Текст книги "Искатели сокровищ (СИ)"

Автор книги: MadeInTheAM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 35 страниц)

– Мы с грузом и деньгами как-то сами справляемся, миссус.

На палубе появляется Луи, окликает Эрколе: у него явно для матроса какая-то работа. Эйвери снова чувствует себя бесполезной: она ничего не умеет, для плавания полезного и нужного, а в каюте сидеть она устала. Поэтому она подходит к Луи, а тот изумленно вскидывает брови:

– Тебе не отдыхается?

Эйвери качает головой.

– Я чувствую себя обузой на корабле, Луи, правда. Вы все заняты какой-то работой, а я просто сижу у вас на шеях.

– Без тебя мы не нашли бы путь к сокровищам, – напоминает Луи. Да, Эйвери и сама это знает, но в своих собственных глазах она потеряла любые привилегии, выйдя замуж за Гарри. Она не так-то много и умеет, но хотела бы быть полезной и чему-то научиться.

– Вы бы нашли другие сокровища, – она пожимает плечами. – Возможно, я не умею делать ничего полезного для вас, и, возможно, работа на палубе для меня всё же не предназначена, однако, может, я смогу как-то помочь хотя бы Найлу?

Луи склоняет голову набок, изучая её, и улыбается: кажется, он понимает, о чем говорит Эйвери. Совсем скоро ей предстоит осесть на Тортуге в качестве пиратской жены, и кому, как не Томлинсону, чьи родители были аристократами – если бы Гарри не рассказал ей этого, Эйвери бы сама увидела, – понимать, что её не обучали, как жить в условиях, когда не выйдет командовать легионом слуг.

– Я бы мог возразить, что у Гарри теперь достаточно денег, чтобы купить вам и дом, и пару служанок, но я понимаю, о чём ты говоришь, – он кивает. – Думаю, Найлу всегда нужны свободные пара рук, на одном Мидлтоне далеко не уедешь. Надеюсь, Гарри не вышвырнет меня за борт, если узнает, что его жена помогает коку на камбузе?

– Ты можешь смело говорить, что я тебя убедила, а ты не умеешь отказывать дамам, – смеется Эйвери. – Ты ведь настоящий джентльмен.

Луи закатывает глаза.

– Слухи о моем джентльменстве сильно преувеличены. Происхождение – это ещё не всё. И, кстати, надеюсь, что ты готова к тому, что твои руки перестанут казаться руками леди?

– Думаю, я потеряла привилегию называться «леди», так что… – Эйвери понимает, что помогать Найлу на камбузе может быть трудно, однако чувство бесполезности давит на неё с тех пор, как они отошли от острова, и ни чтение, ни общение с Паулой не могут его облегчить. Если она сможет быть хоть кому-то полезной, с остальным она справится.

========== Письма и новости. Белла ==========

Комментарий к Письма и новости. Белла

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c845417/v845417751/1b2498/5Ww8i9OhjzQ.jpg

Джелена продолжает плакать по своему Зейну, и Белла не выдерживает – постоянно сбегает в сад, где удушающая жара также сводит её с ума, но чуть меньше, чем сестра. Джи кажется Изабелле слабохарактерной идиоткой, ведь ей самой приходится делать вид, что всё в порядке, и она не волнуется за Анвара больше, чем должна любящая сестра беспокоиться за брата, даже если он – её близнец. Ямайка давит на неё, и вскоре даже отец отмечает её беспокойное поведение, зовёт к себе в кабинет.

Белла заходит, шурша платьем, и очень рада, что там не обнаруживается ни матери, ни миссис Клементс. Мама бы начала причитать, что переживания убьют Белле всю красоту, а миссис Клементс просто была ей отвратительна. Мерзкая старуха вела себя так, будто её пропавшая дочурка уже была женой Анвара. Но Белла для себя решила – не бывать этому, даже если придется взять грех на душу и отравить эту англичанку. Как-нибудь незаметно. Или попросить черных рабов с фазенды отца помочь устранить её – служанки шепчутся, что они умеют, и крестятся, но наверняка хотя бы одна из них да ходила к колдунам. Любая женщина хоть раз в жизни, да хочет сходить к колдунам, а если к чужим, языческим, так может, оно не так и греховно.

Грехов на душе у Беллы и так достаточно.

Отец отрывается от своих бумаг, поднимает голову, трет глаза – уставший, ведь добрая часть документации губернатора проходит через него. Складывает руки перед собой в замок, сцепляет пальцы.

– Я подумал, что тебе пора подыскивать жениха.

Как гром среди ясного неба. Словно ей и так мало проблем и несчастий. Белла понимает, что задыхается в корсете, ещё чуть-чуть – и упадёт в обморок. Она знает, что однажды должна выйти замуж, знает, что проживёт с мужем максимум год или два, а потом он погибнет – как-нибудь, как именно, она ещё не решила, – и тогда брат или отец будут вынуждены принять её обратно. Разумеется, лучше – брат, ведь проще всего ей будет жить дома у Анвара, а он, как благородный человек, не оставит любимую сестру… А там, может быть, его малахольная английская женушка помрет в родах, такие, как она, всегда помирают. Или не в родах, этого Белла тоже ещё не решила.

Правда, всё это были просто планы, а о свадьбе и муже Белла уже давно всерьез не думала.

И – на тебе.

– Я думала, что Джелене стоит выйти замуж первой, как первой по старшинству, – улыбка замирает на губах, даже если внутри у Беллы невыносимо горчит от каждого слова.

Отец морщится.

– Её жених, вероятно, не вернется в Порт-Ройал. Я слышал, что Гарри Стайлс поклялся его убить, и, возможно, это случится. Джелене понадобится время, чтобы пережить эту трагедию.

Слова отца только подтверждают мысли Беллы по этому поводу, но слово «свадьба» набатом бьет у неё в голове, мешая думать о чем-то другом, даже о сестре. Белла думает, что, если выйдет замуж, вскроется её обман, и отсутствие девственности опозорит её навсегда. Её вернут со скандалом обратно домой, и её идеальный план полетит в Ад.

Тоненький внутренний голос подсказывает ей, что кто-то из слуг, возможно, донёс отцу о её отношениях с Анваром, и теперь семья хочет скрыть этот позор. Белла закусывает губу: не может быть, чтобы кто-то из служанок сдал её. Смерть Джеммы Стайлс научила всех держать язык за зубами.

– Разве на Ямайке найдется хоть один жених, достойный меня? – Белла ведет плечом, прекрасно зная, что отец понимает: никто из мужчин на острове не достоин его дочери. Миссис Клементс кривится каждый раз, когда видит Изабеллу, и это неудивительно: её дочка – английская серая мышь, Белле не чета. – Папочка, я бы и рада выйти замуж, но ты ведь сам всем отказывал.

Ей кажется, что это – последняя соломинка, последняя возможность избежать брака.

Пресвятая Дева Мария, как бы ей хотелось, чтобы мужчиной, ласкающим её в первую брачную ночь, был Анвар! И, возможно, они оба свои брачные ночи проведут не так, как должны, если удастся сбежать хоть на полчаса, хотя бы на час…

Плотно сжатые губы отца свидетельствовали, что он был, как никогда, серьезен.

– Выслушай меня, дочка. До меня дошли слухи с Тортуги, что Гарри Стайлс утопил своих пленниц. Разумеется, он будет схвачен и повешен, однако люди будут говорить, что нашу семью преследуют несчастья. Твоя свадьба должна будет опровергнуть эти слухи. Но не волнуйся, ты не уедешь далеко от Ямайки. Твоим мужем станет старший сын губернатора Тортуги, Антуан Ле Вассер. Конечно, он француз, но богат и, говорят, красив. Он – хорошая партия.

Все эти слова доносились до Беллы как сквозь толщу воды. В голове стучало: англичанка мертва. Чертова девчонка мертва! Ей бы выразить соболезнования, спросить, когда об этом будет сообщено её матери, но сердце радостно бьется в груди, и губы едут в счастливой улыбке, которую отец, конечно, принимает на счет радостной новости о свадьбе.

– Я очень рад, что ты не против замужества, – отец откидывается на спинку стула, трет переносицу. Её радость он и правда расценил по-своему. – Антуан Ле Вассер прибудет в Порт-Ройал вместе с Анваром, как только они возьмут в плен пиратов, повинных в смерти невесты твоего брата. Сейчас Анвар находится на Тортуге и ожидает, когда пиратский галеон возвратится со своего бегства – им удалось сбежать, грязным разбойникам, но это ненадолго. Ле Вассер дал разрешение на их арест. Прошу, не говори о гибели молодых леди миссис Клементс. Возможно, это всего лишь слухи, и я бы не хотел, чтобы дом заранее окунался в чужой траур. Мы должны дождаться возвращения Анвара.

Белла и не собиралась ничего сообщать миссис Клементс – к черту старую кошёлку, она мечтает порадоваться смерти соперницы в одиночестве, не выслушивая чужих причитаний! Она прижимает ладонь к груди, где под корсажем взволнованно бьется сердце. Нет, она не сомневалась, что Анвар принадлежит лишь ей, они всегда это знали, с самого детства были суждены друг другу, но осознавать, что ещё какое-то время отец не решится соединить её близнеца с другой женщиной было отрадно. Что касается её собственной свадьбы…

Они что-нибудь решат. Пусть только Анвар возвратится домой скорее, возвратится домой живым!

– Разумеется, мой брат сможет поймать этих пиратов и привезти их на Ямайку, – Белла усилием воли возвращается в реальный мир, хотя сердце её поёт. – Я уверена в нём, папочка.

– Не сомневаюсь, – откликается отец, и что-то в его тоне заставляет Беллу думать: неужели он знает? Неужели отцу всё известно? – Можешь идти, Белла.

Нет, ему ничего не известно. Если бы отец знал, он бы уже рвал и метал, и выдал бы её замуж за первого попавшегося придворного, лишь бы пятно позора не легло на семью. Но его беспокоят лишь слухи, которые могут вызвать несчастья, свалившиеся на их головы. Люди ведь так суеверны, что могут решить, будто на род Мендесов пало проклятье.

Белле хочется танцевать. Она улыбается миссис Клементс, которую встречает на лестнице, и поднимается в свою спальню. Хочется раскинуть руки и упасть на постель – Анвар жив, он жив! Ей хочется петь, и улыбка всё ещё играет на её губах, когда она открывает дверь в спальню.

Но, кажется, сюрпризы ещё не закончились. За окном её дожидается голубь, к его лапке привязана записка. Белла берет ручную птицу в руки, осторожно освобождает письмо и разворачивает, пока птица отдыхает на подоконнике, спрятав голову под крыло. Всего несколько строчек, написанных рукой брата.

«Мы ждем пиратов на Тортуге. Зейн Малик в тюрьме за пособничество Гарри Стайлсу, не говори Джелене пока что. Эйвери Клементс и её малявка-племянница обе мертвы. Просто жди меня домой. Анвар»

В его письме нет ничего, что могло бы скомпрометировать их: мало ли, к кому в руки записка могла попасть по пути? Белла перечитывает её, слово за словом – подтверждение слов отца, что с Анваром действительно всё в порядке, – и прячет в ящик своего будуара, где хранит косметику и дневник, в котором ничего так и не написала. Доверять свою тайну бумаге? Вот ещё.

Белла гладит задремавшего голубя пальцем по белоснежной макушке.

– Ты принёс мне хорошие новости.

========== Прощания. Бетти ==========

Комментарий к Прощания. Бетти

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c850528/v850528785/f8f3a/KW5hA4r_NPg.jpg

Бетти стучит в дверь, дожидается нелюбезного приглашения проходить и входит в обитель Нейта, корабельного врача. Нейт полуоборачивается, не отвлекаясь от своих занятий, хмыкает.

– Твои дебильные дружки опять себе что-нибудь почти сломали? Шею наконец-то?

Бетти закатывает глаза в спину «гостеприимному» Нейту и подходит ближе. Вся комната заставлена шкафами со склянками, засушенными листьями, порошками, отрезами ткани и нескончаемыми запасами корпии, которая, впрочем, всегда пригождается.

– Не моя вина, что Билли и Джона подводят собственные ноги. Прошу заметить, миссис Стайлс рядом с ними не было.

Нейт бурчит что-то неразборчивое, копается в ящике с мелкими пакетами. Ну ещё бы он возразил, столько золота на корабле, и всё исключительно благодаря карте Эйвери!

– Так чего пришёл? – Нейт всучает Бетти ящик и тычет в сторону шкафа. – Поставь туда. Сам-то ничего не сломал?

– Соскучился по тебе, знаешь, – хмыкает Бетти, забирая ящик. Ну, в целом ей нравился Нейт, он всегда ворчал, но всегда рассказывал что-нибудь интересное, научил кое-чему, пока латал пиратов. Возможно, она даже будет скучать без его ворчания. – Кроме этого у меня ещё вроде как задание на корабле, разобрать всякое ненужное, так что могу помочь, если есть с чем. Пользуйся сейчас, а то скоро меня здесь не будет.

– Поверить не могу, что ты нас всех бросаешь и мне придётся заниматься корпией самому.

Забавно слышать это от Нейта, ведь она вообще-то женщина и оскверняет воздух на корабле просто по факту своего пола, а Нейт крайне серьёзно относится ко всем приметам. Бетти иногда кажется, что некоторые он сам и придумал.

– Придётся смириться.

– Всё хорошее когда-то заканчивается, Барт. Это неизбежно.

И это шутка, но Бетти задумывается. Потому что заканчивается что-то, что ей очень нравится, и она знает, что сойти на Тортуге будет правильно, и ей даже хочется уже снова быть Бетти Мидлтон, но она определённо будет скучать. По кораблю в целом, а по некоторым людям – в особенности.

– Но это неправильно. Несправедливо. Почему всё хорошее заканчивается, а всё дурное длится и длится?

– Такова жизнь, – меланхолически пожимает плечами Нейт.

– Или мы сами? Иногда в наших силах что-то сделать, правильно?

Нейт хмыкает, а Бетти понимает, что сама себя запутала. Ну да, что-то можно сделать, но это не всегда легко. А иногда невозможно.

– Мне кажется, ты слишком молод, чтобы рассуждать о счастье, – отмахивается от неё Нейт. – Вот поплаваешь с моё, повидаешь всякое, тогда поговорим. Пока подай-ка мне соседний ящик. О, и слазь на верхнюю полку, вытри пыль, перебери склянки. Уважь, в общем, старика раз ты тут.

Ага, старик. Нейту, дай Бог, сорок лет, но он уж очень любит свою рано поседевшую бороду и истории о том, как много он видел в жизни, так что никто не возражает, когда он зовёт себя стариком. Бетти послушно лезет на стремянку, смахивает пыль с полки и перебирает банки с полустёртыми надписями. Почти ностальгически вспоминает время, когда Нейту впервые понадобилась её помощь с перевязками и он разрывался между желанием завалить её работой и желанием выпроводить подальше, чтобы чего-нибудь не разбила.

– Если ты рассчитывал на эту банку хинина, то зря, тут уже почти ничего нет, – в доказательство Бетти трясёт почти пустой баночкой и ставит её обратно. Видит непонятную склянку без надписи в самом углу, тоже демонстрирует Нейту. – А это что?

– Снотворное, очень сильное. И очень ценное, так что положи на место. Один знакомый из Китая привёз, годится только для очень тяжёлых раненых, потому что вырубает сразу на много часов.

Когда Бетти выходит от Нейта, она знает целую кучу новых историй и получила прямое обещание скучать по ней от самого ворчливого пирата на корабле. И это вполне повод для хорошего настроения, особенно когда она натыкается на Луи возле трапа.

– Нейт выдал мне список того, что ему нужно. То ли ему лень говорить самому, то ли думает, что от меня ты это лучше примешь.

Луи спускается со ступеньки, на которую успел подняться, без особого восторга пробегается взглядом по строчкам. Ему повезло, что писала под диктовку Бетти, иначе каракульки Нейта он разбирал бы вечность.

– И то, и другое верно, – коротко улыбается Луи.

– Знаешь, странно понимать, что я уйду совсем скоро, а я только что обнаружила у Нейта склянки, о которых ничего не знала, – зачем-то говорит Бетти. Её все пытаются переубедить и уговорить остаться, кроме Луи. И это настолько же обидно, насколько очевидно. Бетти просто не хочется думать, что ему бы хотелось, чтобы она уже оказалась на берегу и избавила его от лишних хлопот из-за ответственности за неё, которую он на себя взял. Нейт, очевидно, прав, что она слишком молода для размышлений о счастье. – Я, между прочим, почти закончила с уборкой. Осталась кладовка на канонирской палубе.

– Ох, конечно, – Луи ощутимо мрачнеет, касается брови. – Смею надеяться, принимать работу не нужно?

– Эй! Плохой день? – Бетти кладёт ему руку на грудь ещё прежде, чем соображает, что это странно, но Луи великодушно её прощает.

– Вроде того.

– Этому можно как-то помочь?

Луи вскидывает бровь, неопределённо хмыкает.

– А ты знаешь, как исправить плохой день?

– Конечно, – она задумывается буквально на секунду. – Если лечь спать прямо сейчас и проспать до утра, то плохой день просто закончится.

– Это весьма радикальный способ, – Луи, наконец, улыбается широко и открыто. – Ещё варианты?

– Тогда просто сделай что-нибудь, что тебе нравится. День, в котором есть немного приятного, уже не такой плохой. Твой табак вроде ещё не кончился.

– Как и терпение Гарри. Но я над этим работаю, – Луи смеётся, откидывая голову, а Бетти что-то обжигает изнутри, и она вздрагивает, отводит глаза. Не то чтобы это помогало. Она старательно не поднимает голову выше его груди, но, чёрт бы всё взял, в распахнутом вороте чернеют контуры татуировки, которую она видела один раз и которая отпечаталась у неё в памяти слишком уж крепко. Вместе со всем прекрасным, что вокруг татуировки под рубашкой. – Если ты закончила со своим «наказанием», у нас куча золота в трюме. Считать пойдёшь?

– О, суровый боцман даёт мне выбор! – Мидлтон старательно отвлекается. Её мысли абсолютно недопустимы и терзаться приходится молча, потому что никто не поймёт. – Прекрасный сегодня день.

– Кажется, я где-то потерял свою суровость. Мне её найти?

– Ни в коем случае! – Бетти хмыкает, даже набирается смелости посмотреть, наконец, Луи в глаза, надеясь, что не утонет к чертям. Вроде работает. – Не думала, что скажу это, но золота, пожалуй, слишком много. Как мы повезём его через всю бухту? Это вообще безопасно?

– Очень на это надеюсь, – пожимает плечами Луи. – Во всяком случае никто не станет нападать на нас прямо в бухте, и, возможно, никто не станет нападать на нас, если мы не растреплем, что за ящики везём.

– Очень надёжно.

– Ну да, это что-то, о чём можно подумать, – Луи вздыхает и улыбается одновременно. – Но сначала нужно доплыть до Тортуги и посчитать эти прекрасные небезопасные ящики. Завтра?

– Завтра.

Луи поднимается на палубу, а Бетти чувствует, что цветёт какой-то неконтролируемой беспричинной радостью. Кладовка, кладовка, нужно думать о ней. Кладовка Лиама, в которой сам чёрт ногу сломит, а Лиам дальше порога и не суётся…

С кладовкой, правда, Бетти разобралась и, когда вышла вечером, всё равно не могла до конца поверить, что облазила весь корабль кроме личных помещений. Наверное, это достижение, даже если сомнительное. Бетти пользуется тем, что рядом никого нет, касается кончиками пальцев стен и чувствует сентиментальную тоску, проходя знакомыми коридорами. На палубе слышен скрип такелажа, хлопает надувающийся парус. Вопрос считанных дней, когда «Леди Энн» окажется в гавани Тортуги, а Барт Мидлтон растворится в небытие.

Она, как обычно, ужинает с теми, кто стал её друзьями, перекидывается шутками, отвечает на вопросы о том, что собирается сделать. И старается не думать, что, в действительности, будет делать на Тортуге, потому что не хочет думать, как будет жить без «Леди Энн».

– Ещё скажи, что осядешь, женишься, детишек настрогаешь, – смеётся Джон.

– Ты слишком молод для этого дерьма. И денег у тебя будет достаточно, чтобы пользоваться шлюхами, – со знанием дела добавляет Билли.

Бетти краснеет и тут же сдавленно кашляет, когда Эрколе от души хлопает её по спине. Вот интересно, какой будет их реакция, когда они узнают, кому предлагают шлюх? Правда едва ли они узнают – кто соединит Барта Мидлтона и некую мисс Мидлтон. Интересно ещё, будут ли его искать.

Бетти вертит в руках перо, выпрошенное у Найла, и Эрколе забирает его, заправляет в складки платка.

– Теперь ты индеец.

– Если я индеец, у меня должно быть какое-нибудь звучное имя.

– Какое? Колибри? – грохочет Эр, и его смех подхватывают все окружающие.

Мидлтон улыбается, поднимает голову, разглядывая звёзды – как алмазные следы богов на незнакомых ей дорогах. Блеск звёзд освещает, пробирается до самых глубин души. И это красиво, но от этого хочется жалеть себя, потому что не выходит отмахнуться от чувств и мыслей, но Бетти старается.

– А в Средиземном море звёзды такие же? – спрашивает она.

– Те же самые, только расположены иначе, – пожимает плечами Эр.

– Скорее уж это мы как-то иначе расположены.

Ладно, Бетти слишком молода, чтобы рассуждать о счастье, но вполне может радоваться тому, что у неё есть, верно? И может попытаться сделать свою будущую жизнь счастливой. Ну, хотя бы не сожалеть обо всём, что она оставляет позади, а быть благодарной за то хорошее, что там было.

========== Лучшие решения. Луи ==========

Комментарий к Лучшие решения. Луи

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c855528/v855528785/1ecf3/OqJVAtmsMA4.jpg

https://pp.userapi.com/c844521/v844521562/1e21cb/v2PQ26ib7uI.jpg

Луи любит кают-компанию «Леди Энн»: широкую светлую комнату, за годы обжитую настолько, что она кажется роднее каюты, где он только спит. В кают-компании они работают, едят, собираются за серьёзными и не очень разговорами, здесь же хранят карты, книги и записи. До Тортуги остаётся всего несколько дней, и близится законный отдых, но Луи сидит над книгой и не видит ни строчки, потому что мысли у него скачут где-то далеко. Нужно слишком много передумать – и о том, что он обнаружил в себе, и о том, что ждёт их на острове. Едва ли губернатор Ямайки всё простил, едва ли Саймон их простил за то, что идиоты самоуверенные.

– Чего скис? – спрашивает откровенно скучающий над судовым журналом Гарри.

– Думаю.

– Завязывай с этим.

Луи морщится, но захлопывает книгу. О личном, похоже, подумать не время, зато можно поделиться тем, что он уже успел обдумать.

– У нас на борту золота на пару колоний. Впечатляет? – Гарри откидывается на спинку стула, закладывает руки за голову, довольно кивает. – Вот и ребят на Тортуге впечатлит. Предлагаю не вводить их в соблазн, а сделать хитрый манёвр.

– Не пытайся убедить меня, что заботишься о бессмертных душах Берегового Братства. В чём манёвр, который должен уберечь наши задницы?

– В том, чтобы выгрузить часть золота до того, как мы войдём в бухту, и сразу отправить хотя бы к Шерил. Заодно и жену высадишь, нечего её демонстрировать.

Луи не договаривает, но Гарри и так понимает – если кто-то свяжет между собой слухи о двух пленницах и появление у Гарри жены с племянницей, ничего хорошего не будет. Им и так внимания хватит на весь сезон штормов.

– Хороший манёвр.

– Что бы вы без меня делали?

– Страдали бы, – фыркает Гарри.

– Не сомневаюсь, – Луи улыбается, но после паузы всё же спрашивает: – Как думаешь, стоит ждать в гости кого-нибудь от губернатора Ямайки?

Гарри долго молчит, обдумывая, затем неприязненно морщится и пожимает плечами.

– Определённо стоит. Не знаю, правда, когда и кого. Что он может на территории Французской Вест-Индской компании?

– Формально ничего. Но это не значит, что он не попытается что-то сделать. Если не получится заручиться поддержкой Ле Вассёра… Будь мы на его месте, не просили бы никакой поддержки, сами нашли бы тех, кому нужно отомстить.

Взгляд Гарри на пару секунд стекленеет, и Луи буквально видит, как у него в голове поднимаются какие-то холодные, страшные мысли. Возможно, о мести за Джемму. Гарри хочет сказать что-то ещё, но не говорит, и Луи, выждав и поняв, что продолжения не будет, переводит тему.

– Надеюсь, нас не ждёт ещё одна часть драмы про «я недостоин Эйвери, отпущу, если попросит» и прочее?

– Луи, шёл бы ты… Куда-нибудь со своими вопросами. Конечно, я её не отпущу! Как знать, может в один день ты, наконец, поймёшь нас, простых смертных с сердцами, – язвит Стайлс.

Луи почти оскорблён, демонстративно складывает руки на груди. У него определённо есть сердце. И он, вероятно, может понять Гарри. Особенно, если ему дадут время понять себя сначала.

– И что же я пойму?

– Что некоторые люди особенные.

– И дороже золота?

– Ага. Но пока не понял, иди считай индейское золото.

Луи ухмыляется, не скрываясь. Так вот каков ответ на загадку старой карги – дороже золота человек. Очень по-женски. И очень разумно, потому что некоторые люди действительно особенные, и хорошо, что у Гарри, наконец, такой человек есть. Кроме Луи, конечно.

В трюме темновато, приходится зажечь несколько ламп под потолком. Луи сдвигает крышку ближайшего ящика, и по стенам плывут цветные отблески с освещённых камней. Мидлтон тут же достаёт верхнее украшение.

– Странная штука, – она вертит в руках золотую вогнутую пластинку, усеянную мелкими камнями, потом вдруг бледнеет и осторожно откладывает обратно. – Это с трупа, да?

Луи смеётся, новым взглядом окидывает содержимое ящика – здесь всё похоже на то, что пираты снимали с полуистлевших костей. Указывает на другой ящик.

– Вон там, кажется, нестрашные вещи, начни с них.

Элизабет быстро отходит подальше, оставляя Луи этот первый ящик.

Почему здесь Мидлтон? Потому что умеет считать без ошибок, писать разборчиво, смеяться к месту и вообще она здесь будет полезнее, чем где-либо ещё. Луи занимает её работой, как и положено боцману, но что-то ещё внутри него говорит, что он врёт и держит её при себе. Правда в том, что ему просто так нужно.

Луи находит, наконец, время подумать о своих чувствах, пока машинально перебирает содержимое ящиков, заодно прикидывая, что лучше сразу отправить на берег и что можно вообще не менять на деньги. Скучать? Это совсем не то слово, чтобы описать ноющее под рёбрами чувство, которое он ощущает уже сейчас, только думая о том, что Элизабет уйдёт. Без неё ничего, конечно, не развалится, но Луи не будет чувствовать себя правильно, без осознания, что где-то она есть. Где-то для него, с этой её улыбкой, прямым взглядом и желанием слушать и понимать. Разумеется, он не хотел бы, чтобы она осталась на корабле, где ей грозит опасность разоблачения, но он хотел бы, чтобы она… Осталась с ним, как бы это глупо ни звучало.

Попытки понять, что происходит и не пугать Элизабет – страдания на грани героизма, и ведь не оценит никто. А решать что-то необходимо, потому что Тортуга с каждым часом ближе, и там всё только больше запутается. Луи пытается быть с собой откровенным. Интерес, влечение – всё это с ним бывало. Привязанность – нет. И почему к ней? Потому что никто не хватался за него и не спрашивал, как он, не заглядывал в глаза, не ждал ответов, не отвечал на шутки?

– Смотри, как красиво, – Элизабет показывает в руках огромное ожерелье, покрытое выдавленными в золоте знаками. – Но кошмарно тяжело, не представляю, как это носили.

– Ага, – Луи рассеяно кивает.

Красивой ему кажется Мидлтон, увлечённо перекладывающая содержимое ящиков. Луи смотрит, как она закрывает один, что-то записывает, открывает следующий, и чувствует… Много всего чувствует. Трудно знать наверняка, но Луи она кажется привлекательной, и даже не столько из-за симпатичного лица, а потому, что она каким-то образом ухитрилась протянуть между ними нечто, крепче каната, связывая. Или не она? Луи точно знает, что иррациональное солнечное чувство сродни нежности принадлежит ему одному. И это не выглядит невероятным, наоборот, что-то в нём становится на правильное место, когда Луи понимает, он не просто привык к Элизабет, он привязался к ней, его к ней тянет, как магнитом, и это до странного естественно.

Элизабет успевает перебрать ещё три ящика, пока Луи собирает свои мысли, а потом встаёт рядом, разбирает жемчуг, выкладывая рядами. Он косится на неё, следит за быстрыми движениями рук. Ему хочется знать, чувствует ли она так же, как и он, исчезающий между ними воздух, чувствует ли вообще хотя бы половину того, что чувствует он. И ему очень важно, чтобы она чувствовала, но сказать он не может ни слова.

– Мне нравится жемчуг, – Элизабет улыбается чуть смущённо, пожимает плечами. – У подруги моей тётки, мадам Бине, был розарий из жемчуга. Мне тогда казалось, я ничего красивее в жизни не увижу, – Луи почти прилипает взглядом к её улыбке, следит, как меняется выражение её лица в ответ на давние воспоминания. И не может не улыбнуться в ответ. – Мне было четырнадцать, когда тётка забрала меня к себе. И первый урок, который я выучила, женщины созданы для дела.

– Какая… – он хочет сказать «какая чушь», но исправляется. – Какая необычная точка зрения.

– Скажешь, что считаешь иначе?

– Кажется, в Библии говорилось что-то о том, что женщина создана для мужчины.

– А мужчины, значит, созданы для чего? – Элизабет смеётся, разворачивается. – Просто для того, чтобы быть? Слишком хорошо!

Луи смеётся в ответ и поднимает вверх ладони, признавая своё поражение. Не так, чтобы он хоть когда-то думал о том, для чего такого важного существует. Для себя он выбрал цель – позаботиться о тех, кто ему дорог, и считал, что этого достаточно.

– Так женщина создана для работы, и поэтому ты пошла на пиратский корабль?

Элизабет деланно дуется, но быстро смущается.

– Я же тебя не спрашиваю, что тебя понесло на пиратский корабль. Тоже, знаешь, не слишком логично для дворянина.

– Спрашивай. Это не самая интересная и весёлая история, но если хочешь… – Луи пожимает плечами, опирается двумя руками на ящик, стучит по нему пальцами.

– На чужие тайны и на чужую боль я не претендую, – отвечает она после паузы.

– Но я-то претендую на твою поддержку.

Элизабет поднимает на него глаза, светлые и внимательные. Она хоть знает, что он ей уже не в первый раз доверяет то, что знают только близкие или вовсе только он сам? Раньше доверял Барту, а Элизабет доверяет ещё легче. Потому что она принимает и потому что он ей верит. Потому что она слушает не из любопытства, а потому, что ей действительно есть дело.

И Луи рассказывает всю повесть о том, как оказался на борту «Леди Энн» под командой капитана Стайлса. Сначала, правда, другого Стайлса, да и корабль звался иначе. Луи рассказывает старую историю о том, как стал старшим помощником, а потом и боцманом, о своих сёстрах. Каким-то образом сбивается на рассказ вообще обо всём, о матери, которую бесконечно любил, о том, как Томлинсоны оказались в Новом Свете в поисках лучшей доли – имя им ничего дать не могло, поэтому пришлось взяться за работу. До смерти матери они жили вполне достойно, та умела выкруживать средства, а вот после отец был разбит и, не имея больше сдерживающего фактора и одновременно не обладая способностью раскладывать деньги с умом, как мать, ударился в азартные игры, удачи в которых тоже не имел… В общем, Луи был в отчаянии и понимал, что никаких надежд на то, чтобы заработать достаточно денег, у него нет, долги росли каждый день, а кроме них были и обычные бытовые траты, не маленькие, так что единственной возможностью было разом получить большой куш, и плевал Луи на то, насколько это будет законно. В пятнадцать он, предупредив только старшую сестру, сбежал и присоединился к Береговому Братству. Вернулся с деньгами, которых хватило на то, чтобы покрыть долги отца и семьи, и можно было бы начинать всё сначала, но когда вернулся, оказалось, что отец болен. Он умер через неделю после приезда сына. Тогда Луи велел сёстрам собираться – оставаться на Гваделупе не было никакого резона, да и девчонкам нужно было хоть какое-то имя, а не слава сирот игрока. Тортуга была не лучшим вариантом, но там Луи что-то мог сделать, поэтому они продали всё, что можно было продать, и уплыли, и Луи верил, что Тортуга лишь перевалочный пункт, что они все могут найти себе дело, и даже попытался… А потом Лотти сказала, что она всё знает и понимает, возьмёт девочек на себя, а ему надо в море, пиратом или моряком торгового судна – для неё значения не имеет, она его меньше любить и уважать не будет.