Текст книги "Чистая линия (СИ)"

Автор книги: РавиШанкаР

сообщить о нарушении

Текущая страница: 43 (всего у книги 65 страниц)

Пленник вначале крепился, скрипел зубами, по лбу его обильно потёк пот, лицо исказилось. Смотреть на это было невыносимо, но Император смотрел. И Яссан тоже заставлял себя смотреть. Заставлял, хотя прекрасно понимал, что сегодня ему будут сниться кошмары. В его доме никого не принято было наказывать физически. Отец даже провинившихся слуг не приказывал подвергать порке, хотя имел на это полное право, только делал вычеты из жалования – на первый раз, а во второй – выгонял с треском. Такое случалось редко, Тамир был щедрым господином, и правом служить ему дорожили. Что уж говорить о единственном любимом сыне? Яссан вырос, не зная, что такое боль от отцовской плётки, хотя другие моны, случалось, наказывали так своих сыновей и дочерей чуть ли не до вступления в брак. Может, поэтому он когда-то и пожаловался столь легкомысленно на несуществующую вину Кархана – просто не мог представить, что наказание будет столь суровым. Между тем палач крутанул винт ещё немного, и из груди пленника вырвался сдавленный вопль. Император сделал палачу знак прекратить и сказал: - Я повторяю свой вопрос. Ты можешь на него ответить, пока не произошло ничего непоправимого. Пленник поднял голову, глаза его полыхнули ненавистью, но он промолчал. Дышал он тяжело, как загнанная лошадь. И в этот самый момент в пыточную вошёл Кархан. И замер, глядя на пленника. - Что такое, Кархан? – спросил Император. – Ты узнал его? А знаком тебе тот, что в леднике? - Да, Ваше Величество, - ответил Кархан. – Они знакомы мне. Оба. Тот, что в леднике… Его называли брат Милосердие. А этот – брат Покаяние. Они оба принадлежат к братству Чистильщиков. И я слышал, как другие братья говорили, что они приближены к Великому Приору. - Ах ты, мерзкая потаскуха! – рявкнул пленник. – Как жаль, что мы тебя до смерти не затрахали! Гадёныш! Почему тебя не купили в какой-нибудь дешёвый бордель, где тебе самое место! Потом пленник изрыгнул ещё несколько мерзких ругательств, но палач решил вмешаться и хлестнул его плетью, так что последнее ругательство превратилось в скулящий вой. - Не смей воздух поганить перед лицом Императора! – мягко, но зловеще сказал палач. – Твоё дело на вопросы отвечать, а не честных Императорских слуг оскорблять! - Благодарю, мэтр Тигуль, - кивнул Император. – Думаю, что пока общение с этим типом стоит отложить на некоторое время. Нет ли у вас какого-нибудь устройства, которое могло бы причинять максимальные неудобства при помещении в него? - Как не быть, Ваше Величество, как не быть… - сказал палач и достал с другой полки нечто напоминавшее ошейник, соединённый с большой двузубой вилкой. – Вот сейчас и приспособим. Палач освободил пленника от дыбы и сапог грешника и рывком переместил его на стоящий в дальнем углу стул с подлокотниками. От подлокотников и ножек тянулись странные кандалы, скреплённые не цепями, а прочными негибкими железными стержнями. Палач сноровисто приковал пленника к стулу и замкнул ошейник на шею, нацелив его вилку под подбородок и соединив с железными стержнями кандалов. Теперь шея пленника была неестественно вытянута, ему было мучительно даже дышать, но стоило ему хоть чуть-чуть расслабить шею и опустить подбородок, туда вонзались острейшие зубцы вилки. Пленник замер в мучительной позе, но он уже был надломлен предыдущей пыткой, и вряд ли его сопротивления хватило бы надолго. - Позже мы возобновим его допрос, - сказал Император. – Приведите второго. Гвардеец, до сих пор стоявший за креслом Императора безмолвной статуей, молча повернулся, вышел и через несколько минут вернулся со вторым пленником. Даже несмотря на широкий плащ, тщедушие и худоба второго пленника просто бросалась в глаза, а когда палач сорвал плащ с худенькой фигурки, все обомлели. Второй пленник выглядел от силы лет на пятнадцать - худой, бледный, весь какой-то бесцветный, с мышиного цвета волосами, заплетёнными в жиденькую косичку, и серыми глазами. Перепуган он был насмерть и, едва разглядев инструменты и палача, упал на колени и стал просить: - Не надо меня пытать… Пожалуйста, я больше не могу… Ваше Величество, я расскажу всё, что знаю, а вы просто прикажите, чтобы