Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 45 страниц)

Я напрягся, упрямо выпятив подбородок и готовясь достойно встретить ее негодование.

– Успокойся, – мягко проговорила она, проводя ладонью по моей щеке, – я не собираюсь тебя ругать. Просто я надеялась, что все это выдумки. Или что ты делаешь это от безвыходности. Может быть, чтобы выжить. Для меня стало неожиданностью, что, по-видимому, тебя все устраивает.

– Устраивает, – подтвердил я все еще настороженно. – Но как ты…

– Догадалась? – подсказала мама. – Ты бы послушал себя, Норик. Брат Вена, прадед Вена, мама Вена, сестра Вена… С твоих губ его имя слетает чаще, чем что-либо другое. Как будто ты строишь свой мир только через него. Как будто он – центр твоей вселенной.

Меня окатило горячей волной непонятного чувства – стыда, страха, удовольствия? Не знаю, как-то смешалось все – не разберешь. Это что же, правда? Все действительно вот так и выглядит?..

Прямо сейчас я решил об этом не думать, отложил мысль на потом – успею обмусолить, когда мама уйдет. И, затолкав поглубже растерянность, спросил:

– А как ты, мама? Что у тебя?

– У меня все нормально. Живу как обычно. Оказывается, и в Полисе, в общем-то, не так плохо, как нам казалось раньше…

Она явно не собиралась посвящать меня в подробности.

– А… – я замялся, – Адмирал? Он… навещает тебя?

– Случается, – коротко ответила она. – Если у него есть дела в Полисе, он может заглянуть ко мне.

Заглянуть! Святые угодники! Заглянуть!

– Мам, – решительно сказал я, – знаешь что? Давай собирайся – и пойдем со мной, а? Теперь верх более-менее наладил отношения с низом, голодать мы не будем. И каюту тебе отдельную дадут – ты же женщина. Не все равно где жить – в Полисе или в Даунтауне, а? Зато рядом будем мы с Ве… то есть я.

Мама посмотрела на меня недоуменно:

– Я? Вниз? Ты шутишь, Норик.

– Нисколько! – возразил я. – Мам, у нас правда женщин уважают, и каждая сама выбирает себе партнера по своему желанию. Одного, – подчеркнул я.

Мама улыбнулась грустно и потрепала меня по волосам:

– Тот, кого выбрала я, никогда не спустится вниз.

– Найдешь другого, мам, – я упрямо не хотел отступать. – Или не найдешь, неважно. Зато никто не будет принуждать тебя спать…

– Норик, это невозможно! – строго перебила она. – Там у Адмирала не будет возможности навещать меня даже изредка. Перестань, это не обсуждается. Я рада, что у тебя внизу все сложилось неплохо, хотя, конечно, твое сожительство с мужчиной…

– Вен – мой собственный выбор, мама. В отличие от…

– Давай мы сейчас не станем это обсуждать, хорошо? – она нахмурилась.

– Но в Даунтауне…

– И потом, тут мои дети, – не дослушав, прервала она. – Мари, Крис… Я хочу быть рядом с ними.

«А со мной?» – хотел спросить я, но не стал. Спросил о другом.

– Кстати, а почему Крис не пришел с тобой? Разве у него есть какие-то вечерние занятия? Или он… постеснялся?

Я постарался, чтобы последнее слово не выглядело обвинением. В конце концов, малыш Крис не обязан ради меня поступаться своей репутацией. Это я отщепенец, а ему тут еще жить и жить… до самой высадки. Я и от мамы-то не ждал такой смелости.

– Он… – мама почему-то замялась. – Он не придет, Норик.

Я покорно кивнул.

– Ну что ж, очень разумно с его стороны.

– Дело не в разуме, сынок… Ты только не сердись, хорошо?

Я насторожился:

– Есть что-то, чего я не знаю?

– Да, – кивнула она. А потом, словно решившись, сказала: – Это Крис донес на тебя после убийства Перкса.

– Ерунда! Я же отослал его домой, как только Базиль показался на дороге. Крис убежал и ничего не видел. Кто на него наговаривает, мама?

– Норик, – мама смотрела как будто бы даже с жалостью. – Никто ничего не наговаривает. Я сама видела протокол. И Крис потом мне признался. Он не убежал. Он спрятался неподалеку и все видел. А потом помчался прямиком в кордегардию.

