Текст книги "Маскарад (СИ)"
Автор книги: Sowulo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 44 страниц)
– Кажется, меня узнали, несмотря на всю маскировку, – с наигранной жалостью произнес Чжонхён, с удовольствием наблюдая за забавными метаморфозами.
– Не понимаю, о чем Вы говорите, – пролепетал Ки тоненьким голосом, не отрывая взгляда от черных пуговиц на костюме партнера.
– О, Бомми, великий враль, непревзойденный лжец, только твои глазки могут так метать молнии при одном взгляде на мою скромную персону. Мне нравится твой костюм. Это намек?..
– Оху… – чуть не произнес Ки своим обыкновенным голосом, но вовремя спохватился. – То есть, – пропищал он, – очень смешно, сударь. Какого хрена Вы тут делаете?!
– Сударь должен признаться, что он весьма впечатлен познаниями юной мадмуазель в области сквернословия! – дослушав эту высокопарную речь, Ки фыркнул, пресытившийся раздражающими насмешками. – Тот же самый вопрос, Бомми.
– Вот уж не твое дело, – пробурчал он.
– Какого же ответа ты в таком случае ждешь от меня? – последовала новая усмешка. – Уж не желаешь ли ты услышать, что ты – причина моего прихода?
Ки нахмурился и попытался вывернуться из объятий партнера.
– Танец еще не закончился.
– Я уже натанцевался.
– Советую признаться сразу.
– В чем это я должен признаваться?! – Ки с подозрением поглядел на Чжонхёна.
– Что ты боишься.
– Я не боюсь! – немедленно вскинулся он.
– Так я и думал. Большего храбреца не сыскать на всем этом свете, – последовало саркастичное замечание.
– Что за тон?
– Я думал сводить тебя в зоопарк, а ты и сам сюда явился, – хмыкнул Чжонхён, резко сменив тему.
Ки повернулся на месте и оказался в руках нового партнера, чуть пожилого, не излучавшего той бешеной похоти, что многие на этом балу, но тоже являвшимся источником неприятных ему эмоций. Как же все происходящее досаждало, а главное, отвлекало от истинной цели прихода на это «мероприятие»!
Человек, с которым Ки ныне танцевал, до такой странности напоминал ему профессора из Академии, что он не стал противиться мысли о том, словно танцует с профессором Крафтом собственной персоной. А потому он бессовестно отдавливал ему ноги и при этом незамедлительно растягивал губы в извиняющейся улыбке, вымещая на нервничающем пожилом человеке все свое недовольство. Впрочем, его радовало то, что, несмотря на его почти хамское поведение, мужчина был молчалив и даже не пытался сделать «партнерше» замечание насчет ее постыдных танцевальных умений. Эта молчаливость позволяла подумать над происходящим и настроиться на нужный лад. Профессор то или не профессор, он может выяснить чуть позже. Сейчас Ки занимало другое.
Появление Чжонхёна затронуло его любопытство, но инстинкт напоминал об осторожности. Ки не исключал возможности его присутствия на балу, но втайне все-таки посмел надеяться, что этого не произойдет. Чжонхён вносил нешуточную путаницу в его мысли. А учитывая так называемые «слухи», узнанные им недавно, в голове у него, как результат, теперь развернулся полнейший базар.
– Что ты делаешь? – воскликнул юноша, когда молодой человек, вновь поймав Ки в свои объятия, склонился к нему. Сегодня Чжонхён был намного выше своего роста благодаря обуви на каблуке. А его темный костюм, в особенности плащ внакидку, придавал ему внушительности пуще прежнего.
– Что я делаю? Можно поступить как все, пойти наверх и начать там. А можно быть оригинальными и начать тут, а продолжить уже наверху, – издал Чжонхён смешок и отстранился.
– Какого черта ты несешь?
– Бомми, ну ты же не дурак, я по твоим глазам вижу, что ты все понимаешь.
Ки пришли в голову слова про «срывание повседневных масок», внезапно подтолкнувшие его к нужной мысли. Осознание смысла происходящего наплывало толчками, и небольшой уголок мозаики уже начинал выстраиваться, показывая часть задуманного рисунка.
