Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 42 страниц)

– Вот как? Тогда, может, сразу и приступим?

– Да. Но я предлагаю убраться подальше отсюда, чтобы наши силы никого не задели.

– Что?.. – Вскинул брови несколько оторопевший «бог». – Да как ты смеешь мне приказ…

Айзен не успел договорить, так как Куросаки, схватив его за лицо, с чудовищной силой увлекла своего заклятого врага за собой, преодолевая в полете по несколько миль за мгновение.

====== XXXVII. НЕУЛОВИМАЯ ЖЕНЩИНА: ДУША, ПРИКЛЕЕННАЯ К СЕРДЦУ ======

Мацумото смотрела на зрелище стремительного полета Куросаки, которая подмяла под себя Айзена одним ударом, с нараставшим ошеломлением и особой внутренней гордостью. Этот синигами… Эта девочка… Неужели ей и впрямь станет под силу избавить их всех от этого исчадия ада, загубившего столько жизней…

«Гин… Мой бедный Гин…» – Провела она нежной рукой по серебряной челке, постоянно скрывавшей лисьи глаза, горевшие бирюзовым светом в ее далекой детской памяти. Она с тоской посмотрела на зелено-голубой шарик в его длинных бледных пальцах – доказательство единственного проигрыша хитроумного лиса, оказавшегося не предателем, но и не героем.

– Ничего… Куросаки справится с этим монстром, который оказался коварнее тебя…

Где-то далеко, за пределами Каракуры и Сейрейтея, стали раздаваться оглушительные звуки ее сражения с Айзеном. Непобедимое бессмертное чудовище против дерзкой и самоуверенной синигами… Почему-то Рангику была уверена в успехе последней, ведь все любят верить в чудо, а Ичиго – была этим феноменальным дивом на все сто процентов. Только она могла так лихо скрывать свою тайну от всех, только она черпала неведомо откуда удивительную бездонную силу, чтобы сражаться, нет, чтобы побеждать вновь и вновь.

Взгляд серо-голубых глаз привлек еще один столб дыма от мощного взрыва духовной силы где-то там, на горизонте Общества душ. Если бы она могла, то непременно отправилась туда на помощь Ичиго. Какой бы сильной она не была, Мацумото понимала, что каждый человек на земле, неважно кто, выдающийся воин или обычная школьница, но он нуждался в поддержке, в помощи, в чьем-то незримом постоянном присутствии в душе и в сердце… Рангику пошатнулась от пронзившей грудь боли, как раз там, где совсем недавно жил ее лучший друг. Теперь же он лежал на ее ногах, вытягивая невидимым потоком все воспоминания о себе из головы и тела девушки, оставляя ей взамен одиночество и теперь уже – навсегда…

Глаза лейтенанта вновь наполнились влагой, и она не противилась слезам, заполнявшим ее пустоту. Тоска, съедавшая все живое у нее внутри, успокаивалась ими, позволяя смотреть на мир, как прежде, но с немного отрешенным взглядом, словно утратившим что-то, то ли свою окраску, то ли резкость, то ли жизнь…

Почему Рангику показалось, что она видела нечто похожее совсем недавно и в глазах совершенно иного человека. У Ичиго? Откуда же возникло столько боли на дне ее совсем юных глаз, светящихся прежде добрым теплом и неуемной волей к победе и к жизни?.. Что произошло с ней там, в Уэко Мундо, и какая утрата заставила ее познать такие неприкрытые страдания? Неужели Орихиме?.. Или Рукия?.. Нет, Мацумото прекрасно понимала истинную причину той боли, поселившейся в глазах Куросаки, ведь именно сейчас испытывала она такое же чувство. Утрата…

«Бедняжка… – Подумала Рангику. – Еще одним разбитым сердцем в этом мире стало больше… И за что судьба посылает нам такие горестные испытания? Ведь для женщины нет худшего из зол, чем утрата любимого человека…» Ее губы непроизвольно потянулись ко лбу Гина и замерли в уже ничего не значившем поцелуе. Время жестоко обошлось с ними. Столько возможностей быть счастливыми они потеряли при жизни, а теперь все, что им оставалось – лишь горькое прощание с привкусом тлена на устах.

Рангику медленно отстранилась, поднимая голову. Ее взгляд неожиданно привлек бесшумно стоявший перед ней незнакомый человек. Его голубые глаза вопреки яркому празднеству цвета с грустью смотрели на нее и с сожалением глядели на погибшего капитана, сжимавшего, очевидно, уже бесполезное хогьоку. «Ты опоздал, лис, – пожурил его Гриммджоу. – С твоей ловкостью и хитростью ты должен был справиться с Айзеном раньше».

Между Мацумото и арранкаром нависла затяжная пауза, в которой каждый, не сводя друг с друга глаз, думал о главном вопросе, который стоит задать, чтобы не тревожить душу пустыми разговорами двух совершенно разных незнакомцев.

– Кто ты? – Наконец уступила робости женщина.

– Гораздо важнее, зачем я здесь, – ответил он.

– Ты же Эспада? – Не отставала Мацумото, узнавая слишком заметное одеяние.

– Ты боишься меня? – Спросил Гриммджоу Джагерджак.

– Нет. – Ответила Рангику.

– Почему?

– Потому что я вижу твою душу… – Вырвалось у нее само.

– Хм… Интересно… – Секста горько улыбнулся и поднял голову в небо: где-то там, далеко за ним, один арранкар уже расплатился за это. – И в чем же она проявляется, душа-то? – Устало посмотрел он на синигами с большими серо-голубыми, как озера, глазами.

– Во многом, – пожала она плечами: как такое объяснять вообще? – Например, в том, с каким сочувствием ты смотришь на Гина.

– Он убил меня, – указал Гриммджоу на кровавый след от раны на своей груди. Возможно, мне просто жаль, что это не я убил его…

– Тогда в том, с какой грустью ты смотришь на женщину, которая прижимает к груди своего любимого… Это, похоже, что-то тебе напоминает…

– Хм… Пустым не свойственно любить… Возможно, я грущу оттого, что любовь делает вас слишком слабыми для меня соперниками…

Он как-то злобно посмотрел на Мацумото, будто хотел доказать, что она наивно путала его грусть с каким-то иным, более сильным, негативным чувством. Однако Рангику не испугалась – такая реакция Эспады огорчала ее еще больше, чем та наигранная безразличность, с которой он говорил о своих переживаниях, не то стыдясь их, не то пугаясь, не то и вовсе не понимая, что у него творится на душе.

– Тогда… – Дерзнула девушка. – Твоя душа, наверняка, проявляется в том, из-за кого ты оказался здесь…

Гриммджоу с интересом взглянул на эту женщину, столь проницательную, даже в поглотившем ее с головой горе. Либо она видела его насквозь, либо он и впрямь уже плохо скрывал это… Очевидно, он продолжал держать это втайне только для одного человека…

– Куросаки?.. – Произнес он ее имя вслух. – Где она?

Глаза Мацумото всего лишь на миг округлились от удивления, но она мигом подавила в себе неуместное любопытство:

– Они с Айзеном отправились на окраину Сейрейтея.

Будто бы в доказательство ее слов с той стороны прогремел новый оглушительный взрыв, словно в ходе сражения от сил противников развалилось с десяток скал…

– Тебе следует спешить… – Мягко произнесла Рангику. – Она нуждается в чьей-то поддержке, несмотря на все ее невероятно сильные способности.

Арранкар едва заметно усмехнулся – это замечание не было для него открытием.

Он уже собрался уйти, как вдруг остановился и, повернув к Мацумото серьезное лицо, произнес:

– Мне жаль Ичимару… Кажется, он оказался хорошим человеком…

– Я знаю. Он всегда был самым лучшим…

Его взгляд вновь привлек поблескивающий на солнце бирюзово-лазурный шарик. Он задумался о чем-то и, точно борясь с самим собой, все же заговорил:

– Однажды Айзен… рассказывал нам о силах хогьоку, – Гриммджоу склонил голову набок: – Одной из них он называл способность пробуждать заветные желания… – Он покосился на мертвецки бледные руки капитана. – Вряд ли эта игрушка еще работает… Еще менее вероятнее, что и работающая она сможет исполнить мечты погибшего капитана… Но ты, женщина… – Голубые глаза посмотрели на нее с вызовом, как когда-то смотрели на Куросаки, требуя не сдаваться: – Ты ведь еще жива, как и твои желания…

У Рангику медленно опустилась челюсть, но Секста взмыл в небо, не дожидаясь, что произойдет с ней дальше. Он не знал, зачем сделал это. Зачем обнадежил ее. Возможно, понапрасну. Он вообще не знал, зачем волновался за эту несчастную… Возможно, так поступал человек с душой, как она говорила… Но Гриммджоу некогда было разбираться с этим. А потому он оставлял ее наедине со своей печалью, болью, слезами, мечтами, воспоминаниями. Иногда это вынужденное одиночество так требовалось человеку, чтобы разобраться в чувствах, смотанных в душе событиями в тугой запутанный клубок, и, как раз, это арранкар знал не понаслышке.

Сейчас Джагерджак устремился туда, где его собственные чувства притягивались нитями к единой точке – хрупкой рыжеволосой синигами с глазами цвета тягучей карамели. Он ненавидел ее, эту самую карамель, которая, будто клеем обволокла его сердце, и теперь безоговорочно и безостановочно влекла к себе. Что, черт, это за сила такая? Гриммджоу недоумевал. Злился. Ненавидел. Но неминуемо сокращал минуты и расстояние до встречи с этими проклятыми карамельными глазами, которые не выходили у него с головы, от воспоминания которых так больно и сладостно сжималось его сердце, без которых его жизнь больше не представляла особого интереса.

В самом деле, из-за них он то и делал, что в последнее время совершал самые странные поступки, единой целью которых было защитить женщину с красивыми притягательными глазами. И тут уже было глупо прикрываться эгоизмом – нет, он всегда сознательно следовал за этой неуловимой рыжей синигами, вечно находившей себе приключения на свою голову. Путешествия между мирами, самые сильные враги, смертельные опасности, решающие битвы – казалось, Куросаки просто не могла усидеть на месте спокойно и нескольких часов, чтобы не совершить какой-нибудь очередной подвиг. И, похоже, Гриммджоу сам не заметил, как его с легкостью втянули в это, все те же цепкие карамельные глаза… И в один прекрасный миг Секста просто перестал противиться им. Да и не хотел поступать иначе. Ведь она с таким завидным упорством постоянно жертвовала собой, что вызвала в нем неосознанно такую же упорную привычку в ответ – спасать ее, возвращая к жизни ненавистную карамель в ее глазах, будто в ней одной теперь и заключался весь смысл его бытия…

====== XXXVIII. СВЕТ И ЗОЛОТО: ПРЕДСМЕРТНЫЕ ОБЪЯТИЯ ======

– …И что ты здесь устроила, девчонка? – отряхивая пыль и песок с себя, Айзен со смешанным злорадством и негодованием, поднялся с колен после отброшенной волной их очередной с Куросаки атаки. – Демонстрация сил? – Расхохотался он презрительно, глядя с утеса на Ичиго сверху вниз, как и подобало богу. – Разве ты не видишь, насколько моя сила возросла? Она сносит целые горы!!!

Куросаки лишь хмыкнула, чувствуя успокаивающий ее поток невиданной силы, струящийся по венам. Всего несколько мгновений назад она отбила атаку эволюционировавшего Айзена-арранкара всего лишь легким касанием пальцев к его Кьёка Суйгетсу. Странное дежавю наоборот, перенесшее ее воспоминания из первой в их последнюю схватку. «Спасибо, старик, что позволил мне так вырасти за это время…» – Робко поблагодарила она в душе давно растворившегося в ней Зангетсу. Но ведь тот никуда и не делся, он наполнял ее, точно кислородом, даже без внедрения в тело Гетсуги, ведь она и так всегда была связана со своим мечом…

– Чего усмехаешься, девчонка? – Недовольно поглядел на нее Айзен.

– Разве ты не понял? Это не твоя сила только что вырвала с корнем эту гору. Это была моя сила. Я не скрываю реяцу – я просто превзошла свой уровень. И твой уровень тоже. Так что теперь ее не просто ощутить, но легко заметить.

Куросаки запустила Гетсугу Теншоу, даже не называя ее имени, и огромной сокрушительной силы клык впился в тело Айзена. Тот сумел устоять на утесе не без труда.

– Хвастаешься?

– Нет. Просто ты меня уже достал своим разговорами…

Он хотел было что-то возразить, но рана на теле с треском разбила его оболочку и прежняя форма начала осыпаться с Айзена. Вместо нее – проступала новая: настоящее чудовище с непременным множеством, глаз, конечностей, щупалец. Куросаки, насмотревшаяся в свое время на многое, уже ничему не удивлялась.

– А?! Как тебе?! А-ха-ха-ха!!! – Захохотал грозно монстр, которого уже сложно было называть по имени. – Что ж посмотрим, какая ты теперь смелая, девчонка, узрев мою истинную форму.

Ичиго склонила голову набок. Ее непривычное спокойствие поражало.

– Заколебал уже называть меня девчонкой… Прояви хоть каплю уважения к своему противнику. Ведь эта девчонка сейчас надерет тебе задницу.

– Да как ты смеешь? – Зашипел на нее монстр злобно. – Я! Тот, кто превзошел по силе синигами и пустых! Я – совершенная форма всего сущего. Теперь мне подвластны все существа, абсолютное время, любое пространство. Я – бог, не иначе, а ты смеешь еще поглядывать на меня с такой дерзостью, будто еще на что-то надеешься?

– Да меня тошнит от тебя! – Угрожающе медленно, но громко выразилась Куросаки и отвела Зангетсу в сторону, чувствуя, как сила и связь меча еще сильнее заструились по окутанной цепью руке, проникая в и без того могущественное тело.

Время пришло. Нужно было покончить с этим раз и навсегда.

– Завершенная Гетсуга Теншоу, – прошептала синигами и на глазах у Айзена приняла свою истинную форму, созданную и предназначенную только для него и для этого самого момента истины, в котором не существует ничего: только он, ее непобедимый враг, и она – олицетворение колоссальной силы, способной изменить ход истории.

Давление реяцу становилось ощутимее с каждым шагом его сонидо. Вот она уже прижимала невидимым грузом его плечи, вот уже вдавливала в воздух его шаги, заставляя их двигаться уже не с такой сильной скоростью. «Чертов Айзен!» – Выругался Гриммджоу, не терпевший таких грязных штучек в ведении боя. Он всегда предпочитал прямую, пускай и грубую силу, но никогда не нападал на врага с присущим только слабакам и трусам коварством. А Айзен был именно таким трусом в его понимании. Иначе зачем ему были нужны армия арранкаров и его «непобедимая Эспада», зачем были нужны Ичимару и Тоусен, исполнявшие все его грязные планы, зачем нужно было время на подготовку, зачем вообще ему нужно было это хогьоку? Только из-за слабости, так предполагал Джагерджак, иначе зачем было ему сейчас так кичиться своей мощью, которой он пытался наполнить каждый сантиметр воздуха и земли…

Другое дело Куросаки, реяцу которой совершенно не ощущалась им. Гриммджоу прекрасно знал, какие крайности это могло означать. Но звуки боя подтверждали тот факт, что синигами оставалась живой и, по-прежнему, не уступала своему противнику. Значит, отсутствие реяцу говорило о совершенно противоположном – Куросаки каким-то образом удалось достичь такого максимума своей силы, что она просто перестала ощущаться.

Осознание этого вело его неотвратимо от намеченного пути. В душе Гриммджоу очень ею гордился. Представлял, как она надменно говорит с этим ничтожеством, как справляется с какой-то новой открытой в себе силой, как твердо и уверенно сжимает в руках верный занпакто. И если бы не ее привычка постоянно умирать, то он бы даже позволил себе расслабиться. Однако Айзен – вовсе не тот, кого следовало недооценивать, да и незаменимая “целительница” Иноуэ сейчас находилась слишком далеко, чтобы отвернуть роковые последствия. Внезапное беспокойство впивающимися цепями тревоги стало окутывать сердце Сексты Эспада. Предчувствие говорило ему одно: Куросаки непременно победит это злое существо, и, как всегда, со смущенной улыбкой вернется с победой. Однако внутренний страх Джагерджака подтачивал его уверенность и твердил совершенно противоположное: чтобы победить такое чудовище, в которое обратился Айзен, нужно обязательно чем-то пожертвовать. А поскольку Ичиго – в сущности обычный человек, то ее жизнь изначально была положена на чашу весов.

«Куросаки, мать твою, не вздумай умирать там!» – Мысленно выругался Гриммджоу и припустил шаг еще сильнее, насколько ему позволяло духовное давление.

Оставалось совсем немного, ведь Сейрейтей остался позади, а впереди показались груды вывернутых скал и деревьев. «Неплохое местечко для выяснения сил», – только и успел заметить Гриммджоу, как вспышка чего-то черного, невероятно мощного и всепоглощающего прокатилась волной по горизонту, взрывая пространство до небес…

– Куросаки!!! – Издал истошный крик Секста и молниеносно устремился на место взрыва.

Такая черная реяцу… Неужели Айзен? Только он мог достичь с помощью хогьоку такой столь разрушительной силы!..

– Куросаки!.. – Заорал вновь Джагерджак, прибыв на место, скорее, похожее на огромный котлован, нежели на поле боя…

Его быстрые и зоркие глаза мигом забегали по невероятной площади в поисках того, кого так сильно боялся потерять. Но кругом стояла слишком плотная пыль от прогремевшего взрыва. Частички камней, щепок и песка все еще падали дождем с небес и в этом проклятом тумане даже Секста не мог разобрать ничего.

Он притаился на выступе одной из уцелевших скал, позволяющей рассмотреть все пространство.

– Куда же ты могла подеваться, Куросаки… – Прошептали его губы, пока внимательные глаза старались не пропустить ни одну деталь в покореженном воздухе.

Наконец-то мгла рассеялась и, первое, что увидел Гриммджоу, было огромное чудище с бессчетным количеством щупалец и несколькими глазами. Судя по его остаткам белоснежной формы, оно происходило из арранкар, следовательно, являлось именно тем, во что Айзена наконец трансформировала сила хогьоку… Несмотря на свой внушительный и устрашающий вид, этот монстр повержено стоял на коленях, а над ним возвышался тот, кто сумел одолеть его еще большей, просто уничтожающей силой…

Гриммджоу напряг зрение: глазам предстала вовсе не ожидаемая фигура Куросаки Ичиго. Вместо нее стояло существо с длинными каштановыми волосами, в синих бинтах, покрывавших все его тело, и черной полыхающей реяцу, окружавшей его ноги и руки, точно одеждой.

«Неужто она?» – Подумал Гриммджоу и увидел, как вся эта форма победителя стала на его глазах медленно осыпаться, точно ресуррексион. Ветер, подхватывающий пыль рассыпавшихся частиц, постепенно явил его взгляду маленькие босые стопы и стройные щиколотки, затем – длинное разорванное косоде, сидевшее, как влитое на волнующих мягким изгибом бедрах и еще более хрупкой талии. Его взгляд скользнул выше – покров синих бинтов сменился на белый, который бережно окутывал заметную грудь и изящные предплечья. Наконец, когда темные волосы растаяли в облаке серого дыма, он увидел знакомый огонь рыжих прядей, теперь струящихся из-за своей длины, точно шелк, по шее и плечам девушки… Без сомнений, это была его неуловимая синигами! Но когда же она успела так преобразиться?

– Куросаки! – Не сумев сдержать взрывное чувство радости, переполнявшее его сердце, выкрикнул арранкар.

Сомнения, отдававшиеся эхом в его чересчур прагматическом разуме, рассеивались с каждым миллиметром поворота ее головы. А когда она подняла на него свой карамельный взгляд, вмиг набравший всю свою теплоту от счастья видеть столь важного для нее человека, Гриммджоу задохнулся от восторга.

Он нашел ее! Она была жива! Как всегда, непобедима! И она... улыбалась ему?!

Боль утраты отступила с двойной силой в этот момент: растворилась во взгляде Куросаки и спала тяжелым камнем с сердца Джагерджака.

Гриммджоу бесконечно смотрел на нашедшуюся синигами, а в груди чувствовал, как вместе с ней обретал и свою давно утраченную душу. «Так вот ты какая душа?.. Легкая от радости, невесомая от счастья и золотисто-карамельная от цвета ее глаз!»

Он вновь заглянул в самую глубь этой неотделимой теперь от него карамели, но движение за спиной Куросаки вмиг сменило восторг в его сердце на дикий ужас.

– Осторожно! – Прокричал арранкар, бросаясь мгновенно к еще ничего не подозревающей и не чувствующей угрозу девушке.

Реакция Сексты молниеносно отбросила их двоих от прежнего местонахождения Куросаки, куда лишь с долей секунды разницы попал меч Айзена.

Ичиго с явным замешательством посмотрела на своего спасителя, но тот не сводил своих яростных голубых глаз с внезапно ожившего врага. От огромной раны на спине, которую оставила финальная атака Куросаки, не осталось и следа, как будто это и не разрубленный пополам Айзен лежал только что на коленях.

– Ксо! – Выругался Секста. – Он еще жив?!

– Сила хогьоку, очевидно, излечила его. – Высказала вслух догадку Ичиго.

Арранкар с ужасом посмотрел на нее: они оба понимали, что означала для них и для всего мира такая бессмертная неуязвимость.

– Гриммджоу… – Усмехнулось чудовище, утратившее лицо его прежнего хозяина. – Признаться… Ты удивляешь меня все больше и больше… Кто бы мог подумать? Ведь в своей игре я абсолютно ничего не ставил на такого безумца, как ты…

– Закрой рот, – оскалился Король Пантер. Его вспыхнувшая духовная сила мигом окутала его и Куросаки угрожающим голубым светом.

– О-о-о… Так значит, я не ошибся в выводах… Эта девчонка, действительно, увлекла твое сердце больше, чем преданность к своему повелителю.

Секста Эспада рассвирепел: его абсолютно не задели подобные недвусмысленные намеки относительно его чувств к Куросаки, но он просто терпеть не мог, когда кто-то, вроде Айзена, пытался навязать его гордости свое превосходство.

– Какой ты мне, к черту, повелитель?! – Рявкнул он. – Совсем мозгами потек, ублюдок?

– Да, – криво усмехнулось страшилище, – твой дрянной характер сможет унять только такая же грубая сила, как и твой бесчестный язык.

Айзен взмахнул своей катаной перед собой, но та на глазах у удивленных Гриммджоу и Куросаки стал рассыпаться на кусочки. Айзен внезапно расхохотался:

– Узрите же, ничтожные существа, что есть настоящая сила Айзена… – Он покосился на своих жертв. – Ты же понимаешь, Куросаки, что это означает? Мой занпакто рассыпается потому, что хогьоку считает: мне больше не нужен меч. Как и ты со своим Зангетсу, теперь я сросся со своим Кьёка Суйгетсу, делая его частью себя. И... Теперь мой черед показать тебе в ответ самую мощную свою атаку…

– Завались! – Проскрипела Куросаки и попыталась подняться, но ослабленное тело лишь потянуло обратно.

– Куросаки? – Крепкие лапы Сексты сжали ее сильнее, чтобы удержать от падения.

– Ксо!!! – Прошептала она, пряча досаду в своих глазах, а разочарованное лицо – в копне рыжих волос. Жаль, что ее прежняя форма Завершенной Гетсуги Теншоу осыпалась прахом в самый неподходящий момент. – Мои силы… Силы синигами оставили меня.

– Что?.. – Гриммджоу остановил свой шокированный взгляд на ней.

– Такова моя плата за эту новую сверхмощную технику, которая – черт! – даже отметины на нем не оставила…

– Вон оно что? – Расхохотался Айзен, слыша разговор. – Твоя жертва. Так велика и так бессмысленна, что заслуживает особой жалости. Я решил: убью вас по-быстрому… Все равно такие ничтожные червяки не достойны моего внимания боле.

Его реяцу вмиг сгустилась вокруг него и стала собираться в отверстии пустого для конечного серо, которое призвано было уничтожить наконец-то своего, если и не злейшего, то опаснейшего врага, дерзнувшего посягнуть на его непобедимость и бессмертие…

Гриммджоу сжал плечи Куросаки сильнее и притянул ее к себе. Смысла убегать не было и он знал, что и она это понимала. Уж лучше так, на месте, сразу, лишь бы только с ней вдвоем, ощущая ее тепло каждой клеточкой своего тела, наслаждаясь запахом ее волос, чувствуя влагу от потекшей слезами карамели на своей груди…

– Спасибо… – Прошептала она, впиваясь последними словами в его ухо.

Голубой свет встретился с золотом в ее волосах, из-под которых дрожали черные мокрые ресницы.

– Не бойся… Я всегда буду с тобой рядом!

====== XXXIX. ДВА ГЕНИЯ: ВЗРОСЛЫЕ ДОЛЖНЫ ПОМОГАТЬ ДЕТЯМ ======

В тот миг, когда в мыслях Куросаки Ичиго вспыхнуло закатное озарение того, что она наконец-то перестала быть воином-одиночкой, а сердце Гриммджоу Джагерджака пронзило запоздалое счастье от близости самого важного для него человека, самопровозглашенный «бог» с садистским упоением наблюдал за этими двумя «букашками». Безысходность и обреченность заставляли их все сильнее и сильнее прижиматься друг к другу, и Айзен предрекал этим «ничтожествам» от силы еще несколько мгновений, пока мощь хогьоку вместе с его внутренней ненавистью не оставят от этих врагов ни следа.

– Что же... пора! – Громко произнесла его монстроподобная форма, призывая своих скорых жертв обратить взоры на того, кто сейчас заберет последнее дыхание их жизней.

Но в ответ яростно-голубой и карамельно-равнодушный взгляды уставились в упор, не доставляя этому «сверхчеловеку» удовольствия увидеть страх или мольбу в глубине своих душ. Куда ему понять, что вовсе не боязнь скорой кончины сковывала их одной цепью, а долгожданное счастье, растекшееся по жилам упрямой смелостью и подогревшее сильнее дерзкий огонь в зрачках. Стоя на краю существования, эти безумцы, несломленные и не сдававшиеся, лишь с презрением и наглостью смотрели на своего палача.

Айзен недовольно хмыкнул и наконец-то приготовился пустить свое серо, как вдруг что-то резкое и жутко болезненное разорвало ему тело. Он, точно в забытьи, посмотрел на вырвавшийся из груди луч света, затем – на еще один и еще один. Снова и снова, лучи насквозь пронизывали это, казалось бы, совершенное тело, заставляя «бога» в одночасье рухнуть с небес на землю и истошно закричать от отвергаемой всей его сущностью боли. “Вовсе не такие, чисто низменные, человеческие, ощущения должно испытывать «превосходное существо»” – выдавало сознание. Напомнившее в глубине о себе слабостью и уязвимостью сердце разразилось проклятьями.

– Яре-яре, а я думал, когда оно, наконец-то, начнет действовать… – Приземлился перед Айзеном неожиданный созерцатель этого действа, гулко оповещая всех о своем появлении стуком неизменных деревянных гэта.

– Мужик в шляпе?! – Произнесли в один голос Куросаки и Гриммджоу, разевая рты от удивления.

Урахара улыбнулся лукаво и подбадривающее этим двоим “ребятишкам”, извиняясь взглядом за свое опоздание. Он вновь посмотрел на Айзена, терявшего на глазах последнюю форму своего перевоплощения и выглядевшего вновь самым обычным человеком. Несмотря на это, множество духовных лучей продолжали вырастать из его тела, вызывая адскую боль, пронизывающую все его органы. Дикий взгляд поверженного «бога» прожег шляпника насквозь:

– Кисуке! Что б тебя!!! Что это за хрень?!

– Хрень… – Флегматично протянул он. – Нет, это не хрень, а печать...

– Печать?! Когда ты успел, сволочь? Как?!

– Я поместил ее в свой хогьоку, как только спрятал этот предмет в теле Кучики Рукии.

– Ты знал, грязный ублюдок!.. Знал, что я стану охотиться за ним, что похищу его!!!

– Не знал, но предполагал, – поправил Айзена невозмутимый Кисуке. – С тех самых пор, как стали происходить все эти странные вещи с обращением школьника в синигами, с казнью представительницы благородного клана, с твоим якобы убийством… Хотя нет. Даже задолго до того…

– Когда я пустофицировал капитана Хирако?

– Именно. Тебя явно занесло еще в тот момент… в этом твоем желании стать «богом».

– Да, я – бог! Я – наисильнейший! Я стал на голову выше всех синигами и всех пустых вместе взятых!..

– Да кто же спорит?.. – Спокойно и даже несколько грустно ответил Урахара. – Я, к примеру, вообще скромный владелец маленького магазинчика…

– Кисуке!!! – Завопил на все горло Айзен. – Зачем? Зачем тебе все это?? Эта скучная жизнь? Жалкие человечишки вокруг тебя? Друзья, которые предали тебя, потому что боятся?! Ты, с твоим интеллектом, гораздо превышающим мой собственный, ты мог бы достичь таких высот со своим хогьоку!.. Зачем ты путаешься с теми, кто даже мизинца твоего не стоит?! Ты же гений такой же, как и я!

Серые глаза Урахары бесстрастно остановились на человеке, выкрикивавшем такие безумные и совершенно чуждые ему вещи. Они прокладывали такую огромную пропасть меж ними, которую невозможно было преодолеть никому и никогда.

– «Гений»?.. Слово-то какое… надменное, – отмахнулся бывший синигами. Он мечтательно посмотрел в небо над головой: – Мне больше по нраву «друг». Это слово в полной мере обозначает то, чем я занимаюсь. Создаю ли я новые приспособления или практикую новые боевые техники, помогаю ли я Миру Живых или Обществу душ… Какая разница? Я счастлив оттого, что я кому-то нужен, что я не одинок, и что я всегда смогу прийти на выручку тому, кто этого требует.

Айзен заскрипел зубами, раздражаясь на столь неприкрытое благородство своего оппонента. Его пальцы из последних сил попытались соорудить что-то слабо походившее на серо, но былая мощь стала покидать его тело неотвратимо и стремительно, почти так же, как зарастала дыра в его груди, окончательно превращая его обратно в обычную и такую ненавистную человеческую форму.

– Н-нет! Нет! Не-е-ет!.. – Закричал Айзен, хватаясь за остатки дыры и пытаясь пальцами разодрать ее до прежнего состояния.

– Все кончено. Хогьоку уже отвергло тебя, – заключил Урахара. – Оно посчитало тебя слишком слабым, чтобы и дальше потакать твоим губительным желаниям… И за это нам всем стоит благодарить Куросаки-сан… – Шляпник ласково посмотрел на притихшую парочку в стороне.

Ичиго и Гриммджоу, наблюдавшие за жалким зрелищем падения Айзена, по-прежнему, сидели, сжимая друг друга в объятиях. Его рука бессознательно гладила ее по волосам, посылая, тем не менее, приятные импульсы своей заботы. Девушка, прижавшаяся влажной щекой к его груди, невольно считала удары его сердца, радуясь в глубине души, что оно такое…живое.

На произнесенное ее имя в устах Урахары, они оба среагировали мгновенно и повернули свои головы к сероглазому “дядьке”. Повышенное внимание и вошедшая в привычку готовность к бою рефлекторно напрягла все мышцы в их теле. Кисуке посмотрел на них как-то по-отечески нежно и с некоторой грустинкой: такие молодые, такие трепетные, они продолжали хранить в своих глазах и лицах противоестественную память о дурных прошедших событиях, не оставляя себе возможности насладиться в полную меру тем, что с ними происходило сейчас…

– Да-да, – возобновил свой разговор Урахара, – именно твоя мощнейшая атака, Куросаки, смогла настолько ослабить Айзена, что посеяла сомнения в хогьоку и заставила его отказаться от вместилища своей мощи.

– Но я все равно не победила его… – Разочарованно произнесла та в ответ.

Кисуке усмехнулся:

– Я не знаю ни одного человека, способного отобрать жизнь у бессмертного существа. – Он взглянул на нее более пронзительно: – Но зато я хорошо знаю одну девушку, сумевшую превзойти легендарных капитанов Готея 13 настолько, чтобы в одиночку выстоять против их непобедимого врага…

Похвала из уст гениального синигами медом лизнула уши Куросаки и они вмиг покраснели. Она опустила счастливые глаза, стыдясь своего несвоевременного тщеславия, и уткнулась носом в обнажившуюся только что грудь Гриммджоу, который скинул с себя форму ресуррексиона, больше не ощущая опасности.