– Неправда, – сказал я враз ставшими сухими губами. – Если бы Крис видел – он бы рассказал, что я Перкса не душил. То есть душил, но не… руками. Я…

– Мне он так и рассказал. А в кордегардии побоялся говорить о твоих необычных способностях. Ведь это бросило бы тень на всю семью. И нас всех тут же стали бы проверять… Ты только, пожалуйста, не злись. Он совсем не ожидал, что так получится. Что нас выселят из Скайпола, а тебя насовсем выгонят из Полиса.

– Не ожидал? – прошептал я. – Да мы же с ним вместе учили Устав – я для Школы, а он просто так…

– Ну, значит, не подумал. Он же еще маленький…

– Пятнадцать лет – это уже не маленький, мама, – я с некоторым трудом посмотрел в ее беспокойные синие глаза. – И то, что делает подлость, он вполне осознавал, не тешь себя иллюзиями. Ведь промолчать о моем мутантстве он сообразил быстро.

Она еще что-то говорила, пыталась как-то оправдать Криса, а я все никак не мог поверить. Если бы это была Мари, с которой мы никогда не находили общего языка – я бы понял. Но чтобы мой младший братишка, которому я читал сказки и лечил разбитые коленки…

Мочевой пузырь напомнил о себе, я сел на кровати и принялся искать одежду – не идти же при маме в туалет в трусах. Одежды не было.

– Мам, – невольно спросил я, – а ты мой комбинезон не видела?

– Ах да! – спохватилась она. – Я же тебе принесла, – она вышла из комнаты и вернулась с курсантской формой и запечатанной сменой белья в руках. – Май сказал, что тебе совсем нечего надеть, а в тот день, когда тебя… ну, в общем, когда ты спустился вниз, поступил твой последний заказ… На пневмопочте же не знали еще, что тебя… что тебе больше не надо. Вот, надевай.

Я смотрел на ткань цвета хаки у нее в руках и не мог поверить.

– Я не хочу, – прошептал я и замотал головой. – Где мой комбинезон?

– Май его выкинул. Сказал, что это совершенно ужасная одежда.

– Но я не хочу снова форму! – крикнул я.

– Это, по крайней мере, прилично. А не хочешь – отправишься в свой Дуба… Даунтаун голышом, – я почувствовал, что мама почему-то обиделась. – Кстати, не забудь помыться – ты выглядишь и пахнешь…

Поскольку облегчиться требовалось уже незамедлительно, пришлось смириться с неизбежным.

– Выйди, – буркнул я.

И когда мама послушалась, натянул до отвращения привычную форму. Даже аксельбант и петлички на месте, вот надо же… Только рукава стали чуть-чуть короче. И, пожалуй, в плечах немного узко. Да и ремень можно теперь затянуть потуже…

Я выпрямился и глянул на себя в зеркало. Потом зажмурился.

Как будто ничего не изменилось. Вернее, как будто все вернулось. Все как прежде. Курсант Аденор Раду смотрел на меня из зеркала. Разве что зарос больше привычного, но сходи в парикмахерскую – и…

Я прошагал, только разок пошатнувшись, в ванную комнату, сделал свои дела, снова разделся, включил нормальную, замечательную воду и с наслаждением залез под душ, думая о том, что люди сродни терминалам. Встраиваются в какую-то систему и живут в ней. Выруби один терминал из системы – и он погаснет, подключи автономно – будет тихо жужжать в каком-нибудь темном углу, подсоедини к другой системе – поморгает-поморгает датчиками, подстраивая ритм импульсов к новой цепочке – и приспособится. А потом верни его назад, в самую первую систему – и глядишь, он снова на своем месте. Словно и не изымали…

Но это были какие-то размышления по краю. Сильнее всего меня волновало предательство Криса.

Я вернулся в комнату, скинул наспех натянутые на мокрое тело штаны и куртку и лег.

– Я пойду, Норик, – вырвал меня из дум немного виноватый голос мамы. – Скоро комендантский час…

– А?.. Да, конечно, иди, мама. Спасибо, что заглянула.

Вот ведь! Почти и забыл, что в Скайполе есть такая вещь, как комендантский час…

– Выздоравливай, – мама снова сжала мою руку, но обнимать теперь не стала, и направилась к дверям.

Едва она вышла, во флате появился Май. Словно у выхода ждал.

– Май… а может случиться, что протокол составили неверно? – спросил я. – Что Крис не… – слово помягче никак не подбиралось.

– Да нет, Нор, – тут же ответил Май, взглянув на меня с неким подобием сочувствия. – Никакой ошибки. Первое, что я сделал, когда узнал о твоем аресте – выяснил, кто донес. Офицер Робер Перен, который в тот день дежурил в кордегардии неподалеку от парка, лично рассказал мне, как к нему прибежал мальчишка Кристиан Раду и доложил, что видел, как его брат только что убил офицера…

Последняя хилая надежда умерла здесь же, не отходя от чужой кровати.

– Но почему, Май? Почему?! Я не понимаю.

– Причина банальна, Нор, – Май снова присел на стул рядом. – Крис хотел быть первым. В нашем обществе все ориентировано на первых, поэтому он собирался получить то, что досталось тебе. Только не вышло. Школу-то ему, конечно, на следующий год обещали, в Скайпол из Полиса он поднимется, а вот покровительство Адмирала – увы, не получит. Он-то рассчитывал и этот приз отхватить. Да только сын у Адмирала один-единственный, независимо от того, сколько учеников в Школе.

– Я просто на него похож. А менее похожих детей у Адмирала может быть сколько угодно, – зачем-то возразил я, словно пытаясь как-то отодвинуть от себя неприятные мысли. – Вот в Даунтауне есть специальные люди, которые ведут учет, кто от кого родился. Но там проще – там мужчины и женщины составляют постоянные пары. А тут… Тут даже захочешь – не отследишь.

Май посмотрел на меня круглыми глазами:

– Нор, ты что, действительно не в курсе?

– О чем?

– К чему какие-то слежения, когда в нашем распоряжении есть необходимое оборудование для генетического анализа? Это, поверь мне, гораздо надежнее записей каких-то там людей. Человек может и не знать об измене одного из партнеров. А анализ покажет все как есть.

– Но у нас же не делают анализы! Равноправие для всех, и…

– Иногда мне кажется, что тебе лет двенадцать, не больше, Нор. Правда, в этом есть свое очарование, но… То, что факт родства не афишируется – не значит, что генетический учет не ведется. Кому надо – все знают. Ну ты только представь, что вышло бы, если бы отцы начали посещать своих дочерей, а те – от них беременеть. Ведь ты же знаешь, что для каждого офицера существуют свои «недоступные» женщины. Система блокирует доступ в их флаты не только тем, кому не положено по статусу, но и кому опасно с точки зрения генетики… Так что, дорогой, можешь не волноваться, ты – единственный сын Адмирала. Причем родился, когда он уже не верил, что у него когда-либо будут дети. Недаром же Блейда рядышком пригрел. А тут ты… Думаешь, Паскаль просто так тебе одновременно и покровительствовал, и на тебя же косился?

Наверное, я выглядел довольно жалко, совершенно пришибленный свалившимися на голову новостями.

– Так, Нор, ты прости, но я тоже пойду, – внезапно сказал Май, – Скоро комендантский час, а я не хочу лишний раз козырять полномочиями, если можно обойтись без того. В госпитале-то я сегодня не дежурю.

– А куда ты тогда? – без интереса спросил я. Потом спохватился. – Прости, я занял твою кровать…

– Я на ней почти и не сплю, – осклабился Май. – Благодаря твоим стараниям.

– Моим? – я удивленно воззрился на него. – Ты это о чем?

– Ну да, – уверенно кивнул Май. – Кто мне практически поручил девочку Бэсси Брад?

– Ты и Бэсси? – вытаращился я на него. Я уже и забыл о своей глупой просьбе, сделанной под влиянием момента. – Ну и… как она?

– Дефлорация прошла успешно, – доложил Май, – девушка не жаловалась. И до сих пор не жалуется. Я тоже.

Я покраснел.

– Я не про то. Она просто… ну, очень нервничала, что ей придется… придется обслуживать много мужчин. Она… справилась?

– Скажу тебе по секрету: ей не пришлось, – Май хулигански улыбнулся. – И, я надеюсь, уже и не придется.

– В смысле?

– В том смысле, что я оставил ее себе. Она действительно оказалась чудной девочкой.

– Тебе… тебе что, позволено даже такое? Иметь личных женщин? – я опять сел на постели. – Даже Адмирал…

– Я сам себе позволяю. Вот так вот, – Май вытащил из кармана полупрозрачный зеленый кубик и показал мне. – Электронный дактилат.

