Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 42 страниц)

– Кис-с-са… Ну, не стоит так нервничать, – дерзнул Джагерджак и получил в ответ мгновенно запущенную в него Гетсугу Теншоу.

Бьякуя одобрительно хмыкнул. Слишком заметно, чтобы не встретиться с упершимся в грудь клинком Зангетсу. Увернувшийся от атаки Гриммджоу, появился за спиной Куросаки, и теперь уже сам победоносно ухмыльнулся капитану.

– Чего лыбишься, Джагерджак. – Чувствуя спиной кричащую радость арранкара, Ичиго обернулась к нему всем корпусом и закинула Зангетсу на плечо в ожидании. – Давай, поднимай свою Пантеру. Я вызываю тебя на поединок.

Секста несколько растерялся, но просьбу выполнил – что-то в глазах Куросаки его насторожило, но… в то же время и завело. Похоже, ему предстоит особенная битва.

– У тебя сейчас силенок не хватит, детка… – Решил подзадорить и поддразнить ее Гриммджоу.

– На тебя хватит. – Гордо вскинула голову Куросаки и скомандовала уверенно: – Банкай!

По лицу Бьякуи пробежала болезненная дрожь: что творила эта синигами, бросая вызов сопернику с ее-то крохами реяцу, не успев прийти в норму после недавнего нападения Пустого. Банкай для нее – смерти подобен.

– Куросаки Ичиго, тебе не стоило вызывать банкай в твоем нынешнем состоянии…

Она резко повернула к Кучики голову и вспыхнула глазами того далекого наглого, никому неподвластного мальчишки, с которым он впервые столкнулся в Сейрейтее, когда временный синигами заявился спасать его сестру от казни.

– И когда это я спрашивала совета, – бросила она капитану ущемляющие его гордость слова. – Я сама разберусь со своими проблемами.

– Кхе, – крякнул торжествующий Джагерджак, но Куросаки поспешила заткнуть его нахальное самолюбие очередной Гетсугой. Секста вновь скрылся.

После этого Ичиго повернула лицо к Бьякуе, впавшему в несвойственное для него состояние ступора, и улыбнулась ему самой нежной и искренней улыбкой: «Прости, Бьякуя, но мы разберемся с нашими отношениями самостоятельно». Он слегка кивнул ей, понимая, что она имела ввиду.

– Спасибо, – прошептала Куросаки капитану, и взмыла ввысь, где ее уже дожидался, вызвавший ресуррексион Джагерджак. – Что испугался? – Ехидно бросила она своему арранкару.

– Когда это я кого-то боялся? И, прежде всего, тебя, киса? – Он растянулся в опасно-соблазнительной улыбке, перехватив игривые огоньки заплясавшие в карамели синигами. Значит, он не ошибся, выяснение отношений будет интересным…

– Чего ухмыляешься? Я буду бить в полную силу! Гетсуга Теншоу! – Выпущенный клык вспорол ночную гладь и погнался за сверхскоростным сонидо Короля Пантер.

Бьякуя не без интереса пронаблюдал столь забавное явление: с каких это пор Гетсуга так щадяще наступала на противника, точно играла с ним наперегонки, но не желала его настигнуть? Голубое серо тоже странно атаковало, замирая в предельной близости от синигами, позволяя той с легкостью парировать его, точно теннисный мяч при подаче…

Кучики едва заметно улыбнулся: да, он явно был здесь лишним. Подняв Сенбонзакуру, он позволил своим глазам еще раз на прощание с восхищением взглянуть на Куросаки Ичиго: то, что она вмешалась в их «дуэль» задевало его капитанскую гордость, но то, что эта девушка отвела от него угрозу ценой собственной силы было… невероятно приятно. Что ж, столь странное укрощение ревности – возможно, единственно верный вариант для этой парочки, изголодавшейся по войне и страсти в одинаковых долях. Бьякуя с некоторой завистью отметил, что подобный взрыв эмоций куда интереснее, чем хладнокровное выяснение конфликтов, но он все же еще был слишком далек от этого, как и от того юнца, сидевшего в нем и позволявшего себе подобные вольности.

– Чего ты взбесилась, Куросаки?! – Уже не на шутку встревоженный ее атаками, кричал Джагерджак. Вдоволь наигравшись сам, он, к неприятному для себя открытию, понял, что, в отличие от него, Ичиго была только в самом разгаре. Скопленный ее гнев рвался наружу и требовал выхода еще и еще, сменяя шутливые атаки порой на вполне серьезные и угрожающие.

– Ты еще спрашиваешь?! – Злилась она.

– Ну, да… – Увернувшись вновь от Гетсуги, Король Пантер, оказавшись за спиной Куросаки, попытался нанести ей какой-то легкий удар, но та среагировала быстро и взмахнула Зангетсу в аккурат над его головой, срезая несколько волосков его роскошной голубой гривы.

– Ай, Куросаки! Это уже не смешно! – С жалобным взглядом проводил он слетающие вниз поблескивающие в лунном свете шерстинки своего ресуррексиона.

– Не смешно?! Отчего же? Мне, как раз, очень весело. Просто невероятно! – Гетсуга Теншоу вновь погналась за арранкаром, заставляя того напрячься в сонидо, чтобы увернуться. Но сосредоточившись лишь на этой атаке, он пропустил следующий удар по плечу, который из-за своей силы и его иерро все-таки оказался не критичным.

Пантера все же взвыл от негодования, но вместо разъяренного рыка у него случайно вырвалось Ригидо. Превысив рассчитанный на Куросаки лимит силы, он с опаской бросил взгляд на слабеющую синигами, но та, к его удивлению, снова справилась с его мощной атакой при помощи маски Пустого, как в их последнем сражении. А он и не знал, что она все еще при ней.

– Куросаки! В самом деле! Что я натворил?! – Скорее, обиженно, нежели злобно набросился в сонидо на нее Секста, но та, молниеносно реагируя на противника в этой форме, заехала рукоятью Зангетсу под челюсть Джагерджака, отчего клыки того клацнули, заглушая внутриутробный рык, смешавшийся с буквами ее имени: – Кур-р-росаки…

– Что неприятно? Когда тебя просят, а ты не слушаешь?.. – Остановившись, она с болью выплюнула ему в лицо эти слова. Маска мигом осыпалась в ночной воздух и усталые глаза, чуть не плача, вгляделись в обескураженное, до сих пор ничего не понимающее, лицо своего любимого арранкара.

– Куросаки…

– Ты замучил меня своей ревностью…

– Бьякуя?..

Вместо ответа – громкий увесистый удар пощечины: Ичиго, оказавшаяся в мгновение ока, возле смутившегося озарением Гриммджоу заключила их схватку сверхъестественных существ классическим женским жестом.

Голубые глаза вспыхнули под стать тому жару, пропекшему его щеку только что посильнее всякой Гетсуги Теншоу. Как поступает мужчина в такой ситуации? Он не знал. Ему вообще впервые заехали по лицу затрещиной, которая показалась ему унизительно гадкой… но в тот же момент на диво отрезвляющей.

Гриммджоу возмущенно фыркнул, глядя на дрожащую от гнева и досады Куросаки. Ее сил, почти полностью истраченных на своеобразное сражение, едва хватало держаться в воздухе. Но… Выяснив все и осознав свою ошибку, Джагерджак не собирался продолжать с ней драться… Он уже думал о другом и оттаявшая от злости карамель, похоже, не возражала против этого.

Метнувшись в одну секунду навстречу друг другу, Гриммджоу и Ичиго принялись страстно сжимать друг друга в объятиях, впиваясь в губы болезненными поцелуями и нетерпеливыми укусами. Куросаки запустила пальцы в длинную густую гриву Короля Пантер и безапелляционно притянула его к себе, чтобы не дать больше никогда ревности просочиться в их столь безоговорочной близости. Он углублялся в нее поцелуем, заполняя требовательным, нахальным, властным языком весь рот Куросаки, все ее горло, доставая взорвавшимся от вожделения и возбуждения горячим дыханием вплоть до самого сердца.

Секста зарычал, хрипло, не отлепляясь от Куросаки ни на миг, не давая ей опомниться, раз она сама впустила короля в свое царство. Обезумевшие от страсти клыки и жадные губы вновь терзали ей рот, пропуская лишь редкие дозы воздуха в ослабленные напором легкие, позволяя сказать лишь малость из того, что следовало. В очередной раз, когда он закусил ее губу и с наслаждением прошелся по ней своими острыми зубками, Куросаки прошептала:

– Съешь меня, если захочешь, только никогда не ревнуй к тому, кого я не люблю…

– Но Бьякуя… Ты ведь за него заступилась... – Не унимался Секста, прижимая к себе тело Ичиго все сильнее и сильнее, точно ждал, что не дававший ему покоя капитан выскочит перед ним и заберет к себе его женщину.

– С чего ты взял? Это я за твою ярость заступилась, которая разорвала бы тебя на части быстрее, чем тысяча смертоносных лепестков Сенбонзакуры…

Он, прозрев, довольно рассмеялся и, наконец-то, ослабил хватку, параллельно спускаясь с Куросаки на землю. Голубые глаза бесстыже прищурились, оценив окружающую их обстановку. Ночь. Парк. Загород. Прекрасненько. Долгожданный реванш он получил, но, помнится, он обещал отомстить Куросаки за прирученного беззвучного котенка…

Джагерджак с силой впечатал Куросаки в ближайшее дерево. Она не сопротивлялась. «Хорошая, киса», – довольствовался Гриммджоу, отмечая, что девушка согласна поиграть с ним в грубые игры. В духовной оболочке это делать можно было без опаски. Он отстранился на миг, чтобы убедиться наверняка, но карамельное солнце, как и его обжигающий голубой свет, также хищно струилось из-под полуприкрытых томных глаз. Куросаки схватив арранкара за грудки и оттолкнувшись от земли ответила ему тем же – врезала его спиной в соседнее дерево и зашипела ему в лицо. Он лизнул ей нос и довольно заурчал: «Плохая киса…»

Его крепкие руки сгребли рыжую синигами в охапку и, мелькнув в сонидо, мигом сменили положение – теперь к неприятной коре прижималась спиной Куросаки. «Здесь неудобно, киса», – дал ей понять Гриммджоу. Она согласилась, кивнув. Высвободившись из его рук, сжала запястья и, закручивая одну руку за спину, с разбега вжала щекой Джагерджака в гладкий ствол какого-то молодого дерева напротив.

– Угу, – согласился Секста. Куросаки приласкалась к его щеке и лизнула ухо.

Свободная рука Гриммджоу заскользила по стволу вверх и Ичиго, переплетя свои пальцы с его, прижала ладонь того покрепче к дереву. Наливавшаяся силой и решительностью другая рука, зажатая за спиной в сильной, но недостаточной для него, хватке синигами, стала вырываться. Дразнящие подчиняющие прикосновения сводили его с ума быстрее, чем страстные поцелуи. Куросаки угрожающе прошипела и навалилась всем телом на мощную спину Джагерджака, заводя того еще сильнее оттого, что ему не позволяют делать то, что король хочет.

– Сдавайся, – прошептала она в ухо Пантере.

– Не-а, – ухмыльнулся он и, мигом высвободившись, сменил расстановку сил в точности наоборот – теперь Куросаки была зажата меж деревом и нетерпеливым Секстой. Его дрожащая от желания грудь соприкоснулась со спиной девушки, заставляя ее подстроиться под нужный такт и настрой. – Ну, все, киса, ты допрыгалась… – Прошептал он ей и, прикусив ей мочку ухо, прошелся влажными губами по ее шее, останавливаясь на затылке.

Нежная кожа под мягкими огненными прядями – он слабо соображал, отдаваясь всей приятности мягких прикосновений и сладострастности щекочущего запаха. Руки Джагерджака скользнули под длинное косоде Куросаки, которая оставалась в банкае, точно боялась его. Чертово оби на ее хакама не поддавалось, и Гриммджоу раздраженно затеребил ткань, сгорая от нетерпения, но не решаясь разорвать форму. Куросаки, сжалившись, повернулась к нему и развязала сама мудреный узел. Вся конструкция из нижней одежды плавно сползла с ее бедер, упав на траву. Обнаженной коленкой она потерлась о его пах и потянулась, чтобы помочь освободиться от одежды и Эспаде, но замерла в нерешительности: устройство ресуррексиона явно не предполагало, чтобы его кто-либо снимал с хозяина. Гриммджоу закатил глаза. Куросаки хихикнула. “Король Пантер” осыпался, являя Джагерджака в нормальных хакама и с таким же оби. И как можно было не справиться? Она потянулась развязать пояс, но Секста хмыкнул: “Сам разберусь, не ребенок!”.

Он снова повернул Ичиго лицом к дереву: уж очень ему хотелось провернуть все по-кошачьи, выгибаясь спинкой, потягиваясь лапами, покусывая непослушную синигами за “загривок”. Его пальцы скользнули по выгнутой грациозной фигуре своей кошечки – такая пластичная, такая гибкая, такая соблазнительная... Она вызывала в нем неудержимое животное желание. Ладонь скользнула в складки косоде и пригладила нежную кожу ее бедер и ягодиц. Пальцы поступили еще смелее – нырнули, лаская, горевшую Куросаки изнутри, но необычно напряженную и неотзывчивую... Джагерджак опустился подбородком на плечо Ичиго и прижался губами к ее щеке: он понимал, что ей не нравится не видеть его глаза, но месть – благородное дело. Тем более, не видя его лица, она сможет кричать куда свободнее и сильнее, отбросив все сомнения и стеснения, чего Джагерджак, как раз, и добивался: «Мой немой, от отчаянного сдерживания, рык в обмен на твой, душераздирающий от экстаза, крик, киса. Сегодня я вырву его из тебя, ведь здесь нас никто не сможет слышать...»

Гриммджоу резко вошел в сдавшуюся таки его ласкающим рукам и настойчивым поцелуям Куросаки: было горячо и влажно, приятно и успокаивающе, как всегда. Он с громким удовольствием выдохнул: как же он соскучился по этим ощущениям за эти пять дней без нее! Рыжая головка запрокинулась назад, но уткнулась в прислоненного к затылку Джагерджака, жарко и хрипло дышавшему от соскучившегося удовольствия обладания ею. Он угрожающе прорычал, как жадный зверь, на ее попытку высвободиться и сменить неудобное положение. Мокрый от страсти и перенапряжения, он задвигался в ней настойчивее и пронзительнее. «Чего ты добиваешься, Гриммджоу?» Голова закружилась от внезапно нахлынувшего наслаждения и Куросаки застонала, капитулируя перед его беспощадным напором. «Мало…» – Мечтательно произнес Джагерджак, требуя себе от нее не стонов, а криков. Задвигался еще быстрее, едва сдерживая себя на пределе – он продержится ровно столько, пока не выхватит из ее уст побежденный крик.

Спина непокорной кошки выгнулась под ним и впечаталась в грудь Сексты, волнуя мягкими плавными изгибами и без того уже доведенного до пика Джагерджака. Ему стало невыносимо жарко. От Куросаки исходил огонь, и она, как и он, была вся мокрая в этом плотном косоде. Руки Гриммджоу непроизвольно скользнули вверх, к декольте девушки, и таки разодрали на ней мусолившую ему глаз ткань. Он сжал в крепких руках возбужденную грудь Ичиго, и она, навалившись на него, впечатала тыльную сторону ладоней Сексты в холодную и неприятную на ощупь кору. Черт!

Гриммджоу недовольно прервался, еще не наигравшись, и развернул к себе Куросаки лицом. Обмякшая и дрожащая, она послушно подчинилась, но стоило ей только поднять голову на него, встречаясь со своим сладким мстителем взглядом, как Джагердак понял, что пропал… Никакой он не победитель. Стоял, как идиот, и пялился в эту доводящую его до безумия и до экстаза карамель, чувствуя, как на него безудержно накатывает сдерживаемое наслаждение и все его удовольствие растекается по их ногам.

Пантера ударил кулаками в ствол по обе стороны от головы Куросаки и выругался:

– Куросаки, ты снова все испортила!

Она ехидно улыбнулась: «Ты сходишь с ума от меня, так же, как и я от тебя, и нечего нам приручать друг друга». Гриммджоу обиженно отвернулся в сторону и тяжело задышал. Она прижалась горячими губами к его сильной шее, пульсирующей негодованием и удовольствием. Рука ласкающе притянула его к себе, поворачивая по-детски милое и забавно сердитое лицо Джагерджака к себе и заглядывая тому в ясно-голубые глаза.

– Просто я не могу получать удовольствие, если не вижу тебя… – Пояснила она кротко. – Не могу, если не вижу этих глаз, – она поцеловала его веки, – не вижу этой улыбки, – она поцеловала своего арранкара в губы, – не вижу твоего сердца, – она спустилась с поцелуями до его груди и задержала на ней влажное прикосновение своих губ, ласкающее затвердевший от возбуждения сосок.

Ичиго не останавливаясь, спускалась все ниже и ниже, думая о том, что не может получить удовольствия даже от того, что не видит это желание Гриммджоу, эту его мгновенно реагирующую на него плоть, которая выдает его с потрохами, как бы он не хотел ее унизить или победить.

– Ку-р-р-ро-са-ки… – Издал продолжительный рычащий возглас удовлетворенный еще раз Джагерджак. Его любимая женщина, стоя перед ним на коленях, смотрела с невысказанным счастьем во взоре, который сплетался с восхищением в голубых глазах, нависавших над ней.

– Это тебе за прошлый раз, – улыбнулась она, читая его, как раскрытую книгу.

Куросаки плавно поднялась, скользя по стволу дерева, под не сводящий с нее боготворящий взгляд ее любимого арранкара, который, встретившись с ее лицом с удовольствием заключил их реванш крепким нежным поцелуем, которые так любила его временная синигами.

Гриммджоу отстранился, разбитый сладкой негой, он хотел еще полюбоваться вспыхнувшей от наслаждения красотой Клубнички, но вместо этого встретился с ее серьезным взглядом. Он рассеянно посмотрел по сторонам: точно кто-то взял и подменил его девушку, но она неотрывно сверлила его неподобающим после страсти тревожными глазами.

– Киса? – попытался смягчить он ее как-то.

– Не-а, не пройдет, – покачала она головой. – Признавайся, Гримм, что ты делал в Уэко Мундо?…

====== LXVIII. ДУРНОЕ ПРЕДЧУВСТВИЕ: КОТ, НЕ ЗАМЕТИВШИЙ ЛОВУШКУ ======

Гриммджоу проснулся от того, что ощутил на себе какую-то тяжесть: не то, чтобы было неприятно, скорее, даже наоборот – такая себе приятная, мягкая, волнующая ноша, которая крепко сжимала ногами его бедра и упиралась в его грудь горячими ладонями. «Кур-р-росаки, – довольно замурлыкал арранкар, – киса, ты что не наигралась?» Вчера, вернее сказать – сегодняшней ночью они с Ичиго довольно-таки прилично зажгли и оторвались по полной. По крайней мере, раз семь, он точно насчитал. «И у тебя еще хватает силенок сделать все утром по-быстрому? Куросаки, я тя люблю!»

Секста улыбнулся, не открывая глаз, и, схватив крепкими ручищами за бока восседавшую на нем девушку, мигом притянул ее к себе. Вырвавшийся от неожиданности легкий вздох опалил губы, и Джагерджак облизался в предвкушении: «Ну, иди же ко мне Клубничка…»

– Хватит, – раздался над ним недовольный тихий голос.

Голубые глаза встретились с подзабытой хмурой складкой меж рыжими бровями и совершенно серьезным взглядом. «Блин, Куросаки, так ты снова похожа на пацана и меня это совсем не заводит».

– Что? – Хрипло спросил он ее спросонья.

– Я все еще жду ответа. Что ты делал в Уэко Мундо?

«Ах, это…» Ну, с его стороны, конечно, глупо было надеяться, что она забудет о своем вопросе, пока он старался всю ночь делать всякие отвлекающие ее разум приятности для тела, ну, и для души тоже… Кстати, о душе. Ее реяцу сейчас… Она порядком изменилась: не только выровнялась, но и заметно усилилась… Неужели это из-за…?

– Ну, так как?.. – Не отставала от него настойчивая рыжая девчонка, не давая толком додумать.

– Эх, надеялся, что сбегу прежде, чем ты проснешься… – Он пригладил ее плечи: – И как тебе удалось проснуться в такую рань после всего, что мы вытворяли?

– Не увиливай от темы, Джагерджак. – Она сверлила темной карамелью, уже не спрашивая, а в чем-то упрекая его.

– Это не твое дело, Куросаки, – Гриммджоу вдруг вспылил в ответ и, мигом сняв с себя синигами, встал с кровати и принялся одеваться.

Она, молча, наблюдала за его нервным собирательством: с каким раздражением он застегивал пуговицы на своей рубахе, как резко вдевал ремень в свои джинсы, как, пыхтя, зашнуровывал кеды. Что его так гложило, что он так не хотел говорить ей об этом? Неужели он не понимал, что своим молчанием только все усугублял, ведь она и так очень сильно волновалась за него, тем более, когда дело заходило о других мирах.

– Какие у нас могут быть секреты друг от друга? – Остановила Куросаки его вопросом почти у окна.

Джагерджак повернулся: страдания на ее лице заставляли его ненавидеть себя еще сильнее за то, что он ввязался в эту историю со спасением Шиффера…

– Это не мой секрет… – Рассеянно произнес он и посмотрел в окно, в небо, которое он уже проклинал сотни раз, но не мог сдаться, не дойдя до конца. – Прости, детка.

Ичиго в два счета оказавшись за спиной у Гриммджоу, обняла того за талию и прижалась к спине арранкара щекой. Она прислушалась к любимому учащенному и порывистому сердцебиению, которое редко менялось из-за постоянно кипевших живых эмоций внутри него.

– Не ходи туда… – попросила она едва слышно, но Секста Эспада, как истинная пантера, хорошо услышал ее просьбу. Он запрокинул устало голову назад, молясь незнаным богам дать ему еще один день, чтобы пережить эту мучительную разлуку и наконец рассеять тревогу Куросаки. Всего один день. Ведь он почти все обыскал в Уэко Мундо…

– Не бойся, я вернусь, как обычно…

Ичиго сглотнула: сегодня ей снова снился Айзен с неудержимо проглатывавшей Джагерджака гаргантой вместо своего рта. Это было так реалистично, что Ичиго до сих пор слышала у себя в носу запах той темноты и копоти, с которым у нее ассоциировался мир пустых. Собственно из-за этого кошмара она и проснулась, перехватив, тем самым, привычное исчезновение Гриммджоу куда-то по утрам. Теперь она знала, куда именно он ходил, но от этого на душе легче не становилось. Казалось, что еще один раз вступив в гарганту, он однажды не вернется оттуда…

– У меня дурное предчувствие… – Прошептала Куросаки и вжалась лбом меж лопатками арранкара. Ее руки крепко обвили его за плечи: если бы она только могла, то не выпустила Гриммджоу никуда, но… разве кто-то может остановить Короля Пантер, привыкшего гулять где он хочет?

Секста высвободился из цепких объятий и повернулся к волновавшейся за него душе. Ради нее одной он возвращался из Уэко Мундо каждый раз и сегодня ничего для них не изменится. Он поднял ее подбородок и посмотрел в дрожащую карамель в ее глазах: «Ну, же Куросаки, не рви мне сердце и покажи свое солнце…»

– Я тебя люблю.

Сердце пропустило удар. У нее. У него. У обоих, ведь три коротеньких слова, выпорхнувшие из уст, прозвучали в унисон и ударились эхом друг в друга…

Джагержак сегодня действовал… окрыленно. Сам не знал почему. Просто порхал над землей в своем сонидо. И все вокруг как-то преображалось... Вроде бы и пустыня не такая широкая казалась теперь, и небо не такое уж черное и угнетающее, и месяц не такой противно-одинокий. «Хех, мир вообще прекрасен!.. – Секста хмыкнул, сам себе возражая: – Ну, да, в особенности, Уэко Мундо!» Несмотря на то, что Гриммджоу обозвал себя же «идиотом» за подобные мысли, он не смог удержаться, чтобы не расплыться в широченной, определенно безумной улыбке. В голове все время стучало не то пульсом, не то молотком – два слова: «Люблю» и «Куросаки», и совершенно одурманенный утренним прощальным признанием, арранкар в таком состоянии приближался к Лас Ночес.

По какой-то дурости – иначе не назовешь – Гриммджоу с Орихиме не додумались еще в первый же день проверить периметр местности непосредственно под башней, на которой рассыпался бедняга Куатро. А ведь что могло быть логичнее: это, как сдувать пыль со стола, она вряд ли улетит далеко, а сразу же осядет на пол. Ветер разнес по пустыне лишь часть праха Улькиорры, основанная масса – была на крыше Лас Ночес, но ведь много чего могло осыпаться и в ту громадную дыру, оставленную в небесном куполе. Ему просто нужно было добраться туда, все осмотреть и, наконец, сбросить с себя этот утомивший груз ответственности: он сделал все что было в его силах, и если Куатро останется без какого-нибудь глаза или уха, то это уже не его проблемы. Он пришел, нашел, принес и отвалил в сторону – под бочок к Куросаки Ичиго, которая его «лю-бит»…

Счастливая улыбка непонятным образом вновь одолела его: конечно, она любит, и он ее любит, и разве кто-то сомневался в этом? Так почему тогда эти самые обыкновенные слова заставляют в обретенной душе Сексты все порхать и переворачиваться, и ныть, и сочиться наружу, будто бы новой дырой, из которой душа хотела излиться просто в руки его рыжеволосой синигами.

«Так, Гриммджоу, сосредоточься!» – Приказал себе Секста Эспада, вконец ослабив свое внимание и осторожность, что едва вновь не угодил в разлом пустынного стража и не попал в лес меносов. Вчера он убил там порядком много времени, но сегодня у него не хватит терпения махаться с этими исполинами – он всем сердцем рвался обратно и нетерпеливость Джагерджака гнала его вперед сильнее осторожности, минуя на ходу даже незаметные преграды.

– Черт! – Секста замер и спрятался за стену как раз вовремя: из открывшихся врат Лас Ночес в пустыню выползло нечто огромное, похожее на поезд, а на нем шумно кричала и смеялась зеленовласая девчушка с разломленной маской пустого на голове и в сопровождении двух странного вида арранкаров.

– Бывшая Трес??? – Удивился Джагерджак, смутно вспоминая это сопливое чудо, преобразовавшееся в сильную женщину, решившуюся защитить Куросаки от Ннойторы. Похоже, утратив свою взрослую форму в бою, Неллиэль так и осталась недоразвитой соплячкой, блуждающей по Уэко Мундо с ее неизменным фрасьоном.

«Интересно, что они здесь делали?» – Удивился он, провожая взглядом удалившуюся компанию. Как то странно за всю неделю было увидеть в Уэко Мундо хоть кого-то, кроме него, ну, не считая, вчерашнее полчище меносов. Мир пустых после ухода Айзена и Эспады и впрямь опустел: стал каким-то уж чересчур беззвучным, безлюдным, обездвиженным… И тут такое явление: Нелл, и не одна, да еще курсирующая из Лас Ночес. Неужто там кто-то обосновался? Секста сглотнул, не ко времени вспомнив тревоги Куросаки. Но отступать было некуда и он молнией прошмыгнул во врата, надеясь, что его предчувствие окажется вернее – и с ним ничего не произойдет за остаток этого дня.

В искусственном городе было без изменений – застывшие здания, не шевелившийся ветром песок, прилипшее к куполу небо. Даже дыра в нем так же уродливо разбавляла чернотой весь этот идеально-красочный мир, созданный Айзеном.

Гриммджоу, завидев сразу, направился к нужному месту более уверенной и решительной походкой. Срываться в сонидо он не хотел, точно боялся потревожить эту звенящую тишину своим скоростным порывом. К тому же… Как это, не прискорбно замечать, его накрыла банальная ностальгия. Хотелось пройтись по этим самым улочкам, заглянуть во дворец Айзена, метнуться к своей комнате и посидеть в зале для совещаний. Все это когда-то считалось домом для Сексты, хотя и обманчиво – только сблизившись с Куросаки, Джагерджак понял, что домом называют не стены, в которых ты спишь, а объятия, в которых засыпаешь и просыпаешься… Куросаки стала его пристанищем, потому как она была ему дороже и милее всего. А это призрачное ностальгическое чувство лишь искажало истинные воспоминания арранкара о Лас Ночес, месте, где у Гриммджоу не было совершенно никого близкого, месте, где Король Пантер и сам растворился, позволив себя подчинить служению Эспаде и Айзену.

Новый звук заставил Сексту вновь притаиться, вжавшись в узкий переулок непосредственно перед центральным замком. Топот шагов, шорох одежд, короткие фразы – мимо Джагерджака должны были с секунды на секунду пройти несколько человек и он их уже узнал: Тия Харрибелл со своим выжившим фрасьоном в полном составе явно куда-то торопились…

– Ваше Величество... – Долетело до уха Гриммджоу и он неожиданно для себя фыркнул: «Вот как… Очевидно, Трес, уцелев в сражении, избрала себе неплохое местечко…» Кровь короля закипела, точно это его трон посмел занять кто-то, но вспыхнувшая в памяти карамель в глазах Куросаки, осадила его. В самом деле? Чего он так завелся? Да будь Харрибел хоть трижды королевой Уэко Мундо, ему-то какое до этого дело? Он давно и безоговорочно променял серебристый песок мира пустых на зеленые улицы мира людей, и никакое тщеславие, и тем более эго, не заставят его признаться, что он, Секста Эспада, вообще выжил в этой войне. Оставаться для “своих” невидимкой куда проще и… спокойнее.

«Так, Гриммджоу, с каких пор ты задумываешься над спокойствием, точно ты тысячелетний старик?» – Ругался про себя арранкар, и, стараясь ступать беззвучно, вывернул из тупика. Тии и ее подлиз уже и след простыл. Церемониал, наверное, отнимал много времени у этой неразговорчивой недотроги, но раз уж она встала на путь королевы… – Менос ей в помощь. А он просто тихонечко проскользнет, доделает свое дело до конца и также тихонечко свалит, пока его не завербовали куда-нибудь в новую Эспаду.

Конечные расчеты Джагерджака в своих поисках оказались верными: довольно таки широкое черное пятно из опавших пылинок Мурсиелаго контрастно выделялось на белоснежной дюне Лас Ночес. Пятно четко отображало пробитую в куполе дыру со всеми ее рваными и угловатыми контурами. Безветренность этих мест запечатлела след в совершеннейшей неприкосновенности, точно дожидаясь момента прихода Гриммджоу и упрощая его завершавшуюся роботу до невозможности.

«Вот так! – затянул он веревки на кожаном мешочке. – Порядок, приятель!» – Довольно подумал Джагерджак про Улькиорру, отмечая по ходу, что тому просто-таки несказанно везло: и личный “прахоискатель”, и личный реаниматор, и даже личный целитель. Кому-то видать и впрямь это было нужно – воскресить Шиффера, точно от него судьба еще что-то ожидала или просто-напросто давала ему второй шанс на жизнь.

Арракар не без грусти бросил взгляд на дворец Айзена перед уходом, но все же сделал шаг в сторону от него. Затем второй, третий, четвертый. Работа выполнена. «Улькиорра» в мешочке грел руку восхищением: признаться, Джагерджак до сих пор не верил, что именно он проделал за эту неделю, и, главное, для кого. «Чертов ублюдок…» – Усмехнулся Секста, обещая себе все-таки порядком оторваться над воскресшим Куатро.

Шаги стали гулко ударяться эхом в крайних улочках. Джагерджак видел впереди себя не врата, а глаза Куросаки, которые тянули его вперед скорой радостью встречи – ведь сегодня он постарался на славу и справился достаточно быстро. Осталось только пройти через переход, передать оставшиеся останки Шиффера полоумной Иноуэ и… «Киса, я у твоих ног!»

Гриммджоу довольно заключил свою правоту, смеясь над мнимыми страхами временной синигами. Он ей еще покажет за то, что она смела в нем сомневаться. Конечно, не в той дерзкой манере, как сегодняшней ночью... Ну, не складывались у них грубые игры, как ни крути, и даже крути – то тоже никак. Плевать. Куросаки вопреки взрывному характеру, все-таки требовала ласки и нежности, и кто он такой, чтобы отказывать ей в этом? Если она хотела именно этого, то он сделает для нее все, дайте ему только выбраться отсюда...

Внезапный шорох за спиной Короля Пантер насторожил его, но, живо обернувшись на предполагаемую угрозу, в глаза и нос Сексты что-то ударило невесомое и жутко вонючее. Его тело будто пробило миллионом острых иголок, но вмиг перестав чувствовать что-либо вообще, оно согнулось в коленях, и повалилось плашмя на песок.

«Черт… бы тебя побрал, Куросаки… – Только и успел подумать обездвиженный Джагерджак, не озвучивая в голове мысль до конца: «… с твоим дурным предчувствием». Сознание арранкара помутнело и провалилось в пустоту неизвестности…