Текст книги "Искатели сокровищ (СИ)"

Автор книги: MadeInTheAM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 35 страниц)

Гарри убийственно серьезен, а Эйвери тронута его заботой о ней и её душевном состоянии. По её телу разливается тепло: о ней давно так не заботились, она была вещью, чьи чувства и эмоции никого не волновали. Она вздрагивает от мысли, что брак нужно подтверждать, и не очень понимает, что это значит. Мать говорила ей, что мужчина всегда жаждет получить своё, а женщина должна терпеть. Должна, всегда должна терпеть и ждать, когда закончится это «что-то», по-видимому, для матери совсем неприятное. Но в объятиях Гарри так невыносимо-сладко-мучительно, и в низу живота снова тянет, и Эйвери почему-то кажется, что с ним будет иначе, и мать не права, и…

Она подумает об этом позже.

– Спасибо, – отвечает она.

Гарри прислоняется лбом к её лбу.

– Тогда будь готова к завтрашнему вечеру.

И теперь у Эйвери есть сутки, чтобы осознать: скоро она станет Эйвери Стайлс, и её будущий муж – пират.

========== Извинения. Бетти ==========

Комментарий к Извинения. Бетти

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c849536/v849536417/19bc86/kVD70rYCw6Q.jpg

Глубокой ночью всё как-то немного нереально: тени гуще, ощущения яснее и объёмнее, а все мысли будто обострены в разы – отгоняемые днём, они приходят ночами. Бетти часами не может заснуть, сначала сетует на Эра, который храпит совсем уж душераздирающе, но потом понимает – он не виноват, это у неё нервы натянуты до предела. Глаза и те не хотят держаться закрытыми, и Бетти просто смотрит в потолок, смутно различая там плотно пригнанные доски. Впрочем, в последние дни она вообще на себя не похожа из-за сумбура в голове, благо, что не заметил никто. Мысли царапаются и требуют их думать, и от этого хочется постучать головой о стену. Бетти даже стукнулась разок на пробу, когда стало совсем тошно – было больно, а ума не прибавилось.

Луи Томлинсон не хочет её наказывать, это как вообще? Бетти этому очень рада, но чувствует, что лучше бы держаться от боцмана подальше, потому что он всё ещё зол, а она всё ещё не понимает, что теперь будет, но в ограниченном пространстве корабля избегать встреч выходит плохо, особенно учитывая её собственную привычку оказываться где-нибудь неподалёку. И ещё Бетти знает, что если Луи не хочет ей вредить, то это не значит, что всё по-прежнему. Ничего уже не будет по-прежнему, и от этого худо, потому что раньше она решила удовольствоваться тем малым, что у неё есть, а теперь у неё этого малого нет.

За то, что она сделала, должно было последовать наказание, к тому же вполне определённое. Если бы, не приведи Господь, её тайну узнал кто-то кроме Луи, быть Бетти за бортом без права объясниться, и скандал бы вышел грандиозный. И Бетти искренне благодарит небеса за то, что всё сложилось, как сложилось, за то, что она жива. Узнал бы, например, капитан, ей бы не сдобровать, точно. И всё равно она не может отделаться от мысли, что если бы капитан так же не пришиб её сразу, то потом наверняка простил бы как-нибудь, а Луи… Ну, он смирился с тем, что она это она, а вот насчёт всего остального Бетти не уверена, и меньше всего она уверена в том, что он когда-либо сможет относиться к ней так же, как раньше. Вместо удовлетворения от того, что никакой смерти не будет, Бетти испытывает растерянность от того, что не испытывает радости. То есть, она рада, что жива, и даже чувствует какое-то странное облегчение от разоблачения – не от того, что её разоблачили, а от того, что тайны, которая была так тяжела, больше нет. Но всё же она лишилась чего-то важного.

