Текст книги "Созданный монстр (СИ)"

Автор книги: Liziel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 47 страниц)

– Расчетное время до выхода на орбиту – пятнадцать минут, – оповестил Пирт на весь корабль. – Самое время все еще раз подумать и передумать, жестянки!

Быстро надоел пилот со своими грубыми шуточками и матершиной.

– Не передумают, им приключений надо! – хмыкнула, как всегда нависающая сзади Крима.

Так же быстро надоела борт-механик с бодрым энтузиазмом и неуемным любопытством.

– Да, конечно, вдруг что-то новое найдут, – фыркнул со своего артиллеристского угла красавчик Кирен, поглядывая на раскорячившуюся корму их дамы.

Надоел и он, бестолково и безответно пристающий обычно к Криме с пошлыми и откровенными шуточками.

– Песок, камни, в лучшем случае, вода, – поддержал Ролу, старший в будущей группе высадки. – С цианистым калием каким-нибудь.

– Не, лучше со спиртом. Им контакты хорошо протирать. И оптику от пыли.

– Кто про что, а Кирен – про спирт…

Надоело всё это. Плоские перешучивания для расслабления, глупые и повторяющиеся манеры. Вайон понимал, что народу это нужно, что так они хоть как-то оставались по-прежнему людьми, а не роботизированными машинами. Он знал, как без подобного «стандартного» поведения начинает ехать крыша. Знал… Но оттого еще больше раздражался и глубоко в душе бесился от набивших оскомину личностей.

А он ли один? Вайон не знал. Откровенничать с ним не горели желанием. И было ли это по причине его командирского статуса, или народ сторонился его подсознательно он не знал.

– Дополнительных сигналов бедствия с планеты не обнаружено. Приступаю к сканированию и построению виртуальной модели места крушения, – отрапортовал Найк.

Пожалуй, только он не раздражал Вайона слишком уж явно. Тихий и спокойный даже еще при жизни парень мог бы стать хорошим другом. Но… время стабилизации отношений давно упущено и теперь Найк строго придерживается иерархии.

Так выходило, что даже поболтать «о жизни и наболевшем» Вайону толком было не с кем. Чего Марин удивляется, что он стал замкнутым и себе на уме? Сам-то он может сутками торчать на канале среди бойцов и травить с ними байки. А потом как ни в чем не бывало начать командовать и построить всех, к примеру, разгребать завал в ущелье. И ничего, субординацию во время работы вояки держат упорно, зато потом легко принимают за «своего».

А раньше Вайону казалось, что это он со своей ролью и образованием может стать желанным гостем любой компании в экипаже. Не Марин, «засланный СБшник», «крыса» и «доносчик» в одном лице. Он наивно полагал, что ему придется приложить усилия, чтобы друга радостно приняли в энвильскую тусовку. Но со временем Марин сам легко втек в кружок интересов научников и даже сошелся с Джаспером. Что действительно вызывало удивление!

Если так посмотреть, ему действительно не с кем было банально просто… дружить. Так иногда трепаться в едином канале по рабочим моментам или обсуждать другую половину экипажа. Но это все не то и не серьезно.

Временами Вайон начинал даже жалеть, что с подсаживанием в машину он утратил возможность болтать с Пректоном. Помнится, из него получилась хорошая личность после долго общения. Иногда Вайон делал то, что запрещал себе еще в самом начале – а именно мысленно обращался к Пректону. Ему казалось, что если ИИ в его оболочке не может отвечать, то он обязан слышать.

А каково это на самом деле слушать, но не иметь возможности подать голос? Интересно ли вообще все это Пректону? Да и «жив» ли он до сих пор, и не распался ли после стольких лет обрывками кода? Хотя что с ним случится. Пока оболочка стабильно синхронизируется с кристаллом Сердца и отвечает на его запросы – сам Пректон должен быть «жив». Спрашивать Джаспера по этому поводу Вайон опасался. Еще сочтет за сумасшедшего или засмеет, неизвестно что хуже.

– Эй, Вайон? Ты где там витаешь? – окликнул Пирт. – Скоро на выход.

