Текст книги "Маскарад (СИ)"
Автор книги: Sowulo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 44 страниц)
Юноша невыразимо тосковал по своей собственной кухне. Здесь в городе, живя в съемной комнате, еле вмещавшей одну кровать, на которой они с Чжинки спали вместе, он не мог заниматься готовкой, поскольку одинокая плита в общей кухне – единственной на весь их этаж-квартиру, – все время была кем-то оккупирована. Он даже завтрак никогда не успевал себе приготовить. Ко всему прочему, Ки относился к тому типу людей, которые с трудом привыкают к новой обстановке. Поэтому он не мог заставить себя подойти к этой страшной, заляпанной и замызганной дровяной плите. И вряд ли бы на такой плите он смог приготовить вкуснейшие пирожные, которые делают в этом полюбившемся ему кафе.
Этот факт решал многое. Ки обожал сладкое, он мог целыми днями напролет есть одни лишь пирожные, если бы его организму не требовались витамины из других, более полезных продуктов.
– Знаешь, – привлекла внимание юноши появившаяся из кухни Одра, несущая два маленьких бумажных пакета. Ки с трудом оторвался от созерцания лежащих за витриной вкусностей и перевел взгляд на сияющую девушку. – Ты ведь сегодня не завтракал, значит, можешь взять порцию своего брата бесплатно.
Ки хлопнул себя по лбу.
– А я и не подумал даже! – воскликнул юноша. – Спасибо тебе большое, Одра! Что бы я без тебя делал?
Девушка залилась искристым смехом.
– Без меня ты бы сегодня всю ночь драил кухню. Держи, – она протянула кульки юноше, который принял их с благоговейным восторгом. В одном из бумажных пакетов лежало положенное ему пирожное – намного проще тех, что на витрине, но не менее вкусное.
– Побольше бы миру таких замечательных людей и он, несомненно, преобразился бы в момент, – с неподдельной благодарностью пробормотал чуть смутившийся Ки.
– Я тебе завидую, Ки, – вдруг призналась девушка. – Есть столько сладкого и не полнеть – мечта каждой девушки.
– Но я ведь не девушка.
– Впервые вижу мужчину, любящего какие бы то ни было пирожные. Ты уникален, – засмеялась она вновь.
– Смотри, пока есть возможность, – тихо хмыкнул юноша, не отрывая взгляда от пакетов, которые он бережно прижимал к груди. – Ну, я пошел. Еще раз спасибо.
– Приятного аппетита, – донеслось ему вслед.
Сидя на козлах рядом с Чжинки и уплетая за обе щеки свой сладкий обед, Ки в который раз подумал о том, что ничто так не поднимает ему настроение, как вкусная трапеза и полный желудок. У него был вкусный обед, ему все время не доставало ощущения сытости, тем не менее, юноша значительно воспрянул духом. Жующий свой совсем несладкий бутерброд Чжинки тоже выглядел довольным жизнью и отсутствием рези в желудке, привычной в последнее время.
Расправившись наконец с пирожным, такой же довольный жизнью в целом и своим обедом в частности, Ки добродушно поглядел по сторонам.
– Я хочу написать портрет Тэмина и повесить его на боковую стенку кареты или рядом с собой, – подал вдруг сиплый голос Чжинки.
– Почему бы тогда не расклеить эти портреты по всему городу? – предложил Ки, чуть съехав с сиденья и сложив руки на животе.
– Я и так по всему городу мотаюсь, – возразил брат. – И вообще вряд ли я смогу написать так много, – задумчиво пробормотал он. – А тут если вдруг кто опознает его лицо, обратятся сразу ко мне. Если клеить повсюду, не уверен, что люди станут искать наш дом, чтобы рассказать о том, что видели где-то Тэмина.
– Логично, – кивнул юноша.– По памяти будешь писать или захватил пару своих работ?
– По памяти. На тех картинах почти не разобрать его черт. Я же вас всегда в рост писал.
– Ты уверен, что сумеешь воссоздать его лицо в точности? – скептически нахмурился Ки.
– Ки, – рассмеялся Чжинки, – хватит нести чушь. Художник я или нет?
