Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 42 страниц)

В таких случаях Кучики, с трудом скрывая свое недовольство, поднимался и шел в дом, чтобы переодеться в капитанскую форму. Стандартное шихакушо, презираемое дешевое хаори, белые текко, серебристый шелковый шарф… Утренний туалет – дело неторопливое. Да еще и неизменно сложная ежедневная прическа с кенсейканом…

Капитан знал, что Ренджи и Рукия не ушли и ждут его терпеливо на заднем дворе у небольшого зеркального озерца. Здесь они перестают ругаться, хотя бы на время, ради тишины, излучаемой «храмом памяти Хисаны», как называл Кучики дальнюю комнатку в левом крыле дома. Там, за закрытыми сёдзи, Кучики регулярно, каждое утро и каждый вечер, лично заменял догоревшие свечи новыми у портрета любимой покойной жены, проведшей здесь свои самые горестные последние моменты жизни. Аромат тяжелых воспоминаний сливался с запахами плавившегося медового воска, в котором эхом отдавалась позабытая радостная молодость Бьякуи. Светлое и беззаботное лицо Хисаны вызывало ответную нежность, и губы Кучики нервно изгибались в жалком подобии позабытой улыбки… Ностальгия – это больно.

Стандартный день капитана протекал за рутинным, но обязательным ведением отчетов и наблюдением за тренировкой личного состава. Первое занятие казалось ему совершенно бесполезным, второе – неимоверно скучным. Он искренне не понимал и считал расточительным содержание такого количества рядовых синигами, когда он сам вместе со своим лейтенантом способны были исполнить свой долг, как только этому предоставлялась возможность. Правда, такое случалось редко в сравнении с бесконечностью, превращая в пресный тлен протекающую жизнь проводников душ. И энергичный мальчишка, до сих пор живший в глубине душе Бьякуи, больше всех негодовал по этому поводу, каждый день дразня капитана перспективой приключений, открывавшихся где-то впереди…

В связи с этим, пускай сдержанный Кучики и не походил на кровожадное, алчущее боя и крови, чудище вроде Зараки, он все же радовался всякий раз, когда ему выпадал шанс «поразмять кости». К счастью, появление риока во главе с Куросаки Ичиго более двух лет назад поспособствовали этому, изменив навсегда вялотекущий ход обыденности Общества душ.

Именно с тех пор, капитан 6-го отряда каждый вечер ложился спать с тайной ребяческой надеждой-ожиданием, что завтра в его графике обязательно произойдут какие-то новые неожиданные изменения.

…Золотистый свет блеснул на миг, прорезая гулкую темноту, и спрятался. В глазах капитана Кучики вновь все почернело, но он, с огромным удивлением ощутил, как в его рту растекся сладкий аромат… клубники?!

Бьякуя широко распахнул глаза, не то от ужаса, не то от шока. Синигами не снятся сны… Тогда что же это только что было? И почему это что-то в его мозгу ассоциировалось с Куросаки Ичиго?.. Золотисто-карие глаза, спелые губы, частый румянец... Бр-р-р, этот мальчишка вызывал в нем странные смятенные чувства. Нужно все рассудить логически. И для этого необходим свежий воздух.

Капитан поднялся и, накинув лазурное кимоно на плечи, раскрыл сёдзи. Рассвет еще не наступил, но Бьякуя был уверен, что солнца сегодня не будет. В воздухе пахло дождем и усиливавшийся ветер с востока нагнетал это чувство. Нужно поторапливаться…

Во внутреннем мире все было без изменений. Дымчато-розовые облака плыли так же спокойно и легко, как вечно осыпавшиеся листья сакуры, укрывавшие цветочным покровом весь сад и аллеи поместья Кучики. На озере умиротворенно плавали лебеди, и их совершенно не испугала быстрая звонкая поступь по дощатому мостику появившегося шумного мальчишки.

– Хозяин, – Сенбонзакура обернулся и приветственно поклонился пятнадцатилетнему мальчугану.

– Сенсей, – тот уважительно сложил руки перед грудью и почтительно кивнул в ответ.

Они оба обнажили мечи и приступили к ежедневной упорной тренировке, не щадя своих сил и времени, взвинчивая вихрем лепестки сакуры от немыслимой скорости...

– ...Очень хорошо, хозяин! – Похвалил идеальную подготовку Кучики его верный товарищ и наставник Сенбонзакура. Он поднял свою страшную маску на лоб и улыбнулся тому синими, как озера в саду, глазами. Этот цвет – единственное, что отличало облик духа занпакто Кучики от нынешнего облика его самого.

– …Сенбонзакура, – обратился к нему мальчик, когда они отдыхали после боя на полукруглом мостике и Бьякуя болтал босыми ногами в озере, распугивая зеркальных карпов. – Давно хотел спросить тебя, почему здесь я – такой?

– Не поймите меня не правильно, мой господин, но это же ваш мир… – Мальчуган недовольно сдвинул брови и, запихнув в рот целую половинку банана, о чем-то задумался. – Я полагаю… – Продолжил ненавязчиво Сенбонзакура. – Внутренний мир синигами – это отображение его истинной души.

– Хочешь сказать, что я ношу звание «самого ледяного капитана» напрасно? – Усмехнулся юнец как-то горько.

– Нет. Бесспорно. Беды, рано свалившиеся на ваши юные плечи, заставили вас вмиг повзрослеть и сделаться не по годам серьезнее и ответственнее. Гибель родителей, долг перед кланом, смерть Хисаны-сан, капитанский пост – все это привело к тому самому человеку, с образом которого так сильно сросся весь Сейрейтей, именно к тому человеку, которого вы сами захотели сотворить из себя.

– Бред. – В голосе Бьякуи прозвучал вовсе не детский металлический тон. – Зачем мне это делать?

Сенбонзакура усмехнулся и вернул маску себе на лицо.

– Под маской меньше всего рисков получить увечья.

– И кто сказал, что я когда-либо боялся этого? – Вспыхнул забияка.

Но занпакто был также спокоен, как его взрослый близнец Кучики-тайчо.

– Речь идет не о внешних отметинах, а о ранах душевных… Ваша холодность, господин, уберегает не только от новых разочарований, но и от необдуманных поступков. Вот только… Не всегда импульсивные решения разят логической безответственностью, чаще всего они отражают истинные желания нашего сердца, а те редко являются неправильными…

…Кучики отпил глоток горячего жасминового чая и поежился. Дождь все-таки застал его завтракающим на террасе. Серые глаза растворялись в свинцово-низких тучах, плачущих на землю неуемными слезами. Бьякуя снова вздрогнул – тело пробило ознобом и… осознанием одиночества. Никто синеглазый не придет к нему сегодня. Никто красноволосый неподобающе не перелезет через забор, если его не впустят через центральные ворота… Уже целый месяц эта парочка не намеренно, а исключительно по его причине, саботировала их обряд утреннего чаепития. Капитан нисколько не жалел о своем решении отправить офицеров-синигами в помощь тем троим человеческим чудакам, решившим самостоятельно справится с армией Айзена. Но отсутствие Рукии и Абарая, равно как и всей компании Куросаки Ичиго, явно затянулось.

– Так значит, «импульсивные решения отражают истинные желания сердца», говоришь. – Припомнил Бьякуя слова Сенбонзакуры. А потом в его глазах вспыхнуло солнце, хотя небо, по-прежнему, укутывало Сейрейтей унылой серостью. Определенно, нехватка красок в жизни Кучики становилась остро невыносимой. Синий, красный, рыжий… С этим весенним ацветоминозом нужно было что-то решать и немедленно…

– ...Капитан Кучики, командир ждет вас. – Поклонился стражник у колонного зала 1-го отряда Готея 13 и, потянув за ручку, приоткрыл тяжеленную створку двери.

Не прошло и пяти минут, как из-за двери громом взорвался голос Ямамото Генрюсая.

– ИДИОТ!!!

Сейрейтей вздрогнул, и даже бурная погода смолкла на время, давая куда более бушующим страстям старого капитана успокоиться тишиной и спокойствием.

– Кто позволил тебе самолично отправлять синигами в Уэко Мундо?! – Ямамото сверлил буравчиками яростных глаз молодого надменного капитана.

– Вы же сами говорили, что Куросаки Ичиго – наше спасение, вот я и отправил своих людей, чтобы защитить, так сказать, нашу инвестицию.

Старик закашлялся, глотая проклятья: этот умный выскочка уложил его на лопатки его же доводами. Однако откуда он взял, что Куросаки отправился в мир Пустых? Конечно, было слишком очевидно предположить, что та рыжая девчонка не оставит временного синигами сидеть спокойно в Каракуре, чтобы дожидаться своего главного противника Айзена. Однако… здесь попахивало и иными бунтовщиками.

– Наверняка, Урахара приложил к этому руку. И не удивлюсь, если и Шихоин тоже.

– Да, – бесстрастно посмотрел Бьякуя на командира: он не собирался скрывать ничего, раз уж сам переступил порог этого зала. Так или иначе, задавшись целью, Кучики всегда упорно достигал ее и в этом даже Ямамото не мог ему помешать. Просто, так было сподручнее.

– И как вы намерены исправлять свою выходку, капитан?

– Разрешите отправиться в Уэко Мундо, чтобы самому…

– Отправиться… – Ворча, передразнил его командир. – Да ты уже давно должен был быть там! – Кучики слегка дернулся плечом, чтобы исчезнуть в сюнпо, но старик прикрикнул: – Стоять!

Он выпустил из рук адскую бабочку и передал приказ:

– Немедленно вызвать ко мне капитанов Зараки, Унохану и Куротсучи вместе со своими лейтенантами. Офицеру 4-го отряда Ханатаро также прибыть в расположение 1-го отряда. – Он перевел взгляд на Кучики и, скрывая обеспокоенность, небрежно кинул: – Самому… Отправляетесь завтра на рассвете целым отрядом и, упаси вас бог, не уберечь для Общества душ Куросаки Ичиго!..

====== XVII. ГНЕВ ННОЙТОРЫ: ВО ВСЕМ ВИНОВАТЫ ЖЕНЩИНЫ ======

– Гетсуга Теншоу!!! – Закричала Ичиго и, разрывая на части воздух, песок и свою нерешительность, метнула Лунный клык в хищно улыбавшегося Ннойтору.

Атака, упрочненная злостью и яростью, на сей раз достигла цели: громадный арранкар с грохотом врезался спиной в скалу, оставляя в ней глубокий след.

– Неплохо… – Промямлил он, наблюдая, как удар реяцу синигами распространяется ожогом по всей его грудной клетке. Шрам приобретал те же очертания, что и отметина на теле Гриммджоу, давая понять Квинте, кто именно победил Джагерджака впервые в его жизни.

Он отряхнулся, вставая обратно на ноги.

– Так-так, значит, это ты – первый человек, кто победил нашего Сексту… Причем, сделав это еще несколько месяцев назад. И теперь… – Ннойтора бросил взгляд в сторону бездыханного Гриммджоу, – победив его снова, почему ты решил оставить его в живых?

– Тебе никогда не понять этого, – хмыкнула Куросаки.

– Отчего же?

– Потому что Гриммджоу сражается, как храбрый лев, а ты – как гиена, нападающая исподтишка.

Ннойтора возмущенно вспыхнул яростным взглядом, но не позволил язвительности соскочить со своего языка. Вспыльчивый нрав хуже вспыльчивой атаки. Он сузил единственный глаз, опасно усмехнулся и дернулся вперед, чтобы осадить слишком самоуверенного сопляка.

Мечи засверкали в воздухе, вновь целуясь со страшным звоном и силой. Орихиме никак не успевала следить за Куросаки, превратившейся снова в пустого, не понимала, получала ли та удары или же, наоборот отражала их. Кто вел, кто проигрывал? Все кружилось в ее глазах, как взвинченный калейдоскоп, молниеносно сменявший картинки, сопровождаясь страшной музыкой из скрежета металла, взрывов серо и струящегося песка.

– Ага! – Раздался крик Ннойторы при виде расходящейся алой полосы на коже Куросаки в вырезе косоде. Серп наконец-то достиг своей цели, и, столько раз уворачивающаяся, Ичиго пропустила роковой удар.

Тело синигами медленно опустилось на колени, и перед ними тут же осыпалась маска Пустого. Из глаз Ичиго сверкнули слезы – рана оказалась слишком внезапной и от того болезненно-острой.

Гриммджоу вздрогнул, когда Иноуэ вскрикнула:

– Куросаки!!!

Она, в отличие от него, не скованная смертью, бросилась вперед, но путь ей преградила жесткая хватка Теслы – фрасьона Ннойторы. Он схватил девушку за волосы и притянул к себе.

– Только двинешься – убью, – прошептал он вкрадчивым голосом. – Стой и смотри, как сейчас Ннойтора-сама расправится с твоим героем.

Однако к великому удивлению Теслы, его хозяин, скорый на расправу с противником, почему-то медлил. Его лицо непривычно для Ннойторы выражало потрясение и нараставшее раздражение.

– Баба? – Прошептал он, вглядываясь в порвавшееся от удара косоде Куросаки. Прижимая хлеставшую кровью рану на своей груди, она неосторожно открыла свой секрет взору единственного глаза Квинты Эспада. Он недоуменно хлопал веком, пытаясь не то прогнать невольное откровение, не то навести резкость на то, что предстало ему из разрезанных лезвием бинтов синигами.

Орихиме замерла: в отличие от Теслы, она читала причину замешательства Ннойторы, как по открытой книге. «Нет, только не это…» – Прошептала она, сжимаясь от кручины в руках врага. Однако тут ее плен внезапно распахнулся, и она увидела перед собой приземлившееся с грохотом тело Теслы, разрубленного невероятной силой просто пополам.

Иноуэ вскрикнула и обернулась – перед ней стоял единственный человек, способный на такое зверство: Зараки Кенпачи смотрел на нее с кровожадной улыбкой.

– Йо, пушистая! – Замахала тут же ручкой Ячиру, оказавшаяся бессменной спутницей капитана 11-го отряда.

– Ячиру-тян? Кенпачи-сан? Что вы здесь делаете?

– Пришли спасать Ичи. Кенчик не любит делиться своими соперниками, поэтому он и вызвался прийти в Уэко Мундо вместе с Бьякуши, Ре-чан и Маюрином.

– Капитан Кучики, капитан Куротсучи и капитан Унохана здесь?

– Да. И их лейтенанты тоже. Дедуля послал нас помочь временному синигами справиться с арранкарами.

– Ясно, – произнесла растерянно Орихиме. Из-за нее было столько проблем, ведь, если бы она не отправилась в Лас Ночес, капитанам не пришлось бы сюда приходить, а Куросаки – рисковать жизнью.

Тут рыжеволосая спохватилась и бросила свой взгляд туда, где беспомощная Ичиго, сжимая от боли рану на груди, стояла на коленях перед возвышавшимся, как небоскреб, Ннойторой. Она не слышала, что тот говорил синигами, но по лицу арранкара она догадалась, что секрет Куросаки раскрыт и что расплата женоненавистного Квинты не заставит того долго мешкать.

– Кенпачи-сан!.. – Взмолилась Иноуэ, бросая взгляд на капитана, но того уже не было рядом с нею.

– Бабы… Всегда эти мерзкие бабы… – Устало произнес Ннойтора, переводя взгляд с задыхавшейся Куросаки на Нелл, лежавшую без чувств неподалеку. Он взвыл, достигая максимума негодования: – Как же я вас не-на-ви-жу!..

Куросаки, собравшись с силами, рассмеялась ему в лицо:

– Не потому ли, что ты такой слабак, раз постоянно им уступаешь?..

Джиругу передернуло:

– Не я один… – Его взгляд уперся в бездыханного Сексту. – Гриммджоу умер бы еще раз, если бы узнал, что его одолела женщина…

Серп сверкнул над головой Ичиго, но вовремя прибывший Зараки остановил его буквально в нескольких сантиметрах от ее лица.

– А ты еще кто такой?! – Недовольно посмотрел Ннойтора на выросшую гору перед временным синигами.

– Зараки Кенпачи , капитан 11-го отряда Готей 13.

– Капитан? – Хмыкнул Квинта. – Надеюсь это так, а то я уж подумал, что придется сражаться с еще одной девчон…

Ннойтора не договорил – удар Зараки пришелся аккурат ему в челюсть. Арранкар улетел на несколько сот метров вперед, а Кенпачи, повернувшись к рыжему синигами, нахмурился:

– О чем это он, Ичиго? – Куросаки хватая себя за остатки одежды на груди и кутаясь сильнее, лишь пожала плечами. – Смотри мне! А то я уже подумал, что ты растерял все свои силы и мы не сможем с тобой сразиться! – Расхохотался он. – Ха! Вздумал называть девчонкой Ичиго… Ха-ха! Ха-ха-ха!

Зараки, не переставая смеяться, пошел по направлению к Ннойторе, все еще отходившему от пришедшегося на него удара невероятной силищи.

Громогласный голос и заливистый смех успокоил Куросаки и она, окончательно ослабнув, повалилась на песок, вжимаясь в него горевшей от боли развороченной грудью.

====== XVIII. БОЛЬ И ИСЦЕЛЕНИЕ: НЕОЖИДАННАЯ ПРАВДА ======

– Куросаки… Куросаки-тян… Не умирай… Пожалуйста… – Голос, принадлежавший несомненно Иноуэ кружился в голове Ичиго. Неужели она опять умирала, а бессменная подруга опять спасала ее.

– Ори-хи-ме… – Прошептали ее губы. – Спасибо…

Рыжеволосая девочка наконец-то выдохнула спокойно, увидев, что Куросаки пришла в себя. Рана на ее груди оказалась глубокой и никак не хотела заживать даже под действием Шун Шун Рикка. «Она невероятно устала», – заключила Орихиме, видя в этом главную причину, почему исцеление происходило так медленно. Реяцу синигами билась в ней сейчас не огромным бурным потоком, а нитевидным ручейком, неспешно растекавшимся по жилам.

– Так значит… Значит, это правда? – Донесся до уха Иноуэ чей-то тихий рык.

Обернувшись, она увидела, прислонившегося к камню Гриммджоу, который смотрел на выпуклую грудь Ичиго, не отрывая глаз. Орихиме поспешила задернуть косоде, хоть и понимала, что это было уже бессмысленным.

И как она могла не заметить этого раненного арранкара, когда перетаскивала сюда Куросаки подальше от места неистового боя между Зараки и Квинтой Эспада. Они так увлеченно выбрасывали свою ярость и силу, что Иноуэ правильно рассудила – для исцеления Куросаки, нужно было куда-то срочно ретироваться всем: и самой Ичиго, и ей, и даже Нелл, до сих пор мирно спящей, восполняя слишком много затраченных сил.

Очевидно, эти же мотивы побудили и ослабленного Гриммджоу искать убежища. Неведомо где оставшиеся в нем силы дали ему возможность доползти до первых скал и скрыться за каменной грядой. Каково же было его удивление, когда в скором времени сюда же Иноуэ перенесла сначала спящую Неллиэль, а затем перетащила раненного Ннойторой временного синигами.

Что ж, оставшийся незамеченным Гриммджоу, решил не вмешиваться. Скрутившись калачиком и отвернувшись, он прислушался к собственным ранам и попытался забыться, превозмогая боль. Он выкарабкается. Несомненно. Куросаки был сильным противником, но закаленный в битвах воин знал цену сражениям. Раны, ушибы, переломы, даже оторванные конечности – Джагерджак, кажется, повидал многое на своем веку, и новая боль, пускай и такая опустошающая, не должна была превращать его из мужчины в хныкающую девку…

При этой мысли перед его глазами сразу вспыхнуло лицо заплаканной Орихиме. Гриммджоу поморщился. Выйдя из своего заточения и присмотра хладнокровного Улькиорры, эта женщина только на его глазах пролила, наверное, целое озеро слез… По большей части, из-за Куросаки, конечно. Но причина не объясняла смысла. «Зачем женщины плачут? – Думал арранкар о слабых существах с влажным взглядом и дрожащими губами. – Какой толк от этих слез? Какая сила? Назначение?» Секста не понимал этого, а то, что он не понимал, начинало его раздражать против собственной воли.

Он тихо выругался и повернулся к своим случайным «соседям» по убежищу. Совсем рядом раздавался гул бешенной реяцу двух неудержимо кровожадных чудовищ, сошедшихся в бою на смерть, как разъяренные звери, поддаваясь лишь инстинктам убийцы. Никаких принципов. Никакой чести. Никаких альтернатив. Рано или поздно от одного из них останется только пустое место – именно такой и только такой результат устроит каждого, и здесь не было никакого благородства, которым обладал Куросаки, которым, возможно, и Джагерджак не гнушался по отношению к достойному противнику.

Голубые глаза дрогнули на звук: эта рыжая плакса опять хныкала. Он недовольно взглянул в ее сторону – и чем она вообще там занималась?

Иноуэ привычно сидела на коленях перед раненым, когда оказывала помощь с помощью своего чудодейственного цветка. Как и ее феи, она вкладывала максимум своих собственных усилий, чтобы ускорить исцеление. Казалось, в этой девушке отдавались эхом все раны, которые ей приходилось лечить. Ее взгляд всегда был такой болезненный и встревоженный. Наверное, поэтому она, всецело чувствуя и разделяя страдания, старалась поскорее закончить эти муки, как для пострадавшего, так и для себя самой.

Гриммджоу бросил взгляд на лицо Куросаки – оно выглядело практически таким же мертвецки бледным, когда он нашел его после убийства Улькиорры. Секста задумался над тем, сколько же раз этот слабак будет играть со смертью, и сколько раз эта плакса будет его спасать? Похоже, судьба свела их не напрасно… А учитывая то, что Иноуэ – довольно привлекательная женщина, а Куросаки – воплощение сильного мужчины, кто знает, что еще ждало их впереди… Если, конечно, сам Джагерджак не прибьет его однажды.

Суетившаяся над телом синигами, Орихиме что-то причитала тихо, но без умолку. За ходом своих размышлений арранкар не мог, да и не хотел прислушиваться к словесному бреду этой женщины. Однако острый звериный слух мигом выловил из речи то, что заставило Гриммджоу повысить градус своего внимания к этой парочке.

– Куросаки-тян, не умирай… Пожалуйста…

Конечно, Джагерджак не был силен во всем этом светском этикете, но разве окончание «-тян» относилось к парню возраста Куросаки? Секста напряг зрение и, случайно отодвинувшаяся в этот момент Орихиме, позволила ему созерцать процесс исцеления раны на груди Куросаки во всех деталях…

В голове Гриммджоу раздались громом недавние слова Ннойторы, которые он слышал, как бы из-за забытья, но которым разум совершенно не придал никакого значения…

«… всегда эти мерзкие бабы…»

Секста рванул вверх голову, приподнимаясь на локте, сколько позволяли ему силы. Продолжая не верить собственным глазам, он впивался взглядом в округлую аккуратную грудь Куросаки, которую венчали розовые горошины…

Ум заходил за разум, и Гриммджоу слабо понимал, что он чувствовал, осознав это открытие, и чувствовал что-либо вообще? «Она и есть Куросаки…» – Правда била его по вискам и затылку бурлящей кровью, хлестала по щекам смущенным румянцем, сворачивала внутренности в узел похотливым спазмом. «Нет… Как такое возможно?! – отрицало в ответ его эго. – Мы сражались там наверху так грозно и так бесстрашно, как может быть под силу только мужчинам…» Взгляд Гриммджоу скользнул на Иноуэ, затем – на Куросаки и снова – на Иноуэ. «Вот же – типичная женщина. Мягкая, беззащитная, плаксивая…» В Куросаки же не мелькало даже намека на подобные женские слабости…

Секста сделал над собой еще одно усилие, пока не сел полностью. Его голова устало легла на бок, позволяя всем мыслям вытекать через уши, точно вода. Он не хотел больше думать о том, что просто не складывалось у него в мозгу. Голубые глаза смотрели с гневной печалью на женщину с короткими рыжими волосами, абстрагируясь от истины, что именно это создание сумело победить его. Он знал, что такое спокойствие в нем вызвано состоянием шока и скоро придет тот час, когда эти же его глаза застелет не печаль, а ненависть к ней. К этой женщине. К этой лживой коварной синигами! А пока…

– Так значит… Значит, это правда? – Убитым хриплым голосом спросил Иноуэ Джагерджак.

Та вздрогнула, бросила на него быстрый взгляд и, краснея, поспешила прикрыть подругу. Она почти что не плакала, укоряя себя за такую ошибку, и боялась посмотреть в лицо невольному свидетелю раскрывшейся тайны Куросаки. На душе Орихиме заскребли кошки – у нее складывалось впечатление, будто она предала Ичиго, пускай и сделала это несознательно, а отчасти просто из-за своей беспечности.

– Гриммджоу-сама?.. – Пискнула Орихиме, но арранкар лишь отмахнулся рукой и повернулся к ней спиной, вновь скручиваясь калачиком. Вокруг него нависла звенящая тишина. Где-то вдали закончился очередной бой. Почему-то Гриммджоу захотелось сейчас оказаться на месте побежденного. Еще больше – ему хотелось просто раствориться в этой прозрачной тишине...

====== XIX. ПОБЕГ НА ВОЛЮ: ДРЕМЛЮЩАЯ ЯРОСТЬ, СКРЫТАЯ МОЩЬ ======

Как только Нелл Ту пробудилась, а Куросаки наконец-то пришла в себя, Иноуэ уговорила их побыстрее выбраться из вынужденного укрытия и отправиться на поиски Зараки Кенпачи. Победа капитана над Ннойторой не вызывала сомнений – высвобождение столь мощной реяцу не оставляла никаких шансов для противника. Однако Орихиме не рискнула проверить исход поединка: слишком серьезные были раны у Ичиго и слишком волнительным представлялось присутствие арранкара в нескольких метрах от нее.

Минуты для Гриммджоу тянулись мучительно долго, которые, сплетаясь в часы, разрывали окончательно связь с оставшимся миром. Лишь звериный слух следил неотрывно за дыханием Куросаки, которое становилось все чаще и отчетливее. Ожила. Но не обернулся. Продолжал лежать спиной, уставившись в пустоту перед собой и застывая небесным взглядом в своем тихом помешательстве, слишком личном, слишком опустошающем, чтобы терпеть чье-то вынужденное присутствие или навязчивое участие…

Орихиме понимала это довольно ясно и молчала, бросая, время от времени, сочувствующий взгляд в сторону арранкара, когда ей казалось, что она слышит глубокие вздохи отчаяния. Возможно, это так и было. Мужская гордость самоуверенного и всесильного Джагерджака сильно пострадала от внезапного преображения одолевшего его противника, в котором он единожды признал и превосходство, и силу, и, тем более, победу над собой.

Сам факт, что его превзошла ЖЕНЩИНА, не мог не раздражать Гриммджоу. В голове роились надоедливыми пчелами сотни мыслей и эмоций: ошарашенность, уязвленность, унижение и даже жалость к себе. Интересно, что чувствовала ОНА, когда его побеждала? Наверное, нестерпимое наслаждение, когда вскрывала в своем враге столь очевидную ущербность. Конечно, Гриммджоу сейчас и впрямь казался себе таким, точно в нем что-то сломалось или отвалилось и это что-то уже никогда не починишь, не излечишь, не вернешь, чтобы стать таким же, как прежде.

Король Пантер сжался в комок, забываясь – ярость, дремлющая в его жилах, никак не хотела согревать его тело. Очевидно, шок оказался не столь уж убийственным для его разума. То, что Куросаки, оказалась женщиной, воспринималось им скорее странно, чем удручающе, виделось совершенно непонятным, но не недопустимым…

Гриммджоу недовольно вздохнул. Конечно, в голове творилась каша. Все атаки, приемы, выпады переоценивались в его разуме со скидкой на женскую природу, но это вовсе не означало, к его же удивлению, что Секста посчитал синигами сильнее или слабее в силу ее пола. Джагерджак просто не понимал того, что происходило, не умел проводить должный анализ случившемуся, не хотел тратить время на всю эту историю. Он, по обыкновению, просто начинал злиться на весь мир, включая себя, Куросаки, Иноуэ, Айзена и всех остальных вместе взятых. По венам вместе со злостью растекались новые эмоции: обида, грусть, безысходность, такие неподходящие к его королевскому упрямству и надменности, но так резко подчеркивающие его бескрайнее одиночество, не принимавшее ни посторонней помощи, ни возможной симпатии, ни неизвестного… влечения?

– Женщина?! – Спохватился арранкар и повернулся к Иноуэ, чтобы кое-что у той спросить, но рядом с ним никого не оказалось.

Ни Иноуэ, ни Куросаки, ни бывшей Трес. Непробудная тишина под застывшим куполом Лас Ночес в его вынужденном каменном холодном укрытии. Никого… Лишь он да вечный спутник королей – проклятое одиночество…

…Потрепанные, но все-таки уцелевшие путники шумно пересекали пустыню, заставляя песок вздыматься под ногами.

– Иноуэ, почему мы так спешим, – поинтересовалась Ичиго у подруги, которая непривычно частила шаг и постоянно оглядывалась назад, точно убегая от чего-то. Ее влажная ладонь крепко сжимала Куросаки за руку, и через нее та еще отчетливее ощущала взволнованность девушки, как бы Орихиме не пыталась скрыть это.

– Иноуэ, что не так?..

Личико Орихиме вытянулось, и она, хлопнув округлившимися беспокойным глазами, растерянно отмахнулась, несмотря на тяжесть в сердце от содеянной оплошности. Смотреть в глаза Куросаки было теперь стыдно вдвойне: за невольно раскрывшиеся тайны сначала ей, а после – Гриммджоу. Что, если свирепого арранкара еще больше взбесила такая перемена в Куросаки-тян? Он и так собирался сделать все, ради их скорейшего реванша, но теперь, когда в победу вмешался привкус лжи и горести, его ненависть могла взвинтиться до небес. Не зря Орихиме стала чувствовать, спиной чувствовать, как в его реяцу просыпалось должное негодование, пускай и с опозданием, вызванным болевым шоком. Это промедление чудом уберегло их от мгновенной расправы, и Иноуэ, наверное, впервые в своей жизни не пожалела, что не помогла раненому.

– Иноуэ?! – Уже раздраженно прокричала требовательная Куросаки.

– Да я… так просто… Хочу поскорее найти Кенпачи и Ячиру, вдруг им понадобится наша помощь… А потом, вместе с ними пойти за остальными… Мы же так и не знаем, как там наши друзья, как другие капитаны…

– Другие капитаны? – Куросаки остановилась и одернула подругу.

Орихиме почесала затылок:

– Ой, ну, да, ты же не знаешь… Вместе с капитаном Зараки в Уэко Мундо пришли и Унохана-сан, и Куротсучи-тайчо, и Бьякуя-сама…

– Бьяк-к-куя? – Запнувшись, переспросила Ичиго.

Орихиме застенчиво посмотрела на девушку, внезапно поменявшуюся в лице. Сейчас она выглядела совершенно иначе и даже рыжий непослушный ежик и угрюмая складка меж бровями не могли скрыть чисто женского волнения.

Куросаки смущенно отвернулась и зашагала вперед, теперь уже сама таща за руку за собой сконфуженную Орихиме.

«Пожалуйста, пожалуйста, Иноуэ только не спрашивай меня ни о чем!..»

– Куросаки-к-кун, с тобой все хорошо?..

«Бли-и-ин… А сейчас она скажет…»

– Ты покраснела…

«Да не краснею я, не краснею, не краснею! – Громко протестовала в душе и отгораживалась от реальности Куросаки. – Может, у меня просто ускоренное кровообращение, а они этой фразой просто достали все!!!»

«Клубничка-тя-а-ан… Клубничка-тян… Клубничка-тян…» – Издевательски ласковым, хоть и стрекочущим, голосом зашептал Пустой внутри.

«Хичиго, сволочь! Завались!!!»

«А-ха-ха!!! – Пронзил каждую клетку омерзительно злорадствующий хохот. Определенно, Хичиго эта история невероятно забавляла. – Снежная королева, кажись, стала оттаивать, того и гляди, распарится на солнце и трон займет истинный король!»

«Ага! Помечтай! Как же…» – Злилась Куросаки.

«Помечтать – это по твоей части. Хотя… Уже и так все обо всем знают, так что, вперед, можешь смело сделать на лбу татуировку: «Я – ФАНАТКА БЬЯКУЯ-САМА»!»

«Очень ценное замечание… – Устала бороться с его сарказмом Ичиго. – Слышь, отвали от меня и дай хоть каплю покоя…»

«А вот это уже нет… Хватит нам тут твоего смертельного покоя… Тебя там лечат, а мы тут – в невесомости витаем между жизнью и смертью. Слышь, Куросаки, завязывай уже умирать! А то нам с Зангетсу зонтики для кровавых дождей не выдают, и спасательные круги тоже…»

«Ну, извини, что я такая слабачка… Ты это хотел услышать?!»

«Дура! – Проскрежетал он. – Я вообще-то о тебе беспокоюсь!..»

Исчез. Обиделся… Куросаки с удовольствием переключилась на теплоту руки Орихиме. Она здесь – значит, все в порядке. Значит, Пустой, может, уже и не понадобится… Главное, вернуться в Каракуру…

– А зачем капитаны явились сюда? – Как бы неосознанно возник вопрос в голове Куросаки.