Текст книги "Маскарад (СИ)"
Автор книги: Sowulo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 44 страниц)
– Э-э? – Ки распахнул глаза и недовольно уставился на деда, мечтательно поглаживающего бородку. – И это все?
– Сложная между вами связь, – подал дед голос снова. – Сложная – в оба конца. Ты страдаешь, страдает он. Тебе хорошо – хорошо и ему. Он обязан тебе жизнью, но и ты не без долга перед ним.
– Перед кем?
– Перед демоном!
Дед испытующе замолк. Переваривая целое ведро информации, насильно влитое в его желудок, Ки так же молчал, не сводя глаз со старческого профиля. Информация отказывалась перевариваться должным образом, укладываться на полочки и привносила в мысли сумятицу.
– Ты кто вообще такой? Откуда знаешь Чжинки, и какого черта?! Где мой брат?!
– Хохо, чего ж ты так визжишь? – старик прочистил уши пальцами. – А ты уверен, что… – не закончив, старик мельком оглядел позу Ки, особо уделив внимание ногам: одна закинута на другую. Не назвать эту позу привычной, но проработав долгое время среди изящных девушек, Ки начал невольно перенимать их привычки. – Впрочем, грех не засомневаться, – старик приклеился взглядом к красивому цветку, запутавшемуся в светлых волосах.
– Что еще за сомнения?
– Скажи-ка мне вот что: здоровьице твое поправилось?
– Как мое «здоровьице» может повлиять на Чжинки? – закапризничал юноша.
– Эх ты, петух выискался. Мы еще не закончили с одной курицей, как ты на другую карабкаешься.
– А?
– Здоровьице твое, говорю, как?
– Нормально, – сквозь зубы выдавил Ки.
– А знаешь, чья это заслуга?
– Чжинки?
– Да что ты со своим Чжинки везде лезешь?! – взорвался старик. – Я тебя прямо носом тыкаю в коровье дерьмо, а ты все кайфуешь от его запаха! Давно от пыли дорожной не чихал, а, молокосос?
Такой злостью от деда повеяло, что Ки весь сжался, погрузившись в сгусток кристально чистой эмоции, слишком яркой для его глаз, слишком концентрированной для его чувств, абсолютно не привычной для его человеческой сущности.
– Хватит, хватит! – заорал юноша, схватившись за голову. – Ким Чжонхён это, Ким Чжонхён!
Ответ пришел совершенно неожиданно, будто из ниоткуда, но Ки сразу же поверил в его правильность. Именно с появлением Чжонхёна в его жизни здоровье начало идти на поправку, аллергические приступы случались все реже и реже, зато обострились кое-какие способности. Тем не менее, с таким же успехом Ки вполне мог списать все чудеса на бутылек, с недавних времен висящий на цепочке у него на шее.
Старик исчез. Совершенно незаметно. Ки испуганно огляделся и обнаружил его сидящим на балке у потолка. Хорошенько проморгавшись, юноша удостоверился в том, что то не галлюцинация и дедок действительно восседал на балке.
– Ух, хорошо сидим, – дед покачивал ногами, являя собой картину довольства собственной жизнью.
– Дед, кончай с акробатическими упражнениями и объясняй е… в конце концов что к чему! – Ки насупился, почувствовав, как его принуждают задать вполне логичный вопрос: «Как ты там оказался?». Обычный на вид старик оказался совсем не обычным.
– Суешь свой носище в опасные дела, – дед вытер нос рукой.
– Насколько опасные?
– Очень опасные.
– Ну? – поторопил деда юноша, когда тот в задумчивости замолк.
– Понял, кто такие демоны и бесята?
– Ну, – в голове сразу появились воспоминания о статуях уродливых крылатых, рогатых тварей, которых он имел счастье лицезреть в саду за старой церковью, находившейся на окраине городка. Однажды, будучи маленьким ребенком, он до полусмерти напугался, набредя на них глухой темной ночью.
– Одни кукуют по ту сторону, другие кукуют здесь.
– Ну?
– Первые, пробравшиеся сюда, распространяют заразу, суматоху, вторые, родившиеся здесь, тянут силы из самых вкусных на свой взгляд людей. Помнишь?
– Ну?
– Вот занукал! Нукист!
– Ну? И что мне дела до них?
– А ты-то не додумался сам, морковочка стриженная! Ишь, как глаза блестят!
– Да-а?.. – протянул Ки задумчиво. Мысль текла глазурью по поверхности, но нырнуть глубже не могла никак. – Значит, демоны и бесята.
– Ишь ты, туго, но соображаешь-то, внучок.
– Спасибо за комплимент, – Ки с наигранным благородством махнул рукой.
– Хочу научить тебя, как защититься от первых. Со вторыми все равно уже ничего не поделаешь – твари они и есть твари. Да и любит он тебя, малыш ваш с Чжинки.
– А мне понадобится от кого-то защищаться?
– Понадобится, коль не захочешь уходить из мира. Пущай с демонятами разбираются эти грязнули из своего сборища, которые они кличут Ковеном иль Орденом.
– Грязнули? Пояснее, дед.
– Ну дак, волшбу творить толком не умеют, всех, кто приходит сюды и оспаривает их власть, тычут за границы этого мира обратно. И недавно раскол был меж ними. А еще воришки они растреклятые да с насекомьей магией якшаются.
– Кто-о-о-о-о? – зевок превратил простое слово в бесконечно длинный звук.
– Ковенщики! Гадят везде и не убирают за собой, тараканы усатые. Я бы не стал верить, если бы кто-нибудь из них стал утверждать, будто он сохранит жизнь крашеному оболтусу, крепко привязанному к одному из потусторонних демонов и немножко связанному с маленьким здешним вампирчиком, почти потерявшим разум.
– И как же мне быть с демонами? – утомленно вздохнул Ки. Пока дед не выскажет все, что имеет на уме, он не успокоится. Поэтому юноша решил разобраться со всем побыстрее и вздремнуть где-нибудь. Внезапная усталость ненавязчиво прикрывала своими мягкими ладошками его глаза, голова понемногу пустела, а потому он даже не обратил внимания на «крашеного».
– Ижышь, говорю тебе, развесь уши для меня хотя бы на чуток! Выгнать их нужно из того, кто является сосудом для их сущности. Связь разорвать. А потом ка-ак хлабысь и зарубить ритуальным ножом тело гада, чтобы он в него вернуться не смог, – категорично полоснув ребром ладони по воздуху, дед обнажил в беспощадном оскале крепкие здоровые зубы. – Они его один раз зарезать попытались, только ранили да еще и лишились и человека, и ножа. Толкового человека лишились. Смерть к нему подсылали, а он не из пугливых оказался и Смертюнюшка ушла печальная. Таблетками травили, а такого разве ж отравишь. Но ты особо не канитель, увязнешь – они тебя вытаскивать не собираются. Им только сила демона нужна. Как посодействуют, так и пойдешь под воду со своим рогатым в обнимку.
– Не жалко тело человека, одолженное демоном, а, хрычовник? – юноша широко зевнул еще раз и решил примоститься прямо на скамье.
Демоны, демоны, причем здесь демоны, когда спать жуть как хочется?
Старик пожал плечами.
– Но в твоем случае так не получится, – тут же сообщил он, увлеченно наблюдая за тем, как юноша с удобством растягивается на скамье.
– А? Каком «моем»? – Ки заскрипел зубами от бессилия и невозможности связать мысли воедино и вновь вернулся в сидячее положение. Ему очень хотелось спать.
– Этот демон, который с той стороны за тобой пробрался, дюже проблемный, боль сеет, а уходит даже ж и не думает, пока свое не заберет. Не зарубишь его просто так. Посодействовать ему нужно. Ишь ты, не смей храпака давать, кагды я с тобой гутарю!
Злоба заструилась по венам и вмиг отогнала сонливость.
– Утютю, девонька, успокойся. Ишь ты, как кровушка демоническая вскипела! Демон к тебе не просто привязан, он не живет в тебе, он с тобой наравне, как близнец, тянет из тебя и отдает тебе. Все вижу, бестолковая, но крепкая цепь, она целую жизнь ему подарила в крепком теле. А он-то сам вертит тобой, как хочет, раком ставит, головушку пудрит, воспоминания стирает, в клетку на цепь уже посадил, а ты еще и разрешеньица свои ему щедро отсыпаешь! Ну, реповая твоя башка! Демону! Разрешение! Да он же твои связи с родственниками рвет и собой все заполняет! И запомни, шалопай: с такой связью чем ближе ты – тем сильнее он, умрешь ты – помрет и он, если ты этого захочешь. А помрет он – умрешь и ты, если он вздумает отправить и тебя тоже на свиданочку с девицей с косой. А Смертушка – девушка неприхотливая. Ты ж с ней даже имел удовольствие встретиться через дверь! Да понравился ей уж больно: талантливый, красивый, с характером. Она таких дюже любит. Хочешь помереть?
– Какого черта, престарелый мешок! – завопил Ки.
– Ну дак, делай что-нибудь, тля белобрысая, и как только таких непонятливых на свет производють!
– Я не знаю что, склеротик бородатый!
– Реповая же твоя башка! Мозги совсем протухли! Твоя давняя связь с демоном возрождена! Рви ее, пока он подвоха не ждет, а потом хлабысь его ножичком ритуальным, который ковенщики лишились и который теперь у него спрятан. Ранишь его, притащишь к ним, пущай дальше сами разбираются. Действуй, пока на тебя не махнули рукой и не прикончили!
У Ки пошла кругом голова, когда он попытался разобраться во всем,что произнес дед до этого. Если он ничего не напутал, дед предлагал ему два выхода из сложившейся ситуации. А он точно ничего не напутал?
– Не хочу я помирать, мне еще жить хочется! А ты сказал, что если он копыта с рогами откинет, то и мне каюк! – Ки сердито треснул ребром ладони по горлу.
– Ах ты, редиска квелая, я же ж тебе тычу: помрешь с ним вместе, только если он сам этого захочет! А вообще лучше иди проверь, что твой рогатый сызнова учудил в своих поисках, пока он тебя вконец не усыпил приказами!
Ки тотчас же почувствовал зудящее желание пойти и проверить дедовы слова. Прежней сонливости как не бывало, скорее появился необыкновенный прилив энергии и потребность действовать, действовать и действовать. Ки удивился, что не прокрался в дом сразу после того, как получил запрет Чжонхёна следовать за ним.
– Какого хрена ты меня стращаешь своими сказками? – упрямо проорал он.
– Ага! Ага! – дед затыкал в юношу узловатым пальцем. – Чувствуешь, как я запрет снял?
– Где Чжинки?! – Ки осип, но продолжал гнуть свое.
– А нетуть его тута! С вашим возлюбленным вампирчиком он. Пытается его исцелить, пока ты ушами хлопаешь да зад подставляешь!
Дед показал ему язык и в прыжке вновь исчез, на этот раз окончательно.
– Никак? – услышал Ки и перевел взгляд с пустого потолка на пару, идущую по террасе в его сторону. – Может ли быть, что это Вы?
========== Часть 37 ==========
Глядя на красивую пару, под руку подходящую к нему, Ки пытался удержать всю информацию, которую только что заполучил от интересного и явно волшебного деда. Однако мысли превратились в кузнечиков, со всей прытью выпрыгивали из его головы и ловко задавали стрекача. Ему казалось, будто он рукой пытается удержать воду в горсти. И этот факт очень сильно злил его.
Понемногу у него более-менее начало получаться расставлять все по местам. Совершенно очевидно, что тем самым «демоном» являлся Чжонхён, но кто был вторым? Костюм второго вполне неплохо сел на… Тэмина. Осталось разобраться со своей ролью в этом спектакле.
– Добрый день, – Ки вежливо поклонился, когда пара, о которой он не забывал ни на минуту, наконец, приблизилась к нему. За парой в отдалении шла невзрачная молчаливая служанка. – Как вы меня, простите, назвали? – обратился он к девушке, пройдясь мимолетом глазами по ее спутнику.
– Извините, – красивая леди смутилась, – мне ваш голос напомнил очень хорошего человека, который в первую и последнюю нашу встречу представился «Никак». И я уверена, что не обозналась!
– Меня зовут Кибом, простите, – Ки сухо поклонился, признав в красивой леди одну свою неожиданную знакомую. – Мадмуазель Лия, если я не ошибаюсь?
– Я рада, что Вы меня вспомнили! – девушка лучилась приветливым благодушием и выглядела счастливой. В ней не осталось ни следа той холодной вежливости, с которой она распрощалась в день маскарада со своим спасителем.
Лия протянула юноше руку в перчатке, и тот мягко пожал красивые пальчики, чуть поклонившись еще раз.
Молодой человек, с которым Лия все еще стояла под руку, едва слышно прочистил горло, ненавязчивая напоминая двоим о своем присутствии.
– Позвольте представить Вам моего друга, – спохватилась она. – Сэр Деладрие.
– Рад нашему знакомству, – молодой человек поклонился, отчего белокурый локон упал ему на глаза.
– Взаимно, – буркнул Ки, поклонившись в ответ. Он узнал и этого человека, ведь именно с ним ему довелось разделить первый танец на балу. Этот человек действительно излучал искренность – особенно ныне, будучи по уши влюбленным в свою спутницу.
Ки с трудом подавил дрожь, ощутив знакомое чувство, похожее на то, которое обычно испытывал в присутствии только одного человека. То есть, нечеловека. В общем, не таким важным ему показалось в чьем присутствии. Вернее, эта деталь была важна, безусловно, но она меркла перед другим: намного важнее, что это чувство так сильно походило на влюбленность пары рядом с ним.
Впрочем, юноша не спешил с выводами о том, кому именно из них двоих принадлежит это ощущение: ему или Чжонхёну. Сам он рьяно отказывался признавать себя тем, кто это чувство породил. Значит, спасибо нужно сказать Чжонхёну.
Симпатия, значит. Ну, хорошо, очень сильная симпатия. Но ничего она не значит.
Мысль о существовании в нем этого необыкновенного чувства, этого ощущения, пусть и не его собственного… Она, вопреки его ожиданиям, не разозлила юношу, а наоборот вынудила смириться с некоторыми вещами. Дед уверял, что благодаря какой-то связи между ним и этим, ха-ха, чертовым демоном он часто подчинялся чужой воле, позволял управлять собою, терял связь с реальностью или вмиг успокаивался, становился похож на послушную куколку или люто ревновал. Раньше ему казалось, что им движет всего лишь небольшая доля благодарности, граничащая с преклонением перед силой, и обыкновенная низменная похоть, безусловно, вызванная каким-нибудь волшебным способом. Возможно, так оно и было сначала – до того, как эта ненавистная связь окончательно возродилась, а Ки отчего-то знал, что она не могла возродиться моментально и ей необходимо было какое-то время, чтобы проснуться. Теперь же все сходилось так легко и просто, что в любой другой ситуации Ки давно бы разнес в пух и прах того, кто посмел без разрешения завязать почти всю его жизнь на себе. Разнес бы, не испытывай он того, что ныне испытывал.
– С Вами все в порядке? – взволнованно поинтересовалась Лия, коснувшись его запястья.
– Да, мадемуазель, – он тотчас же взял себя в руки и отодвинулся. Заметив некоторую замкнутость Ки, девушка не стала докучать ему расспросами в присутствии своего спутника.
– Где же Ваш собеседник? – она заглянула ему за спину, словно ожидала обнаружить кого-нибудь там, хотя телосложение Ки и намека не давало на то, что за его спиной способен кто-либо укрыться. Разве что ребенок.
– О ком вы говорите? Тут не было никого. Я… репетировал, – решил Ки сыграть в «дурачка». Он рассматривал васильковое платье девушки и мимоходом гадал, насколько тонкой окажется эта талия, освобожденная от узости корсета. По всем приметам выходило, что у Лии должна быть превосходная фигура.
«И длинные ноги, – добавил про себя Ки, почувствовав странное волнение. – Длинные белоснежные ножки».
– Дело в том, что многие рассказывают о старце, появляющемся внезапно из ниоткуда и после так же внезапно исчезающем, – доверительно пониженным голосом поделилась с ним девушка, не только не прервав его смелых мыслей, но лишь усугубив ситуацию. – Я думала, Вы из тех счастливцев, которым довелось его увидеть. Мне самой еще ни разу не доводилось…
– Нет, простите, но вы ошиблись. Я репетировал, – еще раз повторил Ки на автомате.
– Но все случилось так удачно! Вы актер?
– Нет, – замотал Ки головой. – Я…
– Дело в том, что мы как раз гуляли и разговаривали о Вас, и тут Вы появляетесь! – перебила его девушка, избавив от необходимости врать больше навранного. Она взяла юношу под руку с одной стороны, с другой же ее держал влюбленный в нее Деладрие, и троица медленно двинулась по крытой террасе.
– Обо мне? – рассеянно переспросил Ки, поглядывая по сторонам в надежде увидеть старика. Он был рад, что его лишили возможности разглядывать Лию дальше. Кто мог знать, куда бы его завело собственное воображение.
– О, простите, тут нужна, я полагаю, некоторая предыстория. Мне так не терпелось сразу приступить к делу, что я забыла о вашей неосведомленности! Мы, я и мой друг, хотим поставить любительскую пьесу. У нас есть место, у нас есть сценарий, декорации, дело осталось за самым важным. Мы ищем людей, да не просто выпускников соответствующих учебных заведений, а по-настоящему талантливых людей. Однажды я была до глубины души поражена вашей способностью перевоплощаться, и мысль о Вас пришла мне в голову первой! Ах, такое чудесное совпадение! Я так рада, что в итоге мы с Вами встретились!
Слушая, пожалуй, преувеличено воодушевленное чириканье девушки и ненароком вспоминая сухость, с которой она прощалась с ним на балу, Ки не без ехидства думал о том, что кому-то влюбленность сильно развязала язык. Эти двое просто в неприлично большом количестве излучали ее. И в какой-то момент он даже почувствовал неясную досаду при мысли о том, что сердце девушки уже занято.
Юноша довольно вяло поддерживал разговор, не решаясь спрашивать девушку о том, что она, вполне возможно, желала утаить от своего белокурого спутника, и не находя больше тем для непринужденной беседы.
– И я прошу Вас… нет! Я настаиваю, чтобы Вы к нам присоединились!
– Что, простите?
Ки вдруг ощутил настоятельную потребность идти в дом. И настолько всепоглощающей она была, что он весь горел изнутри от нетерпения.
– Мне кажется, Вы обязаны попробоваться на одну из ролей в нашей пьесе.
– Прошу меня извинить, – юноша вывернулся и поклонился, – но я не могу вам дать ответ сейчас.
Лия, казалось, немного расстроилась, но через какие-то пять секунд уже лучилась радушием, найдя утешение в какой-то мысли.
– Вы все же подумайте, мы будем Вам очень рады.
– Хорошо, – кивнул он. – Мне нужно идти. Прошу простить великодушно.
Оставив недоумевающую парочку на попечение друг друга, он стремительно полетел обратно ко входу в дом. Не было замечено ни казавшегося ранее злобным лошадиного пыхтенья, ни сурового перестукивания копыт. По мере приближения к месту, спрятавшемуся где-то глубоко в доме, он ощущал, как на язык оседают мельчайшие оттенки эмоций. Ки готов был биться об заклад, что не имей он защиты на шее, он вполне узрел бы эти эмоции собственными глазами: ползающие по всем поверхностям кровавые черви, вывалявшиеся в голубой трухе.
И вот через какое-то время он вновь стоит, затаившись у двери, поеживаясь от накатившего своего и чужого страха, чей-то боли, чьего-то торжества, чьего-то веселья. Жмурился, лишь бы не видеть того, что происходит внутри – не знать, каким образом невозможное становится вдруг реальным. Он прячется точно так же, как прятался когда-то очень давно, как будто бы и в другой жизни. Отвратительный запах человеческих внутренностей разъедает носоглотку и, ядовитой желчью наполняя легкие, заставляет юношу судорожно задерживать дыхание.
Кто-то тихо ноет, кто-то радостно шипит, а ему хочется побыстрее покинуть это место. Но что-то не дает ему сделать и шага. Что-то, что вдруг возникло прямо за спиной и теперь угрожающе водит пальцами по его шее, затмевая своим запахом все посторонние запахи, замещая собою все остальные мысли, безмолвно приказывая прикрыть веки и не видеть последствий произошедшего.
Ки упрямо выдохнул, не жалея, что послушался своих внезапных устремлений и сунулся сюда, но устав совершать чудовищные открытия. Человек, привязанный к колонне, бледный, почти что мертвец, точно почуяв его теплое дыхание, приподнял голову. Его окровавленные пальцы, лишенные ногтей несколькими минутами раньше, изредка дергались, следуя за сумбурными мыслями: добраться до юноши, ухватиться за него, спрятаться за его спиной. Но насколько незначительными казались эти раны-точки по сравнению с…
Ки сглотнул, подавляя тошноту и головокружение. Мужчина захрипел, чувствуя золотистое тепло, исходившее от него, и призывая юношу помочь ему. Призывая его сделать то, чего он сделать не мог, потому что за его золотистым сиянием стояла чернота.
Момент и все окружающее исчезло за ширмой чужих пальцев, невесомо легших на глаза и принесших с собой еще один мерзкий запах – крови. И уже не осталось необходимости в опущенных веках. Его отсекло от зверства, происходившего в комнате, и тело перестало трясти в отвращении. Он не чувствовал больше ничего, кроме ватной усталости и желания махнуть на все рукой, заснуть глубоким неведением.
– Подглядываешь? Я запретил тебе здесь появляться, – раздается шепот.
– Я помню, – слышится дрожащий шепот в ответ.
Чжонхён подхватил Ки и понес куда-то. Скрипели и хлопали двери. Комнаты увязали в абсолютной, чуть искрящейся тишине. Понемногу в усыпленное сознание начала прорываться простая мысль, похожая на каплю бальзама, пролитого на заживающую ранку. Шаг за шагом и его разум очнулся после глубокого болезненного сна, забил тревогу. Юноша принялся вырываться, неразборчиво ноя, словно маленький капризный ребенок.
Чжонхён безмолвно повиновался требованию и опустил его на ноги.
– Кто она? – внезапно поинтересовался он голосом, ни капли не выражающим любопытство. Зато подавленной ярости в нем ощущалось предостаточно. Она же горела и во взгляде исподлобья. Что в свою очередь пуще разозлило Ки.
– Не твое дело!
– Мое, – процедил Чжонхён.
– Молчать!
– Ты мой, со всеми потрохами. И яйца твои тоже принадлежат мне, усёк, малыш Бомми? – прорычал он, схватив юношу за шею и прижав его к стене.
– Не смей трогать мои яйца! Мое принадлежит мне, и я распоряжаюсь им, как хочу! Они мои! МОИ! Мои яйца! Ты не имеешь на них никаких прав!
– Имею, – послышалось ядовитое шипение. – Ты сам мне их торжественно вручил, мелкая потаскушка, и позволил вытворять с ними все, что взбредет в голову. Я никогда не забываю про полученные обещания.
– Ложь! – взревел Ки и заехал ногой по его колену. Издав вопль, Чжонхён упал, тогда как юноша вместо того, чтобы воспользоваться шансом и бежать, куда глаза глядят, уселся на него и принялся отчаянно его мутузить. Вид выступившей на губах крови и ссадин на щеках вызывал нестерпимое удовольствие, поощряя к продолжению. До его затуманенного разума не доходила одна простая мысль: Чжонхён не отвечал. При желании молодой человек даже в нынешнем состоянии способен был умерить пыл Ки ударом одной левой, но по своим причинам отказывался это делать.
– Знал бы ты, как возбуждающе прекрасен в ярости, котенок, – хрипло произнес он вместо этого, с легкостью поймав юношу за запястья и предоставив передышку своему… лицу. – Потный, взъерошенный, тяжело дышащий. Готовый бороться и подчиняться. Я…
– Молчать!
Кажется, погрязнув в эмоциях, они разбили пару ваз, перевернули какую-то мебель, сдвинули с мест ковры, неспокойным аляпистым узором покрывающие полы. Рот наполнялся ржавым привкусом, красный огонь в черных глазах мерещился везде, рвал спокойствие и подстрекал безумную жажду крови. Оглушительно треснуло большое зеркало, вставленное в красивую золотистую раму.
– Знаешь, что происходило всю ту неделю, что ты якобы находился в бессознательном состоянии, Бомми, детка? – прорычал Чжонхён, пятерней, покрытой засохшей кровью, прижимая его за шею к полу и слизывая выступившую на губах кровь. Ки трепыхнулся, закашлялся и прохрипел что-то, но хватка на его шее не ослабела ни на минуту. В свою очередь и он сам не отпускал чужую шею, с каждым ненавистным словом сжимая ее сильнее, желая раздавить, сломать, уничтожить. И освободиться. – Я имел твой зад, – на последнем издыхании просипел молодой человек. – Мы трахались с тобой. Всю неделю без передышки. Только ты и я. Только я и ты. И бесконечная неделя в нашем с тобой распоряжении.
– Ложь!
– Я надеялся, что у тебя хватит ума не отрицать правды.
– Неправда!
– О, я все тебе расскажу, моя крашенная лисичка. Мой маленький ангелок, ты снял штаны сам. Вертел перед моим носом своей аппетитной голой задницей и, кончая, матерился, как распоследняя шлюха. Бомми, ты подставлялся с таким удовольствием, о котором мне и вовек не узнать, если бы не ты.
– Педрилла ёбанный!
– Маленькая похотливая блядь, радуйся, ты меня вконец укатал. Ты один сумел сделать то, в чем потерпела фиаско целая орда девиц. Высосал из меня все соки. Обкончал с ног до головы. А потом…
Снедаемый яростью, Ки дернулся снова, и на этот раз попытка увенчалась успехом. Теперь он прижимал Чжонхёна за шею к полу и изо всех сил душил, пока тот старался выдавить колючие слова правды, на протяжении долгого времени находившиеся в тишине и спокойствии и ныне творившие свое решающее дело, тонкими металлическими прутьями метко прошивая неподготовленного юношу насквозь.
– А потом натянул штанишки и уснул, избавив меня, наконец, от своей очаровательной извращенной навязчивости, – почти неслышно закончил наконец Чжонхён. Его лицо и шея покраснели от натуги, но ясные глаза с пылающим огоньком на самом дне буквально вгрызались в лицо Ки.
– Вранье! – хрипло взревел Ки, холодея. Отпустив наконец чужую шею, он шарахнулся к первому же предмету, показавшемуся ему самым безопасным – к перевернутой кушетке, – и забился в угол между нею и стеной, непрестанно кашляя и втягивая в себя воздух с таким свистом, словно в его груди работал гигантский поршень.
– Конечно, вранье, – сипло поддакнул Чжонхён, подползая к нему ближе. – Вранье ли, сосешь ты на отлично, Бомми, сладкий котенок, я тебя съем.
Ки заткнул пальцами уши и немелодично затарахтел какую-то песню, стараясь перекрыть слова, бесконечным потоком льющиеся с губ сидевшего перед ним Чжонхёна. Ему больше не хотелось махать кулаками, но появилось желание схватить хотя бы вот этот стул позади него и раз и навсегда хорошенько приложить им по голове Чжонхёна.
– Иди ко мне, – последний мягко отвел наконец его руки от покрасневших ушей и потянул юношу к себе. Ки послушался и на время забылся, успокаиваясь в тепле и уюте чужих знакомых объятий, слушая, как глубоко втягивает Чжонхён его запах, ощущая, как трепетно замирает сердце от едва слышного шепота.
– Пообещай, – прошептал Чжонхён едва слышно. – Пообещай, что не будешь искать братьев.
– С какой стати?
– С такой, что от этого зависит их жизнь. Твоя жизнь. Оставь их в покое. Останься со мной.
Растянув молчание на целую минуту, юноша наконец поборол свое упрямство и с трудом выдавил:
– Хорошо.
– Пообещай мне, малыш Бомми.
– Обещаю.
И после были нежные, пропитанные болью поцелуи, окрашенные в светлый, а затем бег по темным коридорам от самого себя.
Лежа на мягком ковре и глядя на громко хлопнувшую дверь, Чжонхён удовлетворенно вспоминал, как ярко горел знакомый красный огонек в глазах юноши, когда тот выкрикнул напоследок приказ оставить его в покое. Он все еще улавливал тонкий возбуждающий запах орхидей и думал о том, что рано или поздно Кибом запутается в своем лабиринте окончательно и сам придет к нему.
– Все твои дороги ведут ко мне.
Верно. Когда-нибудь он придет. Прямо в его руки.
========== Часть 38 ==========
Колокольчик над дверцей звякнул приветливо и в нос многообещающе ударил запах свежей выпечки и горячего кофе, дымящегося в пузатых кружках. Ки тряхнул промокшей головой, словно пес, вышедший из воды, и капельки брызгами разлетелись в стороны. На улице шел проливной дождь, а кафе дышало уютом и теплом. Как раз то, чего ему сейчас очень не хватало. Библиотечная пыль, казалось, въелась в саму его кожу, так долго он просидел за книгами.
– Неужели Ки? – радостно воскликнула девушка за прилавком. – Ах ты, зараза белобрысая!
– И что вы все так стремитесь меня белобрысым обозвать? – проворчал Ки под нос. – Привет, Одра, – улыбнулся он, подойдя к прилавку. Ощущение, точно его завернули в пушистый мех, ласковый и нежный, сказало лучше широкой улыбки о том, как девушка была его рада видеть.
– Куда это ты пропал, негодник? Совсем про меня забыл?
– Почему забыл? Вот он я, пришел к тебе. Хотя уже давно не работаю неподалеку.
– Загулял, а? – девушка прищурилась, внимательно изучая всего его от макушки до носков новых ботинок.
– Погуляешь тут, – проворчал Ки, затеребив манжет пальто.
– С такими-то друзьями чего не погулять, – хмыкнула она недоверчиво.
– А ты-то откуда про моих друзей знаешь?
– Лучше спроси, кто из этого района про них не знает. И про тебя тоже, – покачала кудрявой головой девушка. – В любом случае выбирай удобное место, пока тут более-менее пусто, я к тебе сейчас подойду.
По традиции, он уселся у самого окна и поглядел в огромное стекло, чуть прикрытое персиковыми шторами по краям. Капли стекали по нему, искажая картинку, придавая больший уют самому кафе.
Подумать только, совсем недавно он обедал здесь с Чжинки. Будто тысячелетия пролетели за один миг.
Ки несказанно порадовался тому, что Одра вопреки его опасениям вовсе не испытывала к нему ни капли романтических чувств. В последнее время юноше начала порядком надоедать пылкость окружающих. Одра ощущалась кем-то вроде старшей сестры, готовой ухватиться за его щеки и растянуть их так широко, как того требует сестринская строгость. К слову, именно это она попыталась с ним провернуть, подойдя к его столу с блокнотом в руках, но Ки ловко увернулся и искренне рассмеялся.
– Лопух ты эдакий, будешь еще раз меня игнорировать – получишь по голове! Это быстренько вставит твои мозги на место.
Ки совершенно по-детски показал ей язык.
– Тебя ищут, ты знаешь?
– Кто? – юноша навострил уши.
– Кто, кто, – передразнила его Одра, усевшись напротив него. – Твои бывшие клиенты, с усами и без. И шерсть, то есть волосы колтуном стоят. Отказываются быть обслуженными кем-то другим. Ты что с ними сделал, опоил чем-то?
– Ничего я с ними не делал, – проворчал Ки.
– Ты, смотри, осторожнее. Если кинул их на деньжата, прячься получше, не то останешься без хозяйства на раз-два.
– Не кидал я их. Не знаю, что им от меня нужно, – произнося банальный ответ, Ки прятал взгляд, что не укрылось от остроглазой Одры.
– Ну-ну, голубчик, обнимайся и дальше со своими секретами. А когда по задницу твою придут – обращайся, завяжу их в морской узел, – девушка лихо изобразила боксерские выпады кулаками, насупив при этом брови и выпятив губы.
– Как только – так сразу, – Ки рассмеялся.
– Ладно, секретник, сегодня я тебя накормлю за свой счет, но и на свой вкус! – девушка подняла указательный палец, пресекая его возражения. – Я по тебе скучала, обжорка. Подожди немного.
Последнюю просьбу девушки юноша выполнить был совсем не прочь: ему было над чем поразмышлять. Вроде неделю назад смотался от Чжонхёна, как кролик, вырвавшийся из удавьих колец, а коленки до сих пор дрожат при одной мысли о нем. И не очень ясно по какой причине: от желания увидеть его вновь или страха. За эти семь дней он многое узнал о нем – гипотетически. Библиотечные книги – те еще друзья, кто знает, сколько в них правды, а сколько вымысла. И все же отметать их информацию было бы крайне глупо. Так же, как глупо отметать басни дедули из конюшен, которые к слову начинали понемногу затираться в памяти.
