Текст книги "Искатели сокровищ (СИ)"

Автор книги: MadeInTheAM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц)

– Прячешься?

– Если бы прятался, ты бы меня тут не нашёл, – улыбается Барт. – Просто смотрю на звёзды.

– Ну и что высмотрел?

– Созвездия. А вот завеса будущего что-то всё никак не приоткрывается. Не быть мне астрологом.

Луи смеётся, опирается на фальшборт и затягивается, табачный дым падает в лёгкие. Где-то за спиной слышится голосок Паулы, милая маленькая леди в последнее время часто выходит на палубу по вечерам, и если Барт сидит на баке, значит, сегодня её сопровождает Найл. В общем, можно даже не оборачиваться, но Луи оборачивается. Видит, как Найл что-то объясняет и чему-то смеётся.

– А говорят, женщины на корабле к беде, – хмыкает Барт.

Он тоже оборачивается, глядит на этих двоих и что-то себе думает. Но потом пожимает плечами и поворачивается к Луи.

– Какую самую глупую историю ты слышал, которая объясняет, почему женщинам на корабле не место?

Луи улыбается. Женщины на корабле – к головной боли у капитана и боцмана, как минимум, и это совсем даже и не байки. А Барт – к вопросам, и это тоже проверенная истина.

– Ревность. Большинство кораблей называют женскими именами, и если на борту оказывается женщина, то корабль ревнует и мстит, потому что женщины с женщинами не уживаются. Так, во всяком случае, считают мужчины.

Барт закусывает губу, потом закрывает рот ладонью и хохочет. И почему-то Луи тоже смеётся над не самой смешной историей.

– Господи, – выдыхает Барт, – хотел бы я посмотреть на того, кто это придумал, – он подходит к фальшборту, кладёт ладонь на планшир, который сам же недавно покрывал лаком. – Только не Леди Энн. Думаю, она знает, что её любят больше всех на свете.

И Луи думает, что это правда. Гарри обожает свой корабль, сам Луи чувствует его своим домом, да и вся команда подхватывает такое отношение. Леди Энн может быть спокойна.

– Надо думать, ты не расскажешь про Энн? Понятно же, что название появилось не просто так.

– Романтической истории тут нет, – качает головой Луи.

– Разумеется, – Барт пожимает плечами. – Я знаю капитана и вполовину не так, как ты, но достаточно, чтобы понять, что Энн не была леди и не была его возлюбленной, – он задумывается, постукивает по планширу пальцем. – Мать или сестра. И я ставлю на первое.

Луи смотрит на Барта и думает, что он самый странный парень, которого они когда-либо брали в команду. Но хорошо, что взяли? Луи кивает.

– Значит, мать, – удовлетворённо улыбается Барт. – Она всегда оказывается важнее сестры.

Ну да. Если Гарри решит захватить ещё один корабль, назовёт Джеммой, надо думать? Будет ли корабль по имени Джемма склонен к ревно

– Иногда ты меня пугаешь.

– Это чем это тебя можно напугать? – Барт насмешливо приподнимает брови. – Тем, что умею немножечко думать? Как всё просто, оказывается.

И этим тоже. Но больше – непонятными чувствами за грудиной, которые каждый божий день оживают рядом с Бартом. Отогнать их невозможно, потому что они слишком уж расплывчаты и трудноопределимы, но они есть, и что с ними делать, Луи не знает. И это его правда почти пугает.

Луи не нравится, когда отводят взгляд, сам он всегда смотрит прямо, и Барт всегда отвечает ему тем же. Глаза у него зелёные, как у Гарри, это видно даже вечером, но смотрят иначе – ничего не ищут, просто видят. И иногда кажется, что видят слишком много. И это тоже, к чёрту, почти пугает.

– Я совсем не страшный, честно. Просто немного любопытный и кое-что понимаю.

– Большинство не могут похвастаться и этим.

Барт фыркает и опускает глаза. Зачем-то оглядывается по сторонам.

– Я, как видишь, меньшинство. Маленькое такое меньшинство.

Когда Барт отводит глаза, Луи знает, это не потому, что он не выдерживает. Но мысль о том, почему он всё-таки опускает голову, Луи не нравится. Потому что правда в том, что ему и самому хочется глаза отвести, слишком уж странное это чувство.

