355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Лина ТриЭС » Третья истина » Текст книги (страница 3)
Третья истина
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 05:01

Текст книги "Третья истина"


Автор книги: Лина ТриЭС


Жанр:

   

Роман


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 40 страниц)

Лулу только успела повернуться и сообразить что к чему, а он уже расставил все принесенное на откидной доске секретера с затейливой инкрустацией.

Еще никогда ей не приходилось видеть такую странную сервировку: на больших, тяжелых тарелках были наложены вперемешку куски курицы, ломтики паштета, хлеб, вареная молодая картошка, редис, и все это увенчивалось веточками зелени. В громадных кружках с толстым дном поблескивал какой-то золотистый напиток.

– Благодарю вас, я уже завтракала, – нерешительно проговорила она.

– Что за разговоры я слышу?– воскликнул, уже пристроившийся к секретеру, Виконт. – Я голоден и добавочные реверансы делать не намерен. Садись…

Лежавшее на тарелках показалось Лулу таким аппетитным! Она ощутила зверский голод и возражать больше не стала. Какое это было удовольствие, держать в руках куриную лапку, макать в соль цельную картофелину или редиску, заедать все веточками мяты и укропа.

– А это что? Вино?– Лулу двумя руками подняла кружку и сунула в нее нос.

– Квас, – коротко бросил Виконт. – Пей. Вкусно.

Глядя с каким аппетитом он ест, Лулу спросила:

– А куда вы так рано уехали, не успев позавтракать?

– Дела государства, – подмигнул тот, энергично жуя.

С едой покончили очень быстро, на блюде остался один кусочек грудинки. Лулу потянулась к нему, чтоб составить композицию с редиской, хрустевшей во рту, но наткнулась на руку Виконта, также зависшую над кусочком белого мяса, и поспешно отдернула свою. Виконт торжественно взял курицу, с серьезнейшим лицом примерил, разделил ровно на две части и протянул Лулу ее долю. Лулу, которую охватил дикарский восторг от еды без вилок и ложек и от его серьезности, с хохотом выхватила мясо и, набив рот, слезла со стула.

Через пять минут Лулу стояла коленями на кресле, придвинутом к столику с фрегатом, а Виконт с упоением говорил об оснастке парусных кораблей, а заодно о знаменитых мореплавателях и пиратах. Колумб, Магеллан, Америго Веспуччи, Васко да Гама потрясали воображение Лулу. Кид, Флинт и Роджер со своими командами поочередно вплывали в комнату, приглашая ее на борт бригантин и каравелл. Зеленые волны шумели вокруг Лулу, пронзительно кричали попугаи на неведомом берегу, богатые корабли, груженые кофе и сандалом проплывали мимо. Лулу как раз пошла на абордаж, когда в дверь торопливо постучали и раздался громкий, ломающийся голос : «Поль Андреевич, вас зовут в гимнастический зал, гости приехали! А господин Каледин говорит, ваши сыновья недурны, кто обучал? А отец говорит, я вам сейчас фехтовальщика покажу – настоящее чудо. Послал меня, чтобы я вас позвал, а я – стремглав наверх…»

Тараторя, Дмитрий распахнул незапертую дверь и буквально остолбенел:

– Павел Андреевич??

Виконт пригладил растрепавшиеся волосы и повернулся к нему:

– Очень внятно излагаешь! Я все понял. Ступай, скажи, что я сейчас приду!

С трудом оторвавшись от созерцания сестры, Дмитрий в молчании удалился.

– Что ж. Пошли.– Виконт протянул Лулу руку.

Досадуя на выскочку Дмитрия, она неохотно позволила вывести себя из комнаты.

– А про книги, а про картину, а про Александру Невскую, а про пистолеты? Они от настоящих пиратов??? Когда же вы расскажете? Вы же обещали мсье Виконт?– Осмелев, настойчиво приставала к нему Лулу.

Тот пробормотал что-то утвердительное, кивнул и, оставив Лулу на лестнице, вернулся к себе.

Переполненная впечатлениями и огорченная внезапным концом, Лулу все еще стояла на лестнице, когда Виконт, переодетый, со шпагой снова оказался перед ней.

