Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 42 страниц)

– Айзен-сама, как всегда прав, – произнес Куатро Эспада, вспоминая слова владыки о скрытых способностях Куросаки Ичиго. – Что ж посмотрим…

Улькиорра одним шагом переместился с крыши исследовательской башни в комнату своей подопечной.

Рыжеволосая пленница, как и прежде, не обращала внимания ни на кого из входящих. Он медленно подошел к ней и встал напротив Орихиме, закрывая собой весь вид из окна на месяц. Ее глаза не выражали никаких эмоций. Пока…

– Думаю, тебе будет это интересно, женщина, что сегодня в Лас Ночес появились твои друзья…

Ее ресницы ожидаемо дрогнули и быстро затрепетали, точно крылья адской бабочки под грузом свалившейся на нее внезапной информации.

– К-ку-ро-саки-кун… – прошептала она задрожавшими губами.

– Да. Он. И не только.

– К-куросаки-кун пришел спасать меня?

– С чего бы это? – Улькиорра схватил девушку за горло и сомкнул холодные пальцы вокруг ее шеи, когда та повисла в воздухе. В кошачьих зрачках промелькнуло недовольство: – Разве я не говорил тебе, женщина, никому не сообщать, куда ты ушла?

Орихиме прохрипела:

– Я… Никому… Честно…

Арранкар безразлично посмотрел на ее краснеющее лицо: в жалких попытках пленница все еще пробовала глотнуть воздух сомкнутым в мертвой хватке горлом. В серых глазах менялись со скоростью света мольба, надежда, сожаление, безысходность, но не появлялось то, чего Улькиорра так ждал от нее. Удивительная и непонятная женщина и в предсмертных муках не испытывала страха, даже глядя непосредственно в глаза своего убийцы.

Он с силой отбросил ее, и Иноуэ, ударившись о стену, сползла на пол. Кашель вырвался наружу, жадными глотками хватая кислород. Легкие разрывало от болезненных спазмов, и из глаз Орихиме помимо ее воли покатились крупные слезы.

– Плачь, женщина, – полоснул ее слух безучастный тон мучителя. – Каково это знать, что пришедшие спасать тебя друзья обрекли сами себя на гибель?

– Н-нет, – покачала головой девушка, – Куросаки-кун пришел спасать меня… И это значит, что он не проиграет… Ведь он всегда выполняет свои обещания…

Улькиорра с непониманием воззрился на пленницу: как она могла, как смела, говорить ему такое? Добровольно ушедшая за ним, ныне она всего лишь кукла в его руках, которой не стоит особого труда свернуть шею, едва поступит приказ от командира Айзена…

Он вновь угрожающе навис над ней, но, как обычно, она, не испугалась его. Серые глаза просто застыли на его лице. Нет, она никогда его не боялась, а в особенности теперь, когда зажглась уверенностью в победе своих союзников, в победе того рыжеволосого слабого временного синигами…

– Глупая женщина… – без эмоций произнес вслух арранкар, цепляясь в своих мыслях за что-то. – Когда я приду к тебе в следующий раз, то только для того, чтобы рассказать, как твои друзья умерли. Все до единого…

====== X. ЗИЯЮЩАЯ ДЫРА: РУКА, ОТНИМАЮЩАЯ СВЕТ ======

Чтобы повысить шансы на нахождение Иноуэ, Куросаки с друзьями вынужденно разделились. Она неслась по бесконечному коридору, уже успев получить первые ранения, уже успев обагрить и Зангетсу кровью врага… Она анализировала произошедшее. Нет, арранкары не страшили ее, но определенно вселяли ужас той неизвестностью, с которой синигами столкнулись в своих противниках. Разнообразные и такие непохожие боевые способности и техники, несвойственные синигами военные тактики, уникальные возможности их занпакто, мощные формы высвобождения… Казалось, каждый арранкар представал перед соперником этакой коробкой с неприятными сюрпризами. И, что сложнее всего, полагала Куросаки, невозможно с точностью узнать, когда и каким образом этим сюрпризам настанет конец…

«Ничего, – отмахнулась от мрачных мыслей Ичиго, – я справлюсь». Не в первый раз ей сражаться с существами посильнее собственных сил и знаний. Чего только стоили воспоминания о поединке с Зараки Кенпачи там, в Сейрейтее, или противостояние Сенбонзакуре Кагейоши капитана Кучики – от них до сих пор нервно чесалось все тело, а давно зажившие следы от ран проявлялись фантомными синяками и шрамами. Несмотря на юный возраст и относительно недавнюю силу, Ичиго умудрялась побеждать благодаря таланту быстро учиться на своих же ошибках и анализировать тактику соперника, будь-то синигами, арранкар, пустой или же обычный человек.

Да, она справится и на сей раз, думала Куросаки, удивляясь, тем не менее, собственной растерянности и таявшей надежде. Все ведь шло хорошо? Ее друзья пришли с ней. Постоянное присутствие старика Зангетсу и Хичиго также никуда не девалось. Тогда в чем дело? Откуда у нее это беспокойство? Откуда взялся этот, пожиравший ее уверенность, червь, засевший глубокой занозой в ее горячем храбром сердце, стремящемся на выручку другу? Почему в голове собирались в вихрь панические мысли о предстоящих сражениях и о все новых и новых врагах, поджидавших ее и ее друзей в этих стенах? Неужели они и впрямь поступили так опрометчиво, решившись в одиночку справиться с целой армией Айзена и всеми пустыми Уэко Мундо?

«Тряпка, соберись!» – издевался Хичиго над слабостью своей королевы, но этим же и мобилизовывал ее. И она слушала его грубые советы. Поднимала упавший боевой дух с колен и бежала, бежала, бежала. Устремляла новый взор вперед с оптимизмом и верила, что свет в конце этого нескончаемого коридора принесет ей долгожданное спасение.

От вновь зарождавшейся уверенности раны словно бы переставали кровоточить, синяки словно бы переставали ныть, мышцы словно бы переставали уставать, а ум словно бы начинал видеть будущее яснее. Куросаки приказывала себе дойти до их общей конечной цели и перестать сомневаться. В себе. В друзьях. В Иноуэ. Дурные предчувствия – всего лишь побочная реакция на усталость и переживания за судьбу всех, кто был ей дорог.

Каждый из друзей сейчас отчаянно сражался с кем-то из арранкаров, и она чувствовала, как эти сражения отдавались эхом в ее душе, а, значит, твердили, что никто из них не пострадал и не погиб. Осознание этого делало ее шаги увереннее и быстрее, осознание этого заставляло ее вновь собрать по паззлам свое сердце, разлетевшееся в те стороны, где бурлила воинственная реяцу Рукии, Ренджи, Чада и Исиды. Как бы Ичиго ни хотела прийти на подмогу, она знала, что ей этого не простят. Вмешиваться – значит, не верить в силы товарищей. Однажды Куросаки уже обидела этим Чада и Иноуэ, и сейчас должна была сдержать себя от повторения ошибок. Все-таки Ренджи и Рукия зарекомендовали себя с хорошей стороны, закаляясь от поединка к поединку, от битвы к битве. Нет, они точно справятся и без нее. Должны справиться! Как и Чад, проведший бесчисленное количество тренировок под началом Урахары. Как и Исида, вернувший себе силы квинси в многократном размере.

Нет, только спасение беззащитной Орихиме должно было занимать все ее мысли и управлять ее телом, заставлять ее двигаться еще быстрее, еще осмотрительнее и еще незаметнее по этим бесконечным коридорам Лас Ночес – так или иначе, рано или поздно, а они выведут ее на след Иноуэ и тогда они вдвоем смогут поспешить к оставшимся. Вместе.

Впереди наконец-то показался просвет, и Ичиго, передохнув, перешла в сюнпо, чтобы вырваться из гнетущего ее столько времени мрака. Шаг, второй, третий – подожди еще немного, Орихиме! Однако на выходе внезапная преграда появилась настолько быстро перед ней, что Ичиго, так и не успев затормозить, со всей силы врезалась в кого-то твердого и сильного, отлетев назад на несколько метров и больно ударившись затылком.

– К-ксо!.. – выругалась она, увидев кровь на кончиках пальцев, ощупавших влажные рыжие пряди.

– Ничего интересного, – проговорил человек, выглядевший лишь тенью в контрастном свете того, что находилось после тоннеля. – Твой череп расщепился при легком падении. Что же тогда будет, если к тебе применить истинную силу?..

Куросаки затуманенным взглядом посмотрела на говорившего: в руках того подпрыгивал зеленый разраставшийся шар света, озаряя все больше своего хозяина – его надменное бледное лицо, и изумрудные змеиные глаза, и «бесконечные» слезы, пересекавшие впалые щеки.

– Улькиор-ра, – простонала Ичиго, с трудом, но все же выудив из памяти имя арранкара, напавшего на них в заброшенном парке Каракуры.

– Ты помнишь мое имя?

Куросаки прохрипела, поднимаясь с колен и сплевывая собравшуюся во рту кровь:

– На память особо не жалуюсь.

– Это мне неинтересно…

– …мусор?

– Что? – Удивление наконец-то отразилось на бесстрастном лице Улькиорры.

– Мусор. Разве не это ты хотел сказать? Обычно ты всех так называешь при встрече…

Арранкар хмыкнул:

– Я называю так тех, кто этого заслуживает…

– Меня попробуй?

Куросаки достала меч и, выставив его вперед, крепко сжала обеими руками.

– Не самое лучшее время для битвы, когда враг едва стоит на ногах.

– Хватит говорить со мной в таком надменном тоне! – вспыхнула Ичиго, у которой просто не было времени на пустую болтовню.

Арранкар, тем не менее, медленно отвернулся от нее и пошел прочь из коридора.

Стоя в замешательстве и провожая взглядом спину врага, синигами растеряла все мысли и былую решительность. Кровь побежала по ее виску, и, смахнув ее, Ичиго с удивлением заметила, что то были капельки пота, покрывшие ее лоб нервной испариной.

– Ксо! Что это со мной? – Заворожено, уставившись на пальцы, в поле зрения Куросаки дальше попали окровавленные руки под разорванными рукавами косоде, затем бурые пятна проступившие на плече и прилегавшему к нему левому боку.

Она недоумевала: «Неужели я так сильно ударилась при падении? Или же… Это раны, полученные еще в бою с Дордони? Тогда, тем более, странно, почему я их не замечала прежде?»

Девушка повернула лезвие Зангетсу к себе и увидела в отражении лицо, полностью перепачканное потеками крови, а также страх, кричавший в ее взгляде. Негодование медленно, но стремительно охватило ее. Вмешательства Хичиго не потребовалось: полностью отдаваясь гневу и ярости, вспыхнувших в сердце, Куросаки взяла себя в руки.

– Улькиор-р-ра!!! – закричала Ичиго, на ходу высвобождая банкай и вылетая из тоннеля на белый свет в поисках оскорбившего ее врага.

Куатро Эспада обернулся на голос и застыл на месте в ожидании атаки.

– Гетсуга Тен…

Куросаки запнулась, так и не успев взмахнуть занесенным над головой Улькиорры занпакто.

– …шоу.

Резкая боль пронзила ее тело, и карие глаза, тускнеющие на ходу, увидели внизу свое пронзенное насквозь рукой арранкара солнечное сплетение.

– Скучно, – только и сказал Улькиорра и резко вырвал руку из Ичиго, оставляя круглый пустой след от своего обыденного удара.

– Уль-ки-о-рра… – по слогам прошептала Куросаки имя врага, так внезапно и так стремительно победившего ее.

– Мусор, – ответил арранкар, поджав губы: он смотрел на медленно угасавшую жертву без каких-либо эмоций, без каких-либо других слов, без каких-либо посторонних мыслей.

«Скука», – Куросаки видела единственное чувство на лице человека, убившего ее.

«Какой бесславный финал…» – попыталась подумать она, переставая попутно слышать внутри крики Зангетсу от отчаяния и Хичиго от негодования. Их голоса становились все тише и тише, пока вовсе не ушли из ее головы, вслед за покинувшими ее последними мыслями…

Улькиорра медленно повернулся и так же неспешно стал удаляться от терявшего последние жизненные силы Куросаки Ичиго. В его голове крутилась единственная фраза о том, насколько был не прав Айзен-сама: временный синигами не представлял из себя ровным счетом ничего,и в доказательство этому теперь он оставался лежать с зияющей дырой в груди, а не светящимися надеждой и отвагой глазами.

И глаза Ичиго темнели. Необратимо. Под последние аккорды ее дыхания. Бездумные, бездушные, безнадежные, безжизненные глаза. Они просто упирались финальным взглядом в голубую высь фальшивого небесного купола. Куросаки ненавидела этот искусственный цвет за то, что он отбирал на себя ее последние в жизни эмоции. Она попыталась сделать усилие над собой, подумать о чем-то хорошем, вспомнить всех, кто был ей дорог, но не смогла. Имена застревали. Образы рассеивались. Сроднившийся с ней аромат сакуры медленно улетучивался... Ее сил не хватило на то, чтобы сомкнуть веки – те, не подчиняясь, просто дрожали рефлекторно, останавливая недвижимый взор ее застывающих темных глаз на кардинально изменившемся небесно-голубом свете. Почему-то с каждым последним пульсом он горел все сильнее и сильнее, будто бы впивался в душу Ичиго, крича, требуя от нее внимания в ответ, вызывая в ней парадоксальное желание жить…

====== XI. НЕ ВЫРВАВШИЙСЯ КРИК: РЕВНОСТЬ И РАСПЛАТА ======

Орихиме утратила счет минутам, с бегом которых Лоли и Меноли методически и изощренно издевались над ней. Два арранкара, возненавидевших пленницу с первого взгляда, решили разобраться с проклятой выскочкой, когда ее вечный страж так удачно покинул свой пост. Его внезапное отсутствие поражало, ведь Улькиорра, точно Цербер, не отходил от ее покоев ни на шаг, появлялся у нее по первому же зову и защищал ее одиночество от любого постороннего вмешательства. Если эта девушка, действительно, представляла какой-то интерес для Айзена, то лучшего охранника было не сыскать. Это знали и Лоли с Меноли. Это знала и Орихиме. Это знал и сам Улькиорра.

«Почему же ОН не приходит?..» – судорожно перебирала в уме Меноли, стараясь не смотреть на всю жесткость, с которой ее подруга наносила удары по рыжеволосой «принцессе». Меноли не могла пояснить причину столь внезапной злости, охватившей разум и действия Лоли. Неужели зависть? Неужели ревность? Неужели инстинкт?..

«Чем дольше ОН не приходит, тем лучше!» – Тем временем, зверь, пробудившийся в Лоли, сходил с ума, чувствуя разивший запах крови в воздухе, замечая плавно растекающиеся алые пятна на белом платье пленницы, видя ее заплаканные глаза, слыша кровавые хрипы. Она хотела еще, еще и еще наслаждаться этим чудовищно-жалким зрелищем, не желая останавливаться, плевав на все последствия и реакцию зеленоглазого телохранителя. В глубине души, Лоли даже хотела увидеть непробиваемое лицо Улькиорры, его отстраненный взгляд, смешанный с презрением и… болью? В Лас Ночес сплетни распространяются быстро и, отчасти, было небезынтересно их проверить.

«Господи, хоть бы ОН не пришел!..» – молилась в душе Орихиме и, молча, сносила невероятной силы удары Лоли, старавшейся непременно угодить по ее лицу, груди и животу. С каждым новым толчком голые плечи и шея в разорванном платье прилипали к полу, испачканного лужами крови, ее крови, но Орихиме лишь стискивала покрепче зубы, царапалась щекой о дощатый пол, всхлипывала и упорно сдерживала слова… «Если он услышит… Если придет… Он сказал, что это будет означать… Нет! Тогда нет, пускай не приходит. Так я хоть буду знать, что мои друзья все еще целы…»

Покорность «принцессы» раздражала Лоли все сильнее и сильнее. Гнев закипал в ней бурлящим вулканом, заливавшим краской лицо, застилавшим пеленой ее зрение и разум.

– Когда. Ты. Уже. Закричишь?! – Производя удар ногой на каждом слове, она тщетно требовала от рыжей то, чего не смог добиться даже сам Улькиорра. Ни капли страха. Ни одного крика. Никакой злости… – Сучка! – Лоли схватила Орихиме за волосы и больно ударила ту об стену, заставляя в затылке девушки что-то хрустнуть.

– Лоли?.. – с ужасом произнесла Меноли.

– Не волнуйся, она так просто не сдохнет… – Арранкар заворожено смотрела, как девушка, на лице которой больше не оставалось ни одного живого следа от ее прежней красоты, сползала по стене. Садистское удовольствие растекалось по ее жилам при виде окончательной победы.

– Лоли?! – вскрикнула Меноли с еще большим ужасом в голосе, заставляя подругу раздраженно обернуться.

– Я же сказала, с ней…

Она не договорила: что-то тяжелое, каменное, налетело на нее, сбивая с ног от неожиданности, и придавило к полу.

– Что за черт?.. – прохрипела арранкар, силясь подняться. Она оттолкнула внезапно обрушившийся на нее груз в сторону, но ощутила на руке след от чего-то вязкого и… красного. Кровь? Лоли перевела взгляд со своей ладони и увидела сбоку от себя Меноли, чье обагренное кровью тело уже покинула жизнь через разорванную шею.

Не успев опомниться, даже подумать что-то, Лоли ощутила чьи-то твердые пальцы на своем горле и резкий рывок, с которым ее подняли высоко над землей. Единственный глаз уперся в неимоверно яркую небесную глубину перед собой, пугающую своим утробным безумием и силой.

Ноги Лоли хаотично заболтались, следуя инстинкту выживания, но, увы, они просто перебирали воздух, как и ее, силившиеся вырваться из груди, слова:

– Ты?! – просипела наконец арранкар и тут же почувствовала, что давление вокруг ее горла увеличилось.

– Хм, еще дышишь?.. – спросил грубый рычащий голос, внутри которого плясали вкрадчивые ноты опасности и сарказма.

– За что?! – Лоли уперлась руками в непробиваемую, словно из стали сделанную, грудь своего убийцы, отчаянно не желая умирать. – Из-за нее?..

Хищные голубые глаза медленно посмотрели назад, где в углу, едва дыша, лежала Иноуэ Орихиме. Безжизненно валявшаяся, испачканная в крови и пыли, человеческая тряпка вызывала в них брезгливость и жалость, смешанные с отдаленной грустью... И куда только подевалась та гордая, неприступная, не терявшая никакой надежды рыжеволосая «принцесса»?

Палач Лоли вновь посмотрел на нее, искривив на миг тонкие губы в презрительной улыбке.

– Не твое дело, – из его рта бесстрастно вылетели последние слова. Следом за ними в воздухе раздался глухой хруст и посмертный вздох, догоняющий звуки.

Наблюдавшая за происходившим, как в тумане, Орихиме вздрогнула от внезапно обрушившейся тишины. Сквозь мокрые ресницы она увидела, как сломанная шея Лоли безвольно повисла в чьих-то сильных огромных руках. Внутренний голос твердил ей не смотреть на лицо внезапно появившегося «спасителя», предчувствуя, что его взгляд мог предвещать лишь участь следующей жертвы. Борясь с самой собой, с болью, со страхом, подбиравшимся к ней наконец-то из потаенных глубин ее сознания, измученная пленница против собственной воли лишилась чувств…

В этот же момент другой человек, находившийся в комнате, подтянул к себе тело Орихиме и, обхватив за тонкую талию, закинул легкую, как пушинку, пленницу на плечо. Его громкие быстрые шаги с эхом поспешили покинуть стены Лас Ночес.

…Первым, что увидела Орихиме, открыв глаза, был белоснежный песок Уэко Мундо. Он скрипел под ногами несшего ее на плече человека, точно январский снег. Песок даже переливался так же, как искристые снежинки, вот только не радовал глаз, а вызывал уныние: Орихиме, по-прежнему, оставалась в этом проклятом месте, человек в белых хакама никак не мог быть Куросаки-куном, а, значит, кошмар, повергший ее рассудок в темноту и печаль, продолжался…

Они вошли в какое-то здание. «Похититель» Иноуэ или ее «спаситель» – она не знала, как его называть – бережно поставил девушку, прислонив к стене.

Их взгляды встретились: серые испуганные и голубые наглые глаза с замешательством в одних и выжиданием в других считали мгновения до первых слов.

– Гримм-джоу… сама?.. – произнесла наконец-то Орихиме, точно проверяла на реальность образ оказавшегося перед ней человека.

Джагерджак угрюмо кивнул и бросил сердито:

– Заканчивай с этим «сама»… Я – твой враг, а не сошедший с небес сказочный принц. Поняла?

Она кивнула. Ее губы дрогнули, поддаваясь привычному слезливому состоянию, но даже сейчас это не было вызвано страхом: Иноуэ, как ни странно, но чувствовала себя в безопасности.

– Даже не думай! – погрозил ей пальцем арранкар. – Только твоих соплей не хватало!

Ворча под нос какие-то проклятья, он зашагал вглубь комнаты и, порывшись в одном из шкафов, достал белый сверток, оказавшийся через секунду небрежно брошенным в руки Орихиме.

– Надень это… – Гриммджоу осмотрел пришедшее в негодность старое платье пленницы и недовольно поморщился. – И сделай еще что-то со своим лицом…

Парень протянул ей зеркало, и она с ужасом увидела, что он имел в виду: запухшее от ударов и крови лицо, грязные волосы, разорванное одеяние – Лоли постаралась, чтобы после своего вмешательства никто не признал в Орихиме «принцессу».

– Ты умеешь лечить себя? – спросил вдруг арранкар, потирая руку, которую однажды ему вернула именно эта рыжеволосая девчонка.

– Н-не знаю, – правдиво ответила та, – мне никогда не приходилось этим заниматься.

– Тогда приступай. Мешкать не стоит. Я вытащил тебя из передряги не для того, чтобы лясы точить, – сердито сверкнул он глазами.

– Хорошо, – тихо ответила Иноуэ и, опустив глаза, послушно прошла в дальнюю комнату, чтобы переодеться. Вызванные из заколок феи-целительницы уже на ходу «колдовали» над хозяйкой.

Гриммджоу не видел ее, но чувствовал, как с каждым новым стуком сердца, Орихиме приходила в себя, усиливая собственную реяцу и возвращая прежнее состояние духа. Это не могло не радовать его, вернее сказать, именно на это арранкар и рассчитывал, ведь его дальнейшие планы целиком и полностью зависели от поистине божественных способностей этого человеческого ребенка.

Конечно, прибудь Секста Эспада к Иноуэ на несколько минут позже, то его эгоистичным намерениям не суждено было бы свершиться никогда. К моменту его появления Айзеновские сучки достаточно потрепали «принцессу», но Гриммджоу не интересовали ни их мотивы, ни их судьбы. Он просто взял и устранил преграду – Лоли и Меноли, оказавшихся на его пути к намеченной цели. Эти две козы, как нельзя кстати, подходили в уплату долга Орихиме, вернувшей однажды ему руку.

– Ты там скоро? – психанул нетерпеливый арранкар; рванул с места и увидел рыжеволосую, застывшую посреди комнаты от испуга: она стыдливо пыталась прикрыться все еще не надетым новым платьем.

Невинное лицо Иноуэ мигом залила краска, отчего Джагерджаку стало непривычно стыдно. Правда, он слабо догадывался, что это чувство именно так называется. Он никогда не испытывал стыд или стеснение, ведь королям не свойственно смущение в принципе. Но потупившие взгляд серые глаза, дрожащие рыжие ресницы приносили ему странное чувство дискомфорта и жара, от которого под кожей забегали приставучие мурашки.

Голубоволосый дернул головой и резко отвернулся; однако уходить не стал, кинув лишь через плечо сердито:

– Поторапливайся, я все еще жду.

====== XII. ЗАСТЫВШАЯ КАРАМЕЛЬ: СПАСТИ ВРАГА ======

Гриммджоу уже привычно нес подружку Куросаки Ичиго на своем плече. Только теперь та была в сознании, хоть и со связанными руками и заткнутым ртом. Ее не прекращавшиеся расспросы и слова благодарности, когда она полностью исцелилась, не просто утомляли его, они выбивали всю почву из-под ног арранкара. Мало того, что все его мысли занимал исчезнувший ни с того ни с сего цепной пес Улькиорра, так теперь он должен был еще заботиться о том, чтобы рыжеволосую болтунью не услышал весь Лас Ночес. В конце концов, разъярившись, Джагерджак оторвал кусок ткани от своей куртки и завязал девице рот. Она посмотрела на него огромными влажными глазами, не понимая причин, но Гриммджоу тут же заслушался сладостным звучанием тишины.

Орихиме на плече дышала тяжело – легкая и гибкая, она болталась из стороны в сторону в такт быстрой и несколько танцующей походки Сексты. Ее грудь упиралась ему в спину, соблазнительный изгиб бедра терся об острую скулу арранкара, но он старался не замечать пышных форм пленницы, хоть перед его глазами то и дело вспыхивала картинка с полуобнаженной девушкой. Желание невесомо витало в его животе, ожидая, когда он окончательно поддастся страстным инстинктам, позабыв о войне…

Гриммджоу заскрипел зубами, чувствуя, как клыки до крови царапают его губы. Он был таким же упрямым, как и жестоким. Пусть эта девка будет хоть в тысячу раз красивее, он не станет размениваться на похоть, когда впереди его ожидало одно незаконченное дело.

Куросаки Ичиго.

Чертов Улькиорра посмел убить этого мальчишку до того, как сам Гриммджоу не успел поквитаться с ним за поражение! Арранкар провел рукой по огромному уродливому шраму на своей груди, служившим напоминанием о единственном проигрыше Джагерджака: нет, он вытащит из ада Куросаки, только бы тот поплатился за этот шрам!

Когда Секста увидел тело Куросаки там, у подножья одной из башен исследовательского центра, и его огромную зияющую дыру меж ключицами, то сразу понял, кто именно послужил причиной гибели временного синигами.

– Улькиорра… Чертов трусливый ублюдок! – прорычал Гриммджоу, оказавшись над безжизненно раскинувшим руки Куросаки.

Было непривычно и даже неестественно смотреть на этого прежде энергичного азартного парнишку с постоянным огнем в глазах и волосах. Его задор и неугомонность в бою напоминали Джагерджаку самого себя. Он видел в его взгляде то же ненормальное маниакальное удовольствие от схватки, то же трепетное внимание к своему мечу, то же должное уважение достойному сопернику. Ичиго не сражался ради мгновенной победы, он никогда не бил со спины или исподтишка. Сражения выработали в нем схожий кодекс чести, и Гриммджоу мог представить достаточно ясно последние мысли Куросаки от столь моментальной расправы с ним Куатро Эспады.

– Подлая змея… – не унимался Гриммджоу, заставляя себя еще больше ненавидеть Улькиорру.

Глядя на бледное лицо синигами, он чувствовал необъяснимую пустоту, которая была побольше дыры, оставленной в его теле. Незавершенность их поединка разжигала в сердце голубоволосого арранкара огонь негодования и злости. Если бы он мог, то сейчас же отправился крушить всех меносов или всех синигами в Обществе душ, лишь бы унять это царапающее чувство безнадежности и бездействия…

Осознав собственное бессилие, Джагерджак просто стоял и смотрел на застывшие глаза цвета карамели, в которых проплывали бесцветные облака на фальшивом небе Лас Ночес. Вызывающее возмущение этим миром так и осталось в зрачках Куросаки навсегда и это поражало арранкара. Он наклонился поближе к мальчишке и присмотрелся – откуда в нем было столько посмертной силы, что даже на закате своей жизни он бросал вызов небесам?! Вокруг них время стихло, и Гриммджоу еще ближе приблизился к лицу временного синигами. Ему показалось или он все же что-то заметил? Нет. Это была правда… Где-то глубоко, на самом дне черного омута зрачков Ичиго жизнь упорно цеплялась за последние минуты...

Тогда-то в голове Гриммджоу созрел мгновенный план: спасти мальчишку путем сил пленницы, а затем получить вожделенный реванш, чтобы победить или погибнуть. Сейчас он уже не был настолько уверен в успехе задуманной авантюры. Несмотря на внешнее благополучие, Иноуэ была еще слаба – об этом говорила ее реяцу, вспыхивающая периодично, точно огонь маяка. К тому же где-то все-таки бродил Улькиорра, а, значит, его появления следовало ожидать в любую минуту. Но главной проблемой оказалось время – время, которое неумолимо сокращало жизнь Куросаки, уменьшало шансы Джагерджака на его спасение, не оставляло возможности для лечебных практик Иноуэ.

– Пришли… – оповестил арранкар и, резко стянув с плеча девушку, развернул ее от себя: – Только без истерик!

Увидев раскинувшуюся перед ними картину, Орихиме с закрытым ртом не прокричала, а промычала свое необъятное страдание. Рыжий ежик. Карамельные глаза. Полуоткрытые губы. Огромная дыра между ключицами…

«Как? Куросаки?! Как?! Куросаки-кун...»

Она упорно отказывалась верить в то, что ее любимый человек погиб, даже сейчас, стоя перед его бездыханным телом. В памяти то и дело вспыхивали яркие картинки из их школьной жизни, где Ичиго смеялся, шутил, озорно касался ее курносого носа… Так ярко. Так живо. Так чувственно. Так близко. Она чувствовала сердцем, не глазами, которые бессовестно врали сейчас, говоря, что перед ней лежал мертвый Куросаки.

Орихиме закрыла веки, пустив наружу горячие горькие слезы. Изливаясь безудержными потоками по побледневшим щекам и дрожащему подбородку, они должны были омыть помутившееся зрение, помутившийся ее рассудок, помутившуюся реальность, жестоко уколовшую ее только что в самое сердце… Со страшной невыносимой болью оно замедляло ход, но девушка не сопротивлялась – теперь жизнь без карамельного блеска для нее не имела никакого смысла…

Ее тело обмякло в руках все еще крепко держащего ее Эспады, и безвольно подалось вперед. Связанные руки с затекшими пальцами потянулись к черному косоде… Нужно было дотронуться, проверить, ощупать, пригладить – вдруг неправда, вдруг оживет, вдруг вздрогнет от щекочущего прикосновения и звонко рассмеется?.. Потухший взгляд Орихиме неподвижно гипнотизировал Ичиго, но тот, по-прежнему, не шевелился.

Гриммджоу хладнокровно наблюдал за немой истерикой Иноуэ, давая ей время пропустить через себя весь шок произошедшего. Безжизненная кукла, повисшая в его руках, должна была пройти через это, чтобы выстоять и сделать то, что только ей будет под силу.

Иноуэ не знала, через какое время ее отпустили и сняли повязку со рта. Но в своих мыслях она уже тысячи раз успела повторить то, что первым сорвалось у нее с языка:

– К-куро-са-ки-кун…

Ее глаза вновь увлажнились, но слез больше не осталось, чтобы омыть это встревоженное лицо, глядящее в небо. Она прикоснулась к нему пальчиками – такое родное, такое любимое, такое желанное. Орихиме прижалась щекой к щеке Куросаки и оставила на ней влажный след от выплаканных слез. Она посмотрела в дорогие глаза, казавшиеся без жизни такими чужими и далекими… Сколько боли, огорчения, непонимания застряли в них на последнем вздохе. Ах, сколько же в них было…

Орихиме хлопнула ресницами и замерла, устремляясь на самое дно черноты зрачков Ичиго.

– Заметила тоже? – довольно заключил Гриммджоу: похоже, девчонка не была такой глупой и слабой, как всем казалось. К тому же она беззаветно любила этого человека и хваталась за любой шанс, чтобы вернуть его себе обратно. Да, он не просчитался, притащив ее сюда.

– Что это? – не глядя на него, прошептала Орихиме.

– Остатки реяцу, – пояснил Джагерджак. – Этот засранец переполнен ею настолько, что она не способна исчезнуть за считанные секунды, вместо этого плавно и мучительно покидая его, испаряясь ввысь, туда, куда смотрят его ненавидящие глаза…

– Невероятно… – прошептала Орихиме.

– Отнюдь, как ты могла убедиться. А теперь, давай, приступай к делу.

Девушка непонимающе посмотрела на Гриммджоу, и тот пожалел, что вознес умственные способности рыжей до высот:

– Спасай его, ну же…

– Но… Ведь Куросаки-кун умер, а я не умею воскрешать мертвых.

– Не умеешь или не пробовала? – язвительно заметил арранкар. – Так ты и руки отращиваешь не каждый день… Вперед!

Иноуэ запнулась и задала самый неуместный вопрос:

– Но… Зачем вам это?

– Ответ прост: я хочу сам убить Куросаки Ичиго, победив его в бою.

Серые глаза с ужасом распахнулись, став еще больше обычного.