– Да, задумался, – командир вернулся к действительности и сфокусировался на экране.

Картина была не то что безрадостная, а вовсе унылая и мрачная. Перед камерами внешнего наблюдения завис мутно-бурый шар, укутанный пеленой серой пыли. Ни жизни, ни воды, ни пригодной к человеческой высадке атмосферы. Булыжник, исчерченный расколами и побитый метеоритами. Что вообще вынудило торийский развед-корабль на него опуститься?

– Выравниваю скорость… – снова Пирт.

Вайон подключился к бортовым системам напрямую и увеличил фокус камер. Почти под ними располагалась точка крушения. Ничем не отличающаяся внешне местность. Без перепадов температур, гравитации и без аномальных нестабильных зон. Вряд ли «золотой» экипаж метил именно в те долины. Скорее всего корабль совершал вынужденную посадку и хотел приземлиться просто на ровную поверхность.

– Всё. Готово. Мы над точкой, – довольно возвестил Пирт, снимая руки с приборной панели, но оставаясь на прямом подключении.

Автоматика «Искателя», конечно, могла сделать и за него всю работу, но пилот каждый раз получал отдельное удовольствие от вождения корабля.

– Построение модели закончено. Вывожу на экран, – сказал Найк, и над центральной приборной панелью вспыхнула сетчатая голограмма точки крушения.

Мда… Если торийский борт планировал посадку, то явно не такую. Судя по модели все, что осталось от корабля – это присыпанные пылью бесформенные руины. Тормозной путь вспаханной почвы угадывался по глубокой траншее. Вокруг нее угловатыми глыбами лежали обломки обшивки. Повезет, если среди всего этого удастся вытащить работающие целые запчасти.

– Мы туда надолго… – вынес общий вердикт Джаспер, нервно поскребя пальцами свои антенны. Показалось, или от увиденной картины его светокристаллы едва заметно поблекли и позеленели.

Да, разбитый в хлам корабль наводил дополнительной жути. Все-таки они были «гражданскими», не привыкшими к подобным жестоким образам. Крепкая психика давала сбои, когда встречалась с чем-то суровым, настолько явно намекающим на чужие ошибки и гибель.

– Только скелеты в камеры не транслируйте, – тихонько и даже жалобно попросила Крима.

– А по коридорам тебя скелеты не смущают? – буркнул Джас, намеренно и усердно утонув в потоке данных и отведя взгляд от руинов.

– Так то окамеленый декор. Такой в музеях вешают.

– А там под ногами валяться будут, – мрачно заметил Пирт, развалившись в кресле. Его-то такой вид вообще не смущал. Насмотрелся еще раньше на службе в армии. – Смотрите, аккуратнее там, а то потом из ножных пластин выковыривать чужие черепа придется.

Джас затих окончательно, только в накатившем неприятном страхе позеленев светокристаллами. Крима хотела было что-то сказать, но тоже заткнулась и раздраженно свернула на пилота желтыми огоньками глаз.

Вайон старался держаться. Нельзя было показывать остальным свою тревогу. А она так некстати начала дергать за Сердце. Почему-то еще раньше на большом расстоянии от планеты ему было все равно, что он увидит. Мало ли встречали на своем пути мертвых планет и промороженных булыжников? Или еще страшнее – погибших в катаклизме планет, похоронивших на себе живых существ. Все это выглядело не менее жутко и мрачно. Тогда почему именно сейчас едкий холодок страха начинает опутывать Сердце?

Нужно чуть снизить активность кристалла. Притушить мешающие эмоции.

«Но от этого еще страшнее…»

Снизить активность.

«Может, все это неспроста? Может, страх – это предупреждение? Не стоит туда лезть».

Но «Искателю» нужны запчасти! Экипажу необходимо спуститься. Это шанс добраться домой, шанс выживания. Бессмысленный страх не должен мешать поставленной цели.

«Может, это мне не стоит туда идти?»

Однако, логика затыкала всплески эмоций, а снижаемая активность Сердца гасила яркие порывы паники.