– Ты самоучка.
– И что?
– Ну, а вдруг ты делаешь какие-то мелкие ошибки, но не замечаешь их? Впрочем, рисуешь ты не в пример лучше тех, кто учился в специальных школах.
– Ну, вот видишь, даже ты признаешь мой талант.
– Ладно-ладно, талантливый ты наш, сначала сделай портрет, а потом поговорим.
– Сегодня же и начну.
– Пойду-ка я чай себе возьму, – прокряхтел Ки, спрыгивая на землю и вновь направляясь в сторону кафе.
– Сколько можно сладостей есть, а? – кинул ему вдогонку приободрившийся Чжинки. Ки лишь махнул рукой, давая понять, что его совершенно не интересует мнение окружаюших касательно его необычного рациона.
Выходя из темного помещения на залитую солнцем яркую улицу, держа стакан горячего чая в руках, Ки остановился, давая своим глазам привыкнуть к резкой перемене освещения. Сразу же кости его невыносимо заломило, а по коже побежали мурашки, будто спасающиеся от ледяного холода и звенящей волны. Если бы к тому моменту он делал глоток, то наверняка поперхнулся бы, настолько непереносимыми казались эти ощущения. Отчаяние, ужас и боль. Одно из перечисленного он очень давно не испытывал.
Ки уставился перед собой, сжимая свой стакан и не ощущая пальцами его горячих стенок.
На противоположной стороне улицы, прямо напротив него, стоял Ким Чжонхён. Он с отвращением вытирал белоснежным платком заляпанные чем-то руки, в то время как полноватая женщина неопрятного вида со слезами, текущими по масленым щекам, мертвой хваткой вцепилась в лацкан его сшитого на заказ пиджака.
– Нет, пожалуйста! – рыдала она.
– Да вашу же мать, уберите ее от меня, – раздраженно воскликнул Чжонхён, отцепляя пухлые руки от своей одежды.
Два человека, очевидно, помощники, сразу выбежали из черного проема двери за спиной копошащейся парочки, и принялись оттаскивать женщину от него.
– Он же ни в чем не виноват, – кричала та на всю улицу. – Вы ошиблись! Пожалуйста, я вас очень прошу! – верещала она, суча ногами по пыльной мостовой. Однако вряд ли ее увещевания возымели хоть какой-то эффект.
– Не суй нос не в свои дела, женщина, – выплюнул Чжонхён, снимая помятый пиджак и отряхивая его. – Заканчивайте здесь быстро и своим ходом к Гретте, – бросил он равнодушно. – Мне нужно кое-куда заскочить.
Двое энергично закивали и потащили упирающуюся плачущую женщину к черному проему двери, из которой чуть ранее выскочили.
– Только я вас прошу, уберите за собой, это вам не уличный мордобой, – послал им вдогонку Чжонхён.
Застывший Ки со смешанными чувствами взирал на происходящее перед его глазами, но не смел сделать и движения. Говоря по правде, он бы не смог, даже если захотел. Его словно пригвоздили к месту, а любое неосторожно сделанное им движение точно грозилось лишить его драгоценной жизни.
Встретившись с черным взглядом Чжонхёна, его глаза испуганно расширились, поскольку юноша все еще находился под мощным действием эмоций женщины, крики которой доносились из погруженного во мрак помещения.
Помедлив некоторое время, человек напротив кивнул неподвижному Ки и решительно направился к взволнованному Чжинки. Словно во сне Ки наблюдал за ним, ощущая звенящие отголоски боли, идущие за Чжонхёном по пятам. Не такой сильной как прежде, тем не менее, очень назойливой и досаждающей своей жертве. Вперемешку с опасностью она вновь стала перекрывать все прочие ощущения.
Если бы Ки уже не испытывал чужого страха, теперь тот бы точно охватил юношу. А к нему обязательно примешалась бы и паника. Ки постарался подавить настойчивое желание не позволять этому человеку приближаться к его брату, заговаривать с ним, вообще каким-либо образом контактировать с Чжинки. Он буквально заставлял себя стоять на месте. Так он хотя бы не выдаст своего с ним родства и обезопасит брата, сам не зная от чего. Возможно, от того, что все время окружало Чжонхёна и наводило ужас на остальных.
