Текст книги "Искатели сокровищ (СИ)"

Автор книги: MadeInTheAM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 35 страниц)

– Векселя, значит, – вздыхает он, возвращаясь к теме денег. – На Тортуге. Кто бы думал.

– Тоже хочешь? – предполагает Луи.

– Просто интересно. А может и хочу. Правда, моя доля куда меньше твоей, и не думаю, что стоит связываться с бумагами.

Доля не доля, а пираты вообще редко связываются с бумагами и тратят всё, что зарабатывают. Потому что так проще, и потому что у пирата может не быть завтра. Правда, Барт как-то не вписывается в картину мира простого жадного пирата, который кроме разбоя ни на что не годен, и это иногда сбивает с толку.

– Как тебя занесло на Тортугу?

– Попутным ветром, – хмыкает Барт. – Плыл на Антигуа, но кораблю нужен был ремонт, а мне потребовалось лечение. И как-то я остался.

– Ладно. А в пираты почему решил податься?

– А почему ты решил спросить сейчас?

Почему решил спросить сейчас? Потому что раньше об этом речь не заходила.

Барт отвлекается, наконец, от своих перьев. Луи смотрит ему в глаза, и мальчишка отвечает тем же. Ещё одна причина, почему Барт Луи нравится, он всегда выдерживает взгляд. Луи видит, как Барт задумывается, но не выглядит так, как будто думает, что соврать.

– Ну, а где я ещё пригожусь? Во флот таких, как я, не берут. А жизнь сухопутной черепахи всё-таки не для меня.

И всего-то? А, впрочем, в историю о том, что Барт с малолетства мечтал о разбойничьих подвигах, Луи бы не поверил. Мальчишка проказливо улыбается.

– Я ведь пригождаюсь?

Луи улыбается в ответ, и Барт опять цветёт. Приходит мысль, что можно было бы сказать, что и без него отлично справлялись, но Луи не жалко, пускай радуется. В конце концов, правда заслужил. Луи верит, что в нём говорит забота старшего о младшем. Не по возрасту, конечно, а скорее по опыту старшего. Но убедить себя в этом иногда совсем не получается, потому что Луи хочется, чтобы это было отцовские или братские чувства, но это не они. Покровительственное умиление? Если только в начале, теперь Барт не выглядит беззащитным помойным котёнком. Дружеское участие? Лучший друг у Луи капитан, до дружбы вообще путь не близкий. В любом случае, Барт это Барт и он вызывает симпатию, разбирать это чувство не хочется.

– Давай ты пригодишься мне снова и уберёшь тут всё? – любезно предлагает Луи.

Барт нахально закатывает глаза, но, действительно, поднимает тощую задницу и начинает убирать со стола, аккуратно раскладывает всё по рундукам, ещё и попутно рассовывая всё, что под руку подвернётся, по местам. Бесценное приобретение.

Луи откидывается, глядя в потолок, сосредоточенно думает, но думать всё никак не выходит, и он решает, что надо всё-таки выйти из кают-компании. Если повезёт, то на палубе всё в порядке, а у Гарри к нему никаких дел нет, и тогда вполне можно будет заскочить на камбуз перекусить и свалиться спать, пережидая жару.

До Тортуги двигаются без приключений. Не считать же событием то, что старшая из пленниц, которая Эйвери, отказывается от еды. Гарри смотрит волком – как же, не оценила его стараний. А Луи знает, когда Гарри перестанет думать о том, что его не оценили, ему станет только интереснее. Потому что девчонка явно не из пугливых и восторга от его соседства не испытывает – такого Гарри раньше не видал. Да, в принципе, никто из них не видал таких уж благородных дам слишком близко. Кроме шестерых мисс Томлинсон, но это не совсем то.

За день до Тортуги, когда в виду уже Эспаньола, команда предвкушает все радости жизни на берегу. Вечером большинство выбирается на палубу, и Эрколе громовым голосом вещает о чём-то, к чему сам Луи не прислушивается. Взгляд привычно цепляет Барта, его легко заметить рядом с Эрколе-то. Луи встаёт у фальшборта, прослеживает взглядом линии берега прямо по ходу судна, совсем знакомые линии, которые он видел тысячи раз. Тортуга – как центр пиратской вселенной, и Луи по-своему любит её, но с тех пор, как сёстры уплыли, она перестала быть настоящим домом, каким всегда будет «Леди Энн», и теперь возвращение было менее волнующим.

