сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 65 страниц)
Кайнар – человек аккуратный и обязательный, поэтому он всегда заранее предупреждает меня о том, в какое примерно время может вернуться. Ранее я просто ожидал его в Резиденции, поскольку Госселин не любит излишнего контроля, но в этом году решил посылать ежедневно троих-четверых охранников в предгорье, дабы они могли проводить кайнара с его драгоценным «грузом» через горы. Всё дело в том, что в этом году очень уж усилилась деятельность разбойников в горах, несколько шаек Благочестивым Стражам удалось истребить, но одна – самая вредоносная – всё никак не давалась в руки, ускользая из всех ловушек. Думаю, что это и была та шайка, по вине которой ты, Илики, оказался в том мерзком трактире. Во всяком случае, я решил перестраховаться, тем более, что купцы перестали быть такой уж лёгкой добычей для разбойников.
Мои люди исправно спускались в предгорья несколько дней, но кайнар всё не ехал. И вот однажды, когда беспокойство моё достигло предела, я решился спуститься в предгорья сам, доверив охрану своему заместителю. Он человек толковый, да и в отсутствие кайнара мало было вероятностей, что Император решится осчастливить Резиденцию своим неожиданным визитом. Некий внезапный порыв заставил меня взять с собой троих людей, а не поехать одному, как обычно, и воистину это было озарение, спасшее всех нас.
Мы ехали вниз по дороге, ведущей в предгорье, проехали уже половину пути, как вдруг я услышал крики о помощи и жуткие, совершенно нечеловеческие завывания. Я поразился – в этих горах почти не встречается крупных хищников, а пещерные медведи, наученные горьким опытом, делают всё, чтобы избежать встречи с людьми. Но рассуждать было некогда, мы пришпорили коней и кинулись на помощь.
За следующим же поворотом дороги глазам нашим открылось ужасное зрелище – мы увидели знакомый возок кайнара Госсе, но окружённый совершенно непонятными и кошмарными существами. Именно они издавали этот жуткий вой, и мне стало понятно, что эти бедолаги, возможно, бывшие когда-то людьми, зачарованы… И зачарованы весьма сильным и жестоким магом. Нападавшие выглядели землисто-бледными в жутких фиолетовых пятнах и более всего напоминали трупы недельной давности, но эти трупы жили какой-то своей, извращённой и ужасной жизнью. Зубы их были оскалены, на пальцах выросли длинные кривые и острые, как бритвы, когти, походка стала шаркающей – точь-в-точь, как у окостеневших мертвецов. Только то, что кайнар и ещё один из юношей сумели возвести вокруг повозки что-то вроде невидимого щита, полностью истощая свой Дар, пока не давало чудовищам добраться до верещавших от ужаса, перепуганных детей и подростков, которые в этой повозке укрылись. Но ни целитель, ни второй юноша не могли ничего поделать с тварями, а когда их силы истощились бы – их попросту растерзали бы… Всего тварей было полтора десятка, они были одеты в обычную одежду охотников, и я понял, что это разбойники, зачарованные чьей-то злой волей. Всего их было десятка полтора, всё это были молодые мужчины. Когда-то были.
Но медлить было некогда, и я приказал своим людям атаковать. Арай, один из лучших стрелков, никогда не расставался с арбалетом, и он, прицелившись в ближайшую тварь, выстрелил ей точно в сердце. Выстрел был метким, болт вошёл в сердце, но тварь… она даже не пошатнулась. Тогда я понял, что избавиться от них мы сможем, только изрубив на части, и дал приказ всем спешиться, ибо кони наши боялись и могли стать не помощью, а помехой. Между тем твари поняли, что у них появился новый противник, и часть их заковыляла к нам – довольно медленно, но неотвратимо. И это было… страшно это было, рыбёшки, я в своё время всякого навидался, но чтобы ходили и рвали живым глотки мертвецы… нет, такого ещё не было. И не будь я уже седой, как мох с северной стороны дерева, то точно бы поседел.
Мои люди поняли приказ и, вытащив мечи, бросились в атаку на тварей. И я оказался прав – для того, чтобы обездвижить их, требовалось не просто разрубить, а изрубить в мелкие кусочки. Ибо первый, кого я развалил надвое одним ударом, даже и не думал прекращать своей атаки. Нижняя половина тела продолжала идти вперёд, а упавшая в пыль верхняя, ощерив зубы и отталкиваясь руками, тоже ползла ко мне. Только после того, как я изрубил каждую половину на несколько кусков, движение прекратилось. Товарищи мои, к счастью, оказались столь же успешны, но твари продолжали наседать. Нас было явно меньше, а они, хоть двигались изрядно медленнее, не обращали внимания ни на боль, ни на раны. Но мы продолжали сражаться, а кайнар Госсе, увидев, что внимание тварей отвлечено на нас, стал призывать на помощь ещё громче. К счастью, в горы по какой-то надобности ехал отряд Благочестивой Стражи. Ещё большим счастьем было то, что узнав меня и кайнара, они не стали тратить время на лишние разговоры, а сразу кинулись в атаку. Через несколько минут всё было кончено, и, клянусь, я никогда в жизни не радовался так появлению Благочестивых, всё-таки эти ребята, в отличие от Чистильщиков, приносят существенную пользу.
Так вот, это почти всё. Остаются два момента. Всех нас успели поцарапать эти превращённые, и, хотя раны были незначительными, к вечеру нам четверым стало хуже. Кайнар Госсе делал всё возможное, но к утру один из моих людей умер от жестокой лихорадки. Труп его кайнар велел сжечь, а над нами провёл ритуал, который называл Очищением Крови. Этот ритуал едва не свёл в могилу самого кайнара, но нас троих он спас. А в изрубленных трупах, которые кайнар тоже повелел Благочестивым сжечь, некоторые из Стражей признали неуловимых разбойников. Что с ними произошло и чья злая воля превратила их в такое, ни я, ни кайнар не знаем. Но во время сражения с тварями я краем глаза видел человека, который за нами наблюдал. По описанию он нисколько не походил на Ляму, да и видел я его какую-то долю секунды, но что-то подсказывает мне, что без помянутого гадёныша здесь не обошлось. Хотя… кайнар, когда был в трактире, не почувствовал у Лямы Дара и даже не показывал ему диск Тильпе-Те, который, как вы уже знаете, есть вернейшее средство определить мага. Так что, наверное, я слишком подозрительным становлюсь под старость лет или дело в жестокой лихорадке, которую я перенёс, но кайнар Госсе моими словами обеспокоился. А поскольку я сейчас слаб, как новорожденный котёнок, и не могу удержать в руках даже ложки, то это письмо писано именно им под мою диктовку. Простите, если это письмо расстроило вас, но мне хотелось рассказать вам как можно больше новостей, а то, что не все они хороши – увы, это не моя вина.
Засим прощаюсь, надеюсь, что вы черканёте мне с Лаиром короткую весточку. Думаю, что у вас всё в порядке, надеюсь, что вам хорошо живётся, и Илики перестал напоминать тоненький прутик, а Шанди похорошел ещё больше. Надеюсь на встречу в будущем, беглые рыбёшки. Валран».
- Ничего себе! – воскликнул Шанди, когда Илики закончил чтение. – А что ж нам Алван и Малин не рассказали, что добирались до резиденции с такими приключениями?
- Думаю, что они просто устали с дороги и волнуются перед Испытанием. Да и воспоминание это не того сорта, которые хочется холить и лелеять… - ответил Илья.
- Думаю, ты прав, - кивнул Шанди. – Хорошо, что с Валраном, кайнаром и ребятами всё обошлось. Но скажи, ты действительно думаешь, что Валран прав… насчёт Лямы?
- Я не знаю, - протянул Илья и, бросив ещё один взгляд на листы бумаги, добавил:
- Ого, смотри, тут ещё приписка. Тем же почерком. На этот раз, похоже, кайнар пишет от своего имени…
- Что там? – нетерпеливо поёрзал Шанди. – Прочти!
И Илья прочёл:
«Илики! Шанди! Мне слова Валрана почему-то не кажутся пустым бредом, поэтому я прошу вас поговорить с Главой Норином и спросить его, какую магию не может распознать диск Тильпе-Те? Если можно, пусть черкнёт мне пару слов, а письмо отдаст Лаиру. Здесь, в Империи, я таких сведений получить не могу, но точно помню, что Диск Тильпе-Те не универсален и есть крайне редко встречающиеся виды дара, которые он распознать не может… Если это то, о чём я думаю, то это может быть крайне опасным. Удачи! Госселин».
- Интересно… - удивился Шанди, - а откуда кайнар Госсе знает Главу Норина?
- Неправильный вопрос, - отмахнулся Илья и со вздохом стал натягивать курточку.
- А какой правильный? – удивился Шанди.
- Сможем ли мы сейчас переговорить с Главой Норином? - ответил Илья. – И успеем ли черкнуть хотя бы пару слов Валрану, прежде чем Лаир отправится в обратный путь?
- Ясно, - отозвался Шанди. – Тогда пойдём.
Илики кивнул и подумал, что твари, в которых превратились разбойники, уж очень подозрительно напоминали зомби из земных фильмов ужасов. И это было… странно. Очень странно.
========== Глава 23. Браслет ==========
Змейка сделала несколько жадных глотков, и в голове Лямы вновь прозвучало:
«Хорошооо… Теперь я буду спать. Во сне ко мне вернутся мои силы… А когда я проснусь – ох, и повеселимся мы с тобой, Ляма… И не бойся, другие меня не увидят… Только ты…»
Высказавшись так, браслет замолк, а Ляма молча набрал песка и начал оттирать котёл. Получать выволочку от Карана или от кого-то из его братии по возвращении не хотелось. А уж мысль о том, что вернувшиеся разбойники вновь заставят его обслуживать их, была и вовсе невыносимой – теперь, когда перед ним промелькнул призрак свободы. Но Ляма справился с собой и на этот раз. Почему-то он безоговорочно поверил тому, что браслет не обманет его. Поэтому он привычными монотонными движениями принялся начищать котёл, а когда тот засверкал, набрал воды из озерка и отправился назад в пещеру. Слепая ничего не сказала, только укоризненно наморщила лоб, а её мохнатый питомец, которому девушка дала кличку Волчок, показал Ляме клыки и мрачно фыркнул.
Ляма подбросил дров в очаг, а Слепая, порывшись в отощавших запасах, извлекла полмешка бобов и несколько кусков вяленого мяса. Бобы она отправила вариться на огонь, и Ляма поморщился. Он ненавидел бобы – во-первых, из-за специфического запаха при готовке, во-вторых – из-за своеобразного действия на желудок. В те ночи, когда на ужин были тушёные бобы, дышать в пещере было особенно тяжело. Впрочем, бобы не любил никто из разбойников, и то, что Слепая решилась их готовить, говорило о том, что запасы шайки и в самом деле крайне малы. И Ляма привычно занялся уборкой, тем более, что его мнения не спрашивал никто. Браслет холодил запястье приятной тяжестью, даже боль во всём теле, кажется, уменьшилась. Но вот Слепая… Нарезая вяленое мясо, коренья и сушёные грибы, перед тем, как бросить всё это в котёл, она несколько раз поднимала голову, словно к чему-то прислушивалась. И всякий раз её лицо с впадинами вместо выжженных глаз было обращено в сторону Лямы.
Парень похолодел. Неужели проклятая ведьма что-то чует? Но всякий раз Слепая замирала на минуту-полторы, а потом вновь принималась за дело. Немного странно вёл себя и Волчок. Да, он всегда не любил Ляму, но сейчас шерсть на его загривке поднялась дыбом, зубы были оскалены, он шумно дышал и не задремал, по обыкновению, положив голову на лапы, а продолжал следить за передвижениями Лямы, всякий раз ложась так, чтобы находиться между ним и хозяйкой. Неужели и он что-то чуял?
Ляма почувствовал некоторый страх. А если Слепая расскажет Карану о своих подозрениях? А если Каран увидит браслет? Да, таинственный обитатель браслета сказал, что его никто не увидит, но ведь все разбойники… с отклонениями… Если кто-то догадается, почувствует… Лучше тогда не думать, что с ним могут сотворить.
Однако постепенно Ляма успокоился. Если бы кто-то из разбойников мог бы почувствовать браслет раньше, то его наверняка раньше и нашли – на озеро шлялись все, не воды принести, так ополоснуться. «Но ведь тогда змейка ещё не пила крови…» - неожиданно возникла мысль, но Ляма её отогнал, понимая, что только попусту растравит себя. Оставалось только ждать.
День прошёл в обычных хлопотах, Ляма послушно выполнял все приказы Слепой и ничем не выражал своих чувств. А потом вернулись разбойники – снова без добычи, но на этот раз им удалось наловить в горной речке крупных серебристых форелей и подстрелить пару куропаток, так что настроение у них было лучше, чем могло бы быть. Разбойники с энтузиазмом слопали бобы, пока Ляма разделывал рыбу, потом он вновь доедал пригоревшие остатки со дна и во второй раз чистил котёл, потому что Слепая затеяла варить похлёбку из рыбы. Куропаток же ощипали и закоптили над огнём – на будущее.
Ляма вычистил котёл и вновь наполнил его водой. И тут браслет на запястье снова ожил и жизнерадостно сообщил:
«Не ешь то, что сварят!»
«Почему?» мысленно удивился Ляма.
«А вот почему!» - задорно ответил браслет и вновь превратился в змейку. Змейка соскользнула с запястья Лямы прямо в котёл и проплыла в нём несколько кругов. При этом она оскалила крохотные ядовитые зубы, и ошеломлённый Ляма увидел, как с них в чистую воду стекают тёмные капельки. На доли секунды вода потемнела, а потом опять стала прозрачной. Змейка же юрко выпрыгнула из воды и скользнула на запястье Лямы, вновь став браслетом.
«Терпи и молчи! – прозвучало у Лямы в голове. – Скоро ты посмеёшься!»
Ляма послушно понёс котёл в пещеру, повесил его над очагом и забился в угол, наблюдая, как слепая бросает в котёл разделанные куски рыбы, очищенные от костей, коренья и сушёные ароматные травы. Запах от похлёбки пошёл умопомрачительный, разбойники стали принюхиваться и отпускать комплименты поварскому мастерству Слепой. Она же, не обращая на них внимания, о чём-то разговаривала с Караном и Змеем, и лицо её при этом было очень серьёзным. Неужели ей было видение, и она всё-таки раскусила Ляму? Но подойти поближе и прислушаться к разговору парень не мог – это было бы слишком подозрительно.
Между тем разбойникам захотелось обычных вечерних забав, и скоро Ляма оказался очень занят. Правда, разбойники вняли его просьбам и не трогали задницу, но ртом парню пришлось поработать. Пока он обслужил всех желающих – кроме Змея и Карана, эта парочка предпочитала забавам с растраханной шлюшкой общество друг друга – прошло достаточно много времени. Ляма с трудом шевелил губами, во рту стоял гадкий привкус спермы, и двое последних остались им недовольны, залепив по смачной затрещине, так что у парня просто в ушах зазвенело. Кое-как справившись, он вновь забился в свой угол, надеясь, что больше его не потревожат. И впрямь, разбойники, которые успели вновь проголодаться, отдали должное похлёбке из рыбы. Даже Ляму позвали.
- Я не голоден, - тихо отозвался Ляма и вновь забился в угол.
- Точно-точно, он отсосами сыт! – пошутил один из разбойников, и остальные загоготали.
Ляма промолчал. Его куда больше беспокоило то, что ни Слепая, ни Каран со Змеем тоже не ели похлёбку.
Наконец все угомонились. Задремал и Ляма, но какое-то время спустя разбойники стали вести себя странно – все, кто ел похлёбку, начали кашлять, корчиться и стонать. Каран, Змей и Слепая пытались привести их в чувство, напоить водой, как-то помочь… Тщетно. Очень скоро корчи перешли в мучительные судороги, кашель стал таким жутким, словно что-то внутри разбойников рвалось, и они начали выхаркивать чёрную вязкую массу. По жутко искажённым лицам несчастных видно было, что они испытывают непереносимые муки, но стонать они уже не могли. Змею и Карану осталось только бессильно смотреть на гибнущих товарищей, а рыдающей Слепой – ощущать их боль.
Неожиданно взгляд Змея остановился на скорчившемся в углу Ляме, и он прорычал:
- Это твоих рук дело, мерзавец!
Ляма, видя, что Каран потащил нож из-за пояса, в ужасе замотал головой, понимая, что разозлённый разбойник сейчас попросту прирежет его, как телёнка на бойне. Но тут в его голове прозвучало:
«Дай мне контроль над телом!»
«Что?» - растерялся Ляма.
«Вот придурок, тебя же прирежут сейчас! Ладно, пойдём другим путём!» - произнёс голос, и всё тело Лямы пронзила жуткая боль. Он скорчился и взвизгнул, но в следующую секунду понял, что тело ему не повинуется, что он словно наблюдает собственными глазами за происходящим, не в силах повлиять на него. Между тем его собственное тело поднялось на ноги и издало жуткий, поистине нечеловеческий смех. Поражённый Каран остановился, а Ляма, точнее, тот, кто взял контроль над его телом, сложил пальцы особым образом и произнёс что-то хрипло-скрежещущее, совсем нечеловеческое. С пальцев сорвалась синеватая молния, ударив в грудь разбойнику. Точнее, благодаря его сверхъестественной быстроте, в плечо. Каран взвыл и выронил нож.
Волчок, всё это время сидевший неподвижно и глухо рычавший, тоже бросился на Ляму, жутко оскалившись, и прыгнул, метя в горло. Вновь ударила синеватая молния, жутко запахло палёной шкурой, и Волчок рухнул на пол бесформенной мёртвой грудой.
Умнее всех в этой ситуации оказался Змей, прекрасно понявший, что с той тварью, в которую превратился Ляма, им троим не тягаться. Он подхватил Слепую на руки и крикнул:
- Бежим, Каран, бежим!