Со своего места Ки не слышал, какой адрес Чжонхён назвал Чжинки, но когда он забирался в карету, брат поглядел извиняющимся взглядом на стоящего в дверях кафе юношу, все также сжимавшего онемевшими руками стакан с остывшим чаем. Ки нерешительно кивнул, ощутив чужую боль чуть сильнее, и сделал глоток из своего стаканчика, показывая брату, что все в порядке.
Чжинки поверил. У него не было времени копать глубже. Иногда Ки казалось, что тот подозревает о его необычных способностях, поскольку всякий раз в выходящей из ряда вон ситуации с беспокойством поглядывает на среднего брата. И тогда юноше приходится отбрыкиваться от его заботы.
Но в этот раз ему повезло. Или не повезло. Это как посмотреть.
Он опомнился только тогда, когда карета скрылась за углом, а вызванный ею шум наконец затих.
– Бля, – выдохнул Ки очумело, схватившись за ручку двери и обессилено прислонившись лбом к косяку.
========== Часть 7 ==========
– Нет, голубчик, так дело не пойдет, – покачал головой седовласый мужчина, сурово взирая на Чжонхёна, бесстрастно глядящего на него в ответ.
– Я вам сто раз сказал, – процедил последний, натягивая белоснежную рубашку, – повторю и в сто первый: вы не там ищете проблему.
– Врач здесь я, так что позвольте мне решать, чем вы больны, – врач подошел к одному из шкафов и, открыв маленькую дверцу, принялся греметь склянками.
– Решать? Или все же искать проблему? – аспидно-черный взгляд вперился в спину пожилого мужчины.
– Молодой человек, вы пытаетесь меня обвинить в чем-то? – доктор обернулся и удивленно поглядел на Чжонхёна поверх своих круглых очков.
– Зачем же вы так, – возразил Чжонхён, накидывая поверх рубашки темную жилетку. – Разве я говорил что-то об этом?
– Тогда, может быть, вы пытаетесь научить меня моей же работе? – мужчина подошел к своему столу и поставил на него пару пузырьков. – По-вашему, я плохо ее делаю?
– По-моему, мы сейчас говорим совсем не о том, о чем должны говорить, – неотрывно глядя на врача, угрожающе протянул Чжонхён, чувствуя, что теряет терпение. В последнее время он его слишком часто теряет.
– Поступим так, – примирительным тоном предложил врач. – Вы оканчиваете месячный курс лечения, то есть всю эту упаковку, – врач указал пальцем на бутылек с белыми круглыми пилюлями в нем. – Если ваше состояние не изменится… – доктор с сожалением развел руками, – что ж будем работать над вашей проблемой дальше.
– И доработаемся до того, что я отойду в мир иной раньше времени, – с легким сарказмом дополнил Чжонхён.
– Не стоит так пессимистично глядеть на ситуацию…
– О, уважаемый доктор, я не пессимист, я реалист, – грубо оборвал он мужчину. – Давайте ваши пилюли, – Чжонхён протянул руку, раскрытой ладонью вверх.
Доктор поглядел на него с легким осуждением, но послушно вложил в широкую ладонь пузырек.
– Знайте, Господин Ким – я вам помочь хочу, – с этими словами мужчина снял очки и принялся протирать линзы платком.
– Очень надеюсь на это, – взяв себя в руки, произнес Чжонхён.
– Не стоит искать подвох там, где его нет.
– А вот это уже не вам решать, – с этими словами он вышел за дверь.
Старик хитер, думал он по дороге. Совсем не так прост, как кажется на первый взгляд. Но несмотря на это, Чжонхён не почувствовал в его речи ни капли лжи. Врач искренне верил в то, что таким уверенным тоном говорил ему пятью минутами ранее, и это настораживало Чжонхёна больше всего. Люди, слепо верящие в то, что делают правое дело, в сотни раз опаснее обыкновенных лжецов. Фанатики.