– Умираю, хочу нормально вымыться, – заявляет вдруг Барт, непонятно откуда взявшийся. – Или настоящему пирату положено первым делом идти выпить?

Луи косится на парня, когда только подкрасться успел? Но улыбается – Барту почему-то всегда легко улыбаться.

– Всё ещё прикидываешь, как потратить деньги, которых ещё не получил?

– Я думал, так делают настоящие пираты. Все на корабле прикидывают.

– Настоящий пират делает, что захочет.

– И слушается боцмана и капитана, – фыркает Барт. А потом без перехода серьёзнеет. – Ты думаешь о чём-то плохом. Уже который день.

Луи пожимает плечами – думает и ладно, какая разница, о чём.

– Ты и капитан, – не отстаёт Барт. – Что-то случилось?

Луи, наконец, поворачивается всем корпусом. Дать бы Барту по шее, но уж больно искренне спрашивает. Луи не хочет говорить, что думает о том, как ему повезло, что его-то сёстры целы и в безопасности на Наветренных островах, а вот Джемму некому было уберечь. И две пленницы в их каюте тоже отправятся к Мендесам, и никто их там беречь не будет, не мамашка же эта. Вот эти глупые мысли болтались в голове все последние дни, как ром на дне бутылки.

– Всё в порядке.

– То, что дело не касается команды, я уже понял, – Барт прикусывает губу, потом мотает головой. – Ладно, не бей меня, я просто беспокоюсь.

– С чего бы это?

Луи приподнимает бровь, смотрит Барту в лицо. Тот смотрит в ответ, и на секунду кажется, что что-то где-то сталкивается, и почему-то не получается ни злиться, ни разорвать этот контакт. Но Барт всё-таки отводит глаза, сглатывая. А Луи моргает и тоже отворачивается, стряхивая наваждение. Что за чёрт.

– Люблю беспокоиться, – бормочет Барт и улыбается.

– Не стоит.

Луи окликает Лиам, и боцман почти сбегает. Думает, что он, наверное, слишком долго на корабле, чего только не примерещится.

_____________________________

_____________________________

Кормовой подзор – нависающий над водой участок кормы

Эспаньола – Гаити

========== Пленница. Эйвери. ==========

Комментарий к Пленница. Эйвери.

Aesthetics:

https://pp.userapi.com/c831308/v831308448/18eaf4/As249xVvg7A.jpg

https://pp.userapi.com/c834304/v834304164/119e9e/njNrRJKVkGw.jpg

Пираты не обращаются с ними плохо, вовсе нет. Капитан выделил им отдельную каюту, а кок даже готовит им ужин, только Эйвери слышит, как поворачивается ключ в замке и знает, что они с Паулой – пленницы на ближайшие тридцать дней. Месяц кажется вечностью. В желудке отчаянно урчит уже на второй день, и мать пришла бы в ужас от этих звуков, но Эйвери всё равно. Тебя здесь нет, мама. А есть плеск волн за бортом, крики пиратов и их смех на палубе, и чувство голода, охватывающее, когда на пиратском галеоне гаснет свет.

В отличие от Эйвери, Паула от ужина не отказывается. Пиратов она боится, но есть она хочет намного сильнее, и поэтому с радостью принимает плошку с супом и с вяленым мясом из рук светловолосого корабельного кока. Тот улыбается как-то очень уж светло для морского разбойника и уходит.

Вещей они с «Северной звезды» совсем не взяли, и теперь в распоряжении Эйвери только платье, в котором она поднялась на борт «Леди Энн». Она готова пережить эту трагедию, наверное, но не представляет, где на борту этого галеона можно хотя бы умыться и с ужасом думает, какой прибудет на Ямайку.

Если прибудет. Кто знает, что в голове у этих пиратов? Хотя смерть за бортом всё ещё кажется лучшей долей, чем замужество, но Эйвери понимает: она не может оставить Паулу без своей защиты, какой-никакой. Без неё Паула интереса для пиратов не представляет и уж точно погибнет.

