Текст книги "Созданный монстр (СИ)"

Автор книги: Liziel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 47 страниц)

Эйнаор не знал как еще ярче выразить свое вечное недоумение, а в итоге просто вылил весь коктейль эмоций на Лаккомо. Тот как протрезвел. Встряхнулся, возвращаясь мыслями на землю. А потом вдруг догадливо выдал:

– Твои люди крали линзу…

– Естественно, да! Нет, я бы сидел и ждал раскрытия великой тайны вместе со всем миром, как блаженный идиот, веря в чудо. Мне нужно знать, как оно работает.

– Зачем? – запутавшись в лавине братского возмущения, Лаккомо спросил раньше, чем понял ответ самостоятельно. А ведь оно тоже всегда лежало у него перед носом.

– Потому что меня не устраивает, что в системе существует какая-то херня, работа которой осуществляется только путем одного единственного устройства, у одной единственной компании. И где-то подпольно существует огромный негласный цех, собирающий миллионы полиморфов. А это означает, что либо какая-то вторая организация уже скопировала устройство в Центре, либо «Амина» нарушает правила договора и работает на армию. В последнем случае картина еще более интересная, потому что миллионы машин, ставшие продуктом одной компании, с неизвестными протоколами…

– Я понял, – отрезал Лаккомо, опустив голову и потирая виски. Чувствовать себя идиотом ему всегда было неприятно. Нет, не унизительно, а именно неприятно. Ошибка и невнимательность не повод унижаться, а повод задуматься, где были свои глаза, уши и мозг раньше.

– Тогда если понял, то почему задаешь такие странные вопросы, – ворчливо отметил Эйнаор, разряжая обстановку.

– Покажешь мне досье своих людей, – просто попросил Лаккомо.

– Непременно.

На каких-то несколько минут настроение упало. Расхотелось что либо продолжать и копаться в делах каждой планеты. Вернулось мимолетно знакомое чувство провала и у Лаккомо на короткий миг возникло желание опустить руки и бросить всю эту кропотливую возню. Но как всегда он уперся, заставил себя и мысленно встряхнул. Неудачи не повод к отказу от игры.

– Что у нас еще осталось… – Алиетт-Лэ не без труда убедил себя вновь вернуться к карте. – Траниан, Сания, Плагна – Классические курорты с мирным биомом и обслуживающим персоналом в лице населения. Ни военных сил, ни влияния, ни весомого процента голосующих. Этих однозначно устраивает ситуация в Федерации. Войн там не предвидится, как и финансовых проблем. За исключением ситуации, когда вся Федерация резко обнищает, и планеты останутся без туристов. Хотя даже в том случае местные не пострадают от голода и нехватки средств, потому что в состоянии прокормить себя сами.

Эйнаор чувствовал настроение брата и пока не перебивал. Вместо ответа, он неспеша проследовал Алиетт-Лэ за спину и положил ему ладони на плечи. Лаккомо запнулся ненадолго, но продолжил.

– Махан, Церна, Гира – ресурсные базы. Трогать их бессмысленно, как и надеяться на их слово в Сенате. Желающих отрабатывать на этих планетах нет и не предвидится по причине жестокого климата, но Цинтерра регулярно снабжает эти точки новыми ссыльниками.

Эйнаор проследил за точками, которыми Лаккомо отмечал на карте «неважные» миры. Каждая планета была по-своему уникальна, но все они в чем-то были разными клонами друг друга. Немного другое небо, другие звезды, иная природа и погодные условия. Где-то мир приводили в пригодный путем терраформации, где-то проводили разработку ископаемых под куполами. Однако все они словно несли в себе ни с чем не сравнимый отпечаток метрополии. Как удаленный район, отличающийся только пышной местной растительностью и иначе расписанными стенами на заборах.

– Бриана, Луана, Сорва, Миста – как я понимаю, тоже не станут по твоему мнению источником проблем, – Эйнаор неспеша начал разминать вечно напряженные плечи брата. Сперва не заметив сразу, по привычке, а потом просто не стал прекращать.

– Да, это персональные сырьевые придатки Цинтерры. Главные поставщики продовольствия и идеальные условия для скотобаз разных мастей, – Лаккомо охотно поддался под руки, по старой своей привычке, не вырываясь. – Разве что всю сеть продовольствия держат на них определенный набор бессменных компаний, которые невозможно подвинуть и разорить. Единственный очевидный вариант хаоса, который может случиться с участием этих планет – это если в какой-то момент на их территории случится тотальный падеж скота. Но в этом случае пищевое снабжение резко перекинут на иные планеты.

– Даурран, Итира, Хафла?

– Стройплощадки. Как и с пару десятков других мелких спутников, на которых расположены верфи и ресурсодобывающие станции. Число населения там мизерное. Рабочий состав и еще больше ботов обслуги. При серьезных проблемах – население станций отзовут обратно в метрополию, а станции оставят на сохранность. Контроль за ними – постоянный. За некоторыми ведется особое наблюдение. Как и за рядом этих спутников, на которых расположены военные верфи, полигоны и, возможно, лаборатории. Почему я говорю «возможно», потому что даже со своим положением во Флоте я не могу с гарантией сказать, где Цинтерра проводит всю часть своих секретных разработок. Все эксперименты с вирусологией, энергетикой, военной промышленностью – вынесены в разные системы, которые не факт даже что находятся в близкой зоне доступа. Опасная ядерная промышленность, например, располагается на Фхине, а известный общественности коллайдер – вообще на Сарконе. Я уверен, что такого же глобального разброса придерживается и военная промышленность. Имея в распоряжении современные средства, я бы на месте правительства метрополии раскидал бы военные базы и верфи по всей звездной системе. Чтобы в случае возникновения локального конфликта направить силы подавления с ближайшей точки.

– Но ты, будучи генералом их флота, не знаешь всего, – Эйнаор сместил свои руки на шею, аккуратно, как в детстве, проминая затекшие мышцы.

– Всего – нет. Я знаю местонахождение части баз, – Лаккомо послушно склонил голову, но, не прерываясь, пометил на карте условными обозначениями десяток точек. – Однако я уверен, что это не вся доступная мне информация.

– Мы можем узнать обо всем?

– Только если эти точки имеют хотя бы какой-то канал связи с единой системой спутников и их фоновое излучение достаточно велико для обнаружения средствами нашего сканирования. В противном случае… нет. Только случайные слухи и прямой допрос непосредственных участников секретных проектов.

– Ты не думал допросить обслуживающий персонал своих полиоморфов? – буднично и едва не воркуя спросил Эйнаор.

– Думал, – всерьез ответил Алиетт-Лэ. – Но допрос займет некоторое время и его нельзя проводить явно. В противном случае они доложат о моей заинтересованности, и все наши планы просто рухнут.

– Придумай что-нибудь. Все-таки их где-то обучали работать с таким… оборудованием.

– Боюсь тебя разочаровать, но персонал, который обслуживает полиморфов на моем корабле, не менялся с тех пор, как они обслуживали простых ботов. Они могут даже не знать, с чем работают. Они не разбирают и не вскрывают им капсулы кристаллов. Все технически работы выполняются с поверхностностным снаряжением, а при значительных повреждениях машину предписано сдавать в ближайшем военном доке на замену. Куда их увозят оттуда – вопрос открыт.

– Значит, это надо узнать, – спокойно пометил Эйнаор, убирая руки и разглаживая слегка примятую рубашку.

– Да. Так будет эффективнее, – ответил Лаккомо, поведя размятыми плечами.

– Что-нибудь еще по планетам?

Эйнаор заставил себя отойти подальше, а потом и вовсе направился обратно к столу. Лучше там, где есть чем занять руки. Лаккомо же эту мысль, промелькнувшую в братской голове, попросту не заметил. Увлекся рассказом.

– Нет. Остальные – это колонии строгого режима, тюрьмы, полигоны и просто забронированные для терраформации миры.

– Эрэра, Криара, Сантира…

– Да-да, и Верберна.

– Но там ведь живут не только заключенные, – дотошно поправил Эйнаор, комаясь в каких-то данных на столе.

– Как сказать… – командир «Стремительного» медленно подошел к невзрачной красноватой планете.

Испещренная давними кратерами ныне рудниковая точка долгое время была источником противоречивых мнений. Кто-то считал, что разработка на Верберне не стоит своих средств. Другие утверждали, что в потенциале это второе крупнейшее месторождение аркона в зведной системе. Затраты на терраформацию не могли окупиться добытыми ресурсами в ближайшее время, и потому, правительство в свое время попыталось извернуться и сесть верхом на две жилы сразу. А именно – начать разработку планетарных недр при наименьших денежных затратах. Как-то так потом на Верберне появился первый и старейший центр пожизненных ссыльников.

– Персонал там не сильно отличается нравами от самих преступников. Только узаконенные. Вмешиваться в их миропорядок я бы не стал. Больше проблем, чем реальной пользы. Что-то делать с самими заключенными – тоже бессмысленно. Не вытаскивать же их оттуда.

– Но местами их численность даже больше, чем на сырьевом придатке, – отметил Эйнаор. – Вон глянь, как пестрит населением, ярче, чем та же Бриана.

Количество баз и занятых на ней заключенных и правда на руднике было колоссальным. Отчего порядок удерживался на планете жесточайший. Но по слухам мало кто на Верберне вообще набирался инициативы как-либо высказывать недовольство и устраивать беспорядки. Условия жизни и климат не способствовали долгим годам жизни.

– Только прав и слова у этих людей никакого. Зная, каких людей ссылают обычно на колонию вроде этой, я бы не только не наделся на них, а вообще бы не лез в их логово. Если даже отморозки Флайтона порой дружно ловят своих уникумов и ссылают туда для надежности.

Эйнаор задумчиво хмыкнул, что-то прикидывая пока в голове.

– С колоний и той же Верберны нет выходов наружу. Тех, кого отправляют туда, надеются в дальнейшем больше никогда не увидеть. Или вообще желают скорейшей смерти. Туда даже корабли летают автоматические, без персонала и без запаса кислорода, довозя свой груз по старой системе в криокапсулах. На случай, чтобы даже при попытке угона у преступников не было шанса на возвращение.

– Прямо-таки место для запугивания. Совсем никаких на них надежд? – уточнил Эйнаор.

– А какие? – пожал плечами Лаккомо. – Колонии под надзором. При попытке поднять бунт их просто выжгут напалмом с орбиты, как уже было где-то с пару сотен лет назад. Во избежание проблем.

– Жаль.

Лаккомо даже встрепенулся от такой реакции и, осознав, нахмурился.

– Эйнэ, это неуправляемые преступники.

– Ну, это же их преступники, а не наши! – жизнеутверждающе ухмыльнулся Лоатт-Лэ.

Привыкший обычно к отлову любых сомнительных кадров, Лаккомо предпочел просто промолчать. Эйнаор упер руки в бока и укоризненно уставился на брата.

– Еще скажи, что они убийцы и неблагоднадежные, неуправляемые члены общества.

– Да, они убийцы и неуправляемые, – хмуро повторил в тон Алиетт-Лэ.

– И это мне говорит тот, кто одним нажатием пальца на монитор выжег целую нашу колонию.

Лаккомо отвел глаза в сторону, словно в данный момент его крайне заинтересовал тактический стол.

– И продолжает выжигать во время боевых действий… – оскалился в улыбке Эйнаор.

– Не планеты, – поправил Алиетт-Лэ.

– Но тысячи людей.

– Сами вынуждают.

– Лаки, – младший ласково обратился к брату, – просто за давностью лет, сейчас ты самый массовый убийца во всей Федерации.

– Я знаю.

– И колонии считают тебя неуправляемым.

– Пока они так считают – ты правишь спокойно, и на тебя не устраивают покушений, – с полной серьезностью ответил Лаккомо.

– Чему я безумно счастлив!

У Алиетт-Лэ снова дернулась бровь от такого восторженного заявления на столь скользкую тему.

– Звучит, будто ты счастлив, что твой брат устраивает регулярно массовые зачистки.

Эйнаор покачался с пятки на носок и молча довольно расплылся в улыбке. Лаккомо тяжело вздохнул и смущенно потер переносицу средним и большим пальцем.

– Кстати, ты забыл про Фарэю, – напомнил Эйнаор, подтекая скользящим шагом к дальней стороне объемной карты.

– Я не забыл, я помню про нее всегда, – старший убрал руки от лица и устало прогреб волосы.

– Но почему не упомянул?

– Потому что этот рассадник пиратов еще более неуправляемый, чем все колонии строгого режима вместе взятые.

– Но я не помню, чтобы у тебя когда-то с ними были проблемы.

Эйнаор поймал в пальцы голограмму планеты и увеличил, словно собирался найти на изображении нечто новое. Лаккомо остановился рядом и по привычке сложил руки за спину.

– Естественно, у меня нет проблем с фарэйскими пиратами, потому что они умные и мигом покидают те сектора, где всплывает мой флагман! Зато доставляют массу проблем остальному космическому флоту регулярными налетами на одиночные крейсера любого класса и торговые баржи.

– Странно, что их не сбивают, – повертев шарик, Эйнаор отпустил его в свободный полет по траектории.

– А как их сбивать, – нахмурился Лаккомо. – Если все их космические суда – это продукт сумрачного пьяного гения, который словно собирал каждый корабль из запчастей разных классов. Они иногда не лоцируются радарами, а по скорости оповещения друг друга, такое ощущение, что пользуются своей собственной сетью спутников. Поисками которой грезит половина верховного состава ОКФ. Только где ты найдешь во всем этом огромном космическом пространстве хотя бы один калечный спутник?

Эйнаор осторожно покосился на брата за резкость высказываний и мельком подумал, что такая информация не бывает просто из чужих уст, а добывается на собственной практике.

– А отследить систему связи через захваченный фарэйский корабль? – предложил Величество.

– Не бывает захваченных фарэйских кораблей. Протоколы на самоучнитожение у них стоят на каждом судне.

– Допустим. Но судя по общим данным – у пиратов нет крупных кораблей. Только малые крейсера. Как они могут быть настолько серьезной проблемой?

– А почему ты решил, что у них нет тяжелых кораблей? – даже повысил голос Лаккомо, а потом его понесло на волне настоявшейся многолетней недосказанной экспрессии. – То, что внешне это может быть начинка от полуразбитого старого военного крейсера, вовсе не означает, что внутри у него не стоит двигатель от современного тяжелого линкора. Компактный тяжело бронированный крейсер с мобильным скоростным двигателем линкора и силовым ядром от тягловой баржи – это же просто солнечная похмельная мечта наводчика. Где и в какой момент окажется это чудо инженерной сварки – не понятно. Как его ловить – не угадаешь. А с учетом, что управляют таким кораблем, как правило, самоучки, то никогда не сообразишь, куда оно полетит вопреки здравому смыслу, тактике, логики и инстинкту самосохранения. Может оно вообще пойдет на тебя на таран. Подумаешь, носовую броню потом придется заменить. На планете отлить новую за полмесяца не проблема.

Такой вопль души брата удивлял. Особенно при заявленном отсутствии проблем с фарейскими кораблями. Напрашивались выводы, что или в генералитете они прослыли такой серьезной занозой или Лаккомо устал за ними охотиться в начале своей службы.

– А разобраться с самой планетой? Все командование на Цинтерре ведь знает, что Фарэя – это гнездо их пиратского флота.

– А как ты с ней разберешься? – всплеснул руками Алиетт-Лэ. – Бомбить Фарею бесполезно. Все население свалит вниз, в шахты. Сверху и без того только голая пустыня. Внутрь же при всем желании не добомбишься. А даже если спрятавшихся шахтеров засыпет поверхностными толчками – они откопаются заново. Выжигать их напалмом – только оказать услугу. Они тебе еще потом спасибо скажут, что потравил у них паразитов.

Эйнаор молча хлопал глазами, глядя на невзрачную планетку, полностью лишенную поверхностных водоемов. Алая пустыня, равнины и нескончаемые горы – вот и весь пейзаж многострадального мира. А ведь для кого-то он предел мечтаний и родной обожаемый дом.

– Самое тупое, что можно делать – это бомбить арконовые шахты. Я буду ржать в лицо тому, кто рискнет стрелять по ним кумулятивнымы снарядами или импульсными установками, – сказал Лаккомо с лицом, настроенным не на улыбку, а на скорее на удар в рожу. – Вся Фарэя – это один сплошной рудник, покрытый ровным слоем как раз тем самым материалом, который скрупулезно собирают на других планетах на корабельную броню. Надо быть идиотом, чтобы надеяться на какой-то эффект.

– А газом?

– Что газом? У них такая вентиляция, что любой газ осядет конденсатом еще на первом уровне, а потом фарэйцы радостно соберут его в канистры и продадут на черном рынке.

Эйнаор честно поборол желание взоржать. Как-то очень ярко он словил от брата ментальный образ, как однажды он с энтузиазмом по-дешевке скупал канистры с химическим оружием на фарэйской барахолке. Просто так, от природной жадности. И складировал на корале. А все, что не успел выкупить, потом еще несколько лет всплывало в разных точках звездной системы в мелких мафиозных войнах. Экологи тогда орали на всю Интерсеть.

С таким рассказом фарэйцы начинали нравиться ему все больше и больше.

– Применять торговые санкции против них бесполезно. Огласишь запрещенный для ввоза на Фарэю продукт – можешь смело считать, что проставил маркерный прицел на ближайший торговый грузовоз с только что запрещенным товаром. Своруют из-под носа всё, включая флот сопровождения.

Лаккомо злобно выдохнул, взяв короткую паузу. Несмотря на то, что между эскадрой «Стремительного» и Фареей был в свое время установлен этакий нейтралитет, пираты все равно продолжали мелко тиранить остальной флот. И Алиетт-Лэ в принципе могло бы быть глубоко безразлично на отношения ОКФ с нелегалами, если бы не регулярные вызовы со стороны армиралтейства. Вынуждающие иногда Лаккомо сниматься спешно с места, чтобы «защитить дружественные корабли». Отказывать командир «Стремительного» пытался, и иногда у него даже получалось ссылаться на свое далекое местоположение. Но частота таких вызовов иногда переходила все границы терпения. Тогда Лаккомо очередной раз прицеливался к проблемной планете, но вновь понимал, что такими методами рассадник вольного ворья не устранить.

– Поэтому еще против Фареи беспозены все экономические войны. По причине отсутствия у них самой экономики как класса. А попытаешься устроить им планетарную блокаду – так у них половина кораблей всегда в космосе и в любой момент могут ударить в спину. Хуже только, если сразу не разбомбят всю систему блокады. Значит, где-то готовится вторая «Фарея» с базами и пиратами, которая вскоре может скооперироваться с первой.

– Но как же простые жители? – изумился Эйнаор.

– Постоянно на Фарее живут только мальчики и девочки из борделей и законопослушные шахтеры. А весь тот пиратский бардак постоянно болтается в космосе и лишь иногда спускается на планету заправиться, починиться и побухать свою фирменную дрянь с единственного пивзавода.

Эйнаор подозрительно вздернул бровь на подробности, но ответил:

– Так хотя бы они все в одном месте.

– Да. А если даже каким-то чудом кому-то удастся разбомбить их планету и привычное местообитания, то пираты на кораблях просто разлетятся во все стороны, как паразиты. И потом через несколько лет можно обнаружить внезапно еще штук десять таких клонов Фареи поменьше и позлее.

– И каждая со своим пивзаводом, – заключительно выдал Эйнаор.

– Зря смеешься. Иногда кажется, что они свою дрянь могут гнать из чего угодно, даже из охладительной оплетки кабелей, – мрачно отметил Лаккомо.

– Дешевле и правда держать их кучно.

Алиетт-Лэ тем временем свернул карту Фарэи и задумчиво осмотрел схему обитаемых миров. Из всех восьмидесяти двух планет важными можно было назвать от силы двадцать. А крупнонаселенными по факту являлись не больше десяти. Каждая из которых или древняя колония Цинтерры или частица расколовшейся ранее цивилизации, существовавшей в этой звездной системе еще до Тории. Остальные миры, зачастую именуемые порядковым номером, являлись чьими-то сырьевым источниками и базами, не существенными вроде бы в делах глобальной политики. Вот только что в точности находится в недрах и тайниках на таких планетах, не знала с гарантией даже лучшая торийская разведка. И Лаккомо здраво понимал, что их неосведомленность может сильно сказаться на точности плана. Но, как и всегда, работать надо было с тем, что имелось. И при том, начинать как можно скорее. Собираться по-настоящему с мыслями, запасаться идеями, думать.

– Что ж. Таков расклад, – Лаккомо обвел рукой весь зал и обернулся ожидающе к Эйнаору. – Твои мысли, пожелания, предложения?

Однако, Лоатт-Лэ вместо ожидаемой бодрости, виновато опустил плечи.

– Лаки, извини. Ты, наверное, будешь недоволен… – тихо заговорил Эйнаор, являя собой воплощение усталой замученности, – …но я хочу жрать.

Лаккомо влетел в ступор, как с разгона заведенной фантазии и всплыл из него, лишь мысленно повторив слова брата несколько раз.

– И я не просто хочу есть, а именно жрать, – пояснил Эйнаор, еще более виновато улыбаясь. – Я остался без ужина, и не хочу строить планы по захвату мира на голодный желудок.

Алиетт-Лэ отошел от изумления, вновь потер пальцами переносицу, а потом беззастенчиво звонко расхохотался. И только после, с удовольствием отсмеявшись и сбросив разом все накопившееся напряжение и усталось, неспешно подошел к брату и обнял того за плечо.

– Веди, – попросил он и коротким жестом свернул виртуальную карту в исходное положение.

***

Дворцовая кухня работала даже по ночам. Всегда возвращались с дневного дежурства стражники. Регулярно сидели на своих постах дворцовые медики. Любили посидеть по ночам некоторые канцелярные сотрудники, и, конечно же, не обходилось во дворце без любителей предаться ночному бдению среди придворных аристократов.

Эйнаор и сам частенько любил засиживаться в кабинете по ночам. Супруга обычно не возражала, а иногда и вовсе не знала о таких вечерах, лишь поутру пересекаясь с Лоатт-Лэ, идущим в свою спальню. Умная женщина не поучала мужа и никогда не мешала работе, а иногда и вовсе удаляясь на время, как случилось в последние дни. Совпадение, что Мариелла отбыла в семейное поместье своей матери. Но даже случись ей пересечься с Лаккомо, она бы не стала мешать, и лишь спокойнее ночевала бы в своей собственной спальне. Зная, что ее двоюродные братья в состоянии позаботиться друг о друге.

Эйнаор от всей души ценил такой подход, и когда подошел срок выбора будущей Лэй-Ани, то он остановил свой выбор на той, кого знал с самого детства. Да и тетушка тогда сыпала восторгом от радости и оказанной чести. Хороша, правда, честь, если она сама регулярно клевала Эйнаора в мозг и уговаривала взять в жены ее старшую дочь. Якобы, так будет лучше, а кланы… «кланы могут подтереть кончу и перестать дрочить на Престол».

Так и сложилось. Эйнаор не обрадовал кланы, очередной раз вызвав у них волну негодования, тетушка Мэйалин снова получила больше свободы действий, а Лаккомо даже не присутствовал на торжественной церемонии свадьбы. Пересмотрел потом в записи, когда узнал с запозданием, и даже не запомнил расцветку торжественных платьев. Эйнаор, правда, даже не настаивал, старательно пытаясь привить брату мысль, что парадная церемония была лишь формальностью, красивым действом, нужным лишь для закрепления короны, а его присутствия не требовалось. Лаккомо кивал, соглашался и не досматривал, выключая запись на последнем моменте, когда после объявления о грядущем супружестве молодая пара удалялась с парадной лестницы вглубь дворца. Как заявлялось, для оформления брака перед ликом Истока.

С тех пор Лаккомо попросту надеялся не пересекаться с двоюродной сестрой. Причиной тому было много чувств, в основе которых лежали неловкость и грызущая совесть. Даже сейчас, ужиная с братом и глядя на его абсолютно счастливое лицо, Алиетт-Лэ мелочно порадовался, что счастливая случайность дала им с Мариеллой спокойно разминуться.

А Эйнаор, наоборот, блаженно отдыхал, казалось, ни о чем не думая. С наслаждением поедая свежее, сочное обжаренное мясо с дымком, под пышными зелеными листьями салата. Рыбу он не любил. Говорил, что стоит уже поперек горла. А так хоть пользуясь своим высоким статусом можно было каждый день рассчитывать на нормальные мясные блюда. Лаккомо на это только улыбался. Сам он, наоборот, каждый раз оказываясь на Тории, старался заказывать рыбу. Нравилась она ему местная. Всегда чем-то неуловимо вкусная она отличалась от той разводной рыбы, которой можно было насытиться каждый день на корабле.

Но братья дружно решили, что если предыдущий день они провели в рыбном ресторане, то сегодня они отведают мясную дворцовую кухню. Повара постарались на славу. Лаккомо и забыл уже островатый и пряный вкус местного мяса. Сложного в своей добыче и тяжелого в обработке. Так уж постаралась природа после эры Новых Звезд, что часть животных стала торийцам просто не съедобна, часть ядовита, а некоторых просто крайне сложно поймать. Животноводческие фермы не прижились по местным верованиям, скотобойные фабрики порицались жрецами. Да и жители Тории, наслушавшись, редко рисковали покупать мясные продукты, чтобы не разгневать древних лесных духов. Суеверие… Как будто половина народа забыла, что раньше вся их цивилизация жила за счет охоты и, наоборот, сторонилась океана.

Много причин отгоняло людей от мясной пищи на Тории. И только самые смелые или самые атеистичные позволяли себе посещать мясные рестораны или содержать собственные заказники, которые отличались от животноводческих ферм только размерами угодий и отсутствующим забором.

Братья не считали себя ни смелыми, ни атеистичными. Они просто любили мясо и считали, что могут себе его позволить. Особенно так, ночью, в качестве ужина, приправленное вкусным винным соусом и закусывая свежими лепешками. Кислые ягодки в подливе лопались во рту, добавляя насыщенному душистому вкусу немного ярких красок. Свежая зелень хрустела и разбавляла оттенки водянистым соком, а прожаренные на решетке пластины лепешки не позволяли мясу слишком обжигать своей остротой.

Лаккомо расправился со своим блюдом раньше, а потом задумчиво смотрел на брата напротив, покручивая в пальцах бокал и запоминая, казалось, надолго. Даже легкая комичность умиляла. Эйнаор поедал свою порцию так, словно до этого голодал пару суток. Манеры, аристократизм, правила этикета… все это брат оставил для придворных и максимум для стражи, которые еще сохраняли иллюзии относительно его естественного состояния.

Сейчас же Эйнаор просто и тупо жрал. То ли заедая нервы, то ли действительно добравшись до нормальной еды впервые за сутки. Хотя, как прикинул Лаккомо, если брат полночи занимался личной работой с его полиморфом, то тяжелый труд по менталистике потом вызывает зверский аппетит.

Алиетт-Лэ улыбался, глядя на довольно жующего брата. И ведь не дать ему на вид всех прожитых восьмидесяти трех лет. Лицо почти не менялось с момента коронации, как было молодым, так и осталось. Только зрелости прибавилось немного и общей статности. Что нельзя сказать о самом Лаккомо. Сейчас он больше походил на их отца, которому не повезло скончаться так рано.

Занятно. А ведь еще год и они с братом доживут до возраста Алльеяра. Лаккомо понял это случайно, потерявшись в годах и сейчас, наконец, сведя старые даты. Каких-то несколько месяцев осталось ему с братом дожить до его срока, а потом с каждым новым днем они будут становиться только старше.

Плохо он ушел. Беспричинно. Доказательства его гибели братья так и не нашли. Даже Даэррек не смог определить был ли кто рядом с Сиетт-Лэ в последние минуты жизни. Лаккомо оставался уверен, что «Закатное солнце» Престола убили. Не мог отец просто взять и оборвать жизнь, даже не простившись с сыновьями. Да и причин у него на то не было. Эйнаору нужна была помощь с колониями, а ему, Лаккомо, нужна была поддержка в космосе.

Почему он ушел…

Лаккомо приходил в его дом позже, спрашивал дъерков о случившемся. Но местные тени молчали и жались по углам. Тогда командир «Стремительного» впервые со времен отлета в космос обратился к своему верному пожизненному напарнику. К личной Тени, единственной в своем роде, верной, сошедшей следом за ним с Нефритовой Горы, после ритуала совершеннолетия. Лаккомо обратился к Кхэнасса, призвав старого друга на помощь.

Тогда он явился, фиолетовой дымкой выплывая из густой темноты угла. Традиционные бамбуковые колокольца у стены надрывались и звонили в безветрии закрытого помещения, пока Тень медленным шагом приближалась навстречу. Лаккомо остановил звонящие украшения, сдавливая рукой палочки, и обычный для каждого дома вестник духов замолк. А Кхэнасса навис над своим человеком, распуская шлейфы длинных щупов.

Их диалог длился недолго и проходил в полной тишине. Лаккомо жаждал знать, кто убил его отца. Он был уверен, что его дъерк не пропустил бы знакомую душу на Нефритовую Гору, мимо своих родных угодий, к забвению, но Тень долго молчала. Тогда Алиетт-Лэ отчаялся, утратив свою последнюю надежду на ответ, разозлился и выпустил из рук колькольца. Но Кхэнасса перехватил их. Тонкая черная лапа медленно сковала неприятный слуху бамбук, а узкая многоглазая морда опустилась почти к лицу избранному человеку.

«Я был с тобой», – донес ветер шелест его мысли. – «Не с ним».

И тогда Лаккомо понял, что тень просто не знает ответа. И все это время, все годы на корабле он был рядом, невидимый, покинувший родной мир. Покинувший Торию и свой Исток, как и сам Лаккомо. Кхэнасса не знал, что случилось на планете, не видел и так же как он сам – упустил.

«Вина на Тории», – прошипел древний дъерк Нефритовой Горы. – «Убийц нет».

Лаккомо вспоминал, как слышать. С натугой, плохо разбирая тихие слова, сказанные беззвучно, прямиком в сознание. Он знал, что слышал все, и понимал каждую мысль древней Тени. Но осознавал, что каждое слово ему давалось с натугой. Долго же он не кормил старого напарника.

«Я буду с тобой», – как когда-то повторил дъерк, ласково скользнув своей волей по установленной ритуальной связке. – «Защищать».

После чего… вновь исчез. Развеявшись дымкой и стылым ветром, который Лаккомо потянулся коснуться. Воспоминания из детства резанули слишком ярко, как отрезвляя от внезапной слепоты. Алиетт-Лэ очнулся тогда от затягивающей боли и всепоглащающего уныния и, ведомый непонятным инстинктом, поспешил снова покинуть планету.

Но правда об ушедшем из жизни отце тогда так и осталась в тайне.

С тех пор Лаккомо вспоминал его не часто. Злость на обстоятельства Федерации и колонии только крепла, а реальных военных сил для противодействия не было. Прошло то время, когда Тория считалась самой военизированной нацией, а ее флот крупнейшим в системе. Момент давно оказался упущен, а наверстать просто так за счет увеличения численности кораблей было почти не реально. Тем более сравнивать количество рабочих рук и желающих служить просто глупо. Тория проигрывает по этим цифрам Федерации на порядки.