Висок вновь прострелила боль и разлилась по всему черепу досадной ноющей волной, сбивающей весь стройный ход мысли и создающей в голове полный хаос. Чжонхён остановился и огляделся по сторонам. В поле видимости не было никого. В пустынных коридорах безраздельно властвовали тишина и покой.
Молодой человек тяжело вздохнул. Это была невероятно трудная неделя. Не только морально, но и физически. Вопреки мнению многих, считавших, что ему ничего не стоит окропить свои руки чужой кровью, видеть, как страх перед неизбежным завладевает чужим разумом, иногда приводя к безумию, ощущать, как груз совести отяжеляется еще одной искалеченной жизнью, вовсе не так легко, как выглядит со стороны. Временами ему начинало казаться, что он сам является источником своих головных болей, наказывая себя за свою мнимую бессердечность. Никогда боли не терзали его на протяжении целых семи дней непрерывно. Он не верил, что такое возможно. По его скромным предположениям, его голова давно должна была разлететься на покрытые кровавой слизью куски. Но нет – она цела и вновь упрямо пульсирует, словно огромный карминовый нарыв.
Идя по коридору, Чжонхён думал, что сейчас с удовольствием бы окунулся головой в бочку с ледяной водой. Она наверняка бы помогла прогнать эту назойливую боль. Только где найти в этот душный день такую бочку?
Льющийся в огромные окна вечерний солнечный свет дробил светлый пол на яркие и темные полоски. Светлая полоска и болезненный шарик перекатился в левую часть черепа, темная полоска – и он уже стукается о правую его стенку, снова белая – и опять страдает левая часть, темная – ломит правый висок.
Он достал пузырек с таблетками, прописанными ему врачом, и скептически посмотрел на него. В конце концов, что он теряет? Не подохнет от этих таблеток, так подохнет от сводящей с ума боли. Третьего не дано.
Хотя нет. Дано. Но и в этом случае он все равно подохнет – дряхлым и беззубым стариком.
Перед глазами пролетело мимолетное воспоминание о длинных пальцах и белых руках, исчерченных вспухшими синими венами. Не раз это видение вставало перед его внутренним взором, но у Чжонхёна катастрофически не хватало времени зайти к Мадам вне им же самим установленного графика и поглядеть на эти руки вновь, а может, и повторно испытать на себе их волшебное воздействие. Воспоминание грело его, как обещание скорейшего избавления от проблем. Он знал, какой ему нужен врач, но никак не мог попасть к нему на прием.
Бомми. Одно только это имя яркой вспышкой взрывало окружающую его непроглядную тьму. Он почувствовал неясную волну, исходящую от юноши сразу же, как только ощутил его руки в своих волосах. Чжонхён был в том уверен. А позже, когда сам их обладатель предстал перед его глазами взъерошенный, словно воинственный воробышек, готовый по первому же зову броситься в бой, Чжонхён укрепился в своем мнении. Он был похож на факел, зажженный в момент блуждания по заковыристому каменному лабиринту, заполненному чернотой. Он не вел, но вселял надежду, грел и сулил долгожданное солнечное тепло.
Бомми неосознанно хмурился, сдерживая так и рвущиеся наружу колкости, что немало веселило Чжонхёна. Однако свирепый взгляд мальчишки метал гром и молнии. Чжонхён прекрасно знал, что если бы не его положение, то он давно познал бы безжалостную силу хлипкого на вид кулака. И все же сложно было удержаться от соблазна поддразнить этого вспыльчивого мальчика. Да он и не собирался противостоять этому, в итоге ничуть не разочаровавшись в последовавшей реакции. Впрочем, на его вкус уменьшительно-ласкательное прозвище действительно больше подходило этому юноше, глаза которого были похожи на хитрые глаза лисицы, многое прячущие за блестящей поверхностью оболочки. Любимый питомец его покойной сестры ещё долгое время после её кончины развлекал угрюмого Чжонхёна в особо тяжелые моменты. И Ки напомнил ему его.
