Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 42 страниц)

– Ты, что никогда не видел телевизор? – Мелькнула догадка в ее голосе.

– Знаешь, Куросаки Ичиго, в Готее-13 по части технических новинок славится лишь 12-й отряд. Остальные – более консервативные в этом вопросе синигами…

– Ты шутишь? – Не смогла удержать улыбку рыжая. – В самом деле? Ты, правда, первый раз видишь телевизор? Правда?

– Если ты сто раз повторишь этот вопрос, ответ останется прежним: нет, не видел.

Его спокойная манера с нервным подергиванием зениц и уголков губ смешила ее. Почему он всегда ведет себя так сдержанно, ведь они, кажется, сумели подружиться? Конечно, подурачиться с Бьякуей, как с Ренджи, вряд ли удастся, но ведь не мог же он быть всегда таким закрытым и непробиваемым для окружающих?

Точно подслушав ее мысли, серые глаза скользнули на нее в боковом зрении: капитан недоумевал, почему эта синигами сидит и посмеивается над ним, разве он не объяснил причин своей острой заинтересованности столь странным предметом с ожившими картинками и мелькавшими одна за другой историями?

Куросаки смутилась. Его внимание всегда приводило ее в смятение, поскольку она не всегда могла разгадать за этой суровостью истинные чувства и мысли Кучики.

– Спасибо, – тихо произнесла она, потупив взгляд.

– Хм, за что?

– За то, что спас меня в Сейрейтее и в Разделителе миров. – Ичиго с признательностью заглянула ему в глаза.

Кучики ничего не ответил: внезапная перемена в ней, в ее взоре сконфузила даже его, всегда уверенного в себе и сконцентрированного капитана. Но что-то в сегодняшнем контроле Бьякуи дало сбой: засмотревшись в успокоившиеся миром, смягчившиеся темнотой и поманившие тайной золотисто-карие глаза, сероглазый не заметил, как сам сделал роковой шаг и сократил расстояние между его лицом и лицом Куросаки. Они оба замерли. Стальные глаза смотрели с кроткой надеждой: она не испугалась, не отпрянула на сей раз, но… Куросаки и не излучала взаимность. «Из благодарности, значит…» – Догадался гордец, но тоже не отодвинулся от волновавшей его сердце девушки. Слишком велик был соблазн поддаться искушению и получить то, что он заслуживал по достоинству. Ведь в глубине души Кучики еще бунтовало истинное непонимание: почему Ичиго выбрала не его, если он во всем превосходил ее избранника?

«Прости, Бьякуя…» – Отвечала безмолвно она на не заданный вопрос в его глазах. Куросаки бы не смогла больше отказывать ему в долгожданном поцелуе, желая и сама показать ему всю свою нежность через это трепетное прикосновение, выразить свою благодарность и признательность, которые она испытывала к нему в сердце, и доказать свое небезразличие, которое сделало капитана одним из самых близких и дорогих ей людей.

Ее губы, так и не утолившие жажду, обдали Кучики жаром. В его голове что-то поплыло или расплавилось. Сердце в груди потеряло очередной осколок льда. Бьякуя приблизился еще ближе, сливаясь с Куросаки дыханием и струящимся золотом взглядом, пока она покорно не закрыла глаза… «Вот оно сладостно-грешное мгновение», – подумал Бьякуя.

– М-м-м… Нии-сама… – Пробубнила Рукия во сне и, капитан, отрезвленный реальностью и присутствием еще одного человека в этой комнате, как и в его жизни, замер.

Куросаки виновато посмотрела на него. Он, в свою очередь, покосился на сестру. Горько улыбнувшись, он с усталостью в печальных серых глазах приласкал взглядом смутившуюся девушку:

– Похоже, судьба так и не даст мне шанса сорвать с твоих губ поцелуй, Куросаки Ичиго…

–Да, – проронила Куросаки и свесила рыжеволосую голову, скрывая в челке стыд и сожаление: судьба и голубоглазый арранкар, не дававший ей быть неискренней с капитаном Кучики...