Выдающейся актрисой Бетти никогда не была, да вообще никакой не была, поэтому первое время на корабле больше всего переживала, что обман раскроется, но потом выяснилось, что важнее не играть, а просто дать людям то, чего они хотят – зная Барта весёлым и дурашливым, никто и не присматривался, выискивая что-то другое. Ничего скрывать не нужно было, только не дать задуматься, но в итоге Бетти выдали лицо и шея, глупость какая. Они всё время были на общем обозрении, и вот чем дело кончилось. В голове услужливо всплывает воспоминание о том моменте, когда Луи явственно хотел её придушить за эту самую шею, но вместо этого коснулся почти мягко, и от этого кожа предательски вспыхивает огнём, а голове совсем всё смешивается. Бетти прижимает руку к груди, как будто может что-то нащупать, неспособная понять, от чего трудно дышать – от тесно затянутой ткани, призванной скрывать её грудь, или от чего-то тоскливого под сердцем. Не первый ведь раз её жизнь так резко разворачивается, но этот поворот отчего-то болезненный, словно что-то порвалось. И Бетти даже готова признаться себе в том, что порвалось где-то там, где сидят бессмысленные чувства к боцману. Порвалось, но почему-то не исчезло, чувства опустошения нет, вместо него – больная ссадина. К вящему её ужасу, Бетти не перестаёт чувствовать себя влюблённой и от этого чувствует себя ещё большей дурой.

Почему судьба её не любит? Потому ли, что Бетти решилась ступить на свой путь, а не ждала покорно, пока отец решит, что с ней сделать? Получается, судьба – мужчина, не иначе. Знала бы Бетти, что наказание за своеволие будет таким, всё равно, наверное, сунулась бы, потому что перед наказанием у неё была целая жизнь. Бетти обещает себе как-нибудь смириться и привыкнуть, что ей, собственно, остаётся? Лучше бы ей думать о каких-никаких делах, хоть бы и о двух мисс. Они, между прочим, тоже делают самостоятельный выбор в своей жизни, но, возможно, их никто не захочет за это придушить. Кроме миссис Клементс, пожалуй, но та далеко, и Эйвери не горит желанием возвращаться под её опеку.

Стоит мыслям соскользнуть с укатанной дорожки сомнений, самобичевания и обид на судьбу, Бетти, наконец, засыпает. Ей снятся какие-то неясные образы, что-то о падении и крепком ударе о холодную воду, но это хоть как-то выгоняет из головы набившие оскомину мысли, и утром Бетти привычно играет Барта, ведь для всех кроме двух человек тайна осталась тайной. Бетти с успехом претворяет в жизнь блестящий план – постоянно прячется в делах, слушает, как Лиам рассказывает о любимых пушках, просит Нейта научить чему-нибудь новому. А ещё краем глаза, стараясь не улыбаться совсем уж широко, следит за тем, как на приподнятом квартердеке гуляют мисс Эйвери и Паула, заглядывают в воду, а потом мило беседуют с капитаном. Бетти думает, что Эйвери с тех пор, как они ушли с острова Меро, незаметно изменилась, как будто ей стало легче дышать, и с такой Эйвери проще найти общий язык. И, похоже, проще не только Бетти, но эти домыслы она оставляет при себе.

Блестящий план сносно работает хотя бы тем, что отвлекает от навязчивых мыслей, но под конец очередного дня Бетти поняла, что совсем загоняла саму себя, и решила, что заслуживает поощрения и чего-нибудь съедобного – а это всегда можно с лёгкостью получить в одном месте.

– Найл, пожалей меня, – со всем возможным трагизмом говорит Бетти, заглядывая на камбуз.

И тут же прикусывает язык, не обнаружив в помещении Найла. Вместо него за столом сидит Луи, повернувшийся к ней с нескрываемым ехидством. Вот если бы Бетти хватило ума войти молча, можно было бы предпринять тактическое отступление, но нет.

– Поведай о своих печалях, – насмешливо тянет Луи.

Вот он, источник навязчивых мыслей и человек, перед которым ей кошмарно стыдно. Вопреки логичному желанию на всякий случай дать дёру Бетти взбодрилась и передёрнула плечами.

– Я просто голодная. Найла нет? – Луи отрицательно качает головой. Скорее всего, Найл на палубе, и если он там не один, то его ещё долго не будет. – А тебя попросил камбуз посторожить?

– Нет. Так что если ты собралась ограбить Хорана, приступай.

