Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 42 страниц)

…За окном треснула ветка. Маленькая веточка, но Куросаки подскочила на месте от испуга так, точно рухнул дом за углом. Сердце бешено заколотилось. Нервы явно поистрепались в войне. Она бросила быстрый взгляд на незакрытое окно. Реакция у нее все еще на высоте. Ей хватило доли секунды, чтобы вспрыгнуть с кровати, схватить стоявшую у шкафа биту и замахнуться на ночного вора, пытавшегося пробраться в беспечно распахнутое хозяевами окно.

Удара не послышалось – чья-то огромная сильная рука остановила полет биты в аккурат перед своим носом.

– Эх, Куросаки, ты все испортила!

– Гриммджоу? Ты? – С легким шоком наблюдала она, как высокий мускулистый арранкар довольно легко и грациозно забирается в ее комнату на втором этаже.

– А ты еще кого-то ждала, киса?

– Н-нет, – смутилась девушка, но потом вспыхнула гневом: – Что ты тут делаешь?! – Постаралась она как можно тише «прокричать», чтобы не разбудить никого из домашних.

Гриммджоу выпалил первое, что пришло на ум, но оно же оказалось правдой:

– Я привык засыпать с тобой…

«Ну, как на него можно теперь злиться?» – Куросаки выпустила биту из рук и та с глухим стуком упала на мягкий ковер, поглощавший все звуки и шаги. Секста довольно усмехнулся фирменной улыбкой на половину лица и притянул Ичиго к себе, впиваясь в ее губы, точно изголодавшийся зверь. Она ответила – растворившийся за день привкус Гриммджоу у себя во рту вновь проявлялся на языке, нёбе, деснах, горле. Казалось, будто он не целует ее, а вдыхает свою жизнь в ее легкие, наполняя Куросаки собой. От горячего дыхания, поднимающего ее над землей, девушка поплыла в его руках, вслед за стекшимся в низ живота жаром. Ее тело покрепче вжалось в Гриммджоу и тот довольно заурчал, мигом отзываясь.

– Не-не-не… Нет, – отпрянула вдруг Ичиго сама и оттолкнула от себя парня. Он непонимающе посмотрел: – Я не буду заниматься этим, когда в доме отец и девочки! – Недовольно скрестила она руки на груди, выстраивая перед собой невидимый барьер.

Джагерджак самоуверенно хмыкнул:

– Ты меня выгоняешь?

– Н-нет, – запнулась Ичиго, вмиг разбивая свою стену неприступности, но видя торжествующий вид Гриммджоу, тут же запротестовала: – Но это не значит, что мы… это… будем заниматься здесь… – «Фуух», – выдохнула Клубничка: говорить о некоторых делах получалось труднее, чем просто предаваться им.

Его нахальная улыбка становилась все шире и шире, что не могло не выводить ее из себя. Она решилась на ультиматум.

– Можешь остаться, если будешь вести себя хорошо.

– Ладушки, – тоном Урахары сразу согласился Гриммджоу, не спуская вид предвкушаемого удовольствия с лица.

– Я серьезно! – Погрозила пальцем ему Куросаки.

– Да понял я, – хихикнул Джагерджак и, не дожидаясь особых приглашений, стянул с себя куртку и кеды, завалился на кровать к Ичиго.

Она стояла в нерешительности посреди комнаты: чтобы Гриммджоу, и так быстро согласился на чье-то чужое предложение? Здесь явно в чем-то крылся подвох.

– Да не буду я к тебе приставать, – прочитал он по глазам. – Давай уже спать, – махнул он ей рукой и, сконфуженная все еще, Ичиго просто повиновалась.

Она прижалась к нему спиной и шеей – любимая ее поза для засыпания. Его подбородок вмиг пристроился у нее на плече в желании Гриммджоу приласкаться щекой к переполошившейся Куросаки. «Дурочка, я сделаю все, что ты скажешь…» Его рука целомудренно обняла ее за талию – не выше и не ниже – придавая девушке желанной уверенности и умиротворения.

«Неужели Пантеру и впрямь так легко приручить?» – Удивилась Ичиго.

«Влюбленную Пантеру – да», – вторил ей не то ее внутренний голос, не то его.

Куросаки блаженно закрыла глаза, как вдруг почувствовала какое-то движение меж ее ягодицами и его пахом.

– Гриммджоу… Я же просила тебя…

– А сама?..

– Я?

– А я что ли?..

Они оба обескуражено покосились друг на друга и заслышали внизу какое-то потустороннее урчание. Джагерджак вмиг распахнул одеяло и увидел зажатое меж ним и Куросаки маленькое рыжее существо, которое шевелилось и еще что-то возмущалось.

– Твою мать, Куросаки, что это? !– Вскочил из постели Джагерджак и ткнул пальцем в живой клубок.

Ичиго расхохоталась, пытаясь заглушить вырвавшийся из груди искренний смех в рукаве футболки: напуганный Секста – зрелище не для слабонервных.

– Что “что”? – Ворчал Кон, поднимаясь задом к верху с колен. Желаемая свобода дала ему наконец-то доступ к воздуху и голосу для беспрестанных жалоб. Это ж надо было улечься этим двум увальням просто на него сонного! Игрушка зашагала по кровати вперед и назад, точно полноправный хозяин этой комнаты. – Не что, а кто, во-первых, а, во-вторых, это ты еще кто, забравшийся в постель к сестричке?! – Львенок поставил лапы на бока и презрительно смерил голубоволосого маленькими пуговками-глазками, точно тот был блохой, а не в десять раз превосходящим его по размерам великаном.

– К-куросаки?! О-оно разговаривает? – Возмущению и удивлению Сексты не было предела. Мало того, что это “нечто” позволило посмотреть на него, Короля Пантер, подобным взглядом, так оно еще и качает тут свои права! И вообще, что это маленькое чудовище делает в постели его девушки?!

– О, да, – сотрясалась от беззвучного хохота Ичиго. – Оно не только разговаривает, но еще и ругается, ноет и постоянно ворчит.

– Ичиго, – обернулся Кон и ткнул в нее пальцем, – щас ты ответишь за свои слова!

– Ой, боюсь-боюсь, – выставила она руки вперед. – Ты ж у нас великий Каракурайзер!

– То-то же, – довольно потер ручки львенок, думая, что она серьезно оценила его заслуги по достоинству. – Ну, а теперь я жду объяснений, кто этот тип и что он делает у тебя в комнате да еще и ночью.

Девушка вспыхнула:

– Ты ври-ври, да не завирайся, Кон, – схватила она его за шкирку и выставила за дверь.

Игрушка забарабанила мягкими кулачками снаружи:

– Ичиго! Это же непотребство какое! Приводить в дом мужчину! – Пищал он. – Я все Иссину расскажу!

Ичиго резко рвнула дверь на себя и Кон от неожиданности, не удержав равновесия, шмякнулся носом на пол. Его хозяйка присела на корточки перед ним.

– Только попробуй все разболтать и я выброшу все твои хентайные манги, – мстительно пропела она и захлопнула дверь снова уже перед его носом.

Львенок что-то недовольно запричитал, но по удалившемуся гомону, было понятно, что он покорно отправился досыпать в комнату двойняшек. Перспектива проснуться в платьице его пугала куда меньше, чем конфискация любимого чтива.

Джагерджак от подобного спектакля впал в легкий ступор:

– Чё это было?

– Модифицированная душа, ты, что, не понял что ли? Ну, как Ририн, Клод и Ноба у Урахары. Или ты их не видел?

– Нет, – покачал головой Гриммджоу.

Куросаки притянула его за шею к себе:

– Тогда и не обращай внимания – это всего лишь еще одно изобретение нашего безумного шляпника.

– Его явно психушка ждет, – фыркнул Секста.

– Скорее, Нобелевская премия, – возразила она ненавязчиво, и потянула все еще напряженного Гриммджоу снова за собой в постель. Это же надо какой впечатлительный!

Ичиго довольно втиснулась в его объятия снова и, развеселившаяся, обрела нужное вдохновение и настрой для разговора. Пристроившийся Джагерджак скоро тоже спокойно задышал ей в ухо. Похоже, самое время.

– Сегодня я встречалась с Мацумото Рангику… – Начала было она.

– Э?.. – Это имя ничего не говорило Сексте.

– Ну… Девушка, которая плакала над Ичимару Гином и… с которой ты виделся перед тем, как найти меня и Айзена.

– А… эта…

– Да. Она передавала тебе спасибо.

– ???