====== LXXVI. СВЕТ В ОКНЕ: ИСКРА ДЛЯ ПОГАСШЕЙ СИЛЫ ======

Рыжеволосая устало волочила ноги, поднимаясь наверх. И почему это, прежде воздушное, легкое тело будто гирями привязали к полу? Понимающий взгляд Кучики резал сухожилия и обездвиживал и без того раздавленное тело. Уж лучше бы он на нее кричал, обижался, ненавидел, только бы не старался успокаивать своим всё понимающим взглядом. Кто виноват в том, что они не могут быть вместе? Разве это не она? Не судьба, не обстоятельства, не традиции, не статус, не прочая всегда-все-объясняющая чепуха, под которую люди обычно подстраивают свои толкования чего-то невозможного. Такого с Кучики Бьякуей случится, в принципе, не могло: он поступал по велению собственного сердца, гордого, но все же своевольного. Брак по любви аристократа с безродной руконгайкой доказал это однажды. Затем была такая же неподходящая сестра, и вот теперь – неподобающая симпатия к человеческой девчонке, которая предпочла ему врага… Да, это она причиняла ему боль и доставляла проблемы.

Ичиго прижалась горячим лбом к своей двери и попыталась перестать думать. Нащупав под рукой вывеску лейтенантов, она предположила, что было бы не плохо сменить ее на другую: по типу «Не влезай – убьет» или «Ушла в себя – вернусь нескоро». Сложность этого заключалась в том, что сокращающаяся реяцу не давала возможности сразиться силой со своими страхами и проблемами, а переполнявшее ее жизнь количество близких, друзей и знакомых, не давали уйти Куросаки от своих тревог и переживаний путем чистого абстрагирования и полного уединения. Даже чертов внутренний мир не мог дать ей такого желанного одиночества – с уходом Зангетсу и Хичиго, теперь его переполняли призраки Улькиорры и Айзена – не самая лучшая компания, чтобы успокоиться и забыться хоть на несколько минут.

Губы Куросаки дернулись в нервной потуге издать первый всхлип и пуститься вслед за ним в горестные стенания. Непроверенный способ, но говорят, что девушкам это иногда помогает. Куросаки понимала, что все это глупости – единственная отрада, которая могла бы ее точно утешить и успокоить находилась в запредельно далеком мире, который она оставила, не успев спасти свое счастье… «Поделом тебе, Куросаки!» – Хлопнула она кулаком по двери: за ошибки нужно расплачиваться и внутренние страдания вкупе с исходом реяцу именно то, чего и заслуживают недостойные слабаки…

Рука легла на ручку двери и, стараясь бесшумно открыть и закрыть ее, чтобы не разбудить полный дом гостей, Куросаки кошкой прошмыгнула в свою комнату – ее персональную ракушку, скрываемую в нужные моменты от всего мира. Только здесь она могла постараться забыться... если очередной наглый синигами, конечно, не заявится сюда посреди ночи.

Ичиго обернулась, и поняла, что таки «сглазила» себя: на окне сидела мускулистая фигура, отдававшая недюжинной реяцу. Она пригляделась и… едва не вскрикнула от радости!

– Гриммджоу!!! – Бросилась она к нему на шею и тот незамедлительно поймал ее в свои объятия, оказавшись сраженным наповал такой отогревающей его душу реакцией и таким напором, вытолкнувшим их обоих из окна пулей в ночное пространство. Хорошо, что души умели держаться в воздухе.

– Кур-р-росаки… – Усмехнулся Джагерджак ослепительной улыбкой и прижал девушку к своей груди крепко-крепко. Ее косточки под сильными оковами животной силы и восторга захрустели, но Ичиго готова была переломиться пополам в его руках, лишь бы он не отпускал ее от себя ни на миллиметр.

Секста вдохнув самый сладкий, самый желанный, самый одурманивающий для него аромат любимой женщины, зарылся носом в еще больше удлинившиеся за это время рыжие прядки. Темнота скрывала их огонь, но Гриммджоу так часто рисовал Куросаки в своих воспоминаниях, что выучил ее до последней клеточки. Они так счастливы были видеть друг друга, что просто замерли, растворяясь в этой самой минуте, в этих объятиях, во взглядах, нет да и вновь принимавшихся разглядывать любимое лицо, которое, казалось, каждый из них не видел вечность...

Сухие переволновавшиеся губы Клубнички прикоснулись к его шее, щекоча носом краешек уха и ласкаясь нежной щекой к шероховатому остатку зубоскалистой маски Эспады. У Джагерджака мелькнула далекая мысль, что не мешало бы заявиться к Куросаки в гигае, но в тот же момент он заметил, что и сама она пребывала в образе синигами.