Бетти огляделась. Есть ей хотелось, но Луи за столом устроился основательно, по всей видимости, и листал какую-то тетрадь. Из кают-компании выгнали? Ладно, глупо думать, что ей что-то грозит, во всяком случае, сбегать теперь было бы совсем глупо, так что Бетти проходит внутрь, привычно тянется к знакомым шкафам.

– Не ограбить, а просто что-нибудь съесть.

«Что-нибудь» нашлось достаточно быстро – запасы хоть и однообразные, зато достаточно многочисленные, чтобы Бетти не испытывала угрызений совести за этот набег.

– Я тоже хочу, – доносится в спину.

Бетти, не поворачиваясь, закатывает глаза, послушно доставая вторую тарелку. Как себя вести она не имеет ни малейшего понятия, точнее не знает, что от неё ожидается – нужно молчать и каяться? Продолжать изображать из себя беззаботного Барта кажется откровенно плохой идеей. Некоторым облегчением стало то, что Луи как будто нет никакого дела до её соседства – сидит себе, читает, даже раздражения не демонстрирует, так что Бетти спокойно ставит перед ним тарелку, попутно подбирая с дальней стороны стола оставшуюся там неизвестно чью посуду.

– Теперь понятно, почему ты постоянно что-то убираешь, – снова ехидничает Луи, – это просто женская привычка наводить порядок.

Бетти поджимает губы. Ну, если мужчинам не очевидно, что легче сразу расставить всё по местам, то это не её вина. Она убирает и следы деятельности боцмана: скомканный лист исписанной бумаги, обгоревшую спичку и мелкие крошки табака. Интересно, как Найл бы пережил такое небрежение в его владениях?

– Не иначе как в пару к твоей мужской привычке оставлять после себя хаос и разрушения, – ехидничает в ответ. – И табак. Чем ближе остров, тем больше ты куришь. Надеюсь, твои запасы не выйдут, и нам не придётся брать на абордаж какой-нибудь корабль ради пополнения твоего кисета?

Наверное, позволять себе такие шпильки не слишком разумно, но не она ведь первой начала. Луи чему-то улыбается, захлопывает тетрадь перед собой, откладывая в сторону к трубке и, чуть сощурившись, наблюдает за Бетти. Милостиво кивает на стул рядом с собой.

– Садись, – Бетти, наконец, садится вместе со своей тарелкой. – Придумал тебе наказание, будешь заниматься женским делом. Доверяю тебе генеральную уборку. Всё, до чего твои вездесущие ручки дотянутся, всё перебирай, раскладывай, очищай, выкидывай и что ещё придумаешь.

Бетти сначала пугается слова «наказание», но с каждым следующим словом в горле щекочет смех.

– Всё, до чего руки дотянутся? То есть, выше пяти футов не моя территория?

– Табуретку возьмёшь.

Бетти прикрывает лицо ладонью, пытаясь скрыть улыбку. Луи вполне сносно делает вид, что серьёзен, а не издевается.

– Ты правда хочешь меня наказать вот этим?

– Я правда думаю, что ты несколько поумеришь восторги, когда оценишь фронт работ.

Она уже мысленно оценила – перебрать всё то, до чего руки ни у кого не доходили годами. Да, на корабле порядок, на кораблях всегда порядок, но ещё всегда есть куча старого хлама, который забыли починить или выбросить. И Бетти отлично понимает, что Луи в том числе хочет её отправить с глаз долой, но она благодарна за то, что именно таким способом. Ей только на руку, она, как и прежде, спрячется в делах, к тому же дел этих ей хватит надолго.

– Чего не сделаешь на благо «Леди Энн».

Бетти улыбается, чувствуя что-то сродни облегчению от того, что они по-прежнему могут нормально разговаривать. Правда, сидеть вот так рядом с боцманом всё равно кажется странно, потому что из-за раскрытия тайны всё разом изменилось, но как-то едва уловимо, и теперь Бетти будто блуждает с завязанными глазами, да ещё и чувство вины камнем сидит в животе. Импровизированный ужин Бетти продолжает в тишине, старательно ни о чём не думая.

– Ты какая-то тихая.

Бетти едва не подскакивает на месте, вырванная в реальность этим заявлением, неопределённо пожимает плечами.

