не было – Агур бы о них позаботился. И у всех покойников замотанные лица: кому налепили собственную рубаху, оставляя оголённый торс с отвратительно свисающими с него срезанными полосами кожи, кому замотали лицо бинтами, а заодно перевязали руки и ноги. А на ком-то кроме тряпок на голове ничего больше-то и нет из одежды, и разлагающаяся, грязно-фиолетового цвета плоть уже почти потеряла форму человеческого тела.
И все они, кажется, действительно мертвы.
И, как уже замечал Лави, большого отторжения ничего из этого не вызывало. Будто всё происходило очень далеко от реальности, и здесь такое было в порядке вещей. И Канда, будто проживший здесь всю жизнь, отлично об этом знал.
Вот только он здесь дней шесть и помнит из них всего сутки.
Юу медленно обошёл единственное стоящее на пути дерево по большой дуге и направился к дверям быстрым шагом. Хотелось бежать, хотелось и побороться со страхом, тем самым, что шептал прямо в эти мгновения за его шеей о проклятых деревьях, тянущихся лентах и верёвках, мечтающих о свежей жертве.
Юу не слушал.
Задняя дверь открылась с лёгкостью – хоть какая-то радость в этой дурацкой жизни. Осталось всего ничего: найти Алму и как-то суметь уговорить его выйти вместе с ним.
Только в больнице сейчас было не так тревожно, как раньше. Что-то здесь изменилось.
Под ноги, отмеченные краем сознания ставшие уже привычными тянулись кровавые следы волочения. Но тревожила тишина. Не то чтобы здесь в прошлый раз кто-то так уж сильно шумел, но сейчас это было слишком неестественно.
Но то, что он должен был услышать, может быть, это был этот тихий писк открывшейся основной двери? Юу молнией бросился, успевая перехватить её, готовую захлопнуться в любую секунду, и быстро стал озираться по сторонам. Вон тот камень был не плох, кажется, часть кладки с потолка, но главное, что его вполне можно положить как единственное препятствие для двери и не заботиться о том, что она захлопнется.
– Юу? – этот голос точно не был тем, что японец ожидал встретить, только прикрыв за собой дверь. Но этот голос вселял надежду.
– Алма, это ты? – глупый, конечно, вопрос. Юу знал, что это он, но так же не знал, как именно заговорить с братом, чтобы не спугнуть.
Ответа не последовало. Рука, сжимающая телефон, была готова в любой момент направить луч света в нужную сторону, но Алма, кажется, даже не дышал.
– Алма? – Юу медленно направился вперёд по коридору. – В больнице происходит что-то нехорошее, да?
– Так всегда, когда он проводит осмотр.
– Ах, монстры играют в докторов, – прошипел себе под нос Канда. Досада от того, что он понятия не имел, откуда снова раздался голос, заставляла идти вслепую. А наверху кто-то со всей дури пытался вбить дверь в косяк. – Алма, что ты здесь делаешь?
– Пытаюсь выйти на….
Голос подростка внезапно прервался, будто был кем-то надоедливым перебит, и Юу наконец-то услышал приглушённые, лёгкие шаги в стороне, где для мечника была стена. Может, он заперся в кабинете?
– Алма, не слушай её, говори со мной!
С каких пор парадная часть больницы превратилась в бесконечный лабиринт?
Одна из дверей совсем рядом захлопнулась. Юу, вздрогнув от неожиданности, бросился в ту сторону, поскальзываясь на чём-то влажном и с лёгкостью находя именно ту дверь, из-за которой и ощущался смрад мертвеца, перемещающегося с Алмой.
– Алма, открой! Открой и прекрати слушать эту глупую девчонку! – стоять посреди коридора, слыша, как кто-то хлопает дверьми наверху, было не совсем разумно. Он зажал кнопку на телефоне, довольствуясь тусклой подсветкой и рассматривая дверь перед собой, читая полустёртые буквы. Это была комната отдыха, и Юу почти даже помнил её расположение на планах. Может быть, именно в неё вели две двери: одна из коридора с палатами, а другая отсюда из рабочего блока. Он ведь позаботился о том, чтобы дверь не захлопнулась!
Вернуться не составило большого труда, только Юу задумался о том, стоит ли позволить двери закрыться, и не успел сообразить, как она выбила камень, захлопываясь. Лампочка на замке загорелась красным, а Юу не помнил ни одного кода из тех, что он вообще слышал, относящихся к этой больнице.
– Я пришёл, потому что ты не можешь больше здесь оставаться, Алма! Ты можешь выслушать меня хоть раз?! – проорал Юу прямо в запертую дверь, ударяя в неё кулаком.
Сторож был где-то совсем недалеко, где-то на втором этаже, Сторож мог оказаться здесь в любую секунду, и, если все вокруг его опасались, не лишним было побеспокоиться о месте для пряток. Вот только рядом наблюдались лишь двери палат, все запертые, как одна, в тщетной надежде,что тогда Сторож их не найдёт.
Грохот на втором этаже, плач и визг выводили его и без того расшатанную психику.
Следовало, пока есть время, ускользнуть в сад, но Юу чувствовал, что если так сделает, то уж точно не сумеет больше вернуться.
Дверь щёлкнула и поддалась внутрь.
– Алма? – уточнил Юу, успевая подумать и о том, что это может быть и не комната отдыха, заходя внутрь.
На то, что здесь должно было быть, похоже не было вообще. Скорее на разделочную с железными стендами, растяжками, громоздкими орудиями… пыток, быть может? И большим, но не глубоким бассейном в середине, что, скорее, напоминал слив, заполненный кровавой массой. Тусклая лампа под потолком, само существование которой здесь отправляло в ступор, мерно покачивалась от сквозняка.
Алма стоял на другом конце комнаты.
– Не подходи ко мне!
Юу замер на месте, понимая, что нога, поставленная вперёд, начала медленно утопать в полу. А он даже не наступил в бассейн.
– Хорошо, только не надо скармливать меня полу, слышишь? Я отойду, Алма?
Мальчишка тяжело дышал, Юу видел, как резко поднимает и опускает грудь под окровавленными одеждами. И часть этой крови, судя по свежим ранам на лице, была его собственной.
– Алма…
Девочка на цепи сидела рядом с Алмой неподвижной, усталой куклой, уронив голову на бок, но держа глаза открытыми. Она сейчас не перемещалась сама, Алма ухватил девочку за шею и подтащил к себе поближе, максимально отдаляясь от Юу.
– Зачем же ты звал меня, если не хочешь, чтобы я подходил к тебе?
– Заткнись!
– Не стоит ли говорить тише, если ты не хочешь, чтобы нас обнаружили?
Алма замолчал. Его глаза, огромные на худом сером лице, ярко сверкали от переполняющих подростка эмоций. И поверить, что он был мёртв, он, тот, кто истекал кровью, кто проявлял эмоции и чувства, кто заботился о собственной безопасности и считался единственным живым существом здесь?
Немыслимо.
Но та странная речь Лави о телефонах – почему-то Канда провёл параллель именно с Алмой. И тогда он уже мёртв.
– Алма, я пришёл, чтобы помочь тебе уйти из города. Чтобы помочь тебе освободиться, как ты меня и просил. Просто это заняло какое-то время: сам путь и меры для твоего нового пути.
– Ложь! – распахнулись глаза девочки, и она обернула голову в сторону Юу. Вот только Алма будто бы и не слышал этого или не обратил внимания, продолжая сверлить японца взглядом и переминаясь с ноги на ногу.
– Ложь, он всё лжёт! От него лишь проблемы! – И почти слащавым голосом, ухватившись за плечо Алмы, она проговорила подростку в самое ухо: – Убей его.
«Какая милая девочка», – подумалось Юу.
Вздыбившийся пол заставил потерять равновесие, и упасть не дала только оказавшая под рукой закрытая сейчас дверь. Только она не казалась надёжной, пол вокруг пузырился и шёл едва заметными волнами, представляя собой опасную зону. Смертельно опасную зону, понял Юу, глядя в наполненные решимостью глаза подростка.
– Алма, я не собираюсь доставлять тебе проблем. Пришло время уходить, поэтому я здесь. Не для того, чтобы сдать тебя Сторожу или Двадцати Восьми, – он помнил, что снаружи Алма боялся именно Духов Холма, и, если он убедит, что там безопасно, подросток должен сам согласиться уйти. Добровольно и осознано.
– Это невозможно.
– Возможно. Всё, что нужно, это уничтожить эту маленькую дрянь, что липнет к тебе всё время! Ну же, Алма, сколько времени должно пройти с твоей смерти, чтобы ты перестал бояться? Там снаружи ты никому уже не интересен!
– Что?
– И здесь, кстати, тоже!
– Что? – теперь уже закричала Алисия, вскакивая на ноги, и Алма ошеломлённо попятился уже и от неё.
– Потому что, неужели так сложно признать правду?
– Не слушай и убей его!
Стеллаж упал как раз в то место, где только что стоял Юу, но парень по стеночке, не заходя вглубь комнаты с неправильным полом, продолжал свой путь к Алме.
– Это так просто, признать, что ты мёртв, и всё закончится!
– Я не мог! Я… что ты знаешь вообще? Я остался жив здесь. Здесь, в этой вечной мгле в ожидании, когда, наконец, вернутся те, для кого свет послужит сигналом. И жил здесь, и я продолжаю…
Алма осёкся, когда Алисия вцепилась в его руку, и медленно пролепетал.
– Я должен смотреть за сестрой.
– Она то уж точно мертва!
– Я не делал этого при жизни! Я виноват, что она погибла!
– Что за бред?
– Я виноват и… Да, я звал тебя, Юу! Я звал тебя, словно одержимый! Орал во всю глотку, кричал от боли и ужаса, потому что подыхал здесь! Ты прав, я мёртв! Мёртв! Мёртв!
Девочка, изумлённо распахнув свои стеклянные глаза, пятилась, мотала головой, шевелила губами и, кажется, умоляла Алму замолчать.
– Это всё неправда!!!
Что-то громыхнуло. Вопли, мычание, вой – казалось, за стенами этой комнаты отдыха все пациенты психушки вырвались наружу и больше никем не контролировались. Пол под ногами содрогнулся и пошёл трещинами, но кровь, разлитая здесь, словно и не замечала этого.
Когда встряска закончилась, он всё ещё стоял посреди комнаты отдыха, частично утопающей в крови. Никакой девочки в его руках не было, цепь рассыпалась на сверкающие в тусклом свете звенья, и Алма обессилено сидел прямо в крови, обхватив колени, будто пытаясь сжаться в комок. Длинные растрепавшиеся волосы закрывали лицо, но Юу слышал, что его брат плакал.
– Я так боялся, что ты будешь зол…. – едва слышно донеслось до Юу. И парень, с трудом приподнявшись, попытался подойти поближе, всё ещё опасаясь спугнуть, кажется, повернувшуюся к нему удачу.
– Ты будешь меня ненавидеть… я… – Алма поднял голову, сквозь тёмные пряди были видны его тёмные, блестящие от влаги глаза, наполненные страхом. – Я убил их, Юу. Я их убил, но я совсем… я не хотел. Она говорила гадости. Что ты ненавидишь меня, тебе плевать, что должен забыть, что у меня есть брат, особенно теперь, когда есть сестра. Что я безответственный и, само собой, вызываю омерзение, когда даже не могу присмотреть за Лисси. – Алма плакал. Плакал, сидя здесь, прямо перед ним полностью в крови, в чужой крови, вытянув пред собой тонкие руки с переломанными пальцами, и плакал, не смея больше и шага сделать. Или не имея на такое движения сил. – Это было так страшно, Юу. Так страшно, когда она кричала.
– Всё закончилось, Алма. – пересилив себя, Канда медленно ступил в круг крови, медленно пробираясь к мальчику. – Всё закончилось, нам обоим пора уходить.
– Я не могу... я… Я знал, что она права. Ты будешь ненавидеть меня теперь. Будешь меня ненавидеть!
– Ты можешь, я ведь уже сказал, что пришёл забрать тебя, – рассечённая щека болела, но Канда всё равно улыбнулся Алме. – Я подготовил всё, что тебе было нужно.