Вайон считал, что должен пойти туда лично. Именно ему надо найти черный ящик и доставить информацию Лазурному Престолу. Это Его долг. Его цель.

А весь остальной страх подождет на грани восприятия.

– Вайон? Время. Пора грузиться в шаттл, – напомнил Пирт, повернувшись в кресле. – Командир?

Первый полиморф моргнул голубыми, спокойными светокристаллами и кивнул пилоту. Джаспер уже покинул рубку и ушел вперед. Крима выскочила за ним, отдавая последние распоряжения и заказы по запчастям. Кирен ушел следом последний раз проверять готовность шаттла и его боезапас. На мостике остался только сам Вайон, Пирт и задумчиво погруженный в модель Найк.

– Всё нормально? – уточнил пилот, нахмурив полиарконовое лицо.

Вайон неспешно встал.

– Да. Работаем по протоколу.

После чего развернулся и автоматической выверенной походкой вышел из рубки.

Командира «Искателя» внизу поджидал Долг.

Глава 15. Как захватить миры

Лазурный Берег.

– Ясного дня, брат.

Простая фраза, выдавленная сквозь силу. Тугая, как перетянутый канат. Сухая, насколько возможно, чтобы не звучать слишком…

Лаккомо казалось, что сейчас в нем все было «слишком». Слишком зол он был с братом в подвалах Академии. Слишком резок с ним в разговоре про машины. Слишком быстро ушел. Слишком спокойно вернулся. Ему казалось, что даже тон, с которым он поздоровался, может оказаться слишком жалобным и просящим. Потому старался поприветствовать суше. Еще суше, чтобы брат не понял с какими эмоциями побитого зверя он пришел к нему. И даже не извиняться! А потому что он, Эйнаор, вызвал его в кабинет.

Лоатт-Лэ встретил его мимолетным взглядом через плечо. Собранный, строгий, холодный он стоял спиной к двери, изучая годами знакомые окрестности Дворца через окно. Колкий укор в глазах, казалось, готов был пришпилить Лаккомо к двери у входа.

– Я думал, что указал в своем сообщении необязательность сиюминутной встречи, – стылым тоном отозвался Эйнаор, не вынимая рук из карманов и не шевелясь.

– Я навестил Даэррека, – так и стоя в проходе, ответил Лаккомо. – У меня нет больше иных дел.

– Вижу.

Эйнаор и правда, видел. Одного взгляда хватило Лоатт-Лэ на то, чтобы понять, где пропадал брат всю первую половину дня. Торийскому Величеству потребовалась не малая доля самообладания, чтобы злобно не скривиться от сытого вида «космического» братца, вволю отдохнувшего на тренировке, пока он сам… Да какая собственно разница, что он сам.

– Я могу зайти? – вежливо и тихо спросил со спины Лаккомо.

Эйнаор продолжал сверлить взглядом окно. Комкая в пальцах до треска ткань шелковых карманов, он упорно не поворачивался. И что только принесло Алиетт-Лэ сюда сейчас?! Явился бы позже – так может было бы больше времени успокоиться. Так ведь нет, пришел, тихий, виноватый, заслуженно избитый Учителем на честной тренировке, считающий, что этим можно спустить пар.

– Эйнэ?

Просящий тихий голос прозвучал отрезвляющим холодом. Эйнаор мгновенно заткнулся в мысленном шипении на брата и расслабился.

– Входи.

Щелчок дверного замка. Гулкая волна сомкнувшихся энергетических печатей на кабинете. Почти беззвучные шаги за спиной через всю комнату.

Эйнаор спешно загонял свое раздражение глубже. Как бы не бесился он на брата за его поведение, тупость, резкость и эти дурацкие фальшивые интонации – хуже он сделать не хотел. Не хотел, чтобы брат понял его неправильно и счел его раздражение на свой счет. Вернее – все это так и так было на его счет, но… не то, что Эйнаор мог бы объяснить. Не так, как это можно понять. Потому что, если Лаккомо узнал бы про это бешенство, он бы мог решить, что…

– Прости.