Расшнуровывать платье без помощи служанки тяжело, но единственную одежду нужно беречь, и Эйвери справляется с этим, уже третий день подряд справляется, и остается только в нижней рубашке и корсете. Чертово приспособление давит на ребра.

– Давай избавимся от него совсем, тетя? – Паула зевает. – Ужасно неудобна штука, а бабушка всё равно не узнает. Так неудобно его утром обратно шнуровать, без Кейт-то!

Эйвери сомневается: вбитые матерью в голову правила приличия не сдаются. Приличной девушке не пристало ходить без корсета, приличная девушка не может не надевать несколько нижних юбок, и распущенные волосы – признак распутства. Но косточки корсета немилосердно давят на ребра, а воздух в каюте несколько спертый. Нижние юбки и вовсе мешают, в них жарко и тяжело. Паула уже избавилась от мешающей лишней одежды и сидит на койке, подобрав под себя ноги.

– Паула, девушка…

– …не может выходить в свет без корсета, знаю, – племянница пожимает плечами. У неё легкий характер, с неё всё как с гуся вода, и третий день на палубе пиратского галеона примирил её с действительностью сразу же, как Паула поняла, что никто не собирается их убивать. – Но тётя, ты где-то здесь видишь высший свет? Да ни один пират не поймет, что на тебе нет корсета, и уж тем более не станет тебя стыдить. Мы их вообще не видим, кроме того парня с едой!

Эйвери решается. К черту, пускай, утром она этот корсет не наденет. Паула засыпает почти сразу, убаюканная килевой качкой и шумом моря. Эйвери смотрит в деревянный потолок каюты и разглядывает пропитавшиеся соленым и спертым воздухом доски. Кто бы мог подумать, когда они отплывали из Лондона, что Господь забросит их в негостеприимные объятия пиратского судна?

«Леди Энн» окутывает тишина. Эйвери думает: почему «Леди Энн»? Такое странное название корабля, капитан произносил его с нежностью, как имя матери… Веки её тяжелеют, она зевает и переворачивается на бок.

Эйвери снится остров – небольшой, с песчаной отмелью. По жесткому песку ползут крабы, щелкая клешнями. Ей снятся ветви странных, невиданных ею прежде деревьев, хлещут по лицу, и крики птиц где-то под кронами. И ей снится город, заброшенный и каменистый, она пробирается через развалины, подобрав юбки, ей тяжело и трудно. Зачем она здесь? Но что-то зовет и тянет её вперед, она упрямо лезет по камням, перебирается через поваленные статуи древних ложных богов и добредает до двери со множеством знаков.

Дверь – тяжелая, огромная плита, и, похоже, древняя, как миссис Катберт, кряхтящая в любимом матушкином салоне и помнившая еще происходящее лет этак пятьдесят или шестьдесят назад. Эйвери смотрит на знаки, выбитые в каменной поверхности, и видит восьмиконечную звезду, касается её пальцами. Эта звезда напоминает ей что-то, и она вздрагивает, дотрагивается до медальона, покоящегося на груди. Ей кажется, будто от золотой поверхности идет ровное тепло.

Эйвери снимает его с шеи и прикладывает звезду к выемке на двери. Медальон щелкает, и каменная плита медленно уходит в сторону, впуская в столетиями запертое помещение солнечный свет. Скрежет отходящей плиты режет уши, и Эйвери просыпается в каюте пиратского судна, садится на койке. Глаза с трудом привыкают к темноте, Паула сопит на соседней койке, и её темные волосы разметались по подушке. Эйвери потирает ладонями вспотевшее лицо.

Сейчас бы умыться… Во рту пересохло, но не просить же у пиратов попить? Что они вообще могут дать попить, ром? Или что ещё они там употребляют? Эйвери облизывает сухие губы. Сон был таким ярким, она почти чувствовала каменную неровную поверхность под своими ладонями. Что это значит? Неосознанно она берется за медальон, доставшийся от отца – он теплый от соприкосновения с её телом. Как интересно работает её воображение – оно подкинуло ей сон, в котором отцовский подарок оказался ключом к…

К чему-то.