Лулу просияла было, но он сказал:

– Нет, нет, отбой, Александрин. – Взяв ее за плечи, свел вниз, отсалютовал шпагой и скрылся в дверях зала. Не успела Лулу перевести дух, как появилась захлопотанная Антонина, торопливо приговаривая:

– Мамаша не велели вам никуда из комнаты выходить. Это приказ отца. И в коридор не ходите. Здесь в зале чужие офицеры, бороться будут… А я вам пирожков принесу!

Не вслушиваясь, Лулу махнула рукой и, когда девушка убежала, пошла в свою комнату. На стуле еще валялись голубое и бежевое платья, значит, с утра никто сюда не заходил. Лулу показалось, что с тех пор, как она плакала тут на полу, прошел целый век! Сколько всего было! Вот бы, в самом деле, плавать по морям… Она непременно открыла бы хоть остров какой-нибудь. Виконт сказал, и сейчас в Океании сколько угодно неоткрытых островов. А есть, оказывается, и такие, что то появляются, а то погружаются в воду! Шутники-острова! Их открыли, а они – бац!– и пропали. А есть, как это он говорил, мираж? Видишь, вот он, остров, открывай пожалуйста, и горы и леса, а на самом деле – просто обман! Только кто же обманщик, Лулу не успела спросить. А пираты? Есть ли они поныне? Ах, если бы противный Дмитрий не помешал….

От возбуждения Лулу была не в состоянии находиться на одном месте. Походив взад-вперед по комнате, она подошла к двери. Интересно, что там происходит? Почему ей не велели выходить? Антонина сказала, будут бороться на шпагах, то есть фехтовать. А что если… Алексндрин… конечно, очень-очень тихо, очень осторожно, тоже посмотрит, как они сражаются? Что в этом плохого? Она вышла, огляделась. В коридоре никого не было, голоса матери и тетки доносились откуда-то снизу. Еще несколько шажочков вперед, и стали слышны мужские голоса из гимнастического зала. Вот говорит отец… ему отвечает чей-то гнусоватый голос… а это? Это лязгает оружие! Как-то Лулу ходила подглядеть за уроком братьев, но они делали такие скучные вещи: приседали, крутили рукой со шпагой, подпрыгивали, висели на шведских стенках…было совсем неинтересно и она быстро ушла. А сейчас…она сделала щелочку в двери… сейчас там шел настоящий бой!

Группа военных, вместе с отцом, стояла спиной к дверям и мешала обзору. Но все же было видно, что смуглый усач-офицер яростно нападал на кого-то. Шпага в его руках просто сверкала. Он притоптывал ногой, делал широкие выпады, подпрыгивал и что-то выкрикивал. Высокий худой офицер, загораживающий Лулу картину, наклонился к уху соседа, и Лулу увидела Виконта. В отличие от противника, он почти не двигался. Ей показалось, что и шпага в его руках движется лениво, вроде, нехотя. Лулу забеспокоилась: усатый побеждает! Ага! Вот Виконт шагнул вперед, выпад и … опять завертел шпагой, как бешеный, тот, другой. Длинная спина вернулась в первоначальное положение, и Лулу приходилось просто сворачивать шею, чтобы хоть что-нибудь увидеть. Неужели Виконт так и не соберется с силами? Раз – шпаги скрестились, два – противник уже совсем близко к Виконту. Шпаги скрещиваются над головами… От волнения Лулу все шире открывала дверь. Он же просто устал! С утра ездил «по делам государства», потом прыгал с ней по креслам и поел не так уж много… Может, войти и сказать это? Ее, конечно, накажут,… но этот усатый так нагло наступает, наверное, целый день отдыхал, готовился…

Лулу шагнула вперед, и в этот момент Шаховской повернул голову, он ее заметил, и брови его дернулись. Она его отвлекла! И этот усатый сейчас ранит, а то и убьет его! Лулу шагнула еще, зажмурилась от страха и … шпага со звоном отлетела на пол, а все разом заговорили: «прекрасно, чудесный удар. И голос отца:

– Нет, нет, господа. Это как раз ничего особенного для Шаховского, поручик пока соперник не из сильных, правда, Поль?

Лулу открыла глаза: смуглый, со смущенной улыбкой, вытирал руки, а Виконт упер шпагу в носок сапога:

– Я к услугам более сильного. Прошу.

Офицеры заговорили между собой, наверное, выискивая нового кандидата, а Виконт быстрым шагом подошел к двери и плотно захлопнул ее, отодвинув, успевшую шепнуть: «Поздравляю!» Лулу в коридор. Лулу дождалась пока снова зазвенели шпаги и отправилась к себе.