Теперь он наконец понял, почему взгляд стоявшей позади юноши девушки вновь и вновь невольно возвращался к Ки, подобравшемуся и готовому к любой неожиданности, тем не менее, сумевшей выбить его из строя. Он понял, о каком таком удачном приобретении Мадам говорили его подчиненные, а также понял, почему они отзывались об этом детдомовском, судя по рассказу Киры или Коры, приобретении, как о неодушевленном предмете.
Чего он не очень ясно понимал, так это своего желания заявить права на это забавное и довольно интересное существо. Он словно не хотел дать кому-то, вероятно, конкурентам, возможности втихаря умыкнуть мальчишку у него из-под носа. Возможно, дело было в смутном подозрении, что рано или поздно это должно произойти. Его чутье с шипением поднимало голову всякий раз, когда Чжонхён задумывался об этом. Оно еще никогда не подводило, а значит, стоило прислушаться к внутреннему голосу и действовать сообразно его неясным советам.
Он поглядел на пузырек с таблетками в своей руке и с усмешкой выкинул его в первую попавшуюся по дороге урну.
Со дня их первого знакомства он не раз встречал Бомми в самых неожиданных местах. И тот, к его глубочайшему сожалению, а может быть, и к счастью, так и не заметил Чжонхёна. При этом юноша выглядел так, словно вынюхивал что-то. Его глаза угрожающе суживались всякий раз, натолкнувшись на препятствие в виде упрямого и несговорчивого собеседника, у которого он что-то исподтишка выпытывал. Чжонхён отчетливо видел эти бесплодные, в большинстве случаев, попытки добиться от людей какой-либо информации, но не мог взять в толк, какие сведения Бомми старается из них выбить. Однако стоило отдать должное его настойчивости и целеустремленности, а также невероятной изворотливости.
Благодаря своей хитрости мальчик давно бы получил желаемую информацию, если бы люди, которых он с таким остервенением тряс, знали хотя бы ее крупицу. Но по всему выходило, что копал он совершенно в противоположном направлении. По крайней мере, у Чжонхёна создавалось именно такое впечатление, когда раздувающий от досады ноздри юноша яростно пролетал мимо него, поглощенный своими проблемами. Иногда он резко останавливался и принимался подозрительно озираться по сторонам, интригуя своим поведением Чжонхёна еще больше.
Но все же самым интригующим в Бомми был эффект, который он производил на окружающих одним своим появлением. Люди оборачивались ему вслед, не в силах бороться с собой. И Чжонхён мог с полной уверенностью утверждать, что дело было не в его внешности, нетипичной для здешних мест. Выгляди он, как местный обыватель, он все равно привлекал бы к себе взгляды.
И Чжонхёна тоже тянуло к нему. Вот уже целую неделю.
– Сэр? – привлек его внимание возница.
Чжонхён опомнился только у поджидавшего его экипажа. Он рассеянно поглядел на улыбающегося молодого человека.
Такими темпами скоро его внешность перестанет казаться необычной для жителей если не всего города, то этого района точно, подумалось ему невольно.
Он назвал адрес и забрался в карету. Его клонило в сон, головная боль неистовствовала, точно требуя своей дозы в виде маленькой белой капсулы. Но какая печаль – он выкинул весь пузырек. Значит, придется потерпеть. Наверняка расторопный врач пришлет ему на дом запасной. Если уже не прислал. А пунктуальный и обязательный Батлер проследит, чтобы лекарство было принято вовремя и в положенном количестве. Чжонхён сам намеренно загнал себя в клетку.
Он не имеет права сдаваться в такое тяжелое время и, тем более, показывать свою слабость.
Что-то происходит вокруг него. Плетется ловчая сеть. И черт его побери, если он видит хотя бы малейшую ниточку, которая смогла бы привести его к пауку. Пока ему еще не посчастливилось ненароком прилипнуть к какой-нибудь из паутинных нитей, он давил лишь расположенных рядом с ними солдатиков. Но он чувствовал, что частенько подходит совсем близко ко всей сети. Раз за разом обнаруживались все новые и новые прислужники, чужеродные в выстроенной им системе, вынюхивающие что-то. В такое время ему необходима свежая и здравомыслящая голова, поэтому он намерен остаток вечера валяться в кровати и, если повезет, нормально проспать до самого утра.