Эйвери проводит пальцем по поверхности медальона – и без того не легкая по весу безделушка, он словно стал ещё тяжелее. Она ощупывает поверхность, сама не зная, зачем, и нащупывает маленькую выемку.

– Странно, – шепчет она и впервые за время, прошедшее со смерти отца, снимает цепочку с шеи.

Щурится, но лунного света, проникающего сквозь окно каюты, недостаточно, чтобы что-то разглядеть. Нужно ждать до утра, но Эйвери уже полностью проснулась, и впервые за время, прошедшее с известия о её замужестве, ей что-то становится по-настоящему интересно. Она прикусывает нижнюю губу, вытаскивает из волос шпильку, оставшуюся в темных кудрях, и осторожно, почти вслепую, нажимает острым кончиком на выемку в медальоне. Тот едва заметно щелкает и открывается. Внутри – сложенный несколько раз лист бумаги.

Эйвери вытаскивает его и осторожно разворачивает, тихо ахает, зажимает рот ладонью, чтобы не разбудить Паулу. Перед ней карта, вернее, её часть, исписанная мелким почерком, но не отцовским. Она вспоминает, что говорил отец: медальон достался ему от деда, валялся в ящике ненужной безделушкой – семейство Клементс не собиралось рыться в старых тайнах, похороненных на дне Карибского моря вместе с дедом. Эйвери не верит в магию или в знаки судьбы, никогда не верила, но её убеждения раскачиваются, как «Леди Энн» качается на волнах Карибского моря. Медальон и часть карты – своеобразный «привет» от её деда, но всё это бесполезно. Эйвери чувствует горечь на языке, складывает карту и убирает в медальон. Семейная реликвия? Пусть и остается ею, не отправится же она, в самом-то деле, на поиски острова, которого нет на картах?

Или есть, но только на одной, и той у неё полностью нет.

Эйвери надевает медальон на шею и закрывает глаза, но уснуть до утра у неё уже не получается. Утром корабельный кок приносит им завтрак – водянистого вида кашу, но Паула сметает её с тарелки без возмущений. Попросила бы ещё, но молчит, косится на белобрысого кока. Тот неожиданно улыбается, широко и светло, и подмигивает Пауле.

– Спасибо, не голодна, – привычно отвечает Эйвери, но желудок отчаянно бурчит, опротестовывая её слова.

– Вы, может, и не голодны, однако ваш живот иначе думает, – новый голос низок и насмешлив.

Эйвери поднимает взгляд. Капитан «Леди Энн» стоит в дверях каюты, скрестив руки на груди, и усмехается, но не злобно и не угрожающе. У него на щеках образовываются ямочки, и это выглядит очень по-детски, а ещё – странно-привлекательно. Эйвери отводит глаза: это, к черту, пиратский капитан, а не брат одной из её английских подруг, за его внешностью скрывается грабитель и убийца, и руки его в крови по самые локти.

– Я не голодна, – повторяет она.

– Оставь нас, Найл, – приказывает капитан.

Кок по имени Найл забирает у Паулы плошку, оставляя, впрочем, порцию Эйвери, уходит. Капитан закрывает за ним дверь, проходит внутрь и берет шатающийся стул, садится напротив. Паула невольно отодвигается на самый край койки: она хоть и привыкла уже к существованию на пиратском корабле и не боится Найла, капитана всё же опасается. Разглядывает его исподволь.

Эйвери вздергивает подбородок.

– Что вам нужно, капитан? Разве пираты имеют привычку разговаривать со своим грузом? Это странно.

– Странно, что вы осмеливаетесь болтать в вашем положении, мисс, – капитан вздергивает бровь. – Впрочем, смелые люди мне всегда были по душе, а смелые женщины – в особенности, – он снова ухмыляется. – Советую вам всё же поесть.

– С чего бы такая забота?

Они разглядывают друг друга. Эйвери изучает загорелое, молодое лицо капитана Стайлса: смуглая кожа, твердая, четко очерченная линия подбородка и скул. Черты его лица могли бы сойти за аристократические, кабы не загар да неуловимая насмешка во всем облике, несвойственная людям высшего света. Глаза у него зеленые, как у дикого кота, он зашторивает их длинными ресницами и щурится ехидно. Взгляд его скользит по её лицу, по губам и шее, и краска заливает Эйвери щеки. Ей бы отвести свой собственный, но проигрывать пирату она не намерена.

