Текст книги "Чистая линия (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 65 страниц)

По правде сказать, Ляма давно бы уже пробрался бы в спальню к дядюшке ночью, придушил бы его подушкой и ограбил, но… Как и все жестокие люди, любящие причинять боль тем, кто не может ответить, Ляма был трусом. А дядюшка был ещё достаточно крепок телесно, чтобы оказать нехилое сопротивление. Кроме того, разозлённый Выга мог и сдать неверного племянничка Благочестивой Страже, а та с ворами не церемонилась – клеймо на лоб и на рудники в качестве государственного раба. А с рудников ещё никто живым не возвращался – такие там ужасные условия. Вот и медлил Ляма, взвешивая все «за» и «против». А золото в его снах сияло всё нестерпимее. Мысль пришла неожиданно – чтобы дядюшка наверняка не трепыхался – его нужно опоить на ночь, подсыпав что-нибудь соответствующее в бокал горячего вина с травами, который Выга неизменно выпивал на ночь в течение многих лет. Он хвастливо заявлял, что эта привычка помогает ему сохранять железное здоровье, и старая Маца всегда держала на кухне запас необходимых сушёных трав и пряностей, а рецепт вина она за долгие годы успела выучить наизусть. Только вот где же взять это самое «соответствующее»? Случай подвернулся неожиданно. Выга взял Ляму на ярмарку в соседнее фригольдерское село – необходимо было купить нового раба и пополнить на зиму запасы круп, солонины и вяленых фруктов – зимой в горах случались всякие неожиданности, порой из-за обвала гости оказывались запертыми в трактире Выги неделями, а уж тот своей выгоды не упускал никогда. А запас карман не трёт, тем более, что осенью после сбора урожая и забоя скота фригольдерам и серверам срочно требовались деньги: первым – заплатить Императорский налог, вторым – денежный оброк монам, которым они принадлежали. Поэтому цены на осенних ярмарках были приятно низкими. Так вот, когда Выга отправился по рядам – прицениваться, он велел Ляме дожидаться его в повозке, но ушлый племянничек быстренько свалил эту обязанность на взятого в качестве бесплатной рабочей силы Лау и сам отправился по пёстрым рядам – глазеть на товары. По правде сказать, деревенская ярмарка была не так уж велика, но ничего особо не видевшему Ляме она показалась верхом богатства, а некоторые товары, предоставленные на ней – одежда, украшения, духи, шёлковые ткани, породистые верховые лошади и прочее – верхом красоты и изысканности. Но вот цены, которые выкликали юные языкастые зазывалы… Цены казались Ляме совершенно заоблачными, хотя на самом деле и эти товары были далеко не так дороги здесь, как на огромных ярмарках в больших городах. Потому и съезжались сюда даже небогатые моны – чтобы по дешёвке обновить украшения и гардероб, а если повезёт - и породистого конька прикупить. Ляма как раз застыл посреди одёжного ряда, представляя себе, как будет хорош вон в том синем камзоле с золочёными пуговицами, в мягкой бархатной шляпе с белоснежным пером, на горячем рыжем скакуне, которого только что углядел в ряду лошадиных барышников, когда его пребольно толкнули в бок. Слуга благородного мона, который шествовал от лавки к лавке в сопровождении супруги и двух дочерей на выданье – в дорогих платьях, золотых украшениях и шапочках с густыми вуалями, как и положено, закрывавшими лица - бесцеремонно отпихнул зеваку с дороги, да ещё и добавил: - Чего застыл, мужичьё сиволапое? Не видишь, благородный мон с семейством идти изволят! Ляма нелепо хлопнулся на задницу, вызвав громкий хохот присутствующих, покраснел, торопливо вскочил и бросился бежать, не разбирая дороги. А когда опамятовался – понял, что не знает, как возвращаться к повозке дядюшки. Ляма заметался по рядам, как заяц, но так ничего и не нашёл, остановился у довольно убогой, заплатанной палатки, чтобы отдышаться. Из палатки тут же выглянул седенький, бедно одетый старичок и поинтересовался: - Чего изволите, юноша? Есть средства от грыжи, запора, поноса… а также повышающие мужскую силу… Ляма чуть не сорвал свою ярость на старичке. Предположить, что ему, Ляме, нужно что-то для повышения мужской силы? Да за такое убить мало! Однако тут парень вспомнил, что он не дома в трактире, а на ярмарке, и старичок не раб, а, скорее всего, полунищий бродячий травник, но и такого бить не рекомендуется – Благочестивая Стража за порядком на ярмарке следила исправно. И тут до Лямы дошло – вот он, шанс, другого не будет! Поэтому непутёвый племянник трактирщика отдышался и как можно более вежливо спросил – нет ли у многоуважаемого травника чего-нибудь, вызывающего крепкий здоровый сон, при этом желательно, чтобы противного вкуса травка не имела. Травник, которому засветил первый за день заработок, радостно закивал: - Есть, как не быть! Есть у меня одна травка: выпьешь её на ночь – и никакими пушками до утра не разбудишь, гарантирую крепкий, здоровый сон. - А на вкус? – подозрительно спросил Ляма. - А вкуса она вообще не имеет, - ответил травник. – Можно хоть в стакане с водой растворить – ни вкуса, ни запаха. Ну, как, юноша, берёте? Всего две серебрушки. Цена, само собой, была непомерной, но две серебрушки у Лямы были. Поэтому, когда перед ним замаячил призрак близкого богатства, он задавил в себе наследственную скупость и заявил: - Беру! Так Ляма стал счастливым обладателем пухленького маленького мешочка, набитого порошком, более всего напоминавшим серый мягкий пепел. Травник уверял, что одной столовой ложки, высыпанной в питьё, будет достаточно для крепкого беспробудного сна на всю ночь. Счастливый Ляма со всех ног бросился разыскивать дядюшку – и на сей раз ему повезло. Свернув за палатку он почти сразу же различил среди телег знакомую повозку Выги. Так что с ярмарки все возвращались в хорошем настроении – Выга, потому что сумел выгодно закупиться по дешёвке, Лау – потому что провёл почти весь день, отдыхая в повозке, и злобный Ляма не придирался к нему, а сам Ляма уже предвкушал, как разбогатеет и разыщет Илики, и вот тогда… Правда, нового раба в тот раз Выга не купил, но и это его не расстроило. Через пару дней в его трактир должны были завернуть торговцы живым товаром, а у них непременно найдётся что-нибудь подходящее… и не слишком дорогое. Ведь экономия превыше всего – так думал старый Выга, даже не догадываясь, какие мысли бродят в голове у племянничка… *** Случай подмешать порошочек в вино представился через два дня. Благоприятствовало этому плану и то, что в трактире – редкий случай – вечером не было проезжающих, что вызвало у Выги приступ сильнейшего раздражения, выразившийся в ругани по адресу Лямы и Мацы и порке за какие-то незначительный провинности Рика и бедняги Тамаша. Выпоротых рабов отправили спать без ужина, прочим пришлось давиться невкусной затирухой на воде – больше ничего скряга Выга Маце приготовить не позволил, ворча, что не стоит переводить продукты на всякое отребье и что она так скоро пустит его по миру. Обиженная Маца молча приготовила вино с пряностями и, грохнув кубок на стол, заявила, что на сегодня её работа кончена и её совершенно не касается, кто отнесёт хозяину его вечернее пойло. После этого кухарка отправилась в свой закуток рядом с кухней – греть старые косточки, поскольку большая кухонная печь ещё сохраняла тепло. Ляма же, улучив момент, осторожненько всыпал в питьё порошок, убедившись, что травник не соврал – ни вид, ни запах питья порошок не изменил, мгновенно растворившись в нём. После этого он с безразличным видом понаблюдал, как подошедшая Тилле берёт кубок и, скривившись, как от кислого, несёт его хозяину. Вернулась она через полчаса – раскрасневшаяся и растрёпанная - Выга явно потребовал от рабыни определённых услуг – и, торопливо отнеся пустой кубок в кухню, тоже отправилась спать. Довольный Ляма схватил за волосы пытавшегося удрать Лау и потащил его к себе – напряжение требовалось снять. Через час он разрешил измученному рабу уйти, и тот, шатаясь, убрался в каморку, где все трое спали вповалку на одном матрасе. Сам же Ляма ощущал себя бодрым и полным сил – он даже не сомневался, что у него всё получится. Он осторожно прислушался, но в трактире всё было тихо. И тогда Ляма стал медленно красться по лестнице на второй этаж – к дядюшкиной спальне. В руке он сжимал большой кухонный нож - нет, не с целью убить Выгу. Старый скряга на ночь закрывал дверь спальни на крючок, который Ляма давно уже научился осторожно откидывать с помощью ножа. Подъём показался Ляме непомерно долгим, он пыхтел от напряжения и весь облился холодным потом, пока добрался до дверей Выги. Там он ещё раз прислушался, но всё было тихо, и он решился. Осторожно толкнув дверь, которая ожидаемо оказалась запертой изнутри, Ляма просунул нож в щель между дверью и косяком и стал отжимать крючок. Всё удалось как нельзя лучше, и через пару минут потный и растрёпанный Ляма, стараясь ступать как можно тише, прошёл в дядюшкину спальню. В спальне пахло преотвратно – какой-то затхлостью, недавним соитием, запахом потного, давно не мытого тела и непроветриваемого помещения. Но Ляме такое амбре было не в новинку, по правде сказать, в его комнатушке тоже пахло не лучше, поэтому он, не обращая ни на что внимания, на цыпочках подкрался к кровати Выги. Трактирщик спал на спине, оглашая спальню густыми раскатами храпа. Ремешок, на котором он носил связку ключей, выглядывал из выреза серой, несвежей ночной рубашки. Ляма осторожно потянулся к ремешку… ещё чуть-чуть… ещё… вот сейчас он вытащит связку и отцепит ключ… И тут Выга неожиданно открыл глаза и чётко спросил: - Ты что задумал, гадёныш? И крепкие пальцы трактирщика сомкнулись на запястье Лямы. От ужаса парень чуть было не заверещал, как заяц, но в голове в мгновение ока пронеслась перспектива быть отправленным на рудники… и левая рука, всё ещё продолжавшая сжимать нож, сама по себе, помимо сознания, сделала широкий взмах… и нож вонзился в грудь старика, войдя точно между ребёр с противным хрустом. Брызнула кровь, глаза Выги закатились, и он кулём рухнул на постель. Ляма же, смутно осознавая, что терять ему уже нечего, срезал с шеи старика связку ключей и, торопливо найдя нужный, полез в дядюшкин сундук. ========== Глава 11. Пожар ========== Ляма, смутно осознавая, что терять ему уже нечего, срезал с шеи старика связку ключей и, торопливо найдя нужный, полез в дядюшкин сундук. Когда он откинул крышку, то чуть не ослеп – знакомое сияние розового золота наполнило его душу светом и счастьем. Ляма торопливо достал из-за пазухи заранее приготовленный кожаный мешок и стал сгребать в него монеты. Монеты были тяжёлые, полновесные и приятно оттягивали руку. Кожаный мешок приятно распухал, наполняясь, а когда он заполнился, то тут Ляму постигло страшное разочарование. Золота в сундуке было ещё так много, что хватило бы заполнить не один такой мешок. И куда старый скряга копил столько? Ляма вздохнул, преодолевая дрожь в коленках, подошёл к постели, на которой распростёрся окровавленный Выга с ножом в груди, и вытащил одну из нижних простыней, постелив её на пол. Парень стал горстями укладывать в неё золото, а потом увязал всё в узел и попытался приподнять узел и мешок. Получилось с трудом, а золота в сундуке было ещё больше половины. Ляма понял, что как бы он ни старался, не унесёт всё, и это заставило его опамятоваться. Он осторожно подхватил неправедно нажитую добычу, осмотрел комнату, в которой почти не было беспорядка – самым большим был вытянувшийся на кровати мертвец, и осторожно вышел, прикрыв за собой дверь. Мелькнула мысль спрятать всё награбленное в пещерах за водопадом, а потом вернуться и сыграть полное непонимание происходящего – как-никак Выга не раз говорил о Ляме, как о наследнике, правда, всё это были только слова, но эти слова многие слышали… Но потом Ляма отбросил эту мысль – ему не удастся обмануть Благочестивую Стражу – они в этом плане ребята опытные. Так что остаётся только бежать… Парень торопливо прислушался, но в трактире всё было по-прежнему тихо, его возня в комнате Выги не привлекла ничьего внимания, и он спустился в главный зал, а потом осторожно прошёл в конюшню. Там Ляма достал из-под тюков с сеном заранее приготовленную одежду и переоделся, заседлал лучшую лошадь, пересыпал золото из узла в седельную сумку, а мешочек прицепил к поясу, бросив поверх золотых монет пригоршню меди и серебра – чтобы не привлекать излишнего внимания, если что. Ляма вообще казался себе очень умным и предусмотрительным. Затем он торопливо вывел осёдланного коня за ворота, и тут в его убогом умишке мелькнула ещё одна мысль… А что будет, когда тело Выги обнаружат? Маца, конечно, немедля пошлёт за Благочестивой Стражей, и Ляму будут ловить по всем дорогам. Значит… значит, нужно сделать так, чтобы замолчали все. Как ни странно, после того, как он вонзил нож в грудь Выги, мысль о том, что следует убрать и остальных, уже не вызывала такого неприятия. Да и кого там было жалеть? Шлюх-рабов или глупую старуху-кухарку? А если трактир сгорит – и что? Бывает, за печью не уследили. Сомлели от дыма, и никто не успел выскочить. И он, Ляма, тоже сгорел. И все концы в воду. То есть в данном случае в огонь. Ляма одобрительно кивнул самому себе, пробрался в трактир и предусмотрительно задвинул засов на двери каморки, где спали юные рабы, потом он подпёр брёвнышками двери комнат Тилле и Мацы и расплескал по полу едкую жидкость для розжига печи. Возле самой печи он тоже набросал поленьев и поджёг одно из них. Огонь начал разгораться, а Ляма опрометью бросился вон, вскочил на лошадь и поскакал во весь дух как можно дальше отсюда. Он не хотел слышать крики тех, кому суждено было сгореть заживо. Рик проснулся от запаха дыма и сразу понял, что в трактире происходит что-то неладное. Он растолкал спящих рядом Лау и Тамаша и бросился к двери каморки. На ночь её не запирали никогда, но не в этот раз. Дверь даже не дрогнула, и Рик понял, что кто-то задвинул снаружи тяжёлый засов. Проснувшиеся Лау и Тамаш стали налегать на дверь, отчаянно пытаясь высадить её, но засов оказался на диво крепким. К тому же каморка быстро наполнялась дымом, и парней скоро стал мучить отчаянный кашель… а потом стало как-то всё равно – дым разъедал лёгкие, ноги подкашивались и хотелось только одного – чтобы всё закончилось поскорее. Тамаш бессильно опустился на пол, скоро рядом с ним рухнул и Лау, но Рик, поняв, что ещё немного – и они сгорят заживо, издал отчаянный дикий крик, больше похожий на крик погибающего животного. И тут совершенно неожиданно пришла помощь – снаружи кто-то то ли откинул засов, то ли высадил дверь, и в проёме показалась крепкая мужская фигура с накинутой на лицо мокрой тряпкой. Мужчина подхватил Тамаша и Лау, как котят, и рявкнул Рику: - Жопой шевели, парень, коли хочешь жить! А ну, на выход! Рик не заставил уговаривать себя и, шатаясь, побежал вслед за спасителем. И вовремя. Мужчина успел проскользнуть в дверной проём, пинком вышвырнув Рика… и главный зал трактира оказался мгновенно объят безжалостным гудящим пламенем. Пару мгновений спустя рухнула крыша. Так прекратил своё существование трактир дядюшки Выги. Рик медленно огляделся, приходя в себя. Тамаш и Лау стали подавать признаки жизни, чуть поодаль сидели, обнявшись, Маца и Тилле и рыдали в три ручья. Так, кажется, все живы… То есть нет. А где хозяин? И Ляма? Возможно, он задал свой вопрос вслух, потому что высоченный черноусый мужчина с лицом, которое пересекал длинный рубец - словно от удара мечом, коротко ответил: - Сгорел ваш хозяин. Я не стал его вытаскивать. - Почему? – поразился Рик. - Потому, малец, что к тому времени он был мертвее камня, - сплюнул черноусый. – Это кому ж вы так насолили, что хозяина вашего прирезали, как свинью, а вас хотели живьём спалить? А кто такой Ляма? - Хозяина племянник, - дрожащим голосом ответил Рик. – Неужто и он сгорел? - Вот как… - задумчиво произнёс черноусый и окликнул другого мужчину – более молодого и статного, который пытался успокоить рыдающую Тилле и судорожно всхлипывающую Мацу, которая всё рвалась пасть на колени и обнять его ноги. - Командир, послушай-ка, что парнишка бает… Мужчина подошёл ближе… и Рик чуть не отпрянул – ему вдруг показалось, что перед ним стоит Выга – только чудом помолодевший, похорошевший и стройный, как тополь. - Вот и навестил батюшку, - вздохнул мужчина. – Ну, что там, мальчик? Рассказывай… ***