– Нет, абсолютно ничего не понимаю, – с секундной заминкой соврал он.
– И ты не понимаешь, для чего нужны маски? – с улыбкой задал ему вопрос Чжонхён, тотчас же просекший ложь в его словах.
– Нет, – отрезал он, метнув в того недовольный взгляд исподлобья, не очень заметный под маской.
– Врунишка. Ну, коль скоро, ты предпочитаешь изображать неведение, я сам могу тебя провести по зоопарку.
– Уж будь добр. Оставь свои идиотские намеки, – выдвинул Ки нижнюю челюсть, отчего стал походить на капризного ребенка.
– Я бы назвал это мероприятие блядовечером, если бы не боялся, что сие грубое сравнение оскорбит невинные ушки прекрасной мадемуазель, – начал Чжонхён насмешливо, позабавившись над раздавшимся в ответ фырчаньем. – Оно устроено великосветскими святошами специально для марафонских игр великосветских же святош. Тайные шлюхи могут задрать, наконец, свои благоденческие юбки, а скромные развратники – снять штаны…
– А… – Ки шокированно открыл рот.
– Дабы показать свою истинную сущность, – не прерываясь продолжал Чжонхён, следя за его реакцией, – не боясь быть уличенными в неподобающем поведении.
– Что? – Ки нахмурился, выполняя поворот.
– Похотливые благочестивцы ищут наивных мальчиков и девочек – совсем как ты, – для своих забав. Знаешь, что это за забавы? – спросил Чжонхён у него и, дождавшись неуверенного качания головой, продолжил: Они их насилуют, – пояснил он, пребывая в полной уверенности, что Ки давно догадался обо всем сам. – То есть, насилуют – не совсем подходящее слово. Ебут. До потери сознания.
У Ки перехватило дыхание, и вопрос «Чьего сознания?» остался незаданным. Не в состоянии произнести ни слова, он старался переварить новость.
Фигура сменилась, и юноше пришлось вытерпеть еще целых девять человек, прежде чем он вновь оказался в паре с ухмыляющимся Чжонхёном. Тот продолжил мысль как ни в чем не бывало:
– Они наебываются всласть перед тем, как на целый год вернуться к своему излюбленному занятию – игнорированию, – прошептал он Ки в ухо, посылая дыханием мурашки вниз по спине. – Трахаются, до комнат не доходя. Соревнуются в извращенности своих фантазий. Режут друг друга и секут, чем попало, стеная при этом, словно бляди. И дела нет этим ебущимся лицемерам до мнения общества в этот день. Потому что они и есть это самое общество.
– Говоря про них, ты говоришь и про себя, – сдавленно прошептал Кибом.
– Я никогда не скрывал своих пристрастий, – раздался шепот в ответ.
– О! – испуганно выдохнул он. Хотя мог догадаться обо всем и сам.
– Наивный несмышленыш, ты, очевидно, не был наверху. Иначе давно бы подобру-поздорову убрал отсюда свою аппетитну…
– Кх-кх, хватит-хватит, у меня отпало желание туда подниматься.
– Неужто оно возникало? – Чжонхён театрально изобразил удивление. Его глаза за черной маской азартно засверкали. – Бомми! Не спеши рубить сгоряча. Мы еще можем все исправить.
– Да пошел ты! – воскликнул Ки. – Я имею в виду, спасибо за экскурс в ваши зоопаркские обычаи, но меня это дело абсолютно, никаким боком, никакой конечностью не касается! – Ки начал сопротивляться.
– Успокойся и не визжи. И перестань отдавливать мне ноги, я все понял.
– Прости.
– Ты обосабливаешься от этого общества, но все равно в него лезешь. Изображаешь из себя мамзель и все время что-то вынюхиваешь, да выискиваешь. Что тебя так интересует?
– Как будто ты не знаешь, – проворчал Ки под нос.