– Оставляю тебе наедине с твоей трубкой. Обещал Нейту кое-какую помощь.

Барт улыбается напоследок, и Луи кажется, он не поднимает глаз выше его подбородка. Парень уходит, и Луи не оборачивается, итак слишком легко представляет его быстрые движения и лёгкий шаг. Почему он вообще знает, как двигается Барт, и почему ему кажется, что что-то он в этих движениях упускает?

Трубка дымит, и фимиам ложным богам, кажется, этих богов не достигает, потому что прозрение не наступает, всё только больше путается. Луи думает, что с Гарри разобраться проще, чем с собой, потому что с Гарри всё понятно, а вот Луи, кажется, дурак, и с ним ничего не понятно. Он даже не знает, с чем разбираться нужно.

__________________________________________

Шканцы – часть верхней судовой палубы между средней и задней мачтами

========== Остров. Эйвери ==========

Комментарий к Остров. Эйвери

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c830401/v830401162/143a92/xNHqprtUuxw.jpg

Прибытия на острова Эйвери страшится едва ли не больше, чем Ямайки. Разговор с Гарри заставляет её о многом задуматься, и чем больше она думает, тем ей меньше хочется возвращаться в жизнь, из которой её вырвали. Она всегда чувствовала, что в обществе, в котором ей приходилось вращаться по праву (проклятию?) рождения, никому не было важно, что она представляет собой на самом деле. Эйвери Клементс – аристократка, дочь аристократа и та, кто должна удачно выйти замуж, чтобы обеспечить себе и своей матери достойное существование после смерти отца. Эйвери – сборище качеств, которые в ней хотели видеть – красоты (мать регулярно напоминала, что Господь не отсыпал, но с помощью некоторых ухищрений и хитрости…), вежливости, безупречных манер и умения прятать свои чувства. Вокруг неё все были такими, и она другой жизни не знала.

Гарри Стайлс и его пираты в глазах общества – бандиты и убийцы, проливающими кровь в солёные воды Карибского моря, но, как выясняется, видят в ней за всеми масками её саму. Гарри поразительным образом умудряется выводить её из себя, заставляет проявлять эмоции, которые с детства привычно считать слабостью и скрывать. Эйвери впервые думает, что, возможно, ему было интересно увидеть, что скрывается за фасадом её холодности и её манер, а когда обнаружил…

Нет. Эйвери не может поверить, что интересует его хоть как-то, за исключением того, что за её жизнь должны были заплатить большие деньги, а пока что он развлекается. Хотя видит Бог, дел на «Леди Энн» у капитана Стайлса предостаточно, чтобы так его бездарно тратить.

Ситуация с отплытием её матери на Ямайку и требованием выкупа Эйвери тоже заставляет задуматься. Она хорошо понимает, что губернатор не станет платить за неё двадцать тысяч золотом, зачем ему это? Вероятно, мать уговорит его отправить несколько военных кораблей, и «Леди Энн», а вместе с ней – и пиратам капитана Гарри Стайлса придет конец. Ей бы радоваться, но не получается, и не только потому, что Эйвери отлично знает, какая жизнь её ждет после «спасения» и не желает этого. В конце концов, что ей мешает броситься в море ночью, пока они будут возвращаться в Порт-Ройал? Но Эйвери вспоминает кошачий взгляд Стайлса и его обветренные, горячие губы, вспоминает доброту Найла и ехидный прищур боцмана. Думает, как будет рыдать Шерил, если её Лиам не вернется на Тортугу. Представляет, как океан поглотит тощее тельце Барта. И она может на Библии поклясться, что мысли эти вызывают у неё боль, тянущую где-то за ребрами.

Каждая миля, приближающая «Леди Энн» к Наветренным островам, приближает их к смерти. А Эйвери только начинает понимать, что пират может быть благороднее герцога…

У неё нет плана. Эйвери понятия не имеет, как спасти жизнь капитану Стайлсу и тем, кто обращается с ней, похоже, лучше, чем её собственная мать, хотя она сразу этого и не поняла. И, кажется, оказалась глупее Паулы, которая осознала всё намного быстрее.