– Иногда такое случается. Это плохо?

– С некоторых пор меня напрягают твои недомолвки.

Замечательно, теперь она должна чувствовать себя неправой ещё и в том, что молчит и не навязывается. Бетти поворачивается, ловит слишком внимательный, слишком прямой и тяжёлый взгляд, придавливающий к стулу. Чувство такое, будто она вздохнула и не может выдохнуть.

– Я просто растеряна, – честно сознаётся Бетти. – Ты меня ненавидишь? Презираешь? Мечтаешь утопить? Осуждаешь меня? Я тебя раздражаю?

– Хорошо, хорошо, я знаю, что ты знаешь много слов, – фыркает Луи. – Но не угадала.

Бетти прикусывает губу, чтобы не продолжить демонстрировать, как много слов она знает. Но и задать прямой краткий вопрос о том, что он чувствует, язык не поворачивается.

– Ты на меня злишься?

– Безусловно. Но и вполовину не так, как нужно бы, – Луи качает головой. – Уж не знаю, как ты это делаешь.

Это известие придаёт бодрости, но и вполовину не столько, сколько нужно бы. И, возможно, Бетти безопаснее молчать, но она решает спрашивать до конца, раз уж взялась выяснять.

– Ты меня не простил.

Бетти рефлекторно сглатывает, потому что в момент черты лица Луи заостряются. И отчётливо понимает – не простил.

– Ты ещё не извинилась.

Эти слова тяжело повисают в воздухе и давят на уши. Собственно, а чего она ещё ждала, чудесного избавления и возвращения прежней почти дружбы? Беда одна, Бетти не умеет извиняться за что-то настолько большое, и она не уверена, что слова смогут вместить в себя всё её чувство вины.

– Прости меня, – слова ничего не вмещают, а Бетти хочется провалиться прямо в ад. Но ад не спешит её принять, и она делает очередную совершено искреннюю глупость – со вздохом утыкается макушкой Луи в плечо, как будто так он лучше проникнется извинениями. Зато так она точно может спрятать краснеющие щёки. – Прости меня за всё, в чём считаешь виноватой. Сможешь?

Ага. Здорово. Отлично просто. Когда она была Бартом, такое можно был выкинуть, а теперь Луи точно уверится в том, что она идиотка. Он вообще ещё может думать о ней хуже, чем есть? Луи издаёт какой-то невнятный звук, как будто воздухом давится, и замирает, понятия не имея, что это такое и что с этим делать. Ну, такая, видимо, у Бетти натура, ставить всех в тупик, и себя тоже.

– Больше не буду, – покаянно обещает девушка.

Господи, ну что это. Глупый жест и глупое обещание. И, судя по скептическому хмыканью над её головой, Луи это тоже отлично понимает. Но ещё он наверняка понимает, что и жест и слова – попытка облечь хоть в какую-то форму целую гамму чувств, не может же не понимать.

– Меньше тоже, надо полагать, не будешь, – выдаёт он наконец.

– Что?

– Ничего, – вздыхает Луи. – Не верю, что говорю это, но ты прощена.

Бетти вскидывает голову, на всякий случай внимательно рассматривает боцмана, потом совершенно радостно улыбается, уверившись в его прощении.

– Спасибо.

И кажется, что на лице у Луи тоже мелькает улыбка, когда он откидывается на спинку стула. Правда, вряд ли он радуется тому, что простил её, скорее это реакция на её потрясающую, почти детскую наивность. А у Бетти как будто три мешка с песком с плеч сняли, и в голове бьётся только «прощена, прощена, прощена». А ещё отослана подальше? Может быть, но облегчение от прощения перевешивает всё – по крайней мере хоть что-то у неё теперь в порядке.

========== Подготовка. Луи ==========

Комментарий к Подготовка. Луи

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c851336/v851336400/ccb0b/6h8ZL6cUNA0.jpg

Когда Луи предлагал Гарри подумать о женитьбе, он не ожидал, что Гарри так и сделает. Вернее, сам не знал, чего ожидал, только не взъерошенного Стайлса, объявляющего о том, что предложение сделано и даже принято. С утра, ещё прежде, чем Луи успел толком одеться, Гарри практически вваливается в каюту с новостями, и вид у него такой, будто он пытался пережить это событие всю ночь, но ему не вполне удалось.

– Сегодня? – переспрашивает Луи. – Это довольно быстро.

– Чем скорее, тем лучше, – отмахивается Гарри, но понимает, что прозвучало это неоднозначно. – Ты сам знаешь, почему не стоит тянуть.

Луи знает. Потому, что остров, если существует, уже в ближайшее время должен выплыть на горизонте, и нужно подготовиться к любым сюрпризам. Хотя способ, конечно, нашёлся неординарный.

– Ладно. В какой-то степени тебе повезло, что никакой особой подготовки не предвидится, потому что мы, слава Богу, на корабле. От тебя требуется только кольцо и способность сказать пару слов. С остальными ответственными моментами ты, надо думать, справишься.

Гарри измеряет комнату шагами, при упоминании кольца невидящим взглядом окидывает целый ломбард у себя на пальцах и кивает в такт не столько словам, сколько собственным мыслям. И это довольно странно, потому что Гарри влюблён и, похоже, действительно любим, так что паниковать причин нет.

– По-моему, ты волнуешься больше невесты, – отмечает Луи. – Хотя я её не видел, как знать, может она тоже сейчас шагами пол протирает. Тебя пугает то, что ваш вынужденный брак может оказаться удачным?

Гарри качает головой, как будто пытается вытряхнуть оттуда навязчивые мысли, падает на неприбранную постель и проводит руками по лицу.

– Не будет брака, – бормочет Гарри. – Не совсем. Я не хочу её принуждать, только спасти, понимаешь?

Луи понимает. Или, к чертям морским, ничего не понимает, он уже не уверен. В душу невольно закрадывается холодное ощущение, будто это Луи заставляет Гарри жениться, не предоставив никакого выбора.

– Ещё раз и сначала. Ты влюблён, она, вроде как, тоже, вы женитесь. Если бы она тебе не доверяла и совсем ничего бы не чувствовала, не согласилась бы выйти за тебя, так? Где проблема? Так сильно жениться не хочешь?

– Я готов, – после паузы говорит Гарри, но без должной уверенности. – Она боится.

Луи давит порыв витиевато выругаться, отворачивается, делая вид, что очень заинтересован в застёгивании рубашки. День ещё не начался толком, а тут уже проблемы на ровном месте, да ещё и такие. Женщины великолепные создания, но иногда они творят несуразные вещи и озадачивают.

Луи, наконец, нащупывает суть проблемы – боятся-то оба, хотя, наверное, разных вещей. Она боится брака и того, что за этим следует, а он боится её страха и разочарования. И не так, чтобы Луи знает, что с этим делать, и не так, чтобы может поставить себя на место друга.

– Это в какой-то степени нормально, бояться неизвестности, – начинает Луи, тщательно подбирая слова. – Её всю жизнь готовили быть хозяйкой дома, а вот как быть женой, она выяснит только после свадьбы и только с твоей… Помощью.

– Я пообещал, что ничего не будет, если она не захочет, – перебивает Гарри. – И если попросит, я её отпущу.

Луи замирает и во все глаза смотрит на Гарри. Стайлс, который в жизни о свадьбе не думал, сегодня женится на женщине, которую желает и которой обещал неприкосновенность, чтобы она не боялась. Кто бы вообще на его месте так смог?

– Гарри, если после такого приступа рыцарственности она попросит её отпустить, то я даже не знаю, что женщинам нужно, – он сжимает плечо друга. – Раз такое дело, у тебя и самого больше времени подумать, нужна она тебе или нет, – судя по взгляду Гарри это Луи зря сказал, Стайлс и без того себе всю голову сломал. – Ладно, давай мы вас поженим, а дальше вы уже сами будете действовать по обстоятельствам? Может, и к лучшему, сможете друг на дружку посмотреть без постоянной внешней угрозы и необходимости прятаться, так и уверитесь, что всё правильно сделали.

Это соображение несколько подбадривает Гарри, который перестал, наконец, сверлить взглядом противоположную стену. Луи ждёт, уверенный, что на этом откровения не кончились. Такие разговоры никому не даются просто, и уж точно не Гарри, который привык все проблемы решать сам, и если начал говорить, значит накипело.

– А ещё мы оба понятия не имеем, как должна выглядеть нормальная семья. У меня примера не было, а у неё… – Гарри выразительно морщится. – Ты видел её мать.

Он собирается жениться формально, но думает о семье? И кому только врать пытается?

Возможно, нормальная семья и пиратский корабль – несовместимые вещи. Возможно, нормальных семей вообще не существует. Возможно, следовало бы спросить об этом Лиама.

– Вы два нормальных человека, вы разберётесь, – с уверенностью говорит Луи. – Кажется, в последнее время у вас неплохо выходит разговаривать, это должно помочь. В конце концов, вам в первую очередь должно быть комфортно, нет?

Луи и сам понятия не имеет, что несёт, его родители относились друг к другу с теплотой, но никогда не забывали, что брак был договорным, обычным для их среды, семью сестры он наблюдать не имеет возможности, а в дела Лиама и Шерил друзья старались носы не совать.

О браке и любви никто из них до недавнего времени не задумывался, тем более о свадьбе в таких обстоятельствах. Но свадьба – идеальный выход из неопределённой ситуации для Эйвери и, возможно, идеальный выход для неё и Гарри вдвоём, возможность разобраться в собственных чувствах. И теперь в запасе есть всего день, чтобы устроить эту самую свадьбу.

Спокойнее всех на новость реагирует Лиам.

– Ага, один есть. Теперь осталось женить вас двоих, – говорит он, закидывая руки на плечи Луи и Найлу. – Обидно, что мисс осталась только одна, а?

Судя по милым прогулкам Найла и Паулы на палубе, если вторая мисс попадёт в беду, можно быть уверенным, ей тоже предложат руку, сердце и всё, что захочется. Про третью мисс, слава Богу, никто не знает.

В одной из кладовок на орлопдеке слышно необычное оживление и, заглянув, Луи обнаруживает там Элизабет, целиком поглощённую «искуплением вины» – стоя на табуретке она перебирает содержимое высокого древнего шкафа, расставляя на верхних полках тетради. Спонтанно изобретённая «кара» была глупой, но кто-то же должен когда-то заняться уборкой. Элизабет поворачивается и, понимая вдруг, что не одна, вздрагивает, прижимает руку к груди.

– Нельзя же так подкрадываться!

В кои-то веки на голове у неё нет платка, видно, что отрастающие волосы она не остригла, и это выглядит как вызов. Или Луи теперь всё в ней кажется вызовом и не без оснований – девчонка водила всех, и его в первую очередь, за нос больше полугода и не видит в этом ничего такого уж вопиющего.

– Я не подкрадываюсь, это ты ничего не слышишь. И пугаешься зачем-то.

– Вдруг ты решил меня съесть, – хмыкает она, переведя дух.

– А ты что, вкусная? – делано удивляется Луи, опираясь плечом о косяк двери.

Теперь, когда она знает, что прощена и на неё не получается злиться, хотя видит Бог, Луи пытается, к ней возвращается прежнее весёлое расположение духа, разве что без показного энтузиазма Барта. Он её не пожалел, но внятно объяснить, почему простил вчера и никому о ней не сказал, не получается. Правда в том, что он не может ничего сделать с тем, что его всё устраивает.

– Не знаю, никто не проверял. Ты пришёл убедиться, что я не отлыниваю?

– Разумеется.

А ещё ему просто любопытно на неё посмотреть, теперь он замечает какие-то мелкие, совершенно очевидные детали – движения рук, узкие запястья, постановку головы, всё, что, как ему теперь кажется, просто кричало о правде.

– Я никогда не отлыниваю, – улыбается она. – И я почти закончила с этой кладовкой. Тут судовые журналы и карты, – она опускает ладонь на открытые полки шкафа, – а в ящиках старые приборы. Всё, что нельзя починить, я отложила, чтобы выбросить, а с остальным сам решай, что делать. И ещё кто-то от руки рисовал карту звёздного неба, но не закончил.

– Дай-ка.

– Хочешь ей заняться?

Луи отлепляется от косяка и протягивает руку за старыми записями, которые вызывают почти ностальгические чувства. Карту рисовал старший помощник Десмонда Стайлса ещё когда Луи впервые оказался на борту корабля, но закончить не успел, встретившись с испанской пулей. Луи отрицательно качает головой и возвращает карту.

– Не сейчас.

– Правильно, пускай ещё пару лет полежит, – соглашается Элизабет.

Она собирается спускаться со своей табуретки, и Луи безотчётно подаёт ей руку, которую она принимает. Что сделали, оба понимают только тогда, когда Элизабет оказывается на полу, мгновенно краснея. В тесной кладовке разом становится совсем тесно.

– Главное так на палубе не сделать, – смущённо произносит она и тут же переводит тему. – Новость о свадьбе капитана произвела фурор. Теперь знатоки утверждают, что у него отличный вкус, – она фыркает, выражая одним звуком всё отношение к осведомлённости знатоков, и поворачивается, проверяя содержимое шкафов.

Луи как будто только что осознаёт, что она девушка, живущая в окружении мужчин. Разговоры на кубрике не для нежных девичьих ушек. И работа на корабле не для нежных девичьих рук, и вообще женщинам на корабле не место, только в исключительных случаях, и уж конечно не место им на кубрике в качестве матроса. Но говорить об этом Элизабет так же бессмысленно, как злиться на неё.

– Без сплетен и жизнь не жизнь для некоторых.

– А может для них это такой способ выразить одобрение и радость, – предполагает она, задвигает последний ящик и поворачивается. – Вместо «счастлив за тебя» у вас, мужчин, принято говорить «я сделал бы так же». А у нас, женщин, принято радоваться и беспокоиться, что всё готово, жених будет выглядеть прилично, у него в каюте прибрано и хватит места для двоих.

– Можешь проверить, – смеётся Луи, откровенно развлекаясь её рассуждениями. Стоило её простить, и вот, вернулись привычные разговоры обо всём. – И внешний вид его одобри заодно.

– Может и одобрю, – она чуть отклоняется, окидывает его внимательным взглядом профессиональной портной и такой же профессиональный женщины. – В крайнем случае, ты на него повлияй.

– Ты знаешь, что радуешься даже больше жениха и невесты?

– Странно было бы, если бы они пустились в пляс. Это ведь то, что хочется разделить только между собой и с близкими людьми, а тут целый любопытный корабль, – Элизабет улыбается мягко, почти смущённо, но действительно радостно, и она вся вдруг оказывается тёплой, светлой и мягкой, а Луи чувствует, что широко улыбается в ответ, глядя на неё сверху вниз, как будто так и надо. – Знаю, ты думаешь, я наивная, и ты прав, но ведь они не стали бы жениться, если бы не хотели этого. И я не слепая, все свои нелепые ссоры они оставили на Тортуге.

Её бы слова да Гарри в уши. И да, она наивная и понятия не имеет о том, для чего эта свадьба затевается, но она права, если бы Эйвери не хотела выходить замуж, не согласилась бы, раз уж имела храбрость сжечь свой кусок карты. И если бы Гарри так уж напрягала перспектива оказаться окольцованным – ну кто мог подумать, что это с ним когда-то случится, – он бы не заводил разговоров о нормальной семье.

Элизабет оглядывается и, удовлетворённая законченным делом, поднимает с плеч платок, повязывая на голову. Луи отодвигается, выпуская её наружу, и, прежде чем уйти по своим делам, зачем-то смотрит, как она уходит в сторону следующего на очереди помещения. И не может отделаться от крамольной мысли, что ему нравятся её движения и то, как она убирает прядь волос за ухо, и то, как спокойно держится. И ему нравятся её юмор и ум, и желание помочь, которые всегда были в Барте, и он восхищён её силой духа, но ему, к чёрту, нравятся теперь и внешние проявления Элизабет Мидлтон, и это… Ужасно? Ужасно то, что это открытие не вызывает у него никакого ужаса и Луи даже готов когда-нибудь это обдумать.

Уже на трапе с орлопдека Луи слышит звук открывающейся двери, тяжёлые шаги, полное энтузиазма звонкое приветствие Мидлтон и рассеянный ответ Гарри.

– Искренне надеюсь, что вы переоденетесь до вечера, капитан, у вас сзади пятно на рубашке, – Гарри, кажется, слабо отбивается, но без успеха. – Я разбираюсь, я портной, слушайте меня. Вы же не хотите, чтобы мисс Эйвери была расстроена, у неё же свадьба? И у вас тоже.

Луи накрывает лицо ладонью и пытается не рассмеяться, вслушиваясь в возмущённый голос Гарри и настойчивые увещевания Элизабет. Судя по всему, она уже тащит капитана к его каюте, чтобы плотно заняться его внешним видом. Луи просто надеется, что она его не съест и, чем чёрт не шутит, вернёт ему бодрость духа, раз уж её так радует предстоящая свадьба.

========== Свадьба. Эйвери ==========

Комментарий к Свадьба. Эйвери

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c846123/v846123162/b0b05/Uq5n8S70V_Y.jpg

«Леди Энн» качает на волнах, а солнце клонится к горизонту. До вечера остается совсем немного времени. Эйвери думает, что замуж она все-таки выйдет, как и планировалась до их отплытия из Лондона, только мать бы упала в обморок, если бы узнала, за кого. Капитан Гарри Стайлс – партия в её глазах была бы не то что не подходящая, а кошмарная. Мезальянс, каких свет не видывал. Эйвери всё равно, и нервничает она совсем по другому поводу, по каюте ходит из угла в угол или садится на кровать и снова встает. Ей страшно, так страшно, что в животе холодит. Даже страшнее, чем когда они плыли на «Северной звезде» в сторону Порт-Ройала. В случае благородного аристократа Эйвери хотя бы понимала, что её ждет. Знала, что должна будет родить ему сына, быть хозяйкой дома и примерной женой, терпеть, как говорила мать, и тогда, может быть, её жизнь будет хоть сколько-нибудь приемлемой для неё и образцом – для других. С Гарри Стайлсом, она чувствует, будет не так. Она уверена, что будет иначе… а как? Как всё будет?

Гарри совсем другой, и цели у него другие, чем у этих аристократов, которых о женитьбе даже не спрашивают, а ставят перед фактом. Он хочет её спасти – это раз. Он обещал, что и пальцем не тронет её, пока она сама не захочет, но Эйвери и сама не понимает, чего хочет, не понимает, что последует за их согласием разделить друг с другом жизнь. Она знает, что поступок Гарри – благородный, что редкий мужчина пообещал бы её отпустить, если она не сможет или не захочет быть его женой, и она уверена, что он сдержал бы слово. Но сейчас, когда Эйвери думает о браке с ним, ей кажется, что она не захочет уходить. Потому что влюблена, и её сердце разорвется на части, если она уйдет.

Ей бы понимать, что значит – быть женой. Уложить в голове смутные предостережения Мэри и рассказы матери. Понять, насколько они были правы. Сейчас ей кажется, что и вовсе не были. Рядом с Гарри Эйвери ничего не боится, и странный жар в животе, охватывающий её не кажется чем-то таким уж страшным, но стоит ей остаться одной, и миссис Клементс всплывает в голове со своими наставлениями, давит, как и прежде.

Эйвери знает, что должна поговорить с Гарри о своих чувствах, но, может быть, лучше сделать это потом? Господи, она даже сама с собой не очень-то готова о них говорить! Высказать свои страхи вслух, хоть она и понимает, что стоит озвучить их – и станет легче.

Паула, вернувшаяся со своей ежедневной прогулки по палубе, весело щебечет о разных историях, рассказанных Найлом, и о том, какой он хороший и замечательный, но Эйвери едва её слушает, рассеянно кивает, а потом понимает, что скрывать от племянницы свое решение больше нельзя. Нужно рассказать ей, но толковых объяснений не находится. Как вообще объяснить, почему ты решилась выйти замуж за пиратского капитана, да ещё так скоропалительно? Эйвери трет ладонью лоб. Ей чудится, что внутри бушует буря похлеще, чем бывают в морях. Что же ей делать, пресвятые угодники?