– Чего не знаю? – Чжонхён так резко к нему склонился, что он невольно дернулся назад и начал раньше времени выполнять необходимое движение – переход к следующему партнеру. Ему вслед полетел смех. К счастью, путаница довольно быстро разрешилась, и вот он уже находится в руках более безопасного человека – того самого, который напоминал ему профессора. Однако когда тот довольно сильно прижал его к себе, видимо, успев обрести уверенность, и в лицо Ки вновь дохнуло его несвежим дыханием, юноше вдруг подумалось, что в словах Чжонхёна есть резон. Все празднество было нацелено на одно. Все приготовления, вся вычурность, все в итоге вели к одному-единственному – тому, что в обычное время в обществе не просто умалчивалось, но что активно игнорировалось, как недостойное человека светского и воспитанного в старых добрых традициях.
Его передернуло при мысли о семьях. Дети, жены, мужья участвующих в этом знают обо всем и тоже молчат? Еще отвратительней было бы, если они во всем этом тоже участвуют и участвуют добровольно.
Танец шел на убыль, оставался последний круг. Фигуры в нем были довольно непродолжительными – секунд с двадцать в руках каждого партнера.
– Больше всего мне сейчас хочется оттащить тебя туда наверх, – горячо зашептал Чжонхён, воспользовавшись моментом, и сжал его талию. – Крепко привязать к огромной железной кровати. Задрать твою юбку и…
Подошло время смены, и Ки безумно порадовался своему новому партнеру, пусть от него и несло нафталиновой фабрикой вперемешку с запахом подгнивших овощей. С большим трудом он выдержал эти двадцать секунд, заполненные неудержимым вожделением, пропитавшим, казалось, весь зал.
Как только танец закончился, юноша опрометью бросился к стеклянным дверям, бесцеремонно расталкивая попадавшихся ему на пути назойливых официантов с хамскими улыбочками на лицах. Он облегченно прислонился спиной к прохладной стене, едва оказался в прохладе темного коридора, и перевел дыхание. Но неожиданная мысль не дала ему как следует успокоиться – пожалуй, следовало укрыться от чужих глаз. Добежав до самого безопасного на свой взгляд укрытия, Ки внимательно огляделся на случай, если злобный племянник Чжонхёна пришел с дядей и уже планирует каким-либо образом помучить Ки. Но здесь царила относительно безмятежная тишина.
Так вот, значит, на какой бал стремился попасть Тэмин! Ну, учитывая его пристрастия, скептически подумал Ки, оно и не удивительно. Он сожалел лишь о том, что притащил сюда своего старшего брата. Чжинки не стоило появляться в таком гнилом обществе.
Решив не тратить время впустую, Ки наобум двинулся по коридору, рассеянно рассматривая гобелены. Изредка на пути ему попадались массивные дубовые двери, но, подергав их за ручки, он разочарованно продолжал свое бесцельное блуждание по коридору. Полумрак селил по углам тени – затаившиеся в тишине шпионы. Звуки бала отсюда были почти не слышны.
– Не смей до меня дотрагиваться, – донеслось откуда-то из-за угла.
Он тут же со всех ног поспешил на знакомый женский голос, выражавший одновременно и возмущение, и тревогу. Вылетев из-за угла, он увидел как девушку, которая только недавно держала его под руку, теснит к двери один из участников бала. В своем маскарадном костюме мужчина походил едва ли не на шкаф рядом с хрупкой спутницей.
Атмосфера была напряженной, и весь вид девушки выдавал ее страх и нежелание, которое не замечал, либо предпочитал не замечать мужчина. Не тратя время на раздумывания, Ки сорвался с места и подбежал к мужчине. Грубо развернув его к себе, он со всей силы врезал кулаком по лицу, вкладывая в удар всю гамму накопившихся за последнее время эмоций. Не ожидав вмешательства со стороны, мужчина не успел сгруппироваться и тут же получил кулаком в живот, отчего согнулся почти пополам.
– Лия?.. – выдавил он, словно надеясь на ее помощь.
Онемевшая девушка, прижавшись к стене спиной, испуганно взирала на него, но не промолвила ни слова.
Рявкнув: «Пошли отсюда», Кибом схватил ее за запястье и бегом потащил дальше по коридору, не став ждать, когда мужчина достаточно придет в себя, чтобы ответить на его бесцеремонное вмешательство. О том, что ему вообще не стоило во все это вмешиваться, он с сожалением подумал только теперь, когда сделанного было не отменить. О том же, что своим необдуманным поступком он всего лишь выместил на том человеке свою злость, Ки предпочитал не думать.