На острова галеон прибывает на рассвете. Паула едва дожидается, пока Эйвери поможет ей справиться с завязками на платье, и летит на палубу, забывая о любых манерах и приличиях. Впрочем, здесь некому её осудить. Эйвери заплетает длинные волосы в косу (Боже, она отдала бы всё за возможность помыться!) и выходит следом за ней.

В жизни она не видела ещё ничего прекраснее. У Эйвери перехватывает дыхание, когда она глядит на зелень неизвестных ей растений, покрывающих остров, на песок, о который бьются океанские волны, и она закусывает губу, впервые словив себя на мысли, что могла бы жить на таком острове, и к черту бы эти корсеты и правила приличия, насаждаемые матерью и сестрой.

– Вам по душе наша маленькая гавань на ближайшие полторы недели, мисс? – Гарри облокачивается о фальшборт рядом.

– Это остров Юнион? – спрашивает Эйвери тихо.

– Нет, – он улыбается, широко и ясно, обнажая кривоватые зубы. – Не совсем. Это остров Меро. Юнион находится через пролив отсюда. Пока что мы будем здесь.

Он отходит, отворачивается к команде, отдает приказания. Эйвери смотрит на райский уголок, в который её занесла судьба, и на глаза наворачиваются слезы – первые с тех пор, как отец лег в могилу. Но это другие слезы. Она думает, что мир, все-таки, прекрасен.

«Леди Энн» заходит в небольшую бухту, и вскоре команда сходит на берег. Остров небольшой, они успели обогнуть его и не заметили ни других кораблей, ни какой-либо другой опасности. Найл и несколько матросов, включая Барта углубляются в джунгли и возвращаются с фруктами и убитыми попугаями. Эйвери и Паула видели этих птиц только на картинках и с изумлением разглядывают тушки.

– Так их жаль, – вздыхает Паула. – Они такие красивые…

– Здесь много попугаев, – успокаивает её Найл.

Эйвери видит, что племянница, кажется, испытывает нежные чувства к молодому пирату, и ей бы объяснить Пауле, что у них нет будущего вместе, но это было бы лицемерием. Эйвери может обвинить себя в таких же странных эмоциях к капитану Стайлсу, и пусть она не верит, что может быть влюблена, эти эмоции…

Она не испытывала таких прежде. У неё были поклонники, но никто из этих лощеных аристократов не вызывал в ней этого странного жара, охватывающего тело, как вызывал Гарри. Желания снова дотрагиваться до его смуглой, горячей кожи. Разглядеть черные контуры татуировок, скрывающихся под тканью рубашки. Целовать его сухие, чуть шершавые губы. Библия говорит, что это – грех, что женщина не должна испытывать страсть, что Дьяволу легко её искушать, но Эйвери впервые в жизни думает, что ей не хочется замаливать собственные грехи.

Если она будет отчитывать Паулу за её полудетские чувства, это будет лицемерием, а врать собственной племяннице Эйвери не хочет.

– Здесь есть озеро, мисс, – Мидлтон присаживается рядом прямо на песок, тогда как Эйвери сидит на каком-то полене, притащенном командой из джунглей. – Пресная вода, мы уже набрали несколько бочек.

Эйвери понимает намек и улыбается.

– А капитан меня отпустит?

Барт смеется, заливисто и звонко, и снова, снова Эйвери кажется, что она что-то упускает в этом мальчишке.

– Остров необитаем, мисс, озеро недалеко, опасности нет, а бежать вам, простите, некуда. Возможно, он даже не заметит – кажется, он на «Леди Энн». Если верить нашему Эрколе.

Эйвери помыться просто мечтает. Улучив минуту, пока пираты ужинают печеными фруктами и мясом убитых птиц, она подхватывает юбки и спешит в сторону джунглей, туда, куда указал Барт.

Она не боится заблудиться – тропинка среди странных, прежде невиданных ею деревьев, уже кем-то прорублена, и она подозревает, что пиратские корабли часто заходят в эту бухту на стоянку, чтобы починить свои фрегаты или галеоны и отдохнуть.