ГЛАВА 5. КТО ВАЖНЕЕ: ДАНТЕ, КЛАРА ИЛИ ГЕРЦОГ ФЕРДИНАНД?

С некоторых пор Лулу стала замечать, что обстановка в доме какая-то более беспокойная, чем прежде. Она пробовала спросить, в чем дело, но Доминик отмахивалась от нее, как от назойливой мухи. Как-то она услышала, что Виктор говорил Дмитрию… « тогда мне придется досрочно вернуться в корпус…». Лулу только было поставила ушки на макушку, как вошел отец и обрушился на Виктора: «Что болтаешь, молокосос?». Радоваться надо, что сумела быстренько убраться. А Виконт-Шаховской, с которым ей так хотелось поговорить, вообще куда-то исчез, и напрасно она бегала тайком в мезонин. Дверь была постоянно заперта.

В этот день Лулу сидела, как обычно, в гостиной за шитьем. Мать продолжала находить, что это для девицы сomme il faut[17]. Сегодня Маман была с утра не в духе, и Лулу уже раз пятнадцать получила сердитые замечания. Она с тоской понимала, что увильнуть от возни с канвой не удастся…Ненавистному узору не было видно конца. За дверями послышалось кряхтение, Лулу втянула голову в плечи, посмотрела исподлобья: так и есть – господин Петров собственной персоной! Маман просияла:

– О! Какие пгиятни гости! Как я вас ждаль господин Петгоф!

– Домне Антонне – мое почтеньице, – надолго припал к руке маман осклабившийся Петров, – а барышням здороваться не положено, стал быть?

Петров фамильярно взял двумя пальцами Лулу за щеки. Задохнувшись от возмущения и оскорбления, Лулу молчала.

– Господин Петгоф, я ждаль ваш совьет, я пгосто умираль без этот совьет. О те bijoux… дгагоценности, может надо сгочно пгиобретать? Цена может вигастать?

Поймав взгляд дочери, отнюдь не восхищенный, она досадливо притопнула ногой и коротко распорядилась:

– Va chez toi. Tu finiras dans ta chambre.[18]

Лулу, захватив вышивку, немедленно прямиком отправилась в сад. Наконец-то избавилась! Сзади ее окликнула какая-то горничная, не Тоня:

– Барышня, не слыхали, хозяйка звонила?

Лулу отрицательно тряхнула головой и прибавила шагу. Зайдя за деревья, и убедившись, что уже не видна из дома, завернула вышивку в лопухи и спрятала в дупло. У нее уже давно образовался тайник в старой груше. В нем хранились разные нужные вещи: веревка, свеча на случай побега, ножичек, дедушкин еще из Рамбуйе, вполне сойдет за кинжал при необходимости. Пусть пока среди этих предметов полежит и противная будущая подушка, ничего с ней не станет. Не испачкается! Освобожденная полностью, Лулу побежала по заросшим дорожкам. Вишни уже почти красные, попробовать? Пока никто не видит, можно и залезть… Дядя Гриша всегда предостерегает, чтобы не ломать веточки, но она полезет на большое дерево, где ветки покрепче. Лулу еще раз оглянулась. Ладно, ягоды никуда не убегут, важнее порасспрашивать дядю Гришу, может он знает, какого Фердинанда убили в сарае? Здесь поблизости недавно убили одного Мишеля, тут надо говорить «Михаила». Тетка тогда пренебрежительно махнула рукой: «спьяну пырнул сосед, из-за жены ссора вышла…» Про такие вещи Лулу и раньше слыхала и читала. Дуэль за честь дамы. Только непонятно, почему «спьяну» и почему к этому так равнодушно относятся? Разве Михаил – не храбрый рыцарь? И почему теперь на все лады говорят об этом Фердинанде, или его убили не спьяну, поэтому? Не пираты ли тут замешаны? Наверняка знает Виконт, но его все нет и нет …

Что-то дяди Гриши тоже не видно, обычно он в это время возится с деревьями, проверяет, не появились ли гусеницы, обрезает сухие ветки. Придется бежать к его домику. Лулу свернула на кривую тропинку, пролезла через кусты смородины и очутилась прямо у выбеленной стенки домика с низким, занавешенным оконцем. Заглянуть в узенькую щелочку ничего не стоило, она часто так делала, зовя садовника.. Правда, он всегда выговаривал: «Сюда не бегайте, барышня, отец заругает, встретила в саду, и ладно!» Но Александрин гордо пренебрегала опасностями, да и всегда можно сказать, что просто гуляла и случайно сюда забрела. В домик, однако, она никогда не заходила.

