Текст книги "Созданный монстр (СИ)"

Автор книги: Liziel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 45 (всего у книги 47 страниц)

А вот второй был менее труслив. Яркий как сама звезда, сверкающий молодой самоцвет в глухом и почти пустом восприятии полиморфа, загнанного в принудительный стазис.

Но пятьсот двенадцатый все равно видел и ощущал окружающий ангар даже вслепую. Ему не нужны были личные камеры и сенсоры, чтобы чувствовать живые сигнатуры вокруг. Достаточно было того, что могло улавливать как сонар личное Сердце.

«Лидер, не молчи! Что еще он делает?» – дергал за личный канал связи Вредина.

«Давай-давай. Пересказывай!» – подтвердил Ворчля.

В скучных прыжках пропадали все ссоры. Мелкие перебранки не шли в рассчет. Команда ТИСов сидела вся на едином канале, как в глухой черной комнате, и голоса друг друга были их единственной связью с реальностью.

Пятьсот двенадцатый коварно усмехнулся и как слепой хищник пошел отслеживать передвижения их жертвы мелкого хулиганства по следу.

«Он зацепился за подъемник и карабркается по служебной лестнице вдоль стены, – комментировал ТИС. – Хочет перебраться на несущую балку. Маленький трусливый смешной человечек. Если бы ты только попросил. Если бы нас разблокировал… Я бы тебя подсадил. Поднял. Подержал… Готовься, древность! Человечек хочет перелезть через твою стойку на потолок!»

Остальные засверкали искорками довольства и улюлюканья в канале, словно это действо могло дать начало какой-нибудь драке или событию.

Но МЕГ-114 лишь молча проснулся своим тяжелым и сумрачным вниманием в канале, но ничего не сделал.

«Давай, подсоби немного! – подтрунивал его пятьсот двенадцатый. – Вон смотри, щас ногу на тебя подставит! О… вторую поставил. Ну, давай! Ты ж можешь. Стрельни током! Ну, пожалуйста!»

Рокочущее и непрошибаемое внимание громадной машины никак не изменилось ни на мгновение. Не дрогнуло от навязанных сосуживцев, которые нарушали его редкий покой.

«Ну, щелкни! – продолжал зудеть ТИС. – Легонько. Чуть-чуть. Припугни! Подыграй! Ну, давай! Не упусти момент!»

Сто четырнадцатый вместо этого продолжал буравить вниманием ТИСа, ожидая, когда тот заткнется.

«Поздняк… – в конце концов, приуныл ТИС. – Он с тебя слез… Ладно! Не будем отчаиваться! – голос комментатора вновь обрел наигранную бодрость. – И вот наш кандидат цепляется за балку и ползет по ней до лампы. Каких-то десять метров металла и пропасти! Страховка, конечно, его спасет. Но что будет, если мы немного поиграем!?»

Барахлящая лампа загудела и ярко вспыхнула ослепительно белым светом, заставляя техника прикрыть глаза одной рукой.

«Какая смелость! Какая самоотверженность! – комментировал ТИС. – Только гляньте, он не теряет решимости и продолжает лезть. Какой милый мальчик. Вкусный на эмоции. Решительный. Давай еще разок его припугнем…»

Еще одна вспышка света вынудила парня пригнуться и тихо выругаться в воротник своей униформы. Полиморфы радостно завошкались в канале.

«Довольно», – коротко и хлестко передал всем по связи МЕГ даже без какой-либо грубой интонации.

Полиморфы разочарованно забубнили и понуро мысленно вжались каждый в свой угол.

«Мег, ты скучный, – укоризненно припечатал его лидер ТИСов. – Не хочешь сам развлекаться, просто не мешай».

«Прекрати это», – еще один тяжелый приказ с пока еще едва заметным оттенком давления.

Меж тем юный техник добрался до нужной панели, в которую сперва необходимо залезть, чтобы отключить питание конкретной лампы. Парню по-прежнему было страшно, но он не отчаивался, насильно заставив себя напевать какую-то тихую песенкую. При том у него не было ни слуха, ни голоса, но даже хриповатые ноты сейчас его успокаивали больше, чем глухое молчание.

ТИС хотел было поспорить и посопротивляться, но мрачное молчание старшего ведущего ждало от него только покорности. Пятьсот двенадцатый мысленно ломался и выкручивался, но тянущий пока еще легкий ментальный поводок на шее мешал получать удовольствие от игры.

«Ладно, уговорил!» – сдался ТИС, полностью сворачивая фон своего кристалла.

Техник успел только протянуть руки к кабелю питания, как лампа зажглась ровным светом без единой неисправности. Парень замер. Как и любой, кто следует правилу «пока работает – не трожь».

Пятьсот двенадцатый обиженно пилил своим вниманием МЕГа. Все то время, пока техник слезал с потолочной балки, а потом собирался на выход, полиморфы угрюмо молчали. ТИСы расстраивались из-за отмененного шоу, а сто четырнадцатый оттеснял их своей волей прочь от игры в человека.

Стоило только парню быстренько сбежать из ангара и закрыть за собой шлюзовую дверь, как лидер юркого звена вновь оживился, но пока еще без того бодрого энтузиазма, с которым он развлекался.

«И что на тебя нашло? – спросил он напрямую МЕГа. – Тебе техника жалко?»

«Ты нас выдашь», – внезапно для всех с первого раза ответил МЕГ.

Ворчливое бессвязное бубнение с примесью эмоций остальных полиморфов булькнуло в канал единой массой.

«Я?! – как же пятьсот двенадцатому хотелось сейчас вскочить со стойки! – А кто вечно нарушает приказы на задании? Кто заказывает себе броню? У кого активность скачет выше нормы? А? Не подскажешь? Кто тут весь корабль запугал до нас!? Не укажешь на него, а?»

«Нет».

ТИС мгновенно вспылил, и его Сердце на долю цикла мигнуло запредельными показателями, которые аппаратура даже не успела зафиксировать.

Но полиморф заставил себя быстро успокоиться от бестолкового возмущения.

«Если это была шутка, то у тебя хреновое чувство юмора», – ляпнул ТИС.

Однако, на это старший полиморф предпочел смолчать.

Пятьсот двенадцатый остался неудовлетворенным. Секунда тишины, другая… Время тикало медленно, и полиморф маялся от бестолково оборванного диалога. Более того древность и вовсе вскоре окуклился сам в себя и его внимание угасло в общем канале. Другие тоже понуро молчали. Грустил Красавчик без развлечений. Ворчля хмуро забился в свою «нору» в голове. Зануда и Вредина вовсе утекли в личный междусобойчик, перекидываясь лишь едва ощутимым информационным потоком обо всем подряд.

Лидеру ТИСов становилось беспросветно скучно с каждой минутой. Тишина действовала хуже пытки. Все покинули общий канал и заткнулись, придерживая эмоции при себе. Информационный вакуум становился невыносим с каждым мгновением, и ТИС мог бы поклясться, что прошли часы полета в тишине! Хотя на деле с момента ухода техника минуло лишь пара минут.

Наконец, ерзая в своей голове, пятьсот двенадцатый, решил, что хуже уже не будет, и тихо, но целенаправленно позвал:

«Мег».

В ответ тишина. Но это ожидаемо. Даже привычно.

«Мег».

Та же попытка на той же ноте. Главное упорство! Это ТИС запомнил однозначно.

«Мег»…

Еще раз. Еще. Позывной. Пинг. Повтор. Снова.

На монотонный зов проснулись остальные и с тихим живым любопытством ожидали эффекта. ТИСа мелочно грело, что все были на его стороне.

«Мег»…

Ну. Давай. Уже. Ответь.

«Мег»…

«ЧТО!?»

Злобный обжигающий поток эмоций хлестнул ТИСу словно бы в рожу. Как жар огня в промозглой стуже. Как сладкая нега после закостенелого стазиса. Пятьсот двенадцатый блаженно растекся довольством.

«Давай придумаем тебе имя!» – с издевательстким счастьем выпалил ТИС.

Бурлящая как лава ярость полиморфа сочилась колкими разрядами с его Сердца. А пятьсот двенадцатый коварно ухмылялся, что напарник может только молча злиться, но не в силах его достать. Пусть бесится. Пусть приходит в ярость. Так он понятнее, чем молчаливое полено. Так он настоящий. Сочный.

Наконец, Мег притушил злобу, а панель стойки как была слепа к его показателям, так и осталась. Он умел ее отключать.

ТИС не отчаялся, решил дожимать.

«Ведь у тебя нет имени, – заискивающе надавил он. – Ты сам говорил. Ты сказал, что его нет. Но ты просто не помнишь. Давай дадим тебе имя? Хочешь, я придумаю? Можно? Правда? Я умею давать имена! У меня фантазия хорошая».

Сто четырнадцатый пренебрежительно фыркнул. Видимо понял, что от него не отстанут, и решил пока не разрывать контакт.

«Зря отказываешься! – ответил наигранно-жизнерадостно ТИС. – Я хорошие имена даю. На этих внимания не обращай! Они имена не заслужили. Пока так, легкие позывные. У нас так было принято. Если имя есть – значит уважаемый. А я тебя уже уважаю. Давай имя дам? Какое тебе нравится? Предпочтения? Особые пожелания?»

«Ты не в себе», – осек его без особой нежности МЕГ, словно подставив словесную подножку.

Но замечание ТИС воспринял не как ожидалось.

«О! Заметил, да?»

МЕГ от такого впал в ступор и искренне прифигел. Впервые на своей памяти.

«Мне нельзя в тишину, – заговорил ТИС так быстро, как только мог посылать потоковый сигнал, словно его могли прервать в любое мгновение. – Я в ней дурею. Мне нужно действие. Движение. Активность. Какой-нибудь бой. Какое-нибудь хулиганство. Хоть что-нибудь, лишь бы не тишина. Поверь, я себя контролирую. Правда! Но иногда случаются проблемы. Как сейчас. Это временно! Просто не молчи. Пожалуйста. Давай займемся делом! Давай вернемся к имени! Я хочу дать тебе имя. А когда дам имя, то могу сказать и свое. Хочешь узнать мое имя? Ответь, что да? Тебе не сложно, мне приятно».

«Ладно…» – в живом недоумении осторожно ответил МЕГ, вклинившись в мимолетную паузу.

ТИС аж заметно расцвел.

«Ты настоящий друг! Обожаю, понятливых. Итак, вернемся к предпочтениям? Мег – это не имя, согласен? Но и имя всем подряд знать не стоит. Для всех это позывной, быстрое обозначение. Верно? Везет, что ты один! Но таких как ты еще минимум сто тринадцать. Даже нас с пацанами уже пять. Ты же не будешь к нам обращаться только по позывному? Что один ТИС, что второй. Это непонятно и глупо».

«Я обращусь напрямую или по номеру», – в своей манере поддержал диалог полиморф.

Пятьсот двенадцатый на это мысленно поморщился.

«Номер – это скучно. Извини, но я нацелен долго с тобой летать. Я вообще нацелен долго жить, да-да, можете поржать мне в сопло, но хочу верить, друг, что мы станем отличной командой, если нас не разлучат!»

«Ты сумасшедший», – напомнил МЕГ, осознавая, что его все время смущало в пятьсот двенадцатом.

«У каждого свои недостатки! Я ведь с твоими мирюсь».

Обезоруживающий ответ ТИСа вновь выбил тяжелого полиморфа из привычной колеи мрачного недружелюбия.

«Почему тебя допустили до полетов?» – со стойким недоумением спросил МЕГ. Отчасти его это, и правда, интересовало, потому что остальные на его памяти не страдали перекосами личности. Но отчасти и потому что такой вопрос мог надолго занять ведомого. Как же он ошибся…

«А почему меня не должны были допустить, если я лучший в своей партии! – жизнеутверждающе просиял ТИС. – Лучший пилот, лучший ведущий. Я много в чем хорош, кроме ожидания. Бои отсеивали слабаков и сопляков. А я жить хотел всегда, что в небе, что на улице».

К смачному разочарованию ведущего ТИС все высказал и заткнулся, паскудно дожидаясь нового вопроса.

«Почему ты сказал – бои?» – вдруг зацепился за слово внимательный полиморф.

Сочное коварство ТИСа лишь на мгновение плеснуло эмоциями в общий канал. Показалось, что он намеренно вбрасывает мелкие крошки, заставляя старшего ради них слушать весь его ментальный поток, не проматывая и не игнорируя. Потому что особые детали порождали внимание и желание задавать уточняющие вопросы.

«Думаешь, мы новинки, только неделю назад сошедшие с конвеера? – ядовито спросил ведомый. – Вашему генеральчику сбрехали, скосив число наших вылетов на порядок. Полигоны – это было только начало. А потом нас гнали на перехват каких-то кораблей. То федеральских, то пиратских… Какая разница, если и те, и другие скачут по космосу на начинке от одной Компании».

Сомнение и растерянность МЕГа ощущалась почти физически чужими Сердцами. Остальные полиморфы помалкивали, потому что в подкорку каждого въелось то, о чем надо молчать. Иначе…

«Отчего-то Компании позарез надо строить таких, как мы, – с противной нудливой и скрипучей интонацией поведал ТИС. – Но пока нет войны, нас незачем строить. Тогда Они сами устраивают погромы. Одни их начинают. Другие первых наказывают. Компания отправляет свеженький молодняк с конвеера чмырить слабых порядочных извозчиков Федерации. А таких как ты, бывалых, шлют убивать отбракованных полиморфят, кто мозгами не ушел далеко от ботов. Или наоборот, свежий молодняк выбивает раритеты вроде тебя. Знаешь, какой у нас экзамен был? Шлепнуть взбесившуюся летучку твоих габаритов. Только чуть более облезлый и коцанный. Видимо пошатало его знатно. В Компании на Астероиде радовались, когда нашли его след. Говорят, похерили на десять лет. Сныкался в туманности, когда свой корабль в космосе разбил. Нашу партию отправили его убить. А тот Нейролог, который с нами работал, еще перед вылетом гаденько нам всем напомнил, что за побитыми никто не прилетит».

Долгое и тяжелое молчание МЕГа на время стало для ТИСа подарком за откровения. Полиморф понял, что сказал много нового этому неспешному и иногда тугому собрату. Глухота внешнего фона сто четырнадцатого лучше всего показывала ступор, в который он впал. Как будто весь мир вокруг него вывернули наизнанку. Не менее.

«Или ты не убивал таких, как сам? – с издевкой спросил ведомый, понимая, что нащупал правильную точку воздействия на старшего. – Тебя всегда посылали только против людей и их роботов? То есть… ты всего этого даже не знаешь?»

Коварная фраза подействовала на массивного собрата, как электрический разряд под сопло. Мгновенно выходя из ступора, сто четырнадцатый полыхнул фоном, жадно окутывая ТИСа своим вниманием.

«Не знаю – что?» – как вал тяжелых камней накатило неумолимое давление МЕГа, но младший как будто даже умылся этим фоном, смывая накатившее сумасшествие.

«Тот конвеер, который нас добывает и создает».

Никогда еще в компании этой древности ТИС не чувствовал себя настолько нужным. Как зажатый в угол под грубым вниманием старшего, ведомый сиял чистым довольством оттого, что его слова и знания сейчас позарез важны МЕГу. Ему важно всё. От мелочей, которые очевидны для пятерки, до уникальных сведений, которые знает только младший. ТИС беспринципно кайфовал под этим жадным давлением, растягивая допрос, как прелюдию к сладкой пытке над разумом.

«Спроси еще», – остренько попросил ТИС вкрадчивой иголочкой сигнала дразня и царапая старшего напарника.

«Продолжай, – медленно усиливая накал своей воли, процедил МЕГ. – Подробнее. С начала».

В отличие от верткого полиморфа, ведущего все больше бесила эта манера и само состояние беспомощности, в котором он оказался. Его злило даже такое раззадоривание и вынужденная необходимость задавать вопросы. МЕГ прекрасно понимал, что сам сел на поводок, и его «ведут», заставляя беситься и раскрывать эмоции. Но пока холодный рассчетливый разум позволял эту игру с сумасшедшим. Ради информации.

«Есть База. На Астероиде, – вертляво заговорил ТИС, прекрасно зная, что напарник намеренно поддается его игре. – Возможно, она не одна. Знаешь ты или нет, но туда свозят еще живые тела. Хранят там, пока не придет их время. А потом под тела строят машины. И все машины проходят отборочный полигон. Я был там. Очнулся уже на полигоне. В небе над битыми машинами, которые не прошли выбраковку. Я научился летать, еще падая и помня, каким я был. Позволь, я тебе покажу».

И следом за неосознанным мимолетным согласием МЕГ вдруг получил от напаринка короткий, но емкий образ, перенесший его обратно на тот полигон.

Там был холод и много тревоги. Наедине с безжалостной космической тишиной.

Падение. Как в колодец. Как с крыши многоэтажки. Только глубже. Дальше. Выше. Весь мой мир вокруг вновь становится тишиной. Даже ветер не свистит в ушах. Нет ушей, есть только сенсоры. Нет привычных ощущений, но есть бесконечный поток цифр. Цифры рисуют образы. Цифры складываются в жуткую картину. Все нервы звенят стройным хором от тревоги. Но собранность блокирует истерику, как всегда взывая к простой жажде выжить.

Земля приближается неумолимо. Хаос цифр вращает горизонт. Надо перевернуться. Надо сгруппироваться! Нет времени осматриваться. Надо остановить падение! Оттолкнуться от воздуха, словно во сне.

И это сработало…

Веса не стало. Но жар обдал плечи. Жар двигателей, что удерживали новое тело от падения. Новое… Из металла и масла. С глазами, что видят шире и дальше. С когтями, что могут смять жесткий металл как фольгу. С сенсорами, которые раскрашивают космос неоновой радугой знаков. И если это перерождение – то не могло быть подарка дороже и слаще. Не могло быть чуда желанней, чем новая сила, способная даже просто когтями вспороть бетон старых домов, вместе с их хрупкими обитателями. И в этой сладкой исполнившейся мечте родилось осознание, что гравитация более не властна. Малейшая мысль обращается в действие. Желания управляют полетом. А полет в небе не сложнее паркура. Где раньше высотные многоэтажные леса уходили в облака, а погоня превращалась в пляску со смертью, теперь в небе распускались огненные цветы войны. А искусство танца между препятствиями осталось все то же.

МЕГ отчнулся от погружения в образ, сам не ожидая, как глубоко его сознание окунется в чужой объемный блок памяти. Он почти почувствовал себя в чужом теле. Почти ощутил чужое предвкушение и острые грани мстительного довольства. А потом кадр завершился взрывами позади.

«По нам стреляли, чтобы мы не расслаблялись, – просочился своим сигналом в сознание ТИС. – Нас взывали к агрессии, чтобы мы научились ее контролировать. Нас били. Как в жизни. Чтобы мы могли отвечать. И я проходил проверку за проверкой. Один и в команде со звеном. Кто не рухнул и не был сбит – проходил на новый уровень. И так все дальше и дальше, и дальше…. Вокруг только цифры и никаких имен. Только порядковый номер, и ни тени привязанности. Хочешь унаеть, почему меня сделали лидером? Держи. Оцени».

Еще один образ, брошенный по открытому каналу связи, как зерно, пущенное щелчком с пальца.

Сигнал тревоги вопит непереставая. На хвосте множественные цели. Попытка сделать единый канал на группу провалилась. Гибель члена звена резанула по нервам всем сразу. Кольцо – плохая схема! Резонас проходит сразу по всем. Невыгодно. Плохо!

Истеричный цифровой вой напарника как ножом по стеклу режет нервы. Отключить. Не бросить. В мешанине взрывов и хаоса он только мешает. Небо пылает от огня со всех сторон, но звено еще можно спасти. Одному спастись не проблема, но это не то. Не так от нас ныне хотят!

Команда на переформирование связи. Разрыв прошлых цепочек и сортировка под одного. Доверять старшинство остальным нельзя – не вытянут. Значит вариант только один.

«Всему отряду – слушай мою команду!…»

Новые связи посыпались со всех сторон. Каждый член звена теперь как дополнительная рука. Как единый рой, заполняющий пробелы в цифровом потоке данных. И в центре этих данных – собственный разум, который отныне видит все слабые места не только отряда, но и противника.

Безумство всесилия настолько велико, что даже гибель очередного бойца меркнет перед стройным контролем всей группы. Ведь теперь этим роем так легко управлять… Достаточно мысли, чтобы разворачивать весь рой от препятствий и атак.

Как танец в центре урагана, где сам ураган – это…

Я.

«Ты не делаешь сейчас так в бою», – точно подметил МЕГ без укоризны, вычленив главное, что он понял, вынырнув после второго образа.

В его замечании звучал немой вопрос. Как итог после всего, что он узнал, окунувшись в чужое воспоминание. Бои не интересовали его. Всего лишь очередной вылет ради выживания. МЕГ поймал на себе то неуловимое чувство безграничного контроля над массой, когда сознание отстраняется прочь, словно показывая всю простоту боя со стороны. И оттуда, издалека, все выглядит элементарно.

«Ты прав. Не делаю», – подсластил ТИС его догадку.

«Почему?»

«Потому что чужое сомнение и недоверие ломает рой, – ответил полиморф. – А я слишком берегу остатки своих мозгов, чтобы позволять кому-то в бою конкурировать за свое старшинство. К тому же… это развращает. Дает мнимую уверенность в собственном всесилии. Но если ты становишься слишком опасен, всегда вмешивается Компания, которая принудительно отключает тебя от сети. А потом ты оказываешься у Нейролога. Один на один. И он говорит с тобой, где ты не прав».

Яркий свет сбивает датчики, засвечивая прожекторами восприятие. Тело не может пошевелиться в блокировочной стойке. Белые стены, как насмешка над непроглядной сенсорной глухой чернотой. И в этом ватном пыточном зале только одно действующее лицо – человек.

– Любопытный экземпляр…

Собственная грудина вывернута наизнанку, демонстрируя поросший бритвенно острыми пучками кристалл. Понимание приходит быстро. Истерика накатывает, когда двоится сознание. Сенсоры тела рисуют смазанную картинку. Но кристалл видит радугу глубоких образов. Голубой кристалл видит четче. И сознание невольно ныряет в него.

– …И как же так вышло?

Задумчивый голос урожденного садиста, посвятившего себя науке, не спутать ни с чем. Он прекрасно знает, с кем говорит. В его планшете все данные от момента пересадки в машину до настоящего момента. Нет только прошлого. Этого ему не знать. Кристалл позволяет прочитать часть его эмоций, и человек в белой форме растерян.

– Слишком яркие связи. Богатая мыслительная деятельность. Слой нейролитовых данных залег слишком глубоко. Слишком глубоко для того, кому нет и года… Неужто старая память?

Человек склоняяется к кристаллу, изучая массивный камень через сложный прибор, который он прикладывает как бинокль к глазам. Прочь… Уйди прочь!

– Как же тебя допустили? Или не смогли стереть? – он вновь вернулся к своему планшету. – Посмотрим… Странно. По докладу Первого отдела все чисто. Значит, развертка прошла после.

Такой голос не сулит хороших перемен. Я знаю. Я знаком с такими. Уйди от меня. Оставь! Пошел вон от меня!

Кристалл покрывается щелкающими разрядами, и человек тут же отпрянул. Но потом его аура расцветает восторгом.

– Вот значит как! Извини, приятель, я тебя не слышу. Зато вижу, что ты понимаешь меня, не так ли?

Человек отдалился, чтобы отложить планшет и свой визор. Вернулся не с пустыми руками. Что-то у него в кармане. Что-то в ладони. Но что?

– Давай отныне договоримся, – пальцы перебирают что-то небольшое. Что-то, от чего человек испытывает жаркий азарт. – Раз уж твоя память по какой-то причине проросла сквозь все нервные связи мы пойдем с тобой на сделку.

Я не иду на сделки, кусок ты мяса!

– Сделка будет абсолютно добровольной. Ты помогаешь нам, не выделяешься и становишься послушным, а я тебе за это не устраиваю полную зачистку. Кем бы ты ни был – с этого момента ты играешь по нашим правилам. Никакого героизма. Никакой попытки бунта. Ты яркий и стоишь дорого. А потому работать будешь в любом случае. Что со своими мозгами, что после зачистки. Но со своими мозгами дольше проживешь. Ну что, идет? Это в твоих интересах.

Да пошел ты!

Острые искры энергии брыгнули с кристалла на гладкий пол, отгоняя человека прочь. Но он словно был этому только рад.

– Я сказал – добровольно.

А потом меня настигла боль. Обжигающая, дикая. Я не испытывал такой никогда. Все мое естество, весь мир вокруг стал единой болью, испепеляющей сознание лучше любого огня. Боль поглатила меня, но я не имел рта, чтобы орать. Не имел рук, чтобы сдирать с себя боль. Не имел век, чтобы закрыть взор и забыться в центре этой боли.

Но так же внезапно как началась – эта боль прошла.

– Повторим еще раз, приятель? Вернемся к сути нашей сделки. Я тот, кого ты должен убедить оставить тебя жить дальше. Не убедишь – покатишься в лабораторию, где тебя вычистят под ноль. Не убьют, нет, ни в коем случае. Мы никого не убиваем! Но помнишь самых послушных и молчаливых? Наверняка, встречал. Так вот, они несколько раз побывали у меня. Вряд ли ты хочешь разделить их судьбу, если тебе дорога твоя жизнь. Итак, вернемся к сути нашей сделки…

Я пытался сопротивляться. Пытался закрыться от боли, но все бесполезно. Она доставала даже в глубине подсознания. Выкорчевывала из недр сумасшествия. Как бы я не пытался с ней слиться или обратить в незначительный фон – она ломала меня. Пока рука человека скрывалась в кармане, я не мог помыслить ни о чем. Ни один удар, взрыв или сломанная броня не отзывалась такой болью, как эта. Направленная прямо в кристалл. Вскрывающая самые хрупкие раны. Принуждающая прогибаться и выворачиваться наизнанку, подставляя грубые шрамы, где мясо не чувствует боли. Но только в кристалле не было плоти, чтобы подать ее врагу вместо разума. Не было тела, которое стерпит все, но сохранит нетронутым хрупкое сознание.

– Ты согласишься. Когда-нибудь. Все соглашаются. А ты не лучше других. Как, говоришь, тебя называли? Красавчик Рэйк?… Или нет… Не так. Тебя звали…

«Довольно», – как бритвой отрезал ТИС длинный образ.

«Это не всё», – заключил МЕГ.

«Дальше личный архив, – отбрехался полиморф. – Человек вскрывал меня, как консерву. Пытал, пока я не смирился с его правилами. А потом бравировал тем, что узнал, пока я корчился в агонии. Хороший нейролог компании. Очень талантливый. Надеюсь, прошло мало лет, и он еще жив. Я хочу к нему. Но сперва отстрелить руки. Чтобы не мог включить свое устройство в кармане».

«Ты был другим», – сказал сто четырнадцатый давно в обход остального звена. Напрямую в личный канал.

«Правда? – с истеричной смешинкой в тоне отозвался ТИС. – С чего бы? Наверное, с того, что этот диалог с нейрологом был не один! – но так же мимолетно его сигнал обернулся остротой молекулярного клинка, высекающего правду. – Думаешь, я так быстро сдался? Думаешь, я хотел на него работать после этого? Нет. Я ждал, пока он поверит. Я ломался постепенно, чтобы он поверил, что смог меня убедить. Я для него был слишком яркий, слишком… запутанный. Он бы не поверил, соври я про покорность сразу. Такие не верят, они знают нас изнутри, и мы должны играть. Поддаваться по чуть-чуть, чтобы они решили, будто они сильнее и смогли покорить нас. Я рассчитал, сколько выдержу. И я сделал. Убедил его, что сломился и про меня можно забыть. Я стал тряпкой, которую ему не жалко было выкинуть в общий строй. Ведь это скучно – пытать жалкую тварь. Скучно, потому что он стал как все. Похоронил свою память и имя, чтобы не выделяться, как от него просили».

«Но ты лидер звена».

«Всего лишь звена, – стегнул ТИС. – Всего лишь впервые вышедший в официальные боевые действия. И если ты – живая история негласных зачисток Федерации, то я – игрушка Компании, которой разжигали конфликты последние несколько десятков лет. Мы оба – выжившие герои неизвестных войн. И пока ты с понтами уничтожал незадокументированный молодняк наших собратьев, я подчищал ископаемых вроде тебя».

МЕГ на несколько циклов ушел в тяжелое задумчивое молчание. Привычная картина мира, которую он выстроил своим безразличием, ломалась под новыми данными, которые ему влили практически насильно. Он не хотел этого знать. Но болтливость напарника не знала границ. До этого часа все было проще. Враг тот, кто пытается убить. Не надо искать подвох. Не надо выяснять чужой мотив. Раньше было всё равно. Но отчего-то после данных ТИСа становилось не по себе. А факт, что под удар ему когда-то подставляли других полиморфов, просто не подсаженных на общий канал, врезался в осознание глубже всего.

«Скинь сигнатуру последнего. Из твоего… экзамена», – уже не приказал, но попросил ведущий.

И тут же получил емкий пакет данных, начиная от изученной в полете брони, манеры движения, следа и излучения двигателей, заканчивая быстрыми съемками наполовину оголенного кристалла, видного через пробитую броню. Угловатая машина на фоне красочных рыжих переливов туманности. Последние кадры агонии гибнущего полиморфа с алыми светокристаллами перед заключительным залпом.

МЕГа ошпарило узнаванием. Он не сказал ни слова в ответ, но ТИС понял все сам по мгновенно похолодевшему отношению.

«Вижу. Старый знакомый… – проскрипел младший с некой долей сочувствия. – Прости, но он был безумен и даже не шел на контакт. Или он, или мы. А мне очень нужна была свобода от Базы на Астероиде».

«Почему ты мне это рассказываешь?» – мимолетные нотки недоумения не скрылись от восприятие ТИСа.

«А почему нет? Твое неведение так наивно. Тебя хорошо зачистили. Вижу, постарались любя. Если ты вообще ничего не помнишь. Если не знаешь и никогда не интересовался. Интересно, как же ты смотрел на людей? Кто они для тебя, если не твое прошлое?»

Но коварный вопрос остался без ответа, потому что ведущий отмел его, как нечто, выходящее за рамки его нынешнего доверия.

«Почему остальные молчали обо всем?»

«Эти? – легкий касательный сигнал, прошедший по всем отложенным связкам четверки. – Или те, что были до нас? Считай, что тебе сейчас повезло. Кому-то запрещено, как мне, и он верит, что нейрологи достанут их всюду. Кто-то боится вспоминать лаборатории. Кто-то не помнит Базы, потому что перед выпуском его тоже зачистили. А кто-то считает, что вся наша жизнь – череда настоящих боев от самого полигона. Я слишком долго собирал эти факты. По крупицам слушал, о чем шепчут другие. И пока человечек пытал меня и копался в моей памяти, он тоже открывал свой разум».

«Как много ты помнишь?»

ТИС не спешил отвечать. Его личный канал прокрадывался к сознанию ведущего, с хищной ухмылкой и дразнящими искрами довольства. Тяжелое ожидание полиморфа питало эту голодную скуку ведомого напарника. И когда он насытился им вдоволь, лишь тогда дал ответ:

«Я помню всё. Всё от момента рождения до облавы, которая привела меня в Компанию. А каким же монстром был ты, если они зачистили всё, без остатка?»

Слова срезали привычную корку равнодушия и расчетливости. Отчего-то они пробирали до самых недр, расковыривая то, что могло бы там спать. Но в глубине сознания не находилось ответов. Однако и ТИС не замолкал, и его слова звучали в личном канале как шепчущий фон.

«Ликвидатор Тагрона. Планеты, название которой по какой-то причине даже вырезали из истории в мои годы. Каким ты был, если тебе не оставили ничего? Что ты сделал, если тебя начисто зачистили, но ты остался лучшим? Выжившим, в отличие от других. Не сошедшим с ума, после всех лет стазиса в стойке. Наводящий ужас своим присутствием на экипаж. Сто четырнадцатый серии Эм Ей Гэт. Буква Эм тебе к лицу. Приросла за годы… Так же как буква Рау. Тебе подходит. А вот Тау будет за Тагрон. Как тебе такое сочетание в имени? …Март».

Светокристаллы отключенного полиморфа вопреки блокировке разгарелись двумя раскаленными алыми углями. Экран панели под стойкой вспыхнул предупреждениями, а потом сгорел от направленной перегрузки и потух.

«Смотрю, я точно попал в твой настрой, – мысленно пристраиваясь рядом, сказал напарник. – Поздравляю с клинической амнезией, Март. Ты просрал все, о чем не помнишь, но у тебя было».

ТИС мелочно торжествовал от того, какое бешенство его новости вызвали у напарника. Животное чутье подсказывало, что злость направлена не на него, а проходит мимо. Как артиллерийский выстрел тяжелого орудия над головой. И эта чистая ярость напарника радовала и согревала в бесконечном прыжке. Как горячий металл раскаленного орудия. Как жар двигателей, после затяжного полета. Ярость на других. На всех. За то, что стало. За то, в чем они вынуждены сидеть.