Довольно скоро он начал задыхаться в узком корсете, и двоим пришлось сделать остановку в комнате за ближайшей открытой дверью. Этой комнатой оказалась библиотека. Просторная и уютно обставленная.
Ки посадил все еще молчаливую, но жадно хватавшую ртом воздух Лию на мягкую софу, а сам присел рядом, мечтая о том, чтобы снять ставший ненавистным корсет и заодно все платье.
– Для чего ты это сделал? – отдышавшись, тихо произнесла наконец девушка.
– Мне показалось, что ты была против, но тебя не желали слушать, – тщательно выбирая слова, ответил он так же тихо.
– Я была против, – кивнула она. – Но моего мнения действительно никто не спрашивал! – выкрикнула она.
Неожиданный выкрик заставил его отпрянуть от девушки, словно ошпарившись.
– Значит, я правильно поступил.
– Не нужно было вмешиваться!
– Почему же это? – сквозь зубы поинтересовался он, вновь начиная заводиться.
– Как ты не понимаешь! – Лия встала и принялась суетливо ходить перед софой взад и вперед, заламывая руки и растеряв всю свою уверенность. Неосознанно в его присутствии она оставила привычку говорить высокопарно и использовала простые и более незамысловатые обороты.
– Это мой жених! – скороговоркой протараторила девушка. – И он имеет право требовать всего, чего захочет.
– Кто ему это право дал? Ты?
– Правила дают ему это право.
– Какие правила? Чьи правила?
– Наши правила! Вы! – ткнула она пальцем в Ки. – Вы как пришельцы, появляетесь из ниоткуда со своими глупыми высказываниями про равенство и свободу, даже не удосужившись разобраться в многовековых традициях и устоях! Не понимая абсолютно, на чем все держится!
– Чего там понимать?! – взорвался он, почувствовав себя несправедливо обвиненным. – Ты была против! Это и невооруженным глазом видно. Тоже мне женишок отыскался.
– Это мой жених! – закричала девушка.
– А я его у тебя и не отбираю, – взревел он в ответ.
– Он имеет право делать то, что хочет!
– В следующий раз не буду ему мешать, – буркнул Ки, сложив руки на груди и демонстративно повернувшись к Лие спиной.
– Глупый ты, – тяжело вздохнула девушка и устало присела позади него. – Глупый, но добрый.
– Я не глупый. Но добрый, – одобрительно закивал Кибом.
– Ну, ты, – она похлопала его по плечу. – Скажи хоть, как тебя зовут, спаситель мой.
– Никак, – проворчал Ки, но повернулся к девушке лицом.
– Лихо ты ему врезал, Никак, – слабо улыбнулась она и разрыдалась.
– Э-эй, – он заметно растерялся при виде слез девушки и не нашел ничего лучше, кроме как ткнуть ее пальцем в открытое плечо. – Ты чего ревешь-то?
– Хочу и реву, – провыла она, отмахиваясь от него.
– Я не хочу, чтобы ты ревела.
– А тебя никто не спрашивал.
– Ну, вот опять, – комически всплеснул он руками, отчего Лия истерически засмеялась.
– Я ведь его люблю, – с трудом проговорила она сквозь слезы. – Поэтому не смогла отказать, хотя боюсь этого. Не хочу. А он упертый дурак. Хоть и красивый.
– Нашла в кого влюбиться, – хмыкнул Ки, слушая сдавленную речь плачущей девушки.
– Все намного хуже.
– Правда, что ли?
– Дело в том, что если я не выйду за него замуж, наша семья останется в низах, понимаешь?
– В низах? Что плохого в низах?
– Например, то, что у них нет денег!
– А! Ну это да, – он виновато улыбнулся. – Логично. Ты боишься, что женишок откажется от своих намерений, если ты не согласишься на… это? А как же «до свадьбы ни-ни» и вообще вся эта халабудра с честью и достоинством?
– Но между нами ведь все равно все решено – я уже не передумаю. Но я не уверена в нем.
– Не дотерпел женишок, да?
Лия рассмеялась сквозь слезы.
