Текст книги "Blue Strawberry (СИ)"

Автор книги: Kurosaki Shizuka

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 42 страниц)

====== LXXIV. РАЗДАВЛЕННАЯ НАДЕЖДА: КОШКА ДЕРЖИТ СЛОВО ======

Шершавый каменный пол холодил щеку. Влажные ресницы прилипали к бирюзовым отметинам, утяжеляя веки и пряча воспаленные глаза за спасительной пеленой. Из уголков глаз сбегали слезные ручейки, которые превращали Пантеру в гепарда с несмываемыми следами скорби и печали. Образ, подходивший больше Улькиорре Шифферу с его бездонным отчаянием, с Секстой Эспада, олицетворявшим разрушительную ярость, не вязался вовсе.

Но он и не плакал. Просто чертовы помощники маниакального ученого что-то постоянно кололи в лапу пленному, отчего исследуемый арранкар, полностью обездвиженный, но не лишенный чувств, еще мог сподобиться на что-то. Например, как сейчас, пускать слезы из-за невыносимо резавшей глаза боли. Или прислушиваться чутким слухом к витавшим вокруг него разговорам в лаборатории. Или выловить в воздухе резкий запах, похожий на тот, которым его усыпили в Лас Ночес. «Адская лаборатория», – называл это место про себя Джагерджак, вдавливаясь, как ему казалось, еще сильнее всем левым боком в дно клетки, на которое его гордое тело безжалостно бросили весьма бессердечные к «биоматериалу» здешние исследователи-синигами…

Но Гриммджоу перестал их бояться. Капитан-психопат с маниакальными замашками куда-то исчез и Эспаду никто не трогал. Более того, по шагам, непременно приглушавшимся, проходя мимо его клетки, арранкар заключал, что остальные работники лаборатории его сами побаивались и мало интересовались, жива ли еще «зверушка» капитана, или сдохла на полпути в царство Морфея. Его стабильно накачивали новыми дозами не то снотворного, не то наркотика, не то успокоительного. Эта дрянь непременно жгла Сексте глаза, но бесспорно успокаивала перепуганных ученых, видевших гнев Джагерджака. К их изумлению, силы ресуррексиона Короля Пантер оказалось сложно ослабить. Приходивший в себя арранкар начинал сквернословить, сыпать проклятиями, плеваться, кусаться, в общем всячески привлекать к себе внимание всего НИИ синигами. И привлек таки на свою голову: мало того, что сотрудники института усилили действие ограничительных оков на теле Джагерджака, так еще и придумали этот низкий бесчестный способ утихомиривать зверя позорными седативными препаратами...

Но он особо не жаловался. Принудительное успокоение «буйного пациента» избавляло его на время от болезненного дискомфорта в теле и в мозге, отодвигало подальше не признаваемую Секстой слабость, наконец, позволяло элементарно выспаться или поразмыслить в беззвучной обстановке над некоторыми терзающими его вопросами.

Во-первых, куда все-таки подевался крашеный капитан-садист? Да и его отмороженная доченька тоже? Во-вторых, почему вместо него начал частенько появляться в лаборатории иной человек – с двухцветными волосами и с диким оскалом на губах, от которого даже психованному Сексте приходилось как-то не по себе… В-третьих, почему вся атмосфера в институте становилась все напряженнее день ото дня? До ушей арранкара то и дело доносились обрывочные фразы: «проблемы с Разделителем миров», «сбои в перемещениях через сенкаймон», «создание дополнительных рейгаев», «подготовка к слиянию Кагерозы»…

Кем был этот самый Кагероза, Гриммджоу не ведал, но слишком часто это имя стало витать в спаренном воздухе лаборатории, где синигами переставали выглядеть как обычные синигами, вместо приборов и приспособлений появлялись какие-то огромные капсулы с антропоморфными телами в вязких жидкостях, а на мониторах компьютеров постоянно выскакивали досье с фотографиями зеленоволосой девчонки по имени Куджо Нозоми и… Куросаки Ичиго!

То, что в случившемся переполохе стала фигурировать его рыжая синигами, нисколько не удивляло Джагерджака: у Куросаки имелся просто таки запредельный талант ввязываться во всякого рода дурные авантюры. Там, где беда – там и она, и не обязательно в качестве первопричины. Чаще всего проблемы и трудности сами втягивали несмышленую и неуемную обитательницу человеческого города Каракуры, которая, к собственному счастью или невезению, обладала гремучей смесью сверхъестественных сил и “тусовалась” с такими же странными существами, что и она сама.

