Текст книги "Маскарад (СИ)"
Автор книги: Sowulo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 44 страниц)
Через секунду к его волосам осторожно прикоснулись чужие ласковые руки. Задумчиво расправили отросшие локоны, словно бы решая, насколько их необходимо срезать. Пропустили пряди между пальцами и чуть помассировали кожу головы, отгоняя боль. Все девушки с его шевелюрой обращались очень нежно, как с любимыми мужьями. А излишества в виде массажа головы призваны были доставить ему дополнительное удовольствие. Что-то вроде бонуса. Но молодому человеку нравились такие бонусы. Особенно кстати они пришлись сейчас.
Как только эти плутовки догадались, что он приходит в неописуемое блаженство, когда они запускают руки ему в волосы?
Он хмыкнул этому вопросу. Не иначе как шестое чувство?
– Солнышко, как в прошлый раз, – только и сказал молодой человек и расслабился, вверяя свои драгоценные волосы в руки заботливых профессионалов. Его всегда обслуживало несколько девушек. Он не знал, с чем это было связано. Возможно, с желанием поглазеть на него, либо со стремлением выполнить работу как можно более качественно. А может, существовали какие-то еще причины. Впрочем, его это не очень волновало, раз при таком раскладе ему оказывались превосходные услуги.
Хотя, бывало, некоторые девицы слишком увлекались и якобы случайно поглаживали то его затылок, то ушную раковину, делая более чем топорные намеки на желание продолжить молчаливое знакомство в более интимной обстановке, которыми он с удовольствием пользовался. Вот и сегодня ему, видимо, очень сладко перепадет, судя по тому, насколько мягко шаловливые пальчики играли с его волосами.
Раздались тихие отрывистые и чуть шипящие звуки, когда девушка пульверизатором осторожно распылила воду на его волосы. Аккуратно причесала влажные пряди гребешком и вновь чуть смочила, снова и снова ласково проходясь по ним пальцами, словно губка, впитывавшими его головную боль.
Под щелканье ножниц мысли молодого человека потекли медленно, похожие на густой мёд, золотистой патокой льющийся из банки.
Нужно будет разъяснить новичкам, где находится их место, и какое положение они вообще занимают в здешней иерархии, дабы предупредить возможное недопонимание. И объяснить все четко, ясно, а главное доступно. Уже пару раз возникали пренеприятные ситуации, в которых приехавшая сторона совершенно не желала понимать и принимать правила поведения, принятые в районе, за что щедро платилась. И отнюдь не деньгами. В этом мире платить нужно за все. А за непонимание взималась двойная плата.
– Господин Ким, поднять челку? – послышался сбоку звонкий голос.
– Да, зайка, – протянул он, кожей ощущая, как кровь прилила к милым, пухлым щечкам сидящей неподалеку парикмахерши. Как ее зовут? Кора? Кира?
И тут же, отвлекая его от перелопачивания воспоминаний в поиске женского имени, в его волосах вновь оказались чужие длинные пальчики, втирающие что-то ароматное, несомненно, тоже из недавних новинок, которые он сам лично проверял и даже тестировал. Мягкий аромат лосьона не сумел перебить резкий запах духов, однако благодаря ему прическа теперь будет, как минимум, неделю держаться. За это «изобретатели» ручались своими гениальными головами.
Кстати, нужно будет выяснить у новоявленного контрабандиста про реакцию покупателей и в случае необходимости внести поправки в состав средств. Он ясно чувствовал, что ничего подобного делать не придется, но никогда не мешало развеять возникавшие сомнения. Тем более что возникали они довольно редко.
Казалось, прическа должна была уже давно сформироваться, а длинные пальцы все не выныривали из его волос, продолжая ненавязчиво массировать кожу головы и забирать остатки боли.
Настойчивая девушка попалась ему в этот раз. Молодому человеку вообще очень нравились пробивные девушки, особенно, когда те не переигрывали и не заставляли его отделываться от преследований.