– У меня был друг, сын садовника. Он сказал, что я дура и достойна всю жизнь ходить в золотых кандалах.
– Умный малый, наверное, был, – произнес Ки, вызвав еще одну волну смеха сквозь слезы. – Ты его любила?
– Когда-то любила, – хватая ртом воздух, подтвердила девушка и прикрыла вытащенным из рукава платком покрасневший нос. – Но нам пришлось расстаться. Ты же понимаешь?
Он внимательно поглядел на нее. А затем, выдержав нужную паузу, произнес:
– А вообще я согласен с сыном садовника.
Лия заикала, стараясь унять смех. Слезы продолжали течь по ее лицу, но девушка начала заметно успокаиваться.
– Как ты могла полюбить после него такого болвана? Ну, не считая того, что вас заставили сойтись.
– Чувствам не прикажешь.
– И ты все еще продолжаешь его любить после сегодняшнего?
– Когда любишь, смиряешься с недостатками, ведь они – часть того, кого любишь.
– А если он пытать тебя будет? А если все-таки изнасилует? Ты все еще будешь продолжать любить?
Девушка затихла.
– Странные у тебя вопросы. Не знаю, – подумав, сказала она, едва слышно хлюпая носом. – Наверное, да.
– Это кто говорит? Нынешняя ты? Или ты из будущего?
– Чтобы прийти сюда, мы наврали нашим родителям, – вдруг произнесла она. – Я никогда никому не врала. Но вот… соврала. Неужели ты не можешь понять… Я готова на в… на все. Просто испугалась в последний момент.
– Да-да, я вижу, – кисло подтвердил он, враз пресытившись бессмысленным разговором.
– Я тебе надоела?
– Как ты узнала, что я не девушка? – перевел Ки тему, надеясь отвлечь ее от переживаний. Говоря по чести, девчачьи слезы начинали понемногу ему надоедать.
– Я это заподозрила еще тогда, на бале, когда мы стояли рядом. У тебя руки сильные.
– Действительно? – удивился он, поглядев на свои руки. Но рукава жакета скрывали их от его взора.
– Я еще ни разу не держала под руку такую сильную девушку, – захихикала Лия. – Либо ты служанка, либо мужчина. После того, как ты врезал моему жениху и что-то мне рявкнул, все встало на свои места. Я не буду спрашивать, для чего ты здесь, и не буду просить тебя снять маску.
– Спасибо.
– В благодарность за то, что ты сделал. Но мне нужно как-нибудь разрешить возникшую проблему.
– Ты хотя бы высморкайся, что ли. Я не из «ваших», мне до… одного места ваши женские приличия. Но не думаю, что твоему женишку понравится твой гундосящий голос.
Девушка нерешительно отвернулась от него и трубно продула нос, а затем потратила несколько минут на приведение себя в относительный порядок. Юноша терпеливо ждал окончания ее возни, поглядывал по сторонам и пытался различить надписи на корешках книг.
– Счастливица твоя невеста, – сказала она, закончив наконец прихорашиваться.
– Я не обручен, – рассеянно проговорил Ки, щуря глаза и читая очередную серебристую надпись на темном корешке. – Но если бы она у меня была, не факт, что я бы не стал так же насильно ее склонять к близости, – он повернулся к девушке.
– Не стал бы, я уверена, – Лия взяла его за руки и сжала его ладони в своих. – Спасибо тебе.
– За то, что чуть не разрушил помолвку? А может, уже и разрушил, – улыбнулся он.
– За то, что не остался равнодушен.
– Не за что, – Ки замялся, почувствовав, как сонно заворочалось смущение внутри. – Ты не верь этому сыну садовника, – пробормотал он, пытаясь выдернуть свои ладони из нежных рук девушки. – Он больше завидовал, чем действительно считал твое поведение дурью.
– Я надеюсь, что ты неправ, – возразила Лия, заметив его попытки высвободить руки. Она отпустила его и встала с намерением навсегда распрощаться. Ки последовал ее примеру и тоже поднялся с удобной софы.
– Прости за причиненные неудобства, – неуклюже попытался он заполнить неловкую пустоту.
– Забудьте все, что произошло, – тон девушки значительно похолодел. – И я в свою очередь поступлю так же.