Гриммджоу, вконец обессилев, расслабился. По щеке вновь спустились две слезинки. Странно, он думал, что действие усмиряющего его волю препарата уже закончилось... Обычно это длилось несколько часов, за которые Секста, успев малек поразмыслить о своей паскудной жизни и не радужном будущем, забывался сном в оглушающем одиночестве. Независимость Эспады не позволяла ему признаться напрямую, но в глубине души он знал, что ему не хватало сопливой Трес и ее болтливого фрасьона, попавших сюда с ним вместе. Не то, чтобы он беспокоился о судьбе остальных пленников... Он вообще не такой. Но все же без них ему стало и вовсе невыносимо пусто, точно он вновь вернулся в свое прошлое и бродил в одиночку по бескрайним дюнам Уэко Мундо. Удивительно, но оказавшись здесь, в центральной лаборатории, помещенным в небольшую и насквозь просматриваемую клетку, на виду у всех ученых, точно какой-то музейный экспонат, Джагерджака постоянно занимал вопрос, что же случилось с его «товарищами по несчастью» и оставался ли у них у всех хоть один шанс, чтобы свидеться когда-нибудь снова, выбравшись из этого жуткого места. Секста обдумывал варианты побега, но с тех пор, как надзор над ним усилили, это стало практически невозможно осуществить одному и без вмешательства извне.

Секста только собрался вспомнить о Куросаки, в помощи которой он не сомневался в будущем, как услышал раздавшееся в стенах лаборатории сигналы тревоги и следующее объявление:

– Приказ немедленно остановить временную синигами Куросаки Ичиго, движущуюся по направлению к центральному сенкаймону. Для этого выслать подкрепление охраняющим вход рейгаям и за всякую цену не позволить ни одному синигами выбраться через него обратно в Мир живых.

«Обратно? – Сознание Джагерджака встало на дыбы. – Эй, Куросаки, ты возвращаешься обратно???!!! Без… меня?» У Гриммджоу внутри все замерло и большая сильная Пантера внутри него вдруг стала уменьшаться до ничтожных размеров, пока не скрутилась на сердце маленьким котенком. Безголосым, бессильным и никому ненужным. «Куросаки… Неужели ты бросила меня…» Этим мыслям Гриммджоу не верил, но чувствовал, как оказавшаяся соль на его губах, растворяла его веру. Соль просачивалась сквозь уста дальше, на язык, сводя острые, но уже никого не устрашающие клыки болезненной оскоминой, прожигая горло горечью и безнадежностью. Сердце цепной реакцией принялось впитывать в себя этот болезнетворный соленый яд и, казалось, стало сокращать удары…

«Куросаки… ты… оставила… меня…» – Сущность Короля Пантеры на этом рассыпалась прахом.

– Смотрите… Смотрите! – Послышалось со всех сторон. – Он изменился…

Гриммджоу было уже наплевать: и на эти возгласы, и на собственную беззащитность, и на жалкую жизнь арранкара, вернувшего себе душу. Лучше бы он никогда не знал ее… Ни душу. Ни Куросаки.

– Мур-р, мур-р, мур-р… – Раздалось рядом с ним. Секста слышал слабо, будто уши да и весь мозг заложили ватой. Наверное, так и происходит помутнение рассудка. Перед глазами расплывались круги: черные, красные, превращавшиеся в клыки и беспощадно вонзавшиеся ему куда-то под сердце. «Куросаки, за что…»

– Мур-р, мур-р, мур-р, – над головой Сексты снова кто-то успокаивающе замурлыкал, точно этот кто-то чувствовал, что творилось на душе у огромной раздавленной Пантеры.

– Мур-р, мур-р, мур-р! – Настойчиво звали его, пробиваясь к его сознанию громче и становясь совершенно близко к нему.

Голубые глаза дрогнули под веками и попросились впустить в них врывавшуюся новую реальность. Она заключалась в золотистых миндалевидных глазах, глядевших на Гриммджоу прямо, решительно, даже гипнотически, будто пытались убедить его взять себя в руки и встать!

– Кто впустил в лабораторию кошку? – Засуетились лаборанты и ученые, но их возмущенное роптание не перебивало «гляделок» между придавленной безнадежностью к полу Пантерой и дерзким в своей уверенности черным котом.

В памяти Джагерджака непроизвольно вспыли совершенно глупые, чудные параллели, связанные с этими золотистыми глазами-блюдцами, но он робко, хрипло, с силой расцепляя онемевшие и соленные от слез губы, все же спросил:

– Й-йор-ру-и-чи?

Наверное, некоторые коты таки умеют улыбаться: пораженный внезапным открытием арранкар готов был поклясться на чем угодно, что он заметил хитрый оскал в ответ на свое предположение. Рот кошки дернулся сильнее и, разрастаясь по всей черной мохнатой мордашке, стал параллельно преобразовывать все животное вширь и ввысь, являя вместо него в скором времени фигуру высокой, длинноногой, совершенно обнаженной женщины.

У Джагерджака помимо его воли отпала челюсть, но чудо превращения и смущавший вид появившейся нагой женщины, в которой он с легкостью признал «кошку» шляпника, оказалось только началом. Секунда-две и вот она в невероятной скорости, выделывая потрясающие акробатические фортели, мастерски владея лишь одним рукопашным боем, расправилась со всеми присутствующими в лаборатории.

Натренировавшись вдоволь с Шихоин, Джагерджак прекрасно знал способности бывшего капитана Готея-13, но чтобы так... одними голыми... ногами разбросать всех неприятелей... Секста, как боец, был сражен наповал созерцанием такой силы. Йоруичи же, в свою очередь, не став упиваться собственной ловкостью и непобедимостью, не мешкая, направилась к ошеломленному узнику. Правда сказать, видок у него был... не очень, и принцесса решила немного приободрить своего кошачьего “собрата”. Подплыв к клетке волнующе-плавной походкой, бесстыдно виляя бедрами и волнуя мужские глаза колыхавшейся пышной грудью, она лукаво улыбнулась Гриммджоу:

– Привет тебе от Клубнички-тян, котяра…

Сердце Пантеры ёкнуло под стать треску, с которым Шихоин разрушила замок на его «тюремной камере». В груди и в висках Сексты учащенно забилась кровь, и, точно ворвавшаяся ему в тело откуда-то из запределья, мигом прилила к его лицу, захлестав по щекам не только возвращенной жизнью, возродившейся любовью, но и… неестественным для него смущением.

– О-о-о, – протянула смеющаяся «кошка», – первый раз вижу краснеющего арранкара. Да уж… Зря я Маюри лишаю такого экземпляра.

Джагерджак сцепил зубы, проскрежетав клыками от злости и напоминании о маньяке Куротсучи. Руки сами собой сжались в кулаки, а бушующие яростью глаза то и дело косились на голое женское тело перед собой. Внизу живота все сжалось, в голове вопреки увиденному растеклась карамель, и бедный Пантера, чувствуя на губах привкус Куросаки, с силой зажмурился.

– Йор-р-руичи, а ну-ка быстр-р-ро пр-р-рикрыла свою ср-р-рамоту!

– А-ха-ха-ха!!! – Разразилась хохотом Шихоин. – Поди давно видел Ичиго, раз так крышу сносит?!

Гриммджоу угрожающе зарычал: еще хоть полслова про Куросаки, и он на стенку полезет! Он задрожал от негодования, смешанного с неосуществимым желанием, но не прекращал прислушиваться, как шум одежды, заскользившей по телу, освобождал его разум от негодующего вида чужой женщины. Джагерджак слегка приоткрыл глаза, щурясь: Йоруичи стояла в своем стандартном костюме для духовной формы, а вот, где она взяла ее, трансформировавшись из тела кота, это был еще вопрос.

– Ну, чего расселся-то, а? – Застегнув наконец куртку, «кошка» уперлась обеими руками в бока: – Спасать я тебя пришла, увалень, а ты не шевелишься даже!

– Где Куросаки? – Спросил невпопад Гриммджоу, но из клетки принялся выбираться.

Встав на ноги, арранкар слегка пошатнулся – действие наркотиков и снотворных вместе с продолжительным пребыванием в скрюченном лежачем положении, сделали его движения неуверенными и чуждыми стойкой воле.