Надо будет позже познакомиться с его юной благодетельницей и впредь использовать, как болеутоляющее. В последнее время у него довольно часто случались головные боли, что не на шутку встревожило лечащего врача. Впрочем, этот хмырь вечно обо всем беспокоился, сводя его с ума своими кретинскими предположениями. В голову молодого человека даже стали закрадываться подозрения в некомпетентности старика. Эти предположения он собирался проверить в самое ближайшее время.
– Иди, – раздался слегка недовольный голос Киры-Коры.
Острый запах орхидей исчез, и ему на смену пришел привычный более мягкий запах духов. Проворные пальчики запорхали по волосам, очевидно, переделывая образовавшееся на его голове воронье гнездо.
– Простите, – щебетала девушка. – При собеседовании он идеально выполнил именно эту прическу, но сегодня целый день ходит какой-то рассеянный.
Молодой человек резко распахнул проницательные миндалевидные глаза.
– Он, – это был не вопрос, а простая констатация.
– О, вам не говорили? Госпожа Пул зарекомендовала одного из своих новых жильцов, как талантливого парикмахера. И надо сказать, за два дня нам еще ни разу не выпало случая разочароваться в нем. До этого момента, – рассказывала девушка, ловко исправляя прическу, выполненную в стиле «мой верный конь встал на дыбы». – Весь день то макияж неправильно наложит, то отстрижет не те пряди, – проворчала она.
– Вы, что же, еще и краситься его заставляете? – удивился молодой человек.
А удивиться было чему. Салон «У Мадам» обслуживал чисто мужскую аудиторию, предоставляя салону поблизости заботиться о женщинах. Все без исключения мастера в этом заведении были девушками, которые строго отбирались среди сотен еженедельно обращавшихся претенденток самой владелицей, дамой критичной и жесткой. Для того чтобы удержаться на своем месте, девушкам приходилось прикладывать недюжинные усилия, нередко приводящие к нервным срывам и истерикам, совершенно не затрагивающим расчетливое сердце непреклонной Мадам. Результатом ее деспотичного управления стала невероятная популярность, которую невзрачный салон приобрел за довольно короткое время не только среди жителей этого района, но и всего города. Он стал настолько востребованным, что в него никогда даже не наведывались разнообразные комиссии, способные выявить использование запрещенных средств.
А не далее как месяца три назад он сам подал хозяйке идею о том, что неплохо было бы облагородить работниц и ввести обязательное правило подкрашивать личики в целях привлечения еще большего числа клиентов. Цепкая Мадам не преминула воспользоваться дельной мыслью, вследствие чего ее выручка возросла едва ли не в три раза. Что сказалось и на еженедельных сборах самого Господина Кима.
Раз Мадам приняла на работу парня, значит, он должен был обладать не только золотыми руками, но и невероятной внешностью, а такие экземплярчики молодому человеку встречались довольно редко. Его любопытство было затронуто.
– Но вы не беспокойтесь, Мадам ему сделает замечание, – успокоила его девушка.
– Не стоит впутывать Мадам, киска, у нее и без того полно своих забот, – возразил он с мягкой улыбкой на губах. – Ведите сюда вашего мальчика, я сам ему все объясню.
========== Часть 4 ==========
По мнению Ки, они мастерски терпели одно сокрушительное поражение за другим. С самого начала, как только двое решительно настроенных братьев сошли с подножки междугороднего поезда, за ними, словно репей, увязались всяческие мелкие неудачи. До сих пор они неотступно их преследовали, доставляя им с Чжинки досадные хлопоты.
Братья с ног сбились, повторяя все маршруты, какими, по словам однокурсников Тэмина, тот ходил каждый день. Они посетили все заведения, в которые он когда-либо за чем-либо заходил. Ки ясно видел следы его пребывания в том или ином месте, чуял его уникальный запах и ощущал знакомую остаточную вибрацию.