Лулу приподнялась на цыпочки, чтобы постучать в раму, но передумала и побежала прямо к двери. Дверь со скрипом приоткрылась и к ней разом повернулись сидящие в горнице люди. Все, кроме дяди Гриши, были ей незнакомы.

–Тебе что надо? – строго спросил светловолосый парень в косоворотке. Лулу, оробев, пробормотала:

– Я просто искала дядя Гриша, спросить о Фердинанде, но это не спешно…

В комнате засмеялись. Дядя Гриша, вытирая глаза, добродушно пробасил:

– Эх, барышня, у тебя-то, что голова болит об этом Фердинанде?

Пожилой сухонький мужчина как-то со значением посмотрел на Трофимыча.

– Ну, засиделись мы у тебя, брат, вот и барышня тебя требует, а там гляди, и барину понадобишься!

– Да, да, пора. – Худощавый человек, с желтоватым лицом порывисто встал с лавки.

Дядя Гриша гостей не удерживал. Взяв какую-то бумагу со стола, передал ее светловолосому и укоризненно покачал головой. Один за другим гости удалились по тропинке в том направлении сада, которое Лулу еще не изучила. Когда в дверях появился Трофимыч, Лулу немедленно ухватила его за рукав:

– Я плохое времья пришла, дядя Гриша?

– Да нет, вот отец бы не осерчал, что я с земляками заболтался маленько. – Он пытливо посмотрел в глаза Лулу.

– Так он же не видел тут?– вырвалось у нее.

– Ну, конечно, – усмехнулся в усы садовник,– а мы сейчас за работу примемся… Это я к тому говорю, что не любит барин, когда его работники без дела болтаются. Он дисциплинку любит.

Лулу мысленно согласилась.

Действительно, отец, который, как уже поняла Лулу, вовсе не интересовался подробностями событий в семье, требовал исключительно точного соблюдения особых правил, установленных им лично. Одно из них – не сидеть без дела! В случае нарушения влетало всем. На братьев, склонных к необъяснимому совместному ничегонеделанию извергались громы: «Расселись? Разнежились? Стыдно! Будущие офицеры. Каждая минута – для тренировок. Марш в гимнастический! Выпорю!» За нее, когда она вчера засмотрелась в окно, выговаривал матери: «Чтобы мне этих татьянинских штучек не было! Нечего делать – пусть отправляется в свою комнату. Не хватало, чтобы вы мне тут развели французские ахи, вздохи и шантаны!». А Лулу вовсе не вздыхала и, тем более, не пела. Только посмотрела, как посыпают дорожки гравием. Да, от отца вообще лучше держаться подальше, она понимает дядю Гришу! Она и сама старается, чтобы отец знал о ней поменьше.

– Помогать-то будешь? На вот, сгребай потихоньку, – прервал ее мысли Трофимыч. Лулу принялась сосредоточенно подгребать падалицы, которых было много, и жухлую траву.

– А земльяки, – задумчиво глядя на дождевого червяка, спросила Лулу, – это, кто на земле работает? Les agriculteurs?[19]

– Ну, с одного места, значит, города, там, или села!

– А-а! Les compatriotes![20] Так ли?

– Это ты уж Шаховского спроси, так или не так. Я твоих словечек не понимаю… Да и хватит об одном и том же…

– А Фердинанд кто?

– Фердинанд – так это герцог один австрийский, убили его, а тебе-то, что за дело?

Лулу обиженно замолчала, он не понимает разве, что ей необходимо разобраться в том, о чем все сейчас говорят, чем все головы только и забиты.

Григорий Трофимович продолжал:

– Тебе рано такими вещами заморачиваться. Иль мало другого интересного вокруг? Думаешь хорошо, когда маленькие во взрослые дела суются? Ну, пусть себе говорят, а ты книжки свои почитай, что ты мне давеча про моряков рассказывала? А то вишан, давай, соберем. С дерева-то вкуснее, чем на блюдечке.