– Почему ты в шихакушо? – Немного отстранившись, спросил арранкар: вдруг надвигалось какое-нибудь сиюминутное сражение и его воля тут же разорвалась напополам – то ли держать всеми силами слабую времененную синигами, то ли самому бросать все и ринуться в бой?

– Никогда не поверишь, – ухмыльнулась Ичиго. – Похоже, Кон нашел себе подружку, вот я и решила их пока не разлучать. – Секста, может, и поверил бы, но ничего не понял – Куросаки пришлось объяснять в подробностях: – Кон занимает мое тело, когда я – синигами. Он модифицированная душа, способная занимать любое вместилище, хоть плюшевую игрушку, хоть человеческое тело.

– Хочешь сказать, что кто-то использует твое тело?.. – Мгновенно вспыхнул Пантера.

– О-ох, как с тобой тяжело, Гриммджоу. Да они же просто дети…

Тут их перебранку разбавил рёв пустого и, Куросаки мигом метнулась на него, пересекая город.

– Ксо! – Выругался Джагерджак и рванул за ней, бросая в спину рыжей проклятья и истину, заключавшую в том, что она забыла свой занпакто. – Ну, и чем сражаться будешь, супергерой Куросаки? – Притаились они на одной из крыш.

– Блин… С этой потерей реяцу я совсем ничего не соображаю.

– Может, с реяцу и мозги улетучиваются?

Куросаки отвесила Джагерджаку подзатыльник, и собиралась задать ему еще, но он вдруг выкрикнул и указал пальцем туда, где огромного пустого на их глазах разрубила хрупкая синигами с зелеными волосами.

– Нозоми-и-и! – Раздался жалобный тон Кона, который даже тело и голос Куросаки не могли изменить.

– Кон и Нозоми?! – Ичиго уставилась на парочку внизу: девушка в стандартной форме проводника душ сжимала занпакто, а Кон прыгал вокруг нее, беспокоясь и сдувая с нее пылинки.

– Глянь, это ведь и впрямь ты, – изумился Гриммджоу, завидев, рыжеволосого паренька, которым он знавал Куросаки прежде. – Так эти сопляки и есть образовавшаяся парочка?

– А я тебе что говорила, рев-ни-вец! – Постучала она пальцем по лбу голубоволосого.

– Ар-р-р, – рыкнул он на нее и усмехнулся: теперь и впрямь можно было расслабиться, ведь у тех двух малявок еще даже не проклюнулись базовые инстинкты. В отличие от них самих…

– Кур-р-росаки, а знаешь… – Начал игриво Секста.

Ичиго тут же повернула к нему голову, уловив соблазнительные нотки в голосе, как в следующий же момент поменялась в лице, растворив улыбку в бесчувственной маске. Рыжая голова стремительно подалась вниз, но заботливая надежная ладонь не дала соприкоснуться ей с крышей.

– Куросаки?! Эй! Что с тобой?! – Гриммджоу потряс девушку, но та не отозвалась. – Что за?.. – Джагерджак, схватив синигами на руки, в два счета донес ту в сонидо до магазинчика шляпника.

– Урахара! Ёпт! Открывай немедленно!!! – Секста Эспада с силой колотил ногой по запертой деревянной дверце с вывеской «Закрыто». Хорошо, что это была не просто обыкновенная лавочка сладостей со стандартным режимом. – У-ра-ха-ра!!! – Не собирался отступать арранкар и барабанил уже не по-детски. В его объятиях Куросаки становилась все легче и легче, а вот его мышцы подрывались от треволнения и нешуточного испуга.

– Гриммджоу-сан? – Заспанный владелец магазина удивился появлению своего постояльца в столь поздний час, но тот не слушая и не медля, резко проталкиваясь в дверь, ворвался в комнату с чем-то большим и черным в руках.

– Куросаки-сан? – Кисуке и сам остолбенел, видя на руках девушку, напоминавшую тряпичную куклу. Взгляд медика забегал по телу в тщетных поисках какой-нибудь роковой раны.

– Она просто отключилась! – Взволнованно и задыхаясь прохрипел Гриммджоу.