– Хорошо, – пожал он плечами, вмиг ощутив себя маленькой букашкой, одним солнечным утром залетевшей в пышно уложенный парик великосветской дамы. Его наряд стал еще больше тяготить юношу. Сейчас он пожелал бы оказаться в своей собственной потрепанной временем, но привычной одежде. Словно последняя могла помочь ему сохранить гордость перед этой юной, но очень холодной леди.
– Прощайте, – произнесла девушка.
Кибом не ответил, но вышел с ней за дверь и замер посреди заполненного полумраком коридора, глядя, как мелким шагом девушка удаляется от него прочь.
–… хорошенько тебя выпороть за непослушание.
Шепот долетел до его уха, закончив начатую получасом ранее мысль, и обоняние Ки тут же уловило знакомый запах вкупе с легким ароматом каких-то благовоний.
– Меня?! – воскликнул он, поворачиваясь. – За что меня выпарывать? Я ни в чем не виноват!
Чжонхён смерил его всего медленным оценивающим взглядом и остановился на сузившихся карих глазах. Ки бесстрашно встретил этот взгляд, осознавая, из-за кого весь вечер то отдавливал ноги одному человеку, то дрался с другим.
– Тебе не кажется, что на тебе слишком много одежды?.. – прозвучал вопрос, вслед за которым Чжонхён начал неспешно двигаться в сторону неподвижного юноши. Последний не шелохнулся, настороженно следя за его плавными движениями.
– Да, это платье не очень удобное, – ответил он, чуть приподнимая подбородок, чтобы не выпускать из вида лицо приблизившегося к нему вплотную человека. – Но пороть себя я тебе не позволю!
Ненадолго он прикрыл глаза, не сумев противостоять своему желанию, едва только чужие пальцы невесомо прошлись по его подбородку.
– Неудобное платье, – раздался смешок.
– Очень неудобное, – подтвердил он.
– В таком случае, на что оно тебе?
За тихим вопросом последовало новое плавное движение, и юноша без возражений погрузился в вызванные томным поцелуем ощущения. Поцелуи всегда были божественными, словно Чжонхён находил все новые способы доставить ему удовольствие, хотя на деле, скорее всего, думал об удовольствии собственном. Как бы дело не обстояло, Кибом приходил от них в восторг, наслаждаясь странным привкусом и ощущениями, неизменно их сопровождающими.
Маски чуть мешали, но не настолько, чтобы прерваться и снять их. Колени слабели, но не настолько, что осесть на пол прямо на месте. А вот одна из двойных дверей в библиотеку была открыта словно специально для них.
Чжонхён, не прерываясь, начал понемногу теснить его к этим дверям, зная, что ему повинуются без лишних возражений. Проникнув пальцами под ворот красивого жакета, он поглаживал пальцами порез, который наверняка стал следствием попытки снять навеки закрепленное на шее украшение. Он знал, что эта попытка обязательно будет предпринята, а потому абсолютно не удивился своей находке. Он соскучился по настоящему Бомми, устав за прошедшую неделю возиться с жалкой бессознательной на него пародией.
Длинные крепкие пальцы нерешительно сжали его плечи, и его тонкий слух уловил тихий стон. Вместе с тем пришло ощущение движения где-то неподалеку и, неохотно оторвавшись от жадных влажных губ, он мягко прошептал:
– Подожди здесь.
Юноша послушно кивнул, неотрывно глядя на его губы.
Стоило только Чжонхёну отойти от него более чем на два метра, в голове чуть прояснилось, и Ки очумело прислонился к оказавшейся за спиной закрытой части дверей библиотеки. Настойчивая мысль о необходимости снять сдавивший его тело корсет затесалась среди прочих мыслей и не давала покоя. Корсет не позволял ему дышать в любой нестандартной ситуации. А теперь каждое движение, к тому же, сопровождалось мучительным щекочущим трением ткани о чувствительную кожу. Его нужно снять. Немедленно.
Но вместо этого он попытался успокоиться сам и выровнять сбившееся дыхание.
Повинуясь внутреннему зову, он развернулся лицом к закрытой двери и, сделав глубокий вдох, чуть пододвинулся к ее краю, заглядывая во вторую, открытую, дверь библиотеки.
Обстановка изменилась. Она была ему знакома, тем не менее, это была не прежняя обстановка библиотеки. Все та же укрытая полумраком комната. Тут находилась большая кровать, а в этой кровати в окружении подушек и скомканного покрывала лежал он сам.
Стоящий у двери Ки крепче вцепился в нее, прижавшись так, словно хотел слиться с нею и стать еще более незаметным. Он узнавал свое тело в льющемся из необъятного окна тусклом синеватом свете.
Его копия, чуть прикрыв глаза, водила рукой по простыням и мурлыкала под нос какую-то мелодию, находясь в этом мире, но в то же время странным образом в нем отсутствуя. Временами она проходилась затуманенным взглядом по потолку и после снова прикрывала глаза. Завороженный Ки следил за ее разнеженными движениями, слушал мелодию и чувствовал чьи-то нежные пальцы на плечах, осторожно стягивающие жакет к локтям.
– Интересно? – поинтересовался у него Чжонхён, в свою очередь заглядывая в комнату.
– Это я?.. – растерянно спросил у него Ки, с восхищением рассматривая самого же себя.
– Ты? – переспросил тот, внимательно оглядев пустую библиотеку, камин которой потух и светил мягким красноватым светом остывающих углей.
– Я, – выдохнул Ки, чувствуя возобновившиеся поцелуи на шее. Жакет был приспущен и весь вечер зудевшая ранка наконец перестала донимать его.
– Бомми, давай зайдем, – произнес Чжонхён, разворачивая его к себе и вновь припадая к губам.
– Давай, – послышался выдох.
Спиной Ки двигался в сторону кровати, руками прижимал Чжонхёна к себе и отвечал на поцелуй. Чжонхён всегда вел себя смело, тем не менее, не переступал установленных негласно границ. Но в этот раз все чуть изменилось. До этого никогда во время поцелуев не ощущал Ки в собственном рту чужого языка, делающего намерения несколько серьезнее прежнего. Никогда не мог он и подумать о том, что не будет против этого. И более того, не мог он представить, что самолично опрокинет Чжонхёна на эту проклятую кровать, накроет его своим телом и начнет стягивать с него одежду.
Ки не подозревал о том, что умеет так себя вести. Он скорее охотно поверил бы, что вместо него действует тот, кого он несколькими минутами ранее видел на этой самой кровати.
Лежа на софе и проводя руками по твердой от корсета талии, одновременно пытаясь разобраться в наслоении тряпок, Чжонхён покусывал мягкие губы, четко ощущая владевшее Ки смятение. Он знал, что благовония, которыми он невзначай пропах, пока был наверху, сводят того с ума, посылая галлюцинации и вытаскивая из подсознания все подавленные желания. Он видел эти галлюцинации не своими собственными глазами, но глазами лежавшего на нем юноши. Чувствовал мягкость простыней и ощущал бескрайность кровати. Слышал тихий успокаивающий шепот сотен голосов. И все еще старался задрать эти дьявольские юбки, способные вывести из себя даже самого терпеливого.
Странная слабость неизбежно заполняла Ки, и понемногу он переставал осознавать окружающее, находясь где-то на периферии между снами и реальностью. Состояние было мягким и вязким подобно болотной трясине, и даже прикосновения казались несколько иными. Погружаясь в это усыпляющее бдительность состояние, он потихоньку терял ощущение собственного тела.
Не сразу Ки услышал приближающееся тяжелое дыхание. Находясь в плотном вакууме, вместе с тем он совершенно отчетливо слышал, насколько запыхался человек, быстрым шагом идущий где-то снаружи. Оно было крайне важно, это дыхание. Оно отвлекало его и сгоняло наваждение.
Он разорвал поцелуй и бросил расфокусированный взгляд куда-то в сторону звука. На глаза попалась открытая дверь, в проеме которой мелькнула черная фигура.
Ки завозился и попытался встать с поглаживавшего его обнаженные плечи Чжонхёна.
– Довольно необычно видеть в вырезе совсем не то, что ожидал увидеть, – хмыкнул тот, оттянув край выреза его платья.
– Иди к черту, что хочу то и делаю, – пробормотал Ки, проходясь языком по своим влажным губам и вытирая их рукой.
– Ты можешь дырявить себя где угодно и чем угодно, Бомми. Главное, чтобы это не делал никто другой, кроме меня. Никто не смеет дотрагиваться до твоего тела, кроме меня. Тебе ясно?
– Ясно, – обронил Ки, в очередной раз пытаясь встать с него. – Это случилось еще до тебя. Там Чжинки, пусти.
Удовлетворившись неосторожным ответом, Чжонхён развел руки в стороны, показывая, что все это время даже не держал его. Под напряженным черным взглядом дезориентированный юноша неуклюже поднялся с него, умудрившись при этом несколько раз на него же упасть.
Натягивая рукава платья и жилета на свои искусанные плечи, шатающейся походкой Ки вышел за дверь и двинулся в ту сторону, куда по его предположениям направлялся брат. Ему очень хотелось вернуться и сделать вид, что он ничего не заметил в проеме двери. Ему очень хотелось продолжить начатое и опровергнуть свои же слова, самоуверенно сказанные ранее тому человеку на бале. Но он не мог.
Облокотившись о проем двери, Чжонхён наблюдал, как медленно Ки бредет по коридору, наталкиваясь то на стену, то на столик с цветами – будто нащупывая путь вслепую. Движения были заторможенными, как у накаченного наркотиком больного. Изредка он спотыкался, запутавшись в подоле собственного платья, и тогда чертыхался: так же медленно, поочередно вытаскивая из памяти правильные слова.
Чжонхён устало вздохнул. Мальчик был из упорных. Он не успокоится, пока не добьется своего или его не щелкнут больно по носу. Чжонхёну не хотелось последнего. Но он отвел взгляд и зашел в комнату, поправляя свою рубашку. Будь что будет. Он постарается больше не вмешиваться.
В тот момент, оклемавшись, Ки резко дернул по коридору, в котором, помимо всего остального, пахло недавно прошедшим здесь Чжинки. Ки в буквальном смысле полагался на свой нюх, которым не додумался воспользоваться ранее. Он вышел на место, где родной запах ощущался особенно ярко – очевидно, здесь Чжинки простоял некоторое время, – и увидел высокие французские окна и дверь, занимавшие одну сторону фойе. Тут же он направился к ним, сообразив, что к чему. Целую бесконечность он шел по узкой тропинке, лежавшей через сад и выводившей к калитке, за которой слышался звук удаляющихся копыт. Мухой он вылетел на дорогу и увидел карету, за задний выступ которой держался его брат.
Ки не стал кричать, чтобы не привлечь к себе лишнего внимания и не подвести брата. Раз Чжинки так поступил, значит, у него были на то веские причины. Необходимо было запастись терпением и дождаться его возвращения.
========== Часть 26 ==========
Они ехали уже довольно продолжительное время, и руки Чжинки начали ныть. Поначалу мимо проплывали частные дома среднего класса. Затем их сменили более величественные дома, видные за внушительной оградой. В темноте Чжинки едва мог различить их вид, однако, неплохо знакомый с городом, он примерно представлял, по каким дорогам тихо катит карета.
Все это время он то держался за выступ правой рукой, то сменял ее на левую. Но даже такой нехитрый маневр уже переставал спасать от усталости. Рано или поздно это должно было случиться. Вместе с тем Чжинки возлагал большие надежды на свою выносливость. Иногда он осторожно заглядывал в маленькое заднее окошко экипажа, но в темноте почти ничего не различал. Все, что он понял – Минхо продолжает баюкать его брата на руках, а не уложил его на противоположное сиденье, как того ожидал от него Чжинки.
Тяжело выдохнув, возница стиснул зубы, стараясь не обращать внимания на разрастающуюся ноющую боль и мечтая о скором окончании этого утомительного путешествия.
– Минхо? – вдруг послышался тихий голос.
Чжинки тотчас же встрепенулся и навострил уши, забыв и про боль, и про усталость.
Через некоторое время до него донесся приглушенный голос Минхо, попытавшегося пресечь возможный разговор:
