Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 42 страниц)

– Гримм-джоу?.. – Прошептала она, чувствуя, как ее рот продолжал открываться от совершеннейшего удивления увидеть возле своей входной двери того, кого она так долго и мучительно искала по всему городу.

Арранкар стоял и смотрел на нее неподвижным взглядом. Его не отвлекали ни капли скапывающие с его волос и капюшона, ни озноб, пробирающий его позвоночник не то от холода, не то от волнения. Он просто стоял, просто смотрел. В ее испуганно-удивленное лицо, в ее глаза, отдававшие одновременно обидой и радостью. Ее губы дрожали, как и руки. Первые волновало желание, вторые сжимала ярость. Похоже, эта странная женщина хотела любить и убивать с одинаковой силой.

– Где ты пропадал?.. – Не нашлась, что сказать, требовательно спросила Ичиго. Гнев разгорался в ней из-за человека, заставившего ее изрядно поволноваться. Однако внутри нее расцветали совершенно противоположные чувства радости и облегчения.

– Я был в Обществе душ… Я хожу туда каждую ночь, чтобы побыть с тобой, но сегодня тебя уже там не оказалось…

– Никто не предупредил тебя о нашем возвращении?

– Нет. Шляпник и кошка устроили себе каникулы и свалили из города, а этот капитан Айсберг объяснил мне все только по приходу.

– «Капитан Айсберг»? Бьякуя что ли? – Ичиго не смогла сдержать улыбку и сама оттаяла.

– Ну, да… – Кивнул Секста.

– Ясно… – Улыбнулась еще шире Куросаки. Как же она все-таки была рада его видеть!

С каждой новой секундой Ичиго смотрела на Гриммджоу глазами, в которые возвращалась теплота и надежда, не оставляя больше места ни грамму ярости или обиды. «Он приходил к ней каждую ночь…» В голове мысли закружились вокруг этой фразы, и Ичиго с неописуемой радостью отметила, что всегда правильно чувствовала присутствие арранкара сквозь сон. Хоть и до сих пор немыслимо. Такой грозный себялюбец… и вдруг рядом с ней. Разве он мог поменяться ради нее? Разве ей самой могло так лихо улыбнуться счастье?

Дождь продолжал лить с неба, а эти двое стояли друг против друга, не замечая ничего вокруг них. Он плавился в ее возвращавшейся теплой карамели, она тонула в его успокаивавшемся голубом океане – под звуки дрожащих от озноба губ и клацающих от волнения зубов, они сближались друг с другом, перемешивая во взглядах свои чувства, желания, надежды, мечты, волнения, страхи. Они так мало знали друг о друге, но ощущали себя, точно соединившимися наконец-то половинками чего-то целого, думающего об одном и том же, грустившего об одном и том же, желающего одного и того же…

====== LII. НОЧНОЙ ВИЗИТ: ПРИВЫЧКА ЗАСЫПАТЬ ВМЕСТЕ ======

– Зайдешь? – Наконец-то первой опомнилась Куросаки.

– Да, – уверенно кивнул Гриммджоу. Очнувшись словно ото сна, он ощущал, что, действительно, сильно промерз и вымок. Человеческое тело было более чувствительным.

Ичиго провела арранкара тихо через коридор и гостиную, затем так же тихо через весь второй этаж, пока они не остановились у ее комнаты с табличкой «15». Гриммджоу невольно улыбнулся подобной страсти Ичиго к любимому числу. Он мог поспорить, что в ее гардеробе будет не одна футболка с этой же символической цифрой, звучавшей, как ее имя.

– Держи, – Куросаки протянула гостю большое полотенце, чтобы тот смог вытереться от все еще струящихся по коже и одежде капель дождя.

Гриммджоу фыркнул только и стянул с себя промокшую насквозь белую футболку с капюшоном.

Куросаки, машинально не включившая свет посреди ночи, впервые порадовалась этому факту – увидев в падающих от фонаря лучах мускулистое тело Сексты, теперь она покраснела точно, как клубника.

– Я дам тебе… Э-м-м-м… Кое-какие сухие вещи… – Промямлила девушка и нырнула в шкаф за вещами для себя и для промокшего парня. Благо, ее гардероб был забит мужской одеждой, но, зная наглость и самоуверенность Джагерджака, Ичиго не удивилась бы, если со следующим разворотом к нему она увидела того, в чем мать родила.

Однако Гриммджоу ни о чем таком вовсе не помышлял. Поступая всегда и везде совершенно естественно и непринужденно, он все же отдавал себе отчет в том, кто перед ним и просчитывал ситуацию наперед. Несмотря на то, что они с Куросаки были невероятно духовно близки в момент предполагаемой смерти, физический барьер меж ними нуждался в более длительном демонтаже, требующем дополнительного желания с ее стороны и должного терпения – с его.

– Спасибо, – сказал рассеянно арранкар за протянутые ему на ходу вещи и заметил лишь спину, скрывавшейся тотчас в ванной, девушки. Его мозг закипел от воображения, и если бы у него вместо головы был чайник, то и пар бы пошел из ушей.

«Ксо! Гриммджоу! У тебя и так вместо головы чайник!!! – Орал он сам на себя, раздраженно переодеваясь. – Зачем ты приперся сюда?! Думал, что она сразу же запрыгнет на тебя, и объясняться в словах тебе уже не придется? Хех, хорошо устроился!..»

Джагерджак сцепив пальцы в кулаки, глухо стукнул ими об стену. Он засмотрелся в окно, не думая о пейзаже, не прислушиваясь к шороху переодевавшейся в ванной Куросаки, стараясь вообще ни о чем не думать… Откуда бралось это чувство? Откуда вообще возникали эти странные не испытываемые им прежде душевные волнения, когда Куросаки находилась рядом. Почему он вел себя так, а не вел себя, как прежде? Он уверенный до кончиков пальцев в себе самец стыдился даже в глаза ее посмотреть… А что же он будет делать дальше? Ведь ему предстояло рассказать ей о своих чувствах, поцеловать ее, наконец, показать, что он хочет большего. Признать, что она – весь мир для него, а он для нее – потерявший всякую волю котяра, с которым она вольна делать все, что захочет…

Гриммджоу усмехнулся, вспоминая: в их паре Куросаки удается быть победителем во всем. Сначала надрала ему задницу, теперь – вырвала его сердце…

– Гриммджоу?.. – Тихо позвала его девушка.

– А? – Мгновенно обернулся он на ее голос.

Она невольно залюбовалась им: мокрые непослушные пряди, блестящие глаза, полуоткрытые губы. Ее белая майка, оказавшаяся ему в облипку. Обтягивающие бедра джинсы. Странно, но могучая фигура Гриммджоу, скрытая под одеждой, выглядела еще сексуальнее, чем его неизменная дерзко расстегнутая форма на груди.

– Ты чего? – Изумленно посмотрел он на Куросаки, внимательно изучавшей его, точно видела в первый раз.

– Ничего… – Покачала она головой и спрятала глаза в рассыпавшихся прядях челки. – Ты… Ты говорил, что приходил ко мне каждую ночь в Общество душ... Как тебе это удавалось?

– Сначала Йоруичи помогала. Потом Кучики подключился…

– Вот как?.. – Задумавшись, проронила Ичиго. Значит, Бьякуя был в курсе с самого начала, и все равно продолжал заботиться о ней, продолжал любить и продолжал на что-то надеяться…

Лицо Гриммджоу исказила боль: одно только имя этого аристократа привело Куросаки в смущение и та впала в какую-то мечтательную задумчивость… А ведь он упорно отказывался видеть в «капитане Айсберге» конкурента. Он не знал, что произошло меж ними до их встречи, что могло произойти после ее пробуждения…И это неведение заставляло сердце Сексты вновь вспыхивать от необоснованной ревности, ведь разум твердил, что все опасения теперь напрасны. Куросаки была с ним, здесь и сейчас, в эту минуту, а, может, даже навсегда, если испытывает к нему те же чувства, от которых он сходит с ума.

Ичиго с женским удовлетворением заметила огоньки ревности во взгляде дорогого ей человека. Соперничество делало его таким по-детски смешным в разрез его устоявшейся самоуверенности и кричащем эротизме, точно он боялся, что Бьякуя придет к нему в песочницу и отберет дорогую игрушку. Сердце Ичиго умиленно дрогнуло: «Дурак, что ли? Чего ты боишься? Ведь я здесь… с тобой, а не с ним…»

Карамель в глазах, посмотревшая на него с теплом и лаской, несколько смягчила его тревоги и отодвинула сомнения на задний план. Гриммджоу почувствовал желание, растекавшееся по его телу, но щемящая боль в груди не давала ему приблизиться к Ичиго. Что если он напугает ее своей страстью и навсегда оттолкнет от себя? Его сущность дикого яростного хищника не предполагала нежности, когда инстинкты захватывали разум и тело. Но глядя сейчас на Куросаки, такую домашнюю, в пижаме, раскрасневшуюся и растрепанную, Гриммджоу понимал, что она требовала от него иных, более мягких чувств и прикосновений.

Ичиго вдруг протянула ему руку:

– Раз ты все время был со мной там, останешься со мной и сегодня?..

Арранкар расплылся в улыбке и сделал шаг:

– Конечно, – он переплел ее пальцы со своими. Холодные, дрожащие, но цепкие – она боялась его потерять, и это невероятно окрыляло его уверенность.

– Тогда… пойдем…

Она потянула его легонько за руку и легла на кровать, по-прежнему, сжимая его пальцы. Гриммджоу прилег рядом. Сердце вырывалось из его груди, а слышал он дикий стук другого – в груди Куросаки. Она вдруг повернулась к нему спиной, но, все также, не отпуская ладонь, притянула Сексту к себе, втискиваясь всем телом в его объятия.

«Так вот чего ты хочешь?..» – Изумился Гриммджоу и запустил вторую руку под голову Ичиго, прижимая ее к себе поближе и покрепче. Непонятно как, но Куросаки на каком-то подсознательном уровне вспомнила именно те объятия, которыми он согревал ее каждую ночь от заката до рассвета. Это было ограниченное время, позволенное ему проводить с ней на территории Общества душ, но каждый раз, приходя снова, он, как преданная кошка, ложился рядом со своей хозяйкой, обвивая ее самыми оберегающими руками и зарываясь в аромат ее волос на затылке…

«Это оно… – Думала в свой черед Ичиго. – Именно это тепло я ощущала так ясно и так близко даже сквозь свой затяжной сон. Его крепкие руки, кольцом сжимавшие мои плечи. Часто вздымающаяся от волнения грудь, ударявшаяся стуком сердца в мои лопатки. Горячий живот, прижимавшийся к моей спине. Сильная нога, зажатая между моими бедрами…» Ичиго выгнула шею и уткнулась кожей о желанные губы… Пускай не целует, пускай просто лежит вот так и согревает мою кожу своим жарким и таким близким дыханием…

Джагерджак потерся носом у нее за ушком и прошептал:

– Не стриги больше волосы… Они такие чудесные у тебя! – Он зарылся во влажные пряди и с удовольствием вдохнул самый сладкий аромат на свете.

Куросаки улыбнулась самой счастливой улыбкой: из-за стриженных волос и началась когда-то вся эта история, которая и привела ее к нему. Она начинала согреваться. Вопреки своей силе и хорошему физическому развитию, у нее постоянно мерзли руки и ноги, а сейчас – нет. Ее тело, окутанное двумя – видимым и невидимым – одеялами, согревалось в преданных и желанных руках. Ичиго сжала сильнее их переплетенные пальцы и, так и не отпуская их, медленно уснула под свет голубых глаз, привычно оберегавших ее сон и искренне считавших, что на свете нет ничего прекраснее этой картины…

====== LIII. ОДНИ ДОМА: ПЕРВЫЙ ОПЫТ СБЛИЖЕНИЯ ======

Как всегда, утро семейства Куросаки начиналось рано и громко. Несмотря на то, что у девочек были летние каникулы, Юзу и Карин привыкли просыпаться спозаранку, кардинально отличаясь в этом от своей старшей сестры. Внутренняя дисциплина и обязательность Ичиго не позволяла ей, конечно, опаздывать в школу, но стоило в ее жизни случиться свободному дню, как все знали – старшую Куросаки к завтраку можно не ждать.

Дело действительно приближалось к полудню, но грезы Ичиго – легкие и счастливые – не спешили покидать ее полностью. Сквозь сон она слышала, что кто-то заглядывал к ней в комнату… Затем было недовольное бурчание Кона… А позже – крик отца с первого этажа: «Ичиго, мы с девочками уехали на пару дней. Кона мы забрали с собой!» и громкий хлопок замка входной двери.

«Отец… – Усмехнулась девушка во сне. – И когда ты стал таким тактичным?..»

Куросаки сладко потянулась каждой косточкой своего затекшего тела, и с удовольствием отметила, что причиной этому служили все такие же крепкие, как и перед сном, объятия Гриммджоу. «Так значит я не сплю!..» – Никак не могла поверить Ичиго происходящему с нею чуду. Но вот оно – в паре сантиметров от ее шеи, тихо посапывает и щекочет своим сонным дыханием волоски на ее затылке. Удивительные ощущения!..

Она счастливо улыбнулась в окно приветливо светившему солнышку. Ее искрящиеся глаза сегодня ему не уступали. Что за сказка это лето! С клубникой и его теплыми дождями! С поющими птицами за окном. Со свежим бризом, доносившимся с моря. С парнем, у которого глаза были цвета июльского неба, а кожа дарила круглогодичное летнее тепло.

«Гриммджоу, я, кажется, тебя люблю…» – Подумала Ичиго и почувствовала, как он тут же проснулся. «Неужели я так громко думаю?» – Удивилась она, но решила не признаваться, что тоже не спала. Ей очень хотелось узнать, что станет делать сам Джагерджак. Это пробуждение было овеяно нежностью прошедшей ночи, их первой ночи, оказавшейся для них, как для пары, не вполне канонической, но и не менее волнительной и многообещающей. Невысказанные вчера объяснения еще ждали их впереди, как и извинения за не нарочные обиды, как и не озвученные страхи. Вместе с ними в комплекте пойдут их первые поцелуи, страстные объятия, проникновенные ласки и сияющие от восторга глаза…

Именно вся прелесть этого «впереди» нравилась Ичиго больше всего. Предвкушение чего-то нового и совершенно неопасного, как все случавшееся с ней до этого прежде, заставляло девушку дышать чаще и вслушиваться в каждый шорох за ее спиной, ведь именно там сейчас и пробуждалось ее счастье…

Гриммджоу потянулся по-кошачьи грациозно и невероятно чувственно, не то рыча спросонья, не то мурлыкая от удовольствия. Его щека ощутимо потерлась о щеку Куросаки, заставляя ту проснуться окончательно и вздрогнуть от наслаждения. Обостренные органы чувств и животные инстинкты верно подсказывали, что Ичиго лишь притворялась спящей, и ее трепетное, учащенное, заинтригованное дыхание лишний раз доказывало ему это.

Порядком осмелев за ночь, набравшись сил и ее аромата, Гриммджоу ненавязчиво приступил к атаке. Любовь – по сути, тот же поединок, в котором, правда, не было проигравшего, но был победитель и поддающийся. Да, близость – определенно была в его понятии «игрой в поддавки» и, зная отлично нрав Куросаки, Секста стремился насладиться по полной своей ролью победителя, которая на данный момент закреплялась за ним исключительно из-за неопытности самой Куросаки. Но эта девушка быстро училась. Он знал, пройдет немного времени и всю инициативу Ичиго переберет на себя, и загребет бедного кота в свои руки… а он… Что же, он, Гриммджоу Джагерджак, не станет противиться этому: проигрывать Куросаки в постели наверняка будет куда приятнее.

Внутри Ичиго творилось что-то невообразимое. Гриммджоу просто прижимался к ней сильнее, а у нее будто кожа горела на месте их соприкосновений. Его рука просто нежно гладила живот под ее футболкой – а сердце Ичиго будто переворачивалось без остановки в невероятном сальто. Его нога стала тереться о внутреннюю сторону ее бедер, а ее низ живота сводило немыслимой истомой, пустотой и непонятным желанием, которого девушка хоть и боялась немного, но все же решительно принимала.

«Он издевается надо мной, не иначе…» – Думала Куросаки, пока арранкар своими настойчиво-нежными поглаживаниями и прикосновениями изматывал ее душу и доводил все тело до состояния обескураживающей дрожи. «И это все еще без поцелуев!» Ичиго с тревогой подумала, что, когда она прикоснется-таки к губам Гриммджоу, то точно лишится рассудка. А она не хотела этого… Хотела чувствовать, хотела любить, хотела смотреть… А он все продолжал играть в палача, мучившего ее своей странной нерешительностью и неподобающей робостью.

«Ну, же… Поцелуй меня…» – Едва ли не умоляла его в мыслях Куросаки, которой свело голову от восторга, когда он круговыми движениями своих горячих пальцев принялся, массируя, перебирать ее волосы, прядку за прядкой, а губами наконец-то прижался к ее телу, нежно прижав мочку левого уха…

«Все! С меня хватит!.. » Ичиго, теряя терпение, сама принялась медленно поворачивать к нему голову, подставляя под не останавливающиеся губы новые места для поцелуев: висок, щеку, уголок глаза, нос… Куросаки распахнула плывшие от нежности глаза и увидела лицо нависавшего над нею Гриммджоу просто в сантиметре от своих губ.

– Твой реванш жесток... – Произнесла она тихо и впилась в голубые глаза дерзким вызовом и обиженным упреком.

Арранкар неожиданно для себя смутился – в самом деле, он, кажется, заигрался и опоздал с их первым поцелуем, из-за чего во взгляде Ичиго скользили теперь не ласка и желание, а мука и раздражение.

– Я реабилитируюсь, ты же знаешь. Ты открываешься – я наступаю, я забываюсь – ты заводишь…

Карамель в ее глазах треснула, как корочка на крем-брюле, и из них вновь заструилось тепло и солнце. Воспоминания мигом накрыли их с головой. Столько битв… Победы и поражения… Ее спина, защитившая его от смертельного удара… Его глаза, вернувшие ее с того света…

– Гримм-джоу… – Выдохнула она его имя просто в губы, прикоснувшиеся к ней.

Мягкие, наступательные движения – вначале, позже – страстные покусывания. Ичиго не знала, что нравилось ей больше, она просто наслаждалась и подстраивалась под его такт и изобретательность. Наконец, его язык высвободил истинный пыл Сексты, принявшегося активно углублять их поцелуй, проникая со всей силой и страстностью в самые потайные уголки души Куросаки, которая на подступах к горлу старалась вырваться наружу с томными стонами и восторженными криками.

Пальцы Гриммджоу тем временем продолжили знакомую тропу под футболкой девушки. Удивительно мягкая кожа с упругими натренированными мышцами поддавалась его прикосновениям, точно расплавленный воск, повторяя за его движениями изящные изгибы фигуры девушки, наконец-то открывавшейся Джагерджаку для беспрепятственного лицезрения…

Он потянул футболку за край и аккуратно помог Куросаки снять ее через голову. Голубые глаза вспыхнули, как у кота, завидевшего любимое лакомство. Откровенно недооцененная им грудь девушки оказалась удивительно притягательной, манящей розовыми бутонами, готовых к их бережному окучиванию…

Его язык скользнул по одному из возбужденных сосков, заставляя Куросаки выгнуться от незнакомых, но неожиданно приятных ощущений. Его переменная тактика ласки розовых ореолов и покусывания набухших бугорков, отвлекала Ичиго от страстного желания поскорее довести дело до логического развития событий. Но скоро это не вызывало в ней надуманных нареканий – Гриммджоу был так старателен, так безоговорочно терпелив, так сведущ, что Ичиго просто сдалась этому удовольствию, переставая торопить события.

Он выпрямился, сев на колени. Ловкие сильные руки стянули с себя майку в два счета. Знакомая до каждого миллиметра мускулистая грудь, которой Секста Эспада всегда так вызывающе-храбро встречал соперников в бою, взволновала Ичиго больше обычного и она, приподнявшись на руках, потянулась к телу арранкара губами.

– Прости… меня… за… этот… шрам… – Прошептала Куросаки, бережно осыпая поцелуями огромную темную полосу, пересекавшую грудь Гриммджоу.

Тот лишь усмехнулся: гигай, как идеальная оболочка, скрывал его дыру пустого и остатки маски, но Гриммджоу сам попросил Урахару оставить этот шрам на груди – слишком много он значил для него, слишком много воспоминаний вызывал в сердце, слишком тесно был связан с одним человеком, которого не хотелось стирать с памяти ни при каких условиях, как и этот навсегда въевшийся в кожу знак.

Гриммджоу поймал лицо Ичиго в свои руки и крепко поцеловал ее. Отстраняясь, он задержал свой взгляд на ее расплавленной карамели, которую так обожал:

– Этот шрам, оставленный твоей Гетсугой, в чем-то похож на ту отметину, которую однажды ты оставила на одной не существующей душе… взглянув этими исцеляющими пустоту карамельными глазами…

– Карамельными? – Куросаки невероятно широко улыбнулась от счастья, не прислушиваясь к вспыхнувшему где-то далеко вопросу: «Откуда арранкар знает о карамели?» Все это было так… неважно… что подождет…

Он приложил ее ладонь к своей груди:

– Меч, застрявший в теле, ты – в моей душе… Скажи, разве я могу избавиться от того, что стало мне так дорого?

– Гримм-джоу… – Прошептала пораженная Куросаки, не слышавшая никогда ничего подобного в своей жизни. Кому нужны эти избитые «я тебя люблю» – Гриммджоу говорил сейчас куда более проникновенные и искренние слова, чем сотни тысяч «люблю». – Спасибо… – Прошептала она ему и прижалась к его лбу своей взлохмаченной челкой.

Из опущенных в смущении глаз и абсолютном обнажении душ они передавали друг другу невероятные потоки любви, а, может, и реяцу, которая не оставляла больше никаких сомнений ни в одном из них.

====== LIV. ЗАПОЛНЕННАЯ ПУСТОТА: ЛАСКОВЫЙ И НЕЖНЫЙ ЗВЕРЬ ======

Губы Гриммджоу, коснувшись соблазнительного носика, нашли рот Куросаки и вновь окунулись в него пронзающим все тело заводным поцелуем. Голова девушки закружилась, поплыла, падая куда-то вниз, на подушку, вслед за крепкой ладонью, сражавшейся с ее огнем в волосах.

Секста не останавливался в поцелуях, как она того и желала, но перестал делать это нежно и трепетно. Разгорячившись теперь окончательно, он впивался в ее губы страстно и исступленно, лишая Куросаки воздуха, лишая чувств, лишая ощущения реальности и контроля над собственным телом. Она бессознательно подчинялась, усыпив в себе бдительность и гордость под действием голубоглазого гипноза и массирующих ее тело твердых решительных пальцев. Они скользили все ниже и ниже, стягивая сантиметр за сантиметром ненужную ткань, оставляя легкие следы от ногтей и разгоняя мурашек по коже.

«Гримм-джоу!» – Охнуло ее сердце, когда парень без лишних предупреждений и раздумий коснулся пальцами ее изнутри, с легкостью погружаясь в растекавшееся озеро, вызванное ее нескрываемым желанием впустить в себя достойнейшего из избранников, которого она хоть и неожиданно, но выбрала сердцем, как ей всегда и хотелось…

Ее запах, волнующая влага, горячее лоно туманили взгляд и разум арранкара. Гриммджоу знал, что не сможет сдерживать зверя внутри себя, когда дело дойдет до главного. Он жадно припал губами к гладкой коже меж ног Куросаки и нашел языком столь вожделенный бугорок, пульсирующий от постепенно накатываемого наслаждения, и, забарабанив, принялся ласкательно окружать его танцами своего языка. Ичиго выгнулась, всем телом подаваясь вперед навстречу той дикой пляске, устроенной Гриммджоу на просторах ее предательски капитулирующей невинности. Сопротивляться не было смысла и она окунулась пальцами в его спутавшиеся от вчерашнего дождя волосы. Неосознанно направляя его движения и регулируя заданный ритм относительно прибывающих волн восторгов, Куросаки получила свое первое неземное удовольствие.

«Ксо! Что это было… ??? !!!» – Девушка вынырнула из невидимого океана вознесшихся в небеса звезд. Она сама была подобной звездой только что, один миг назад, вырвавшись из своего тела, точно ядро из пушки, и возвращаясь на землю фейерверком звездной пыли. Как такое возможно? Что-то неземное, нечеловеческое, нереальное, устроенное лишь умелым языком и губами Гриммджоу Джагерджака?

Она распахнула на него свои огромные, полные бушующего наслаждения, глаза… Он улыбался. Наглой, похотливой, издевательской улыбкой, но, по-прежнему, преданно-влюбленными глазами. Ее взгляд скользнул по лицу, по содрогающейся от мучительного желания груди, по решительно-настроенной к наступлению плоти… Куросаки закусила губу, предаваясь сладостному предчувствию того, что будет происходить с ее душой и телом дальше. Ее руки бессильно обняли Гриммджоу за плечи и, притянув его к себе, Ичиго стала шептать ему на ухо какие-то нежные глупости…

Окрыленный признанием, Джагерджак вновь залюбовался Куросаки. Взорвавшаяся красотой и наслаждением, Ичиго выглядела просто ошеломляюще с ее огненными прядями, рассыпавшимися по подушке, с ее расплавленной карамелью, молящей мнимой пощады, с клубничным румянцем на щеках, с потрескавшимися от его укусов и ее перевозбуждения губами… Как всегда в ее хрупкости смешивалась сила, с которой она дерзко встречала любые его «атаки» и совершенно бесстрашно двигалась к финальному акту.

Такая желанная и такая опасная… Гриммджоу тщетно боролся со своими звериными инстинктами первоклассного самца – перед возмутительно волнующей позой обессилевшей от нападения жертвы его разум отказывался рассуждать здраво. Дав ей время лишь немного отдышаться, Секста снова укрыл ее собой, чтобы разворошить в Куросаки остывавший костер еще не осмелевшей до конца страсти и осторожной нерешительной робости. Его губы удвоили атаку, терзая губы Ичиго огнем поцелуев, ее тело – жаром объятий, ее душу – всепоглощающим пламенем страсти.

«Ну, же, Куросаки Ичиго, впусти меня скорее…» – мысленно взмолился Гриммджоу, не в силах терпеть столь длительные муки и удерживать мощное желание внутри.

К его счастью, Куросаки посмотрела на него со схожим нетерпением, и Джагерджак с радостью скользнул ладонью вниз, лаская набухший распустившийся от ожидания цветок, который еще никого не подпускал к себе так близко…

– Боишься? – Спросил он участливым взглядом, но с устрашающе дикой улыбкой. Первое проникновение доставляет неприятную, вовсе ненужную, боль, а Гриммджоу даже с инстинктами взбесившегося зверя больше никогда не позволит себе сделать ей больно.

Ичиго ободряюще кивнула, улыбаясь соблазнительно, дерзко вздергивая носик:

– Когда это я тебя боялась?..

Он ошалел от столь вызывающей наглости. Но знал же, что она несомненно была высказана, чтобы подзадорить и вызвать должный настрой: смущавшийся Секста Эспада выглядел неестественно для них обоих.

– Ах, ты ж… – Прильнул он к Куросаки, играя, покусывая ее шею и ключицу.

– Я не боюсь, Гриммджоу, – теперь ласково повторила она и шепнула в ухо: – Давай!

Гриммджоу, задохнувшийся от радости и вожделенной дрожи, стремительно ворвался в любовь с именем «Куросаки Ичиго»… Не то прорычав, не то мурлыкнув, он уткнулся носом в ее шею, давая время ей привыкнуть к новым ощущениям, давая время себе раствориться в желанной вселенной, давая время им обоим сродниться навсегда с обоюдным присутствием друг друга в этой жизни, а, может, и далеко за ее пределами…

– Гриммджоу… – Тихо выкрикнула Ичиго, пряча от него за длинной челкой невольно брызнувшие слезы из глаз. «Не надо не смотри, не думай, что мне больно, не жалей ни о чем», – с беспокойством думала она, чувствуя, что это радость переполняла ее и вытекала из тела остатком слез. Ичиго охватило такое невероятное ощущение близости, будто в ее микрокосмос ворвалась удивительная комета, несущая с собой восторг и озарение. «Гримм… Мой милый Гриммджоу… Мой» – Бессильными руками она притянула его к себе, нежно кусая за плечо: «Только бы не закричать во все горло!»

Джагерджак, весьма проницательный относительно смены ее эмоций и чувств, покосился на лицо девушки. Оно отображало смешанное ощущение болевого шока и внезапно охватившего наслаждения. Широко раскрытые глаза быстро перебирали мысли, возникающие тысячами в ее голове в виду новых свершений. Он не стал беспокоить ее замершую от восторга карамель своим назойливым взглядом, но слизал сочащиеся из глаз ручейки солено-сладкого счастья. «Ичиго… Не закрывайся, не отдаляйся, не оставайся без меня…» – Просил он ее в мыслях, переплетая вместе их пальцы и напоминая, что он здесь, он рядом, и он растворялся в ней…

Она первой подалась вперед, сближаясь с его естеством и продлевая мгновения наступившего для них счастья. Он сверкнул глазами и подхватил с удовольствием установленный ею ритм. Опытный любовник знал, что эти нежно раскачивающиеся качели – ненадолго и скоро их будет болтать так, точно внезапный ураган ворвется в тело и душу каждого. Охвативший жар разбивал вулканом их липкие от пота и удовольствия тела все сильнее и сильнее, заставляя двигаться быстрее и стремительнее, точно спасаясь от обрушившейся жары и безумия…

«Кричи Ичиго, – умолял ее Гриммджоу, – кричи моя новая Пантера!..» – Он прорычал ей в ухо свое удовольствие, попутно кусая его и целуя, спускаясь вниз по нежной шее, уже вовсю покрытую поцелуями и укусами…

«Прости меня, Куросаки…» – Замирая при виде оставленных на ее теле следов, просил Гриммджоу, но не мог справиться со своей звериной природой, находящей истинное удовольствие в подчинении, силе и боли. Куросаки покорно терпела, зная, что возьмет реванш потом, когда научится всему настолько хорошо, что заставит Джагерджака забыть эту дурную привычку и никогда не отвлекаться от ее губ.

Ее зубы царапнули его подбородок, и горячее дыхание, затем опалившее его шею, оповестило Гриммджоу, что все близится к финалу…

– Подожди меня, Ичиго… Подожди меня… – Шептал он в лицо Куросаки, в ее уши и рот, жадно хватавший порции воздуха, поскольку участившиеся крики разрывали ее легкие.

Она закусила губу, чтобы сдержаться и переключила внимание только на Гриммджоу, погружавшегося в нее все глубже, все быстрее, все полноводнее, заполняя ее незримую пустоту всем своим проявлением. Ее коготки впились в спину арранкару, и тот довольно застонал, предвкушая продолжение их игры в более привычной для него, агрессивной манере. Сейчас же он наслаждался ее нежностью и робостью, которые также не без удивления удовлетворяли его аппетиты и заметно делали его внимательнее к партнерше.

Гриммджоу сделал еще несколько отчаянных толчков и со стоном впился в губы Куросаки, которая, словно, только этого и ждала, раскатываясь эхом дрожи и довольного мычания в его душе, вжимавшейся сейчас в ее рот и тело…

– Гримм-джо-у… – Нараспев протянула Куросаки и зарылась носом в густое облако голубых волос, успокоившегося на ее груди измотанного арранкара.

Он поднял на нее взгляд и без расспросов понял, что она – невероятно счастлива... Секста шевельнулся, чтобы вновь приникнуть к ее устам, но ее руки удержали его:

– Останься еще немного во мне… – Попросила Куросаки Гриммджоу и крепко обхватила того за плечи.

– Хорошо, – прошептал арранкар, прекрасно понимая, что сейчас чувствовала Ичиго, ведь его внутренняя пустота сейчас наполнялась любовью так же, как и ее лоно. Ощущение полной целостности, определенной завершенности и невероятного преобразования объединяло сейчас их в неразрывном объятии, в идеально сформированной из двух половинок сущности, которая не хотела больше никогда разъединяться…

– Гриммджоу… – Тихо позвала его Ичиго, боясь нарушить сладкую мелодию бьющейся в унисон пары сердец.

– Да?..

– Я чувствую в себе твою душу…

– М-м-м, – промурлыкал довольный арранкар, – я рад, что она появилась благодаря тебе…

====== LV. ГОЛОД ПАНТЕРЫ: СЛИВКИ И «КЛУБНИКА» ======

Ичиго распахнула глаза ото сна и увидела, что лежит одна в своей постели. На улице было темно, как вечером, и непроизвольные, совершенно детские страхи сковали ее горло, но голос все же с тревогой позвал того, кто был дорог: