Текст книги "Искатели сокровищ (СИ)"
Автор книги: MadeInTheAM
Жанры:
Фанфик
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 35 страниц)
– Думаешь, сюда кто-то когда-то доберётся после нас?
– Без понятия, – пожимает плечами Луи. – Правда если доберётся, вряд ли у них будут записи из нашего судового журнала.
Наверняка это будет крайне печально, если кто-то когда-то обнаружит здесь брошенный храм, найдёт сложный способ вскрыть все двери и не обнаружит в храме ничего хорошего. Правда это уже не её заботы.
Песчаный пляж за поворотом пересекает нагромождение камня, и пока Бетти рассеяно шагает в ту же сторону, Луи касается её плеча, привлекая внимание и предлагая обойти по лесу. Бетти вздрагивает, клянёт собственные реакции и ещё больше краснеет, когда от её движений ладонь Луи соскальзывает по спине вниз, касается лопаток и затянутой под ними ткани. Бетти спешит к пальмам, как будто в лесу её спасение от собственных мыслей.
– Это ведь не бинт? – осторожно спрашивает Луи. – Всё в порядке?
– Что-то вроде корсета, чтобы скрыть грудь, – Бетти честно раздумывает пару секунд, как ей извернуться с ответом, но легче кажется сказать честно. И, будто глупостей сказано до сих пор не достаточно, прибавляет: – Представь себе, она у меня есть.
– Да вот как-то представляю, – бормочет Луи.
Бетти думает, что так, как она, терпение Томлинсона никто не испытывал. Она перехватывает его взгляд и путается совсем. Луи рассматривает её настолько прямо и беззастенчиво, что Бетти краснеет от какого-то неясного тёмного чувства колыхнувшегося в животе. Тишина давит ей на уши, а сказанное давит на мысли и заставляет думать, что это всё что-то значит. И Бетти чувствует одновременно облегчение и разочарование, когда Луи переводит тему.
– С Тортуги ты всё равно не выберешься в ближайшие месяцы из-за штормов. Так что есть время подумать, чего ты на самом деле хочешь.
Чего бы ей хотелось в действительности? Счастья. И Луи, вот беда, входил в понятие её счастья, хотя Бетти совершенно не представляла, как это можно осуществить.
– Может, поработаю. Волосы отращу. Подумаю. В любом случае, мне лучше сначала послать письмо отцу, – хмыкает Бетти. – Чтобы предупредить его о сомнительном сюрпризе.
– Боишься его?
– Ага. И, честно говоря, я не уверена, что мне найдётся место рядом с ним. Он мой отец, да, но я… Я, вроде как, хочу по-настоящему своё место.
– Свой дом? – уточняет Луи.
– Нет, просто что-то для меня. Я верю, что есть что-то правильное для каждого из нас. Люди, вещи, события, места, – она прикусывает губу, сама задумываясь над сказанным. Да, были моменты, когда она чувствовала, так правильно, так надо. Наверное, если бы у неё никогда не было этого ощущения, у неё не было бы и этой теории. И она не моталась бы, ища что-то такое особенно правильное, никогда не сунулась бы на пиратский корабль. Никогда не встретила бы Луи? Это ледяная мысль. – У тебя разве не бывало такого чувства, когда что-то невидимое подталкивает в спину, и ты просто должен сделать этот шаг? Даже если потом о нём пожалеешь, этот шаг жизненно важно сделать.
– Ты говоришь, как фаталистка. Так веришь в судьбу и Бога?
– Надеюсь на них. Просто верить в то, что совсем ничего над нами нет, как-то… Страшно. Уж прости мои женские переживания.
Луи улыбается и качает головой, великодушно ей всё прощает.
– Это не женские переживания, все боятся ошибиться. Это нормально для тех, кто что-то делает сам.
И, наверное, он прав. Точнее он действительно прав, во всяком случае Бетти никогда так не боялась сделать что-то неверно, когда была под опекой отца или тётки, она всегда знала, что её поправят или направят. Решать за себя оказалось совсем не просто и ужасно ответственно. Но она не жалела.