Озеро действительно находится недалеко. Эйвери добирается до него минут за пять и почти предвкушает, как окунется в чистую, прохладную воду, но ее ждет сюрприз. На самом деле, почти выбравшись к озеру, первыми она видит сброшенные штаны и рубашку, валяющиеся на берегу, и только потом замечает капитана Гарри. Он стоит к ней спиной, и, к счастью, её не видит, – занят тем, что вытряхивает из ушей воду. Длинные, мокрые волосы забраны во что-то типа узла на затылке, капли воды сползают по смуглой, татуированной коже. Щеки Эйвери начинают полыхать, и она, дождавшись, пока Гарри уйдет под воду, юркает за ближайшее дерево, жмется спиной к шершавой, грубой коре.

Вот чёрт.

Чёрт, чёрт, чёрт…

Эйвери понимает, что уйти сейчас – это гарантированно привлечь его внимание. Сердце норовит выломать ребра, а жар заливает не только щеки. Пожалуй, увидеть капитана абсолютно голым, – это не то, чего она хотела. Нет. Совсем нет.

Она слышит всплеск, осторожно высовывает нос из-за дерева – капитан наслаждается плаванием и жмурит глаза. Эйвери знает, что должна отвернуться. Просто должна, того требуют приличия. Но смотрит на Гарри, потому что когда ещё ей выдастся случай увидеть его таким… нет, не голым, а расслабленным, спокойным и даже в чем-то счастливым. Он мурлычет какую-то песенку, а Эйвери вновь прячется за дерево и боится, что Гарри её заметит, если она взглянет ещё раз. Она задыхается от по-прежнему непонятных ей эмоций, воздух застревает в горле, и ей хочется снова касаться Гарри, ощущать под ладонью крепкие мышцы, и…

– Насладились зрелищем, мисс? – негромкий, хриплый смех капитана заставляет её вздрогнуть. – Вы дышите, как будто по этим джунглям совершили скоростной забег. Выходите, не бойтесь, я не кусаюсь.

Эйвери понимает, что краснеет, будто помидор. Капитан Стайлс её заметил, и теперь ей не избежать ехидных насмешек. Она делает глубокий вдох и все-таки отвечает, а что поделать, если он обнаружил её?

– Не раньше, чем вы оденетесь!

Гарри снова смеется.

– Вы уверены, что хотите, чтобы я оделся?

Да, уверена. Нет, не уверена. Эйвери хочется провалиться сквозь землю вот прямо здесь и сейчас, можно прямо в Ад, компания Дьявола будет предпочтительнее, чем насмешничающий Стайлс. Хотя даже насмешничающий Стайлс лучше, чем её непонятные желания и глупые мысли.

– Уверена! – заявляет Эйвери, снова слышит плеск воды: капитан выбирается на берег. Шуршит одеждой.

– Можете выходить, Мисс Стеснительность, – зовет он.

Когда Эйвери снова высовывается из своего укрытия, капитан сидит на берегу, запрокинув голову к солнцу. Глаза у него закрыты, рубашка валяется на земле. Спасибо, что хоть штаны надел. Эйвери выдыхает, садится рядом. Тело отзывается на его близость очередной волной жара, прошивающего насквозь, и она, чтобы отвлечься, принимается изучать рисунки на капитане, пытаясь обращать внимания только на них.

Его татуировки – странные. Чернильные контуры на загорелой коже. Корабль на плече, например, и Эйвери не сомневается, что это – изображение «Леди Энн», что всегда будет царить в его сердце. Она думает: кто была эта Энн? Возлюбленная, невеста? Сестра?

– Мать, – отзывается Гарри, и Эйвери понимает, что думала вслух, снова краснеет. – Мою мать звали Энн, хотя, уж конечно, она не была леди. Но была лучше, чем некоторые благородные дамы. Намек на свою мать Эйвери ловит на лету, и ей бы возмутиться, но она вдруг усмехается.

– Нетрудно быть лучше моей матери, поверьте мне, капитан.

Библейские заповеди говорят ей: чти родителей своих, но это все слова. Эйвери знает, что в жизни всё не так просто, как на убористых печатных строках Священного Писания. Ей не хочется лгать капитану Стайлсу и защищать женщину, к которой она не испытывает сильной дочерней любви, и она не лжет.

– Охотно верю, мисс, – он ухмыляется. – В честь неё корабль бы назвали «Старая гарпия»!