– Капитан Ичимару вернулся с того света. И не без твоей помощи…

– Вот как?.. – Протянул задумчиво Гриммжоу, в мыслях возвращаясь в тот день, когда встретил ту пару синигами, утратившую всякую надежду на будущее.

– Они сказали, что это ты подсказал про силы хогьоку… Получается, что ты не только меня спас, но еще и эти две жизни тоже. – Она сжала покрепче его руку в своей ладони и гордо прошептала: – Мой герой…

Самодовольная улыбка хищно растянулась у уха Куросаки, которую сложно было не ощутить. От Джагерджака так и повеяло королевским величием: его еще никто и никогда не называл «героем», но это было ужасно… приятно.

– Да какой там герой. Просто так… мимо пробегал, – пояснил Джагерджак и отчасти был прав. Он встретил плачущую женщину над телом Ичимару Гина, когда разыскивал Куросаки в Обществе душ. Просто остановился. Просто поговорил. Просто ткнул пальцем в проклятое хогьоку, точно оно что-то ему подсказало на каком-то невербальном уровне…

– Почему ты ничего не рассказываешь мне? – Попыталась достучаться до него Ичиго.

Тщетно.

– Потому что у нас всегда есть занятие получше, чем разговоры о прошлом… – Он прижался губами к ее макушке и обнял покрепче: – И сон – это тоже одно из них…

====== LXI. ОРИГИНАЛЬНОЕ СНОТВОРНОЕ: СПАСЕНИЕ ОТ КОШМАРОВ ======

Куросаки быстро провалилась в сон. Долгий насыщенный день и приятное успокоение на ночь – хорошая возможность восстановить силы и явиться на завтрашнюю встречу отдохнувшей, бодрой и светящейся силой и здоровьем. Больше всего ей не хотелось показывать своим друзьям, что она неумолимо становится слабой: уж слишком стремительный был этот путь из героя Общества душ в привычное тело человека, да еще и женщины теперь к тому же. Как ей доказывать впредь свою силу, рвение, желание действовать? Как дальше защищать тех, кто дорог, ведь их стало на порядок больше и отныне дело не ограничивалось только семьей… Все, кто придет завтра – ее одноклассники и боевые товарищи-синигами, близкие друзья, Гриммджоу, наконец, – все они занимают одинаковое место в ее душе и ради каждого из них, она не пожалеет отдать вновь и вновь свою жизнь, если это потребуется. Годы битв и тренировок явно выработали у нее «синдром мессии», отчего девушку откровенно пугала ее будущность и перспектива жизни без сил синигами, без верного Зангетсу, без путешествий в мирах, без видения призраков, пустых и прочих сверхъестественных существ. Это выглядело так, точно ей разом отрубили все органы чувств, повергая саму ее в состоянии шока и ступора… Она знала его. Помнила. Когда сражалась с теми двумя…

Чернота, сопровождавшая давно ее сны, растеклась потоками изумрудного и фиолетового цвета. Вспышка кошачьих зеленых глаз с горевшими желтыми зрачками обдали ее позабытым чувством отчаянья. Бледно-голубые глаза с точками внутри цвета индиго сверлили ее превосходством и насмешкой.

–Улькиорра? Айзен? – Всполошилась Ичиго. – Что вы здесь делаете?

– А ты как думаешь? – Язвительно произнес трансформировавшийся командир арранкаров. – Теперь мы будем в твоем внутреннем мире вместо Тенса Зангетсу и твоего Пустого.

– Нет, – покачала головой Куросаки, повисшая в своей темноте, точно в вакууме. Какой внутренний мир? Это неправда. Здесь не было ни небоскребов, ни голубого стоячего неба, ни затопленного города океаном… Здесь ничего не было, а ведь в ее душе должно было что-то остаться?

– Думаешь? – Приподнял бровь Куатро, откуда-то знавший, о чем она думает.

– Конечно. – Живо закивала головой синигами. – Ведь я еще не потеряла силы. Моя реяцу еще достаточно сильна, чтобы удержать в руках занпакто, вызвать Гетсугу Теншоу и вообще, оставаться частью того мира, в который закинула меня судьба.

– Судьба? – Расхохотался Айзен. – Разве ты забыла? Это я привел тебя ко всему? Без меня не было бы ни встречи с Рукией, ни сил синигами, ни даже Пустого внутри тебя…

– Завались, – огрызнулась Куросаки, мигом теряя контроль. – Еще скажи, что я живу благодаря тебе!

– А ты живешь?.. – Улькиорра устало положил голову на плечо и повернулся к ней.

– Д-да, – для себя вдруг запнувшись, ответила Куросаки.

– Хм. Отчего же так неуверенно? – Не унимался Айзен. – По твоим словам, все при тебе – слава, сила, семья, друзья… даже любовь себе отхватила. Что же мешает твоей уверенности?

– Ты мешаешь, – ткнула пальцем Ичиго в преобразившуюся форму монстра. – И еще ты. – Она ожидаемо увидела теперь и Шиффера в форме Мурсиелаго. Ее кошмар набирал обороты. – Если бы не вы… Все бы у меня пошло замечательно.

– Все еще отчаяние? За то, что убила?..

– Все еще страх? За то, что оставила в живых?..

Куросаки схватилась за голову руками, пытаясь закрыть уши.

– Замолчите, слышите! Вас нет. Все это плод моего больного воображения.

– Вот как? – Удивился Улькиорра. – Воображения?

– Или раздвоенной души? – Довольно протянул Айзен, откуда-то знавший о прошлом диалоге Куросаки с Тенса Зангетсу и ее Пустым… – Думаешь, победила?

– Два врага… – Куатро указал на себя и Айзена.

– Два возлюбленных… – Добавил монстр и хищно усмехнулся.

Оба видения из кошмара, точно Большой Удильщик, выставили перед собой на удочках тела Гриммджоу Джагерджака и Кучики Бьякуи…

– От одного твое отчаяние тебя избавило, – спокойно произнес Улькиорра и потянулся своей когтистой лапой к фигурке капитана 6-го отряда, отчего синигами рассыпался пеплом…

– Но, что будешь делать, если страх приберет к себе и другого?.. – Айзен усмехнулся и поглотил своим ртом, похожим на огромную гарганту, безвольное тело Джагерджака.

– Неееет!!! – Рванула Ичиго с места, но зовущий голос вдалеке удержал ее.

– …Куросаки! Куросаки! Очнись! Куросаки!

– Гриммджоу?! – Ичиго подпрыгнула на кровати и увидела перед собой обеспокоенные глаза Джагерджака, разбудившего ее. Она, без разбору, бросилась к нему на шею, поддаваясь рефлекторной радости…

– Э-э-э, Куросаки, задушишь меня… щ-щ-щас… – Прошипел Секста и попытался оттянуть от себя девушку. – Что произошло?

– Ничего, – та живо покачала головой, желая всеми силами забыть увиденное. В душе растекалась пустота, а снаружи слезы.

– Хэй, детка, что с тобой? – Гриммджоу не успевал вытирать большими пальцами ее безостановочные беззвучные слезы, и уже подключил к делу свою майку, а Куросаки, как завороженная, ничего не чувствовала, а только смотрела-смотрела на него, точно не верила в его существование.

– Гриммджоу… – повторила она рассеянно.

– Ичиго… Ичиго? – Лишь в минуты особого смятения Джагерджак называл ее по имени, но сейчас для него наступил именно такой момент.

Он глядел на явно чем-то напуганную девушку, и не знал, как ей помочь, ведь это «что-то» было ему неведомым и бесформенным. Будь то пустой, или призрак, или синигами, даже человек – он бы без раздумий расправился с ними, но, что ему делать, если враг – фантом, порожденный ее истощенной силой и переутомившимся сознанием?

Она понемногу успокаивалась.

– Кошмары? – Спросил он, наконец.

– Да… – Тихо проронила она.

– Кто? – Гриммджоу сделал вид, что не слышал этих имен, которые она выкрикивала только что в кошмарном бреду.

– Айзен… и Улькиорра…

– Что они делали?

– Хм… Жили. В моей голове. – Она задрожала. «Одного хотелось убить, другого, наоборот, воскресить», – стоило бы добавить, но Гриммджоу понимал ее и без слов.

Джагерджак выдохнул и прижал свою рыжую бедолагу к себе, увлекая ее обратно в постель. Укрыв ее по шею одеялом, он обнял ее руками и ногами, точно не давая ничему больше дотронуться до нее – ни холодному воздуху, ни призрачным видениям, ни вспыхнувшим тревогам. Он не заставлял ее спать, не успокаивал, не пытался раззадорить – просто оберегал и защищал, пускай и не так, как она привыкла – с мечом в руках, но и ее враги у него теперь были иными, против которых сила вряд ли сработает, разве что… Секста задумался об одном действенном решении, но разве Куросаки не запретила ему это делать? Вот уж поистине раздражающая его своим невыполнением дилемма: делать то, что Ичиго хочет, или сделать то, что ей нужно…

Однако их мысли звучали в унисон. Робкое движение ее ладони, запущенной ему под майку, радостно взволновали Джагерджака. Ее осторожная не атака, а умоляющая просьба, продолжилась щекочущим порханием пальчиков Ичиго по животу Сексты, спускаясь все ниже и ниже. Губы Куросаки, покоившейся на его груди, прижались к яремной впадине в застывшем поцелуе. Они не двигалась ни вверх, ни вниз, приоткрытые, они просто обжигали дыханием кожу, заставляя кровь под ней побежать быстрее и стремительнее, пробуждая и разжигая утихомирившееся в арранкаре желание.

«М-м-м… – Мычал внутри Гриммджоу от невыносимого вожделения, позволяя себе снаружи лишь резко и часто дышать в запретной тишине. – Что ты делаешь, Куросаки… Что это за изощренная пытка?! Я ведь не каменный… Сама же потом жалеть будешь, если нас застукают». Все естество Джагерджака восставало против, но тело… тело-то уже не слушалось его. Оно медленно наваливалось на девушку, подчиняя ее себе, но покоряясь ее воле.

Арранкар с шумом выдохнул и посмотрел на Ичиго суровым, но уже туманящимся от страсти взглядом: «Ты, правда, этого хочешь?»

«Мне это нужно», – ответили просяще обеспокоенные ночными кошмарами глаза. Они требовали чего-то хорошего, доброго, теплого…

– Тоже мне… нашла успокоительное, – сменил гнев на милость Секста и поцеловал ее. Куросаки опустила виновато глаза, поддаваясь накрываемой их сладостной неге…

...Джагерджак не был в восторге от столь медленного темпа и совершеннейшего беззвучия. Но он старался. Двигался плавно, по-кошачьи, грациозно выгибая спину, пластично впечатывая бедра в кольцо ног Куросаки, сдерживающих его неуместный сейчас яростный порыв. «Я отомщу тебе, Кур-р-росаки», – клялся себе прирученный Пантера, которого временно посадили на цепь. Впрочем, как любитель экспериментов, было что-то и в этом для него интригующее: довести девушку и себя до наслаждения, не проронив ни звука. Точно в разведке. Пройти по краю границы перед самым носом противника и остаться незамеченным. Они с Куросаки и впрямь позволяли себе действовать на краю: сплетая ноги, вдавливая в друг друга хрустящие от перенапряжения и сверхосторожности кости таза. Верх виртуозности при этом – удержать от лишних движений верхнюю часть тела и руки в совершеннейшем спокойствии, боясь скрипнуть ненароком, или вызвать не должный вздох возбуждения, или пропустить момент вылетавшего из груди крика.

В комнату стал пробираться рассвет… Продолжительная мучительная пытка для парочки «мазохистов» под сенью отцовского дома близилась к завершению.

Рыжеволосая вонзила когти в спину арранкара на пике своего удовлетворения и безжалостно провела ими от ягодиц до плеч партнера. Он со сладкой болью прорычал, клацая зубами, чтобы не выдать себя посторонним.

– А-ах… – Гриммджоу среагировал вновь на тишину и вовремя накрыл рот Ичиго своей настойчивой рукой. Ее раздиравшее душу удовольствие горячими толчками ударялось в дрожащую ладонь любовника, который и сам стоял на пороге собственного накатывавшегося наслаждения. Однако взорвавшееся солнце в ее карамели заставило замереть парня на мгновение, восхищаясь столь невиданным явлением.

Пантера внутри него тут зарычала сильнее, сотрясая грудь Сексты шквалом, который рьяно рвался через горло Джагерджака наружу с громким победным ревом. И в этом – ой-ой – была и проблема: такой рык девичьей рукой так просто не остановить. Он двигался яростнее, быстрее, на крае, и дальнейшая безысходность ситуации стала разжигать пожар безумия в голубых глазах, отлично видных теперь в рассветном сиянии. Куросаки испуганно посмотрела на арранкара и поняла, насколько опасной была ее идея. Играть в молчанку с диким страстным зверем... Беды им не избежать! Она тщетно искала выход из ситуации. Ах, если бы не чертова вечеринка… Не то чертово платье без бретелек, которое она хотела ему показать…

«Ксо!!!» – Отправила все к чертям Ичиго, и схватив Джагерджака за голубую шевелюру уткнула того в свое плечо. Пускай вонзается, как обезумевший вампир, ведь это она его соблазнила. Однако боли не последовало… Вместо нее – глухой пронзительный крик рядом с шеей. Подушка удачно приняла удар на себя. По обе стороны от девушки раздался треск разодранной простыни. Нервы у Сексты тоже нашли должный выход.

Мокрый от сброшенного напряжения и взбудоражившего его наслаждения, Король Пантер дрожал и заворожено смотрел на исход своей страсти.

– Больше в такие игры не играю… – Проронил он, садясь на край кровати. Если бы он курил, то, наверное, сейчас бы не обошелся и целой пачкой сигарет. Голубые глаза обиженно посмотрели на Куросаки: «В самом деле, издевательство какое-то, я же тебе не котенок!»

Ичиго согласно кивнула, полностью осознав свою ошибку. Она выглядела виноватой и несколько напуганной. Джагерджак хмыкнул и, положив руку на рыжую макушку, ободряюще взлохматил волосы. Затем приласкал ее щеку:

– Зато теперь, киса, ты точно крепко заснешь, – выдохнул Гриммджоу и улыбнулся.

Ее губы дрогнули в ответной улыбке: оптимизма ему не занимать – как раз, то, чего ей так всегда не хватало.

Где-то в другой комнате дома раздался звонок будильника.

Арранкар живо оделся, чмокнул в губы свою девушку и выпрыгнул в утро через подоконник. Куросаки не понравилась вспыхнувшая в голове параллель о прощании Ромео и Джульетты. Тревожный сон также всплыл в подсознании и дурное предчувствие растеклось в ней вслед за любовным удовольствием, точно что-то черное неизвестное из будущего хотело поглотить это ее алое торжествующее в настоящем.

Куросаки даже предположить не могла, насколько близка была к этой истине: дождавшись и удостоверившись, что Ичиго таки уснула спокойно, притаившийся за окном Гриммджоу Джагерджак решил в своей присущей манере избавиться, как минимум, от одного фантома из сна временной синигами. Он пронаблюдал поднимавшееся солнце на горизонте и окинул взглядом пробуждавшуюся Каракуру: «Хорошо, Иноуэ Орихиме, я сделаю то, что ты желаешь. Но не для тебя, а для Куросаки… Разом вырву из ее внутреннего мира призрак прошлого и принесу тебе из пекла рассыпавшийся прах прозревшего бездушного Куатро. Но, клянусь, вам обеим – если он хоть кого-то из вас заставит страдать, я лично вырву из него сердце…»

====== LXII. МИЛОЕ ПРЕОБРАЖЕНИЕ: ВСТРЕЧА «ОДНОКЛАССНИКОВ» ======

Орихиме жмурилась от солнышка, пробиравшегося через легкие шторки в комнате Куросаки. Оно веселило и согревало ее, хотя на душе девушки и так было слишком тепло и хорошо: сегодня утром заявившийся на пороге Секста Эспада пообещал ей отправиться завтра в Лас Ночес. Надежда с новой силой возрождалась вслед за каждым ударом сердца Иноуэ. Теперь, кажется, и ее серые глаза излучали не такой уж печальный свет, вовсе неподходящий к сегодняшней прогулке, к такому радостному солнцу, к беззаботному лету, к удивительно счастливой Ичиго, которая заставляла все и всех вокруг себя улыбаться, глядя на нее… Удивительные перемены. Давно ли она была тем рыжим хмурым пареньком, который вопреки своей непомерной доброте и справедливым стремлениям, казался не героем, а, скорее, мучеником?

Сейчас все было по-другому и Орихиме радовалась этому, заворожено смотря на отражавшееся в зеркале рыжеволосое солнышко, подкупавшее столь безоговорочным и естественным, невероятно умилительным и просто восхитительным обаянием. Неужели это все ее харизма? «Нет, – усмехнулась про себя Иноуэ и эгоистично понежилась в невидимых лучах тепла Куросаки. – Это все ее счастье…»

Признаться, сероглазая не совсем понимала причину сегодняшней встречи Ичиго с ее школьными друзьями и синигами, с которыми они сблизились. Что она хотела рассказать им, если все ответы были написаны на ее лице? Врожденные гордость, упрямство, непокорность просто сыграли с ней злую шутку и нарядили в «мужской костюм», который она так долго не позволяла себе снимать. Причины для этого могли быть какими-угодно и вряд ли объяснение их подходило для чужих ушей. Куда важнее была иная цель сегодняшнего «выхода» – показать преображение временной синигами, которой она не была на самом деле, а которой стала сейчас, пройдя сложный путь своего внутреннего перерождения. Ведь сложно просто называться женщиной или мужчиной, нужно, прежде всего, чувствовать себя таковой. Куросаки могла надеть на себя тысячу платьев и сотен пар туфель с каблуками, но угрюмый взгляд и колючая душа не сделала бы из нее девушку ни на минуту. Глубокая печаль и случившееся с Ичиго одиночество после смерти матери надломили ее… и, как ни странно, собрать себя снова ей помогла дружба.

Эта душа, как никто нуждалась в этом. И как никто иной умела дружить. Жертвенно, всепрощающе и навечно, не крича об этом повсеместно, но доказывая делом, рискуя жизнью, никогда не кривя сердцем и приходя всегда всем на выручку. «Куросаки-тян, ты больше не одинока. Знаешь ли ты, как много у тебя появилось друзей благодаря тому, что ты всегда оставалась самой собой в душе и неважно в каком теле?» – Спрашивала ее безмолвно Орихиме, с любовью укладывая рыжие волосы Ичиго в прическу. Это было забавно. Ее всесильная подруга на самом деле просто не научилась еще справляться со всеми этими женскими хитростями. Но было ли что-то ей неподвластное? За что бы не бралась Куросаки, у нее всё и всегда получалось, и ей все и во всем благоволили. В этой девушке, определенно, скрывалась самая большая сила – умение всем нравиться и при этом оставаться самой собой.

– Почему ты улыбаешься?.. – Поинтересовалась Куросаки, уже несколько минут наблюдавшая на лице Иноуэ мечтательно-радостную усмешку, согревавшую своим теплом зарождавшуюся девушку в отражении. Ичиго не тревожила ее, сама предаваясь довольным ноткам, разливавшимся в ее душе от вида оживающей Орихиме, походившей больше на тень себя после возвращения из Уэко Мундо.

– Ничего, – расчесывая мягкие послушные огненные пряди Ичиго, ответила та. – Просто представляю, сколько народу придет с тобой повидаться сегодня… Все твои друзья. Их так много. Татсуки позаботится о наших одноклассниках, а Рангику-сан…

– О, да! – Скептически предрекала будущее Ичиго: – Надеюсь, Мацумото не созвала весь Сейрейтей – у Урахары не найдется столько гигаев.

– Рангику-сан пообещала пригласить только самых близких тебе синигами, – постаралась успокоить ее Иноуэ.

– Ты хотела сказать – ее самых близких друзей, – хмыкнула Ичиго. – Интересно, она и Гина приведет?

– Нет, не думаю, – покачала в разные стороны головой Орихиме, отчего ее длинные пушистые волосы рассыпались водопадом по худым плечам.

Как и у Куросаки, на ней было платьице без бретелек, но любимого розового оттенка и совершенно коротенькое, отчего она походила на куколку, нежели на взрослую выпускницу. Иноуэ аккуратно закрепила заколкой несколько прядей сбоку, придавая прическе Ичиго более женственный и выразительный вид.

– Капитан Ичимару пока не собирается объявляться в Обществе душ. Так, по крайней мере, он говорил. Ни сам Ичимару-сан, ни Мацумото-сан не уверены, что Совет 46-ти захочет его оправдать…

– Да уж… С их-то однобоким правосудием. Получается, Каракура для него – что-то вроде ссылки? – Задумалась Куросаки, а затем сама же смягчила собственное предположение: – Хотя за возможность быть рядом с дорогим человеком до скончания дней, наверное, это не такая уж страшная цена, правда?

Сердечко Орихиме жалобно ёкнуло: перед глазами снова возник предсмертный взгляд Улькиорры, в котором он запоздало пытался достучаться до истины, а она пыталась убедиться, что испытываемые ею к нему чувства не ошибочны. Она сглотнула – в горле собирался комок от одних только воспоминаний об этом моменте. Но слезы за ним не должны были вылиться сейчас наружу. Тосковать по Куатро и называть его в мыслях своим «дорогим человеком» Иноуэ позволяла себе лишь по ночам, когда в ее окна заглядывал одинокий серповидный месяц – единственное живое напоминание ей об Улькиорре и что их встречи в Лас Ночес были реальностью… Очутиться бы хоть на миг там рядом с ним – ради этого, наверное, она, как и капитан Ичимару, готова была снести хоть тысячу изгнаний.

– Ты снова задумалась… – Проронила Куросаки.

– Да. – Рассеяно посмотрела в зеркало Орихиме и встретилась в нем с испытывающим взглядом карих глаз из-под пушистых ресниц. Женское любопытство? Отнюдь. Во взоре Куросаки в любом ее теле и форме – требовательность и честность.

– О нем?..

Иноуэ отвела взгляд: Джагерджак запретил рассказывать Ичиго о безумном спасении Куатро Эспады и возвращении Сексты в Уэко Мундо. Да она и сама бы не стала теребить слишком болезненные душевные раны временной синигами, связанных с образом Улькиорры Шиффера.

– Нет, – проронила Орихиме и задышала чаще. Ее губы изогнулись в улыбке, но от чрезмерного усилия она получилась неестественной и дрожащее-натянутой.

– Ты никогда не умела врать, Иноуэ, – поднялась с места Куросаки и обняла подругу, не донимая больше ту расспросами. Слишком кровоточащими были и ее сердечные раны, связанные со стражем, который цепкой хваткой даже после смерти сжимал ее сердце. Вот только держал он его не страхом – бесстрашную пленницу заставляли думать о зеленоглазом арранкаре совсем иные чувства… Но Куросаки знала, что Иноуэ никогда и ни с кем больше не заговорит на эту тему.

Две рыжеволосые выпускницы, размеренно прогуливаясь, приближались к пункту их назначения. Ичиго нравилась эта умиротворенная неспешность впервые за столько времени: платье и впрямь творило с ней чудеса, превращая, хоть и не в чопорную леди, но, уж точно избавляя от роли обезумевшей и вечно куда-то спешащей синигами. Она осмотрела себя. Ей нравилось выступать не в бесцветном шихакушо, сросшимся с ее телом за последнее время, а в этом легком одеянии из струящейся белоснежной ткани с ажурными вставками. Ей нравилось замечать под юбкой мелькавшие ноги в изящных босоножках, а не варадзи, и слушать размеренный стук их каблучков по тротуару. Ей нравилось в моменты особого наслаждения, как сейчас, заправлять за ухо уложенные мягкими волнами рыжие прядки и, ощущать их щекочущее движение на шее. Хорошо, что волосы у нее росли довольно быстро. Хорошо, что ей нравилось чувствовать себя девушкой.

Орихиме о чем-то беззаботно рассказывала, и Куросаки пыталась поддакивать ей, но все же заметно нервничала. Сейчас, через несколько минут, в этом кафе она предстанет перед друзьями, которые несколько лет подряд привыкли видеть в ней совершенно другого человека. Из одноклассников таких «непосвященных» в ее секрет оставалось немного: самые близкие ей Кейго, Мидзуиро и Чизуру из школьной компании видели Куросаки в истинной форме в Каракуре во время сражения с Айзеном. “Куда сложнее будет объясняться с синигами”, – размышляла Ичиго. Иккаку, Юмичика, Тоширо, Хисаги, Кира, Момо – все они будут там, и она не знала, как станет смотреть в глаза тем, кто стал для нее больше, чем другом – боевым товарищем, не раз прикрывавшим ее спину и доверявшем ей в ответ свою жизнь. Между союзниками нет места трусости и предательству, но разве попранное доверие не накладывало дурной отпечаток на Куросаки, даже несмотря на все ее заслуги перед Обществом душ?

– Ну, вот, кажется, пришли! – Довольно объявила Орихиме и смущенно улыбнулась. – Пойдем, Куросаки-тян?