сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 65 страниц)
Илья заорал бы от ужаса, но боль лишила его сил, зато в мир ворвались звуки – треск пожара, звон оружия, лошадиное ржание и храп, крики, которых он не понимал, но от этого они не становились менее ужасными. Крики палачей, убивавших жертв. Мольбы жертв о пощаде. Крики жертв слабели, бой… или, скорее, бойня, подходила к концу, а через какое-то время Илья вдруг понял, что понимает смысл звучащей вокруг него речи. Это тоже был повод для шока, но проснувшееся сознание рявкнуло, что шокироваться и падать в обморок Илья будет потом, а сейчас главное не дёргаться, чтобы не добили. Он уже понял, что является одной из безвременно почивших жертв этого странного набега, а сейчас его сознание просто оказалось в этом раненом, может быть, смертельно раненом теле.
Между тем нападавшие продолжали переговариваться между собой, а посторонние звуки стихли совершенно. Наконец все замолкли, и звучный мужской голос громко сказал:
- Хвала нам, братья! Хорошо потрудились мы во славу Богини! Деревня отступников, скрывавших отродий с отклонениями, кои включены в Перечень, уничтожена! Отправляемся же в путь, братья, а трупы этих мерзких тварей и их пособников не подлежат погребению, и пусть они растаскиваются зверями лесными прочим в назидание! Об этом будет объявлено особо, пусть же трепещут слабодушные, зная, какая кара ожидает их!
- Да будет так! – раздался слитный мужской вопль из полусотни глоток, не меньше, лошадиное ржание, конский топот, который стал удаляться и вскоре затих. Только тогда Илья решился открыть глаза.
Увиденное обрадовало его ещё меньше, чем услышанное. Он увидел догоравшие дома – такие типичные крестьянские домики - деревянные, с крышами, крытыми дранкой, с сараями и сеновалами, то есть абсолютно ничего необычного – самая обыкновенная деревня, такую и сейчас можно встретить в русской глубинке. Хотя… Это была совсем не русская деревня. Домики и заборы при всей своей обыкновенности несли в себе отпечаток чего-то неуловимо чужого… Но Илья не стал над этим задумываться, ещё раз напомнив себе, что его первоочередная задача – выжить, вернуться домой и вышвырнуть из собственного тела наглую, непонятно откуда взявшуюся бабу – а то, что это он сможет, Илья и не сомневался – что получилось у одного – может получиться и у другого. К тому же во всех попаданческих фэнтези, которые ему доводилось читать ещё в школе, в этом мире непременно должна присутствовать магия, с помощью которой он и сможет вернуться. А то, что здесь вдобавок творится какая-то неебическая хуйня… Ну, что ж, бывает, скорее всего, это местное Средневековье, а эти несчастные, скорее всего, нарушили какой-то из местных религиозных запретов – знать бы ещё, какой… Религиозная нетерпимость была и на Земле, что уж тут поделаешь… Интересно, как с этим сочетается магия? Или хотя бы зачатки науки?
Тут Илья поразился сам себе – по идее, он должен был орать от боли и биться в истерике, но не наблюдалось признаков ни того, ни другого. Боль постепенно проходила, а истерика и не думала начинаться. И это несмотря на то, что бывшая когда-то уютной и обжитой деревенька была буквально завалена трупами людей и животных – похоже, нападавшие не щадили никого в самом прямом смысле. Похоже, это был психологический шок, в сознании просто не укладывалось произошедшее – отсюда и эта странная безэмоциональность. Но вот боль… Он же чувствовал, что его нынешнее тело серьёзно ранено… Неужели сейчас придётся лишиться тела во второй раз?
Однако, когда Илья попробовал встать – тело неожиданно послушалось, отозвавшись вполне терпимой болью в сломанной, как ему казалось, руке, животе и затылке.
И сразу же начались сюрпризы – он оказался ниже ростом, чем был раньше, руки, которые Илья поднёс к глазам, тоже оказались худыми, с узкими аристократическими ладонями и длинными пальцами, однако в царапинах, мозолях и с неровно постриженными ногтями, хоть и не выглядели особо слабыми. Одет он был в рубашку из серого, с вышивкой, материала, напоминавшего льняное полотно, теперь изодранную и висевшую клочьями, серые брюки, точнее уж, порты из того же материала и короткие мягкие сапожки из неплохо выделанной кожи – всё достаточно скромно и удобно. Глянув на свой плоский, впалый живот без всякого намёка на пресс, Илья с удивление разглядел на нём страшный красный шрам – словно от удара мечом. Неужели это было получено сейчас? Однако шрам стал бледнеть на глазах, чем и подтвердил его догадку. Потом шрам превратился в узенькую белую полоску. Рука, которая ощущалась, как сломанная, тоже перестала болеть, а когда Илья поднёс руку к затылку, то убедился, что волосы хоть и слиплись от крови, но раны там никакой нет. Неужели у него такая способность к регенерации? Почему же она не проявляется у остальных?
Неожиданно откуда-то сбоку раздался странный полузадушенный хрип:
- Илииии…
Илья пошёл на звук и увидел, что одна из женщин – достаточно молодая и красивая – ещё жива. Она успела прохрипеть:
- Ты выжил, Илики… Это хорошо… Из всех нас у тебя одного был такой шанс…
Илья, словно брошенный внезапным порывом, упал на колени перед умиравшей, а она, страшным усилием, удерживая себя в сознании, продолжала:
- Дома… тайник… под половицей… возьми, там золото… беги на острова ПрОклятых, здесь они тебя всё равно найдут… беги… живи… живи, мой Илики…
На последнем слоге умиравшая вновь захрипела, дёрнулась, изо рта у неё пошла тёмная кровь, и она застыла неподвижно. А Илья… У него в памяти словно открыли заслонку – в неё вдруг хлынули воспоминания… чужие воспоминания… Воспоминания прежнего владельца этого тела.
Он увидел красивых женщину и мужчину в роскошных одеждах – это были его родители, точнее, родители Илики. Он вспомнил, как их звали – мон Алиан Риссани и его жена Ниссо, вспомнил, как жил с ними до семи лет и как был беззаботно, по-детски, счастлив. Вспомнил и эту женщину, которая только что умерла на его глазах – это была служанка его матери – Рилка. Вспомнил, как Рилка подняла его однажды ночью, каким белым было её лицо, как тряслись её губы, как она прошептала, что им нужно уехать далеко, а папа и мама найдут их потом, что это такая игра… Как они скакали верхом – долго, долго… Пока не оказались в этой деревне, где жили дядя и тётя Рилки. Вспомнил проведённые здесь четыре года – здесь он научился стрелять из лука, ездить верхом и ставить ловушки на зверя и птицу – горцы больше промышляли охотой, чем земледелием… Дядя Рилки говорил, что он вырастет хорошим охотником… А потом… потом пришли эти… Чистильщики… Те, что ищут отклонения и зачищают всех, у кого их находят. А в маленькой горной деревне к отклонениям относились куда терпимее, чем в большом мире, более того, старались укрыть бедолаг, которым удалось ускользнуть из лап всемогущих Чистильщиков. Это почиталось за ересь. Так что Чистильщики уничтожили всех – не особо разбираясь – одних за отклонения, других за соучастие в сокрытии оных…
Илья скрипнул зубами. Неужели ему «посчастливилось» попасть в фанатично нетерпимое общество, помешанное к тому же на чистоте крови? Плохо, очень плохо… На этом фоне мысль о том, что ему в этом мире всего одиннадцать лет и он, по сути, совсем ребёнок, промелькнула как-то вяло. Зато прочно засела в голове другая – проклятые Чистильщики оставили тела жителей деревни на потраву лесным падальщикам. Так нельзя. Их нужно похоронить.
Именно в этот самый момент в небесах над головой Ильи что-то треснуло, и пошёл проливной дождь.
***
Следующие три дня были для Ильи-Илики самыми тяжёлыми в жизни. Дождь он переждал, забившись в сохранившийся от их с Рилкой дома подпол – там же он нашёл и кое-какие запасы еды и прочего, сохраняемого на чёрный день. А наутро… Наутро, найдя в разорённом хозяйстве лопату и мотыгу, принялся копать большую могилу. С этим он провозился большую часть дня – тело мальчика было всё-таки слишком слабым, приходилось часто отдыхать. Но Илья ещё в прошлой жизни отличался редкостной упёртостью, он не мог заставить себя просто уйти, бросив жителей горной деревни без погребения – ведь они четыре года жили бок о бок с маленьким Илики и заботились о нём. А теперь он мог сделать для них только это.
Но самое тяжёлое началось, когда Илья стал собирать тела. Следовало сделать это как можно скорее, рядом с деревней уже слышался голодный вой местных падальщиков, всю следующую ночь Илья провёл рядом с зажжённым костром, но он понимал, что ещё одна ночь – и голодных трупоедов не удержит ничто. Поэтому весь следующий день он, надрываясь от натуги, перевозил тела в могилу. К счастью, ему удалось найти тележку, вроде тачки, иначе всю идею с похоронами пришлось бы отбросить сразу же. А так…
Девять мужских тел, двенадцать женских, четырнадцать – детских и подростковых, три трупика совсем крошечных младенцев… Илья собрал их все – все, кого смог найти. Кому-то могилой стал сгоревший дотла дом, но их Илья решил не тревожить. Он поместил все трупы в могилу, попросил у них прощения, накрыл всех куском найденного в одном из не сгоревших до конца домов полотна и стал забрасывать яму землёй. Когда он закончил, стояла уже глубокая ночь, и Илье едва хватило сил доползти до своего укрытия. И только там смог разрыдаться. Он так и заснул – в слезах.
Наутро Илья стал собираться в дорогу. В подвале обнаружился сундучок с запасной одеждой, правда, она была ношеная и чуть велика Илье – видно, кто-то отдал Рилке на вырост – но крепкая и чистая. Нашёлся и заплечный мешок, и стёганая кожаная безрукавка, подбитая мехом – такие носили горцы. В мешок Илья положил несколько найденных сухих лепёшек, копчёное мясо, мешочек сушёных фруктов, напоминавших с виду финики, только более крупные. «Кральки» - услужливо подсказала не своя память. Ещё в мешок уместились запасная рубашка и кусок ткани, нитки и иголки, гребешок и фляга с водой. Мешочек с кремнем и кресалом для разжигания огня и большой нож в ножнах, снятый с пояса у одного из убитых, Илья тоже подвесил к поясу, туда же, в мешок, а мешочек с найденными под половицей монетами – на шею. Кроме монет в шкатулке был ещё и перстень – вероятно с гербом рода настоящих родителей Илики. Илья долго раздумывал, как поступить с перстнем, прекрасно понимая, что у слабого ребёнка недобрые люди могут отобрать всё, включая жизнь, но расставаться с семейной реликвией не хотелось, хотя носить её в открытую было опасно. Тогда Илья нашёл выход – он расчесал свои волосы и вплёл перстень в косу – чужая память подсказывала, что такая мужская причёска не является здесь чем-то сверхъестественным и удивления не вызовет. Перстень удалось удачно скрыть – волосы у Ильи после того, как он отмылся от грязи, крови и копоти в протекающей рядом горной речке, оказались тёмными, густыми и блестящими. Именно там, в воде речушки, Илья впервые увидел себя нового – то ли ребёнок, то ли подросток, и в самом деле – лет одиннадцати-двенадцати, загорелый, темноволосый, немного курносый, с небольшой щербинкой между передними зубами. Обычный мальчишка, только глаза хороши – густо-зелёные, с длинными ресницами. Возможно, этот мальчишка и станет красавцем, когда подрастёт и выправится. Если ему удастся вырасти…
Ранним утром сожжённую Чистильщикам деревню покидал мальчишка – совсем обычный, ничем не приметный – худой, загорелый, в обычной для горца одежде. Прежде чем уйти по вьющейся в горы дороге, он остановился, поклонился и что-то прошептал. А потом его губы тронула лёгкая печальная улыбка.
========== Глава 2. Встреча на дороге ==========
Илья шёл по дороге – не слишком быстро, чтобы не выбиться из сил, но и не медленно. Доставшееся ему тело оказалось хоть и детским, но не хилым – четыре года, проведённые в горной деревне, где каждому приходилось в поте лица заботиться о хлебе насущном, давали о себе знать. Однако Илья понимал, что его возможности никак не сравнятся с возможностями тренированного взрослого человека. В прошлой жизни он тоже не был ни слабым, ни хилым – просто всегда находился в тени куда более яркого и удачливого Серёги. А так… Всё-таки он и без памяти и умений Илики смог бы и костёр разжечь, и на ночлег устроиться – сказывалось увлечение пешим туризмом, которое у Серёги прошло бесследно, а у Ильи так и осталось. Поэтому Илья целеустремлённо топал вперёд по горной дороге, память Илики подсказывала, что до ближайшей деревни ему так идти дня два, а до ближайшего населённого пункта, который можно условно назвать городом – ещё пять.
А по пути Илья обдумывал те обрывочные знания, которые достались ему от прежнего владельца тела. Именно воспоминания, хотя сам Илики ушёл, и Илья это знал. Мальчик умер не от ран и не от болевого шока – одним из его отклонений была просто потрясающая способность к регенерации. Душа Илики покинула тело, увидев смертельное ранение Рилки – самого близкого человека, который остался у бедного мальчишки после гибели родителей. Он просто не захотел больше жить, и не Илье его было в этом винить. Обшаривая воспоминания мальчика, Илья всё больше и больше убеждался, что судьба, случай или странная незнакомка забросили его в на редкость гадкое местечко. Хотя всех нюансов общественного устройства Илики и не знал, но и того, что он знал, хватило Илье, чтобы проникнуться отвращением к той стране, в которой он оказался.
Местечко, куда он попал, именовалась Империя Магна, правил ею, как водится, Император, было там и благородное дворянство – моны, и горожане – их именовали тушеры, от местного «туш» - то есть город, были и крестьяне – по большей части крепостные, их называли (тут Илья хихикнул) «серверы» - очень похоже на латинское «сервус» - раб. Были и свободные крестьяне, которых именовали «фригольдеры», таких было куда меньше, но они когтями и зубами цеплялись за свои незначительные привилегии. Сохранилось и рабство, но рабы были немногочисленны, чаще всего это были преступники и должники, в основном они трудились на рудниках и шахтах, домашних рабов именовали «законтрактованные слуги». В принципе, они могли выкупиться на волю, но подобное случалось редко. В общем – вполне себе обычное общество, эпохи Средневековья, с пережитком в виде рабства, кабы не одно «но». Чистильщики.
Оказывается, общество Империи Магна было просто помешано на чистоте крови. Корни этого лежали в давным-давно случившемся катаклизме, именуемом Гневом Богини. Что это был за гнев и по какому поводу, Илики не знал, однако он читал хроники – в деревне сохранилось несколько списков, по ним, в том числе, учили детей читать – так вот, в хрониках невнятно говорилось что-то о том, что люди стали терять человеческий облик и почитать себя равными Богине, дерзая бросать ей вызов. Отклонения множились, многие из них были опасны для самих же неразумных людей, но они не видели того в гордыне и скверне своей. И Богиня в своей неизреченной милости позвала к себе семерых из числа верных своих Служителей и даровала им Перечень, в коем содержались все признаки человека, чья кровь чиста и свободна от отклонений. И семь верных служителей основали Братство Чистильщиков, а самого твёрдого душою избрали Великим Приором Братства. И стали эмблемой братства факел и меч, ибо целью Чистильщиков стало искать и уничтожать скверну отклонений. И отправились Чистильщики по городам и весям, огнём и мечом уничтожая всех, кто потерял право называться человеком и стал мерзким отродьем с нечистою кровью. И многие слабодушные пытались уничтожить их, но тверда была их вера, а в сердцах сиял Божественный Свет, поэтому многие пошли за ними. Так и удалось уничтожить большую часть отродий, меньшая же успела сбежать на Острова ПрОклятых, где и прозябает ныне в забвении всё более и более вырождаясь с каждым поколением. А Братство ныне продолжает блюсти чистоту крови, перед Великим Приором склоняется сам Император, ибо нет в Империи Магна воинов сильнее, преданнее и беспощаднее, чем братья-Чистильщики, кои, вступая в Братство, дают обет бедности и безбрачия…
«Пиздец… просто адов пиздец…» - подумал Илья, прокрутив в голове этот кусочек древней хроники. Теократическое государство, которому к тому же не найдётся аналогов в земной истории. Можно найти аналогии и с испанской инквизицией, и с Арабским халифатом, и даже с японским сёгунатом. Хотя последнее – вряд ли – сёгуны – лидеры не религиозные, а насквозь светские…
Но какой смысл думать об этом, если на этом фоне собственная судьба кажется более чем сомнительной. Ребёнок, путешествующий в одиночку – это слишком опасно и слишком подозрительно. Можно, конечно, выдать себя за сироту, потерявшего близких и отправившегося в город искать счастья. Но Чистильщики наверняка будут его проверять… Хотя, если за первые семь лет жизни с родителями они не нашли никаких отклонений у Илики, значит, всё-таки вычислить его не так-то просто. А магией в этом мире и не пахнет – во всяком случае, в памяти Илики ничего похожего не хранилось. И что прикажете со всем этим делать? Неужели ему не удастся вернуться, а придётся выживать в этом мире в вечном страхе до конца жизни? Да нет уж, проще сразу самоубиться.