Он смеется, и Эйвери неожиданно для себя присоединяется. Чувство уюта, которое она испытывает рядом с Гарри сейчас, – это что-то новое для неё, и, наверное, опасное, но в этом райском месте, где природа сама дарит умиротворение, ей не хочется ссориться, язвить или бежать прочь. Эйвери кажется, что в её будущем такому спокойствию места не будет. И она опять думает, что не хочет плыть на Ямайку, дотрагивается до медальона с обрывком карты внутри. Поворачивает голову и натыкается на взгляд Гарри. Он смотрит на её губы, на линию подбородка, и глаза его темнеют.

– Вы, кажется, хотели искупаться, мисс, – хрипло произносит он. – Я, пожалуй, пойду. Не думаю, что вам нужен сопровождающий к берегу, раз вы в одиночку добрались сюда. Я прослежу, чтобы никто сюда не пришел.

Гарри спешно уходит, на ходу застегивая рубашку, и Эйвери испытывает странную смесь сожаления и желания догнать его. Что она, черт возьми, сделала сейчас не так? Они снова разговаривали почти нормально, и это ощущение было… приятным. Почти как-то тепло в животе, которое она ощущает рядом с ним.

Эйвери вглядывается в зеленые заросли, но оттуда больше никто не появляется, и она принимается раздеваться. Расплетает волосы, и они темным водопадом падают на спину. Сбрасывает платье и в нижней рубашке заходит в прохладную воду, тихо стонет от удовольствия и окунает голову. И снова чувствует себя – собой.

На берег она возвращается через полчаса. Мокрая рубашка так и не высыхает толком, и Эйвери скручивает её в узел и прячет в складках платья. Влажная от воды и душного воздуха коса бьет её по спине. Капитан Стайлс восседает у костра с Луи, Найлом и Лиамом; они перешучиваются и кидают кости прямо на песок. Даже на острове они своей привычке не изменяют. Эйвери садится у другого костра, рядом с Паулой и Бартом. Паула смотрит на Найла, а Эйвери чувствует, что на неё саму смотрит Гарри. Взгляды их скрещиваются. Всполохи огня подсвечивают оранжевым смуглое, красивое лицо капитана Стайлса. Гарри облизывает губы и отворачивается, когда Луи толкает его в бок и протягивает стакан с костями.

В джунглях вскрикивает какая-то птица.

Потом все возвращаются на корабль, огни гаснут и зажигаются только глубокой ночью – вахтенный видит на горизонте другой фрегат, приближающийся к острову со стороны Тортуги со всей возможной скоростью.

========== Рыжий Эд и новые сделки. Гарри ==========

Когда вахтенный кричит, что на горизонте корабль, Гарри ещё не спит. Темнота каюты привычно окутывает его, но не успокаивает. События последних дней не дают ему прийти в себя. Они затаились на острове Меро, обойдя его со стороны, с которой корабли губернатора не смогут увидеть их, когда приплывут. Гарри принимает это решение не просто так – он понимает, что от англичан можно было ожидать любой подлости, и хочет убедиться, что на них не нападут вместо встречи. До прибытия англичан, которым плыть было несколько дольше, у них ещё несколько дней.

Гарри понимает, чего ждет команда: обещанных денег и возвращения на Тортугу, кому-то к семьям, кому-то в обожаемые таверны. Но вопрос Луи «Ты сам чего хочешь?» не дает ему спать спокойно. Гарри может знать, чего хотят другие, но его собственные желания пугают его, потому что идут вразрез и с ожиданиями команды, и с его изначальным планом.

Впервые в его жизни появляется женщина, которая вызывает у него отчаянное, сумасшедшее желание быть рядом с ней, узнавать её и пытаться понять. Эйвери, с её упорным нежеланием жить, с её несомненным умом и с её красотой, которую не отметил бы только слепой, влечет Гарри, заставляет снова и снова пытаться её разгадать. За её наносной английской холодностью скрывается огонь, согревающий и обжигающий одновременно; её хочется встряхнуть, заставить посмотреть на мир другими глазами, раскрыть его великолепие… и если бы она позволила, то Гарри бы…

Сотня морских дьяволов!

Нет, Гарри знает, чего хочет, а сегодня только убеждается в этом. Он, правда, понятия не имел, как предъявить Луи ответ, да и нужно ли? Одно Гарри понимает точно: Эйвери заслуживает большего, чем замужество за Анваром Мендесом, и он хотел бы спасти её от этой участи. Ему кажется, что он находится в патовой ситуации: его собственные желания расходятся с тем, что нужно команде. И он не имеет права их подвести.

Маленькая английская мисс поражает его больше и больше. Чем больше Эйвери находится в компании пиратов – людей, по мнению общества, лишенных любых моральных принципов и оттого более свободных – тем сильнее проявляется её собственный характер, её стремление к свободе и отчаянная необходимость, чтобы её понимали и принимали той, кем она была. В обществе, в котором её учили жить, и в котором ей предстоит существовать дальше, такого желания бы не одобрили, это Гарри уже осознал.

Интересно, что сказал бы Луи, если бы Гарри признался, что хочет Эйвери, жаждет её в свою постель и в свою жизнь, и двадцать тысяч золотом не кажутся привлекательными, если за них придется отдать её. Он вспоминает старуху-гадалку и её слова, что есть что-то, важнее золота, и теперь он мог бы согласиться с ней, хотя тогда рассмеялся в лицо. Гарри закрывает глаза, но в темноте под веками мелькают образы, мешающие уснуть. Он надеется, что Эйвери никогда не узнает: он видел её сегодня, пока она купалась, так же, как она видела его. Только она-то явилась на берег без умысла, даже не зная, что он там будет, а Гарри солгал ей, затаился, наблюдая, но сделал хуже только себе. Он вспоминает, как липла к девичьему телу мокрая и отяжелевшая ткань рубашки, вспоминает нежную линию груди, обрисованную впитавшим воду льном, и в штанах становиться тесно. А воспоминания о любопытной ладошке, касавшейся его в тортугском переулке, жизнь ему вообще не облегчают.

– Дьявол… – стонет Гарри и утыкается лицом в подушку. И думает: лучше бы они обошли «Северную звезду» стороной. А ещё лучше – чтобы невеста Анвара Мендеса оказалась косорылым страшилищем. Говорят, капитан Стайлс – везунчик, но, похоже, Фортуна от него отворачивается. Потому что только неудачник может захотеть женщину, которую желать нельзя.

Его телу абсолютно наплевать, и оно страстно отзывается на любое присутствие Эйвери рядом. Там, у озера, Гарри пришлось уйти, потому что бороться с собой он больше не мог. И он уверен, что не сможет, сейчас – особенно. Он, черт возьми, видел Эйвери почти обнаженной, а представить остальное ему не составляет труда.

– На горизонте корабль! – зычно орет вахтенный, и Гарри подскакивает на кровати, как ужаленный. Неужели англичане?! Так быстро?!

Накидывает рубашку и летит на квартердек, практически отнимает у Поля подзорную трубу. В темноте плохо видно, но он разглядывает носовую фигуру в виде морской девы и выдыхает. Не англичане. Всего лишь Рыжий Эд.

«Королевские драгоценности» ложатся в дрейф, и Эд забирается на борт, крепко обнимает Гарри.

– Что ты здесь делаешь? – Гарри хлопает Рыжего Эда по спине. – Кто тебе сказал, что мы на островах?

Эд смотрит на него внимательно, будто пытается в свете палубных огней разглядеть что-то в Гарри, потом говорит:

– У меня есть срочные новости от Саймона, – и по его глазам Гарри понимает, что новости действительно серьезные.

Ром обычно заканчивается не вовремя, и Гарри вскрывает новую бутылку, льет напиток в стакан. Эд принюхивается к рому, делает глоток.

– Да не криви рожу, – хмыкает капитан Стайлс. – Нормальный ром, с Тортуги новый брали.

Рыжий чешет бороду, болтает ром в стакане, будто пытается подобрать слова. Гарри понимает, чувствует, что ему не понравятся слова Эда. Что-то произошло или вот-вот произойдет. Он и себе наливает рома, подтаскивает стул и садится напротив.

– Саймон и понятия не имел, что ты перешел дорогу губернатору Ямайки, – Эд запускает пятерню в буйную шевелюру. – Он сказал, что вправил бы тебе мозги, если бы знал. Мы не очень-то вообще оба поняли, правда, что ты натворил…

– Откуда вы вообще узнали? – прерывает его Гарри. Беспокойство у него в груди клокочет, как морской ветер, предвестник бури. – Это только мое дело, Эд. Коуэлла эти проблемы вообще не касаются.

Эд вздыхает, одним глотком осушивает стакан.

– Коснется, если он потеряет лучшего поставщика грузов, как он сам и сказал. Я бы даже порадовался такому тебе комплименту, но только Саймон прав. Ты в полном дерьме, Гарри. Есть кое-что для тебя, – Рыжий роется в карманах, выуживает порядком истрепанный кусок бумаги, протягивает ему. – Буквально через пару дней сразу после вашего отплытия, прилетел голубь и принес письмо.

Гарри вглядывается в чуть стершиеся строчки и закусывает губу, едва сдерживается, чтобы не смять письмо в руке. Почерк Зейна узнается тут же – он до сих пор пишет так, будто не так давно ознакомился с этой наукой. Печатные, неровные буквы, кривые строчки.

«К Наветренным островам движутся три военных английских корабля, – сообщает Зейн. – Уплывайте, вы не выстоите»

В Гарри взметывается ярость, как песок на берегу при буре. Зейн ещё смеет сообщать ему что-то?! После того, как предал, едва не отправил на чертову виселицу, кормить ворон?! Гнев и злость клокочут в нем, бушевали, но ненависти среди этих бешеных эмоций всё равно нет. Стайлсу хочется обнаружить её там – тогда было бы легче. Но есть только обида, боль, гнев, злоба. Достаточно, чтобы убить Зейна при встрече, но слишком мало, чтобы рвануться навстречу собственной гибели.

– Губернатор Ямайки знает, кого посылать на твои поиски, – Эд, понимая состояние Гарри, сам наливает себе рома. – Но я не могу понять, действовал ли Зейн сам, когда писал это письмо, или это – приказ губернатора.

Эд рассуждает, как всегда, логично, ему удается сохранить спокойствие, когда у Гарри внутри все кипит. Он цепляется пальцами за край стола, пытается успокоиться. Его трясет, колотит, выворачивает наизнанку: он и не думал, что может быть так больно. Он глубоко вдыхает просоленный воздух.

– Я не могу доверять ему, ты же знаешь.

И это лишь одна сотая мыслей, которые мечутся в его голове.

– Знаю, – кивает Рыжий. – Но Саймон просил передать кое-что еще. Один из наших капитанов был на Ямайке, слышал – из порта действительно отплыли три корабля с солдатами. Весь Порт-Ройал гудит, что пираты похитили невесту Анвара Мендеса. Так что Зейн тебя не обманул, вопрос в том, сказал ли всю правду, или они только и ждут, что ты рванешь с Наветренных островов и попадешь в расставленные сети, как глупая рыба?

Гарри взъерошивает волосы. Итак, на Тортугу птичка принесла слухи, что невеста Анвара – у пиратов, и все наверняка догадываются, у кого. «Леди Энн» снялась с якоря слишком быстро, это и так вызвало подозрения у многих и многих, а теперь они точно знают, почему. Гарри не обольщается – друзей у него настоящих немного, а врагов – полно, и кто знает, не решат ли пираты отнять у него перспективную добычу, даже если он решит возвратиться на Тортугу другим путем?

Только Эйвери – не добыча, не груз, не товар и не вещь. И никогда ей не была.

– Значит, девчонка у тебя, – тянет Эд. Он выглядит растерянным, будто надеялся, что всё это окажется брехней, сплетнями, что ветер носит.

– И что? – Гарри вскидывается. Эд смотрит на него, щурится: он всегда плохо видел. Гарри наплевать, что там себе думают другие. Он чувствует, как паника выворачивает его наизнанку, нутром наружу.

– Отдай её Анвару, – рыжий советует серьезно. – Оставь на острове и уплывай. У англичан быстрые корабли, они будут здесь через несколько дней. Оставь ей жратвы, воды, выживет, не месяц же тут среди попугаев куковать. Исчезни, затаись на юге, во владениях испанцев. Потом вернешься, как все уляжется.

И вариант этот – самый разумный, Луи бы одобрил его, команды бы поворчала, но одобрила тоже, всем хочется жить. А Лиаму – особенно, у него жена, семья. Но что-то внутри самого Стайлса противится, мечется бурными волнами, мешает дышать. Представить «Леди Энн» без Эйвери Гарри больше не может, будто английская девчонка была частью его мира, его дома уже очень давно. Как он может отдать её Анвару? Он не хочет, чтобы Эйвери была вещью.

Гарри хочет, чтобы она была свободна.

– Анвар убил мою сестру, – глухо произносит он, понимая, что другого объяснения Эд не поймет, а этим – успокоится. – Ты думаешь, я просто так…

– И тебя уничтожит, – Эд поднимается, кладет руку ему на плечо. – Ему это ничего не стоит. Мне пора возвращаться к себе. Если ты решишь драться с англичанами, я мог бы остаться и помочь, но я надеюсь, что ты не будешь. В любом случае, им до тебя еще дня три пути, а мы пока на якорь встанем здесь.

Гарри чувствует себя загнанным в ловушку. Он был слишком самоуверен, когда объявил губернатору Ямайки свои условия – разумеется, никто не станет вручать ему мешок с золотыми, его схватят и отволокут на виселицу, а за собой он потянет и Луи, и Найла, и Лиама, и Барта, и всю команду. Губернатор давно мечтает приставить им нож к горлу.

Идея Эда оставить Эйвери на острове Юнион и сбежать кажется здравой, но Гарри, наверное, болен. Высадить её на берег и оставить он просто не может, и его трясет от этой мысли. У него есть несколько дней, чтобы принять решение.

Что он должен? Бросить затею и бежать в Южную Америку, но команда со злости вышвырнет и Эйвери, и Паулу за борт.

Что он хочет? Уплыть отсюда как можно дальше, и желательно – забрать Эйвери с собой, увезти, сделать своей.

Чего хочет Эйвери? Гарри хотел бы это знать.

Он болтает в воздухе бутылку с ромом – напитка в ней оставалось очень и очень, он ведь только что открыл её – и делает внушительный глоток прямо из горла. На языке оседает горьковатый, терпкий вкус, чуть пряный и обжигающий гортань. Гарри хочется напиться в хлам, вдрызг, вдрабадан, только правило «не напиваться на корабле» распространяется и на него, и даже стоянки у берегов не являются исключением.

Стакан летит в стенку каюты, разбивается на множество осколков.

– Гребаный сундук Дейви Джонса! – рычит Гарри, опустошенный эмоциями, вымотанный, растерянный. Ему впервые за долгое время хочется уткнуться головой в чьи-то колени и услышать, что он со всем справится, он же, к черту, капитан Гарри Стайлс, а не кто-то там. Но мать умерла, Джемма погибла, а перед другими показать себя таким слабым он не имеет права. Он капитан или кто?

Его трясет.

Дверь в каюту открывается, хрупкая фигурка проскальзывает внутрь. Гарри мгновенно узнает руку, осторожно коснувшуюся его плеча, и облегченно вздыхает. Эйвери.

Никого другого он сейчас видеть и не хотел бы.

– Не стоит так волноваться, капитан, – она приподнимается на цыпочки и негромко говорит ему на ухо, обжигая кожу дыханием: – Думаю, нам нужно поговорить.

Её голос дрожит, ладонь – холодная, и Гарри знает, что Эйвери волнуется едва ли не больше, чем он сам. Он разворачивается, смотрит на неё, жадно скользит взглядом по её фигуре, отмечая и наспех заплетенные волосы, и платье, рукав которого норовит сползти с плеча. Её грудь вздымается, прикрытая темной тканью платья. Гарри с усилием переводит взгляд на её лицо.

Губы Эйвери, искусанные и яркие, подрагивают, будто она сама не уверена в том, что только что ему сказала. Глаза широко распахнуты и смело встречаются с его – привычка вовсе не женская, но делающая Эйвери той, кем она была. Девушкой, осмелившейся отправиться на борт к пиратам, чтобы спасти жизнь не только себе, но и своим близким. Женщиной, которую Гарри отчаянно хотел, а сейчас – особенно, ведь каждая минута рядом с ней могла стать одной из последних. И особенно – если придется оставить её на берегу.