Теплая рука мягко перехватила поперек груди, а прохладный лоб уткнулся сзади в плечо и шею. Эйнаор замер, как статуя, на миг даже перестав дышать, а брат просто обнимал как когда-то раньше и молча смиренно каялся в душу. Без слов даже мысленно, без лишних сбивающих действий, без неловкости, которая, казалось, поселилась вечной преградой между ними. Как когда-то в детстве, всегда сильный духом, несгибаемый старший брат сейчас просто повис устало на его плече и сливал накопившиеся годами эмоции. Всю свою боль, разочарования, обиды на собственные глупости, злость на обстоятельства, и снова боль, старательно обходящая стороной ядро всего этого кубла печали.

– Прости, – шепотом снова повторил он, и Эйнаор даже не понял за что.

Так много было в нем чувства вины и так мало осталось блаженства от ярких моментов.

Улетучились последние следы раздражения. Какая тут злость, если одно такое объятие вышибает любой намек на негатив, заставляя мгновенно прощать. Забыть всю творимую братом херь и просто принять его таким, какой он есть. И если бы это был бесчестный прием… Но нет, Эйнаор знал, что брат на такое не способен. А потому доверился, расслабился окончательно, поник под его рукой, прижимаясь спиной к теплой груди. Как раньше. В детстве. Когда страхи перед дъерками могли оправдать подобные жесты.

– Прощаю, – в тон ответил Эйнаор, прикрывая глаза и согреваясь в ауре родного человека.

Хотелось стоять так подольше. Молча, даже не обмениваясь мыслями, просто будучи рядом. Казалось, что так можно справиться с любыми проблемами и если захотеть, они смогут обезопасить свою жизнь, будущее и, наконец, спокойно расслабиться.

– Эйнэ, – от шепота в плечо Лоатт-Лэ вновь замер в слабой надежде на какое-то чудо. – Я должен завтра улететь обратно.

Не вопрос, но факт, который, по мнению Лаккомо не избежать. Предложение? Нет, напоминание.

– И ты не останешься?

Лаккомо послышалось, как голос Эйнаора дрогнул. Мелко, почти незаметно, но слишком отчетливо для него, знающего младшего брата с детства. Тут же захотелось сжать его крепче, обозначить неизбежность и вновь извиниться. Алиетт-Лэ позволил себе это, но следом покачал головой, по-прежнему пряча лицо в девчачьей прическе брата, которая неимоверно бесила всех придворных своей взъерошенностью и длиной до плеч.

Вот и сейчас он вновь потянулся к ней, поправляя ободок и пряча за этим действием мимолетное прикосновение к щекам. Лаккомо все понял, не дурак, но как всегда постарался сдержаться сам.

– Ладно, – тихий ответ брата и следом, почти без паузы. – Твой полиморф уже доставлен на корабль.

– Знаю, – кивнул в плечо Лаккомо, с трудом заставляя себя отстраниться.

Перестроиться на рабочий лад было сложно. Еще недавно раскрепощенный боем с Даэрреком организм настойчиво цеплялся за остатки спокойных мгновений, не омраченных раздражающей политикой. Больше всего сейчас хотелось тишины и уединения с братом как-нибудь за бокалом вкусного вина. Но вместо этого работа и время требовали иного. Сроки поджимали, а настроение на умиротворенность стремительно пропадало, ускользая как песок сквозь пальцы.

– У нас много дел, Лаки, – Эйнаор чуть отстранился, но не отошел ни на шаг.

– Да, много, – Алиетт-Лэ послушно убрал руку.

Младший брат повернулся не сразу, быстро приводя себя в порядок и старательно поправляя волосы, выбившиеся из растрепанного пучка. Руки как назло путались следом за хаосом в голове, попытки причесаться его не удовлетворяли и, в конце концов, Его Величество все же плюнул на свои старания вновь заколоть пучок палочкой и попросту выкинул ненужную атрибутику не глядя на стол. Потом встряхнулся, растрепал волосы руками и зачесал в привычной манере назад.

Лаккомо стоял не шелохнувшись даже когда волосы брата щекотнули по лицу. Не к месту вспомнилось, как раньше в детстве было нормально зарываться друг другу в макушку, если случалось ночевать вместе от страха перед дъерками. Или прятаться бок о бок от тетушки в дворцовых кустах. Да даже на тренировках, пока Эйнаор еще не бросил общие занятия и не ушел целиком в свою социологию и политику. Каких-то семьдесят лет назад это все еще было нормально. Сейчас же…

Эйнаор повернулся на месте, уставившись Лаккомо прямо в глаза. Мгновение и затем на его лице расцвела мирная улыбка, а руки сомкнулись на плечах и мягко дружелюбно встряхнули.

– Пойдем работать, Лаки, – позвал младший брат.

Сейчас же – оставалось улыбнуться в ответ.

– Пойдем, – согласился Лаккомо, вновь переключая свой настрой.

Высокие двустворчатые двери тактического зала закрылись за венценосными братьями под еще более сложные печати, оплетая стены и ставя глухую защиту от любой попытки проникновения как физического, так и ментального. Идеальный барьер, древний, созданный некогда великими строителями, сейчас ушедшими в небытие и забравшими с собой древние знания.

Лаккомо прошел следом за Эйнаором и осторожно коснулся рукой невидимых плетений на стене. Силовые всплески мигнули под пальцами и прошлись золотистой волной, блеснув миниатюрными символами.

– Еще работает, – иронично прокомментировал Эйнаор, чуя ступор удивления брата.

Лаккомо задумчиво отдернул ладонь и поспешил следом.

– Не думал, что эта система цела еще где-то кроме твоего кабинета, – сказал он, осматриваясь по сторонам.

Эйнаор пожал плечами и щелчком пальцев активировал освещение. Высокий с виду пустой тактический зал начал наливаться разными оттенками приятной сумрачной темноты. В нем не было окон, которые отвлекали бы присутствующих происходящим вовне. Сюда не проникал солнечный свет. Огромный потолок накрывал центральную область зала широким куполом, который мог бы походить на гладкую полусферу обычной обсерватории. Зал был практически лишен лишних узоров и орнаментов, что сразу бросалось в глаза, в сравнении с обязательным декором даже по каждому коридору. А сами стены и полы с колоннами, вопреки обычному желтому убранству, были выложены иным светло белым камнем.

Приятное и неожиданное место, о наличии которого Лаккомо узнал только сейчас. И почему он всегда считал, что брат непременно курсирует только между собственным мелким кабинетом и приемным тронным залом? Где были его мозги, когда он думал, что весь Дворец – это унылый желтокаменный саркофаг с остатками старых реликвий, разбавленный зеленью во внутренних садах. Почему он решил, что такое грандиозное сооружение обошлось без нормального личного правительственного тактического зала. Наверное, потому что раньше не возникало необходимости им воспользоваться и даже задаться вопросом его оснащения.

Эйнаор тем временем быстрым касанием активировал большой проекционный стол в центре зала. Саму сенсорную панель Лаккомо узнал – во время постройки «Стремительного» такие приборы с ментальным считыванием считались прорывом в технологии. Половина корабля работает с такими устройствами, а привыкшие к планшетам ребята сейчас и вовсе не представляют, как раньше обходились без «умной» техники, понимающей команды с полумысли.

Правда, Лаккомо несколько напрягся, рассмотрев постамент, на котором лежал сенсорный стол. Нет, с каменным блоком все было в порядке, как и со стенами. Но это был блок, поставленный здесь с момента постройки самого зала. И пазы, в которых лежала столешница, казались идеально подогнанными.

– Во Дворце по-прежнему все работает идеально, как раньше, – добавил Эйнаор, видя изумление на лице брата. – С энергоячейками все всегда было в порядке, они не требовали замены. Просто протоколы автоматической защиты и слежения активируются по запросу правящих представителей Династии. Кто ж виноват, что раньше сами не додумывались ими воспользоваться.

Лоатт-Лэ склонился над слабо засветившимся столом и ввел дополнительные команды на виртуальной клавиатуре вручную. Быстрый полет пальцев по секциям символов, сложенные в запрос иероглифы, подгрузка дополнительных баз данных. Все это смотрелось бы уместно где-нибудь в недрах «Стремительного», но никак не в зале Дворца, заполоненного живыми тенями в дополнение к страже и ритуальными схемами поверх каждого прохода.

Лаккомо запоздало поймал ощущение посвященности в некое таинство. Только что он стал свидетелем какой-то иной Тории с более богатой историей, которую он не знал, но в которой глубже и охотнее в свое время вкапывался Эйнаор. Как и всегда. Видимо, привычка рыться в старых архивах, не брезгуя преданиями и слухами, сохранилась и по сей день.

– Чему ты удивляешься? Да, я узнавал и копался в древних сказках, – укоризненно, но с иронией сказал Эйнаор, заканчивая ковыряться в столе. – Я бы сдох тут со скуки, если бы занимался только кланами, их грызней и сраными ценами на рыбу.

Как и всегда у Лаккомо дернулся глаз от периодической братовой манеры общения. Где только набрался на троне. Знает же, какую реакцию вызывает у него самого и окружающих. Еще издевается специально.

– Узнавал про принцип сверхъестественной работы Дворца? – уточнил Лаккомо, подняв бровь.

– Узнавал, как это можно использовать и научиться применять самостоятельно, – как само собой разумеющееся ответил Эйнаор, отступая и смотря по сторонам.

Тактический зал перемигнулся запрятанными проекторами в стенах, а потом разом вспыхнул мелкими огоньками, рассеивая объемную звездную карту в пустом пространстве дальше от навороченного стола. Лаккомо мысленно боролся с диссонансом, который возникал у него от одного взгляда на древние каменные светлые плиты помещения, сейчас служащие фоном для высокотехнологичной объемной карты звездной системы. Притом Алиетт-Лэ даже не сомневался, что пометки на карте соответствуют ситуации в реальном времени. Как не сомневался в том, что резной декор на колоннаде под потолком бывшие строители скрупулезно и любя вытачивали вручную, вплетая каждый высокотехнологичный проектор в свое уникальное место в узоре. И эта роскошь украшала ту колоннаду, которую невозможно поднять голой силой и обычными строительными механизмами. Но которую каким-то неведомым образом все-таки построили на высоте в километр. В те древние времена, когда по данным всех исторических хроник на Тории не существовало мощного грузового воздушного транспорта.

Необъяснимо…

Отныне те тысячелетия уже просто загадка.

– Проходи, осваивайся, – Эйнаор с ехидно довольным лицом приглашающе махнул на карту, а сам, не долго думая, с чувством выполненного долга взгромоздился и уселся прямо на тактический стол. Ровно в ту область, где еще недавно светилась клавиатура.

Во всей его мелко счастливой роже и позе прямо таки читалось удовлетворение от произведенного эффекта.

– Не забарахлит? – спросил Лаккомо, скосив взгляд на такое кощунство с панелью.

Эйнаор только отмахнулся.

– Никогда раньше не барахлил.

Лаккомо недоуменно уставился на брата, но промолчал. Про себя он решил, что потом обязательно спросит кровного родственника о том, как много еще сокровищ он любезно соизволил утаить. Щедро делясь прелестями древности исключительно по всплывающей необходимости.

Эйнаор подленько ухмыльнулся по связке в спину. Все слышал, всё чуял, всё понимал.

А Лаккомо не спешил закрываться.

Миновав зону стола, Алиетт-Лэ вышел к спроецированной карте. Рядом с каждой звездой услужливо проплывало название. Невидимые сенсоры улавливали движение и тут же поворачивали объекты для удобного чтения. Сеть спутников связи не маячила и тускло поблескивала синевой, а над освоенными мирами Федерации, наоборот, привлекая внимание, сияли соответствующие иероглифы.

Удобнейшая схема, если учитывать масштабы зала и соразмерный разброс по расстояниям. А с такой функцией отображения в реальном времени еще и невероятно практичная.

– Я в восторге, – благодарно кивнул Лаккомо в сторону брата.

– Пользуйся, – щедро повел тот рукой, а потом начал копаться во внутреннем кармане своей легкой жилетки.

Лаккомо отвернулся обратно к карте, но в следующий момент вздрогнул от смачного громкого хруста.

Эйнаор сидел верхом на столе, скрестив ноги и покачивая ими как на парапете или заборе и бесстыдно, с наслаждением жрал орехи.

И хотя было сейчас в облике Торийского Величества нечто радикально неправильное, ломающее картину его высочайшего статуса, Лаккомо вцепился взглядом вовсе не в его внешний вид. Не в домашние простые шмотки, которые так бесили подчиненных своей расхлябанностью. Его ничуть не смущали оттопыренные уши, за которые были заправлены густые волосы, по жреческой манере отпущенные ниже плеч, но из привычки вечно обрезаемые в куцый хвост. Лаккомо даже не дергал уже сам факт сидения верхом на сенсорном столе с едой в руках. А дергало то, с каким нескрываемым наслаждением Эйнаор поедал эти обыкновенные соленые орехи.

Лаккомо невольно сглотнул и отвернулся. Запоздало вспомнив, что сам был дурак и не соизволил поужинать перед явлением к брату. Ладно если бы только поужинать, но еще и пообедать.

– Лаки, – окликнул брат.

Неспешно поворачиваясь, Алиетт-Лэ молниеносно отреагировал раньше, чем успел распознать движение. Рука сама собой в последний момент поймала в воздухе перед лицом нечто, хрустнувшее под пальцами.

– Надо же…Еще не просидел остатки навыков на троне, – иронично с самокритикой отметил Эйнаор.

Лаккомо покосился на пойманное и узнал в руке еще один кулек с орехами. Какая щедрость!

– А то я тебя не знаю, а, – укоризненно заметил брат, продолжая жевать. – Пока ты на корабле, тебя хотя б кормят регулярно и следят, чтоб ты поднос опустошал. А здесь только я за тобой и могу присмотреть. Так что ешь давай и не голодай мне в мозг.

Алиетт-Лэ смущенно развернул пакетик и прислонился к ближайшей сбоку колонне.

– Спасибо.

– Пожалуйста, – ответило это воплощение бесцеремонной простоты, пожимая плечами. И куда только пропадали все манеры в такие моменты. Как специально расслаблялся, получая явное удовольствие. Вопрос только от чего. От самовыражения или мелочной говнистости.

– Давай не порадуй меня, как все плохо, – со звонким хрустом, ломающим тишину зала, разжевывая очередной орех попросил Эйнаор.

Лаккомо невольно улыбался. Именно таким он помнил любимого младшего брата. В меру сдержанным, в достаточной мере аристократичным, но всегда охотно поддерживающим в любой авантюре. А порой и вовсе предлагающим такие выходки, на которые у самого Лаккомо не хватило бы фантазии. И если сам он всегда оказывался более вспыльчивым, несдержанным, резким на слово и радикальным, то Эйнаор… Эйнэ всегда был тихушником, в уме которого надолго могла поселиться тайная злость или обида, только и ждущая удачного момента для расплаты.

Вот поэтому плохо, когда брат становился серьезен. Намного лучше, если он начинал вести себя распущенней и свободнее. Как сейчас. Правда, однажды Лаккомо стал свидетелем обратной ситуации, когда Эйнаор выписывал в начале правления смертные приговоры со скучающей саркастичной рожей, сидя чуть ли не поперек трона. А после, когда двери тронного зала закрылись за придворными и стражей, Его Величество начал вдохновенно ругаться, поминая всех «дебилов», «мудозвонов» и «имбецилов», которых, по его мнению, дешевле было бы кастрировать секатором, чем тратить на них силы менталистов.

Оставалось только надеяться, что сейчас доброжелательность Эйнаора была привычной нормой поведения при брате, нежели доведенной до крайности злобы на всю окружающую действительность.

Алиетт-Лэ тем не менее отлип от колонны и неторопливой походкой потек через карту, копаясь в пакетике и медленно уплетая одно лакомство за другим. Сказать можно много, про каждый мир, каждый народ. Еще больше вскрыть слухов и мотивов. Но главное обычно просто начать.

– Как я уже говорил, – сказал Лаккомо, размахивая рукой с зажатым орешком, – по моим первичным подсчетам, сейчас наша проблема заключается примерно в миллионе полиморфов, раскиданных равномерно по флоту и военным базам Федерациии…

– Извини, Лаки, но давай ближе к делу? – не дожидаясь конца мысли, сказал Эйнаор. – Я не о том спросил.

Лаккомо удивленно замер.

– Полиморфы – это частности и всегда ими оставались, – пояснил Лоатт-Лэ. – Сейчас меня интересует твое мнение о мирах. По очереди. От главной проблемы к мелким. Можешь начать с Тории, если тебе так будет удобнее.

– Нет, Торию я оставлю на потом, – задумчиво ответил Лаккомо, лениво подходя к одной мелкой невзрачной на общем звездном фоне пометке.

– Как пожелаешь.

– Тогда наша глобальная проблема – это Цинтерра, – Алиетт-Лэ коснулся пальцами голограммы маленького шарика, а тот, следом за воздействием, развернулся в более детальную картинку. Планетка разрослась до размера с кулак, на ее поверхности прорисовался рельеф, и рядом вспыхнули цепочки дополнительных данных. Количество населения, продолжительность суток, сфера влияния, область покрытия защиты и много других пометок.

– Оплот авторитарной демократии, метрополия, возведенная в абсолют, ядро современного правящего режима и символический центр всего Сената.

Шарик Цинтерры в руках повернулся следом за движением, демонстрируя испещренные единой сетью городов континенты, между которыми темными однотонными пятнами разливались по оставшейся площади океаны.

– Того самого, Сената, – уточнил Эйнаор, – который, даже не находится там буквально, а собирается по видеоконференции, чтобы всякие любители стрелковых видов деятельности и радикальные «летописцы» не внесли свою лепту в историю, просто вбомбив их гребанный бункер в городской коллектор.

Следуя за мыслью Лаккомо, проекционная карта высветила мелкую фотографию массивного, круглого здания Сената из общедоступной статьи. Богато и монументально украшенное здание являло собой обычно лишь символ, почти никогда не собирая внутри всех главных членов правительства. Лишь иногда, на особые церемонии, Сенаторы приглашались в ложи, но тогда по огромному району Цинтерры наступал режим крайней степени безопасности.

– …Да, один залп во время собрания всех Сенаторов решил бы много проблем сразу, но, к сожалению это не сработает. Поплавит только офисных клерков, мелких работников и может быть пару важных шишек.

– Ну и самого главного Сенатора, который в последние годы вообще ничего там не решает, а принимает законы, явно подсунутые ему на блюдце за завтраком, – сказал Эйнаор, зажевывая очередной орешек.

Лаккомо задумчиво повращал шарик, уже в который раз прикидывая свои мечты и сопоставляя их с реальными возможностями и желанным результатом. И как всегда, по его мнению, итог грозил не принести должного результата.

Досадно…

– …Да, удар по Цинтерре ничего не решит, хотя бы потому что останется весь военный флот, раскиданный по Федерации, сама основа Федерации и миллиарды населения, способного просто поддержать идею ответного удара по нам.

– Особенно с учетом того, как Торию не любят, – буркнул Эйнаор, глядя в пакетик в поисках последнего орешка.

– Сами довели ситуацию до такой точки.

– А что ты мне предлагаешь? – всплеснул руками Лоатт-Лэ. – Радостно отменить запрет деда и пустить население, продавая лотерейные билетики на въезд? Или начать торговать пропусками на охоту в леса? Да нас не любят за менталитет, ксенофобство и скупердяйство к собственным технологиям.

– Репутацию никогда не поздно исправлять, – тихо ответил Лаккомо, выпуская шарик Цинтерры из рук, и глядя как тот снова вернулся в изначальную точку на карте. – Ровно как и создавать свой тыловой фронт. Другое дело, что у нас сейчас нет нескольких десятилетий, чтобы повернуть общественное мнение в нашу сторону. Надо было заниматься этим раньше.