Вот уж от чего Лулу никогда не отказывается!

– Помоги, дядя Гриша, – лезу на дерево.

Трофимыч пригнул к Лулу ветку, обсыпанную ягодами:

– Измажетесь, да и платье изорвете, вот, ешьте, или мало?

Но Лулу отрицательно мотнула головой – это почти, то же, что на блюдечке!

– Ну, дядя Гриша!

Трофимыч, покрутив головой, подсадил ее. Лулу устроилась верхом на развилке дерева и принялась за вишни.

– А косточки, зачем же в карман?– удивился Трофимыч.

– Это вот, нужно!– серьезно объяснила Лулу, в голове, у которой уже рисовались косточковые бои с братьями. Стеклянная трубочка для мыльных пузырей – отличное дополнение к таким снарядам. А то лежит без дела…

Она лихо спрыгнула. Как и предупреждал Трофимыч, платье оказалось в пятнах вишневого сока и еще в чем-то, кажется, в тягучем вишневом клею, и, вдобавок, все в зацепках и даже кое-где в прорехах. Глянув на себя, Лулу засмеялась.

– Эх, барышня, вид-то у вас! – хмыкнул садовник.– К Тоньке, что ль, беги!

– Я – к речке. – Лулу помчалась в противоположную от дома сторону. Трофимыч только покачал головой.

Свежеумытая Лулу в мокром платье, которому мытье не помогло, осторожно пробиралась в свою комнату. Дойдя, она замерла. В комнате кто-то был…слышался разговор и скрип кресла. Она прислушалась… Маман и …второй бесполый, с металлическим оттенком, голос, который она не узнала.

– Где эта девчонка в конце концов?– по-французски воскликнула мать и по-русски добавила:

– Кляра Ивановна, она у нас немнёга непослюшна, но ви будете бистро сделаль из нее…

Мать, говоря, подошла, к двери, и Лулу оставалось только ретироваться, не дослушав, что же собирается сделать из нее таинственное незнакомое существо. Но появиться в таком виде, значит усугубить ситуацию. Единственный путь – к Тоне, та что-то придумает, хотя платье взять явно неоткуда…

Выскочивший из-за поворота Дмитрий завопил: «У, лягушатница, скачет! Много наловила?». Отвечать не было времени, и Лулу без слов пронеслась мимо. Враг к счастью за ней не погнался. Его откуда-то сладким голосом призвала Евдокия Васильевна:

– Митенька, вишан иди, покушай!

Опять вишни! Лулу наконец-то толкнула желанную дверь. Ну, конечно, Тоня всплеснула руками. Ну, конечно, принялась тараторить, какая она невозможная девочка, но положительные преображения в ее внешнем виде, все ж таки, произвела. Оставалось только найти другое платье. И тут случай пришел Лулу на помощь. Оказалось, несколько платьев находились в стирке и как раз высыхали на заднем дворе. Тоне удалось незаметно сбегать туда, принести чистое, полосатенькое платье и, прогладив быстро и великолепно, как только она это умела, облачить в него мадемуазель Александру. Делом рук своих Тоня осталась чрезвычайно довольна.

– Можете идти, барышня. Картинка! Учительница подумает, что вы и впрямь скромница, тихоня, уж я вам говорю!

– Кто? Кто же?– поперхнулась Лулу.

–Последний разочек вы эдак побегали. С осени вас в гимназию сдадут, а пока учительку пригнали, аж с самого Миллерова! Теперь не побегаете!

– Все-таки взяли гувернантку! – в полном отчаянии прошептала девочка. – Но зачем, Тонья, зачем! Я би себья пгилично повела. Я би так постаралась…

– Вы уж стараетесь! Вон, какой замарашкой прибежали! Да нет, это я так, маменьке и не подумаю докладывать, – затараторила снова Тоня, увидев, что лицо Лулу вытянулось. – Не огорчайтесь. Может, она и не такая уж злыдня?

– Хорошо, я вверх ушла! – отозвалась печально Лулу.

Она появилась в своей комнатке вовремя, еще секунда, и Доминик пустилась бы на поиски, и уж тогда несдобровать. В маленькой розовой обители собралась вся женская половина семейства Курнаковых плюс вновь прибывшая гувернантка. Благонравная тоненькая девочка в полосатом, с большим белоснежным воротником платьице, причесанная и чистенькая, учтиво присев при входе, произвела, как и предсказала Тоня, отличное впечатление. Слова возмущения застыли на губах маман… приличное поведение надо поощрять, тем более на глазах у посторонних. Учительница тоже смотрела благосклонно. Чуть было не испортила все тетка, вдруг заговорившая:

– Куда это ты утром бегала? Катя сказала, как оглашенная в сад летела. Ничего вокруг себя не видела… Конечно, когда матери смотреть некогда… у ней дорогие гости…– уничтожающе закончила Евдокия Васильевна.

Лулу напряглась, но ее неожиданно выручила Доминик:

– Евдокси! Оставляйте это! Я хогошо зналь, что ребенек немножко побегаль… Я – мать, котори всегда смотрель, а теперь, – улыбаясь повернулась она к учительнице, – chère[21] Кляра Ивановна будут заняться ребенок, учить, воспитать…

– Главное,– вмешалась недовольная тетка, – языку ее научить, вот брат Виктор хочет, чтобы осенью в гимназии не опозорилась. Времени уж мало. Поторопиться бы… А воспитывать должна мать, так я думаю, не знаю, может, ошибаюсь, не знаю… какова мать, такова будет и дочь, уж поверьте!

– Э-э… с этой точки зрения волноваться не приходится, мне известны высокие моральные качества, как матери, так и отца… э-э-э… ребенка, – раздался металлический голос учительницы.

Лулу от неожиданности вздрогнула и неприлично уставилась на свою будущую наставницу – уж очень необыкновенным для человеческого существа был голос, как если бы железная печурка заговорила…

Но внешность у гувернантки была хоть и суровая, но довольно приемлемая: высокая, яркая блондинка неопределенных лет с неровной кожей на лице и крупным носом с горбинкой.

– Так-так, – продолжала скрежетать учительница, – дети в доме это зеркало родителей. Что закладываем воспитанием, то и получаем в результате. Что сочинили, то придется и читать. Как говорится, сочинитель сочинял, а в углу сундук стоял. Это я немного пошутила.

Доминик, не поняв, видно, про сундук, – остальные, впрочем, тоже не поняли, – тем не менее, со значением глянула в глаза дочери. Лулу чуть не фыркнула, представив себя отражением стоящих перед зеркалом отца и матери. Но вовремя сдержавшись, сделала на всякий случай еще один реверанс, они очень удавались ей в пансионе.

Железная рука опустилась ей на плечо, и над головой задребезжал голос:

– Занятия возможно начать немедленно.

– Вот и хорошо!– подытожила тетка. – У нас в доме теперь порядок, с вашим приходом, как вас там, Клара Ивановна, всем внимание. У мальчиков – наставник. И девочка – не в обиде.

Если бы перед ними стояла прежняя непосредственная Лулу, она бы тут же закричала: «И я, и я хочу заниматься с учителем мальчиков!», но нынешняя, набравшаяся за два месяца ума, только глубоко вздохнула и тут же опять чуть не фыркнула, представив себе, как этот манекен стал бы скакать по стульям, распевая пиратские песни. Еще один реверанс… Это уже чересчур, даже маман пихнула ее незаметно пальцем в бок. Лучше бы она этого не делала! Лулу стало еще смешнее. Она громко фыркнула, а потом расхохоталась. Противный смехунчик! Напал в такую неподходящую минуту. А окружающие, вместо того, чтобы не обращать на нее внимания и дать успокоиться, словно задались целью веселить все больше и больше.

Учительница, вздернув и зафиксировав высоко на лбу широкие брови, поджав тонкие губы, закачала равномерно головой, как фарфоровый болванчик на секретере у Виконта. Мать зашикала и затыкала Лулу в бок указательным пальцем мелко и часто, а тетка сделала широкий жест рукой, как бы предлагая полюбоваться всем этим, и громко многозначительно хмыкнула.

– Мне показалось, что ребенок застенчив, а теперь я вижу, что это не так, – отметила учительница, перестав качать головой. Доминик, потеряв терпение, позвонила и велела прибежавшей Антонине «немедленно ввести ребьенка в нормаль!». Тоня сама еле удержалась от смеха, глядя на захлебывающуюся в хохоте Лулу, и поспешно уволокла ее из комнаты. Тут же, в коридоре, она попыталась ее образумить:

– Барышня, ну что это с вами приключилось?