Хотя, на взгляд среднего брата, Тэмин был довольно бесхребетным существом, он, сам того не ведая, обладал тем, что Ки про себя назвал энергетической оболочкой. Позже, однако, роясь в библиотеке в поисках информации, он подрастерял уверенность в правильности выбора названия. Что, впрочем, не заставило его изменить выбранное им определение, и со свойственным ему упрямством юноша продолжал именовать то, что видел, доступными его пониманию словами.
Оболочка младшего брата была невероятно мощной, но притягивала к себе лишь определенных людей. В какие-то дни месяца она уплотнялась и давила так нещадно, что в присутствии Тэмина у Ки начинались непереносимые головные боли. В такие дни она безжалостно выпивала все его жизненные силы, будто подпитываясь от него. В какие-то наоборот – слабела настолько, что Ки находил себя в состоянии терпеть ее воздействие. Юноша пытался отыскать мало-мальски приемлемое объяснение происходящему, но так и не смог установить полную закономерность, обнаружив лишь влияние лунного цикла на активность энергетического поля братишки.
Впрочем, после отъезда последнего он смог свободно вздохнуть и прочувствовать наконец ауру второго брата – Чжинки. С некоторым неудовольствием он обнаружил немало взволновавшие его прорехи в окружавшей тело серебристой скорлупе. Оболочка была рыхлой, как земля, из которой с корнями выдрали молодое деревце. Сперва Ки предположил, что оболочка Чжинки просто-напросто болеет из-за недостатка каких-нибудь астральных витаминов или чего-то подобного. Но вскоре обнаружил иную, более правдоподобную причину – из этой почвы действительно с корнями выдрали растение.
Тэмина.
Ки не раз корил себя за свои мысли, но в пылу злости он был склонен называть это не растением, а паразитом, слишком глубоко просунувшим свой кровососущий хоботок под кожу старшего брата.
В момент, когда Ки осознал причины болезненного вида Чжинки, он готов был в буквальном смысле приложиться пару раз головой о столешницу кухонного стола, за которым сидел, рассматривая внутренним взором поврежденную ауру брата. По всему выходило, что, в то время как энергетическое поле Ки яростно защищало его от вторжения инородных энергий, словно плотное войско антител, стоящее на защите его здоровья, не менее сильное поле Чжинки услужливо одну из этих чужеродных энергий в себя впустило. И, более того, помогло укрепиться ее вредоносным корням. Поэтому отъезд третьего брата так губительно сказался на его состоянии, ослабил его, оставил истекать раны на защитной скорлупе какой-то субстанцией. Ки ее почти не видел, эту субстанцию, зато ярко чувствовал. Уходя в вечер воскресенья на работу, Чжинки всегда оставлял после себя слабое тревожное жужжание и едва заметное серебристое сияние, которыми дом был заполнен до отказа и которые таяли лишь к концу недели, в пятницу.
Ему было жалко ничего не подозревающего Чжинки, тем не менее, он не смел делиться с ним сделанным открытием, памятуя об эмоциональной привязанности, которую тот питал к Тэмину. Но Ки старался на свой лад подлатать болезненные червоточины, прикладывая к ним руки, когда Чжинки дремал на диване, убирая отмершие мерцающие песчинки и заменяя их своими животворными.
Он действовал по наитию, не до конца понимая причины использования определенных пасов руками, чувствуя, что его тело достаточно хорошо знает, как действовать в данной ситуации. Ки понятия не имел, что это: дар или забытые уроки, но в одном он был уверен наверняка – Чжинки это помогает оправиться.
Он искренне наделся, что теперь брата перестанут мучить невыносимые боли, о которых он не говорил никому, даже самому Ки. Как бы то ни было, Ки не нужны слова, чтобы понять проблему. Он ее всегда чувствовал интуитивно. А проблемы таких открытых людей, как Чжинки, он вычислял с легкостью.
В то же время Ки не винил Тэмина. Едва ли тот делал это нарочно. Хотя юноша и не мог отрицать очевидного – все связанное с третьим братом его неимоверно раздражало. Особенно его выводила из себя вопиющая безответственность младшего, спустя рукава относящегося к обязательствам, налагаемым на него родственными связями. Выливалась эта безответственность в целые недели ненамеренного молчания, вызванного забывчивостью и рассеянностью Тэмина. Поэтому и теперь Ки предсказуемо поставил происходящее в вину этим досадливым особенностям характера братишки.
Они с Чжинки поговорили почти со всеми знакомыми юноши, но не обнаружили ни следа, ни единой зацепки.
Товарищ Тэмина по комнате рассказал им о том, что тот, бывало, задерживался где-то допоздна, приходил лишь под утро, а то и вовсе не появлялся в общежитии целыми днями. Чаще всего его видели в обществе высокого брюнета, судя по всему, выходца из высших кругов. Никто не знал ни его имени, ни происхождения, но его появление неизменно вызывало фурор. Временами Тэмин приводил в комнату очередную красотку. Девушки, к слову, всегда появлялись в его жизни нежданно-негаданно и так же неожиданно исчезали.
Портрет событий, составленный братьями на основе услышанных рассказов, совершенно не вдохновил их и даже слегка обеспокоил. Выходило, что Тэмин, с треском провалившийся при поступлении на актерское отделение, по чьей-то рекомендации прошел прослушивание и поступил на Музыкально-инструментальное искусство благодаря своей талантливой игре на фортепиано и превосходно сданным письменным и устным заданиям. Сданным отдельно от основного потока абитуриентов. Что уже породило немало слухов среди студентов. Кроме того, занятия он посещал через пень-колоду, хотя каким-то образом умудрялся сдавать все экзамены если не на отлично, то на хорошо, как минимум.
Эта новость заставила Ки насторожиться. Он чуял неладное. Особенно усилилась его тревога после разговора с заведующим кафедрой, упорно отводившим глаза, рассказывая интересную историю поступления Тэмина. Историю, в которой был замешан все тот же таинственный брюнет.
Возможно, Ки и поставил бы версию мужчины под сомнение. Однако следы Тэмина на нем, видные лишь ему одному, как, впрочем, и само настроение заведующего кафедрой, которое юноша ощущал настолько четко, что едва удерживался от презрительного хмыканья, вынуждали его поверить этой невероятной истории.
Однако это все, что им удалось узнать.
– Куда опять подевался этот сопляк?! – то и дело гневно восклицал Ки, когда очередная дорожка, казалось, способная положить конец их беспробудному петлянию по лабиринту, приводила в очередной тупик. – Ну, попадись он мне только в руки, без раздумий пущу на фарш!..
Занимавшийся с ним поисками Чжинки предпочитал отмалчиваться, опасаясь, что и на его долю придется приличная порция причитаний. Он не решался даже сделать брату выговор за частую нецензурную брань. Прошло уже несколько дней после их приезда, а дело так и не сдвинулось с мертвой точки. И даже собранная информация не стала большим подспорьем в поисках, вопреки отчаянным надеждам Чжинки. Они так и не сумели напасть на след младшего брата… Или его похитителей.
Слух о похищении, упорно циркулировавший среди студентов Академии, не давал покоя двум братьям. И они со всей серьезностью рассматривали возможность подобного варианта развития событий.
Неудача в поисках приводила Ки в неописуемое бешенство. В последние дни он настолько часто злился по поводу и без, что Чжинки успел устать выслушивать его непрерывные упреки и отныне старался не открывать рта в присутствии вспыльчивого брата.
Их поиски казались старшему плутанием новорожденных котят. Теперь он даже представить не мог, как бы справлялся со всем один, без Кибома, обладавшего уникальным чутьем, которое рано или поздно должно было привести их если не к самому Тэмину, то хотя бы к разгадке его исчезновения.
В противоположность Ки Чжинки был очень дружен с младшим. Он выучил его многим вещам, в том числе и игре на фортепиано, обучение которой далось Тэмину с удивительной легкостью. Отъезд младшего слегка огорчил старшего брата, но, подобно бальзаму, пролитому на саднящую рану, утешением для него стала новость о том, что полезные навыки, полученные дома под присмотром любящих его людей, немало пригодились Тэмину при поступлении в университет. Однако ныне радость померкла под гнетущим давлением известия об исчезновении младшего брата. Известие это окончательно выбило почву у Чжинки из-под ног. Первое время он просто метался по своей комнате, снедаемый беспокойством и еще каким-то чувством, плохо поддающимся описанию. А затем где-то внутри зародилось непреодолимое желание срочно ехать и искать братишку. И зародилось оно еще до того, как стало ясно, что виной всему переполоху является вовсе не небрежность Тэмина. Это чувство тотчас же окрепло, стоило им с сердито сопящим Ки ступить на перрон столичной железнодорожной станции.
Впрочем, начать поиски в первый же день молодым людям не удалось, поскольку прибыли они в город во второй половине дня и еще долгое время пытались отыскать дорогу к их новому пристанищу. Чжинки по привычной оплошности потерял где-то клочок бумаги с написанным на нем адресом и около часа силился воспроизвести его по памяти. Что сделать ему, находясь под непрерывным брюзжанием Ки, удавалось с трудом. Последний же, нетерпеливо переминавшийся рядом с ним, кипел энергией, готовый немедленно ринуться искать Тэмина, переложив все заботы на поникшие плечи всклокоченного Чжинки.
Столичный город восхитил Ки своей грандиозностью и в то же время напугал напористостью. Поначалу юноша даже растерялся. Много разнообразных незнакомых запахов витало в воздухе, приличная их порция тут же ударила в нос, как только он ступил на платформу. Огромное количество хаотичных человеческих эмоций начало нещадно его душить. Со всех сторон раздавались голоса, набатом они звучали в голове, перекликаясь со звуками шумного города. Это был необъятных размеров улей. Не успев адаптироваться к его атмосфере, в первом порыве Ки готов был усесться прямо на пыльную платформу и зажать голову меж колен в отчаянной попытке спасти свой рассудок. Тем не менее, через какое-то время он с удивлением признался себе, что ему здесь нравится. И даже больше: он чувствовал себя в своей стихии. Ему нравилась присущая столице стремительность, ему импонировала спешка, казалось, пропитавшая все движения горожан, ему хотелось жить в этом сумасшедшем темпе, он желал раствориться в нем. Ки словно оказался, наконец, в гуще событий, а не продолжал топтаться где-то на периферии.
Район, в котором находился нужный им дом, пусть и считался одним из самых опасных во всем городе, имел вполне приемлемый и ухоженный вид. Всюду, куда ни падал взгляд, виднелись цветастые клумбы. Кусты, чаще всего обрамлявшие аллеи единственного в районе парка, были аккуратно подстрижены. Листья, опавшие с пышных крон вековых деревьев, каждое утро сметались дворниками. По улочкам парка частенько прохаживались знатные персоны, важно поглядывая по сторонам.
Им с Чжинки невероятно повезло войти в число жителей дома, находящегося в паре кварталов от зеленой зоны. А ему самому, Ки, – найти работу недалеко от дома. Впрочем, получил он желаемое место не в последнюю очередь благодаря своей феноменальной способности чувствовать людей и умению находить правильное слово в правильный момент. Нужно воздать должное и его парикмахерским навыкам, полученным на предыдущем месте работы, а также словечку, замолвленному за него добродушной пухлощекой домоправительницей, сразу же проникшейся к братьям искренней симпатией. Его руки часто называли золотыми, но людям было невдомек, насколько недалеко эти слова находились от истины.
Впрочем, действительно, еще ни разу выполненная им работа не вызывала нареканий.
Но сегодняшний день был подобен проклятию, наказанию за самоуверенность. С самого рассвета события этого дня безжалостно перечеркивали весь достигнутый с таким трудом успех.
Ки был слишком рассеян, стараясь справиться с чужими эмоциями, упрямо лезущими в его голову, разливавшимися невыносимой ноющей болью по тонким предплечьям, поэтому одну за другой совершал глупые ошибки.
День с утра не задался. Во-первых, он умудрился проспать, благодаря Чжинки, ушедшему спозаранку на недавно найденную работу. Ки, привыкший к тому, что в последнее время его будит старший брат, отправил зазвеневший внезапно утром будильник в долгий полет до стены, соприкоснувшись с которой тот обиженно замолк и сердито затикал. Во-вторых, через два часа, словно взбесившийся конь мечась по квартире в поспешных сборах, он успел несколько раз заехать коленом об угол кухонного стола, а вскоре и приложиться об него локтем, а также сбить по дороге пару лезших под ноги детишек. В-третьих, у него совершенно не оставалось времени на завтрак в близлежащем кафе, поэтому теперь он старался стойко перенести режущее ощущение в пустом желудке. В-четвертых, несясь вниз по улице к салону и благословляя небеса за то, что живет так близко к месту работы, он внезапно понял, что впопыхах забыл надеть на шею шнурок с камнем.
Этот камень, его палочка-выручалочка, помогал ему сдерживать бурный поток людских эмоций, наводняющих его голову с таким напором, словно вознамерившись до краев заполнить бездонный сосуд. Ки ни разу не приходилось его использовать, проживая в маленьком городке, однако, столичный город тем и отличался от провинциального, что все в нем было усилено троекратно. На ночь юноша обычно клал кулон на столик у кровати, поскольку боялся привыкнуть к его волшебному действию. Но он еще ни разу не проверял свою теорию о привыкании. И до этого ему еще не случалось забывать о необходимости каждое утро вешать кулон на шею. Впрочем, нынешним утром привычный ход вещей уже был бесцеремонно нарушен.
Возвращаться было поздно, и, скрипя зубами, Ки продолжил на всех парах мчаться к стеклянной двери салона, надеясь опередить пунктуальную Мадам. Тем не менее, словно продолжая список испорченных на сегодня дел, он опоздал на пару секунд, вследствие чего получил от входящей в дверь салона грозной Мадам недовольный взгляд и новую порцию чужих эмоций. Его трясущиеся руки не сумели с первого раза правильно нанести макияж, поэтому Ки пришлось несколько раз смывать стойкую косметику с лица. А после, уже за делом, пытаясь переварить чужую боль, подло забранную своими же руками, он чуть не испортил пару стрижек, но, по всей вероятности, провидение наконец сжалилось над ним и вовремя вмешалось.
Стоя теперь у зеркала в уборной, упавший духом Ки потерянно разглядывал свое лицо, думая о том, что прошла всего какая-то жалкая половина дня, а он словно пережил конец света. И наверняка где-то между числовыми делениями на часах его нетерпеливо ожидает и «в-пятых», и «в-шестых», и «в-сто десятых», чтобы окончательно добить его надежду на благополучный исход дня. А потом все это выльется в выговор и выгон с только что обретенной работы.
В сердцах Ки раздосадовано пнул дубовый шкафчик с установленной в нем раковиной. Однако опомнился и вновь прислонил к нему ладони, чувствуя, как ноющая боль уходит из предплечий. Растения и натуральные древесные материалы всегда забирали весь собранный им негатив, в случае когда Ки не надевал свой защитный амулет.
– Ки, – с силой забарабанили в дверь. – Выходи, с тобой поговорить хотят.
– Сейчас, – раздраженно бросил он.
– Смотри там у меня, – глухо раздалось из-за двери.
– Сказал же, сейчас выйду!
«А вот и то самое «в-пятых», или какое оно там по счету», – фыркнул Ки своему отражению. Судя по довольному тону тарабанившей в дверь Тары, разговор его ожидает не из приятных.
========== Часть 5 ==========
Ки брезгливо поморщился, идя по коридору вслед за Тарой.
«Эта девчонка слишком много о себе возомнила», – недовольно думал он, скептически сверля взглядом игриво вихляющие бедра.
Почему все эти извращенцы не щупают вот эту попу, а мнут именно его ягодицы, вновь раздраженно задался он уже долго мучавшим его вопросом. Только лишь за сегодняшний день его уже успела облапать пара клиентов, когда он отворачивался, чтобы взять расческу или средство для волос. При этом испытывали они настолько неподдельное удовольствие, что Ки незаметно поеживался.
Он бы давно закатил скандал и расквасил кулаком несколько десятков морд, прошедших через его руки за время его работы у Мадам. Однако он был вынужден держать себя в руках, поскольку собственноручно подписал договор, будучи проинформированным в деталях о вероятности подобного развития событий. Он наивно предположил, что его принадлежность к мужскому полу исключит возможность подобных инцидентов. Совершив эту более чем глупую ошибку, теперь Ки не мог отступиться. У него не было лишних денег на выплату неустойки.
Если говорить в целом, у него вообще не было денег. Даже на оплату обыкновенного завтрака в кафе, за трапезы в котором он расплачивался, бесплатно работая посудомойщиком по выходным. Поэтому Ки приходилось сдерживать свое своенравие, отчаянно рвущееся в бой. А особенно отчаянно оно рвалось, когда юноша приоткрывал свое сознание, чтобы считать эмоции интересующего его человека. Кулон немало помогал ему контролировать свои способности.
Но сегодня кулона на нем не было, и Ки еле-еле справлялся со своим же даром.
Мысли Тары лежали перед ним как на ладони, он с легкостью смог бы их прочитать даже без помощи эмпатических способностей. В который раз пожалев о том, что умудрился оставить амулет дома, а значит, нечему сейчас перекрыть бьющие в него со всех сторон чужие эмоции и ощущения, он нервно потер с трудом успокоившиеся руки. Благодаря дереву дрожь в них прошла, прошла и ноющая боль. Зато теперь все его существо охватило наконец неподдельное беспокойство. Судя по волнам самодовольства, исходящим от идущей впереди него девушки, ведет она его к предыдущему клиенту, из которого Ки по приобретенной привычке неосознанно вытянул головную боль.
Дома, будучи без амулета он постоянно лечил своих братьев втайне от них самих. Вот и теперь, находясь под непрерывной бешеной атакой флюидов, шедших от расположившейся у окна Тары, он забылся и позволил своим рукам действовать по наитию. И, бросая все силы на защиту своего разума, даже не смог справиться с простейшей прической. Вряд ли этого важного, по словам Тары, Господина возмутило бесцеремонное вмешательство в его здоровье, зато шухер, заботливо наведенный Ки на его голове, вполне способен был вывести незнакомца из себя.
Сегодня же день был исключительный, сегодня все шло наперекосяк. И если выговор он получит не от Мадам, а от крышующего салон клиента, то нынешней работы в будущем ему точно не видать как ушей своих без зеркала.
Ки раздраженно выдохнул, когда в него ударила очередная порция чужих эмоций. Он уже подумывал о том, чтобы попросить Тару перестать так явно рисовать все в своем воображении, иначе от ее перевозбуждения ему предстояло гарантированно грохнуться в обморок прямо посреди коридора. Мало того, что она мешала ему своими эмоциями, когда он пытался соорудить из стрижки что-то удобоваримое, так теперь он вынужден был терпеть ее мелочность и мстительность, а также раздражающую зацикленность на своей персоне и том впечатлении, которое она производила на того клиента.
Ки почувствовал, что спектакль, устроенный девчонкой ранее, не получил должного внимания. Этот прискорбный факт немало огорчил своевольную Тару, и теперь она намеревалась вновь выместить всю злость на своем единственном ученике. Впрочем, юноша искренне верил в превосходство собственных навыков над мастерством своего так называемого «учителя» и со дня на день ожидал повышения, при этом отчаянно надеясь, что сегодняшние инциденты не столкнут его обратно в «ученическую» яму, из которой он так ловко вылез. А Тара вполне могла поспособствовать последнему, почуяв, как заветное место тихо, но целенаправленно уплывает из ее цепких рук.
Что-то, похожее на чужую ревность, ущипнуло его за бок. Юноша закатил глаза.
«Сколько уже можно завидовать? Тратит все свои силы впустую на глупости. Этак она никогда не получит желаемого», – фыркнул он про себя.
По мере приближения к двери комнаты, Ки начинал остро ощущать опасность, просачивающуюся сквозь все прорехи между нею и косяком. Он помотал головой, отряхиваясь от этого неприятного ощущения. Находясь здесь десятью минутами ранее, он не ощущал ничего, кроме чужой боли. Либо виной тому была вынужденная рассеянность Ки, либо существовала какая-то иная причина резкого увеличения интенсивности ощущения. Например, излучающий опасность человек пришел в себя – благодаря Ки, который добровольно забрал головную боль, заглушавшую его силу. Теперь же юноша словно лбом впечатался в несущийся на всех парах состав. Опасность казалась невероятно всеобъемлющей, она поглощала все другие энергии.
Они с Тарой зашли в комнату. Девушка расцвела прямо на глазах, Ки же ощутимо напрягся. Воздух, казалось, звенел и вибрировал опасностью, которая заполнила комнату без остатка. Ее магнетическое воздействие на него было настолько ошеломляющим, что юношу пробрала ознобная дрожь. Все инстинкты кричали о необходимости бежать из этого места и надежно спрятаться от возможных проблем, идущих с сидящим перед ним человеком рука об руку. Это давно забытое чувство бушевало в Ки и, вопреки здравому смыслу, утверждающему о том, что перед ним всего лишь человек, настаивало на своем.
Его жизнь в провинциальном городке текла слишком размеренно, невольно пришло ему в голову. Она была настолько спокойной и безмятежной, что он успел размякнуть и потерять форму. Однако теперь юноша с радостным удивлением обнаружил, что, несмотря ни на что, он все еще не растерял свои навыки.
Ки почувствовал на себе изучающий взгляд и смело поглядел в упор на небрежно устроившегося в парикмахерском кресле Господина. До этого, возясь с его стрижкой, он даже не нашел в себе сил взглянуть на него. Теперь же с некоторой долей любопытства в буквальном смысле поглядел опасности в лицо. И тут же напоролся на черный взгляд. Этот человек фонтанировал опасностью, но средоточием ее являлись глаза. Ки не хотелось бы перейти дорогу их обладателю.
Вовремя в памяти всплыло воспоминание о положении, которое занимает Господин в местном обществе, а также предупреждение девушек, состоявшее в том, чтобы следить за своими словами и не накликать гнев на весь персонал. Про себя Ки присовокупил и необходимость сохранения собственной с Чжинки безопасности.
Эта мысль заставила его неохотно отвести взгляд и намеренно проиграть сильному сопернику, с задумчивой усмешкой вертевшему в руках тяжелую трость, совершенно не вязавшуюся со всем его образом. Незнакомец одевался в новом стиле, только недавно лихорадкой охватившим большую часть города и постепенно выживавшим старые традиции.
Ки отчетливо почувствовал себя ничтожной букашкой, рассматриваемой пытливым ученым под линзой микроскопа. Особенно жалким он себе показался, когда в животе у него громко забурчало, а в нос вдруг ударил острый запах его же собственного одеколона, который он в утренней спешке нечаянно на себя пролил. Энергия, исходящая от сидящего перед ним молодого Господина, не намного старше его возрастом, волной сметала всю лишнюю шелуху и, обступив его со всех сторон, заключила в своеобразный кокон. Но к неописуемому облегчению Ки, она не атаковала, а скорее заставила его сосредоточиться на своих ощущениях, отрезав от кипучей деятельности всего внешнего мира.