Шихоин вмиг подставила дружеское плечо непривычно слабому Эспаде:

– Дома твоя Куросаки, – поспешила приободрить его Шихоин. – По крайней мере, уже должна быть. – Про Бьякую Йоруичи решила тактично промолчать, а то Гриммджоу казался сильно уж подавленным, чтобы подразнить его ревность.

Она потащила его к выходу, продолжая вселять должное настроение в храброго и быстрого беглеца, который пока никак не получался из рассеянно-расстроенного Джагерджака:

– Ты… Это…Не держи зла на Ичиго, что она сама не явилась за тобой – должен ведь понимать, что в Сейрейтей Клубничка прискакала именно из-за тебя, своего котяры голубоглазого. Но ее саму схватили по ложному обвинению и затем упрятали за решетку. А тут еще эти рейгаи. Прямо нашествие какое-то. И переход Кагерозы в людской мир… В общем, это было мое решение отправить нашу временную синигами обратно в Каракуру, чтобы не рисковать ее силами.

– Вот как… – С видимым и заметным облегчением проронил Гриммджоу, немало устыдившись своим недавним сокрушительным страхам. «Наверняка, это были даже не его мысли, а действие всех тех же препаратов, точно притуплявших мое сознание», – попытался оправдать свою неуверенность сам Джагерджак. Что и говорить, на душе было паршиво оттого, что он засомневался в Ичиго.

– Та-а-ак, мечтать дома будешь. – Приказным тоном скомандовала бывший капитан, почувствовав приток необходимой реяцу. Она вернулась к привычному надменному обращению с грубиянистым арранкаром: – Давай натягивай свой ресуррексион и сваливаем отсюда. То, что Маюри здесь нет, еще не означает, что впереди нам греет зеленый свет.

Гриммджоу кивнул, вмиг вызывая Короля Пантер:

– Я слышал от лабораторных крыс, что переход нестабилен…

– Ха, Кисуке его вообще закрыл.

– Чего? И как же нам выбраться?

– Не нам, а тебе. У меня слишком много дел еще, чтобы прохлаждаться в Каракуре.

– И какие ж это у тебя тут дела? – Передразнил Гриммджоу, к которому тоже, кажется, возвращалось прежнее несносное состояние духа.

– Думаешь, только твоя задница была в опасности? Ха! Как бы не так! Здесь еще полно таких же слабаков, которых я должна вытащить.

– Йор-р-руичи, блин! Чё ты за человек? Ты можешь, как Куросаки, просто помогать и не ёрничать?

– А ты можешь поблагодарить того, кто спас твою шкуру, и, заметь, не в первый раз.

– Чего???

– Не слышу? – Шихоин приложила ладонь к уху.

– Спа-си-бо! – Прокричал арранкар громко в ответ, заставляя «кошку» потеребить заложенное ухо.

– Ладно, пошли, герой-любовник.

– Погоди… – Остановил ее Джагерджак. – Тут мое добро… – Он начал наскоро шарить по всей лаборатории, но искомый предмет нашелся довольно быстро. – Улькиор-р-ра… – Прорычал он праху в котомке, – чтоб ему пусто было!

– Какой ты стал заботливый, – ехидно заметила Йоруичи, – прямо скучно… Может, наперегонки?

– Успеется… – Метнулся Джагерджак в дальний коридор и вернулся оттуда уже с куда больше ношей: тремя связанными меж собой арранкарами и заткнутыми кляпом ртами.

– А это еще что? – Прошипела принцесса Шихоин.

– Ты, что, ослепла, старушка?

– Я вижу, кто это? Но на кой они тебе сдались?

Гриммджоу неожиданно замер: а ведь и впрямь, зачем ему эти трое?.. Неужели это Куросаки заразила его «манией спасителя»? Или это все же душа, заставляющая ощущать его все новые и новые чувства, вызвала в нем что-то вроде сожаления или даже… дружеской привязанности?

– Хочешь оставить их этому психопату? – Стараясь казаться безучастным, бросил Гриммджоу через плечо Йоруичи, гордо минуя ту с охапкой своих «приятелей по несчастью». Голубые глаза взглянули на нее с укором и неистовым упрямством, мгновенно раздражая Шихоин всей несостоятельностью оспорить данное решение. Она покачала головой и с шумом выдохнула:

– Ладно… Ты все равно сейчас отправишься в Мир пустых.

– В Уэко Мундо? – Непроизвольно сглотнул Джагерджак: вновь возвращаться туда было не охота.

– Именно. Надеюсь, ты не разучился открывать гарганту? Сейчас это единственный надежный способ выбраться отсюда. Кагероза контролирует Разделитель миров и сенкаймоны. Но, думаю, Кисуке и так об этом догадался. – Она на прощанье посмотрела в гордые глаза Гриммджоу – достойного союзника и хорошего друга: – Возвращайся в Каракуру и не оставляй Куросаки. Она нуждается в тебе, в твоей любви, защите, помощи. Ее реяцу слишком слаба, чтобы противостоять нынешним врагам. И это не может не беспокоить синигами, рискующих остаться в самый неподходящий момент без этого рыжеволосого лидера…

====== LXXV. НЕУЛОВИМЫЙ ПОЦЕЛУЙ: ШУМНАЯ ГОСТЕПРИИМНАЯ СЕМЕЙКА ======

«Кто ты?!» – Прокричала Куросаки, хватая протянутую ей спасительную руку. Белое видение, даже не человек, возникшее внутри духовного давления из хаоса, походило не то на ангела-хранителя, не то на явившегося мессию помочь одной заблудшей душе.

– Кто ты?! – Повторила она вслух и проснулась, вскочив на футоне. «Опять кошмары?..» – Девушка испуганно посмотрела вокруг себя. Комната в доме Урахары. Точно. Ведь она не один раз приходила здесь в себя после напряженных тренировок и ранений в битвах. Но... Сейчас. Как она здесь оказалась?

«Катотсу! Ведь меня же поглотил Катотсу!» – Вспомнила Ичиго и рефлекторно стала ощупывать себя. Духовное тело было в порядке, да и реяцу, хоть и слабенькая, но все же присутствовала, окутывала теплом все тело, отдавала приятным покалыванием в руках, успокаивала сознание. – Что за?.. – Не успела удивиться она столь странному явлению.

– Я тоже не понимаю, как вам удалось остаться целой после встречи с Катотсу, Куросаки-сан… – В комнату вошел шляпник и ласково улыбнулся девушке. – Рад, что вы уже проснулись.

– Урахара-сан? Как я здесь оказалась?

– Вас принес Кучики-тайчо. После того, как Кагероза, очевидно, разделил вас, помещая в разные временные пространства внутри Разделителя миров, Кучики Бьякуя снова нашел Вас, но уже без чувств, и удивительным образом выжившую после поглощения Катотсу.

– Разве такое возможно?

– Признаться… Я встречаюсь первый раз с таким случаем… И я понятия не имею, какие последствия этого феноменального спасения будут иметь для Вашей тающей силы, Куросаки-сан…

– Ясненько, – задумчиво проронила Куросаки, думая, рассказывать Кисуке еще кое о чем. – Там... Меня спасла какая-то иная душа, помещенная в Катотсу.

– Еще одна? – Шляпник удивился и пригладил колючий подбородок. – Становится все интереснее и интереснее…

«Да уж, «интересные дела» происходят нынче…» – Передумывала обо всем случившемся рыжеволосая, неторопливо возвращаясь домой. Новый враг – Кагероза Инаба, сотворивший армию рейгаев – вместилищ для усовершенствованных душ плюс, созданных из частиц высшего офицерского состава Готея-13. Очевидно, этому способствовали перемещения лейтенантов и капитанов через Разделитель миров, над которым Кагероза, определенно имел какой-то контроль, неведомую силу управления временем и пространством. Если это так, то Куросаки и всех остальных ждет очень непростая задача победить врага, способного оказаться в любом месте и в любую минуту, не говоря уже про вторжение рейгаев в Сейрейтей, которые вовсе не стеснялись в своих намерениях подчинить Общество душ путем уничтожения собственных «оригиналов»…

Но главной проблемой оставался вопрос, что Кагероза забыл в Каракуре? Как упомянул Бьякуя в их немногословном путешествии через сенкаймон, этот безумный ученый специализировался на изучении Мира живых и все эти темные манипуляции с переходами меж мирами тоже являлись его рук дело. Йоруичи, явно знавшая больше всех остальных, и предрекавшая жуткие последствия вторжения Кагерозы и рейгаев в реальный мир, именно поэтому и закинула их с Кучики в сенкаймон, жертвуя собой ради спасения людей и… самой Куросаки.

Враг определенно что-то имел против нее. Сначала это странное происшествие с потерей и нахождением удостоверения, затем – арест, после – довольно внушительный отряд, посланный на перехват ее и Кучики перед вратами перехода и, наконец, нападение на нее Катотсу в Разделителе миров. Вряд ли все это являлось случайностью. Тогда, почему Кагероза так рьяно пытался убрать временную синигами с арены? С крохами ее реяцу – она не была таким уж сильным противником, как в период войны с Айзеном. Нет, здесь явно секрет крылся в чем-то ином и он волновал Куросаки даже побольше, чем объявившаяся в Каракуре Куджо Нозоми – душа плюс, за которой, Кагероза, возможно, и охотился, приходя в этот мир, пока сама Ичиго находилась в Обществе душ.

– Я дома! – Обыденно прокричала рыжеволосая, переступая порог собственного дома. Несмотря на то, что все в нем, за исключением Юзу, знали о синигамском долге Куросаки и могли видеть ее в духовном теле, она все-таки с нетерпением хотела вобраться в физическую оболочку, чтобы забыться сном. Усталость одолевала ее посильнее колеблющейся на пределе реяцу, и девушка поплелась на кухню в поисках того, кто сейчас был ей нужен…

– Кон?! Что это за девчонка у нас в доме?! – Завопила она, завидев с порога по-идиотки лыбящегося Кона-в-Ичиго, который не сводил глаз и сюсюкал с хрупкой девочкой с короткими зелеными волосами. Куросаки больно дернула за ухо свое же тело, но с явно зарвавшейся модифицированной душой внутри: – Ты чё творишь, а, похотливая скотина? Думаешь, можешь приводить в дом всех кого тебе вздумается?!

– А-а-ай, – запричитал Кон, но дерзнул огрызнуться: – Мне нельзя, а тебе, значит, можно впускать к себе всяких му…

Кон не договорил, повстречавшись с кулаком разъяренной Ичиго, которой даже спать расхотелось от такого возмутительного поведения своего «питомца». Конечно, жаль бить свое лицо, но… наглецу нужно было указать его место.

– Ай-ай-ай, Ичиго, чё за дела вообще?! – Кон попробовал на наличие переломов свою-чужую челюсть и, убедившись, что все в порядке стал препираться дальше: – Чуть зубы не выбила! С ума сошла что ли?!

– Я?! – Округлила глаза Куросаки и схватила своего двойника за грудки, притянув того к себе.

Трусливые глаза «львенка» в человеческом теле виновато забегали, но самой Куросаки эта картина навеяла неприятные воспоминания о рейгаях, вот также похожих на своих прототипов, на которых и рука то не поднимается. Она с шумом выдохнула и произнесла спокойнее: – Спрашиваю еще раз: кто эта девчонка и что она у нас делает? – Ткнула она пальцем в зеленовласую с печальными винными глазами, которая безропотно и даже безэмоционально наблюдала за выяснением отношений между Коном и... внезапно появившейся синигами, как две капли похожих меж собой.

– Куросаки, сразу слышно, что ты уже вернулась. Чего ты так орешь, это ж Куджо Нозоми, – раздался рассудительный голос за спиной рыжей. – Тебе, что, Урахара-сан ничего не рассказал о ней?

– Исида? А ты чего здесь? – Нервно покосилась Ичиго на появившегося квинси, который, мягко говоря, расхаживал по ее кухне, точно полноправный хозяин. За ним следом не преминули появиться еще два ее закадычных друга – тоже в домашней одежде и тапочках. – Чад? Иноуэ? И вы здесь? Что, черт возьми, здесь происходит?

– Временный штаб по защите души плюс, – невозмутимо ответил Урюу и привычно поправил очки на переносице. Порой Куросаки хотелось прибить его за это движение, но сейчас руки занимал Кон, а голову – куча не заданных вопросов.

– Ш-штаб? – Изумилась она. – С какой стати? И почему у нас дома?

– Иссин разрешил, – на пороге появилась Карин, с недовольно сложенными руками на груди. – Теперь вся эта толпа ошивается здесь круглосуточно.

– Оте-е-ец! – Прокричала Куросаки, вмиг разделившая раздражение Карин.

Любвеобильный родитель появился сразу, несясь на нее с распростертыми объятиями. Выпустив Кона из рук, старшая Куросаки, как всегда, увернувшись от неприятного приступа отеческой нежности, позволила Иссину беспрепятственно поцеловаться со стеной, вместо щечки обожаемой дочери.

– И-чи-го, за что ж ты со мной так? – Прохрипел он и сполз вниз. – О, Масаки…

Ичиго хлопнула себя по лбу, закрывая глаза и отгораживая сознание от будущей тирады на предмет нелюбви дочерей Куросаки к своему ненормальному отцу.

– Значит… Ты Куджо Нозоми, – бросила она взгляд на главную гостью своего дома. Ее взрослые не по годам глаза вселяли в сердце Ичиго некоторую грусть и тревогу: не многим старше Карин и Юзу, эта девочка должна была улыбаться, а не быть ходячим немым зомби. Обычно, эта роль закреплялась за самой Ичиго и видеть себя со стороны было как-то неуютно. – Добро пожаловать в нашу шумную безумную семейку, – попыталась разрядить напряженную атмосферу Куросаки, но не справившись с этим, добавила серьезно: – Не бойся, Нозоми-сан, все вместе мы сумеем защитить тебя от Кагерозы.

Девочка рассеянно произнесла:

– Зачем вам все это? Зачем вы все хотите меня защитить…

Куросаки почесала затылок:

– Знаешь, если бы я спрашивала себя об этом каждый раз, когда сражалась, то поверь много душ и людей остались бы незащищенными. Мне достаточно того, что Кагероза – враг, а ты – скрываешься от него и не хочешь за ним идти… Значит, и я не позволю случится этому.

– Куросаки-тян, – умилилась ей Орихиме: она не сомневалась, что Ичиго подружится и сумеет помочь этой душе плюс, затерявшейся меж миров.

Исида слегка хмыкнул немного пафосной в этот момент Куросаки, но подавил неуместную усмешку. О том, что они справились с Кагерозой без нее и заставили того пока отступить от Нозоми, квинси решил промолчать, не задевая гордость временной синигами, да и не волнуя ее резко убывающую духовную силу.

Куросаки обернулась к друзьям:

– Спасибо, ребята, что смогли защитить ее. Теперь это и мой долг – защищать Нозо… – Не договорив, Ичиго пошатнулась, и потеряв разом сознание и равновесие, чуть не свалилась на пол, если бы не реакция Исиды, вовремя подхватившего ее.

– Куросаки-тян, – метнулась к ней Иноуэ, но Иссин остановил ее, покачав головой.

– Ей нужен отдых, вот и все… Урюу, отнеси, пожалуйста, Ичиго в ее комнату.

– Д-да, – почему-то покраснел парень, и, перехватывая Куросаки на руки, стал подниматься по лестнице на второй этаж.

Куросаки была легкая… И не потому, что сейчас он нес ее духовную оболочку. Чувствительный ко всякого рода духовным частицам, юный квинси всем своим естеством слышал, насколько ослабела ее реяцу, превратившись из некогда неуправляемого и постоянно бьющего фонтаном источника духовный силы в нитевидный ручеек, едва струившийся в ее теле. «Что ж ты делаешь, с собой, Куросаки», – сокрушался Урюу, ругая и без того несчастную синигами с бледным безжизненным лицом и утраченной теплотой. Эта девчонка совершенно не жалела себя, а ведь, кроме нее существовало еще много «борцов за справедливость» и «защитников Каракуры». Взять хотя бы их, всех ее друзей: ведь они сумели отбить атаку Кагерозы и без нее, а, значит, зачем ей так измываться над остатками своей силы, чтобы кому-то что-то доказывать, лишь бы не страдать от беспомощности и бездействия. «Какая же ты все-таки глупая, Куросаки», – замер Исида перед ее дверью, непроизвольно залюбовавшись такой редкой слабостью этого рыжего человечка на своих руках. Несмотря на весь трагизм ситуации, эта слабость делала его одноклассницу более женственной и мягкой, пробуждая в сердце каждого мужчины, в том числе и его, непременное желание защищать и оберегать ее…

– Ну-ка, ребята, посторонись, – открыв ногой дверь, Исида, как заправский медик, маневрируя меж головами десятка синигами, собравшихся в комнате Куросаки, донес ту до ее кровати. Очкарик, поправив свалившиеся на кончик носа очки, окинул всех требовательным и не подлежащим пререканиям взглядом: – Думаю, собрание на сегодня окончено…

– Ичиго!!! – Рангику и Рукия, бросились к отключившейся временной синигами, выглядевшей скорее мертвой, нежели спящей по состоянию ее лица и реяцу. Все шокировано смотрели на рыжеволосую и с ужасом считали сокращавшийся пульс ее силы.

– Ей просто нужно отдохнуть, – тоном Иссина, да и всех врачей, пояснил Урюу.

Синигами, не всегда тактичные, но понимающие с полуслова происходящие колебания реяцу «героя Общества душ», без лишних расспросов мгновенно исчезли из комнаты Куросаки. Оставшиеся только Ренджи и Рукия, задержавшись на миг у постели их товарища, вышли с Урюу через дверь, погружая Ичиго в долгожданное царствование сна, тишины и покоя: возможно, они сумеют восполнить хоть часть ее силы.

Ичиго проснулась оттого, что во рту у нее все пересохло. Странный побочный эффект потери реяцу. За окном уже наступила ночь – значит, она проспала несколько часов, если не несколько суток, конечно. Сила немного восстановилась. Синигами скользнула по себе взглядом и отметила, что все еще находилась в своем духовном теле. Смутно припоминая вечернюю сцену с внезапно появившейся в ее доме Нозоми и Коном, и уловив какое-то незримо завязавшееся понимание двух искусственно созданных душ, Куросаки вдруг подумала, что могла повременить с возвращением в физическое тело. Все равно, враг не спал и не медлил… а в образе синигами она была сразу готова ко всему.

Куросаки тихонько отворила дверь и нащупала под рукой с обратной стороны вывеску: «Временный штаб ассоциации лейтенантов синигами». Еще штаб? Она выдохнула: значит, недавнее роптание вокруг нее все-таки не приснилось… Кричали Мацумото и Рукия. Интересно, сколько представителей Готей-13 на сей раз сумела приютить ее комната? «Не дом, а проходной двор какой-то», – вспылила Ичиго и в скверном состоянии духа направилась на кухню.

По пути заглянула к сестрам: Нозоми там не оказалось, да и Кона в доме она не чувствовала. «Совсем от рук отбилась ребятня, – тоном учительницы младших классов пожаловалась Куросаки, – надо будет Иссина заставить прочитать им лекцию о том, в котором часу нужно возвращаться в этот дом!» Она бросила беглый взгляд на настенные часы – ну, вот, пожалуйста, почти полночь. И где шлялись эти модифицированные души?!

Снизу донесся звук работавшего телевизора. «Еще одни…» – Выдохнула Куросаки, памятуя про странную «дружбу» меж капитаном Хитсугая и Карин, которой те наивно прикрывались ото всех. Она спешно спустилась с лестницы, не издавая в духовной оболочке ни одного звука. «Ну, пускай только они снова уснули под «Дона Каноджи»!..» Щас она им устроит…

– Бу-га-га-га!!! – Ичиго, ловко подкравшись, выпрыгнула из-за спинки дивана.

– Куросаки Ичиго, я думал ты все-таки повзрослела… – Проронил спокойный мужской голос, хозяин которого даже не шевельнулся в намеке на испуг от неожиданности.

Зато сама девушка не на шутку испугалась тому, кто сейчас заговорил с ней. Оказывается, черноволосая голова, торчавшая в темной гостиной перед экраном телевизора, принадлежала вовсе не Карин... «Черт! И куда он девал свой бессменный кенсейкан, когда он так нужен?!»

– Бьяк-куя? Откуда ты здесь??? – Появившись перед его лицом Куросаки округлила глаза. Как этот человек оказался здесь, на ее диване, в ее доме, в ее мире?..

– Нам с сестрой позволил остаться Куросаки Иссин.

Взгляд Ичиго скользнул по дивану и заметил миниатюрную скрутившуюся калачиком брюнетку, крепко спавшую на коленях брата. Она мягко улыбнулась: картина выдалась весьма милой и… по-человечески домашней. Рыжеволосая синигами достала одеяло из шкафа и бережно укрыла Рукию. Сама же села рядом с семейкой Кучики на пол. Она засмотрелась на Бьякую, который живо наблюдал за ее движениями, а когда угомонилась, с интересом воззрился на экран телевизора. В его серых серьезных глазах читалось любопытство и восхищение, которые делали грозного капитана Кучики похожим на ребенка, которому только что купили занимательную игрушку.