Ещё чего!

Он спускается взглядом на её грудь, и Эйвери хочется прижать к корсажу ладонь. Впрочем, вряд ли пирату интересно её тело, а вот медальон, кажется, ему любопытен. Капитан отводит глаза.

– Я – пират, мисс, но не убийца невинных женщин, – отвечает он. – И никто, никогда не обвинит меня в этом. Я верну вас вашему жениху и получу свои деньги меньше, чем через месяц, но за ваш труп выгоды мне не будет.

– А мне-то какая выгода оставаться живой? – Эйвери задает вопрос быстрее, чем понимает, как оплошала. Зато растерянное выражение лица наглого капитана Стайлса стоит этого. Более чем.

Он молчит, разглядывая её, о чем-то думает. Паула рядом смелеет, подсаживается ближе, видя, что Стайлс не планирует им обеим вредить.

– Не знаю, какая выгода вам жить, мисс, – наконец, произносит капитан, поднимается, протягивает ей плошку с кашей. – Но торопиться на тот свет всё-таки не стоит. Кто знает, где окажется каждый из нас? И кто поручится, что там не будет хуже, чем здесь?

Эйвери замирает: она могла ожидать от капитана Стайлса чего угодно, однако ему удалось её удивить. Она закусывает нижнюю губу, принимая из его рук свой завтрак, и думает, что, возможно, этот пират прав: замужество по принуждению – ужасная вещь, но, наверное, медленная смерть от голода всё же хуже.

Капитан улыбается, на его щеках снова появляются ямочки.

– Мы будем на Тортуге к следующему утру.

Он уходит, и ключ снова скрежещет в замке.

Чертова каша на вкус очень даже неплоха, и Эйвери едва сдерживается, чтобы не вылизать плошку. Тортуга – значит, Тортуга. Пусть будет так.

========== Капитан. Гарри ==========

Комментарий к Капитан. Гарри

Aesthetics:

https://pp.userapi.com/c845323/v845323665/e41cf/N-PWYMiLgNE.jpg

https://pp.userapi.com/c850036/v850036856/674d9/mIBUu9Fw40c.jpg

Гарри смотрит на небрежно оборванный на самой середине кусок пожелтевшей бумаги, лежащий перед ним, и голова у него начинает болеть. Он видит очертания Наветренных островов, видит ободранные заметки, понять которые без второй половины карты невозможно, и думает – кому принадлежала эта карта, доставшаяся ему вместе с бумагами бывшего капитана «Леди Энн»?

Когда-то этот корабль, разумеется, не принадлежал ему – Гарри его реквизировал, а капитана и добрую часть команды протащил под кораблем либо высадил на необитаемых островах – пусть жрут ром и друг друга, пока не подохнут. Впрочем, он предпочитал думать, что получил «Леди Энн» по наследству, ведь бывшим капитаном галеона был его отец, Десмонд Стайлс, которого Гарри с детства не видал. Он оставил их с матерью и сестрой нищенствовать в трущобах Порт-Ройала и исчез, позабыв, что где-то на Ямайке у него подрастал сын.

Гарри закусывает губу – почему-то в тихие ночи, как вот эта, перед прибытием на Тортугу, его начинают мучить воспоминания. Он вновь, до рези в глазах, вглядывается в рисунки на старой бумаге, переводит взгляд на угол карты и замирает, трясет головой: не может быть. В самом углу карты он видит восьмиконечную звезду. Точно такая же болтается на шее у невесты Анвара Мендеса – совпадение? Мало ли в этом прекрасном и яростном подлунном мире восьмиконечных звезд?

Он переворачивает карту. Без второй половины она бесполезна. Пленницы уже наверняка спят, морская качка может убаюкать кого угодно. Гарри кладет голову на руки. У него маленькая победа – девчонка согласилась поесть ещё утром, а потом даже поужинала. Ещё не хватало, чтобы она заморила себя голодом, не видать ему тогда выкупа за неё, а без финансовых потерь месть Анвару Мендесу была бы и вполовину не так хороша.