меня убили… Просто так, без пыток… - Стоп, - резко сказал Император. – Тебе сколько лет вообще? - Ше… шестнадцать… - прошептал парнишка. - Вот только не говори, что ты тоже брат Чистильшик… - задумчиво произнёс Император. - Нет… нет… - замотал головой паренёк. – Я не достоин… Я грязная тварь… У меня отклонения… Меня оставили в живых только потому, что я был полезен… И тут снова вмешался палач, который явно имел весьма большие познания в технике ведения допроса. Он подвинул парнишке табуретку и мягко сказал: - Ты не стесняйся, расскажи всё Его Величеству. Его Величество добрый, он детей не пытает. Вот так, садись, настоечки тёплой выпей. Вишь, как тебя трясёт. Лучше? Мальчишка сделал глоток из подсунутой палачом кружки и кивнул: - Ага… - Ну, вот, - кивнул палач, - не стесняйся, рассказывай… А его, - кивок в сторону пленника в ошейнике, - ты не бойся. Ему отсюда живым недалеко идти – на казнь только… И мальчишка стал рассказывать. Яссан еле успевал записывать за ним, а когда пальцы затекли, кивнул Кархану, и тот поменялся с ним местами. Но Яссан не вышел, остался в пыточной слушать рассказ мальчишки. История парнишки была достаточно простой и грустной. Мать его была из семьи серверов и, однажды собирая в лесу хворост, попалась на глаза охотящимся молодым господам. Девушка была красива, и молодые моны решили развлечься с нею. И развлеклись. Через несколько часов они ускакали, бросив бедняжке несколько золотых монет и ничуть не заботясь о её дальнейшей судьбе. Бедняжка была в жутком состоянии, но, на счастье или несчастье, на неё наткнулся местный травник, живший в лесу отшельником. Он подлечил девушку, но рассудок её повредился навсегда. А вскоре выяснилось, что бедняжка забеременела от кого-то из своих насильников. Семья не приняла бы её назад, поэтому травник оставил девушку у себя, надеясь, что её рассудок со временем прояснится. Однако лучше ей не становилось, а через семь месяцев у бедной девушки начались преждевременные роды, и она родила слабенького худенького мальчика, сама же скончалась от родильной горячки, несмотря на все усилия доброго травника. Травник похоронил девушку в лесу и стал заботиться о малыше. Он скрывал его от всех, что было немудрено, учитывая историю появления мальчика на свет. К тому же два пальца на правой ручке младенца от рождения были сросшимися, и травник понимал, что если малыш попадётся на глаза Чистильщикам, его немедленно уничтожат. Мальчик подрастал и оказался на удивление смышлёным, несмотря на слабое здоровье. Со временем травник сумел рассечь кожу и мышцы его сросшихся пальцев, так что отклонение стало не так заметно, а мальчику велел говорить про шрамы и плохо сгибающиеся пальцы, что он ещё ребёнком попал рукой в капкан. Мальчик был очень привязан к старому травнику, которого стал называть дедушка. Старик же называл мальчика Егани, что значит «найдёныш», он выучил приёмыша читать и писать, передал ему всю свою премудрость, а потом… потом у мальчика проявился Дар. Похоже, какие-то способности к магии были и у старого травника, потому что он смог научить Егани нескольким простеньким заклятьям. А потом Егани нашёл на чердаке лачуги травника книгу и выучился делать разные амулеты – в том числе способные наслать болезнь, проклятие или обладающие большой разрушительной силой. Но он никогда не применял их, скорее, проверял, какие силы ему подвластны, а потом просто уничтожал… А потом… потом пришли Чистильщики. Старый травник был казнён, лачуга сожжена, а сам Егани оказался пленником Чистильщиков. Книга, к несчастью, попала в руки великого Приора, и он сумел вытянуть из Егани правду о разрушительных амулетах. Поэтому мальчику сохранили жизнь, впрочем, постоянно подвергая его издевательствам и жестоким наказаниям. Порой Егани приказывали сделать тот или иной амулет, и, хоть мальчик сопротивлялся, делать, что приказывали, ему приходилось… После изготовления каждого из амулетов он долго болел, но Чистильщикам не было до этого никакого дела. В последний раз по приказу Приора он сделал несколько амулетов, насылающих болезнь и смерть. Но для того, чтобы они сработали все одновременно, необходимо было активировать их на месте. Так Егани был отдан недвусмысленный приказ отправиться во дворец и активировать все амулеты в строго определённом порядке. ========== Глава 60. Близость ========== - Тогда у меня есть три малюсенькие просьбы, - озорно улыбнулся совершенно пришедший в себя Илики. - И какие же? – ехидно улыбнулся Алат. - Купальня, поесть и побыть наедине с Шанди и Валраном. Если вдруг что-то пойдёт не так – не хочу помирать девственником. Выпалив всё это и заставив Шанди заалеть, как маков цвет, а Валрана раскатисто расхохотаться, Илья почувствовал, что и сам стесняется сказанного неимоверно. Точнее, стеснялся бы Илики, который точно был девственником – у них с Шанди уже было всё, кроме самого главного. У Ильи же всё-таки какой-никакой опыт был, да и девственником он не был уже давненько. Странно, до сих пор память Илики органично сливалась с личностью Ильи, лепя совершенно новую личность – не Илики, не Илью… Кого-то третьего. Но, в общем, Илья это воспринимал без трагедий - раз уж так вышло, и ему свезло встретить настоящую любовь, пусть и не своём мире – значит, так тому и быть. И даже то, что он умудрился влюбиться сразу в двоих, он воспринял достаточно спокойно и даже порадовался. Интересно, что же сейчас не так? Может быть, дело в том, что Илики в силу возраста ещё не задумывался о природе взрослых отношений? «Успокойся, - послал Илья сообщение самому себе, - всё будет хорошо… Всё будет правильно…» И почти услышал, как где-то внутри счастливо вздохнула и успокоилась память Илики. Алат высказался насчёт того, что Илики точно знает, чего хочет, ехидно подмигнул всей троице и исчез, напоследок кивнув головой в сторону почти неприметной двери в купальню. Илья не сомневался, что там найдётся всё необходимое, поэтому вскочил с постели и весело заявил: - Чур, я первый! Присоединяйтесь! Купальня – большая и роскошная, в которой при необходимости смогли бы с комфортом устроиться и десять человек разом, ничуть не обманула ожиданий Илики. К тому же она была уже наполнена ароматной водой нужной температуры, так что Илики, наскоро проделав все нужные гигиенические процедуры, плюхнулся в купальню, подняв фонтан брызг, и вызвал возмущённый вопль у вошедшего Шанди, за которым следовал смущённый Валран. Шанди, недолго думая, сбросил одежду и присоединился к Илики, потом они в четыре руки затащили в купальню Валрана, и Шанди заявил, что непременно сделает ему массаж. Илики вызвался помогать, и вскоре Валран громко охнул, притянул к себе их обоих и начал целовать попеременно. Как выяснилось, целоваться Валран умел ничуть не хуже Шанди, и Илики вскоре стало так тепло и приятно, что захотелось мурлыкать. К тому же он чувствовал, что оба его любимых возбуждены не на шутку, да и сам чувствовал то же. Вдоволь нацеловавшись и наласкавшись, Илики неожиданно охрипшим голосом попросил: - Пошли в спальню, а? Ответом ему были согласные кивки и довольные улыбки, а потом Валран легко подхватил Илики на руки и посадил на бортик купальни. Шанди в это время успел выбраться сам и подал Валрану и Илики два пушистых больших полотенца. Илье показалось интересным вытирать Валрана, он в первый раз видел его полностью обнажённым, и он был восхищён. Валран был красив немного хищной мужской красотой, и тот же грек Пракситель не стал бы ваять с него изящного Нарцисса или нежного Ганимеда. Нет. Пракситель наверняка знал толк в мужской красоте, как и все древние греки, и ваял бы с Валрана Ареса – бога войны, ибо внешний облик Валрана на диво ему соответствовал. Но не внутренний. Ибо в глазах Валрана была такая любовь и нежность, которую суровый бог войны вряд ли испытывал даже к своей прекрасной супруге Афродите. Илья и сам не понял, с чего его вдруг потянуло на древнегреческие аналогии – наверное, для того, чтобы снять то напряжение, тот нестерпимый жар, который стали вызывать в нём прикосновения Шанди и Валрана. Он даже всхлипывать и вздрагивать стал от нетерпения – так хотелось продолжения, и сам не понял, как оказался окружённым двумя горячими телами. Шанди целовал его в губы, прижимаясь спереди, Валран обнимал сзади, и Илья чувствовал всю недвусмысленность его желания. - Шанди… Валран… Хочу… - почти проскулил Илики. - Рыбёшка нетерпеливая… - прошептал Валран куда-то в шею… и тут произошло чистое волшебство – вот они втроём целуются и обнимаются в купальне, а вот лежат, ласкаясь на широкой кровати… - Хочу… - снова проскулил Илики и почувствовал, как на его члене сомкнулись губы Шанди. Потом он воспринимал происходящее урывками - потрясающее удовольствие и лёгкий дискомфорт от того, что в него осторожно проник чужой палец… пальцы… Но потом удовольствие пошло по нарастающей, и дискомфорт пропал… Чтобы вернуться, когда пальцы сменились членом. Илики с трудом понял, что лежит на Валране, трётся об него неосознанно, а тот глухо, низко стонет, в то время, как Шанди входит в него сзади… Это было больно, не так сильно, как он неосознанно ожидал, но всё равно больно, и Валран отвлекал его ласками и поцелуями, и Илики умудрялся как-то тоже ласкать его в ответ, всем телом отвечая на ускоряющийся темп толчков… Боль почти прошла, утонула в удовольствии, которое стало нарастать и вдруг разрешилось чем-то, напоминающим сладкую судорогу, настолько сладкую, что Илики совершенно потерялся в этом ощущении… Они ещё несколько раз сплетали свои тела – Валран и Илики, Илики и Шанди, Шанди и Валран, а потом соединились втроём. Полностью. Окончательно. Навсегда. И это было, как потом вспоминал Илья – лучше некуда. *** Выслушав рассказ Егани, Император нахмурился и спросил: - Кархан, Яссан, вы всё записали? - Да, - отозвался Кархан. - Всё, как есть, - дополнил Яссан. А Егани сжался в комок на своей табуретке и тихо спросил: - Вы ведь не будете теперь меня пытать? Я рассказал всё, что знаю… Пожалуйста, казните меня, только не больно, ладно? Я… я устал… я хочу, чтобы всё это кончилось… - Нет, малыш, - начал Император, - я не буду тебя казнить. Егани попробовал сказать что-то протестующее, но Император жестом оборвал его: - Казнить тебя не за что, действовал ты по принуждению, поэтому я думаю, что тебе нужно учиться и развивать свой Дар… - Великий Приор найдёт меня, - безнадёжно прошептал Егани. – Мне не скрыться от него… - А вот это мы ещё посмотрим! - отрезал Император. – М-да… надо бы тебя накормить и подлечить… И отправить в безопасное место… можно бы в горную Резиденцию, но ты мне ещё понадобишься, как свидетель на Совете Монов… Яссан? - Да, Ваше Величество! – отозвался изрядно уставший, но старающийся казаться бодрым, Яссан. - Не будет ли с моей стороны непомерной наглостью попросить твоего отца, чтобы он взял к себе и этого юношу? Мне не хочется запирать его в подвале под охраной гвардейцев, а дом Главы Совета достаточно безопасное место… - Думаю, что отец против не будет, - ответил Яссан, - но в качестве кого его можно представить? Хотя, может быть… И Яссан обратился к Егани: - Ты ведь учился у травника… Стало быть, умеешь ухаживать за больными? - Да, господин… - отозвался Егани, опустив глаза. - Тогда всё в порядке, - сказал Яссан. – Отец всё равно хотел нанять Аргаю сиделку – чтобы Нарим занялся наконец-то собой. Сейчас он буквально живёт только жизнью брата, а это опасно… - Вот и хорошо, - улыбнулся Император. – Думаю, Егани, что сейчас уже поздно, так что сегодняшнюю ночь тебе придётся провести всё-таки в подвале, но тебя накормят и устроят с максимальными удобствами. А завтра Яссан отвезет тебя в дом своего отца – ты будешь ухаживать за юношей своего возраста, жестоко и невинно пострадавшим. Ты сможешь сделать это? - Конечно, гос… то есть, Ваше Величество, - отозвался Егани. - Вот и хорошо, - сказал Император. – А сейчас отправляйся спать. И не волнуйся – тебя никто не обидит. Император отдал распоряжения гвардейцу насчёт того, чтобы устроить Егани получше и непременно покормить, а когда за юношей и сопровождавшим его гвардейцем закрылась дверь, он холодно сказал: - Ну, что ж, вернёмся же к нашим баранам. Точнее, к барану, который никак не желает признать очевидное – затея провалилась, и теперь важно правильно выбрать сторону, чтобы спасти свою никчемную жизнь. Гляньте, любезный Тигуль, как там наш несговорчивый друг? Несговорчивый друг держался явно из последних сил – мышцы шеи явно не выдерживали постоянного напряжения, он несколько раз не выдерживал и опускал подбородок, отчего всю шею и грудь уже пятнали извилистые кровавые потёки. - Снимите это, Тигуль, - сказал Император. – Попробуем что-нибудь другое. - Иглы под ногти? - небрежно поинтересовался палач. - Можно и иглы, - кивнул Император. – А коли будет упрямиться – продолжите с сапогами грешника.