Текст книги "Созданный монстр (СИ)"

Автор книги: Liziel

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 47 страниц)

Парень охнул и попытался хлопнуть себя ладонью по лбу. Получилось плохо, ослабленная рука едва поднялась и рухнула обратно. О том, чтобы встать и куда-то пойти не шло даже и речи.

– У нас вся команда проекта каждый час интересуется вашим состоянием, – добавил доктор. – Даже Пректон спрашивал у Джаспера, когда вы снова вернетесь в строй.

– Пректон мне снился, – выдавил из себя Вайон.

Воспоминания то касались разума, то норовили ускользнуть, как после долгой спячки. Какие-то обрывки кадров казались полным бредом, и сознание старательно убирало их из зоны важности.

– В каком смысле? – дрогнул в настороженности голос Сайреза.

Вайон ответил, не особо соображая, лишь бы сейчас отмахнуться от тех дурацких картин.

– Что он засел в моей голове, а меня усыпило надолго.

Доктор откинулся в своем кресле, и парень не видел, как тот нервно затеребил усы. Вайон закрыл глаза, чтобы яркая белизна не раздражала. Сейчас бы, наоборот, в сумрак и без тошнотворно стерильных запахов.

– Вы это… прекращайте бредить и поправляйтесь, – заговорил вскоре доктор. – Нам обещали на этой неделе подобрать и прислать в команду научников для экспедиции. Вам надо приходить в себя. Будем вместе встречать ребят, знакомиться.

Много сложных и незначимых слов сыпалось в голову Вайону, и большую часть он пропустил мимо. Какие там научники? Что за встречаться? Куда встречаться… Парень спросил первое, что пришло в голову:

– А вы?

– Что я? – отозвался Рэтхэм.

Действительно. А что он? Вайон мучительно вспомнил, что он только что хотел спросить.

– Когда вы будете готовиться к проекту?

Вопрос слетел почти автоматически, без подвоха и каких-то сложных размышлений и подтекста. Просто Вайон вспомнил имплант Джаспера. Вспомнил стремление доктора к вечности в машине. Когда-то ведь наступит их очередь. Они-то делают все под себя.

– Когда будут готовы наши машины, тогда и мы начнем проходить контакт, – ответил Сайрез добродушно. – Пока все только в разработках. А вам, юноша, необходимо будет сейчас встать и поесть.

Вставать Вайону не хотелось, но вот с наличием голода он согласился. Сам подняться он был пока не в состоянии, правда, доктор предостерег его от таких попыток и ограничился поднятием половины медицинской кушетки. Вскоре в палату пришла медсестра с едой на подносе.

И хотя медиков обычно стыдится не принято, Вайону все равно было неловко. За слабость, за дрожащие руки. Особенно за то, что из-за всего этого медсестре пришлось его самостоятельно накормить. Никогда раньше парень не попадал в клинику настолько беспомощным, и ситуация вызывала у него абсолютный дискомфорт.

«Скорее бы оклематься», – думал Вайон перед повторным погружением в сон, когда силы снова закончились.

***

Сайрез еще некоторое время вглядывался из-за непроницаемого стекла палаты в лицо уснувшего мальчишки. Растрёпанные пшеничные волосы казались темнее, чем есть из-за бледности, левая рука судорожно сжимала край простыни. С такой разницей лет Вайон годился ему уже во внуки. Но доктор не знал, каково это иметь собственных. Он даже и детей на свой век нажить не успел. Сперва было некогда из-за научных работ. Потом стало не до женщин в армии. Затем несколько вооруженных конфликтов на родине и работа над биологическим оружием забрали последние годы молодости. А дальше все женщины начинали в нем видеть только научные степени, погоны и окно в элиту.

О том, что сам он был излишне требователен к женщинам, Рэтхэм не сознавался даже себе. Вместо этого он предпочитал считать, что его выбор в сторону исследований и пользы обществу гораздо ценнее, чем время, отданное в семью.

В итоге получилось, что осознать всю, так называемую, «ценность» семьи и собственных детей Рэтхэму было не суждено. Молодые люди вызывали у него только воспоминания о собственных наивных годах. Юношеский максимализм и бездарное прожигание времени у подростков попросту раздражало. А всеми навязываемый пиетет к детям Сайрез попросту не понимал. Особенно, если в этих подрастающих индивидуумах, кому суждено заменить их поколение, нет ничего ценного.

А ведь Вайон с Джаспером по годам были почти ровня. Во всяком случае, они-то уж точно дети одного поколения. Но насколько велика разница! Характер, хватка и условия жизни сильно меняют личность и отношение. И если доктор до сих пор в чем-то считал Вайона ребенком и относился снисходительно, то Джаспер заставил считать себя ровней.

Пронырливый малый. Всегда привык добиваться своего.

Ведь это по его инициативе Сайрез впервые задумался о том многообещающем тендере. Это по идее Джаспера они задумались создать механические тела будущей экспедиции из полиаркона. И это именно программист рискнул обратиться в компанию «Амина» за кристаллами под сознание.

Джаспер был гением своего века, и Рэтхэм в глубине души считал, что сам он стоит лишь у истоков всей разработки. Фактически, от Сайреза проекту помогли лишь широкие связи с правительственной верхушкой и его нашумевшее имя. Цинтерра обратила на них внимание и дальше изучила проект в первых рядах длинной очереди.

Но сама идея «Полиморфа» принадлежала все-таки мечтательному мальчишке двадцати семи лет отроду. Кто грезил идеями оцифровки сознания и слияния с машиной еще с детства. Джаспер вырос на этих мечтах, он умел понимать принцип работы даже самых сложных электронных систем, и Рэтхэм легко проникся его стремлениями пойти в познании дальше. До сих пор доктор вспоминал, как парень за один вечер умудрился заразить его мечтой о безграничном самосовершенствовании, о создании будущего своими руками. Джаспер даже в долгом отлете из родного дома видел сплошные плюсы.

«Мы вернемся в будущее, док! В то самое, о котором сейчас даже не рискуем задумываться, потому что у нас якобы нет возможности его застать. А мы не просто его застанем, мы вернемся в него жить. Но сперва мы поможем его построить».

Об иных целях, гнавших мечтательного, но расчетливого парня в космос, Рэтхэм предпочитал много не вспоминать. Однажды поделившись негласными идеями, доктор с программистом фактически подписали собственный приговор, за которым путь у них был только один. За границу Федерации и обязательно оба. Съехать с проекта больше не получится. Ровно как и схалтурить. Ведь в лучшем случае самому тоже придется сунуть сознание в собственное творение. В худшем – симметрично собранного компромата у обоих хватит, чтобы надолго засадить друг друга за решетку.

Хорошее у них получалось ядро экспедиции. А главное взаимно честное. И лично для себя Рэтхэм подобное ценил больше, чем сомнительные мечты о красивых звездах и электронном будущем, опять же напоминающее ему о юношеском максимализме.

Возвращаясь в кабинет, Сайрез снова надеялся поработать. Необходимо было подробнее изучить досье будущего пополнения экспедиции. Узнать об их состоянии здоровья, подать запросы в клиники и места их обучения на предмет нестыковок данных. Одного Вайона с утаенной целью похода к психологу ему уже хватило. Больше таких ошибок допускать было нельзя. В команде достаточно и одного морально нестабильного.

Но стоило Рэтхэму зайти в кабинет и голосовой командой включить свет, как из кармана донесся писк коммуникатора.

Джаспер. Кто же еще…

И если в иной раз можно было попросить перезвонить, то сейчас это было важно. Программиста вызывали в энвильское представительство Сената, и Сайрез просил его доложить хотя бы кратко по окончании.

– Да? Слушаю? – подойдя к своему столу, Рэтхэм перебросил вызов на громкую связь. – Как прошло собрание?

– Они совсем охренели! – зло прошипел оттуда Джаспер. – Через час буду в Центре – расскажу!

И первым оборвал связь.

Сайрез очередной раз ругнулся на эту дурацкую манеру парня, но перезванивать не стал. Разговор обещал быть не для прослушки.

Интересно, что такого должны были придумать власти, чтобы обычно вежливого на людях программиста довести до злобного шипения? Снова попытаться выторговать у него Пректона? Или настоять на собственных доработках?

Цинтерра и без того попыталась в начале наложить лапу на разработки. Компании предлагали большие деньги за перекупку идеи, конкурирующие киберцентры неубедительно напоминали про отсутствие должных средств. Вот только «Амина» внезапно выручила энвильских разработчиков, напомнив о Федеральных законах в сфере контрактных закупок товаров и услуг. И отказалась сотрудничать с другими компаниями-перекупщиками, чем сфокусировала внимание Цинтерры на молодую и быстро развивающуюся Энвилу.

Тогда следом за этим последовала государственная программа. Исследования Дальнего космоса, возможные контакты с негуманоидными цивилизациями, археологические и биологические изыскания, терраформирование трёх, признанных пригодными к этому планет, но… Какой-то подвох в формулировках не давал покоя. Читая бумаги, Джаспер не мог понять предостережения своего чутья, отчего свирепел и грозился либо уничтожить Пректона, если Цинтерра хоть намеком заикнется о передаче всех исходников проекта на руки, либо передать его торийским монархам. А с Лазурным Престолом Сенат вообще ни о чём не договорится.

Правда, торийцы бесили Джаспера больше самой Цинтерры. Но Ретхэм склонялся к мысли, что у программиста попросту рука не поднимется уничтожить главную разработку своей жизни.

Сайрез откинулся на спинку кресла и попытался расслабиться. До прихода Джаспера с новостями все равно никакая работа толком не пойдет. Мысли о новом ходе Сената не давали покоя. Скорее всего, придется снова что-то решать, поднимать старые связи, где-нибудь к кому-нибудь идти на поклон.

Может быть, там все-таки решили отказаться от людей в экспедиции. Рэтхэм тут же невольно взялся соображать, как выкрутиться из подобной ситуации.

А может, они решили навязать своих кандидатов из Службы Безопасности, чтобы следить за каждым шагом и докладывать в столицу. Да, это наложит на работу на корабле определенные сложности, но не критичные. А еще от сбшника можно попытаться отговориться, намекнуть на бесполезность такого члена экипажа в группе. В конце концов, у них ведь исследовательский корабль! С задачами от самой Цинтерры и со стабильной связью. К чему надзор за честными учеными?

Много разных вариаций плохих новостей лезло в голову, и Сайрез несколько раз вставал со своего роскошного кресла и начинал прогуливаться по кабинету. Хотелось свежего воздуха для стимулирования мыслей. Рядом с Центром он неплохой, немного соленый от близости моря. Только вот незадача. Настенный экран, иногда включенный и имитирующий пейзаж, не распахнешь как окно и не выглянешь из бункера Центра наружу.

В итоге, когда мысли совсем кончились, Рэтхэм устало подошел к кофеварке, и в несколько щелчков на панели выбрал себе напиток покрепче. Навороченное устройство тут же зажужжало, перемалывая зерна, и начало наполнять подставленный доктором старомодный кофейник. За пирожными и конфетами «от нервов» Рэтхэм послал через терминал летучих ботов.

Примерно через пятнадцать минут, когда доктор уже вовсю наслаждался кофе и сладостями, в коридоре послышалась знакомая ругань Джаспера. Видимо кто-то снова не вовремя попался ему на пути.

– Тхасетт задери, намшерам бы скормил! – выплюнул программист, залетая в кабинет. Волосы торчали дыбом, с плаща-дождевика капало. И вот что его снова потащило разъезжать на открытом флаере?

Со своей стороны, правда, Рэтхэм снова пожалел об отсутствии окна у себя в кабинете. Под ливень думалось еще успешнее.

Джаспер тем временем сбросил мокрую ткань на спинку одного из кресел и рухнул напротив Сайреза. Тот молча взял с подноса заготовленный кофейник и, наполнив вторую чашку, подвинул её коллеге.

Чем быстро разговорить и успокоить программиста, доктор уже знал по опыту.

– Ты с намшерами поаккуратнее, – тихо сказал Рэтхэм, пододвигая парню еще и поднос с пирожными. – А то и тебя им скормят.

– Да плевать! – Джаспер стиснул чашку так, что она готова была треснуть. – Угадай с одного раза, что они от меня потребовали?

Доктор вскинул бровь и взял с подноса конфету. Сейчас, чтобы успокоить вспыльчивого гения, нужно было сдержать собственное раздражение. Даже если это давалось с трудом.

– Гадать не буду, не ясновидящий. Лучше сам расскажи.

– Да как обычно, пять наших энвильских местных морд сидели живьем, все остальные – в виде голографической трансляции, – Джаспер все же заметил перед носом поднос и тоже цапнул конфету. – Была там и одна новая морда в генеральском кителе. Жирная, наверное, свежепригревшаяся. Был и Величество с Тории. Этот как обычно, при гербах, весь в лазоревом, а от породистости аж скулы сводит. Сидел еще, как лом железный проглотив. Я стою, никого не трогаю, у меня в проекторе отчёты с контакта, думал, щас пилить начнут, а они знаешь что?! Этот жирный встаёт и по-свойски так заявляет: «А не мог бы ты, светлая голова, заняться для нас разработкой военных ИИ?» Дескать, хорошо заплатим, все дела…

От возмущения программист пытался размахивать чашкой с недопитым кофе и даже не замечал, как напиток проливался на пол.

– Нет, Сайрез, ты представляешь?! Чтобы я занялся разработкой военных ИИ, которые потом пойдут крушить всех несогласных?! Да ты сам-то можешь вообразить, какие монстры из этого получатся? В какие машины они могут их запихать? И они там хотят, чтобы я стал их главным их создателем? А потом на меня посыплется гнев всего человечества!

Сайарез постарался тихо и беззлобно вздохнуть. Однако и у него вышло сдавленное шипение сквозь зубы. В отличие от Джаспера доктор еще лучше представлял, как далеко может зайти метрополия в стремлении контролировать пространство. И каких убийц она пожелает вырастить на базе всего лишь одной искусственной личности.

Неизвестно только, смогут ли они потом сами контролировать своих созданий. От этого Джаспер предостерегал особенно. Риск не справиться с искусственной личностью очень велик. И вероятность человеческой победы в таком противостоянии тем меньше, чем более совершенно и более функционально получившееся творение. Иными словами даже электронные мозги дают ИИ фору в развитии и скорости принятия решений. Не говоря уже о военных машинах, в чьих мозгах будут прописаны схемы ведения боя, а под крыльями висеть запас ракет.

– Ну, этот жирный, значит, продолжает распинаться, – вещал Джас, не обращая внимания на реакцию Сайреза. – И тут поднимается Величество и заявляет….

Рэтхэм молчал на грани терпения, а программист сделал драматическую паузу, чтобы настроиться на высокомерный тон:

– …что как только Цинтерра начнёт подобные разработки, они тут же прекратят все торговые отношения и их флот займёт боевые позиции на орбите.

Рэтхэм подавился своим кофе.

О да… Торийцы как всегда.

Вернее даже не они, а их нынешний король. Вот у кого хватает наглости и упертости отказывать Федерации во всех сомнительных авантюрах. Предыдущий радикальный поворот, пронесшийся эхом по всей Федерации, Рэтхэм помнил из молодости. Тогда, взошедший на Престол тридцати пяти летний правитель, разом закрыл въезд всех посторонних граждан на Торию. Официально считалось, что Величество затеял это из-за скандала с намшерами, незаконно вывезенными с их планеты. Кто-то говорил, что у мужика настал пик паранойи. А независимые экологи вообще утверждали, что торийцы просто хотят скрыть личные военные разработки, которые случайно даже погубили часть их экосистемы.

Сайрез не придерживался толком ни одной из этих версий. Но в глубине души уважал такой ход Лазурного Престола. Ведь одним легким росчерком своей подписи он поднасрал разом всему туристическому, научному и торговому бизнесу Федерации. И главное, почти ничего не потеряв.

Поэтому Рэтхэм верил, что Престол может действительно поднять свой флот против Цинтерры. У Его Величества хватит на это наглости. А торийцы еще и сами по себе такой народ, что скорее полягут все до единого, чем подпустят чужаков к своим святыням или храмам Предков. Менталитет у них другой и воспитание. Да и как можно вообще сравнивать народ, где парням на совершеннолетие дарят не круглую сумму на счету банка или кибер-систему, а собственный корабль, на котором они поднимаются в небо и учатся защищать родной дом.

И это не считая того, что процент рождаемых псиоников и медиумов у них на планете на порядок выше, чем везде.

Короче, они просто странные.

Но беда в том, что война Цинтерре будет только выгодна. По слухам они давно капают слюной на некий мощный источник энергии, существующий где-то на Тории. И если Федерация задумалась о создании военных ИИ, то несложно предположить, на ком в первую очередь они захотят проверить новейшие разработки.

Если так вдуматься, то паранойя торийского Величества кажется не лишней. От вторжения Цинтерры их спасает только преимущество собственных технологий. И военный флот, численность которого до сих пор неизвестна федеральской службе безопасности и вызывает у военной верхушки одну головную боль.

Рэтхэм поставил свою чашку и размял пальцами виски.

Нехорошая выходила комбинация. А они со своим проектом, как назло, оказались в центре этого начинающегося торнадо. Нужно успеть выйти из него раньше, чем обострится грызня.

– Джас, а ты уверен, что они с тебя хотели именно искусственный интеллект военной машины? – уточнил доктор. – А не переделку операционки Пректона под своих солдат?

Программист даже прервался от поедания пирожного и покосился на Сайреза исподлобья.

– Док, ну я же не настолько идиот.

– Ты нет. А вот они сами могут не знать, чего хотят, – пояснил Рэтхэм. – Для них что ИИ в железе, что оператор, через операционку в железе…. Все одно и то же.

– Нет, док. Сейчас они хотели доработки исключительно искусственного интеллекта, – пояснил Джаспер.

– А если захотят второе? Если им понравится наша боевая группа охраны в виде полиморфов, и они захотят себе подобную армию? – продолжал изобретать варианты Сайрез. – Что тогда?

– А вот тогда мы будем изобретать способы отмазываться подольше, потом улетим, а я зачищу все данные по своим наработкам.

Рэтхэм хотел было хмыкнуть на наивность Джаспера, но лишь покачал головой.

– Идея уже засела им в головы, – мрачно сказал доктор. – С операционкой или без – они все равно попытаются повторить переселение сознания в боевую форму.

Джаспер звонко впечатал пустую чашку в поднос. Коротко звякнуло в дорогом хрустале, и отколотая ручка упала вниз.

– Это невозможно, сколько раз повторять, – программист снова был зол. – Без адекватной системы передачи данных у них ничего не выйдет. В лучшем случае получат фонящую непонятными сигналами болванку кристалла! А что означают эти сигналы? Как их распознавать? Я несколько лет работал над тем, чтобы научить свою систему понимать элементарные команды. А они угробят кучу народа, прежде чем додумаются до этого сами. Пересадка односторонняя. Мне говорили. Никто не обещал стопроцентного возвращения в родное тело. И никто пока не знает, как поведет себя оцифрованное сознание. Может оно вообще свихнется!

Рэтхэм не перебивал, уже не первый раз слушая этот крик души. Как и он сам, Джаспер сильно переживал за экзотическую идею и, чего таить, тоже боялся итога. Эффект от пересадки непредсказуем, а все тесты «на рыбках» не дали полного понимания картины. Звери не могут ответить на вопросы, как они сейчас воспринимают окружающий мир. И главное, по ним непонятно, помнят ли они себя до пересадки. Осознают ли себя так же, как раньше?

Вопросы на стыке биологии и психологии. Главная сложность и уникальность их эксперимента. Ведь с точки зрения всех показателей биологии – в кристалле они получали абсолютно идентичный разум. А с точки зрения психики?

Неизвестно.

Работая над Пректоном Джаспер пытался максимально поднять вероятность сохранения «того самого» сознания оператора, которое будет на момент пересадки. Язык, искусственный интеллект – это все побочные и личные эксперименты программиста, который решил воспользоваться шансом отхватить побольше выгоды из проекта.

Основная цель его операционной системы состояла в том, чтобы максимально точно сохранить оператору всю память. Ведь что такое личность, как не набор воспоминаний, которые формируют характер? Инстинкты держатся за тело. Стоит поменять его на механическую платформу и убрать основные инстинкты и рефлексы, как личность уже станет иной. Ее поступки не будут зависеть от гормонов, а мышечная память отпадет как класс. Даже особенность мышления личности зависит от скорости работы мозга и его здоровья.

А стоит убрать все это – что останется от сознания?

Всплески подсознательных реакций? Необъяснимые страхи, влечения и ненависть, проштампованные на самых глубинных слоях того, что принято называть душой.

Пересаживается ли вместе с этими всплесками память? Или она записана лишь в коре головного мозга? Человечество до сих пор не дало однозначного ответа на этот вопрос.

Но что тогда из этого выйдет, если при пересадке не озаботиться специально сохранением воспоминаний? Какое… существо тогда получится вместо человека?

Рэтхэм и Джаспер не знали пока ответов. Но боялись ошибиться и провалить проект. Даже в случае с Вайоном такой промах был недопустим.

– Пойдем, нормально поужинаем, – устало предложил Сайрез, убирая со стола осколок от чашки.

Продолжать спорить с Джаспером не хотелось. Как и поднимать извечные вопросы этики в их исследованиях. Наука, зачастую, безжалостна. И многие считали, что она должна оставаться таковой, чтобы развиваться.

Но чем дальше заходили эксперименты, тем больше Сайрез терял контроль над наукой и начинал банально надеяться на удачу.

***

Вайон заглотил очередную безвкусную таблетку и принялся одеваться. Сегодня ему предстояло познакомиться с будущими членами экипажа.

Чудодейственные лекарства, которыми кормил Рэтхэм, подняли Вайона на ноги уже через пару суток. На медицину доктор не скупился, как и на обустройство комфорта. За парнем хорошо присматривали, о нем заботились, даже предлагали побаловать дорогой ресторанной экзотикой. Естественно, которую одобрил бы в употребление Рэтхэм.

Потом, когда состояние здоровья стабилизировалось, Вайона переселили из палаты в небольшую комнатку, которую Сайрез лично выпросил выделить у директора Центра. Правда, это тоже было временно. Доктор обещал, что как только Вайон будет в состоянии выходить на улицу, он заберет его жить к себе домой.

От такого поворота парень сперва растерялся, попытался вежливо выкрутиться, придумать поводы, почему он не хочет стеснять щедрого и благодушного доктора, но Сайрез настоял на своем. Его доводы звучали убедительно, и, честно, Вайон был даже в какой-то мере доволен, что ему не придется вечерами болтаться в своем пустом большом особняке.

Лучше уж по соседству с кем-нибудь в доме. Или, на крайний случай, в небольшой комнатушке Центра, к слову сказать, неплохо обустроенной под жилье. Раньше в ней оставались ночевать засидевшиеся допоздна сотрудники. Поэтому все необходимое для ночевки, гигиенических процедур, приведения себя в порядок и даже отдыха там было в наличии. Даже экран с выходом в Интерсеть висел на стене. А к нему пара джойстиков, видимо отставленных от любителей поиграть в видеоигры и расслабить мозги после тяжелых рабочих будней.

При мыслях об играх и всем, что грозило расшатать пока еще надорванный вестибулярный аппарат, Вайона начинало мутить. Рэтхэм твердо обещал, что этот эффект пройдет и парень снова будет чувствовать себя отлично. Даже еще лучше, чем было до их знакомства.

В лекарства Вайон верил, хотя и не любил их потреблять в большом количестве. Но тут деваться было некуда. Или таблетки, или долгие дни слабости, безделья и отлеживания в Центре. А Вайон все-таки не хотел из-за своего здоровья задерживать работу остальных и проект в целом.

К переговорной комнате, где была назначена первая встреча, Вайон подошел одновременно с Джаспером. Программист, явившийся с другой стороны коридора, заметил Вайона только перед самой дверью, когда оторвался от своего планшета и поднял голову.

– О! Вот ты где! – Джаспер мотнул головой, очухиваясь от своего кода и фокусируя взгляд на парне. – Проходи, народ уже собрался.

Вайон аккуратно кивнул, чтобы голова снова не разболелась, и прошел в услужливо открытую Джаспером дверь.

И с первого же взгляда понял, что несколько не так представлял себе первое официальное знакомство с будущей командой.

Вместо чинного совещания, каких-нибудь электронных досок, столов с планшетами и единственного графина с водой и кучей пустых стаканов по центру, Вайона встретило абсолютно неформальное нагромождение разных деликатесов на маленьком столе. Сперва даже парень решил, что попал на чей-то корпоративный праздник по случаю дня рождения, как обычно любят его отмечать давно знакомые сотрудники. Однако, в компании неизвестного народа сверкал довольной улыбкой Сайрез. Да и Джаспер, зашедший следом, первым делом восторженно обрадовался своей пицце и только потом поздоровался с народом.

– Кстати, а вот и наш герой! – возвестил Сайрез, показывая на Вайона и подзывая его присесть рядом с собой на диван. – Вайон Канамари, будущий оператор первой машины и главное общественное лицо всей нашей экспедиции.

– Зачем же так пафосно, доктор? – смутился парень, садясь за стол.

– Затем, что когда у нас все получится, репортеры наверняка сделают из тебя символ новой ступени человечества, – хмыкнул Рэтхэм, хлопая Вайона по плечу.

«Вот только этого еще не хватало», – мысленно буркнул парень, но решил пока не спорить с доктором, а отложить эту мысль до более приватной беседы.

Сейчас все-таки нужно вежливо познакомиться и не испортить о себе впечатление. Тем более что трое мужчин напротив и так смотрели на него с одинаковым изучающим интересом, словно он уже успел стать музейным экспонатом.

Хотя сами были не менее любопытны.

По одному только взгляду на них и фасоны одежды стало понятно, что команду собирали из разных концов Федерации. Был среди них суровый артанец, с холодным и острым взглядом. Только они умели так благородно носить серые и стальные цвета в одежде, чтобы они не выглядели блекло и пожеванно. Другой, судя по любви к пестрым шмоткам, прилетел с Флайтона. А третий выдавал себя позолоченным значком с сапфировой сердцевиной, открыто повешенным на лацкан. Вся Федерация знала, что на Рокконе выдают такие только за особые достижения в области науки. Драгоценный камень и цвет металла тоже были «говорящие». Вайон помнил, что, например, сапфир у рокконианцев означал отношение к физике, а золото – считалось по их градации высшей оценкой заслуг. Итого, у них в команде был один из лучших ученых-физиков с Роккона. Это звучало серьезно… При том, что большая часть научной элиты всей Федерации в свое время перекочевала на их планету. В отличие от остальных колоний, занявших нишу по добыче ресурсов, там молодое государство сделало ставку на развитие высшего образования.

Последний неизвестный Вайону мужчина сидел сбоку и чуть в стороне от всей троицы с таким видом, что весь этот ученый состав его просто забавлял. Самого Вайона он окинул весьма изучающим взглядом, словно мысленно уже воображал, куда его приставить к делу. По одежде парень не смог сразу определить, откуда он родом, но по манерам, движениям и особенно по вальяжной развалившейся позе сделал однозначный вывод – не ученый.

Тогда кто?

– Познакомься с нашими светлыми головами, – Ретхэм обвел рукой всех троих напротив и остановился на хмуром артанце. – Нимер Сайен, наш геолог. Одним из первых подал заявление на участие в проекте.

Мужчина вежливо кивнул, ничего не добавив от себя. Вайон решил пока не вдаваться в подробности, но по привычке старательно присматривался ко всем мимолетным жестам и мимике. Судя по улыбке, Ретхэм явно был преисполнен гордостью за то, что к ним в команду попал такой специалист. В случае избирательного на похвалу полковника, Нимер не просто хороший геолог, а высококлассный ученый, каких по Федерации еще поискать. Возможно, с ним будет туго общаться поначалу – артанцы, как народ, в принципе гордые и с самомнением. Но Вайон примерно представлял, как налаживать контакт с такими личностями. В быту и на вольные темы они прохладны в общении и демонстративно вежливы. Зато стоит заговорить с ними о работе…

– Ханк Пиерро, химик, – продолжал тем временем Рэтхэм.

– Привет! – добродушно кивнул мужчина. – В моем случае спасибо Джасу за то, что подкинул мне в личку спам с приглашением. А то бы я просто не узнал о проекте.

– Да не за что, – махнул куском пиццы программист и усмехнулся. – Вашу братию только по норам и рекомендациям искать.

Ханк развел руками и виновато улыбнулся. Вайону показалось, что на вид он с флайтонцем почти ровесники. Парень выглядел молодо, жизнеутверждающе, и совсем не походил на безумного ученого и экспериментатора. Скорее на молодого аспиранта, у которого только недавно открылась дорога в большуюжизнь и Науку. Но тем страннее было Вайону оттого, что он не понимал, что могло побудить молодого, только вышедшего из-за парты ученого толкнуть податься в экспедицию. Без гарантии возвращения обратно. Только лишь жажда приключений и поиски новизны?

– И наш физик. Каро Фир, – закончил представлять Рэтхэм.

Носитель позолоченного значка отсалютовал Вайону стаканом с чаем. Как ни странно, эта личность вызывала у парня меньше всего вопросов. Скорее всего Каро узнал о проекте сам, пришел не из первых, долго обдумывал свое решение и, как принято у рокконианцев, обсудил свою кандидатуру со своим научным советом. Вайон читал про их порядки и помнил, что рокконианцы неохотно делятся своими научными кадрами. Особенно такими, кто отмечен почетными знаками за большие заслуги. Скорее всего, Каро ждал, пока их местный «совет физиков» одобрит его кандидатуру и получил много соответствующих распоряжений на свой счет. А еще его родной институт наверняка замучил Цинтерру кучей договоров и обязательств, по которым половина заслуг экспедиции капала бы в копилку Роккона лично.

Вайон невольно хмыкнул на такое предположение. Цинтеррианцы всегда ворчали на Роккон за их педантичную погоню за документальными подтверждениями своих заслуг. Но благодаря такой строгости вся Федерация могла прочесть в открытых источниках каков реальный вклад научной элиты в развитие государства.

Тоже самореклама, если задуматься.

– Приятно познакомиться, – кивнул всем троим Вайон и невольно перевел взгляд на последнего гостя в отдельном кресле.

– А это Пирт Курэф, – в свою очередь представил доктор. – Мой старый знакомый и сослуживец. Будет нашим пилотом.

– А это, значит, наш будущий командир? – тут же отозвался Пирт, едва доктор закончил представление, и уставился на Вайона нескрываемо скептическим взглядом.