Текст книги "Дети ясной ночи (СИ)"
Автор книги: Tesiya
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 50 страниц)
Небольшая комната, в которую они заскочили, на самом деле была небольшим широким коридорчиком с картинами, стендами и плакатами, рисунки на которых потеряли яркость и были слишком размыты. Под потолком тускло светила лампа, а в другом конце поскрипывала от открывшегося сквозняка приоткрытая дверь.
Дверь сзади, дверь спереди. Их вполне могут припереть с обеих сторон, потому что там, откуда они пришли, была, по крайней мере, ещё одна неисследованная дверь.
Кивнув Аллену и убедившись, что тот понял призыв Микка идти дальше, Ной направился к двери уже первым. На сей раз это оказалась приёмная с одинокой дверью в кабинет и забитыми окнами, причём между щелей дерева дуло так, словно снаружи был ураган. Наскоро проверив и пнув стол, опрокинув стулья, чтобы убедиться, что ничего не прячется под ними, подёргав запертую дверь, он наконец-то убедился хоть в некоторой безопасности этого помещения, опустил дробовик рядом на стол и приманил к себе бедного подростка.
– Сейчас мы с тобой остановимся здесь, – Тикки снова оглянулся на небольшое помещение с парой столов, запылившимся компьютером и тремя заваленными разной макулатурой полками и захлопнул дверь в коридор. – Сейчас мы остановимся, ты успокоишься наконец-то и расскажешь, что это были у тебя за видения. А Аллен снова, как и в холле, упёрся спиной в дверь, и в воображении Тикки тут же нарисовалась картинка, как кто-то подходит к двери с той стороны и протыкает её огромным лезвием, легко и непринуждённо нанизывая на него мальчишку. Как расширяются от боли и удивления зрачки подростка, на побелевших губах выступает кровь, а торчащее из груди холодное железо яркого, кровавого цвета хищно усмехается в лицо глупости Тикки. Никакого инстинкта самосохранения у мальчишки!
Или, может быть, дело было в критической нехватки нервов у Тикки Микка?
Картинок в воображении хватило для того, чтобы перехватить Уолкера за рукав и притянуть спиной к себе, самому присаживаясь на стол. Мальчишка был каким-то холодным, или, вернее, его легкая курточка была холодной и немного сырой. Да и тело его мелко дрожало и сразу же напряглось, как только его обняли и прижали к теплу. Микк был более чем уверен, что тепло его тела уж точно окажется ощутимым.
– Это были странные видения, – тихо начал Аллен. – И я не знаю, с чего начать.
– Я тоже не знал, с чего начать, – хмыкнул Тикки, вспоминая свои неуклюжие объяснения. Он надеялся, что Уолкер, в отличие от него самого, не будет стараться скрыть что-либо и расскажет всё на чистоту. Поразительная самоуверенность и оптимистичность. – Сначала… Я хочу спросить, что случилось с Клаудией Вульф? Где она сейчас? Или это было так давно, что она уже умерла? – Нет, она родилась не так уж много лет назад. Умерла около пяти лет назад. Сама виновата, в общем. Как именно – не знаю. Да и никто, вроде бы, не знает, я ведь говорил, что напоролась на свой же ритуал. Но, по сути, она с самого начала играла с огнём, наступала на те же грабли. Другое дело Ледора ваша, нашла глупенького, маленького, беззащитного Аллена и попыталась раскрутить именно его. Это было практичнее. А Вульф всё равно что призывала к себе монстра, впрочем, возможно, она не совсем понимала, что творила? С ума сошла с концами?.. Я опять объяснил чёрт знает что? – Кажется, я видел эту Клаудию. Совсем маленькой девочкой. Два раза. Её и другую подругу, только, кажется, та была немного старше, – неуверенно начал Аллен. – Они не говорили ни о чём серьёзном, я не думаю, что это был знак, но зачем-то ведь мне их показали? – Логика у тебя работает неплохо. Вот только почему ты их видел? Аллен пожал плечами, глубоко и основательно вздыхая, так что Тикки даже сжал свои руки чуть сильнее, пытаясь передать Уолкеру собственное спокойствие и утыкаясь носом в седую пушистую макушку. – Я не знаю, но подумал, что в больнице я выбирал путь. По крайней мере, мне так сказали, может, это связано? Ведь первое видение я увидел именно тогда. Давай мы обсудим остальное, когда встретимся с Лави и Кандой? Ты же специально их отослал?
– Имеешь что-то против?
– Здесь всё вокруг хочет нас убить, конечно, я волнуюсь!
– Если бы здесь хоть что-то хотело убить – убило бы. Прошу не путать устрашение с настоящей смертельной атакой. Нас ведут, с нами играют, нас выпивают, смакуют наш вкус, выбирай то, что тебе нравится больше.
– Мне всё здесь не нравится.
– Это воодушевляет, знаешь ли, – хмыкнул Тикки, обдумывая возможный план обхода первого этажа. Следовало не забывать о той забытой двери в главном коридоре. И по возможности закрыть чем-нибудь двери на улицу. Мало ли кто в здание теперь приползти может? И почему он раньше об этом не подумал? – Было бы не так славно, если бы ты был тихим с виду, но на деле безумным психопатом. Это, знаешь ли, немного уменьшало бы шансы выбраться живыми отсюда хоть кому-то из нас и… Впрочем, не важно. Я рад, что ты не сумасшедший.
– Мне казалось, что всё иначе, что я как раз-таки псих и есть.
– Разве что самую малость.
– Утешил, – грудная клетка мальчишки вздрогнула от неслышного смешка.
– Мы все немного психи… С этим я согласен. Я тут ещё о кое-чём, кроме того, что нам необходимо подняться и пойти исследовать первый этаж. Только уже гораздо осторожнее.
– Знаю, знаю! – Так вот, – Тикки неохотно отпустил мальчика, позволяя тому развернуться лицом, – меня терзают сомнения о верхушке управления приютом твоим. Кажется, что это мог быть и не Орден вовсе, но не знаю, о каких тонкостях надо спрашивать, чтобы поймать различия. Они всё же происходили из одинаковых верований. У вас там была в приюте некая Красная Книга, к примеру? – Может быть и была, я не помню книг, которые там были, и очень много об этом культе тоже. Будто кто память затёр. А кто мог управлять приютом, если не Орден? Какая-то другая религиозная группа, которая, как я понял, имела схожие ритуалы с теми, что были у Ордена? – Секта… Секта Лорда, кажется. По сути она хоть и выросла из учений Ордена, но я точно помню, что Секта в чём-то сильно не сошлась с остальными, от того и отсоединились, и противопоставляли себя Ордена. Секта была закрытым, куда более узким и непопулярным обществом, состоящим из людей, которые знали суть верований Ордена, но были с ними не согласны. Любые священные писания и книги можно прочитать по-своему и заявить, что одни и те же слова означают что-то совершенно разное. Вот так, видимо, и с Сектой произошло. А если приют всё же был действительно закрыт после первого скандала, то вполне возможно, что она решила воспользоваться этим и обосновалась там. Это логично! Вульф, что стояла в те годы у руля Ордена, плевать хотела на иных людей, видя спасение в одной единственной девочке. А из-за затруднений на финансовой стезе они могли решить, что содержание приюта всё же слишком затратное дело.
Аллен задумался, нахмурился, даже закусил губу. И дышал тихо-тихо, едва-едва, словно прячась, скрываясь от кого-то. Либо у него это уже вошло в привычку, либо сейчас мальчик был сильно напряжён и настолько ушёл в себя. А это чревато последствиями. Аллену было нужно что-то, что позволит ему остаться на поверхности, здесь, и Тикки подозревал, что его одного для этой миссии не хватит. Вон как его переклинило на мосту… Правда там и впрямь место неспокойное, проходили прямо над водой, которая разлилась неестественно широко, уровень воды точно превышал все нормы. И всякую логику, потому что если бы он и впрямь был на таком уровне, то полгорода уже бы затопило.
Там было нехорошее место. И что ещё более странно – это место учуял японец. Тоже услышал голоса. Не так просто, как кажется на первый взгляд. Взять что ли этих двоих в поддержку для Аллена? Так нет, рыжий потянет их на дно, и японец тоже явно что-то понимает, но не понимает, что именно, как бы смешно и жалко это не звучало.
– И что это даёт именно мне? – Аллен наконец-то ожил, вздёргивая подбородок и глядя Тикки в глаза.
Микк провёл пальцами по губам, покачал головой, поднимаясь и опуская ладонь на холодное дерево приклада. – Информация, это всегда хорошо. Я хочу понять, что это за умные твари, с которыми мы имеем дело, вот и всё. А в том, что мы имеем дело с людьми, я уверен полностью. А теперь пошли осмотрим первый этаж, всё-таки мы об этом ведь договорились.
====== Глава Двадцать четвёртая. Отражённые и оставшиеся. ======
Уолкер всеми фибрами души и каждым миллиметром своего тела ощущал, что они с Тикки так и не договорили, так и не открыли перед друг другом правду. Худшую правду. Настоящее положение дел, словно ожидая, что если название беды не будет произнесено вслух, то она пройдёт мимо. Аллен даже не вполне понимал, о чём именно он так и не сказал Микку, но тот сам в открытую сообщил, что не собирается рассказывать о какой-то части истории Сайлент Хилла. И если вначале подросток надеялся, что Тикки заговорит, когда они останутся вдвоём, то теперь понял – ничего не изменилось.
У него не было ни единой причины для доверия этому странному человеку с слишком яркими жёлтыми глазами и сомнительной историей происхождения. Но он верил. Идиот.
Уолкер послушно плёлся теперь уже за Тикки, особенно не стараясь спешить, за что уже получил пару несильных тычков, призывающих его ускорить шаг. Но пока ничего необычного не происходило. Тикки, заходивший в комнаты первым, уже обнаружил дополнительный узкий коридор,единственной проблемой которого было полное отсутствие любого освещения. Аллену пришлось выключить фонарик и положиться на куда более глазастого Тикки. И Ной начал исследование небольших складских помещений с куда большим энтузиазмом чем можно было предположить. Казалось, что Микк тоже всего лишь монстр, который предпочитает тьму и ориентируется в ней куда лучше, превращаясь в безжалостного, расчётливого и, несомненно, одного из сильнейших в этом городе хищника. Особенно учитывая оружие в его руках.Тикки проходил дальше и дальше, уничтожая всё, что шевелится, не жалея патронов и не давая Уолкеру даже приблизиться к опасности. Если, конечно, не считать опасностью самого Тикки.
И Уолкер покорно стоял в сторонке.
Так ему было спокойней. Да и причин для тревоги или волнения он не видел. И совсем забыл о том, что в библиотеке действительно может храниться что-то важное. Хотя, возможно, что-то и хранилось на втором этаже, к примеру, где и были читальные залы и хранились книги. Возможно, им необходимо было что-то прочесть?
Закончив с первым коротким коридором, ведущим к складским, в большинстве своём, полупустым помещениям, они снова вернулись к холлу. Тикки, узнав беловатые дверцы кафетерия, отсчитал ещё неисследованную дверь, легко толкнул её, и та с подозрительным чавкающим звуком всё же отворилась. Здесь была всего одна лампа на весь коридор ровно по центру, защищённая жестяной сеткой. Но её света хватало, чтобы понять, что весь пол в этом коридоре представляет из себя кровавого цвета полосу, на которой продавленные промежутки сменяются вздутыми, словно болотные кочки, возвышенностями. Тикки неуверенно ткнул носком сначала нишу, которая хлюпнула желтоватой жижей, но выдержала, а потом и в кочку. Кочка прогнулась, слегка промялась, но тоже не казалась опасной.
– Может быть, это лишь дурное оформление, – предположил Аллен, всё ещё топчущийся за спиной мужчины. – В любом случае, это последний наш коридор.
Тикки кивнул, цепко схватил его за плечо, но тут же сообразил, что держать дробовик в одной руке не очень-то удобно. И приткнуть некуда, и быстро не выстрелишь, если кто выскочит из-за угла. Так что пришлось ему лишь прожечь Аллена требовательным взглядом и медленно пойти вперёд.
Уолкер двинулся следом за ним, предпочитая вниз не смотреть вообще и потому постоянно запинаясь. Неровный пол, прогибающийся под твоим каждым шагом, да ещё и в кровавых тонах – это не очень приятно.
Щёлкнул очередной замок, Тикки шагнул внутрь, привычно оглядываясь, Аллен неспешно потянулся за ним, но дверь захлопнулась перед самым его носом, едва не прищемив вовремя отдёрнутые пальцы.
– Не смешно! – нарочито громко произнёс подросток, дёргая ручку вниз и с изумлением отмечая, что она рассыпается на кусочки прямо у него в руке.
– Тикки?
Мужчина должен был услышать. Должен был понять, что Аллен отстал, но из комнаты, в которую он зашёл, не доносилось ни звука. Как, впрочем, и везде. Тикки оказался прав, и ему не следовало идти так медленно.
– Или же Тикки бросил здесь преднамеренно, потому что больше не собирался возиться с таким проблемным ребёнком, не так ли? – прошептал ему кто-то прямо в ухо, – Думаешь, ты ему нужен? Думаешь, здесь вообще есть хоть кто-то, кто желает позаботится о тебе, мой милый Аллен?
Слащавые интонации, из-за которых Уолкер едва не возненавидел собственное имя. Из-за которых он гораздо больше любил фамилию, гордясь и тем, что она объединяет его с отцом. Этот голос из-за спины был более чем реален.
Аллен, резко обернувшись, закричал во весь голос, потому что прямо перед ним стоял парень, упираясь руками в стену так, что Аллен оказался прямо ловушке, не в силах куда-либо деться… Потому что он всегда немел перед этим парнем – высоким, возвышающимся над ним почти на голову, с грязными светлыми волосами, серыми прядями, свешивающимися из-за ушей, с этой слишком сладкой и доброй улыбкой на губах, которая часто возникала у него, когда в его поле зрения попадался седой сирота.
Джаред…
Аллен с силой оттолкнулся ногой от двери, выставляя руки вперёд и готовясь к неизбежной боли, когда он пролетит сквозь этот фантом и рухнет на пол или впечатается в стену, но на сей раз Джаред оказался очень даже реальным, только мягким, таким, что пальцы Уолкера легко прошли в хлюпающую плоть, а сам Джаред рухнул на пол вместе с ним, обвивая невероятно гибкими ногами и сдавливая руками, что, кажется, ребра подростка хрустнули.
Но Аллен не обратил на это внимания: он смотрел на лицо существа, которое сейчас находилось под ним. И это было уже не лицо Джареда. Оно покрылось чёрными трещинами, из-под которых хлынула тёмная жидкость, глаза закатились, рот раскрылся, выдавая на обозрение тёмный канал прямо за рядом белых, заточенных зубов.
А затем рука этого создания скользнула ему под пояс, касаясь своей липкой, неожиданно горячей кожей ягодицы мальчишки и явно пытаясь пролезть дальше.
Осознание того, что именно хотят с ним сделать, тут же накрыло подростка с головой, и он, заорав во весь голос, попытался вырваться из лап этого создания, попытался ударить, пнуть, но существо, кажется, никак не реагировало на его дёргания и совсем не ощущало боли. Оно лишь утробно урчало, высовывая свой длинный, подвижный, отвратительно воняющий язык, и вылизывало Аллену подбородок, того и гляди пытаясь пробраться к губам и залезть в рот, имитируя поцелуй. Ужасающий поцелуй, стоит признать, потому что Аллен едва сдерживал подкатывающую к самому горлу тошноту и льющиеся из глаз слёзы, из-за которых морда существа расплывалась и становилось ещё более безобразной. А может быть, его трансформация просто ещё не была завешена? Вторая рука залезла юноше за шиворот, проходя по груди и царапая мощными остриями неизвестно как заострившихся удлинившихся пальцев. Аллен закричал на сей раз от боли, и безобразный язык, тут же закручиваясь вокруг своей оси от нетерпения, скользнул ему в рот. Сомкнувшаяся челюсть не смогла его даже поранить, вкус желчи и гнили тут же ударил в голову, почти отправляя Аллена в небытие на какой-то неизвестный срок. Существо тут же оживилось, удваивая напор, подгребая Аллена под себя и стягивая за край с него куртку, а Уолкер мог только приказывать себе дышать, несмотря ни на что, и уже совсем ничего не видел, когда до его сознания донёсся непонятный хрип, затем руки, ноги и все конечности освободили его, просто исчезнув, и существо, взвывшее так, словно оно было серьёзно ранено, откатилось в сторону, и Уолкер наконец-то понял, что оно, кажется, схватилось за одну из своих рук, которую чем-то ранило.
Ещё пару минут назад у Аллена не было сил даже на то, чтобы дышать. Но сейчас, когда решение проблем пришло откуда-то из ниоткуда, он просто кинулся дальше по коридору, дёргая одну за другой двери, в надежде обрести убежище, понимая, что раненый монстр может нагнать его. Изо всех углов ему чудились причудливые тени с тянущимися к нему руками и мерзкими, липкими улыбочками на их безобразных, окровавленных, покрытых нарывами лицах. Он метался из стороны в сторону, одеревеневшими от холода ладонями дёргая ручку за ручкой и ощущая, как они рассыпаются в пыль. Но вот он наконец-то ввалился в первую попавшуюся комнату, единственную открывшуюся, словно приглашавшую к себе.
Пупырчатые, лианообразные лапы лжекартины тут же хватили его шею и начали душить, отбирая возможность вдохнуть, возможность вновь наполнить лёгкие так необходимым кислородом. Пальцы не могли даже как следует зацепить и поцарапать резиновую поверхность смертоносных щупалец, разноцветная рябь перед глазами сменилась полной тьмой, из горла вырывались только ему одному слышимые беззвучные крики помощи, а затем что-то громко хлопнуло, и он на пару мгновений потерял сознание, окунувшись во тьму.
Будто провалился в бездонную пропасть, у которой ни стен, ни дна, которая представляет из себя лишь бесконечный бездумный полёт, что сравним только со смертью.
И можно даже не понять, что он всего лишь потерял сознание.
Лучше бы он потерял его навсегда.
Или хотя бы на пару лет.
Потому что когда он открыл глаза, то первое, что пришло ему в голову, так это то, что его плечо сжимает чья-то ладонь, от которой стало настолько мерзко, настолько юноша ощутил налипшую на него и скопившуюся в нём грязь, что тут же рванул вперёд. Вот только вспыхнувшая во всём теле боль, пламя, ожёгшее лёгкие и горло, полоснувшее по животу лезвие и впившиеся в стопы иглы заставили заново упасть на задницу и судорожно выдохнуть…
– Аллен? Что-то случи…
– Не трогай меня!! – вопль вырвался, миновав мозг. Уолкер резко отмахнулся от мужчины, пытаясь уползти как можно дальше.
– Аллен?
– Не трогай меня! Прекрати!! – голос хрипел, а горло жгло, за спиной оказался угол, и отползти дальше не представлялось возможным, и подросток сквозь пелену слёз мог только, тяжело дыша, наблюдать за действиями мужчины. По животу из оставленных ран стекала кровь, одеревеневшие от холода руки в перчатках ничего не чувствовали, а во рту ощущался отвратительный вкус.
Тикки стоял в стороне, не решаясь подойти ближе.
– Аллен? Аллен, я не сделаю тебе больно, просто позволь помочь тебе…
Его жёлтые глаза внушали ужас.
– Иди к чёрту!
– Уже лучше.
Лицо Аллена исказила против его воли безумная улыбка, дрожь, пробивающая тело, заставляла зубы стучать друг о друга, а из глаз, кажется, до сих пор текли слёзы.
– Посмотри, я рядом.
Тикки сделал всего шаг в сторону Аллена, но тот сразу же подобрался и напрягся.
– Не смей! – его голос звенел от напряжения.
– Посмею.
Ещё шаг, и на сей раз Тикки наклонился к подростку. Тот болезненно дёрнулся, пытаясь едва ли не просочиться сквозь стену, но, разумеется, у него ничего не получилось.
– Извини, я должен был лучше смотреть за тобой.
Аллен наконец-то прислушался к словам.
– Дверь комнаты открылась в коридор третьего этажа, и я не сразу понял, что вернуться обратно можно только по лестнице.
– Что?
Тикки победно улыбнулся, понимая, что сумел наконец-то заинтересовать юношу, и свободно присел рядом. Аллен смотрел прямо перед собой, но, кажется, ничего там не видел.
– Дверь вывела меня на третий этаж, а обратно впускать не захотела, – снова повторил Тикки, – видно нас хотели разделить. Аллен, теперь всё нормально, слышишь меня?
Рука мужчины опустилась ему на спину. Аллен обернулся, встречаясь взглядом с Тикки, а потом тот просто поцеловал его.
Аллен никогда не целовался с мужчиной.
Он никогда и не думал о подобном. Да что там, он вообще ни с кем и никогда не целовался, не флиртовал и не подбирался к подобному. Наверное, он был неправильным, если сравнить его с любым современным подростком. Но сейчас его целовал Тикки, и ему это определённо нравилось, хотя это и было всего-то лишь прикосновение губ к губам, их взаимная ласка, в которой Аллен участвовать не мог.
Ему было тепло, и он тянулся навстречу оживляющему, растекающемуся волнами по венам жару, которое миллиметр за миллиметром отвоёвывало право на жизнь, право на вдох, право на каждый его шаг. В этом холодном страшном мире, сотканном из отрывков самых невообразимых человеческих страхов, что обычно творит сам человек, он наконец-то нашёл то, чего ему так не хватало: чужие успокоительные объятья, надёжные руки и тепло. Немного постыдное, но такое необходимое и родное тепло, что невозможно было отстраниться и попытаться противостоять.
Тикки отстранился сам, но небольшой огонёк в груди уже трепетал и без всякой поддержки снаружи.
– Всё хорошо?
– Не знаю, – дрожащим голосом отозвался Аллен, ощущая себя абсолютно дезориентированным. —Я немного и… Это был Джаред, то есть я помню, что... вот так… – Аллен провёл ладонью по собственной груди. – И кровь везде. Всюду кровь, он захлёбывался ей. Я помню, там было темно, и она была чёрной. И ветка сломалась. И я смог скинуть верёвку. Стянуть с ладоней. Я помнил ту ночь.
Мальчик наконец-то оторвал взгляд от собственной разорванной рубашки, потянулся вперёд и наткнулся взглядом на Микка, осознавая случившееся только что:
–Что это ты?
– Ничего, – Тикки явно хмыкнул. – Просто приводил тебя в порядок.
– Действенный метод, – после недолгого молчания наконец-то выдал Аллен. Тикки едва сдержал усмешку лишь за счёт собственной обеспокоенности. А подросток никак не мог решить, хорошо случившееся или плохо. Его здорово встряхнуло, он вернулся к реальности, это всё несомненные плюсы. Но что дальше?
Руки представителя Семьи Ноя сжали его дрожащие, всё ещё холодные, ничего не ощущающие ладони, сжали с такой силой, что Аллен почти услышал хруст собственных пальцев.
Где-то вдалеке послышался громкий, пробивающийся сквозь мрак и заставляющий дрожать и плавиться стены вой. Городские сирены надрывались во всю глотку, сотрясая сжимающийся воздух, и вместе с ними, подобно нелепому сновидению, которому нет места в реальности, начала осыпаться со стен ржавчина, вдоль стен проявились контуры крепко сколоченных деревянных полок, стены, втягивая в себя кровавые следы коррозии и разрушения, вновь окрашивались в светлые тона. Под потолком с лёгким щелчком засветилась собранная из осколков неимоверно яркая лампа, тут же осветившая все неприглядные трещинки, уголочки и изъяны.
Тьма отступала к углам и простенкам, прячась и скрывая собственные тайны и тайны тех, кто находился когда-либо в городе. Тихий Холм вновь озарили едва пробивающиеся сквозь заслон тумана лучи солнца.
Аллен сухо кашлянул, оглядываясь назад на покрытое молочной поволокой окошко под самым потолком, которое ранее было закрыто ржавым железным листом.
– Это хорошо?
– Неплохо. – Тикки медленно разжал руки, отпуская его, словно опасаясь, что подросток, вновь обретя свободу, накинется на него с кулаками и обвинениями. Но тот только облизал губы, неожиданно понимая, что отвратительный привкус исчез, а сам он исцарапанный, израненный сидит здесь в расстегнутой куртке и слегка порванной снизу рубашке.
– У тебя оставалась ещё перекись?
– Да, надо бы обработать, – неловко поправляя одежду и бегло проверяя наличие своего скромного имущества в карманах, ответил он. Занятие было нехитрым, но успокаивающим. Нож оказался в сумке, там же бутылка с перекисью. В кармане куртки оказалась только злополучная конфета да костяная печать, оставленная для него в ящике у дороги.
А Тикки в это время осматривал помещение, прикрывая глаза от слишком яркого света, затем, приоткрыв дверь, выглянул в коридор. Аллен бесполезно и испуганно дёрнулся было за ним, но не сумел так шустро вскочить на ноги. Микк вернулся обратно, с явным недовольством поглядывая на повисшую под потолком лампочку. Протянул к ней руку, дотрагиваясь лишь кончиками пальцев, и, тут же зашипев, отдёрнул их.
– Раскалённая уже. Аллен, сейчас пригнись к полу головой и закрой её руками,– попросил он, не поясняя дальнейших действий. Подхватив с одной из металлических полок гаечный ключ, Тикки, максимально отвернувшись от раздражающего источника света, легко замахнулся рукой и через мгновение ключ врезался прямо в хрупкое стекло лампы, осыпая пол осколками и погружая комнату в полумрак.
– А теперь смотри-ка, наша дверца вернулась!
Без особого труда Тикки подхватил юношу под локоток, помогая подняться, и кивнул на дверь в противоположном конце комнаты. Аллен при этом готов был поклясться, что немногим раньше её точно не было.
– Откуда ты знал, что она здесь?
– До того, как мы вернулись в день, она здесь тоже была. Только странно, я думал этот дешёвый трюк не сработает.
Микк дёрнул дверцу на себя, потом толкнул от себя, и та поддалась лишь слегка, тяжело волочась по полу и не желая отворяться во всю ширь. В очередной раз поднажать плечом, ещё немного скрипа, и наконец-то они оба оказались в крошечной, заваленной книгами, бумагами, вырванными, смятыми или подбитыми страницами. Тексты на разных языках, непонятные схемы, ещё что-то странное. На стенах надписи сделанные так же на нескольких языках, но те что на английском сводились к одному: зеркальный монстр. «Он смотрит на меня!», «Остерегайся монстра!», «Он живёт в зеркалах», «я видел это в отражении», «коридоры отражений получили жильца», «Монстр!», «В памяти созданного». Казалось, всё здесь посвящено одной теме. При явном отсутствии самих зеркал.
А на столе одинокая, пухлая тетрадь, обложка которой разрисована росчерками чёрного маркера.
Аллен всё равно ничего не понимал, так что даже начал шарить глазами по небольшой комнате, но взгляд так и притягивала эта тетрадочка, будто специально оставленная на самом видном месте. Тёмно-зелёная обложка, алое название на первой странице: «Природа и суть истинного отражения» и большая фотография с изображением здания Дома Желаний, исписанная расчётными формулами или бессмысленными цифрами.
Больше, чем просто приглашение к чтению.
Внутри оказались приклеенные вырезки абзацев или предложений из книги или разных книг, а между ними широким размашистым подчерком примечания, оставленные составителем этой тетради.
«Дорогой мой друг.
Пустое бумагомарательство подошло к концу. И мне вполне можно отдать его, обработав, вписав сценарий исследования и окрестив фантастикой или, что будет ближе, мистикой.
Оно всегда рядом.
Мы просто разучились его различать. »
И далее уже приклеено на бумаге:
«Отражающие инструменты упоминаются в подавляющем большинстве ритуалов, средств для гаданий или в череде мистических объектов. Воскрешение, общение с мёртвыми, разрушение границ между различными мирами – короткий перечень их возможной силы. Силы, которую направляет человек.
Живое отражение не так опасно, стремительно и поверхностно.
Отражение в предметах, созданных для этих целей, может оказаться ловушкой»
«Люди создают много мерзости» – было приписано сбоку.
Восприятие человека несовершенно.
«Наш мир имеет лишь один твёрдо ощутимый для нас вид, но это вовсе не значит, что где-нибудь нет чего-то другого. В этом вопросе я стопроцентный агностик. Человек не может увидеть и почувствовать всего, что есть на этом свете. И вряд ли он хоть когда-нибудь сможет изобрести оборудование, которое поможет ему в подобных достижениях.
Я писал эти книги всего лишь об одной из сторон, об Отражении.
Глупая вышла книжка, и так и не была дописана. И снова беру в руки ножницы и кромсаю, вырезаю...»
И следующая бумажка с печатным текстом наклеена так, что перекрывает часть надписи. С краю чернила размазаны, и по оставшимся контуром и пятнам понять, что там написано, нельзя.
Наиболее опасно и сильно отражение естественное – в воде, к примеру. Стекло и зеркала не так опасны, если они, конечно, не созданы специально за тем, чтобы запечатлеть тебя, когда ты в него посмотришь.
«Немного противоречиво. Так что же опаснее, вода или ловушка человека?»
Зеркалам приписывают добрые тысячи различных мистических свойств. А всё проще простого – оно отражает.
Отражение не живёт по нашим законам, оно вообще не живёт и мертво изначально, что даёт ему безусловное преимущество перед нами, живущими в рамках времени и длительности собственной жизни.
«Или, быть может, мёртвое отражение жаждет выпить нашу жизнь до самого дна?»
Прошлое не оставляет ничего, кроме теней, их можно обнаружить в углах, если дано тебе увидеть, конечно, и прошлое по сути ничего не значит. Будущее не проистекает из него, они существуют отдельно, разделённые несуществующим настоящим.
Ты отражаешь всего себя с прошлым и будущим. Будущее, не сформированное, множественное– уничтожает. Прошлое не верно, ибо пишется исходя из отражений будущего по памяти, по слухам, по чувствам и не имеет стабильного состояния также.
«Это похоже на бред, но именно такой же вывод я вынужден сделать».
Отражение может забрать нас, отражение может принять нас. Отражение подобно второму миру на грани сознания, который не ощутим, и прослеживается лишь в редких снах да сотканных из тумана сумрачных фигурах.
Отражение самого себя – верная, мучительная агония, которая может никогда не закончиться.
«Но созданное отражение может быть введено в чужое. Нет грани между отражениями, как слияние миров! Это гениально!»
Но зеркала могут нести в себе гораздо большее и, запоминая каждого, кто ищет в нём что-то,может выдать на поверхность иную, истинную причину твоего прошлого, будущего и даже настоящего, которого нет, не было, не будет, но его всё равно нельзя не брать в расчёт.
«Впрочем, бытует мнение, что призраки, фантомы, мертвецы, отвратительные приметы, зеркала имеют свою силу лишь для тех людей, у которых есть сила. Например, для детей ясной ночи и туманного дня.
Но их давно не было».
Аллен нахмурился, с силой сжимая листок и вглядываясь в эти строки. Причём тут детская приютская песенка? Ответа не было, и пришлось перелистнуть тетрадную страницу.
В зеркалах может храниться информация, которой столько лет, сколько не существует зеркало.
«Имелась ли в виду память материалов или память людей, что смотрели или создавали его? Ограничена ли память отражения памятью человеческой?
К чему все эти тайны зеркал? Причуды подсознания. Глубина, ценность и в то же время хрупкость человеческой души? Нет, нет и нет. Эти коридоры зеркал и множества отражений идут сквозь пространство, время и реальность и они всегда свободны. Если ты не боишься заблудиться – ты дурак.