Урахара с некоторым облегчением выдохнул и тут же сел на пол, доставая из-за пазухи свой веер: эти дети его в могилу загонят!

– Ты чё расселся?! – Взревел Джагерджак. – Ты, что, ей не поможешь?!!!

Вернувший себе невозмутимый вид, шляпник без шляпы мягко улыбнулся:

– Здесь медицина бессильна, – философски заметил он. – Но вот ты – тот, кто еще может помочь Куросаки-тян.

– Что ты несешь?! – Негодующе посмотрел на Урахару Пантера. Он, что, совсем из ума выжил? Секста Эспада не умеет лечить, он может только все ломать и крушить!

– У нас тут давеча состоялся небольшой консилиум по вопросу внезапного восстановления реяцу нашей дорогой временной синигами… – Урахара прикрыл рот веером. – Мы с коллегами пришли к выводу, что это вы… Гриммджоу-сан постарались насытить Клубничку-тян новой силой и здоровьем.

Джагерджак хлопнул пару раз глазами – обычно до него доходило тяжеловато, но в некоторых вопросах он смекал быстрее то ли благодаря животному чутью, то ли благодаря своей чувственно-страстной натуре.

– Вот и ладушки, – довольно заключил Кисуке, – не стану вам мешать. – Зевнув смачно, “шляпник” поплелся в свою комнату досматривать сны про Йору-тян, которая в отличие от этой парочки, пока возвращалась в Каракуру только в его сновидениях… Что-то дурное творилось в Сейрейтее и именно поэтому он на время перекрыл проход между мирами, но нужно было что-то с этим делать… Йоруичи и многие капитаны еще оставались там. А внезапно подоспевшая помощь для реяцу Куросаки-сан была как нельзя, кстати, для возможных скорых сражений, как за Каракуру, так и за Общество душ…

Секста сглотнул – свалившаяся на него миссия несколько смущала даже столь разнузданного и не закомплексованного самца, как он. Ичиго казалась сейчас такой хрупкой, такой нежной, такой беспомощной и слабой, что ее хотелось попросту убаюкать и дать хорошенько выспаться в его крепких греющих объятиях. Если бы он мог передавать реяцу просто так, окутывая временную синигами невидимым одеялом его силы, то он бы без раздумий отдал бы ее всю, без остатка. Но тут речь шла о более деликатной процедуре…

Не то, чтобы арранкар сейчас не желал Куросаки: он хотел ее всегда и везде, в любом теле, в любом виде, в любом мире. Просто присущая ему звериная грубость, обостренная сейчас их внезапной разлукой, делала требуемый процесс затруднительным. Джагерджак с шумом выдохнул и погладил мирно сопящую на футоне рыжеволосую девушку: говорят сон – милее всего на свете, а он сейчас так бесцеремонно собрался перехватить это первенство себе. «Ну, надо так надо…»

Гриммджоу прикоснулся к горевшим губам Куросаки. Почему она так жарко дышала? Парень прижался к ее виску и лбу – вроде температуры не было и его «слабачку» не одолевала лихорадка. Уже легче, а то эта роль лекаря его порядком напрягала, но… с чем это он и не мог бы справиться?

– Кур-р-росаки… – Позвал Пантера ее тихонько, шепча в самое ушко, защекотав его своим дыханием и мурлыканием. К его радости, девушка тут же отозвалась, точно и не спала вовсе. Ее потрескавшиеся от жажды губы растянулись в приятной улыбке и он не стал удерживать себя, чтобы не подарить изголодавшейся Ичиго влажный целебный поцелуй.

Она сладостно простонала в ответ, смешивая вырвавшийся из довольного рта возглас и вплетая его в рыкающие толчки воздуха, которым Джагерджак наполнял ее обессилевший рот и ослабленные легкие. Куросаки сглотнула, смачивая их смешавшейся слюной свое пересохшее горло и, оживив влагой язык, нежно провела им по шероховатой поверхности языка Пантеры. Тот воодушевился – первое проявление ее силы уже вселяло надежды на хороший результат. Он усилил свою и без того нескрываемую реяцу и более настойчиво приласкал Куросаки во рту, точно зализывая невидимые раны на ее нёбе, деснах, щеках, языке и губах. «Пей меня, киса, моей силы хватит на нас двоих с головой, только не пугай меня больше…»

Куросаки наконец-то ощутила облегчение, точно ее, будто шарик, наполнили жизненным воздухом и разрешили полетать. Стало свежо, радостно, хорошо, и она теперь возвращалась к ощущениям и мыслям, пробудившимся вновь в ней.