– Дело не только в том, что женщины недостаточно хороши для корабля или для боя, дело в том, что ваше место не здесь, и ваше дело не ставить паруса или заряжать пушки, – говорит Луи, останавливаясь. Они почти дошли до места их стоянки и, похоже, он даёт ей шанс досказать свои мысли свободно. Бетти повязывает платок, скрывая почти высохшие волосы и надеется, что это поможет лучше соображать.
– Может быть. Но мне важнее найти своё место, а не место женщины, – она пожимает плечами. – Женщина должна бояться Бога, отца, мужа… Я не хочу бояться, я видела свободу в море ещё в детстве, а бояться я не хотела никогда. Я женщина, да, просто женщина, но разве я не вправе ожидать того, что мне уготовано? Всего лишь то, что мне нужно, не так и много. Но и ни на йоту меньше.
Бетти искренне надеется, что не звучит слишком запутанно или слишком экзальтированно, просто у неё как-то не нашлось других слов. Но Луи как будто задумывается над тем, что услышал, и не собирается спорить.
– И где оно? – спрашивает медленно.
– Я не знаю. Но… Не знаю, – Бетти сама-то себе такой вопрос задать не решилась и к тому, что его задаст кто-то ещё, оказалась не готова. – Ты веришь в судьбу?
– После Эйвери с этим её медальоном я готов поверить во всё, что угодно, – смеётся Луи. – Наверное, я верю в то, что есть вещи, которые должны случиться. Или люди.
Она смотрит Луи прямо в глаза, и в груди что-то обрывается и поднимается, скручивается и… И его глаза – бездна, в которую она сваливается с готовностью, пугающей её саму, как будто свалиться в течение – это правильно, как будто это вот для неё, как будто это течение – её, оно крепко держит её на срок дольше человеческой жизни. И как будто она тоже может тянуть это течение на себя, к такому же, бушующему у неё в груди. Наваждение, но самое прекрасное и самое страшное. Она сваливается в эту бездну. И кажется, Луи знает. И кажется, он не против.
Вот нельзя ей на него смотреть, чтобы не придумывать, что он на неё как-то особенно смотрит.
– Тогда мне остаётся надеяться, что моё место со мной случится, – улыбается Бетти.
Потому что она не может не думать, что её человек с ней всё же случился. Господи святый, ну почему именно этот мужчина и при таких идиотских обстоятельствах? Может, если бы они встретились, как нормальные люди, на берегу, у неё были бы какие-то шансы на что-то, может, не было бы так мучительно вязнуть в чувстве его присутствия и не было бы так приятно это присутствие ощущать.
Они вдвоём возвращаются к месту стоянки, и Бетти ретируется в сторону своих товарищей-матросов, чувствуя тяжесть в голове от новых вопросов и лёгкость в груди просто от знания о том, что Луи существует. В самом деле, можно ли думать о ком-то так много? Как выясняется, можно, но это пугает тем больше, чем яснее она понимает, что это ведь не приведёт её ни к чему, кроме грустного конца. Но прежде этого у неё есть целая история, и какой бы там ни был конец, почему не порадоваться тому, что есть? Этого ей никто не запретит.
========== Призраки прошлого. Гарри ==========
Комментарий к Призраки прошлого. Гарри
Aesthetic:
https://pp.userapi.com/c850728/v850728252/f96d4/3GqK6gas9I0.jpg
– Десятка! – Лиам победно вскидывает кулак. – С тебя десять дублонов, ирландец! – он тычет Найла в бок локтем. – Раскошеливайся, нечего строить из себя самого бедного!
Тот кривится, чешет в светлом затылке.
– Уже решил меня ограбить? Мы ещё драгоценности в полновесные монеты не сменяли, а ты друзей начал обирать заранее!
Лиам довольно хохочет.
– Да не переживай, на выкуп невесты у её чудесной тетушки с нюхом на золото тебе и без этих десяти дублонов денег хватит.
Найл закатывает глаза, и Гарри кажется, что этот разговор о тетушках, женитьбе и выкупах невесты у них уже далеко не первый.
– Ну и фантазия у тебя.
За последнее время, кажется, это самая его любимая фраза, обращенная к Лиаму.
Гарри вытягивает ноги, сидя на рундуке, усмехается, наблюдая за друзьями. Сам он сегодня участия в игре в кости не принимает, настроение у него не то. Сокровища они давно перетащили в трюм, и теперь «Леди Энн» готовится к отплытию с острова в сторону Тортуги. Эйвери, любимая и желанная, спит в каюте, и ему бы вернуться к ней, но ей нужен отдых, а Гарри нужно подумать. И он думает, глядя, как друзья проигрывают друг другу ещё не полученные деньги, а в голове у него – каша и путаница.
Луи, который всегда знал Гарри лучше всех, непонимающе вскидывает брови. В руках он вертит свою неизменную трубку, и обычно Гарри раздражается, когда в его присутствии кто-то дымит, но на палубе можно. Да он бы и сам закурил, если бы ему нравился запах этих дрянных листьев, которые Мануил исправно поставляет.
Первая эйфория после приобретения бесхозных сокровищ прошла, и Гарри снова думает о Джемме. Особенно теперь, когда возвращение на Тортугу маячит на горизонте. Гарри вроде как заполучил то, что хотел, – и сокровище, о котором не думал, и богатство, и он вроде как может бросать бороздить моря и обкрадывать торговцев, но что-то за грудиной свищет тоскливым ветром, не позволяя просто успокоиться и порадоваться приобретенному. Кассандра сказала ему правду, эта сумасшедшая старуха, но забыла предупредить, что желание видеть Анвара Мендеса мертвым никуда не денется.
Сложно мстить за смерть родных, если ты – пират, а твой враг не высовывается в открытое море. Гарри понимает, что нужно возвращаться на Тортугу, пережидать сезон штормов и идти в Порт-Ройал. Кинжал в бок после возвращения из игорного дома или борделя – вот чего заслуживает Анвар. Его даже сравнить с собакой – значит, опозорить преданное хозяевам животное. Собаки никого ради удовольствия не убивают.
Гарри поднимается, хлопает по плечу Лиама, в очередной раз надувшего бедного Найла, и спускается с квартердека. Подходит к борту, дотрагивается ладонью до планшира. Иногда ему хочется заговорить с «Леди Энн», как он заговорил бы с матерью, будь она жива. Он понятия не имеет, есть ли Рай и Ад, о которых твердят священники, а если есть, то, значит, матери он не увидит, – пиратам в Раю не место. Слишком много крови у них на руках. Но Гарри точно знает, что мама бы хотела отмщения за Джемму. Но как это сделать?
Волны мягко плещутся о борт галеона.
– Шёл бы ты к жене, а? – Луи подходит неслышно, опирается локтями о планшир. – Мысли, что приходят ночью, до добра не доводят.
– И поэтому ты с трубкой на палубу всегда вечером выходишь? – Гарри подталкивает его плечом. – Всё в порядке.
Луи хмыкает.
– Ты даже в кости ни разу за вечер не перекинулся. Что не так? У тебя есть богатство и умная жена, которая чует золото не хуже какой-нибудь шарлатанки-гадалки, а, может, и лучше.
Томлинсон лукавит, Гарри это понимает. Луи отлично известно, что его грызёт, что не дает спокойно жить и наслаждаться удачей и заполученными сокровищами. Гарри почти не делится с друзьями своей болью, предпочитая хранить её внутри и справляться с ней сам, но годы идут, а она не утихает, лишь из острой и мучительной превращается в застарелую, ноющую. Однако не исчезает совсем.
Гарри вспоминает сон, который видел на днях: Джемма намывает подоконник и поёт, она всегда прекрасно пела. Гарри видит, как открывается дверь за её спиной, и Анвар входит в спальню. Джемма оборачивается, коротко вскрикивает от неожиданности, а в следующее мгновение Анвар сжимает ладони у неё на шее. Джемма пытается вырваться, но что может сделать хрупкая девушка против мужчины? Анвар сворачивает ей шею и выбрасывает в окно. Её худощавое тело с хрустом приземляется на брусчатку, которой выложен задний двор особняка. Широко распахнутые, мертвые глаза смотрят в небо.
Проснувшись, Гарри коротко выдыхает, упираясь взглядом в знакомые стены собственной каюты. Тёмные вьющиеся волосы прилипают ко лбу и щекам, влажным от пота, и ему кажется, что даже простыня под ним от пота мокрая. Эйвери, уставшая после похода к древним индейским поселениям, крепко спит, уткнувшись носом в подушку. Гарри обваливается обратно, задыхаясь от прихвативших за глотку эмоций, и, черти морские, сейчас он отвратителен сам себе. Он должен был отомстить за смерть Джеммы уже давно, да только тянет, выжидая подходящий момент, который может не наступить. Он тянет, а Анвар Мендес ходит по земле, и, кто знает, не убил ли он снова?
Гарри не уверен, что может и должен грузить своими переживаниями Луи. Месть за Джемму – это его проблема и его решение, остальных-то зачем втягивать? Шерил ему точно не простит, если он втащит в это Лиама, да и милая маленькая Паула вряд ли будет рада, если с её другом Найлом что-то случится. Гарри усмехается краешками губ – нет, он с этим должен справиться сам.
– Да вот, – он пожимает плечами, видя, что Луи продолжает выжидательно смотреть на него. – Думаю, могу ли я теперь, как дядя, вручить Найлу руку и сердце Паулы?
– Зачем же ему отдельные части тела? – деланно удивляется Луи, хотя прекрасно понимает, о чём речь. – Ты ему целую Паулу вручи.
Гарри смеется, но его не отпускает. Последние несколько недель он был слишком занят, чтобы думать о сестре, но теперь свободного времени у него полно, и мысли возвращаются. Он должен что-то сделать, чтобы не давило на плечи это чувство вины: не защитил, не спас, не уберег. Что сказала бы мама?
«На всё воля Божья»? Иногда Гарри кажется, что человеческая.
Луи закуривает, и дым поднимается от зажженной трубки. Гарри морщится, когда горький запах забивается в ноздри.
– Шёл бы ты сам отсюда со своим зельем. Вон, – поискав Барта взглядом, он обнаруживает мелкого матроса, где и всегда, с Эрколе, Джоном и Тео. – Иди, Барта дымом своим трави, он обычно не против, а даже рад.
Луи вдруг давится и как-то странно кашляет, будто впервые трубку набил табаком. Тоже смотрит на весело хохочущего Барта и опять отворачивается к океану.
– Зачем малявку травить, – пожимает плечами Луи. – Пригодится ещё. По крайней мере, в пути на Тортугу, а там…
Гарри хмурится. Ему чудится, что Луи что-то недоговаривает, и мало того, что его бесит не знать на собственном корабле того, чего не знают другие, это ещё и отличный способ увести разговор от его истинных мыслей. Он за этот шанс хватается так же крепко, как в своей жизни хватался за любые шансы, что предоставляет ему судьба.
– А что потом?
Луи вздыхает, смотрит на свою трубку, будто в дыме индейского зелья можно обнаружить какие-то ответы.
– Да ничего. Мидлтон жаждет отплыть в сторону Антигуа, навестить… кого-то из родственников. Дать знать, что всё в порядке.
Гарри ещё сильнее сдвигает брови. Смышленый мальчишка ему нравится. Барт схватывает любые задания на лету, раны штопает мастерски, крови не боится, а доверить ему можно всё, что угодно. Почти всё, кроме абордажа, там он по причине роста бесполезен. И терять Мидлтона ему не хочется.
– Ты отговаривал? – спрашивает в надежде, что Луи сделал хоть что-то, чтобы сохранить матроса.
Луи качает головой.
– Нет. Хорошо, когда есть, кого навещать. Если захочет, потом вернется, – и что-то в его тоне подсказывает Гарри, что нет, Барт не вернется.
И, нет, его уходу никто рад не будет. И Томлинсон – больше всех. Но пираты больше всего на свете ценят свободу, и если кто-то не хочет больше ходить под парусами «Леди Энн», то так тому и быть. Даст Бог, ещё свидятся. Хотя бы на той же Тортуге. В одном Луи прав: хорошо, когда есть, кого навещать. У Гарри снова скребет за грудиной, ведь мать в могиле уже давно, а сестра не находит покоя на том свете так же, как сам он не может найти покой на этом. По крайней мере, пока жив Анвар Мендес.
Луи с легкостью ловит перемену его настроения. Кладет руку на плечо.
– Ты вспоминаешь Джемму?
Сил отнекиваться не остается совсем, и Гарри кивает.
– Я хочу видеть, как Анвар захлебнется собственной кровью.
У Луи – целая куча сестер, так что он понимает Гарри, как никто другой. Если бы кто-то поднял руку на Лотти или на Фелисити, он первым бы перегрыз этому человеку горло и глотку выдрал зубами. А у Гарри не было возможности защитить Джемму, и теперь она мертва, и её смерть тяжелым грузом лежит у него на сердце.
– Я знаю, – отзывается Луи негромко. – Да только мало будет толку, если ты и сам при этом помрешь. Нужно всё продумать. Ты, знаешь ли, теперь не одинокий одиночка, и твоя жена с меня десять шкур спустит, если за тобой не услежу, – он усмехается своим мыслям и добавляет: – И сокровища отберет.
Гарри не выдерживает и смеется. Он и сам знает, что нужно всё обдумать, что теперь он не может лезть на рожон, рискуя собственной жизнью. Но, гнилые доски «Летучего Голландца» ему в печень, пока он думает, жизнь идёт! И кто знает, что успеет натворить Анвар Мендес? Кто знает, скольких ещё людей он убьет из-за своих грязных секретов? Почему-то Гарри был уверен, что Джемма узнала какую-то страшную тайну, из тех самых тайн богатеньких аристократов, за которые убивают.
– За сокровища не бойся, моя жена столько не утащит, сколько будет твоя доля.
– Ты плохо знаешь разгневанных женщин, – улыбается Луи в ответ. И, кажется, разговор о Джемме отходит на второй план, однако не исчерпан.
У Гарри – всего несколько недель, чтобы решить, когда и как он отомстит Анвару Мендесу, и при этом он должен сам остаться в живых и не попасть за решетку. Задача кажется невыполнимой, но Гарри всю жизнь идет на риски, даже зная, что игра может быть опасной. Не отступит и сейчас.
– Иди спать, – он кивает Луи, снова задумчиво глядящему на тёмные волны. – Отплываем на рассвете.
– Сам иди, – доносится в ответ, когда Гарри уже почти преодолевает трап, ведущий на орлопдек.
Эйвери спит, свернувшись под одеялом, и её волосы рассыпались по подушке, окружая тёмным ореолом голову. Гарри сбрасывает сапоги и через голову стягивает рубаху и садится на край койки. Может быть, Луи прав. Может быть, ему не стоило бы рисковать и продумывать план мести Анвару Мендесу – он и так неслабо щелкнул губернаторского племянника по носу, хотя предполагалось, что история закончится совсем не так. Но Господь и Провидение лучше знают, что нужно людям По крайней мере, иногда Гарри хочется в это верить. Особенно – сейчас.
Он касается большим пальцем губ Эйвери, осторожно обводит их контур. Старуха Кассандра, похоже, всё-таки видит будущее, иначе откуда она бы знала про северную звезду? Мелькает мысль, что нужно будет зайти к ней и отдать плату за гадание. Ведьма или нет, однако свои монеты она заслужила.
В коридорчике орлопдека раздается громкий голос Эрколе. Матросы возвращаются на кубрик, чтобы хорошенько выспаться перед отплытием. Гарри готов поспорить, что Луи продолжает пыхтеть своей трубкой на палубе, и, быть может, болтать с Бартом, к которому питает какую-то необычную для него приязнь. Жаль, что мальчишка сходит на берег: бесценное он приобретение, тут Луи прав. Гарри кажется, что его мысли мешаются и путаются, и он забирается под простыню, обнимает Эйвери и утыкается лицом в её затылок. Эйвери жмётся к нему всем телом – его женщина, его жена и его собственное бесценное приобретение. Северная звезда, указавшая ему путь к дому.
Гарри проваливается в сон, а просыпается среди ночи весь в поту и резко садится на койке, тяжело дышит. Он снова видит во сне Джемму, ведь от собственной совести нет спасения. Джемма – с разбитой головой и свернутой шеей, вся в крови – смотрит на него укоризненно, как умеют лишь призраки. У Гарри сердце сжимается, и он никак не может понять, соленые капли у него на губах – это пот или слёзы?
Ему кажется, что второе.
Эйвери просыпается от его резкого движения, трет ладонью глаза.
– Гарри? – зовёт, и он возвращается в обычный мир из кошмарных, зыбких сновидений. Эйвери осторожно касается ладонью его влажной от пота спины, аккурат между лопаток. – Что случилось?
«Мне снится моя мертвая сестра», – это самый честный ответ, но ей не нужно слышать правду. Не сейчас. Не здесь. Быть может, потом, когда Гарри поймет, что ему делать с Анваром Мендесом и как заставить его заплатить за смерть Джеммы. Гарри с радостью бы закинул его на затерянный в морях остров и оставил на милость старому Дейви Джонсу, например. Тот разберется.
– Ничего, – он улыбается, осторожно и коротко целует Эйвери. – Обычный страшный сон.
– С индейцами, которые гоняются за тобой, чтобы вернуть сокровища? – она смеется.
Гарри, представив это зрелище, присоединяется к ней.
– Что-то вроде. Иди ко мне, – он притягивает Эйвери к себе, удобнее устраиваясь на узкой корабельной койке. – Мы завтра отплываем, так что индейцы ничем уже не смогут нам навредить.
Правда, Гарри умалчивает, что призраки, на самом деле, не приходят с того света, чтобы мучить живых. Они живут в нас самих, и иногда они побеждают.
========== Сложные вопросы счастья. Эйвери ==========
Комментарий к Сложные вопросы счастья. Эйвери
Aesthetic:
https://pp.userapi.com/c847020/v847020340/1daa6c/ONsVdiIKZ7Q.jpg
«Леди Энн» выходит в море, и возможности отвязаться от любопытства Паулы у Эйвери больше нет. Гарри возвращается к своим повседневным обязанностям капитана: постоянно пропадает на палубе, раздает матросам задания, прокладывает курс, решает множество проблем, которые Эйвери не знакомы. Галеон рассекает волны, торопясь возвратиться на Тортугу – приближается сезон штормов, и никому не хочется попасть в самое сердце дождей и бурь. Эйвери миловал Бог от непогоды на море, но она уверена, что не хотела бы оказаться беспомощной перед стихией, бушующей гневом забытых языческих богов.
В первый же день после отплытия Эйвери обнаруживает в каюте несколько книг на английском языке – в том числе и сборник сонетов и пьес Шекспира, кто здесь читал Шекспира, интересно? Судя по слою пыли на книгах, точно не Гарри – и погружается в чтение, пока в дверь не стучат.
Эйвери захлопывает книгу.
– Эйвери? Ты не отдыхаешь?
Обычно звонкий, голосок Паулы кажется приглушенным из-за деревянной двери. Эйвери прикрывает глаза. Она любит Паулу, правда, любит, но догадывается, о чем племянница хочет поговорить, и ей не хочется делиться. Она даже не знает, что рассказать, если Паула спросит её о семейной жизни. Нужно ли Пауле вообще это знать?
Любой на месте Паулы стало бы любопытно. Эйвери помнит, как в Лондоне девушки забрасывали замужних подруг вопросами, и, хотя она не прислушивалась к их разговорам, всё равно замечала, что замужние женщины толком ничего незамужним и не рассказывают – будто отдельная каста со своими секретами, которые нельзя разглашать. Эйвери помнит, что рассказывала ей мать, что рассказывала ей Мэри, готовя к замужеству за Анваром, но всё оказалось по-другому.
Где-то в глубине души она понимает, что Пауле стоит осознавать – в замужестве нет ничего загадочного и страшного, и многое, очень многое зависит от выбранного мужчины. От его умения понять и прочувствовать состояние женщины, которую он назвал своей женой. И от наличия чувств. Эйвери теперь знает, что быть женой – не то же самое, что быть хозяйкой дома. Знает, что от мужчины в брачную ночь зависит буквально… всё? И не знает, как объяснить это Пауле. И нужно ли объяснять, если Паула, кажется, сама выбрала себе мужчину, пусть ещё не осознала это?
Найл никогда не сделает ей больно.
Паула снова зовет из-за двери.
– Сейчас открою, – Эйвери отзывается как-то даже преувеличенно-бодро и распахивает дверь. Она знает, что Паула набросится на неё с вопросами, но невозможно избегать племянницу вечно.
Паула щебечет что-то о Найле, о бананах, которые он собрал для неё на острове, и о попугаях, чьи перья он обещал сохранить ей для украшения. Оказывается, за последние дни, которые Эйвери провела с Гарри или в джунглях с командой, разыскивая сокровища, Паула находила много интересного на берегу, где оставшаяся команда разводила костры и травила байки. Эйвери думает: с Паулы, что с гуся вода, она уже забыла наставления матери. Она просто поступает, как пожелает, как требует её сердце.
Ничего в этом плохого нет.
– А я всё думала эти дни, как оно – быть замужем, – Паула не умеет заходить издалека и говорит прямо, заставляя Эйвери вздрогнуть. – Ты счастлива?
Вопрос очень простой, но заставляет Эйвери задуматься. Счастлива ли она? Что такое счастье? Она думает, что ей нравится просыпаться не в своей-уже-бывшей-каюте, которой теперь владеет Паула. Ей нравится открывать ночью глаза от особенно громкого шума волн и видеть спящего Гарри. Ей нравится запускать пальцы в его волосы, когда он целует её. Нравится его постоянная забота, хотя она и кажется порой навязчивой, но Эйвери понимает его волнение – мир пиратов для неё всё ещё новый, и он просто пытается её защитить.
И, да, она счастлива, но ещё где-то в глубине души засел и не желает уходить страх: что же будет на берегу? Справится ли она, сможет ли быть ему хорошей женой? Гарри не оставит её на «Леди Энн», а, значит, ей придется осесть на Тортуге. Черепаший остров пугает Эйвери, но она закусывает губу – сама выбрала этот путь.
Паула ждет ответа, и Эйвери наконец понимает, что должна сказать.
– Счастье – это не постоянное чувство, – она улыбается. – Нельзя чувствовать себя счастливым постоянно. Всегда будут страхи и сомнения. Это просто жизнь.
Эйвери сама не знает, права ли в этом, но точно знает, что жизнь – куда сложнее, чем кажется, если берешься решать за себя. Паула хмурится.
– Так ты счастлива или нет?
Эйвери вздыхает. Она счастлива, когда рядом – Гарри. Ей нравится касаться его лица, и нравится заниматься с ним любовью, пусть она ещё не очень-то в этом хороша, наверное. Ей нравится, когда он просто рядом, и даже если они спорят, ей нравится, что он пытается не задеть её ни словом, ни действием. Возможно, это – счастье. Возможно, ей только так кажется.
– Да, – она кивает. – Вполне.
Паула о чем-то задумывается, морщит хорошенький носик. Волны за бортом «Леди Энн» успокаивающе шумят, разбиваются о доски. Где-то одиноко кричит чайка, и её крик доносится сквозь твердое дерево.
– Я рада, что ты счастлива, – наконец, выдает Паула. – Мама говорила, что… мужчина делает женщине больно. В основном. Но я верила, что капитан Стайлс никогда не сделает тебе больно, – поспешно заверяет она, испугавшись, видимо, что Эйвери обидится.
Эйвери не обижается. Теперь она понимает, что имела в виду Мэри – женщиной становятся через боль и кровь, но любящий мужчина пройдет этот путь вместе со своей женщиной и будет с ней осторожен и нежен, как был осторожен с ней Гарри.
Она понимает, что Паула жаждет выудить из неё подробности, но не знает, как подступиться, что сказать и спросить. И понимает, что не хочет раньше времени рассказывать ей о первой брачной ночи. Порой лучше не знать ничего, и тогда разум будет свободен от лишних мыслей.
Эйвери улыбается.
– Ни один мужчина не сделает больно женщине, на которой женился по любви, – ей кажется, что этот ответ наиболее соответствует словам Паулы. Она заправляет за ухо племянницы выбившуюся из косы прядь и вдруг чувствует себя очень взрослой. Странное ощущение. Возможно, ошибочное. – Но и женщине стоит выходить замуж за того, кто нужен ей.
И эта истина, отрицаемая высшим светом, кажется очень простой – как песок, как вода, как небо надо головой, как просоленный океанский воздух. Эйвери знает, что ей нужен Гарри, а она очень нужна ему, и это – единственное, что важно.
*
Они плывут уже несколько дней, и с каждым дуновением ветра, бьющим в паруса, приближаются к Тортуге. Погода ещё хорошая, но пираты поговаривают, что сезон дождей должен начаться недели через две – и это если очень повезет. Заодно все радуются, что до Черепашьего острова они доберутся до начала штормов.
На палубе, как обычно, шумно. Эйвери в кои-то веки не ищет Гарри, а просто выходит подышать воздухом. Ей нравится смотреть на волны, разбивающиеся о борт «Леди Энн», нравится воображать мир, прячущийся под водами океана, и даже если Гарри говорит, что русалок не существует – зато существует множество рыб и кораллов, которые ей никогда не увидеть. Но это не мешает воображать.
По крайней мере, это хоть немного отвлекает от мыслей о том, что она здесь бесполезна. Те единственные две книги, что лежали у Гарри в каюте, она уже прочитала, она всегда читала очень быстро. На вопрос, откуда они там взялись, Гарри только плечами пожал: его они не интересовали, у него находилось множество других дел. Вечером он возвращался с палубы или из кают-компании, где прилежно заполнял судовой журнал и падал на койку. Иногда он просто сгребал Эйвери в объятия и засыпал, иногда – валил её на вздыбленную постель и накрывал своим телом, жадно целуя. Впрочем, она не возражает.
Только чувство собственной бесполезности никуда не девается. Она понимает, что должна делать хоть что-то, да только что? У каждого из пиратов на «Леди Энн» – своё дело, которое он выполняет с рвением, иначе здесь нельзя, и этим пиратские корабли вряд ли отличаются от любых других. Даже Барт Мидлтон – Эйвери не знает её имени, поэтому называет, как привыкла, – всегда чем-то занята.
Просить Гарри найти ей что-нибудь полезное и несложное Эйвери не хочет, отлично представляя его реакцию. А ещё она понимает, что раз её жизнь больше не будет прежней, надо и дальше приспосабливаться к обстоятельствам.
Очередная волна разбивается о доски борта.
– Отошли бы вы от планшира, миссус, – Эрколе, как всегда, добродушен и очень громок. Эйвери едва не подскакивает от его грохочущего голоса и оборачивается, прижимая руку к груди. – Простите, не хотел вас напугать.
– Все в порядке, Эрколе, – она улыбается. Гигант ведь не виноват, что разговаривает он под стать своему росту, будто сверху его никому не слышно.
– Капитан с нас десять шкур спустит, если с вами что-нибудь случится, – смех у Эрколе такой же громкий, как и голос. Он выглядит обеспокоенным, и Эйвери решает его поддеть.
– Капитан надеется, что я приведу вас ещё к какому-нибудь золоту?
Удивительно, как легко ей стало с пиратами: уж не потому ли, что ей всегда казалось, будто в высшем обществе ей не место? Она научилась вести себя так, как от неё ожидали, но так и не смогла прирастить эту маску к своему лицу. И здесь, на пиратском галеоне, Эйвери гораздо свободнее, чем в душных лондонских гостиных.
Эрколе озадачивается её словами.
– Капитан любит вас, миссус, – он хмурится, качает головой, и Эйвери не выдерживает, расплывается в довольной улыбке. Она знает, что леди улыбаться так широко не пристало, однако леди и выходить замуж за пирата не пришло бы в голову. По крайней мере, ни одной леди, ей известной. А, значит, Эйвери, возможно, не леди, и её это не расстраивает. Эрколе, замечая её радость, вздыхает: – Ну и шуточки у вас, ну совсем как у капитана!
Вероятно, это комплимент в его глазах. Однако Эйвери знает, что чувство юмора у мужа хромает на обе ноги, и только улыбается снова.
– В любом случае, я разочарую вас всех, Эрколе, я знала путь только к одному золоту, а остальные тайники мне недоступны так же, как и вам, – она пожимает плечами.
Солнце светит так ярко и греет так, что у неё на лице наверняка выступят веснушки. Ну и пусть. Загар она уже заработала.
