Текст книги "Искатели сокровищ (СИ)"

Автор книги: MadeInTheAM

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 35 страниц)

Разминать ноги – на самом деле за какими-то ночными приключениями, – отправляется и Эрколе, предательски оставляя Бетти с боцманом, который за каким-то чёртом усаживается рядом. Взгляд по сторонам даёт понять, что Найл и Лиам заняты каким-то разговором с Паулой, а всем остальным ничего не интересно, кроме собственных дел. Мелькает мысль всё-таки сбежать в лес, но вся компания исследователей уже ушла.

– Хорошо, что ты выполняешь мой завет не убиться.

– Я-то думала, ты поел, и тебе полегчало, – на Луи Бетти старательно не смотрит, сверлит взглядом Лиама и Найла в надежде, что те заметят потерю друга. Тщетно, – а ты выжидал момент для очередной шпильки.

– Я поел, мне полегчало и стало интересно, о чём вы тут говорите. И вообще, мало ли, чего ты на кубрике наслушалась.

– Ничего такого, самое страшное – храп, – Бетти наконец поворачивает голову. – Ты обо мне настолько плохого мнения? У меня есть две ноги, и я могу вполне физически уйти от неподходящих разговоров. А ещё у меня есть голова на плечах, и я понимаю, что слушать не стоит.

– Ты когда так грозно фыркаешь, похожа на очень недовольного маленького ёжика, – улыбается Луи.

Улыбка у него всегда выходит светлая и заразительная, открытая, смягчающая черты, и Бетти точно знает, что такая достаётся не всем на корабле. А ещё знает, что она не заслуживает колкого «Мидлтон».

– Я думала, ты способен на более изящные оскорбления, – поджимает губы Бетти. – Я понимаю, что я виновата, но, Бога ради, ты меня простил, нельзя как-то нормально общаться со мной?

С лица Луи улыбка уходит медленно, будто неохотно. Он наклоняет голову, заглядывая Бетти в лицо, потом вздыхает так, как будто его всё достало. Интересно, она в первых рядах этого всего или где подальше?

– Я не собирался как-то тебя обижать, – медленно говорит он, – и уж конечно я не собирался тебя оскорблять.

– Может, ты слишком рано меня простил? И на самом деле продолжаешь на меня злиться?

По Луи видно, что вот как раз сейчас он начинает медленно сатанеть, но Бетти слишком обижена, чтобы отступить.

– Хватит придумывать. Я буду называть тебя по фамилии, ладно? Не приведи Господь, я назову тебя Элизабет на палубе. Ты хоть понимаешь, что в таком случае я тебя защитить не смогу? – Луи, очевидно, видит бегающие мысли в её голове и теперь начинает объяснять, как несмышлёнышу. – Может, ты не в курсе, но я не хочу, чтобы с тобой что-то случилось. И совершенно не хочу, чтобы кто-то узнал, что ты женщина, это кончится катастрофой.

Повисает удушающая пауза. Почему-то прежде мысли о таком простом факте, что Луи может пытаться её защитить, Бетти в голову не забегали. Она действительно чувствует себя несмышлёнышем.

– Спасибо, – буквы, наконец, оформляются в слова. – Просто ты звучал довольно обидно. Можно помягче?

– А можно не реагировать так остро и не придумывать свою версию событий? – Луи окидывает её взглядом с головы до ног, снова, наконец, улыбается, как будто чему-то своему. – Кажется, ты неплохо задаёшь вопросы, если тебя что-то интересует, а я на них отвечаю.

– Значит, буду атаковать тебя вопросами, – улыбается она в ответ. – Где вы, кстати, потеряли капитана и его жену? Я их весь вечер на берегу не видела.

– Где-то в безоблачной стране счастья, – Луи смеётся, кажется, придерживая самые саркастичные ответы. – Надеюсь, завтра они найдутся.

Ох, хорошо, что тётка не узнает, что Бетти вытворила, и что теперь она так хорошо знает сильную половину человечества, что мужчин не видит вовсе, кроме одного, который видит в ней смешливого полезного матроса, которого приходится звать по фамилии, чтобы за борт не выкинули. За что вот ей это? Бетти поправляет платок на голове, жалея, что нельзя так поправить мысли.

– Брось, ты за них рад.

– Разумеется. Даже почти завидую.

Бетти из-за его улыбки тоже хочется улыбаться и пообещать себе больше не придумывать ничего. В конце концов, Луи её простил, на неё не злится, и, вообще, кажется, между ними снова мир. Это – то малое, что она боялась потерять, так что в пору праздновать, что это малое всё ещё при ней.

========== Доверие. Гарри ==========

Комментарий к Доверие. Гарри

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c847020/v847020340/1daa6c/ONsVdiIKZ7Q.jpg

– Подожди, ты прямо так его в дерьмо и окунула? – Гарри хохочет, откидываясь на подушку. – Боже, я женился на потрясающей женщине! А ты можешь повторить этот трюк с британскими военными?

– Боюсь, британские военные сильнее меня, – Эйвери касается кончиком носа его щеки. – А что?

«Леди Энн» стоит на якоре у небольшого острова, но ни Гарри, ни Эйвери впервые не хочется высадиться на берег, чтобы посмотреть на него. Небо над океаном уже давно потемнело, и сумерки окутали корабль и остров, а смотреть на берега нужно утром или днем, чтобы оценить их красоту.

Гарри хочется оценивать красоту собственной жены, и он чуть щурится, вглядываясь в её лицо, кладет ладонь ей на щеку, оглаживая нежную кожу, проводит пальцем по губам. Эйвери прикрывает глаза, наслаждаясь его лаской.

Всё же Луи был прав, самое важное – это разговаривать друг с другом, уметь вкладывать шпаги в ножны и находить общий язык. Эйвери, кажется, с ним согласна. Глядя на неё, Гарри думает, что за её нежной улыбкой скрывается множество тайн, которые ему ещё предстоит разгадать, и не все эти тайны могут прийтись ему по душе. Но он женился на Эйвери, а, значит, её тайны теперь стали его.

Они валяются на койке, тесно прижавшись друг к другу, и просто разговаривают, и это… естественно? Гарри делится с Эйвери воспоминаниями из отрочества и, честно говоря, ожидает жалости, но получает странный ответ, что его жизнь сделала его тем, кто он есть, и тот, кто он есть, – лучше, чем большинство лондонских франтов. Ответ нравится ему больше любого сочувствие, которое Эйвери если и ощущает, то держит при себе, и Гарри благодарно целует её. Эйвери доверчиво отвечает на его поцелуй, она так восхитительно отзывчива на его прикосновения, что Гарри думает: какого черта аристократок считают «бревнами»?

Эйвери кончиком пальца обводит контуры его татуировок.

– Меня за эту шалость выпороли, – признается она тихо. – Отец поверил, что тот мальчишка, будущий лорд, сам упал в навоз, но маму на мякине было не провести, – смеется, уткнувшись носом в его шею. – Розог всыпала от души.

– Вот старая гарпия, – фыркает Гарри.

Ему непривычно не находиться на палубе, не работать, не следить за порядком на «Леди Энн», и он старается отпустить эти мысли: матросы расслабляются на острове, травят байки и ужинают фруктами и мясом птиц. Почему бы и ему не отдохнуть?

Гарри кажется, что пол каюты и корабельные стены тихонько поскрипывают в знак согласия, и он улыбается. Эйвери осторожно кладет пальцы на уголки его рта, стремясь его улыбку задержать. Он и забыл, что значит просто быть счастливым и не думать о многом и многом, и благодарен Эйвери за это чувство, и благодарен Луи, что уговорил его даже не пытаться капитанствовать, и…

Да к черту всё.

– Чей это был корабль? – вдруг спрашивает Эйвери. Она как раз добирается до татуировки с изображением «Леди Энн» и задумчиво водит по ней пальцем. – В смысле… ты ведь не сам его построил, – она смущается даже больше, чем когда он снова стягивал с неё платье и чертову рубашку, будь неладны эти дамские закидоны.

Гарри хмыкает. Несколько лет назад, когда он только поднял бунт на «Леди Энн», звавшейся тогда совершенно не так, он был готов ко всему – и к тому, что вместо Десмонда под кормой галеона протащат именно его, тоже. Когда бунт против его отца оказался успешным, Тортуга полнилась слухами, что дерзкий мальчишка угробил собственного отца. Гарри никогда не подтверждал и не опровергал эти разговоры – пусть думают, что хотят.

С Эйвери всё было иначе. И, вздохнув, он приподнимается на локте и заглядывает ей в глаза: точно ли она хочет услышать? А потом начинает рассказывать. Прямо с момента своего появления на «Леди Энн» глупым мальчишкой, к которому Десмонд присматривался, да не присмотрелся. Именно тогда он окончательно решил, что Десмонд будет плеваться собственной кровью за то, что исковеркал матери жизнь и убил её – пусть не своими руками, но косвенно.

Эйвери слушает его, затихнув, как мышка, в его объятиях, и не перебивает. Гарри выворачивает себя перед ней наизнанку, вытаскивая из-под ребер эмоции и чувства, что никогда не перестанут болеть. И думает, что, кажется, это и есть любовь – безграничное доверие и желание делиться. Не только брать, но и отдавать.

Или делиться тем, что ещё не успел рассказать, что ещё не отболело и не отмучилось, а ждет своего часа. Быть может, теперь этот час не наступит? Быть может, детская боль теряет силу, если о ней поговорить?

– У таких, как я, обычно в наследство только грязь под ногтями, – заканчивает Гарри. – Но своё я урвал.

– Нет, – качает головой Эйвери и кладет ладонь ему на грудь, подтягивается чуть-чуть и шепчет в самое ухо, обдавая горячим дыханием и заставляя его внутренности немедленно скрутиться в тугой узел внизу живота: – Ты заслужил.

Гарри знает, что заслуживает быть капитаном «Леди Энн». Корабль знает, что его любят, что о нем заботятся. Но уверенности в том, что он заслуживает Эйвери, у него по-прежнему нет. Поэтому он просто тянется к ней и целует, с удовольствием перехватывая губами её протяжный стон, скользит языком внутрь. Глаза у обоих широко распахнуты, будто они пытаются впитать и запомнить каждую черточку друг друга, и поэтому Гарри отлично видит, как расширяются у Эйвери зрачки. Она тяжело дышит, щеки горят, и она так восхитительна, что Гарри хочется снова и снова любить её, вжимая в простыни и сплетаясь пальцами. Слушая потрясающие, ошеломительные звуки, которые издает его жена, выгибаясь под ним. Никогда прежде Гарри таких не слышал, и сейчас понимает, почему.

Гарри отстраняется, хватая ртом воздух, убирает прядь волос с её лба.

– Одевайся, – бормочет он Эйвери на ухо. – Хочу, чтобы ты кое-что увидела.

Звезды по бархатному небу рассыпаются серебряной вышивкой. Эйвери восторженно ахает, будто впервые видит их, а Гарри обнимает её сзади за талию и упирается подбородком в её плечо, вдыхает запах её кожи, так странно-неуловимо смешанный теперь с его собственным, улыбается. Небо прекрасно, особенно если ты находишься в море. Жаль, что ему не так часто удается полюбоваться им – «Леди Энн» не терпит лентяев. И его даже колет совестью, но Гарри давит это ощущение – он, в конце концов, женился сегодня. Имеет право на отдых, пусть и всего одним днем.

На островном берегу полыхают огни костров. Эйвери вглядывается в очертания береговой линии, освещаемой оранжевыми и алыми всполохами, и хмурится.

– Мне снился этот остров.

Гарри вздрагивает, и ему, не суеверному, в общем-то, человеку, вдруг чудится, что со стороны берега дует холодным ветром, и ветер этот несет с собой запах древних языческих благовоний и крови. Эйвери прижимается к нему, заставляя обнимать крепче и шептать на ухо что-то успокаивающе-бессмысленное. Остров в любом случае необитаем, иначе его пираты бы так спокойно на берегу не сидели.

– Здесь нет Бога, – тихо замечает Эйвери, пряча лицо у Гарри на плече. – Он не видит этого места.

– Значит, у Него тоже есть «слепые пятна» на карте, – шутит тот неловко и охает от ощутимого тычка в плечо. – Эй, что я такого сказал?!

Шутка разряжает атмосферу, но у Гарри из головы не выходит фраза Эйвери, и он всё-таки спрашивает:

– А что тебе снилось?

Эйвери качает головой:

– Просто джунгли. И заброшенный храм.

Запах древних кровавых ритуалов въедается в легкие при вдохе, заполняет всё тело. Гарри морщится, мотает головой: всё это – лишь наваждение, принесенное морским ветром и долгим путешествием. С берегов не раздаются вопли ужаса, костры не гаснут, зато доносится веселый смех. Значит, на самом деле всё в порядке. Они на чертовом краю света, это правда, но здесь они – одни. Нет ни Бога, ни черта, ни англичан. Или последние – это и есть черти?

– Значит, мы хотя бы примерно знаем, где искать, – Гарри целует Эйвери в макушку. – И если сокровищ здесь нет, самое главное из них я уже получил.

========== Необходимость. Эйвери ==========

Комментарий к Необходимость. Эйвери

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c850736/v850736540/d2715/eNlMiMSnHGQ.jpg

Эйвери не очень-то надеется, что ей перестанут сниться странные сны, когда они подойдут к берегам острова, и оказывается права. Она проваливается в сон в объятиях Гарри, а, открывая глаза, обнаруживает себя в древнем храме, где пахнет рассохшимися тканями, влажными камнями и древними пророчествами. Её глаза привыкают к темноте, и она оглядывается, вскрикивает – у каменной стены сидит иссохшая мумия, как вечный не-мертвый страж. Но мертвецы ничего не могут сделать живым, бояться нужно точно таких же людей, как и она.

Гарри с ней здесь нет, и Эйвери не знает, насколько это плохо. Ей холодно и страшно, да только нужно продвигаться вперед, она это знает точно.

Кажется, что стены храма в любой момент могут обвалиться и похоронить её под собой. Эйвери подбирает юбку и идет вперед, цепляясь за стены. Храм больше похож на пещеру, а старые факелы, закрепленные на стенах, давно уже погасли. Она добирается до следующей двери – гладкой, без рычагов и замков, будто плиту кто-то вмуровал прямо в стену, и запинается об очередной скелет, снова вскрикивает. Эйвери четко осознает, что всё происходит не наяву, но камни под ногами и холодные выступы стен кажутся вполне реальными. Либо она пытается убедить себя в этом.

Плита абсолютно гладкая, и Эйвери внимательно рассматривает её на поиски хоть какого-нибудь ключа. Там, в своем сне, она уверена, что ключ должен быть, уверена почти так же, как в том, что вход в храм открывается её медальоном. Она видит странные выбитые рисунки на каменной поверхности, но не может их разобрать – слишком темно для такого. Не было ли у деда каких-либо заметок об этом месте на карте? Ей кажется, что с другой стороны пергамента она припоминает мелкие убористые строчки на английском, но не может вспомнить их содержания.

Быть может, их там и вовсе нет.

Ей кажется, что её ноги касается что-то скользкое. Она вскрикивает и просыпается – пещеры нет, а есть каюта «Леди Энн» и сонный Гарри, пытающийся понять, что произошло.

– Ты в порядке? – обеспокоенно спрашивает, убирая с её лба прядь волос.

Эйвери кивает, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. Её выбросило в реальность слишком быстро, и она не может осознать, что пещеры, служившей племенам древним храмом, нет. Она осталась где-то во сне. И, может быть, храма вовсе не существует, а она просто сходит с ума.

– Эй, – Гарри обнимает её. – Всё хорошо. Надеюсь, тебе не кошмар с моим участием снился, – добавляет он с улыбкой, и Эйвери улыбается в ответ. – Я бы предпочел сниться тебе в других снах, – шепчет он вкрадчиво. – Тебе бы понравилось больше.

Волны бьются о борт «Леди Энн», и для Эйвери нет более успокаивающего звука отныне. Она закрывает глаза, погружаясь в темноту, скапливающуюся под веками, и молится, чтобы дурных снов в эту ночь ей больше не снилось. И чтобы храм древней религии, пропахший кровью и сыростью, оставил её в покое хотя бы до утра.

Утро наступает для Эйвери с ругательствами мужа, в очередной раз потерявшего сапоги, и с шума на палубе. Гарри рыскает по каюте босиком, не злой, но достаточно раздраженный, чтобы кому-то из матросов досталось и за нерасторопность, и за похмелье, если они попадутся на этом.

Сапог находится под столом. Гарри цепляет на пальцы свои кольца, трясет головой, сбрасывая остатки сна, подходит к Эйвери, и она притворяется, будто спит – не потому, что не хочет разговаривать с ним, а потому, что не уверена в своей готовности появиться на палубе «Леди Энн». Она чувствует себя неловко и всё ещё смущена, хотя уже давно не думает, что пираты – это кучка безжалостных головорезов. Если бы думала – не вышла бы замуж за их капитана. И ей нравятся Барт, Луи, Лиам и Найл – у них есть что-то, чего не хватает благородным господам из английских салонов, и, кажется, это честность. Своеобразная, но…

Правда, это не значит, что ей хочется слушать шуточки команды, у которых зачастую что на уме, то и на языке, даже когда они трезвые.

Гарри садится на постель и касается её губ, стараясь не разбудить. За ребрами у Эйвери просыпается тягучая, почти болезненная нежность. Им пора включаться в жизнь «Леди Энн», один день форы, данный капитану, не должен превращаться в неделю. Гарри осторожно касается лбом её лба и поднимается.

Ему пора возвращаться к работе.

Эйвери лежит с закрытыми глазами, вслушиваясь в плеск волн за бортом корабля, и думает, что Гарри не захочет тащить её с собой в джунгли, и будь её воля, она бы ни за что не пошла сама, но у них нет выхода. Если она права, то её медальон – это ключ, если она не права – ключа нет и вовсе. Как, возможно, и храма, однако они должны попытаться. Она думает об этом, заплетая волосы в косу, ставшую привычнее сложных причесок. Карта лежит у Гарри на столе, прятать её нет смысла. Эйвери берет в руки пожелтевший пергамент, ведет пальцем по едва читаемым заметкам, оставленным её дедом.

Откуда Десмонд Стайлс вообще взял эту карту? Не он ли был тем пиратом, что ограбил корабль деда, когда тот плыл в Англию, к своей семье? Или отец Гарри украл эту карту у кого-то другого? Она щурится, пытаясь вчитаться в строчки, но дед писал так мелко, что буквы расплываются у неё перед глазами. Единственное, что удается ей выхватить – это об одержимости племени, проживавшим на острове, культом солнца. Возможно, замки на их хранилищах тоже связаны с движением Солнца по небу с востока на запад.

Эйвери хмурится: дед пишет о замках, значит, где-то есть и ключи, и, быть может, её сны вовсе не лишены смысла. А это значит, она должна отправиться с Гарри, хочет она того или нет.

Гарри на палубе распекает Джона за перебор с алкоголем на берегу – пьяный пират полез исследовать джунгли и едва не сломал там ногу, запнувшись о корягу. Грохнулся на землю и расшиб себе рожу. Сомнительная потеря, но Гарри орет на него не из-за синяков и ссадин, а из-за глупости. Джон даже выглядит виноватым, но, замечая выбравшуюся на палубу Эйвери, расплывается в ухмылке:

– Да хватит вам, кэп, – он трет нос рукавом. – Вон, ваша жена здесь, а вы на меня орете, как на портового юнгу. Не стыдно?

Гарри оборачивается, посылает Эйвери широкую улыбку, подмигивает и поворачивается к Джону снова, а того и след простыл, полез на ванты аж до самой стеньги, проверять, хорошо ли закреплена. Эйвери не выдерживает и смеется, глядя, как муж грозит хитрому матросу кулаком.

– Миссус, – Эрколе неуклюже изображает подобие поклона. – Впервые сталкиваюсь с женой капитана прямо на судне, мои поздравления, – джентльмен из него ещё тот, разве что джентльмен удачи, но Эйвери благодарно улыбается. В Лондоне можно прожить всю жизнь и не услышать ни одного искреннего слова, а здесь, вдали от великосветских приемов, честности хоть отбавляй.

– Спасибо, Эрколе, – она кивает. – Судя по Джону, вы тоже хорошо отметили свадьбу своего капитана?

– Джон может вылакать бочку рома и ползать по мачтам, как сраная обезьяна! – хохочет гигант, и его не смущают ругательства, которые он выдает рядом с дамой. Эйвери, впрочем, они тоже не смущают; она уже привыкла.

– Иди, проверяй шлюпки, Эр! – прикрикнул на него Луи, появившийся откуда-то сбоку. Его сопровождал вездесущий Барт… или уже не Барт, но Эйвери привычнее и удобнее называть его – её? – так. Раз она выбрала это имя, значит, пусть так и зовется, покуда не вскроется её тайна. Почему-то Эйвери уверена, что тайна вскроется, но быть причиной тому не хочет. Луи хмурится, замечая её взгляд на своего верного – верную – оруженосца (оруженосицу, видимо). – Что-то случилось? – интересуется негромко. – Эйвери?

Он избегал звать её по имени прилюдно всё это время, но теперь явно посчитал, что может. Она не против. Эйвери смотрит Луи в глаза, думая, может ли прямо сходу выдать ему свою идею, и, наконец, произносит:

– Я думаю, я должна отправиться туда с вами, – она кивает в сторону берега. – Мне кажется, я могу пригодиться.

Луи растерянно моргает, он явно не ожидал такого заявления. А потом качает головой:

– Эйвери, это опасно. Ни я, ни Гарри не можем позволить тебе так рисковать.

А в его глазах читается: ты же женщина, Эйвери, это может быть для тебя опасно. Да она и сама знает, что опасно, а ещё знает, что её сны – не такие уж и глупые, и, может быть, ей удастся помочь, и идти с ними будет проще, чем пытаться объяснить им, что нужно делать, и откуда она это знает.

– Не могу объяснить, – она поджимает губы. – Это слишком иррационально. Просто так нужно.

– Что происходит? – интересуется Гарри, закончивший обсуждать что-то с Лиамом и теперь подошедший к ним.

Луи хмурится.

– Эйвери собирается пойти в то поселение, отмеченное в заметках, с нами.

И по лицу Гарри Эйвери понимает, что, к черту, он ей этого не позволит. И глубоко вздыхает, готовясь к долгому разговору и надеясь, что хотя бы не к ссоре.

========== В камере. Зейн ==========

Комментарий к В камере. Зейн

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c850136/v850136844/12efcd/bPPISFwVNSk.jpg

Вода капает с потолка на каменный пол, и мерный стук капель сводит Зейна с ума. Он сидит в углу камеры, задницей прямо на холодном полу – плевать, и не в такие условия попадал – и думает, что все его старания стать равным Джи пошли к черту. Просто к Дьяволу провалились, и он мечтает, чтобы в Ад провалился Гарри Стайлс. Ведь именно из-за него Зейн теперь и прозябает в каталажке Тортуги, и даже Ле Вассер не может спасти его. Ле Вассер на Черепашьем острове, конечно, главный, но Зейн Тортуге больше не принадлежит, и не губернатору решать его незавидную судьбу.

Чертов Гарри Стайлс притопил девчонок и беззаботно уплыл рассекать океан, а ему приходится торчать здесь! Зейн ощутимо прикладывается головой о холодную стену. Что это, крысы пищат?

Неудивительно. Сколько людей гниет в тюрьме, и крысы порой добираются до их трупов раньше, чем тюремщики.

Трупа Зейна они не дождутся. По крайней мере, судя по тому, что ему дали воды и немного еды, Анвар Мендес не жаждет уморить его тут голодом. Вероятно, планирует захватить Гарри, Луи, Лиама и Найла и возвратиться с ними всеми в Порт-Ройал. Их повесят на главной площади, и всё, что сделал Зейн, пойдет насмарку. К черту просто пойдет.

Кап.

Кап.

Кап.

Зейну кажется, что этот звук набатом отзывается в голове. Одиночество и тишина так не давят на него, как эти капли, падающие с потолка. Один из старых, повидавших мир пиратов говорил ему когда-то, что в одной из восточных стран этот звук используется как пытка. Может, Анвар тоже об этом слышал?

Когда Стайлс вернется, его встретят. И единственная надежда Гарри – это Саймон Коуэлл.

Зейн думает, как больно будет Джи, когда ей придется смотреть на его смерть. Он не хочет умирать, зная, что Анвар и Белла наговорили ей о нем невесть что, однако понимает – его поступок только подтвердит их слова. Он попытался спасти жизнь капитана Стайлса – ему есть, за что ответить перед людьми. Но не перед Богом. Где-то в глубине души Зейн считает, что поступил правильно, хотя и злится на себя. Злится, что так глупо попался на удочку губернатора, явно не желавшего выдавать за него племянницу. И злится, что не мог поступить иначе. Он помнит, что когда-то, будто сотни лет назад, команда «Леди Энн» была ему братьями. Он помнит, что Луи учил его писать и читать, и Зейн старался, хотя не слишком-то преуспел. Он помнит, как они охотились за черепахами и как планировали бунт, хотя вовсе не были уверены в его успехе. Они были готовы умереть друг за друга.

Похоже, это не забывается и не уходит.

Кап. Кап. Кап.

Хлопает дверь. Кто-то спускается по лестнице вниз.

– Малик, – Анвар подходит к решетке камеры, скрещивает руки на груди и даже не пытается скрывать довольную усмешку. – Надеюсь, тюрьма развязала тебе язык?

Зейну хочется плюнуть в это самодовольное лицо, однако он даже не шевелится. Он понимает, что любое лишнее движение приведет его на виселицу прямо сейчас.

– Я не знаю, о чем ты говоришь, – отвечает он. – И сомневаюсь, что ты знаешь, почему я ходил в бедные районы Тортуги.

– Ошибаешься, – фыркает Анвар. – Конечно, я знаю. Ты хотел, чтобы мальчишка, которому ты заплатил из жалования, дарованного тебе моим дядей, предупредил Гарри Стайлса и его негодяев. И всё будут знать это очень скоро.

«Единственный негодяй здесь – ты, – думает Зейн. Сидеть на холодном полу неудобно, однако он даже не шевелится. – И я с удовольствием перерезал бы тебе глотку, если бы мог»

Даже хорошо, что девушку, предназначенную ему в жены, притопили у Наветренных островов. По крайней мере, она избежала замужества за чудовищем. Аристократы считают чудовищами таких, как Зейн или Гарри, но ни у кого просто не было достаточно власти, чтобы поднести зеркало к их собственным лицам.

– Я готов помочь тебе, – продолжает Анвар, и Зейн уже заранее чувствует в его словах подвох. – Я согласен забыть твое предательство и спасти твою жизнь, и я даже ничего не скажу Джелене, если ты поможешь мне. Ты пытался предупредить Стайлса – воспользуйся новообретенными связями, чтобы привести его ко мне в руки. Тогда никто ни о чем не узнает.

Сделка пахла дерьмом. Зейн совершенно точно был в этом уверен. Морские дьяволы под предводительством Дейви Джонса, с каким бы удовольствием он вспорол бы живот Анвару и наблюдал, как тот умирает, корчась от боли и пытаясь запихнуть собственные кишки обратно в тело! Да только шпага Зейна – у охраны Ле Вассера, и удача от него отвернулась. Поэтому Зейн молчит, а Анвар ждет ответа.

– Дядя найдет Джелене нового мужа, – Анвар расхаживает по камере. Он всё ещё не ушел после молчаливого и понятного всем отказа, а, значит, ему нужна помощь Зейна. Действительно нужна. – Она забудет о тебе, как только вороны выклюют твои глаза, а мясо сгниет, болтаясь на виселице. Я даже посоветую дяде вывесить ваши со Стайлсом тела на главной площади, в клетках, чтобы каждый житель видел судьбу предателей и пиратов. Но ты всё ещё можешь избежать этого.

Определенно, Анвару нужна его помощь. Теперь, когда, по его мнению, кто-то в курсе о его попытках захватить Гарри, ему придется действовать на опережение.

– Сам подумай, – Анвар останавливается, подходит к решетке вплотную. – Ты женишься на Джелене. Дядя, уверившись в твоей преданности, повышает тебя… ну, не до командора, но до любого другого чина. И никто никогда не узнает, что ты пытался предать власть губернатора и помочь пиратам.

Анвар Мендес стелет настолько гладко, что Зейну даже охота согласиться: больше смерти его страшит ненависть Джелены, а она обязательно будет ненавидеть его, если узнает об обмане. Он боится, что её боль и её ужас будут сопровождать его и в загробной жизни. Ему хотелось бы поверить Анвару, поверить, что не всё ещё потеряно, однако пути он отрезал себе сам. Потому что узы старой дружбы вдруг оказались сильнее. Потому, что Гарри Стайлс уже однажды ушел от губернатора Порт-Ройала, и второй раз становиться предателем Зейн не хотел. Однако всё равно стал.

Он предал Джи.

Не лучше ли ему согласиться? Что-то внутри, тёмное, мрачное, подзуживает его сделать это. Но Зейн знает, что Анвар лжет. Ему не будет спасения, не будет выполненного обещания, с пиратами не заключают договоров. Анвар отправит его на виселицу и убьет двух зайцев разом. Не этого ли добивается губернатор?

Что ж, одного зайца они заперли в клетку, а второго им не поймать.

Зейн ухмыляется.

– Только дурак заключит с тобой сделку, Анвар Мендес.

В наступившей тишине пищат крысы, затаившиеся в углах. Анвар брезгливо кривится, и не очень ясно, относится это к Зейну или к пронзительному писку. Зейн почти ожидает, что Анвар выдаст что-нибудь пафосное насчет утерянных шансов и последних предложений, но тот разворачивается и уходит.

Зейн закрывает глаза.

Кап. Кап. Кап.

Это сведет его с ума.

========== Джунгли. Луи ==========

Комментарий к Джунгли. Луи

Aesthetic:

https://pp.userapi.com/c855416/v855416785/1ea1f/GXWGG-i1kmo.jpg

Слова Эйвери о том, что она намерена лезть в джунгли, в восторг не приводят никого. Стайлс, едва услышав, замотал головой и со всей имеющейся убедительностью начал уверять жену, что ей там делать нечего, пока жена уверяла его, что ничего с ней не случится.

– Можно ли надеяться, что хотя бы Паула останется на корабле? – спрашивает Луи, всё отчётливее понимая, что этот спор затянется. – Эти джунгли опасны. Кое-кто вчера проверил.

Луи хмыкает, видя, как оба бросают взгляд на Джона, который изображает бурную деятельность, и вспоминает почти виноватые физиономии матросов, ещё прошлой ночью рассказывавших ему историю своих бесславных похождений. Луи тогда подавил желание поинтересоваться у Нейта, не виноваты ли Эйвери и Паула, точнее одно их женское присутствие на корабле в том, что Джон оступился и шлёпнулся лицом вниз. Теперь вот опять интересно.

– Я умею смотреть под ноги, – парирует Эйвери.

– Падение это меньшая из твоих возможных проблем, – хмурится Гарри. – Здесь тебе не улицы города, даже не Тортуга. Хотя там тебе тоже на месте не сиделось.

Эйвери заметно смущается, а Луи и Лиам вопросительно смотрят на капитана. Что они ухитрились пропустить на Тортуге?

– Ой, бросьте, пойдёмте пожр… позавтракаем, – Лиам толкает всех в сторону трапа и явно не собирается ещё хоть немного слушать молодожёнов. – Потом можете возвращаться к обсуждению.

Паулу идея тёти тоже в восторг не приводит. То есть, на мгновение в голове её явно вспыхивают какие-то картинки, Паула задумывается, но потом пожимает плечиками.

– Вот когда что-то найдёте, тогда поговорим. Эйвери, здесь куча всего интересного прямо на берегу, оставайся со мной.

– Я просто должна пойти, – упрямо отрезает Эйвери.

– Нет. Ну что тебе там делать? – так же упрямо возражает Гарри. – У тебя нет ни одной причины в это ввязываться. Ломиться через заросли тебе не понравится, я гарантирую.

Они стойко держатся в течение целого завтрака и не заговаривают об этом снова. То ли продумывают новые доводы, то ли надеются, что чудо произойдёт само собой, но едва все заканчивают завтрак и Паула уходит, повторив, что собирается провести день на берегу, вопрос снова всплывает. Может, остальным тоже следовало бы выйти, но Гарри решили не оставлять без поддержки.

Это иррационально, да что и говорить. Эйвери просто знает, что должна там быть, а Гарри готов снова и снова перечислять трудности похода по незнакомой местности: поиски могут затянуться, джунгли могут оказаться слишком заросшими, в джунглях может водиться всё, что угодно… В общем, новоиспечённые супруги старательно пытаются не поругаться уже через два дня после свадьбы, но учитывая то, что спорить не умеют оба и при этом искренне стараются не обидеть друг друга, получается очень мило, но бесконечно. У Луи глаза на лоб лезут, когда Гарри идёт на третий круг повторения своих аргументов и даже не срывается на крик и раскидывание вещей по кают-компании, только круги наматывает вокруг стола, как акула вокруг приглянувшейся жертвы. Стайлс даже предложил компромисс – Эйвери никуда не пойдёт хотя бы сегодня, пока не найдут нужное место и не протопчут к нему дорожку. Представление как-то подзатянулось, а солнце, между прочим, никого не ждёт и поднимается всё выше.