Гарри, на самом деле, с удовольствием смотрел бы, как Анвар захлебывается в водах Карибского моря. Оно всегда было жестоко к негодяям, словно чувствуя предателей и сохраняя жизнь тем, кто по-своему справедлив. И, возможно, маленькая благородная леди не заслужила такого мужа – хотя характер у неё тот ещё, это Гарри признает. Она горда и упряма, и, похоже, где-то выучилась решать проблемы, а, может быть, просто врожденно умна, и ему это нравится, очень нравится, но и безмерно раздражает. Он уверен, что, если бы не пожирающий её нежный желудок трехдневный голод, она бы упиралась ещё дольше. Гарри бесит, что она хочет умереть, а вот он отдал бы всё на свете, чтобы жила Джемма – она так любила жить, хотя её жизнь была и не сахар.

Джемма, его сестра, служившая в доме губернатора и из этого дома на волю так и не вышедшая. Она все силы прикладывала, чтобы он, Гарри, хотя бы не умирал с голоду, и отдавала ему добрую часть своего и без того крошечного жалования. А потом она умерла – говорят, выпала из окна, когда отчищала ставни, но Гарри не верил этому. Буквально накануне они встретились недалеко от городской пристани, и Джемма плакала, рассказывая, что молодой хозяин угрожает ей, но упорно отказывалась говорить, за что.

Джемма, взявшая на себя заботу о нем, когда умерла мама, и в тринадцать лет поступившая на службу к Мендесам. Она и не знала, что Гарри откладывал каждую монету, чтобы однажды сбежать из этого чертова прогнившего города и стать свободным. Чтобы они оба стали свободными. Гарри голодал ради этого, воровал и прятался от военных, но Джемма так и не узнала, на что шел её брат, чтобы спасти их обоих.

Потому что она умерла.

Гарри стукает кулаком по столу. Он давно научился сдерживать слезы, душащие его при воспоминаниях о сестре. Джемма хотела бы жить, ей бы понравилась «Леди Энн», и к черту эти старые дурацкие поговорки о женщинах на судне, которые так любит Нейт! А эта расфуфыренная девчонка хочет умереть! И даже если у неё есть свои причины, она просто не понимает, о чем говорит и чего так желает. Смерть – это не увеселительная прогулка в лучший мир, а, уходя, ты оставляешь за спиной этот, который, возможно, много лучше, тем то, что ждет впереди.

Возможно, хорошо, что ему удалось уговорить её поесть. К прибытию кораблей из Порт-Ройала она хотя бы не отощает до состояния скелета. А уж в доме своего будущего мужа пусть делает, что пожелает, хоть на шнурке для вызова прислуги вешается.

Вспомнив серо-зеленые, спокойные глаза, Гарри вздрагивает – эта вполне может и повеситься. Что-то в ней было такое, что напрочь убило в ней чувство паники и страха. И даже если она и боялась пиратов, эмоция эта была притуплена чем-то иным. Гарри вспоминает её лицо. Анвар уж вряд ли посчитает её красивой, но она была запоминающейся, вполне сошла бы за сирену, которые, по слухам, заманивают в этих краях моряков на рифы. Нежные черты и розовые губы, тонкая шея и прикрытая тканью платья грудь. И медальон, спускающийся на цепочке ниже хрупких ключиц. Гарри упирается лбом в локоть – может, Нейт и прав, бабы на корабле вовсе не к добру.

Сразу вспоминаешь, что женщины у тебя очень давно не было, а хочется и уже нужно.

Ему жарко, и он поднимается из-за стола, убирает карту в сундук, прячет под вещами и прочими бумагами, запирает замок. Выходит на палубу и поднимается на квартердек. Вахтовой вглядывается в бархатную темноту ночи, волны плещутся о бока «Леди Энн». Заметив капитана, рулевой выпрямляется.

– Иди спать, Поль, – машет рукой Гарри. – Я сам.

Капитан вовсе не обязан сам становиться за руль корабля, но Гарри только в радость отвлечься.

– Да, сэр, – с сильным французским акцентом отвечает Поль и убирается прочь с квартердека, зевая и почесывая затылок. Гарри понимает, что поднялся сюда вовремя: ещё немного и опасность заснуть у рулевого была бы очень велика. Стайлс не винит Поля; он помнит, что Поль вел галеон с самого утра. Пора ему и отдохнуть.

