Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 42 страниц)

Ичиго постоянно уносилась обратно к тем предсмертным минутам. Его крепкие руки, заботливо защищающие ее от всех страхов и неизвестности. Его лучезарные голубые глаза, дарящие преданность и столь желанное избавление от внутреннего одиночества. Его горячее, сбившееся от эмоций, дыхание на своей макушке. Его барабанящее живое сердце, просто кричавшее о своих чувствах…

Несомненно, это были самые лучшие воспоминания Куросаки в ее жизни за последние несколько лет. И, пожалуй, если бы их у нее не было, то их стоило бы придумать. Нереально красивая история, только начинавшаяся у нее и у него, хранившая в себе еще столько прекрасных моментов впереди, несмотря на всю парадоксальность происходившего. Враг, превратившийся в избранника… Куросаки, превозносившая культ любви с первого взгляда настолько, чтобы даже решиться изменить кардинально свою жизнь и сущность, до сих пор диву давалась столь неожиданно разыгравшемуся в ее душе чувству к былому недругу. «Какая же все-таки странная штука жизнь, – думала она, – дает нам порой вовсе не то, что мы хотим, но и не лишает при этом нас того, чего так страстно хочет наше сердце…»

Мечты о столь ярком и неординарном человеке, несомненно, вновь избавляли от всей этой непроходимой, хоть и временной, темноты. Мысли о голубоглазом арранкаре наполняли надеждой каждый сантиметр этого пространства, и Ичиго, не без радости, отметила, что даже здесь Джагерджак умудрялся спасать ее. Как всегда.

– Гриммджоу, спасибо…

Ичиго улыбнулась. Она вновь почувствовала его присутствие извне. Он никогда не говорил с ней, как остальные, но его приход всегда сопровождался теплом, окутывающим ее всю, хоть она и не ощущала своего тела. Она не знала, сидел ли он с ней рядом, держал ли за руку, обнимал ли при этом, но то, что он отдавал ей частичку своего тепла, она чувствовала сердцем, стучащим сильнее и сильнее в этой клетке, созданной из темноты и тишины.

– Гриммджоу… – Позвала она по привычке его, зная, что он не услышит, ведь эти ее монологи наверняка происходили только в ее голове. Но почему-то так сильно хотелось докричаться до него в этот раз, когда неосязаемое расстояние так сильно разделяло их от желанного созерцания… – Гриммджоу! – Позвала она снова. – Гриммджоу! Гриммджоу! Гриммджоу! – Повторяла она опять и опять, будто пыталась заполнить этим именем всю темноту и взорвать ее его голубым пронзительным светом.

– Гриммджоу!.. – Куросаки, прокричав из последних сил, вскочила с футона.

Выпрыгивающее из груди сердце и режущие от забытого дневного света глаза… Она вернулась. Куросаки беспомощно забегала взглядом по незнакомой комнате в поисках того, кто был так близок и так нужен…

Однако арранкара рядом не оказалось. Вместо него в комнате находился человек, глядевший на проснувшуюся Ичиго немного смущенными, но все же успокаивающими глазами. Он неуклюже усмехнулся перепуганной спросонья девушке и тихо сказал:

– Рад, что ты проснулась, Куросаки…

====== XLIX. СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА: ПРОЩАНИЕ С ПРИНЦЕМ № 1 ======

– Исида? – Более, чем удивленно, спросила Куросаки, меньше всего ожидавшая увидеть здесь этого человека.

Cиние глаза посмотрели с укором поверх очков.

– И тебе «привет», – обиженно поджал губы квинси.

– Ой… Привет, Урюу! Прости, пожалуйста… – Ичиго рассеянно почесала затылок и… тут же замерла: длинных волос, как не бывало – снова колючий ежик из сбившихся во сне рыжих прядей.

– Их больше нет…

– Чего?

– Твоих чудных длинных огненных волос. Как и повзрослевшей фигуры и нескольких дополнительных сантиметров роста...

Ичиго осмотрела себя – да, все выглядело по-прежнему, как до путешествия в Уэко Мундо. К тому же – на теле не осталось ни следа от полученных в последних битвах ран.

– Ты в порядке, – поспешил он разъяснить все шокированной девушке. – Просто время, проведенное тобой в Разделителе миров, вернулось вспять, забирая с собой и все произошедшие с тобой будущие перемены.

– А раны?

– Ты слишком долго спала – все они успешно успели затянуться. Твое тело полностью исцелено Уноханой-тайчо, ну, а душа – продолжительным отдыхом…

– Сколько я проспала? – Перебила его Куросаки.

– Десять дней.

– Десять?! Так долго? – Глаза Ичиго мгновенно округлились.

– Да, – скептически заметил Исида. – Так долго, что пропустила выпускные экзамены. К счастью, Кон не без моей помощи вытащил твой аттестат на достойный уровень. – Ичиго с благодарностью посмотрела на одноклассника и улыбнулась, но лицо Исиды оставалось рассеянным. – Так долго… – Повторил он. – Что ты даже проспала свой 18-й* день рожденья…

Парень остановил взгляд на девушке, ожидая еще большего от нее удивления, однако вместо этого Куросаки покраснела. Роковая цифра пробудила в ней давно забытые воспоминания, события минувшего, которые в конечном итоге, как в знак расплаты, привели ее именно в это место, происходившее в это самое мгновение, и именно с тем самым человеком, с которого все и началось.

Она беспомощно посмотрела на Исиду, но тот, как всегда, излишне сдержан внешне, отвечал лишь чересчур живыми пытливыми глазами. В них горели неподдельный интерес и невысказанная удрученность, которые сходились в одном и том же объекте – Куросаки.

«Что ему известно?.. Нет, не так: известно ли ему что-то? – В голове Ичиго плыла череда вопросов, которые она стеснялась задавать после всего фарса, затеянного ею из-за этого занудного очкарика, который, несмотря ни на что, сумел стать ее истинным другом.

Ичиго вдруг стало так гадко на душе, так стыдно смотреть в глаза этому человеку, что она почувствовала, как задыхается… от злости – злости на себя, на Урюу, на мир, на обстоятельства, заставившие ее поступить именно так, как она поступила.

Исида видел, что озарение и раскаяние мучило Куросаки. Признаться, это приносило ему некоторое удовлетворение: ведь должна же была она получить хоть какое-то возмездие за свою нелепую шутку. Однако он не желал смотреть на слишком продолжительные угрызения совести девушки, поэтому, молча, протянул ей заранее приготовленный подарок.

– Что это? – Спросила ничего непонимающая Куросаки.

– Открой и увидишь, что может быть проще, – язвительно усмехнулся квинси, садясь перед ней.

Пальцы Ичиго потянули за аккуратно завязанный бантик на подарочной упаковке – в коробке она нашла удивительно милую заколку для волос, наверняка сделанную руками Исиды в традиционных для него сине-белых цветах квинси.

– С Днем рожденья. Наденешь, когда волосы снова отрастут…

– Но… Исида?..

– Только не говори, что намерена продолжать этот маскарад и дальше. Теперь тебе восемнадцать и никакие традиции больше не заставят тебя пойти против собственной воли…

Она потупила взгляд:

– Так ты все понял…

– Да. – Спокойно ответил Исида. – И, по правде, Куросаки, это была, пожалуй, самая глупая твоя выходка за все время, которое я тебя знаю.

Девушка виновато улыбнулась: выяснение отношений между не заладившимися нареченными могло пройти и хуже.

– Прости меня, Исида… – Тихо, стыдясь, но все же искренне произнесла Ичиго, поднимая свои теплые глаза на краснеющего квинси.

Исида, быстро опомнившись, отвел взгляд в сторону и поправил очки: смотреть на ее невыносимо-трогательную девичью красоту становилось слишком волнительно даже для его сдержанного сердца. Он попытался отшутиться:

– Подумаешь… Одну сестру не получил в жены, но два шанса у меня все еще остается в запасе.

Несмотря на эту, казалось бы, невинную шутку, Куросаки взяла его за руку и серьезно посмотрела в глаза:

– Если Карин или Юзу захотят этого, то я – первая, кто скажу, что им несказанно повезло…

– Куросаки?.. – Удивленно уставился на нее Исида, но в следующую минуту ощутил легкий толчок подавшегося на него вперед тела и крепкие объятия вокруг своих вечно скованных плеч. – Куросаки-сан… – Прошептал он, совершенно теряясь.

– Спасибо, Урюу… – Ответила она, скрывая в его волосах горевшие от радости щеки. – Ты всегда будешь для меня хорошим другом…

– А мы?.. – Раздалось за спиной Куросаки суровое восклицание низкого грудного голоса Кучики Рукии.

Она живо обернулась и увидела на пороге всех своих друзей: Рукию, Орихиме, Чада и Ренджи, совершенно здоровых, посвежевших, улыбчивых, точно и не было никакой войны, никаких сражений, никакого Уэко Мундо…

– Ребята!.. – Воскликнула радостно Куросаки. – Вы здесь?!

– А где же нам быть еще, дурочка, – хмыкнула Рукия, – кто-то ведь проспал свой день рожденья, и разве мы можем оставить именинницу без подарков?

– Друзья… – Глаза Ичиго увлажнились. – Спасибо вам…

Орихиме, не в силах больше сдерживаться, бросилась к подруге на шею и крепко прижала ту к своей груди. Ее объятия, такие крепкие и нежные одновременно, напоминали материнские, отчего Ичиго сделалось еще больше, а то и невыносимо хорошо. Рукия смущенно стояла в стороне, ожидая своей очереди доступа к «телу», чтобы подарить огромного «чаппи», которого она где-то умудрилась приобрести. Чад вручил коробку с новыми наушниками и смущенно произнес «Поздравляю», а затем быстро ретировался: наверное, из всех друзей в его голове до сих пор не укладывалась та силища рыжеволосой девушки, которая сделала однажды из них отличную команду по поимке и поколачиванию хулиганов.

Последним меж навещавшими гостями втиснулся Ренджи, с красным от смущения лицом под стать его волосам и розам, которые он припас за спиной в подарок.

– Э… С днем рожденья… Ичиго… сан…

Куросаки улыбнулась:

– Не будь таким официальным, Ренджи. Мы ведь, по-прежнему, друзья! – Хлопнула она приятеля по плечу, да так, что тот едва не влип в сидевшего рядом Чада.

– Без проблем, Куросаки… – Промямлил Абарай. – Только спать в твоей комнате я больше не буду!..

Друзья заливисто рассмеялись. Не проходившее смущение Ренджи перед Куросаки-девушкой, с которой они пережили столько приключений, перенесли столь много схваток и спаррингов, а кроме этого еще и немалое количество «чисто мужских» развлечений, вызывало у всех невероятное умиление, особенно у самой Ичиго, вдруг вспомнившей слова Орихиме насчет «тайной в нее влюбленности» лейтенанта 6-го отряда.

Ичиго тихонько сидела и смотрела на смеющихся и веселящихся ребят, и ей становилось так хорошо на душе, будто она вновь жила прежней человеческой жизнью, в которой не было потерь, не было сверхъестественных врагов, и не было подсознательных тревог. Но ее кома, вызванная изнурительной атакой Мугетсу и предполагавшая потерю всех ее сил синигами, подтачивала это счастливое настроение червоточиной.

Девушка незаметно для друзей попробовала силу своей реяцу в руке, но тут же была уличена вездесущим взглядом Кучики Рукии, всегда такой же внимательной, как и ее брат.

– Она еще не исчезла, Ичиго, – произнесла темноволосая синигами под нависшую немую паузу остальных.

– А? Вот как? А я было подумала… что уже… – Рассеянно ответила Куросаки.

– …Урахара Кисуке сказал, что первый этап – это еще не полная потеря силы.

Громкий, но абсолютно спокойный голос, раздавшийся над головами друзей, заставил всех присутствующих в комнате обернуться.

– Тайчо! – Ренджи живо вскочил на ноги и поклонился.

– О, нии-сама, – приветственно улыбнулась Рукия брату.

– Бьякуя… – Прошептала просто ошеломленная его появлением Ичиго и почему-то тоже поднялась с места.

Стоявший на пороге хозяин поместья посмотрел на девушку с некоторым смущением и растерянностью. Такая реакция, в свою очередь, привлекала взгляды всех остальных к самому Кучики. Тот, не без легкого раздражения, взял себя в руки и надел прежнюю маску всеобщего равнодушия. Однако не преминул сделать замечание Куросаки:

– Ты еще слаба, чтобы вставать. – Его взгляд скользнул по ней с головы до пят.

Ичиго, проследив за ним, тоже посмотрела на свои ноги – худые и бледные, казавшиеся теперь и впрямь слабыми, точно не способными ступить больше ни шагу. Словно захотев убедиться в обратном, Ичиго сделала шаг, затем – второй, и довольная взглянула в лицо капитана.

– Я хочу выйти на улицу…

Кучики-тайчо собрался решительно запретить сделать это, но, встретившись с умоляющими глазами Куросаки, сдался:

– Хорошо. Только под моим присмотром.

Комментарий к

XLIX

. СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА: ПРОЩАНИЕ С ПРИНЦЕМ № 1 *18-й день рождения – имеется в виду, достигнутое Куросаки совершеннолетие. Данная цифра используется автором в ФФ намеренно, т.к. совершеннолетие в Японии наступает в 20 лет, а мучить Куросаки еще два года в мужской шкуре не хотелось.

====== L. СПЯЩАЯ КРАСАВИЦА: ПРОЩАНИЕ С ПРИНЦЕМ № 2 ======

Кучики, молча, шел с ней рядом, точно телохранитель или раб. Такие суждения прежде устыдили бы высокородного аристократа, но с недавних пор его мысли стали отличаться какой-то новой смелостью и забытой юношеской дерзостью. «В самом деле... Что постыдного в том, чтобы восхищаться женщиной, которая тебе нравится и которая сама питает к тебе определенные чувства?» – Спрашивал себя капитан, машинально наблюдая за Куросаки, которая, точно ребенок, радовалась свежему воздуху и мягкой траве под босыми ногами.

Ичиго жмурилась, отвыкнув от солнца, но его июльское тепло и протянутые к ней золотистые лучи кружили ей голову от радости. Она не удержалась, и закружилась сама, широко расставляя руки в стороны и скользя по росистому зеленому покрову.

Кучики незаметно для себя улыбнулся: эта девушка, порхающая меж цветов в его саду, напоминала ему большую адскую бабочку: темно-фиолетовое кимоно на ней переливалось шелковым блеском, розовые цветы на ткани мелькали, точно взмахи маленьких крылышек, и от этого сердце Бьякуи само затрепыхалось в груди.

– Куросаки… – Позвал он ее, абсолютно не осознавая зачем и что потом будет говорить ей дальше. Он просто хотел коснуться губами ее имени в порыве своего наивысшего эмоционального удовольствия…

– Что? – Остановилась она и улыбнулась ему также ласково, как до этого сияющему в небе солнцу. Ее порозовевшие от свежего воздуха и бодрой пробежки щеки округлились и соблазнительные ямочки запрыгали на них.

– Куросаки… – Произнес он вновь, удивляясь дрожи в своем твердом ледяном голосе. Приятное волнение передалось его телу, но он все равно приблизился к девушке.

– Бьякуя?.. – Посмотрела она на него с удивлением и легким страхом в глазах.

Он знал… Видел, как ее взгляд переменился… И все равно не мог устоять против того, чтобы не убедиться в этом окончательно.

– Куросаки… – Его ладонь невесомо коснулась ее лица, замечая опять легкий испуг в ответном взгляде девушки.

Почему? Почему в его сердце не было боли, обиды, тоски, от того, что в ее глазах теперь читалась любовь к другому человеку?.. Почему такая легкость растекалась в нем? Ведь он любил ее, желал, заботился, оберегал, а она от него уходила… В неимоверно легком танце, маленькими парящими по воздуху шажками, она уходила от него, а он не грустил... Не злился, не кричал, не умолял остаться…

Нет, разве он мог печалиться, видя это сияющее лицо перед собой, неимоверную теплоту ее карих глаз, по-детски открытую широкую улыбку, этот наивный испуг, вызванный страхом обидеть его ожидания…

– Ты счастлива? – Просто спросил Бьякуя.

– Да… – Искренне ответила она.

– Это хорошо… – Ответил он и, как и тогда в Уэко Мундо, резко прижал ее к себе, вдавливая все ее кости в свое тело, пытаясь сродниться с ней хотя бы таким способом.

Куросаки задохнулась от нахлынувших прежних чувств, которые вмиг вскружили ей голову ароматом его шарфа и воспоминанием волнующих воображение близких губ капитана Кучики… Ах, как бы она хотела ощутить это прикосновение… но понимала, что нельзя.

Она подняла глаза вверх, упираясь взглядом в высокое голубое небо и пытаясь вдохнуть в грудь недостающую порцию воздуха. Небесный цвет лишь усилил преграду выросшую навсегда между ней и капитаном Кучики. Даже сейчас, чувствуя его стук сердца в своей груди, сжимая руками складки его косоде на могучих плечах, думая о его губах, она видела в глазах совсем другого стоящего перед ней мужчину…

– Гриммджоу… – Прошептала она, совершенно не отдавая этому отчет.

Кучики слегка улыбнулся: это частое имя в ее устах уже выработало в нем привычку не кривиться от боли. За десять дней, проведенных рядом с Куросаки, Бьякуя вынужден был свыкнуться с появлением этого арранкара в жизни временной синигами, ибо она твердила о нем постоянно – улыбаясь или плача, грезя или забываясь, вспоминая или зовя. Если бы капитан собственными ушами не слышал этого, то вряд ли отпускал бы ее сейчас с такой легкостью. Все, что возымело для него значение с тех самых первых ее слов, банальное желание увидеть ее счастливой. И Куросаки заслуживала этого с тем человеком, кто по воле судьбы прошел столь же сложный путь к своему счастью, что и она сама. Он видел это в глазах Гриммджоу, хранивших память о тех же событиях и чувствах, что и подсознание Ичиго, вырывавшееся на волю с его именем на губах.

«Что ж… Любовь и впрямь ужасная вещь…» – Подумал Бьякуя с горечью, и, чтобы эгоистично забыться хоть на время, покрепче обнял Куросаки за хрупкие плечи. Ему нужно было запомнить это ее тепло, цвет согретых солнцем золотистых волос, запах ее мягкой персиковой кожи, робкое дыхание, боявшееся потревожить его.

Он глубоко вздохнул, и Куросаки ощутила, как он нежно прижался щекой к ее макушке. Она знала, так Кучики Бьякуя прощался с нею.

– Ичиго… – В первый и, быть может, в последний раз он называл ее так, просто, только по имени. – Позволь мне постоять вот так… Рядом с тобой… Еще немного…

Вместо ответа Ичиго улыбнулась, вжимаясь сильнее в его стучащую от волнения грудь и крепче, почти бессильно ухватываясь за косоде на спине. «Конечно, Бьякуя… – Произнесла она про себя. – Сколько хочешь…»

Капитан и девушка замерли в созвучии окружавших их пением птиц и струящихся ароматов цветущих лотоса и хризантем. Такие близкие сейчас, но уже навек разделенные, они прощались, как могли – не говоря ни слова, не прося и не извиняясь. Просто стояли, пытаясь запечатлеть это удивительное мгновение в своей памяти надолго – кто-то на годы, кто-то на целые века.

– …Ого, – почти в один голос произнесли пять мордашек, показавшихся из полуоткрытой сёдзи, которые с самого начала бессовестно следили за каждым шагом и жестом этой необычной парочки.

Слишком сильное давление восхищения и удовлетворенного любопытства сотрясло башню из друзей, и Абарай, находившийся в самом низу пирамиды, рухнул на пол веранды, полностью вываливаясь из двери наружу.

Кучики и Куросаки, услышав это, обернулись на звук. Сталь в глазах капитана сверкнула недовольной суровостью, но под его подбородком затряслось от сдавливаемого хохота рыжеволосое существо. В самом деле придурковатый вид смущенного Абарая, стоявшего на четвереньках и хлопавшего глазами, ставшими размером с блюдце, на красном, как мак, лице, не мог не вызвать улыбки только у мумии.

Ичиго не сдерживалась больше и хохотала от души. Ее же звонкий заразительный смех заманчиво увлекал за собой Кучики куда-то в путешествие к истокам его молодости, и губы капитана, невольно, сами по себе дрогнули в нервной усмешке. Подхватывая в унисон смех Куросаки, он улыбался все шире и сильнее… И вот уже Кучики, не сдерживаясь больше, абстрагируясь от всего – тела, нрава, положения – хохотал так же беззаботно и легко, как и это рыжеволосое солнце на его груди.

«Как хорошо…» – Подумал Бьякуя, откалывая очередной ледяной осколок от своего сердца.

«Как легко…» – Вторила ему Куросаки, наслаждаясь этим удивительным чудным обликом капитана, которого она теперь сохранит навсегда в своей памяти, которого она теперь могла оставить со спокойной душой.

Ренджи с шумом захлопнул дверь. Его тут же обдало льдом и страхом. Он не знал, что было страшнее – то, что капитан застукал его за слежкой, или то, что эта ситуация довела его до приступа смеха. Сама формулировка этой мысли – «капитан Кучики смеялся» – вызывала в Абарае жуткое предвкушение неизвестности… «Хорошо, что он не прихватил Сенбонзакуру в сад» – порадовался лейтенант и твердо решил, что, на всякий случай, сегодня на глаза капитану он не станет попадаться.

– Ксо! Это ты во всем виновата, Рукия! – Разъяренно прокричал Ренджи.

– И чего это я?

– А кто хотел присмотреть за братцем?

– А кто – за Ичиго?

Они оба зарычали друг на друга и уже через несколько мгновений Абарай, получивший увесистую оплеуху от младшей Кучики, лежал побежденный на полу, а на спине лейтенанта торжествующе восседала его миниатюрная обидчица.

– И все же… Интересно. – Мечтательно приложила Рукия палец к губам. – Признался ли нии-сама Ичиго в своих чувствах?..

– Каких еще чувствах? – Прохрипел Ренджи, попытавшись достать неудобно зажатую между своим животом и полом руку.

– Ты, что, совсем слепой?!

– …И все же, Ичиго и Кучики-тайчо – даже звучит странно. – Заметил вдруг Чад.

Все друзья повернули к нему головы: мало говоривший, он иногда произносил весьма дельные замечания относительно оценки той или иной ситуации.

– В ком это ты сомневаешься, Чад? – Дерзко вздернула подбородком Рукия, ведь сейчас, похоже, задевалась честь ее семейства.

– Э-э-э… Я… Это… Ничего! – Смущенно выпалил Чад и на всякий случай отодвинулся от Рукии. Перспектива оказаться следующим на месте Абарая выглядела для этого великана постыдной.

– А я поддерживаю Садо-куна, – вмешался Исида. – Они – не пара, и, как раз, капитан Кучики здесь совершенно ни при чем…

– Намекаешь, что дело в Куросаки, да?

Исида поджал губы: он – один из немногих слышал, кем успокаивалось сердце Куросаки во сне, но не собирался распространяться на этот счет.

Рукия посмотрела на Орихиме, у которой был схожий с Исидой рассеянно-осознанный вид. Как будто они что-то знали, но не решались признаться в этом другим.

– А ты как думаешь, Иноуэ?..

Девушка просто пожала плечами, мысли же ее вернулись назад: как никто иной она знала, что в душе Ичиго давно поселился совершенно другой человек. Орихиме понятия не имела, могла ли она откровенничать на этот счет с остальными – наверное, нет, ведь ей доверили еще одну тайну: капитан Кучики не мог быть с Куросаки, поскольку лично уступал каждое ночное дежурство тому, кого Ичиго звала во сне. Оба мужчины отдавали отчет в столь рискованных визитах арранкара в Сейрейтей, но все равно делали все, чтобы спасти душу временной синигами.

«Значит, Куросаки-тян все-таки выбрала Гриммджоу-сана», – заключила в своих мыслях Орихиме, верно растолковывая сцену прощания между капитаном Кучики и Ичиго. Что ж, возможно, такой вариант дастся Куросаки сложнее, чем отношения с положительным во всех качествах аристократом, но Иноуэ готова была уважать любое принятое решение подруги. Тем более, в отношении того, кто неоднократно спасал их от смерти, а теперь с нетерпением дожидался ее возвращения в Каракуре.

Дверь тут внезапно отворилась и в комнату вошла сама Куросаки. Иноуэ с улыбкой встретила ее – она практически была уверена, что скажет сейчас Ичиго, не любившая терять времени напрасно. Поправившись настолько, чтобы передвигаться, горя надеждой и жизнью в глазах, сбросив груз с сердца, ее больше ничего не держало в Обществе душ.

– Ребята, – ободряюще кивнула девушка, – я готова возвращаться домой…

====== LI. ПРЕДАННЫЙ ДРУГ: ДОЛГОЖДАННОЕ ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ ======

Ичиго недовольно пинала камешек по дороге домой. За полночь – не самое лучшее время для прогулок молодой девушки по темным кварталам Каракуры. «Плевать», – подумала Куросаки. Пока она ходила со стриженой головой и в мальчишеской одежде, ее вряд ли можно было принять за «сладенькую выпускницу». Впрочем, совсем скоро все могло поменяться, раз Рангику-сан и Иноуэ решились взяться за обновление ее гардероба…

«Ксо!.. Какой в этом толк? – Бесновалась пока еще временная синигами. – Все равно никто этого не оценит…» Привкус одиночества в этой фразе сменил раздражение на грусть, и печальные глаза Ичиго теперь устремились в небо, пытаясь найти совета, но упираясь лишь в немую неприветливую темноту. Беззвездное, как в Уэко Мундо. Одинокое. Не потому, что без месяца, а потому что рядом не было его…

Дрянное настроение Куросаки объяснялось одним-единственным застрявшим в ее голове словом – «Гриммджоу». Куда-то запропастившийся арранкар жестоко разбивал вдребезги все девичьи грезы и надежды, едва она оказалась в родной Каракуре. Сначала не явился встречать ее, когда она с друзьями вернулась из Общества душ. «Ну, хорошо, допустим, он просто не знал…» Однако и позже Джагерджак не появлялся. Ни на пороге ее дома, ни у калитки, ни на противоположной стороне улицы. В перерывах между радостными объятьями родных и поглощением вкусной домашней еды, Куросаки, как заправский легкоатлет, с нетерпеливым упрямством успевала регулярно проверять периметр вокруг своего дома. Однако того, кого она хотела увидеть, не было… «Ну, хорошо, предположим, не хотел мешать их семейному общению…» – Находила она и этому оправдание.

В конце дня ничем незаслуженного игнорирования, Куросаки решила хоть что-то выяснить для себя и отправилась поискать бывшего Эспаду в магазине Урахары. Но и здесь – незадача: к ее удивлению, там не было не только Гриммджоу, но и других его непосредственных обитателей. «Ксо! Народ, куда вы все подевались?!» – Огорченная Ичиго пошлепала прочь. Ее задело еще больше: Йоруичи и шляпник, между прочим, могли бы и поинтересоваться состоянием здоровья «героя Общества душ», ведь она не виделась с ними с момента победы над Айзеном. То же самое она могла сказать и про Сексту Эспада, который, если чудом и умудрялся появляться в доме Кучики, то определенно точно обещал тогда на окраине Сейрейтея «всегда быть с ней рядом»…

– Вранье! – Куросаки сердито пнула ногой камень и тот, плюхнувшись в реку, привлек внимание девушки к темной поверхности воды. Будь сейчас день на улице, она бы с удовольствием присела на ближайшую лавку и понаблюдала за не скорым течением реки. Вода всегда успокаивала и избавляла от тяжких мыслей, вроде нынешних. «Куда он запропастился? Почему не пришел? Зачем соврал?» – Ичиго с горечью констатировала, как ее одиночество медленно возвращалось в душу и от этого хотелось плакать. Нет, даже реветь, укрывшись с головой одеялом, с обязательным присутствием кого-то рядом, кто точно выслушает все наболевшее и непременно ее пожалеет…

У нормальных людей таким человеком являлась мама. Но у Ичиго не было матери, только отец, которому вряд ли она станет рассказывать о душевных переживаниях. Двойняшки в силу своего возраста также не подходили для этого дела. Девушка вспомнила про Орихиме, больше всех подходивших из ее друзей для задушевных бесед. Да и идти до нее было всего несколько метров. Однако Ичиго и здесь удержала себя: Иноуэ всегда была так добра к ней и так впечатлительна, что меньше всего хотелось сейчас огорчать ее своими проблемами. В конце концов, они только сегодня вернулись из Общества душ, где все друзья и так много внимания уделили ей. Нет, настал их черед для отдыха, а она сама как-то разберется со своей жизнью…

Совсем кстати, неподалеку появился пустой, и у Куросаки выдался хороший повод для эмоциональной разрядки. Руки с удовольствием ощутили знакомый вес Зангетсу, тело вспомнило ловкие движения, кровь закипела от адреналина. Все это приносило временной синигами наслаждение от ощущения все еще присутствующей силы в себе… Перед ее уходом Бьякуя поведал, что, по словам Урахары, вторая стадия потери реяцу может произойти в любой момент: хоть через день, а, может, спустя целый год… Несмотря на такую неопределенность впереди, сейчас Куросаки радовалась, что сила все еще была при ней и струилась по ее венам, пульсировала в ее висках, согревала ее сердце. Определенно, для девушки это много значило, и она лишь лукавила, говоря, что справится с ее потерей…

Спустившись на землю и приняв снова образ человека, Ичиго отправилась бесцельно бродить вдоль набережной реки, не обращая внимания на время и погоду… Тучи над Каракурой сгущались, но Куросаки прошла довольно большое расстояние прежде, чем заметила, что вымокла до нитки под припустившимся тихим дождем.

«Прекрасно…» – Поерничала она в душе над своим «везением» и поплелась домой от безысходности. У нее не было ни зонта, ни куртки с капюшоном, но теплые капли летнего дождя щадили ее голову и спину. Ичиго не ускоряла шаг, стараясь оттянуть момент своего возвращения домой. Она с содроганием представила вновь одинокую комнату, постель и давящий на ее сны и мысли потолок… Под небом мечтать было куда приятнее, вот только вся романтика Куросаки смывалась с ее души ноющими потоками сегодняшнего дождя.

Она так ждала его, так спешила к нему вернуться, а он даже не появился!

«Чертов Гриммджоу!» – Нервно покачала головой Куросаки, стараясь выбросить негодного арранкара из головы. И зачем она о нем размечталась… Она хотела было мысленно попенять Джагерджака достойными поступками, совершенными по отношению к ней со стороны Бьякуи, но… Перед глазами вновь возникло насквозь пробитое сердце Короля Пантер от Шинсо, и Куросаки тут же запнулась. Капли потекли по ее лицу с удвоенной силой, и Ичиго не хотела думать, что заплакала вместе с дождем. Она опустила уныло голову и застыла взглядом на довольно полноводных лужах, в которых утопали ее летние кеды… Кажется, и здесь все становилось похожим на ее хмурый дождливый внутренний мир.

«Черт бы тебя побрал, Гриммджоу…» – Повторила она и что есть силы пнула новый камень вверх, да так, что чуть не угодила в соседское окно.

Нет, так не годится! Нужно было успокоиться. Хотя… «Какое тут к черту успокоение?» – Подумала Куросаки и посмотрела на не светящиеся окна своего дома. Хорошо, что хоть родные уже легли спать, и ей не придется никому объяснять причины столь дурного настроения. Они и так слишком переживали за нее, в особенности Юзу, хоть и заменявшая маму всему семейству, но явно не заслуживавшая вытирать горькие слезы старшей сестре посреди ночи.

Рука тяжело легла на калитку: столь длительная и безрезультатная прогулка физически вымотала еще не до конца окрепшее тело Ичиго. А, может, это и были первые признаки последующей утраты сил, ведь прежде Куросаки так редко уставала, а если и случалось такое, то всегда восстанавливалась с рекордной скоростью…

«Нет. – Отмахнулась от негативных мыслей девушка. – Это банальная усталость». И еще грусть, которая давила так ощутимо на сердце… Она, кажется, даже согнулась от этой невыносимой тяжести в груди.

Помедлив еще немного, Ичиго шагнула вперед, входя во двор, но, задумавшись и потеряв всякую бдительность, не заметила, как врезалась в кого-то стоявшего просто на пороге ее дома.

«Наверняка Иссин… Сейчас начнется…» – Не успела додумать Ичиго, как, подняв глаза, увидела перед собой необычайно яркие для серой дождливой ночи голубые глаза…