Гриммджоу, проникая в рот с поцелуем, ощущался немного другим, каким-то сладким, медовым на вкус, точно нарочно хотел задобрить невкусную пилюлю или смазать сведенные усталостью и болью связки. Неизвестно, как долго, происходило это чудо утоления жажды ослабленного в своем бессилии человека, но в какой-то момент Куросаки почувствовала, как сила стала робко покалывать в ее кончиках пальцев. Она с усилием, но сумела поднять свои руки и наконец-то обвить шею Джагерджака в столь желанном, прижимающем к себе, объятии.

Секста довольно улыбнулся и позволил себе немного передохнуть и отвлечься от оживших губ Куросаки. Раскрасневшиеся, они сразу же изогнулись в легкой усмешке, вслед за очами, с восхищением посмотревшими на Гриммджоу. Его глаза казались голубее обычного – такими живыми, увлекающими вдаль за собой кусочками неба, в котором было мирно, спокойно и легко. Ичиго улыбнулась шире и опустила расслабленно веки – как же ей этого не хватало: чувствовать себя в полной безопасности в мире, где все обретало двойственный эффект. Там улыбка встречала улыбку, слова из одних уст отдавались эхом в других, дыхание вылетало из легких в унисон, а стук сердца раздавался аномальным двойным биением.

Гриммджоу поцеловал краешек дрожащего ресницами глаза Куросаки, упрашивая впустить его в любимый карамельный круговорот. Она не сопротивлялась. Голубоглазая и кареглазая вселенные встретились друг с другом. «Ну, же, киса… оживай, – пригладил Джагерджак ее волосы, убирая их, непослушные, с пульсирующего наслаждением виска и румяной щеки Клубнички. Она улыбнулась больше, он – шире. Голубоволосый нависал над Ичиго, отдавая ей свою безудержную реяцу искрящегося голубого света, которым лучезарился его взгляд, вызывающий в ней стремление жить и не сдаваться, как однажды уже случилось с ними под небом Лас Ночес.

– Гримм-джоу, – прошептала она и рукой скользнула по его спине. Горячее тело Сексты Эспада, не скрываемое лишней формой оказалось обжигающим на ощупь. Вроде такого она раньше не замечала, но сейчас арранкар был иным – оголенным проводом, выпустившим наружу всю свою силу, вывернувшим наизнанку свою душу и свои чувства. Куросаки ожившими ладонями вновь приласкалась к “огненной” коже Гриммджоу: нужно было бояться, но она хотела ощутить этот жар и на своей коже, и в своей душе. Обе руки обхватив парня за крепкую талию, ощутив под кожей стальные мышцы, притянули того к себе вплотную. Приятная тяжесть любимого тела, давление до боли знакомой реяцу размягчали ее и без того безвольное тело, готовое беспрепятственно впитывать Джагерджака в себя, точно губка.

Черное, белое, белое, черное – мелькавшие монохромные одежды перестали волновать ее теперь забившее красками зрение, насквозь пропитавшееся ярко-голубым, небесным, немного бирюзовым и малость синим оттенками… Как и Гриммджоу, Куросаки помнила его до мельчайших деталей, будь то тонюсенькие прожилки в его радужке или новый волосок в его гриве.

– А-а-ах! – Вздохнула Куросаки с придыханием, чувствуя, как небесно-голубой цвет принялся пробираться в ее глубину и раскрашивать все там изнутри. Густая реяцу настойчиво и неторопливо принялась завладевать каждым сантиметром своего временного пристанища, привнося с собой весьма знакомые ощущения и будто позволяя Ичиго теперь осязать их. Духовная сила Гриммджоу была жаркая, как тело Джагерджака, всепоглощающая, как его желание, исцеляющая, как его забота, бесконечная, как его любовь. Она вжимала ее в пол невыносимым, но таким требуемым давлением, которое заземляло душевную оболочку синигами и не давало ей исчезнуть в ворохе растворившихся молекул, вслед за утраченной собственной силой.

Гриммджоу подтянул на руках все еще слабую Куросаки и усадил ее к себе на колени: духовная мощь, выпущенная им, привносила опасный разрушительный жар и он откровенно боялся расплавить ее под своим неуправляемым телом. Бледные руки Ичиго обхватили сильную шею арранкара, притягивая его лицо требовательно к волнующейся груди, запуская пальцы во взъерошенные голубые колючие пряди на затылке. Где-то внизу разгорался пожар, который крепкие руки пытались погасить мягким податливым телом, забиравшее огнеопасное извержение вулкана в полноводье тихого океана. Пантера фыркал, рычал, стонал, в порыве вожделенного завершения, вжимая послушно принимавшую Куросаки в свою безвозмездно дающую плоть. Как оказалось, они оба нуждались в этом: он в долгожданном избавлении от переполнявшей его до безумия силы, она в желанном обретении победоносной мощи, позволяющей ей пускать эту силу в нужное русло. Два тела – одна сила на двоих, которая наконец-то находила лучшее применение.

– Гриммджоу… – Вскрикнула Ичиго своим обычным нежным голосом, вернувшимся с прежней силой в ее недавно слабое горло. Арранкар довольно улыбнулся, тыкаясь носом, точно котенок, в ее шею, пульсирующую ее восстановленной силой, сплетенной с его реяцу.

– Кур-р-росаки, – поддавшись наивысшему наслаждению, прорычал Секста и вновь оказался сверху, подминая под собой вздрагивающее от удовольствия и окрепшее силой девичье тело, наполняя его финальными всплесками своей реяцу, усиленной его удовольствием и удовлетворением. Пантера вновь справился с поставленной задачей. Его язык хищно прошелся по содрогавшемуся от заполненности животу вверх к переполненной силой груди, затем к вздрагивающей от перенасыщения шее и окунулся в бездонном кладезе губ рыжеволосой. Они принимали безмерно Гриммджоу с его реяцу или без, просто любя его, наслаждаясь его вкусом и запахом, точно это он был ароматной «клубникой», а не Куросаки.

Ичиго сладко потянулась под оберегающим ее телом Пантеры, ощущая как по ее телу струится его сильная, дерзкая, страстная сила. Довольные глаза приоткрылись и уткнулись взглядом в голубую макушку, отдыхавшего на ее груди любимого арранкара. На этот цвет бесчисленные мелкие лучики такого же оттенка отозвались щекочущими импульсами по коже временной синигами. Куросаки смотрела на эти голубые вихри, на этот цвет, который уже сменился на искрящийся небесный свет, заструившийся из глаз Сексты, и чувствовала, как весь он, Гриммджоу Джагерджак, пробрался этим самым голубым насыщением ей просто под кожу, окрасив в этот цвет и ее душу, и ее сердце, и даже мир, отражавшийся теперь в ее глазах сквозь голубую призму. Этому миру больше никто не смеет угрожать, подумала Куросаки, ведь теперь она снова была готова его защищать...

====== LXXVII. ТРЕНИРОВОЧНЫЙ БОЙ: НАПАДЕНИЕ С НЕБА ======

– Фу!!! Куросаки, чё за дела? Чё вы тут устроили???!!!

Временная синигами с трудом разлепила сонные глаза, видевшие еще минуту назад голубые сны, и тут сразу же ослепла от резкого красного контраста. Ренджи. Его волосы и закипевшее от злости лицо. Неведомо откуда взявшийся лейтенант впивался убийственным взглядом в Куросаки и того, кто спал рядом с ней.

– Ксо! Ренджи… Какого черта ты делаешь… здесь?

Ичиго с удивлением обнаружила себя в собственной комнате и на своей кровати. Она бегло бросила взгляд за спину: Гриммджоу был рядом и пока еще дремал с блаженным видом. И когда он успел перенести ее домой?

Абарай никак не мог угомониться, чуть ли ногами не стучал от возмущенного негодования и все время тыкал пальцем то в рыжеволосую девушку в шихакушо, то в полуголое голубоволосое непотребство за ее спиной.

– Куросаки, чтоб тебя? Какого черта он тут делает???!!!

– Ренджи, а ты не оборзел часом?! – Вспыхнула, как спичка, Ичиго, не любившая, когда ее вот так нагло будили, и еще больше не терпевшая, когда ей указывали, что, когда и с кем делать.

– Куросаки, мать твою, чё за мужик у тебя в спальне?!! – Это подключился уже Джагерджак. – Пшёл вон отсюда! – Незамедлительно шикнул он на Абарая.

– Сам пошел! – Похоже, тот не собирался оставаться в долгу.

– Ты чё страх потерял?! Макака красножо…

– Чего-о-о?! На себя посмотри кошак блохастый!

– Ками, чего ж вы все так орете?! – Прочистила уши Ичиго, в одно из которых с ревом кричал захлебывавшийся от ярости Секста, а в другое – вторил распсиховавшийся от подобной наглости арранкара лейтенант.

Перебранкой дело не закончилось, и через пару секунд Пантера уже пытался через голову Куросаки достать синигами-выскочку, а тот в ответ старался наподдать грубияну-арранкару.

– Загрызи, Панте…!

– Реви! Забима…!

Куросаки не дала договорить и одновременно врезала кулаком промеж глаз одному и второму. Абарай, схватившись за нос, со стоном сполз под кровать. Джагерджак, фыркая и тряся голубоволосой челкой, матерился и обещал Куросаки прекратить оказывать «медицинские услуги». Ичиго взглянула на свои ладони и, сжав их в кулаки пару раз, отметила, что сила у нее оказалась и впрямь не слабенькой. Вот только, как и в прошлый раз, она отличалась некоторой агрессивностью и задиристостью, как и положено своему первоисточнику.

– Ич-чиго, ты сломала мне нос… – Прокряхтел, поднимающийся с колен Ренджи.

– Будешь знать, как заявляться без спросу. Что ты здесь забыл?

– Искал капитана Кучики.

– Кучики? – Подорвался Гриммджоу. – Кучики здесь? В твоем доме?!

«Лучше бы я вчера умерла…» – Подумала Куросаки, встретившись с новой порцией голубоглазого гнева. Бить по любимому лицу во второй раз не хотелось, но руки чесались, особенно, когда ревнивый арранкар орал на ухо про то, как же он ненавидит Бьякую-шмякую! Ичиго схватила Джагерджака за грудки и вмяла того в подушку, прижимая локтем, чтобы получить, хоть капельку желаемой тишины.

– Ренджи… Я понимаю твою трепетную любовь к капитану, но почему ты решил поискать его в моей комнате? – Медленно, выделяя каждую букву, спросила Куросаки, сигнализируя приятелю злыми глазами: если он скажет хоть одно корявое слово, то она его точно уничтожит.

– Э-э-э… – Поглядывая на многообещающую Куросаки и на дергающегося под ее усмиряющим локтем Эспаду, Ренджи, покумекав маленько, выдал все же верные вещи: – Дык, тайчо ушел и я решил проверить все комнаты в доме…

– Ушел? – Смущенно переспросила Куросаки.

– Да, Урахара сказал, что капитаны вернулись в Общество душ. Ну… я не поверил. Бросился сюда проверять. Но, по ходу, это все-таки правда.

– Тогда… нам нужно тоже возвращаться в Сейрейтей!

– Ага! Щас-с-с, – прошипев высвободившийся Гриммджоу. – Так я тебя и отпустил.

Ренджи хмыкнул:

– Ты здесь ни при чем: Урахара не откроет переход для других. Он считает, что враги скоро пожалуют в Каракуру, сумев как-то преодолеть печать… Так что, нам лучше подготовиться, пока есть время.

– Итак, Нозоми-сан, вчера ты получила силу синигами, которой хотела защитить Кона, и она вернула тебе твой занпакто. Теперь ты хочешь сражаться с нами вместе. И для этого тебе нужно потренироваться, потому что ты не помнишь имени своего оружия, а, значит, не можешь высвободить шикай… – Куросаки расхаживала по поляне вперед и назад, потирая подбородок, как обычно это делает Урахара. – Я ничего не упустила?

– Нет. – Согласилась девочка. – Пожалуйста, помогите мне вспомнить свой занпакто. Я хочу помочь всем вам. Хочу тоже защищать… того, кто мне дорог. – Она застенчиво покосилась на Кона, уже бывшего плюшевым львенком, но смотревшего на нее с прежним обожанием и… столь нужным пониманием. – Мне кажется… Мои способности должны помочь остановить Кагерозу. Мне так кажется.

– Возможно, – пожала плечами Ичиго. – Может, в этом и причина, почему он и его рейгаи хотят забрать тебя. Тогда ладно… Не станем терять времени и приступим.

– Ты уверена, что это хорошая идея – заставить ее вспомнить шикай, нападая на нее? – Противным охлаждающим всякий пыл тоном процедил Исида.

– Когда я утратила силу, то Урахара заставил меня все вспомнить именно так, тренируясь...

– Бесконечно и изнурительно… Помню. – Отмахнулся очкарик.

– Слышь, Исида, если есть другие предложения, так говори. Нечего кота за хвост тянуть.

– Кота за хвост, как раз ты тянешь… То-то от тебя кошаком веет, аж за версту слышно.

– А ну-ка повтори! – Повернулась к нему Куросаки, скрипя зубами и сжимая кулаки.

«О, ками, два Гриммджоу – это многовато!» – Подумал квинси и натянул стрелу в луке. Но наставил его не на Куросаки, а на Нозоми.

– Ладно, давай, действовать по-твоему. Пускай попробует отбить наши атаки, а там посмотрим.

Ичиго, вместе с Чадом и Урюу, а также Рукией, присоединившейся к ним, принялись нападать на Нозоми, вызывая в ней забытые боевые навыки и провоцируя элементарные инстинкты выживания. Кон, заламывающий лапы и страшно переживающий за новую «сестренку», нервно расхаживал возле Иноуэ, робко стоявшей в стороне от сражавшихся. Она, конечно, могла тоже вызвать Цубаки, но друзья доходчиво пояснили ей: главное задание их «целительницы» вовремя заживлять царапины и раны, чтобы не прерывать тренировочный бой, разразившийся в условиях ежеминутно ожидаемой угрозы вторжения рейгаев. Оно и верно, соглашалась Орихиме про себя: каждый должен заниматься тем, что может делать лучше всего. Куросаки-тян сражаться. Исида-кун поучать. Садо-кун помогать. Кучики-сан – руководить. Она – лечить. Кон-сан – беспокоиться. А Гриммджоу-сан – защищать…

Сероглазая покосилась на ближайшее дерево, где в обширной и густой кроне незаметно, прислонившись к стволу, притаился на ветке человек в белом костюме. Он был неподвижен, точно хищник в засаде, и только его голубые глаза резво поблескивали меж листьев, когда метались в неотрывном слежении за участниками утреннего тренировочного сражения.

«Гриммджоу-сан стал таким… добрым», – подумала девушка. Благодарная ему до конца своих дней за спасенную Куросаки-тян и найденного Улькиорру-куна, Иноуэ все же не могла не подметить, что всех их давно уже связывает нечто большее, чем просто благодарность. По крайней мере, сама она давно не стыдилась называть арранкара своим другом, ставшим для нее таким же дорогим, как и все остальные.

«Принцесса» вдруг перехватила голубой взгляд, впившийся в нее недовольством, и спешно отвернулась – все-таки «этого друга» лучше не раздражать понапрасну. Он, может, и не скрывался здесь – его реяцу мог ощутить каждый из присутствующих на лесной поляне, но гордость Короля Пантер не позволяла ему «развлекаться» с горсткой детишек, с которыми так любила возиться его Куросаки.

– Нозо-о-оми! – Кон бросился к зеленовласой синигами, когда ту кто-то из друзей случайно задел, оставив алую отметину на бедре. Львенок прижался заботливыми лапами к порезу, но, вслед за неизменным из уст Нозоми «извращенец», получил хороший от нее удар, отбросивший «животное» на несколько метров.

Кто-то в полете поймал игрушку и усадил на ветку, находящуюся высоко над землей, но открывавшую прекрасный вид на поляну и участников «битвы».

– Что, брат, тяжко быть бесполезным? – Проронил грудной неторопливый голос.

Кон покосился и чуть не вскрикнул, завидев перед собой огромную Пантеру ростом с человека, со скалившимися клыками, хищным взглядом и длинными острыми когтями на лапах. Но потом смышленый львенок присмотрелся повнимательнее: что-то в этом «чудище» было ему знакомо… Вспомнив наконец, где и когда он видел его, Кон заметно расслабился: