Текст книги "Маскарад (СИ)"
Автор книги: Sowulo
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 44 страниц)
Либо у Ки паранойя, либо неясный подтекст, который ему мерещился во многих словах Чжонхёна, действительно существовал, хотя юноша пока не мог раскусить этот скрытый смысл.
– У меня есть руки, сам справлюсь, – язвительно ответил он, пряча крем в карман. Если тот мужчина был прав, Чжонхёну незачем подсовывать Ки что-нибудь вредоносное, и мазью можно было смело пользоваться.
– Не сомневаюсь, – хмыкнул его оппонент, тесня юношу к стене. – Все же, если станет совсем скучно одному, обращайся. Я охотно помогу тебе прогнать грусть.
– Причем здесь грусть? – непонимающе прошептал вновь прижатый к стене Ки.
– При том же, при чем и руки, – Чжонхён поднес его ладони к губам и припал в мягком поцелуе к середине каждой из них. Ки поспешил вырвать свои ладони из чужой хватки.
Ему очень не нравилось настроение, в котором пребывал Чжонхён. Пожалуй, из всех настроений, именно это пугало его больше всего. Он смотрел на темный расплывчатый силуэт перед собой, видел насмешливый блеск глаз и зубов, и не мог взять в толк: неужели вот это человек сделал что-то с Тэмином? Порезал его на кусочки, как в тех рассказах? Распихал их куда можно? С… съел?!
Нет-нет-нет, тут же сам себя принимался он уверять. Он бы обязательно почувствовал отсутствие брата в этой жизни. Тэмин жив. И это не обсуждалось.
И если он хочет узнать подробности, найти новые зацепки, ему придется идти ва-банк и ввязываться в грязную игру. Ввязываться в самом ее разгаре и стремительно вникать во все правила. Тонуть в ней с головой без возможности возврата. Это было очень рискованно, но Ки внезапно почувствовал прилив какой-то безбашенности.
Он несмело положил правую руку на талию Чжонхёна, дрожащей левой сжал его плечо и заикающимся голосом произнес:
– Я… я х-хотел купить… то есть курить. Мне сказали, что у тебя можно добыть сигареты.
– Можно. Только тебе совсем не обязательно их у меня покупать, – услышал он в ответ тихий шепот. Совсем рядом со своим лицом.
– Правда? – приободрился Ки. – Ты отдашь мне их забесплатно? – с волнением выдохнул он.
– А ты хочешь? – почувствовал он ответный выдох.
– Да.
– Сильно?
– Сильно, – подтвердил юноша, неуклюже дернувшись и случайно потершись носом о чужой нос. Он вздрогнул, когда невзначай коснулся губ Чжонхёна и совсем ненамеренно поймал ртом его дыхание. Чжонхён пьян?
– Как сильно? – спросил тот.
– Очень.
Есть какая-то странная прелесть в том, чтобы вот так ловить чужое дыхание, подумалось юноше. Вернее, не чужое, но… желанное?..
– Очень?
– Безумно.
Ки не знал, отвечает ли он на свой вопрос или на вопрос прижавшего его стене человека, но ему определенно нравилось балансировать на грани между мыслями и реальностью. Ему хотелось продлить удовольствие и охваченным непривычной лихорадкой подольше походить по этому тонкому канату.
Но Чжонхён отстранился, и Ки разочарованно выдохнул. Лишь для того, чтобы вновь со свистом втянуть воздух, ощутив поцелуй вместо губ на шее. Он так любит его шею?
– Ты головокружительно прекрасен с этой краской на глазах, – все такой же тихий горячечный шепот, слышимый лишь ослабевшим Ки. – Я могу тебе дать то, что ты так безумно хочешь.
Слова, превращающиеся в облачко и плывущие к черному небу. Жаркий ветерок на нежной коже. Иррациональное желание прижаться сильнее.
– Да, – он вцепился пальцами в жесткие рукава пиджака Чжонхёна, лизнувшего его за ухом и втянувшего проколотую мочку в рот. – Я знаю, – почти простонал Ки, к своему удивлению. – Ты уже это сказал, – прохныкал он.
– Тише, Бомми, не шуми. Я обязательно дам тебе то, что ты хочешь.
Слова, ласково коснувшиеся уха, мелкой дрожью отозвались в теле Ки. Ему было очень жарко, и на лбу, кажется, даже выступила испарина. А во всем этом виноват был один лишь Чжонхён. У него слишком горячее тело и он чересчур сильно прижимается к Ки. Может, он болеет?
– Спасибо, – как можно тише просипел Ки рядом с его ухом. – Я, правда, очень хочу курить.
Что-то изменилось. Ки не понял, что именно, но будучи довольно чутким человеком даже без своих способностей, он сумел уловить перемену в атмосфере.
– Бомми, езжай домой и ложись в свою девственную постельку, – внезапно произнес Чжонхён нормальным голосом и отстранился, словно не было ничего, точно не он доводил сейчас разомлевшего Ки до состояния желе. – Не гуляй один по темным улицам, это опасно.
Как ни в чем не бывало, Чжонхён вышел из проулка, оставив юношу очумело съезжать спиной по стене на мокрую землю. Ки неосознанно прижал ладонь к горящему уху, будто стараясь сохранить покалывающее тепло.
Оно сейчас, наверное, очень красное. На ощупь слегка влажное. И точно раскаленное. Его многострадальное ухо.
Одно хорошо – он наконец согрелся, пришло юноше в голову, когда перед ним выросли два длинных силуэта. Подняв его на ноги, эти двое повели Ки в сторону взявшегося из ниоткуда злополучного экипажа, испугавшего его однажды своим содержимым. Однако юноша находился в слишком заторможенном состоянии, чтобы вспоминать о том, что он увидел в нем когда-то внутренним взором.
Ки послушно шел между своими грозными стражниками и без возражений забрался внутрь кареты, когда перед ним раскрыли ее дверцу. В конце концов, охватившего его жара не хватит для обратной дороги домой, поэтому лучше воспользоваться раскрывшимися перед ним возможностями и не мерзнуть как собачий хвост на улице.
========== Часть 17 ==========
Тьма, подобно непроглядному плотному туману, затопила окрестности тяжелой чернильной волной. Видимость ограничивалась радиусом всего лишь в пару сантиметров. Невзирая на это, Ки знал, что бежит по лесу. Враждебные ветви царапали ему руки, безжалостно драли легкую одежду, хлестали по лицу. Бритвенно острые листья проходили по открытым участкам кожи, оставляя назойливые порезы. Рассеченная щека саднила. Густой воздух сковывал стремительные движения и съедал звук хриплого дыхания, застревал в глотке, не доходя до легких.
Ки бы остановиться, чтобы отдышаться, отдохнуть, однако он знал, чем может обернуться секундная заминка, и продолжал бежать. Повинуясь высвобожденным инстинктам, он не оборачивался. Чуя, что не увидит за спиной ничего, кроме черной пелены, тем не менее, он не смел противиться внутреннему беспокойству, скрутившему внутренности в узел. Смотреть только вперед. Во что бы то ни стало.
Он бежал, интуитивно определяя, куда поставить ногу в следующем движении. Мало-помалу страх обуял все его существо и сделал эти выверенные движения неуклюжими. Ки начал спотыкаться о невидимые во тьме ночи корни. Пару раз навернулся и тотчас же ощутил, как на момент испуганно замерло сердце в груди. Но он сумел не потерять равновесия и, со всего размаха врезавшись в ствол трухлявого векового дерева, ускорил свой бег.
Цель была близка. Чем ближе он к ней становился, тем невыносимее кололо бок. Ки схватился за него исцарапанной ветвями рукой и сжал в попытке прогнать болезненное ощущение. Пока ему удавалось держаться. Пока его незримому преследователю не посчастливилось его схватить.
На пути попалась очередная невидимая кочка, о которую он вновь не преминул запнуться. Внезапная боль, прострелившая лодыжку, сделала передвижение про лесу еще более мучительным. Ноги горели от интенсивных движений. Болели места ушибов и порезов. Усталость наваливалась медленно, но неудержимо. Внутренние стенки горла, казалось, превратились в лохмотья и всякий глоток воздуха давался с трудом.
Но цель близка, как никогда. Эта мысль поддерживала его, не давала опускать руки.
Резкая перемена освещения на время выбивает землю у него из-под ног, когда на огромной скорости из непроглядно черного леса Ки вылетает на широкую проселочную дорогу, освещенную сырно-желтой луной. Ослепленный на время ярким светом, первые секунды он не видит ничего и лишь на автомате идет влево – к источнику невыносимого света. Кашель запоздало настигает его, и Ки кажется, будто внутри него что-то разрывается. Постепенно сбившееся дыхание выравнивается, его глаза привыкают, и он начинает различать глухую стену леса, тянущуюся по обе стороны дороги. Лес зловеще перешептывается, раскачивает кривыми ветвями, угрожающе шелестит бритвенно острой листвой, обещая ему расправу в ближайшем будущем.
Юноша сглатывает, морщится при появлении боли в горле и осторожно направляет свои шаги по земляной дороге в сторону светящего на горизонте диска. Ему – на тот конец дороги. Из-под ног взметается застарелая пыль, тишина давит.
Ки не идет, он плетется, отгоняя от себя навязчивую мысль о том, что «еще пара шагов, и он рассыплется».
Что стоит несколько километров против уже проделанного им опасного пути?
Впереди бушевал океан. Ки видел, как взметнулась вода в неистовом всплеске. Он слышал рокот волн, разбивающихся о скалистую стену обрыва. Тяжелый вздох прибоя заставил его ускорить шаг. Он почти закончил свой путь.
Грохот становился громче, ветер уже бил ему в лицо, оседая соленой пленкой на губах. Луна исчезла с черного небесного полотна, спрятавшись за тяжелыми тучами.
Ки шел к концу дороги. К началу обрыва. Трава под ногами неприятно впивалась в кожу босых ступней. Воздух заметно похолодел, и по телу побежали первые мурашки. Только сейчас юноша заметил, что одет в свою старую приютскую одежду. Поношенные и потрепанные серые твидовые брюки висели на нем мешком, будучи на пару размеров больше даже его нынешнего размера. Ветхая рубаха без двух последних пуговиц была похожа на простыню, в спешке наброшенную на плечи. Ветер безжалостно трепал ее, забираясь за пазуху, и грозился оторвать оставшиеся пуговицы.
Последние пару шагов до обрыва юноша проделал с медлительной осторожностью, опасливо глядя вперед – туда, где обрывалась дорога и в воздух то и дело с грохотом взметались соленые брызги.
Буря разыгралась с такой силой, что юноша опасался, как бы ветром его не унесло к началу пути. Но нет, он вполне успешно ладит с непогодой и все ближе подбирается к пропасти. Высокая волна, пришедшая, казалось, из мест, о которых люди ни сном ни духом, с оглушающим ревом вновь разбилась о неприступную скалу и разлетелась вдребезги, обдав ноги юноши ледяной водой. Ткань брюк намокла, но шнур, выполняющий роль ремня, не позволил им сползти с ног Ки. Ветер наконец оторвал еще пару пуговиц и, словно удовлетворившись этим, начал постепенно стихать, лишь трепля края рубахи и открывая его живот выходящему из рассеивающихся туч утреннему солнцу.
Солнечные лучи радостно потянулись к завороженному юноше. Ки раскинул руки в стороны, чтобы жадно впитать в себя их приближающееся тепло. Он уже представлял, как они проникают в его тело и выжигают все плохое, что в нем живет. Он готов их впустить, готов позволить наполнить себя покоем. У босых ног расцвели белые орхидеи.
Внезапно из-за его спины появились руки. Грубо схватили его, перекрыли все каналы. Чужие пальцы впились в его обнаженный живот и с корнем выдрали проникшие в него неоново-желтые нити. Что-то взорвалось и засияло.
Ки безмолвно закричал от боли и разочарования. Слезы непроизвольно потекли по щекам. В полубессознательном состоянии он почувствовал, как его насильно оттащили от пропасти. Он сопротивлялся и тянулся руками к спасению. Он пытался кричать и бороться. Но слышимое рядом с ухом яростное дыхание вдруг превратилось в чарующий шепот преследователя:
– Останься…
Внезапно раздавшийся грохот вырвал Ки из дремотного состояния. Он резко открыл глаза и не на шутку испугался, увидев перед собой черную пелену. Звук столкновения чего-то с чем-то вновь разорвал образовавшуюся на время тишину, и пьяный голос Чжинки громогласно возвестил:
– Собаке собаково!..
В нос ударил сильный запах перегара, и Ки скривился, с трудом садясь в кровати. Что случилось на этот раз?
После очередного грохота он почувствовал, как резко со скрипом прогнулась кровать и неприятный запах усилился.
– Бушь?.. – раздалось неподалеку.
Юноша зажег свечу и увидел брата, лежащего на спине поперек кровати и протягивающего задней ее спинке бутылку.
– Я здесь, – скептически сообщил он Чжинки.
Тот по-детски резко повернул голову на недовольный голос и, переложив бутылку в другую руку, снова протянул ее – на этот раз Ки:
– Бушь?.. – еле ворочая языком, повторил он.
Ощущая себя возмущенной женой, дождавшейся раздражающего мужа домой после попойки, Ки саркастично ответил:
– Не бушь.
Осталось только руки в бока сердито упереть, и была бы завершена картина маслом, подумал про себя Ки и неожиданно хихикнул. Но тотчас же нахмурился, не одобряя свою странную реакцию.
– А-а, – только и прокомментировал брат, вновь приложившись к горлышку и пролив на себя половину содержимого бутылки.
– Бэ-э, – передразнил его Ки, всерьез задавшись весьма закономерным вопросом: «Что это с ним вдруг происходит?». – Стирать сам будешь, – ехидно проинформировал он Чжинки, увлеченно сосущего спиртное из горлышка бутылки.
– М-м, – не отрываясь от своего занятия, промычал тот в знак согласия и закивал. Словно в подтверждение опасений Ки, сделав неудачный глоток, он тут же поперхнулся и поспешно выплюнул все, что было у него во рту. Да с такой силой, что забрызгал противоположную стену. – Но-ос, – проныл Чжинки, схватившись вдруг за упомянутый.
– Что такое? – Ки обеспокоенно бросился к нему, но замер, когда увидел, как из носа брата течет то, что тот так и не сумел проглотить. Чжинки широко улыбнулся и поморгал, подражая фарфоровой кукле. Ки же фыркнул и недовольно сложил руки на груди.
– Очень смешно.
– Я не виноват. Оно само, – брат показал пальцем на свой нос. – Щиплет, – пожаловался он.
– Так тебе и надо, – Ки надул губы и отвернул от него голову.
– Что ты как девочка, – проворчал Чжинки и удобнее сел в кровати. – Сначала доставала, доставала, а потом надулась, как лягушка с трубкой в жопе.
Ки невольно прыснул.
– Почему лягушка?
– Потому что на лягушку похожа, – Чжинки сделал еще глоток. – Но Тэмину она не понравилась. А он в этом знает толк.
Кибом почувствовал, как левого локтя коснулось что-то мягкое. Словно какое-то пушистое животное вальяжной походкой прошло мимо него. Ки с сожалением отметил, что это чувство радости и любви были адресованы не ему. Он напрягся, прислушиваясь к бормотанию брата.
– Ты, что же, с Тэмином сегодня встречался? – осторожно спросил он, стараясь не наседать на Чжинки.
– Встречался, – пьяно закивал тот, вспыхнув белым воздушным одуванчиком. До одури любящим и совершенно не способным к мыслительной деятельности.
– И что?
– Хорошо было, – мечтательно промурлыкал Чжинки, со вкусом облизывая пальцы, на которые пролил спиртное.
– Много пили? – предположил Ки.
– А немножко, – махнул брат рукой. – Потом его забрали, – с обидой добавил он через какое-то время.
– Куда?! – воскликнул Ки, подпрыгнув на месте. Он застыл, увидев в глазах брата страх. – Прости, меня комар попытался укусить, – виновато пробормотал Ки.
На пьяного Чжинки нельзя кричать, напомнил юноша себе, иначе тот зальется слезами. И тогда из него не удастся ничего вытянуть до того, как он громко захрапит, провалившись в мертвый сон. И проснется он с абсолютно чистой памятью и гудящей головой. Так было уже не раз.
– Так что там с Тэмином? – боязливо поинтересовался Ки.
– Потом пришли духи и забрали его. Я попросил их оставить его, но они отказали, – Чжинки мотнул головой, точно встряхивая мешок с воспоминаниями. – Они сказали… что-то… Не знаю… не помню.
– А что сказал Тэмин?
– Он сказал, что разговаривал с луной. И с тобой тоже, – пробормотал Чжинки, вертя бутылку в руках. – Он сказал, что он жучок. Он сказал, что он к тебе прилетал… А ко мне жучок не прилетал, – старший с укором во взгляде поглядел на Ки, точно считал его виновником свалившихся на них неприятностей.
– Когда? – насторожился последний, сверля Чжинки подозревающим взглядом и игнорируя обиду в его глазах. Ему было не до пустых обид. Юноша гадал, бред ли несет напившийся брат или произнесенное все же горькая, но правда.
К Ки действительно пару дней назад утром прилетал жук. Юноша в то время нежился под утренними солнечными лучами, падающими на кровать из маленького окошка прямо над изголовьем. Жук даже немного покуражился, усевшись на широкий подоконник, краска на котором пошла трещинами. Под любопытным взглядом Ки, приблизившего лицо к подоконнику, жук важно промаршировал влево, затем, тяжело развернувшись, он важно промаршировал вправо, неуклюже покружился вокруг своей оси, после чего пытливо уставился на юношу микроскопическими глазками. Однако, так не получив желанных восхищенных аплодисментов, он обиженно прожужжал что-то, развернулся и улетел ни с чем. Именно после этого визита Ки в голову пришла сумасбродная идея перекрасить волосы. Идея «из ниоткуда», не имевшая ни единой предпосылки. Мысль, которую он уже воплотил в жизнь.
Ки почесал в блондинистом затылке.
– Недавно, – Чжинки рыгнул, возвращая юношу в реальность. – Извини, – он прикрыл рот рукой.
– Дай мне тоже, – Ки выхватил бутылку из его рук и сделал из нее изрядный глоток. – Гребанные знаки, – выплюнул он.
– Какие знаки? – спросил Чжинки между делом, тянясь к своей законной бутылке, в данный момент находившейся в руках сквернословящего Кибома.
– Чжинки, Тэмин пришел, когда ты уже напился? Что за бред ужравшейся кобылы ты несешь?
– Я тогда только пару стаканчиков пропустил, – кивнул он. – И это не бред кобылы. И кобылы не пьют и, тем более, не разговаривают, – Чжинки поглядел на брата с таким выражением, точно подозревал у того начальную стадию шизофрении. – Уж мне ли не знать. И вообще меня заставили, – начал старший брат оправдываться, еще раз взглянув на Кибома, но в этот раз виновато. – Там в столовой у кого-то был праздник.
– Чжинки, ты дурак? – с искренним интересом в голосе полюбопытствовал Ки и сделал еще один большой глоток под негодующим взглядом брата, отчаянно тянущего руку к горлышку своей бутылки.
– Кибом, ты уже того? – вернул ему Чжинки вопрос.
– Мне еще рано «того», я только начал, – сказал Ки, чувствуя, как перед глазами моментально принялось все расплываться. Расплываться стало и в голове: мысли развезло, как землю во время дождя. Ки попытался сосредоточиться.
– Тебе одного глотка хватает, чтобы сразу «того», – вырвав бутылку из рук среднего брата, Чжинки попытался глотнуть из нее, но разочарованно поглядел на брата, не обнаружив в ней ни капли. – Тут пусто.
– Да ладно, тебе вдвое больше досталось! Ты даже с Тэмином поговорил, а я – нет!
– Тэмин сказал, что все время хочет есть, – ни с того, ни с сего сообщил Чжинки. – Он сказал, что его недокармливают.
– И это все, что ты запомнил из вашего разговора? – съязвил Ки и довольно опрокинулся на спину. – Чжинки запомнил про еду.
Чжинки вздохнул с некоторой долей обреченности. То ли в подтверждение высказанного, то ли устав от навязанных стереотипов.
– Чжинки не едок, Чжинки тоже недоедает, – сообщил он Ки с обидой в голосе. – И вообще…– брат внезапно затих, потерявшись в своих мыслях.
– Ну, так ты его покормил? – счастливо причмокнул Ки и вновь захихикал, став похожим на маленького ребенка, уворачивающегося от щекотки. – Ай! – он приложил ладонь к засаднившей щеке.
Старший брат вдруг весь съежился и начал затравленно озираться.
– Ты чего? – недоумевал Ки, потирая щеку и наблюдая за его странным поведением.
– Я это… его не кормил, – опасливо прошептал Чжинки, прикрыв рукой губы. – Он не захотел. Он сказал, что я еще не умею на расстоянии.
– Мда?.. – отстраненно отозвался Ки, разглядывая свои пальцы в неясном свете, исходящем от стоящего на прикроватном столике огарка.
– А еще он сказал, что ты умеешь. Но ты закрыт, тебя трогать нельзя, и если он попросит тебя, его уничтожат.
– О-о, – протянул Ки, пропустив пьяную речь мимо ушей.
Безусловно, у него очень интересные руки, думал Ки, тщательно инспектируя упомянутые. А когда он кого-то лечит, на них вспухают противные синие вены, по которым проходит невыносимая ноющая боль. Невероятно интересные руки. Вон, Чжонхёну они тоже нравятся.
– А если я потрогаю тебя, меня тоже уничтожат?
– Да кому ты сдался? – Ки широко зевнул, почувствовав, как незаметно подобралась сонливость.
– Да… кому?.. – Чжинки медленно раскачивался из стороны в сторону, сидя на самом краешке кровати.
«Эх, у Чжинки случилась счастливая галлюцинация, – завистливо подумал опьяневший Ки. – Ну, так он сам ее к себе позвал, непрерывно думая о Тэмине, – тут же подсказал юноша сам себе. Он снова зевнул, издав при этом протяжный звук. – Мне бы тоже хотелось какую-нибудь счастливую галлюцинацию. Хотя бы во сне».
– Давай спать, что ли? – предложил Ки, поворачиваясь на бок и подкладывая ладони под пораненную во сне щеку.
– Давай, – с готовностью кивнул Чжинки, забираясь на кровать и неуклюже подползая к изголовью. – Я устал, – он рухнул на свое место и затих, то и дело тяжко вздыхая. – Я забыл… что-то…
Ки поерзал, устраиваясь с комфортом и призывая к себе в сон события, имеющие замечательный оттенок счастья.
«Чтобы проснулся и порхал весь день, как на белоснежных ангельских крыльях», – заказал он воображаемому сказочнику. Тот, внимательно его выслушав, педантично записал все пером в свой волшебный свиток, поклонился и растаял.
– Потом вспомнишь, – Ки улыбнулся, блаженно закрывая глаза. Его ждут интересные сновидения. Хорошо… – Чжинки? – не разлепляя глаз, тихо поинтересовался средний брат через какое-то время.
– М-м? – сонно отозвался тот.
– Ты, правда, встретил Тэмина?
Ответом засыпающему Ки послужил трубный храп, раздавшийся за спиной.
========== Часть 18 ==========
Рычание, раздавшееся за спиной, очевидно, было призвано устрашить незваного гостя. В этот раз, однако, оно не выполнило своего предназначения.
Фарс, рассчитанный на глупцов, небрежно подумал Чжонхён. Довольно жалкая попытка устрашения. Впрочем, на многих людей она действовала на удивление безотказно. Кто хочет быть напуганным, тот обязательно будет напуган.
Не прерывая своего пути, Чжонхён шел по коридору за старым слугой. Лысеющая макушка последнего блестела в свете установленных на стенах подсвечников, отвлекая молодого Господина от изучения попадавшихся по дороге настенных украшений: картин, гобеленов и памятных вещиц. Несмотря на старческую дряхлость, двигался слуга довольно плавно и почти бесшумно, вызывая у Чжонхёна не только удивление, но в какой-то мере почтительность к столь непривычному мастерству. Хорошего слугу, по его мнению, не должно быть ни видно, ни слышно, за некоторыми исключениями.
Они вошли в небольшую темную комнату, уставленную столиками и креслами, насквозь провонявшую какими-то травами и захламленную всякими таинственными предметами, предназначение большинства из которых молодой человек даже не мог себе вообразить. На каминной полке рядом с букетом белых орхидей стоял бутафорский череп.
Чжонхён изумленно приподнял брови. Если в остальных вещицах и была, возможно, заключена крупица смысла, то в этом гипсе ее не чувствовалось совершенно. И почему, скажите на милость, гипс?
Углей, тлеющих в камине, явно не доставало для приемлемого освещения комнаты, но хозяйка его, – а он знал, что это была именно «хозяйка», – судя по всему, не испытывала какой-либо потребности в ярком освещении и вполне комфортно чувствовала себя в полумраке.
Чжонхён продолжал оглядывать комнату с некоторым любопытством, редким светлячком мелькавшим в его черных как смоль глазах. Создавалось впечатление, словно он впервые попал в это место. Хотя бывал он здесь не раз.
– К чему вся эта атрибутика? – пробормотал молодой человек, взяв в руки нож, лежавший на одном из покрытых вишневой тканью столиков. Он с интересом покрутил его в руках, отметив красоту и крепость рукоятки, и через какое-то время вернул на место, произнеся мимоходом: – Пустышки.
– Итак, – послышалось со стороны одного из кресел, – ты здесь.
Раздался шорох, и глазам обернувшегося Чжонхёна предстала стройная рыжеволосая женщина, выглядящая утонченно и величественно в тяжелом изумрудном платье с высоким, наглухо застегнутым воротником. Пышная юбка шуршала при малейшем движении и странным образом дополняла общую атмосферу таинственности, царившую в комнате.
– Мое почтение, – чуть поклонился молодой Господин.
– Не таила и капли надежды на твой приход, – ответила женщина вместо приветствия. Ее лицо казалось белоснежным в более чем слабом свете, исходящем из камина за ее спиной. В то же время оно хранило каменную невозмутимость, точно вылепленное из гипса, как и бутафорский череп на каминной полке.
Чжонхён промолчал, не удостоив внимания столь явную ложь собеседницы, и продолжал взглядом изучать изящный силуэт, находившийся от него в шагах шести-семи.
– Что же тебя сюда привело?
– Всего лишь любопытство. И твое приглашение, разумеется, – в ответе Чжонхёна чувствовалась издевка и толика раздражения, вызванного нарочитой манерностью хозяйки и ее бессмысленными вопросами.
– Ты услышал мой призыв и принял приглашение, – женщина приложила руку к сердцу, – я чувствую себя польщенной!
– Не стоит, – сухо обронил собеседник и выжидающе замолк.
– Эта атрибутика помогает мне настроиться на нужную волну, – словно во избежание напряженного молчания, ответила женщина на ранее заданный им вопрос, – а значит, толк от нее уже есть. Кроме того, люди впечатлительные… действительно впечатляются, – добавила она, обведя комнату мимолетным взглядом, в котором внимательному наблюдателю могло почудиться удовольствие, вызванное тяжелой, давящей обстановкой. – Приветствую тебя, Демон, – женщина положила руку на высокую спинку кресла, в котором недавно сидела. – По глазам твоим вижу, победа над человеческим духом тобой одержана.
– Все-то тебе известно, Ведьма.
– «Ведьма» – слегка грубоватое обращение, не находишь? – упрекнула женщина Чжонхёна. – Предпочитаю «колдунья».
– «Колдунья», – насмешливо чуть произнес он, – все-то тебе известно.
– Мне известно не все, но многое, – последовало еще одно возражение, в немалой степени пронизанное самодовольством от осознания собственных способностей. Казалось, каждое произнесенное колдуньей слово было намеренно пропитано загадочностью, что временами вызывало у собеседников досаду, впрочем, тщательно скрываемую. – Мое дело – хранить знания. Так же как твое – разрушать и сеять хаос.
Чжонхён с искренним недоумением поглядел на женщину, совершенно не впечатленный произнесенным.
– Я бы возразил.
– Касательно «разрушать»?.. – чувствуя некоторый душевный подъем, тотчас же осведомилась ведьма.
– Касательно «хранить», – грубо оборвал ее Чжонхён, чуть скривившись. – Впрочем, касательно «разрушать» в равной мере.
– Смеяться изволишь?
– С каких пор ты настолько витиевато строишь речь? Помнится, в первую нашу встречу две мысли связно выразить для тебя являлось делом трудновыполнимым.
– Время не стоит на месте. А я стараюсь не выпускать его из своих рук.
– Прими мои искренние поздравления, – не дождавшись приглашения, Чжонхён по-хозяйски уселся в ближайшее кресло и закинул ногу на ногу, предварительно прислонив трость к одной из боковых спинок.
– Приятно видеть, что гость чувствует себя в чужом доме как в своем собственном, – съязвила женщина и села в кресло противоположное, отделенное от того, за которым сидел гость, невысоким столиком с песочного цвета лампой на нем. Она протянула руку к вентилю выключателя у основания лампы и повернула его. Воздух наполнился едва заметным специфическим запахом, а полутьму между беседующими неохотно рассеял тусклый, неприветливый свет.
Наблюдая за действиями хозяйки, Чжонхён предпочел демонстративно проигнорировать сделанный ему намек на его невежливость.
– Приятно видеть, что твоя номинальная благодетельница находится в добром здравии, – хмыкнул он вместо этого.
– Ты мне должен, Демон… я уже сбилась со счету. Сколько же раз? – женщина с наигранной задумчивостью поглядела в пространство. – Смею надеяться, ты поможешь мне с подсчетом?
– Не очень силен в оказании мелких услуг. Должен тебе не я, а человек.
– Однако сделано было все для тебя.
– С моей стороны не поступило ни единой просьбы. Ради себя, Ведьма, ты старалась, – вновь хмыкнул Чжонхён, немало развеселившись. – Впрочем, я не совсем прав. Конечно же, деньги имели первостепенную важность. Всегда имеют.
– Не будешь же ты отрицать своего желания попасть в мир людей?
– Не ждешь ли ты, что я начну рассыпаться в благодарностях за то, чего не просил? В моих услугах нуждалась ты, Ведьма. Ты ко мне обратилась за помощью. Спешу тебе напомнить, если с какой-то стати ты вдруг запамятовала.
– Пожалуй, ты прав, – после минутного молчания пошла на попятную женщина. – И я поспешила предъявлять тебе счет. Тем не менее, твой визит далеко не случаен.
– Довольно болтовни, я не за тем пожаловал сюда. Для чего ты меня призвала?
– Беспокойство о тебе вынудило меня сделать это.
– О! Да ну правда ли?
– Твое сомнение мне непонятно. Я сделала достаточно для того, чтобы ни единой его крупицы не появилось в твоем сознании, – нахмурилась Ведьма. – И все же позволь начать с самого начала, дабы суть происходящего стала тебе предельно ясна. Взамен прошу тебя поделиться своей информацией. И возможно, я смогу помочь тебе разобраться с некоторыми вещами.
– С удовольствием послушаю тебя, – с показным безразличием махнул Чжонхён рукой. – Но не думаю, что ты меня чем-то сумеешь удивить.
– Изволь же. Когда известная тебе супружеская чета обратилась ко мне со столь ординарной в их кругах просьбой, мне и двадцати не было, поэтому я не особо задумывалась над последствиями своих действий и с легкой душой согласилась на поступившее предложение. Вмешательство в судьбу еще не родившегося младенца не казалось тогда чем-то зазорным. Тем более, твои сородичи с охотой идут на сделки с людьми. Вам скучно, смею предположить. Вам недоступна и сотая часть подлинных человеческих радостей. Поэтому даже за возможность прожить быстротечную жизнь полноценным человеком вы готовы пройти через все, что угодно, и оказать любые услуги.
– Аплодирую стоя твоей догадливости, – ехидно прокомментировал Чжонхён. – Продолжай, я весь во внимании.
– Благодаря тебе я смогла провести основную часть ритуала и обеспечить угасающую ветвь этой семьи наследником вместо наследницы.
– Да, с этой частью ты справилась именно благодаря мне, но ты не выполнила до конца свои же условия, – угрожающе произнес Чжонхён, склонившись над столом между креслами и впившись взглядом в мраморное лицо напротив.
– У меня не хватило сил для безопасного переноса твоей сущности в человеческий зародыш, – Ведьма чуть отодвинулась в кресле, стараясь увеличить расстояние между ними. – Я сумела создать лишь связь между вами. Но подумай сам, как все это удачно обернулось. Овладей ты телом этого мальчишки, ты и пяти лет бы в нем не прожил. Младенческое тело неминуемо бы зачахло. И благо, если не в чреве матери. Сколько тебе понадобилось, чтобы полностью овладеть своим нынешним телом и уничтожить дух, живший в нем? Год, два?..