Чжонхён прислонился виском к оконной раме кареты и вдохнул прохладного вечернего воздуха. Пока он плавал в своих мыслях, начало темнеть. Сумерки серой пеленой опустились на окрестности, приглушив яркие цвета. Тянуло чем-то жареным. Где-то неподалеку какой-то умник готовил ужин на открытом огне. В любое другое время Чжонхён бы обязательно с этим разобрался, если бы за весь день не устал, как собака.
Он чуть прикрыл глаза, поглядывая сквозь образовавшиеся щелочки на проплывающие мимо здания и людей, торопящихся к уютному очагу.
Можно было бы заехать к Мадам и поймать Бомми, но в такое время Салон был уже закрыт. И Бомми наверняка уже лежит в своей кроватке и смотрит свои прекрасные светлые сны. Его хитрые лисьи глазки, скорее всего, закрыты, а длинные ресницы лежат на розовых щечках. Губки плотно сжаты в тонкую полоску – такую же упрямую, как и весь Бомми. А ноздри раздуваются…
Чжонхён моргнул, тупо пялясь перед собой в одну точку.
Погодите-ка, у спящих не раздуваются ноздри, подумал он вяло. Такое ему могло прийти в голову только в дремотном состоянии. Но в этот поздний вечер мальчишка наверняка уже дрых без задних ног. Весь в синяках от непрерывных щипаний. Впрочем, синяки должны были уже сойти, а тело привыкнуть. Не завидовал он бедному Бомми, но сам был бы не прочь ущипнуть его. Только не сильно, чтобы, не дай Бог, не сделать своевольному парнишке больно. Он мягко, так мягко, что самому Бомми понравится…
Чжонхён снова моргнул, прогоняя сонливость.
Черт бы его побрал, но он не может перестать относится к этому мальчишке, как к девушке. Его руки всегда будут ручками, его щеки – щечками, губы – губками. Что за прихоть? Да и сам Бомми будет не в восторге, узнав об этом. И обязательно попытается ему отомстить за такое отношение. Позволит своим ручкам делать то, что захочется. А захочется ему наверняка кровавого побоища, если верить тому, как яростно он сжимает и разжимает свои очаровательные кулачки, встав в очередной тупик. Так и хочется развернуть каждый кулачок и вложить в розовые ладошки по монетке. Тогда на красивых алых губках появится счастливая улыбка…
Карету тряхнуло, и Чжонхён приложился виском о деревянную раму. Он чертыхнулся и потер загоревшееся острой болью место рукой.
Не хватало, чтобы начавшая проходить головная боль вернулась. А она будто только и ждет такой возможности. Стережет за углом денно и нощно, в любой момент готовая напасть на него.
Чжонхён устало вздохнул. Ему срочно нужен здоровый и крепкий сон, иначе чепуха, лезущая к нему в голову, грозится свести с ума. К ней присоединится его недомогание, и не увидит он тогда завтра Бомми, стоящего ныне посреди тротуара, как вкопанный, и испуганно глядящего в его полуприкрытые сонные глаза. Так же испуганно, как он глядел на него в их вторую встречу в день знакомства. Чжонхён тогда сразу же почувствовал его присутствие, но не смог немедленно определить, в какой стороне находится источник тепла. Зато ноющая боль начала тотчас же отступать, будто выметаемая метелкой из его исстрадавшейся головы.
Так же и сейчас: невыносимая боль понемногу ослабевала.
Однако стоило только экипажу отъехать от юноши на большое расстояние, как боль немедленно вернулась, танцуя вальс под фанфары. Прямо как в данный момент.
Вот схватить бы Бомми и приковать его к кровати навечно.
То есть, почему к кровати?
Чтобы ему удобно было. Можно, конечно, и к стулу, но на стуле неудобно спится. А Бомми должен ощущать лишь удобство для эффективного его, Чжонхёна, лечения. Иначе заартачится.
Глядя через полуприкрытые глаза на серый пыльный тротуар, Чжонхён вяло кивнул своим бредовым мыслям.
И тогда многие будут в выигрыше. А он в первую очередь.
========== Часть 8 ==========
Ки в очередной раз подавил настойчивое желание закурить. Как же давно он не ощущал этого опьяняющего удовольствия, когда пропитанный никотином дым плавно омывал его легкие, когда хотелось расслабленно откинуться на спинку стула, отодвинув проблемы в сторону, и, погрузившись в наркотическое блаженство, позволить путающимся мыслям неспешно выстроиться в ряд. И потом уже можно было спокойно разобраться с ними по порядку. Ему срочно требовалось проанализировать ситуацию, а сигареты как ничто другое помогали ему в этом нелегком деле. Прежде. Сейчас же приходилось справляться собственными силами. Ки диву давался, как он все еще умудряется держать свое слово и не срываться.
Тем более что в последнее время он стал замечать, как его пальцы все чаще и чаще подрагивают, точно пытаясь нащупать свое успокоительное. Его организм требовал дозу своего наркотика, его мозг настаивал на скорейшем ее поиске. А виноват во всем происходящем теперь уже не столько Тэмин, сколько Ким Чжонхён, проехавший только что мимо него в карете.
В голову Ки не раз закрадывались мысли о том, что каким-то невероятным образом аура этого человека успела к нему прилипнуть в их первую встречу и с того времени неотрывно преследует его, заставляя своими внезапными атаками чуть ли не Богу душу отдавать. После шумного происшествия с женщиной у кафе, на протяжении всей недели юноша ни разу так и не увидел Чжонхёна, зато отчетливо ощущал его присутствие в самые неожиданные моменты. Он не знал, как по-другому объяснить происходящие странности, если только этот человек попросту не стоял в затемненных углах, оставаясь невидимым для Ки в миг их появления.
Да, соглашался юноша сам с собой, вполне возможно, он просто не замечал Чжонхёна глазами. Зато он ясно «видел» его на уровне чувств.
Но в этот раз он действительно столкнулся с самим Чжонхёном, причем тот вновь находился в экипаже его брата, что немало возмутило юношу. Как только Чжинки умудряется попасть именно на этого человека?
Сам Чжинки не заметил братишку и его взволнованный взгляд, зато его заметил пассажир экипажа, впрочем, никак не отреагировавший на это. Создавалось впечатление, словно телом Чжонхён пребывал в этом мире, но отсутствовал душой, похожий на игрушку, посаженную своим хозяином на полку. Его полуприкрытые глаза сонно блестели, отражая приятные дремотные мысли, владевшие их хозяином. Он выглядел расслабленным, прислонившись виском к раме окошка, и в то же время очень больным. Однако Ки случайно посчастливилось поймать расфокусированный черный взгляд. Даже в таком состоянии он сумел вызвать легкую дрожь в коленках.
Узнал ли его Чжонхён – вот, что волновало юношу прежде всего.
Памятуя о блоке, который обычно стоял на мыслях Чжонхёна, Ки чуть приоткрылся, совершенно не надеясь добыть хоть какие-то сведения, но в его голову тотчас же хлынула странная тягучая радость, пропитанная насквозь болью и кажущаяся совершенно ненормальной, окрашенной в слабый оттенок извращенности. Захваченный врасплох Ки даже слегка качнулся на месте.
Ему было неплохо знакомо владевшее Чжонхёном чувство. Его он испытывал в те времена, когда мечтал о своих травяных сигаретах, которые выкуривал чуть ли не по пачке в день. Одна лишь затяжка способна была доставить ему неописуемое удовольствие и прочистить сознание, выгрести из него весь мусор. Приобретя эту в какой-то степени досадную привычку, долгое время Ки был не в силах ей противиться и в сложных ситуациях постоянно тянулся к портсигару, подаренному ему друзьями того времени. Однако юноша был вынужден бросить курить по просьбе заботливых братьев. Один он знает, скольких усилий ему стоило это, но результат не замедлил последовать. Главным образом, он избавился от нежелательной зависимости, которая могла стать мощным оружием против него же в умелых руках возможных врагов. С этого момента всякая мысль о сигаретах, соблазнительно упрашивающая его уступить своей былой слабости, отзывалась болезненной радостью в душе. Но он дал слово.
Юноша поспешил скорее захлопнуть дверку в свое сознание.
Чужая душа – потемки. Кто мог знать, о чем в тот момент грезил этот странный человек. Вряд ли он думал о нем, Ки. Похоже, Чжонхён его все-таки не заметил, пусть и поглядел на момент прямо в его глаза. Даже несмотря на этот пробирающий до костей взгляд, Ки не заметил в его взгляде ни искорки узнавания. Лицо Чжонхёна также абсолютно не изменилось, оставаясь по-прежнему бесстрастно отстраненным. Ки даже не верилось, что в тот момент он вообще испытывал какие-либо эмоции. Тем более, радость. Привыкнув ощущать страх в присутствии Чжонхёна, юноша никак не мог принять и переварить тот простой факт, что этот человек был способен на настолько положительные эмоции, которые, вместе с тем, все равно были изъедены болью, словно червями.
Впрочем, он же человек. Конечно, ему знакома радость. Был же он когда-то маленьким мальчиком, забирался же он к отцу на колени, юлил же перед матерью. У него наверняка есть родители, знающие своего странного сына, как облупленного, хорошо знакомые со всеми его причудами.
Гораздо важнее, что именно могло вызвать у этого человека подобные эмоции? Очередное кровавое месиво?
Ки не удержался тем солнечным днем, когда его брат увез Чжонхёна в неизвестном направлении, и заглянул в темный проем заведения напротив кафе, уже зная, что увидит нечто ужасное. Оттуда тянуло смесью разных чувств, эмоций. Большинство из них принадлежало, очевидно, женщине, не перестававшей верещать на всю округу, упрашивать о чем-то находившихся в помещении людей. Ее громоподобный голос разносился по всей улице, заставляя людей закрывать окна и делать вид, что ничего не происходит.
Говоря по правде, женщина эта вызывала у Ки отвращение. То ли дело было в ее внешности – Ки не любил полных людей, полнота для него означала переедание, – то ли виновата была действительно сущность этой женщины, в которой он еще не успел толком разобраться. Но Ки честно признавал, что ни капли не сочувствовал ее горю, несмотря на весь ужас, источаемый ею, будто трупный запах – мертвым телом. Она была ему невероятно противна. Однако на какой-то момент юноша все же испытал к ней жалость – когда увидел посреди небольшой погруженной в пыльный сумрак комнаты движущуюся окровавленную кучу, некогда бывшую, по его предположениям, полноценным человеком.
Помещение тонуло в одуряющем зловонии. Казалось, в нем абсолютно невозможно было находиться. Тем не менее, небольшая группа человек, судя по их эмоциям, чувствовала себя в ней вполне комфортно. Либо, тут же добавил про себя Ки, дело было в том, что они просто-напросто привыкли к такой обстановке и, что было еще омерзительнее, даже испытывали какое-то подобие удовольствия. Садистского, разъедающего душу удовольствия. Сам же юноша, ставший случайным свидетелем зверской разборки, был едва в состоянии вынести эту вонь. Но прежде чем отвернуться и отойти от проема двери, он сумел заметить забившееся в угол существо, глядевшее на происходящее круглыми от страха глазами. Ки передернуло при мысли о том, что мальчишка мог быть малолетним сынишкой человека, валявшегося на полу в полубессознательном состоянии, и бессвязно бормотавшей что-то рядом с ним женщины. Одно дело – быть сиротой и совсем не знать, кто твои родители, другое же – иметь нормальную семью и потерять ее в одночасье на собственных глазах. Мальчик находился на грани безумия, воочию наблюдая, как эти незнакомые люди беспощадно калечат его отца.
Ки успел сто раз пожалеть о том, что поддался своему пресловутому любопытству и вообще решился сунуться в это жуткое место, чтобы узнать, какую такую грязь этим людям было велено не разводить. Приказ, конечно же, был нарушен, подумал он, внутренне сжимаясь. Как не напачкать в таком деле?