На это Лулу отвечала новыми взрывами хохота. Неожиданно Тоня сама стала смеяться, прикрывая рукой рот и глядя куда-то вверх. Лулу глянула туда и увидела на площадке Виконта, тоже весело смеющегося.

– Ур-р-ра! – не помня себя, закричала она, через две ступеньки взлетела по лестнице, и повисла на шее у растерявшегося Шаховского. Тоня, ойкнув, побежала оттаскивать Лулу, но та сама отскочила и стала прыгать вокруг него, выделывая немыслимые балетные па и выкрикивая: «Кто приехал! Кто приехал!!!».

Тоня, стараясь заслонить подпрыгивающую и вертящуюся Лулу от Шаховского, сама почти запрыгала, выпаливая шепотом:

– Ох, Пал Андреич! Чего это с ней сделалось! Прямо не знаю! Ой, барыни сейчас выйдут, вот будет дело! Еще и учительница новая объявилась! Строгая – ужас, ой, что же делать! Вы уж простите ее, бесстыдницу. Так разбесилась! Так разбесилась… Не понимает, что и делает…

Шаховской некоторое время взирал на все это удивленно, но не без удовольствия, и, наконец, посмеиваясь, произнес:

– Я не был готов к столь шумной встрече! Но, Александрин, боюсь, что ваша учительница, вызвавшая, как я понимаю, такую бурю восторга, сейчас появится на горизонте.

Лулу, не в силах больше смеяться, при упоминании об учительнице в изнеможении уселась на пол, повторяя: «восторг… учительница… восторг… учительница…!». Тоня совсем смутилась и, не зная, что делать, стояла над ней, схватившись за голову.

Слова Шаховского, увы, оказались вещими. Из комнаты Лулу одна за другой выплыли три дамы. Учительница первая сориентировалась и направилась на четвертый этаж. Став в картинной позе над все еще содрогающейся от смеха Лулу, она изрекла:

– Так, ребенок здесь. И он не успокоился! Милая, вас просили, кажется, привести девочку в норму, чтобы можно было начать процесс образования и воспитания. Нет, нет, – она энергично затрясла головой в сторону маман, – это пока не ваше зеркало, но она им будет!

Она собиралась продолжить тираду, но Виконт, неожиданно для всех, громко закашлялся и бросился в свою комнату. Тоня, глядя, как за ним захлопнулась дверь, тихонько хихикнула в рукав.

Рассерженная Доминик рывком подняла Лулу, схватила ее за ухо и поволокла по лестнице. Та не успела опомниться, как очутилась в своей комнате. Дверь с шумом захлопнулась. Голос матери гремел в коридоре: «День не выйдешь! Без обеда! Без сладкого неделю!», и еще много чего в этом же духе... Теткин голос величественно произнес: «Мне сказать тут нечего!» Наконец, голоса удалились. Только через некоторое время Лулу осознала свое положение. Что же она наделала! Ее теперь продержат взаперти неизвестно сколько…Теперь, когда Виконт здесь, и можно было узнать столько интересного! Нужно было ей хохотать, как сумасшедшей… Ах, будь, что будет… Сейчас он как раз у себя в комнате, нужно выбраться любым путем, а там… если поймают… « семь бед – один ответ», как говорит Тоня. Конечно, придется лезть в окно, но на всякий случай Лулу потрогала и дверь. И чудо опять совершилось. Рассеянная и так, в ярости Доминик вложила всю душу в оглушительный хлопок дверью, а ключ, видимо, провернула вхолостую.

Лулу выскользнула из комнаты, крадущейся походкой двинулась по коридору и тут же отпрянула назад: буквально в нескольких шагах, спиной к ней, стояла мать. Откуда-то снизу доносился знакомый глуховатый баритон, звучащий сейчас необыкновенно вкрадчиво:

– Нет, нет. Эта нудная работа не для вас, Мадам!

– Но книги нужно подобрать по цвету, чтобы было гармонично с портьерами, разве для этого не нужен женский вкус? Во Франции для оформления дома всегда привлекают женщин, вы этого не знали?

– Да, вкус отличает всех женщин Франции… Разве что за малым исключением. – Тон Шаховского был учтивым до чрезвычайности.

– Вы так считаете?– кокетливо откликнулась Доминик.

– Безусловно, в этом меня убеждают года знакомства с вами.

Маман заливисто рассмеялась:

– Вы способны на тонкие комплименты! Хотя, вообще вы правы. Эти библиотеки – просто наказание!

– А вас-то наказывать не за что, – подхватил ее собеседник, – может быть, выдадите мне малолетнюю преступницу для этих каторжных работ?

– О, эта девочка невыносима!

– Потому и заслужила столь суровую кару, – подтвердил Виконт.

Вытянув шею, Лулу увидела, как он склонился к руке матери.

Лулу кинулась обратно, в свою комнату, через минуту маман широко распахнула дверь и надменно произнесла:

– Ты заслужила суровую кару. Чем бездельничать в кресле, отправляйся перебирать до вечера пыльные книги в библиотеке…

Боясь показать, как она рада, Лулу на цыпочках проскользнула мимо матери, и, отойдя на почтительное расстояние, галопом помчалась в библиотеку.

Виконт, присев на край стола, перелистывал какой-то толстый том. Повернувшись на звук ее шагов, он сделал каменное лицо и голосом Клары Ивановны проскрежетал:

– Преступный ребенок, вы привели себя в норму?

Лулу с готовностью снова хохотнула, но он остановил ее движением руки и, отбросив дурашливый тон, проговорил:

– Оставим это, займемся книгами.

Лулу тут же деловито нахмурила брови и энергично спросила:

– Что я должна делать?

– Ты посвящена в тайны чтения, а также письма?– он выложил на полированную поверхность стола кипу бумаг.

Не отвечая, Лулу серьезно смотрела ему в глаза.

– Что,– не понял тот, – мой вопрос бестактен?

– Мсье Виконт, я должна вам признаться… я подслушивала, когда вы разговаривали с маман на лестнице.

Лулу опустила голову.

– Тебя же заперли?– помолчав, спросил Виконт.

Лулу еще ниже опустила голову и прошептала:

– Она забыла запереть замок. Я сразу вышла…

Виконт молчал.

С бьющимся сердцем Лулу подняла глаза:

– Вы очень рассердились, потому ничего не говорите?

– Что я могу сказать? Молодец! – разведя руками, наконец, отозвался Шаховской и еще несколько мгновений разглядывал ее смятенное лицо.

– М-да… Значит, чтò ты должна делать. Вот эти книги надо расставить по алфавиту и внести в каталог названия… каталог – это список. Перечень. Вот он. Кто-то из нас должен писать.

– Я читаю отлично. И пишу, – воспряла духом Лулу, – но только по-французски. Это подойдет?

– Ладно, рискнем. Вооружись стилом!

Лулу устроилась за массивным письменным столом, в ее распоряжение был предоставлен роскошный письменный прибор из бронзы. Она с важным видом сняла с чернильницы крышку, изображающую колокол. Тихонько насвистывая, Виконт водрузил на стол несколько книг – солидных толстых томов в скучных кожаных переплетах и начал четким монотонным голосом: «Almanach de Gotha pour l`année 1833».[22]

И остальные названия оказались такими же солидными и непонятными. Лулу даже вспотела, записывая.

– А интересных книг здесь нет?– не выдержала она, старательно выводя очередное длиннющее слово.

– Книги служат не для интереса, а для постоянных занятий и упражнений, – не своим голосом провозгласил вдруг Виконт по-русски.

Лулу с недоумением вслушалась. Какие знакомые интонации! Встретившись с ее взглядом, он как будто спохватился, порывисто встал, заглянул в ее писанину и перешел опять на французский:

– Значит, мы остановились на… о-о-о, мадемуазель, вы прилагаете все усилия, чтобы в библиотеке интереснее всего было читать это, – он постучал по написанному, – ну, хоть взять вашу последнюю запись: «Эта морока… я там была активной». Это что, ваше впечатление от нашего с вами времяпрепровождения?

– Что? Я такого не писала! – оторопела Лулу и уставилась в бумагу. – И вы же как-то не так говорили…

– «Стратегия и тактика», вот что я сказал всего-навсего. – И, улыбаясь, повторил скороговоркой то, что произнес вначале: «се tracas, j'y étais active»[23].

A-a, это Виконт так ухитрился разбить на отдельные слова ее длинного непонятного уродца. И правда, звучит похоже. Она засмеялась было, но тут же кинулась объяснять:


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю