Текст книги "Созданный монстр (СИ)"

Автор книги: Liziel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 47 страниц)

– Я знаю, – ворчливо ответил Эйнаор.

– Мы могли бы за эти годы вырастить… – начал Лаккомо, представляя образы.

– Знаю, – закатил глаза к потолку Лоатт-Лэ.

– И могли бы подмять под себя…

– Да, я знаю! – взорвался младший близнец. – Но у меня кланы сидели на шее, а Цинтерра срала прямо в мозг. Меня до сих пор поджимают настолько, что я просто не успеваю уследить за всем сразу.

Лаккомо лишь терпеливо перевел на него тяжелый, но в то же время абсолютно спокойный и серьезный взгляд.

– Мне снова устроить массовые чистки?

– А кто тогда останется? Рыбаки и кучка торийской аристократии? – Эйнаор шумно скомкал пустой пакет и злобно сунул его обратно в карман. – Нет уж пока. Давай вернемся к мировой обстановке.

Алиетт-Лэ настойчиво проследил за братом и дождался пока настроение того вновь не улеглось до спокойного. Сейчас они собрались не для того, чтобы выпускать накопившуюся экспрессию, а для того, чтобы внимательно понять, с чем предстоит работать. Лишняя злость была ни к чему.

– Если говорить об обстановке, – продолжил Лаккомо, когда Эйнаор достаточно успокоился, – то Цинтерра при всей своей ситуации является всего лишь метрополией с самым большим количеством населения. Двадцать миллиардов пожизненных налогоплательщиков, кредиторов, государственных рабов, половина из которых живет на прожиточный минимум, а вторая половина платит за первую завышенный процент подоходного налога. Сейчас это всего лишь планета с историческим центром их нации, где по старой памяти базируются основные учереждения, но в которых в целях безопасности и предосторожности даже не хранятся основные сервера. Весь обмен данными, все архивы, все спутники коммуникации вынесены за пределы планеты и запрятаны так хорошо, что найти и вычислить их будет проблемно. Парализовать работу Федерации, ударив по Цинтерре не реально и бесполезно – мы зацепим лишь обычных жителей, прикармливающих всю государственную структуру своими зарплатами. А если эти миллиарды жителей взвоют в наш адрес, то их поддержит не просто правительство, а соседи-сограждане иных планет.

Эйнаор молча кивнул, подбирая одну ногу под себя.

– И хотя Флайтон и Роккон являются официально отколовшимися, самостоятельными, дочерними планетами, вышедшеми из статуса Цинтеррианских колоний, в случае угрозы метрополии население встанет на сторону столичных. Правда, лишь в том случае, если народ не начать раскалывать заранее целенаправленно. На это есть предпосылки.

Под укоризненный взгляд Лаккомо Эйнаор подобрал под себя вторую ногу и устроился удобно на столе. Взгляд брата его нисколько не впечатлил.

– Что ты скажешь про каждую из них подробнее?

Алиетт-Лэ не спеша проследовал к зависшей точке одной из планет и ткнул в нее зажатым в пальцах орешком. Голограмма раскрылась, являя собой густо населенный, аккуратно расчерченный мир. Города не сияли по континентам сплошной паутиной, но за все время разрослись по площади достаточно плотным ковром. Цивилизация не затрагивала лесные массивы и совсем засушливые пустыни. Они учли ошибки метрополии с перенаселением и тесной застройкой, едва ли не погубившей экологию.

– Рокконианцы практичнее. Став первым миром, куда в свое время добрались и окрепли цинтеррианские колонисты, Роккон всегда был главным претендентом на независимость. Ядро их правительства образовалось из бывшего ученого состава еще первых экспедиций, по истории около полутора тысяч лет назад. За все это время Цинтерра щедро «кормила» Роккон новыми кадрами, лучшими исследователями и элитой космических первопроходцев. Попасть обычной путевкой на Роккон было невозможно – в те времена цинтеррианцам надо было обладать весомой «корочкой» от диплома отличника, до звания доктора наук, только чтобы получить право на заселение колонии. Правительство метрополии подошло к задаче ответственно. Они не хотели допустить бегства на свежую, богатую ресурсами и пышной природой планету всякого личного отребья, которое испортило бы саму идею колониального мира. Все бунтари, недовольные, нищие, обездоленные – оставались в метрополии. А идейный, верный и достойный цвет нации допускался на переселение.

– Тупость по отношению к метрополии. Но что касательно колонии – здравая логика в этом была, – одобрительно качнул головой Эйнаор.

– Да, была, – согласился Лаккомо, крутанув шарик вокруг оси. – Роккон вырос как колония быстро. Местное правительство долгое время крепко держалось за правым плечом основных лидеров на Цинтерре, щедро делясь с метрополией всей прибылью и удерживая прямой бестаможенный канал доходов. Цинтерра никогда не сомневалась в верности Роккона, не ожидала ударов в спину и, в целом даже сейчас, живет по инерции. Зная, что Роккон обязан метрополии всем и пожизненно.

– Но сами колонисты так не считают, – ехидно заметил Его Величество, опираясь руками о сенсорную панель, которая, затаившись, молчала.

– Верно, – Лаккомо очередной раз подозрительно покосился на стол. – Сами колонисты давно отделяют себя от остальных граждан Федерации. Особенно от цинтеррианцев. Они считают, что вложили в свой мир слишком много стараний и любви, чтобы позволять каким-то ленивым безработным иждивенцам метрополии просто так… жрать их продукцию, пользоваться научными достижениями, и получать долю продовольствия почти что даром, с формальными пошлинами на транспортные расходы.

– Было б чем особым пользоваться…

– Вообще есть чем… – задумчиво ответил Алиетт-Лэ. – Роккон, конечно, бережет свою биосферу и кормит только себя и свое население, но его промышленные платформы и космические оранжереи, вместе с вынесенными на спутники заводами «кормят» уже остальных федералов.

– Что скажешь про их промышленность?

Лаккомо развернул сферу подконтрольной зоны планеты и ее дополнительные охваченные сектора. Работа с такой голограммой приносила одно удовольствие!

– Потрясающе для самостоятельного мира.

– Формально – колонии.

– Формально, – отметил Алиетт-Лэ, подняв указательный палец. – Нельзя назвать таковой планету, имеющую в собственном распоряжении подконтрольные ресурсные спутники, четыре микро-колонии на рудниковых мирах и самодостаточный военный флот. Собранный якобы ради защиты от космического мусора и пиратов.

– Обожаю их скользкую интерпретацию, – с ухмылкой сказал Эйнаор. – Каким нужно обладать искусством слога, расшаркивания и лизоблюдства, чтобы вставить собственный флот по самую…

– Конституцию, – хмыкнув, закончил Лаккомо. – Да, считается, что верность Роккона непоколебима, и планета является идейным продолжением Цинтерры, едва ли не правой рукой. Лучшим, что смогла собрать и вырастить метрополия, без повторения собственных ошибок.

– Рокконианцы считают себя элитой. А их сенатор последние годы все явнее выражает недовольство последними законами, хоть как-то затрагивающими финансы. Словно у них очередной заклин случился, и к власти пришел мировой жлоб.

– Но всячески поддерживают идею вооружения, вложений во флот и, если мне не изменяет память, активно спонсировали проект Полифорфа, – добавил свое Лаккомо, прекрасно зная, что память в таких вещах ему никогда не изменяла.

– Естественно они тогда спонсировали! – воскликнул Эйнаор. – Если сейчас почти восемьдесят процентов широко известных полиморфов – это их научные деятели, которые получили свои новенькие полиарконовые тушки за счет правительства, только чтоб их мозги не сдохли и работали на них дальше!

– Роккон ценит своих граждан.

– О да, настолько что дарит им вечный труд… – ворчливо отметил Лоатт-Лэ.

– Они стараются по собственной инициативе, – смиренно сказал Лаккомо, закрывая данные о планете и сворачивая ее в точку на карте.

– Ага. Вечно молодые, инициативные ксенобиологи и археологи – то, что надо для нации.

Алиетт-Лэ с улыбкой покосился на хмурого брата и колко заметил:

– Слышал, что к каждому такому «археологу» прилагается как минимум парочка хорошо обученных «охранников».

– То есть, они там у себя еще отряды бойцов собирают с молчаливого одобрения Сената у того под задницей, – сделал вывод Эйнаор.

– Получается так…

– Огромный самодостаточный мир с замкнутыми идейными патриотичными ксенофобами, помешанными на личном достоинстве и элитарности, имеющий самостоятельный процент флота, собственные верфи, заводы, ресурсные планеты и официальные отряды боевых полиморфов… Просто делает вид, что служит Цинтерре и по-прежнему выкачивает из нее лучшие кадры.

Лоатт-Лэ восторженно и самозабвенно понесло. Лаккомо слушал его выводы про чужую нацию как песню. Ядовитую, полную искренности и очевидной вроде бы правды.

– К слову, переехать простому жителю Цинтерры на Роккон сейчас не составляет труда, – уточнил Лаккомо, добавляя еще толику интересных фактов. – Но определенный пакет привилегий он получает только проучившись полный срок в профильном учебном заведении и отработав там безвыездно десять лет. Они называют это повышением квалификации и отработкой затраченных на обучение средств.

– Что, переводя на нормальный язык, является получением гражданства.

Подытожил Эйнаор.

– Да… – Лаккомо прогреб пальцами волосы. – Через пятнадцать лет такой жизни почти не находится тех людей, кто хотел бы покидать Роккон и возвращаться на родину.

– Допустим, – Лоатт-Лэ задумчиво изучал карту, лениво оглядывая виртуальные точки, раскиданные в воздухе по залу. Наконец, его взгляд зацепился за конкретный маркер. – Что насчет Флайтона?

– Сбрище восторженных фанатиков своего дела и хорошо шифрующихся наркоторговцев, – ответил Лаккомо, подойдя к точке, которая располагалась чуть ближе к Цинтерре, но в другой стороне от Роккона, составляя с ним и метрополией почти правильный треугольник.

– Вот даже как, – удивление Эйнаора было почти искренним. Ровно настолько, насколько ему не хватало доносов своей разведки.

– Да. Я устал ловить их пиратов и болтаться по космосу следом за мнимыми притонами.

Командир «Стремительного» развернул планетку касанием пальца и повращал ее в ладони. Красивый мир, зеленый, сочный. Цинтеррианцы в свое время на него возлагали столько надежд…

– А кажутся такими правильными, – иронично отметил Эйнаор.

– На Флайтон всегда стекались недовольные цинтеррианским режимом пласты общества, – Лаккомо отпустил планету висеть свободно на карте. – Если бы меня спросили, какой мир я бы первым стер из системы Федерации – я бы указал на Флайтон.

Эйнаор подтянул схему сложенными в управляющий жест пальцами и подвинул к себе виртуальную проекцию зеленого мира.

– Твое слово? – сказал Лоатт-Лэ, покручивая планету, словно прикидывая ее для будущей игры.

– Сумасбродный, вечно качающийся следом за прибылью, кажущийся бессистемным, ненадежный, «высокотворческий» народ. Живущий по эгоистичным ценностям, способный собираться в толпу по зову хая и любой волны, которая надавит на их чувство свободы.

Иногда Лаккомо не стеснялся в выражениях, как сейчас. Брату высказываться можно. Все-таки это не собрание главкомов, где за оскорбление нации путем озвучивания личного мнения можно стать врагом народа. А в такой высокой должности и с таким высоким федеральским званием Алиетт-Лэ не мог позволить себе при чужих ушах распинаться на грубость.

– А звучит как описание фарэйцев, – задумчиво изрек Эйнаор, подкинув виртуальный шарик на ладони и тут же его поймав.

– У фарейцев хотя бы есть их извращенный кодекс чести, которому они следуют, чтобы хоть как-то поддерживать внутренний порядок. А на Флайтоне людьми правит Эксперимент.

– Не наука?

– Нет. Наука правит на Рокконе, – Лаккомо посмотрел по сторонам в поисках места для сидения. Стулья в зале на первый взгляд отсутствовали, но наверняка где-то хранились в выдвижных пазах. Искать их и отвлекаться не хотелось. Проще пристроиться куда в другое место. Но скамеек в помещении не нашлось, а барельефы на колоннаде начинались только под потолком.

Так и не найдя ничего удобнее, Алиетт-Лэ подошел к столу, оккупированному братом, и осторожно примостился сбоку, поглядывая на шарик Флайтона.

– Если в случае с первыми Цинтерра основывала колонию за счет государственной программы и по воле правительства, то все полеты на Флайтон спонсировали мелкие частные компании. Государство не могло позволить себе тогда разоряться на два потока, но… миллиардеры и богатенькая молодежь жаждали приключений. Они хотели отхватить свой личный кусочек пока еще бесхозной земли и, воспользовавшись данными разведки, вложились в работу частных космодромов. Так появился Флайтон. Головная боль Цинтерры, которую метрополия просто не могла своевременно устранить.

– Да и как бы они закрыли тогда путь к планете, – поигрывая шариком и якобы раскручивая его на пальце, сказал Эйнаор.

– А никак. На Флайтон по первым проторенным путям кинулись туристы и ученые. Не те, которые с научными степенями и медалями, а те, что не стеснялись поначалу копаться в инопланетной земле и подыхать.

– Флайтон пестрая планета. Богатая. Цинтерра приобрела бы куда больше, если бы направила свой авангард мозгов на нее.

– Побоялись аномалий, – Лаккомо кивнул на виртуальный сгусток пространства, который показывала карта на пути между метрополией и зеленой планеткой. – Дорога до Роккона была проще и не нуждалась в крутой траектории.

– Зато теперь в тех аномалиях Флайтона под видом мусора прячется весь твой любимый пиратский сброд, – широко улыбнулся торийское Величество.

– Обожаю стрельбу по космическому мусору… – не меняя тона, сказал Лаккомо.

– Значит, по твоему мнению, надежды на Флайтон возлагать нельзя, – сказал Эйнаор, кидая виртуальный шарик обратно на его положенное место, где он тут же свернулся в точку.

– Вообще… смотря какие надежды, – поерзав, Лаккомо забрался сидеть удобнее на стол. – Флайтон беспокоен. У него нет четкого лидера. Внутренние дрязги только добавляют планете проблем. Обилие мелких группировок, держащих свои районы и города, создают из планеты одно сплошное лоскутное одеяло. Как переклинит каждого мелкого управленца – обычно непонятно. Все зависит от того, чем он… барыжит, что скупает, в какой климатической зоне находится и что курят его соседи.

– Ты это, надеюсь, не серьезно? – Эйнаор сомнительно покосился на брата.

– Я похож на комедианта? – похоронным тоном спросил Лаккомо.

– Нет.

– Вот и я так не думаю. Однако… – вице-король поднял палец.

– Чувство юмора у тебя весьма специфическое… – тут же вставил свой комплимент младший.

Лаккомо так и замер с поднятым пальцем, безвззвратно сбитый с мысли. А потом под взглядом умилительно-наивно улыбающегося брата рассмеялся и опустил руку. Показалось, что от такой вызванной реакции даже сам Эйнаор засиял еще большим довольством. Чистый смех брата он слышал последние годы все реже и реже.

– Ладно, – Лаккомо отмахнулся. – Я почти серьезно. Почти – потому что не учел еще много факторов, оказывающих влияние на их многогранный и сложный духовно мир.

– Точнее, Лаки, – улыбаясь, попросил Лоатт-Лэ.

– Точнее – Флайтон – это окультуренный отстойник, куда сбегали в поисках сокровищ. Что характерно, искатели, найдя эти сокровища, возомнили себя еще более значимыми лицами, закрепили за своими фамилиями множество компаний, поделив меж собой уникальные ресурсы, и теперь законно правят планетой. Поделили на Флайтоне всё, начиная от руды и камней, заканчивая плантациями специй. Скуплены и приписаны кому-то даже национальные заповедники, которые приносят прибыль за счет туристов и иногда свободной охоты. Сами хозяева заповедников не боятся потерять свой источник доходов, потому что в их лесах людей дохнет больше, чем зверья. И это всех устраивает! Особенно адреналиновых наркоманов, состоящих из богатеньких сынков таких владельцев компаний. На Флайтоне даже по сей день случаются всплески войн друг с другом. Обычно причина в перекупке компаний. Прямое наследования семейного дела у них не принято, скупить больший процент акций компании может любой с достаточными средствами. Зачастую этим промышляют конкуренты, чтобы разорить неугодного «соседа».

Эйнаор оперся руками о стол и лениво раскачивал одной ногой по воздуху. Слушать размышления брата о глобальной обстановке ему нравилось. Лоатт-Лэ даже начал жалеть, что только такой повод как полиморфы, вынудили их собраться и обсудить вроде бы такой нехитрый, но очевидный план. И почему они не начали все это раньше… Были ли кланы такой реальной причиной и тормозом, как он считал?

– Меня до сих пор поражает, откуда у них свой флот, – размышлял вслух Эйнаор, отвлекаясь мыслью во все ранее не сказанное и не сделанное.

– А его нет! – всплеснул руками Лаккомо, искренне недоумевая от ситуации. – Были остатки частных компаний Цинтерры, которые осуществляли первоначальные перевозки граждан, а потом постепенно равернули свои дублирующие базы и доки на Флайтоне. Под предлогом необходимого штатного ремонта «на месте прибытия», на абсолютно законном основании. И были отбитые на голову группировки и мафия Цинтерры, которые улетели на первых же рейсах и сразу по прилету начали разворачивать втихаря свою военную промышленность. Были бойцы, которые катались на Флайтон за приключениями и дикой охотой. Были все типы нелегалов, которые искали там спасения и увозили все свое ценное имущество, просто покупая у частников их корабли. Таможни космопортов на Цинтерре запоздали с появлением, и все, кто мечтал выбраться и начать новую волну жизни успели сбежать в первые годы межзвездных перелетов. А как итог – метрополия получила свою вторую колонию, где в одной куче собрались вроде бы законопослушные торгаши, конченные монополисты, и зажравшиеся собственники, каждый из которых входит в свою подпольную мафию и предпочитает не доставлять проблем Цинтерре. Но радостно откусывает больше полезной площади у соседа. И все это присыпано жизнерадостной творческой тусовкой, авантюристами, борцами за свободу самовыражения и слова. А какая очередная идея поселится в голове следующего управленца и кого он захочет убить или купить зависит от того… – Алиетт-Лэ завис и повращал фигурно ладонью, подбирая слова потактичнее, – какое поле со «специями» спалят на планете очередной раз.

Эйнаор на секунду замер, а потом изумленно вздернул бровь на такое определение.

– Значит, притоны, – сделал вывод он.

– Половина экономики Флайтона держится за счет специй, медикаментов на их основе и экстремального туризма. А если рассматривать теневую экономику – то вся она кормится за счет продажи наркотиков и экскурсий на дикие миры.

– Где еще более богатенькие жиротрясы, обдолбавшись «специями» и тоником старательно пытаются выжить в жестких условиях, – добавил Эйанор.

– …А флайтонцы потом спасают их за еще большую сумму.

Лоатт-Лэ удрученно потер виски.

– Я б их тоже давно стер из системы. Толку мало, проблем много.

– В нашем случае сейчас это удобно, – назидательно заметил Лаккомо, проворачивая условным жестом карту, и оглядывая ее дальше.

– Да, согласен. Они могут стать удобно шумными, – проворчал Величество, нахмурившись лишь когда брат выделил в поле зрение очередную планету.

– А дальше на очереди у нас… Борд.

С увлеченным видом Лаккомо развернул систему, состоящую из массивного газового гиганта и вращающихся вокруг него спутников. Одна невзрачная планетка из семи была помечена иероглифом обитаемого столичного мира. Великий некогда народ. Могущественный, сильный. Единственный, кто видит в своем небе огромный диск нависающего мира. И единственный кто спрятал себя на столичной планете целиком под купола.

– Не напоминай… – взмолился Эйнаор.

– Вечная головная боль Тории, да? – хмыкнул Лаккомо, покосившись.

Лоатт-Лэ молча закатил глаза к потолку.

– Так вот по своим каналам я выяснил, – хитро улыбаясь, заговорил Лаккомо. – что Верховный Кайен проводит не афишируемую колонизацию второго мира в соседней звездной системе.

Эйнаор от такого как проснулся.

– Но ведь Борду запрещено создавать колонии.

– Да, запрещено, – кивнул старший. – Однако, им это не мешает.

– Много дерьма поднимется, если информация вскроется, – мрачно нахмурился Лоатт-Лэ, быстро прикидывая всю лавину негодований. Картина в таком случае выходила и правда волнующая. Настолько, что все отношения внутри Федерации от такой новости могут радикально измениться. И как повернутся события в любой день после – можно только гадать. Могут совместно Борду войну объявить, а могут дружно воспользоваться прецедентом и расшатать остатки старого строя.

– Много…

– Ты считаешь, что это надо использовать, – утвердительно закончил мысль Эйнаор.

– Непременно!

– Я не хочу общаться с ними… – болезненно нахмурился Лоатт-Лэ.

– Придется.

– Опять потом голова неделю болеть будет…

– Что ж делать.

– Ну, Лаки… – с мольбой простонал Эйнаор, почти что смиряясь с идеей, едва ли не как с приговором.

– Ладно, я сам с ним поговорю, – Лаккомо сделал вид, что брат честно выстрадал у него пощады и втихаря улыбнулся.

Эйнаор аж просиял, почти что по-настоящему, а потом все же убрал комичное выражение с лица.

– Я, правда, не люблю переговоры с бордианцами, – признался уже всерьез Лоатт-Лэ.

– Знаю.

– Они тяжелые.

– Да.

– Тугие.

– Не без этого.

– Пока вытянешь с них, что надо, поседеешь.

С жизнью на Источнике, во Дворце, будучи правителем Династии Эйнаор претендовал на первую седину как минимум лет через сто. У Лаккомо быстро сломалась фантазия, на попытке представить своего брата побелевшим. Правда, как он мигом решил, лучше близнецу дожить до седины, чем отправиться на Нефритовую Гору раньше чужими стараниями.

– Бордианцы всегда такими были, судя по хроникам.

– Иногда думаю, может стоило предку не вмешиваться и позволить соседям добить их с концами, – тихо, себе под нос, высказался риторически Лоатт-Лэ.

– Чтобы лишиться потенциального союзника?

– Из них союзник как из камня флаер, – всплеснул руками Эйнаор. – Они ненавидят нас за то, что Тория не пришла к ним на помощь в войне с яурами. Знают же, что Величествотогда специально ждал, чтобы их сожрали сильнее. Но докопаться не за что.

– Они ненавидят наш народ, но не нас с тобой, – с укором поправил Лаккомо. – Федерацию в свою очередь они ненавидят еще сильнее, за то, что те вынудили их влиться в свой состав и подсадили на продовольственный поток. Если бордианцам дать понять, что лично мы с тобой на их стороне…

– Они проблемные, – попытал последний аргумент Эйнаор.

– Они – потенциальная империя, и куда более крепкая и единая, чем Тория, – упорно продолжил Алиетт-Лэ, на что его брат спрыгнул со стола и недовольно принялся бродить по залу. – Борд – это могущественное государство, которое, несмотря на притеснения и жесткие рамки, упорно продавливает свои интересы и не боится разворачивать свои силы вопреки запретам более сильной Федерации. Да, они не начнут открытого противостояния первыми. Но их флот регулярно обновляется. По военной мощи он опытнее и сильнее федералов. И если технологии двигателей у бордиацев уступают нашим, то вот насчет мощности вооружения я бы уже не был столь уверен.

Эйнаор замер на полушаге и сумрачно уставился на брата.

– Обоснуй.

– У них столица под энергетическими щитами, питающимися от единого силового источника, – спокойно пояснил старший. – Со встроенным микроклиматом. Эйнэ, у нас только один Дворец и мой корабль может выдать похожую мощность. А у них под этими куполами весь город и форпосты. Имей я доступ к таким технологиям в большей мере, я бы в первую очередь вмонтировал ее в военный флот. И только потом накрыл бы город.

– То есть ты уверен, что их потенциал выше, – с сомнением покосился на голограмму планеты Эйнаор.

– Конечно выше! Я видел в деле их корабли на учениях! – Лаккомо отшвырнул голограмму планеты от себя. – Цинтерра не зря заставляет их участвовать в составе Объединенного Космического Флота. Старательно подсчитывая каждый лишний корабль. И не зря эскадры с их кораблями висят в чужих секторах, и никогда не в родных.

– Похоже, ты лучше знаешь, что с ними делать, – сказал Лоатт-Лэ таким тоном, за которым обычно следует полная встряска всей личной контрразведки.

– Это самая закрытая планета из всех в Федерации, – продолжил добивать командир «Стремительного». – Самый ксенофобный народ. Самый жестокий. Даже про Торию ходит куда больше информации, чем про Борд. Почти никто к ним не летает. Тем более никто не переселяется жить. Сойтись смешанными семейными парами – практически невозможно. Бордианцы не принимают чужаков, а всю Федерацию с Торией считают вечно виновными в их тяжелой жизни. Да эта нация спит и видит, как ее ракетные мониторы разносят Цинтерру, а потом на руинах возводят новые верфи со своим порядком. Это ущемленные вечно живущие на продовольственном пособии властные захватчики и строители. Нам просто нельзя с ними не союзничать.

– Все предыдущие попытки наладить союз с Бордом с нашей стороны оканчивались… больными головами. Что у деда, что у отца, что у меня.

– Я понимаю их образ мысли и кодекс чести, – Лаккомо текучим шагом слез со стола и подошел ближе к брату. – Мне нужна только одна встреча. Я смогу договориться.

– И почему ты еще раньше этого не сделал? – спросил Эйнаор, глядя брату в упор.

– Нам нечего было им предложить.

– А теперь?

Лаккомо улыбнулся. Многообещающе. Коварно. Со знанием дела. Как улыбаются, выигрывая еще даже не начатую партию.

– Теперь я знаю, что могу у них обесценить.

Эйнаор смотрел в светло-фиолетовые глаза брата напротив и понимал. Он уже знал, что хочет совершить старший и уже заранее одобрил. Действительно, в правильный момент может хватить одной встречи, чтобы навеки получить весомого союзника. Такого, о котором предки не рисковали мечтать.

– …Я в тебя верю.

Алиетт-Лэ улыбнулся шире, сменяя хитрость на благодушие. Малейшая мимика изменила его, вернув обычную живость и легкую смущенность.

– Хоть кто-то в меня верит.

– Не принижайся. Лучше давай продолжай, – Эйнаор хлопнул брата по плечу и повернул к карте.

– А что еще продолжать? На остальных планетах я не вижу проблемных мест, – Лаккомо развел руками. – Они не пойдут против Цинтерры хотя бы потому, что у них нет на это собственных сил. Сам посуди. Артана? Вторая попытка Цинтерры сделать управляемую колонию на примере Роккона. Да, они имеют свои корабли, да, они помогают на верфях в строительстве ОКФ. Но число списанных, угнанных, переформированных кораблей у нелегалов настолько мало и незначительно, что я просто не беру их в расчет. Артанцы стараются быть честны перед законом. Любые недовольные у них вырезаются сразу. Назвать их группировки объединенными формированиями я не могу. Большинство таких нелегалов союзничают с флайтонцами и изредка с фарэйскими пиратами. Но фарэйцы их недолюбливают, считая, что от артанцев много проблем и они слишком «заметны».

– Может, ты чего-то не знаешь?

– Сомнительно, – покачал головой старший. – Мои люди стараются добывать очень глубоко запрятанную информацию.

– Хорошо, опустим пока Артану. Энвила? – Эйнаор дошел по залу почти до конца карты, где сияла красочная зеленая планета. Прямо таки оазис, о котором Цинтерра всегда мечтала. Но, только почему-то получив его, народ не торопится переселяться.

– Не смеши меня. Этот цветник инфантильных гражданских просто не доставит проблем и не рискнет участвовать в войнах в Сенате, – резко припечатал Лаккомо и спрятал руки в карманах.

– Состояние их сил?

– Сугубо наземные и атмосферные войска. ПКО и спутники слежения – и те контролируются с Цинтерры. Если будет надо, войска с метрополии быстро нейтрализуют внутренний конфликт, а сами энвильцы еще радостно сдадут неудавшихся оппозиционеров.

Эйнаор кивнул, но Лаккомо поймал его вновь скучающий взгляд.

– Вероятность активировать местных недовольных?

– Крайне мала, – и хотя Алиетт-Лэ видел, что брата что-то смущало, от ответа он все равно не уходил. – Энвильцы тихие и простые. Их устраивает современное состояние дел, устраивает Федерация, а молодежь подхватывает новомодные тенденции с метрополии. Они не самостоятельны, не обособлены, не кичатся своей культурой и национальными ценностями. Энвила сейчас – тихая провинция, которая мечтает таковой остаться и спокойно существовать без насильного порабощения.

– Однако, наши проблемные полиморфы пошли именно оттуда.

– Планета не без талантов, – Лаккомо пожал плечами. – Единицы уникумов лишь подчеркивают общий настрой массы. У них неплохое образование и хорошо поставленное на поток воспитание. Но чем дальше, тем больше их социум превращается во второй Флайтон. Богатенькие дети старых фамилий, пирующие на танцполах, под тяжелую музыку. С обратной стороны – остатки аристократов, поголовно занятых любимым делом жизни.

Эйнаор задумчиво крутил в руках шарик голограммы. Что-то виделось ему в этом мире странное, не стыкующееся с очевидной картиной. При всей своей вроде бы простоте и понятности, планета притягивала внимание. Лоатт-Лэ долго пытался понять, что цепляет его взгляд, и каждый раз убеждался, что суть была не в народе. Хотя, народ, бесспорно, попадался удивительный.

– И все-таки в этом болоте я умудрился найти несколько интересных личностей, которые работают на меня и мой проект, – тихим задумчивым голосом выдал Эйнаор, когда пауза затянулась.

Лаккомо удивленно склонил голову набок.

– Я тебе потом дам почитать их досье, – отмахнулся Эйнаор и отпустил голограмму на свое место. – Например, есть у меня занятный ученый с неразвитым даром менталиста. Нейро-физик по образованию и бывший поли-медик.

– Менталист? – изумленно повторил Лаккомо.

– Да, по моим исследованиям… – Лоатт-Лэ попытался подобрать слова, полностью описавшие бы его смутный интерес, – количество пси-активного населения на Энвиле нетипично велико. Мои люди стараются находить больше такого народа и привлекать на нашу сторону. Ученые, научные деятели, да даже просто творческие личности – я стараюсь вытаскивать их с того болота.

– Для чего?

Эйнаор даже обернулся на брата, чтобы убедиться в серьезности его непонимания. Ну да, это старший всегда смотрел на звезды и искал в них ответы и спасение. А он, Эйнэ, предпочитал разбираться с богатством, доступным под ногами.

– Для того, чтобы хоть кто-то мог работать с нашими старыми технологиями! – всплеснул он руками. – Если уж наше население деградирует до того, что перестает видеть даже Исток, то что говорить о работе с кристаллами? У меня половина штаба сотрудников, копающихся в тех забракованных тобой полиморфах – энвильцы. Привлекать на службу удается не каждого, тут я согласен. Некоторые не хотят переселяться, кого-то я отметаю лично. Но мы ищем.

– А цель?

– Понять технологию пересадки сознания в машины и обратно, – для него это было очевидно всегда. На протяжении всех лет, пока брат летал по космосу и ломал голову над другими вопросами. – Эта технология до сих пор остается в тайне. Существует всего несколько устройств для пересадки, находящихся под строгим надзором работников компании. Они не распространяют принцип действия устройства. Да даже если отсканировать его подетально – там нет ничего необычного. Возможно, вся суть в фокусирующей линзе, но даже она… она… обычная.