Поль – француз, по-английски говорит паршиво, хотя всё понимает. Пираты – люди без предубеждений, если ты хороший матрос – добро пожаловать на борт, и натянутые отношения между Англией и Францией беспокоят их меньше всего. Так же, как и отношения Англии с любыми другими странами. «Леди Энн», сам Гарри и его пираты не принадлежат никому, кроме самих себя, а им принадлежит весь мир.

Гарри придерживается четкого курса на Тортугу, щурится в ночь и думает, что им повезло: шторма не предвидится, ветер – попутный. Он позволяет себе закрыть на секунду глаза и ощущает привычное единство с его «Леди Энн». Когда Гарри в море – ему ничего на свете больше не нужно, и плеск волн радостно отзывается в его ушах. Он думает, что маме понравилось бы зваться «леди», хотя Энн Стайлс отродясь благородной не была и работы тяжелой не чуралась. Она умерла, когда Гарри было одиннадцать, но боль от потери не прошла до сих пор. Она пожирала его и мучила. Мать и Джемма, две его самые любимые женщины, оставили его, и теперь у Гарри было только море да корабль. И друзья, конечно. С Луи, Найлом и Лиамом они прошли огонь и воду, и в глубине души он понимал, что никогда они его не предадут.

По крайней мере, не так, как это сделал Зейн.

Только про карту он никому из них не сказал. Да и нечего там говорить было, кусок пожелтевшей бумаги – и всё, ничего больше, бесполезное наследство Десмонда Стайлса, которое он упорно пытался разгадать. Но разгадаешь тут, если об отце всю жизнь знал только имя да должность – пират, каких поискать ещё надо было…

Гарри вглядывается в ночь. Утром они будут на Тортуге и, дадут морские боги и дьяволы, задержатся там на неделю. Лиам всё-таки прав, лафеты заменить бы надо.

Они прибывают на остров рано утром.

– Луи, Барт, отведете англичанок к Шерил, не в таверне или в борделе же им эту неделю жить, – распоряжается Гарри. Барт вытягивается, готовый исполнять приказ, и Гарри едва сдерживается, чтобы не потрепать его по голове: мальчишка ему нравится, он исполнительный и смекалистый.

Луи кивает со вздохом. Ему бы отдохнуть, как и им всем, но сначала дела.

– Я пойду к Коуэллу, – говорит Гарри ему тихо. – Попробую распорядиться грузом. Остальных отпущу на берег, как только вернусь, – кричит он команде. – Пока можете отдыхать, но на берег не сходите, вы понадобитесь мне трезвыми!

Он мог бы и не напоминать – пока не было дележа денег, вырученных за груз, пить им нечего. Пираты вздыхают, но разрозненно кивают. Дел у них и на «Леди Энн» может быть полно – в карты поиграть или в кости. Ром закончился как раз к утру, надо бы пополнить запасы. Куда вечно девается ром?

Саймон у себя в его то ли кабинете, то ли спальне, сидит за видавшим виды столом и подсчитывает что-то, видимо, прибыль. Гарри входит к нему без доклада, у него давно привилегия. Саймон поднимает голову от записей.

– Слыхал, тебе повезло, Стайлс.

– Несказанно, Коуэлл, – Гарри хлопается в кресло, подается вперед. – Какао и сукно, мы – короли здесь и сейчас, никто ещё столько не привозил тебе в этом году, отвечаю.

– Головой или зубами отвечаешь?

– Правой рукой, – серьезно говорит Гарри, и по глазам Саймона видно, что он ему верит. – Хочешь взглянуть сам?

Коуэлл никогда не доверил бы осмотр награбленного кому-то, кроме себя самого. Он вооружается, ведь на Тортуге без оружия все-таки нельзя, и выходит на душную улицу вместе с Гарри. Зной ещё не вошел в самую силу, но к моменту, как он будет возвращаться домой, солнце будет печь, как в самом Аду. Если там, конечно, есть солнце.

– Что-то ещё, кроме тканей и какао? – интересуется Саймон.

Гарри усмехается.

– Ничего, что касалось бы тебя.

Говорить о захваченной невесте Анвара Мендеса он и не собирается. Девчонка и так в опасности на этом острове, и спокойно ей может быть только у Шерил. Если кто-нибудь узнает, кто она такая, и какие у него планы, её могут увезти. И обращаться с ней будут вовсе не так уважительно, как это делает он сам. Гарри хмурится, понимая, что слухи из Порт-Ройала все равно доберутся до Тортуги, а может, и кто из матросов проговорится в пьяном угаре, но пока что он может защитить своих пленниц от покушений со стороны других пиратских капитанов, и он собирается делать это и впредь.

А если кто-нибудь попытается навредить ей или забрать себе, то заведет знакомство с пулей между глаз, и ему это не понравится.

========== Жених. Анвар ==========

Комментарий к Жених. Анвар

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c845217/v845217162/b6af5/61KH3-rdhSI.jpg

С будущей тещей ему не повезло – Анвар понимает это сразу, как видит мать своей невесты в кабинете дяди. Сухопарая, с выражением лица, будто ей под нос подсунули навоз, она сидит в кресле, чопорно сложив на коленях руки. И если правдива фраза, что стоит посмотреть на мать невесты, чтобы увидеть свою жену в будущем, то ничего хорошего Анвара, определенно, не ждет.

Жениться он желанием не горит: брак разом усложнил бы его жизнь. Но, как единственный наследник мужского пола у собственного отца, он не может отказаться. От него зависит слишком много, чтобы он мог распоряжаться этим вопросом самостоятельно.

Сказать по правде, Анвар не считает, что на свете есть хоть одна женщина, помимо Беллы, которую он смог бы любить. Ни одна из них не знает его достаточно, чтобы действительно понимать и принимать безоговорочно. Анвар осознает, как действует на них, как всегда осознавал собственную красоту, но ни одна из его восторженных воздыхательниц представления не имеет о тьме, с которой пришлось бы столкнуться, если бы он обратил внимание на одну из них. Только Белла знает, какие демоны существуют в нем, только её демоны сходятся с его собственными идеально. И только Белла – та, с кем рядом он хотел бы провести жизнь.

Собственно, почему нет? Они были вместе в утробе матери, они были вместе все детство, знали друг друга и чувствовали друг друга, разве не это – единственный показатель той любви, о которой все так мечтают? Белла похожа на него, и все их попытки насмешничать, задевать друг друга – всего лишь их собственная игра, сложная и запутанная, всегда заканчивающаяся одинаково. Они знают, что созданы друг для друга, и ничто не может этого изменить.

Но где же его будущая невеста? Анвару даже интересно, куда подевалась эта Эйвери Клементс. Он кланяется будущей теще, достаточно вежливо, но не подобострастно – этот брак им нужнее, чем ему самому, и чем раньше старуха это поймет, тем лучше.

Что-то не так, он чувствует это, ощущает.

– Я слушаю вас, дядя.

– Пока миссис Клементс и её дочь Эйвери следовали из Лондона в Порт-Ройал, на их корабль напали пираты, – губернатор не любит ходить вокруг да около. – Твою невесту, дорогой племянник, похитили и теперь требуют за неё выкуп. Двадцать тысяч золотом, сумма немалая.

О, да, немалая. Анвару, как никому, известно, что, несмотря на милости английской короны, расшвыриваться такими суммами губернатор Мендес без особенной причины не может. Значит, пираты… Анвар понимает, что от него ждут соответствующей реакции, но никаких эмоций у него похищение будущей жены особенно не вызывает – заплатить выкуп всё равно придется, это понятно, а переживать за незнакомую девушку он не может.

– Ужасная весть, – Анвар придает своему голосу должную печаль, оборачивается к миссис Клементс. За восемнадцать лет жизни он хорошо научился придавать своему лицу именно то выражение, которое от него ожидают. – Разумеется, мы не можем это оставить так.

– Я тоже так полагаю, – губернатор кивает. – Миссис Клементс, я почту за честь принимать вас гостьей в своем доме, пока ваша дочь не будет спасена от морских разбойников. А теперь, прошу, расскажите подробнее, что произошло. Постарайтесь не упустить ни одной детали.