Я обомлел. Черт возьми, как же это просто-то, правда, особенно для врача – добыть отпечатки пальцев нескольких младших офицеров, и следящая за состоянием счетчика в комнате девушки система будет исправно отмечать посещающих ее клиентов…

– Это на первое время, – пояснил Май, – а потом, я надеюсь, она забеременеет – в конце концов, пора мне обзавестись наследниками, – и я как лечащий врач введу в систему блок на сексуальное обслуживание клиентов под предлогом угрозы выкидыша. Ну а там, глядишь, или высадимся уже, или еще как-то выкрутимся. Снова на дактилат перейдем, в конце концов. У меня база большая…

– Май! – восхитился я. – Это… это… Я думаю, ты молодец. И Бэсси, наверное, счастлива.

– Знаешь… она чем-то похожа на тебя, Нор. Такая же наивная, – Май щелкнул меня по носу и снова улыбнулся. – Таких жалко уничтожать. Хочется беречь как музейный экспонат.

– Да не ври уж, – ухмыльнулся я. – Если бы она тебе не нравилась, стал бы ты ее беречь. Как экспонат. Да еще и детей от нее заводить.

Май предпочел не ответить, просто пожал плечами и поднялся.

– В общем, я пойду.

– А ночью же нельзя навещать женщин, – лукаво напомнил я.

– У меня днем времени почти нет, – пояснил Май. – Твой отец совсем поручениями завалил. А Бэсси ждет. И полный дактилат, опять же, на завтра передать надо… И вообще, – вдруг спохватился он, – кто бы, понимаешь, заботился о соблюдении правил Скайпола!

Я рассмеялся, а он картинно нахмурился, потом махнул мне рукой и пошел к двери.

Когда я остался один, смеяться расхотелось.

Я улегся, подоткнул одеяло со всех сторон – почему-то показалось, что в каюте прохладно, – свернулся в комочек и стал пытаться уложить в голове все, что услышал за сегодняшний длинный-длинный день. Который начался с потрясающего секса с Веном и завтрака скайпольскими пирожками, а закончился полным кавардаком в голове.

Я ворочался с боку на бок на мягких перинах Мая и готов был выть от душевного дискомфорта. Вот был бы здесь Вен – я бы прижался к нему, и все стало бы проще. Он бы обнял меня в ответ и поцеловал. И заботы сами собой рассосались бы. А мы непременно занялись любовью, и все остальное показалось бы таким неважным…

Тут в паху чувствительно потяжелело, я запустил руку в трусы и, поглаживая себя и постепенно расслабляясь, печально думал о том, как мне не хватает Вена. А ведь здесь мне даже подушки с его запахом взять неоткуда, хотя случай очень даже экстренный…

На мыслях о Вене я и уснул.

79

Я видел, что Нор никак не ожидал моего появления здесь. Он моргал, и на его лице расплывалась какая-то совершенно невозможная улыбка, словно он старался и не мог от нее удержаться. А потом Нор вдруг тихо взвизгнул и повис у меня на шее, так что я чуть было не задохнулся – настолько крепко он меня обхватил.

На мгновение у меня мелькнула мысль, что я неправ, и все совсем не так, как мне представляется. Но я поборол в себе сомнения, оторвал Нора от себя и поставил на пол. А затем пошел по каюте, распахивая все двери подряд.

Жилье Свенсона отличалась от моей конуры внизу, как наша безвкусная каша – от сахарного печенья, которым меня угостили. Я тщательно осмотрел комнату, не менее тщательно – небольшой кабинет, открыл дверь в спальню и обшарил все там. Нор ходил за мной, негромко хихикал время от времени, а когда я залез в шкаф, ехидно посоветовал:

– Еще под койку загляни. Фонарик принести?

Его веселое ехидство окончательно меня добило. Тем более, что я и правда не чувствовал присутствия другого человека. Во время приступов злости эмпатия у меня обычно отказывала, но в таком относительно небольшом помещении я уловил бы хоть какие-то эмоции. Однако кроме привычного лимонно-мятного вкуса я ничего не ощущал.

Я сел на кровать, мрачно взглянул на улыбающегося во весь рот Нора.

– Смешно тебе? Я чуть не свихнулся, когда узнал, что ты остался здесь. Что, получил амнистию от любимого папочки? Вернулся к привычной кормушке? Форму снова надел, да? Мог бы хоть записку передать, я бы не стал сюда лезть, на потеху твоим… приятелям.

Нор перестал улыбаться, присел передо мной на корточки, заглянул в лицо.

– Какой ты… одно слово – балбес. По шахте поднялся, да?

Я кивнул, чувствуя, что совсем не могу на него злиться. На себя могу, а на него нет. Действительно, какое я имел право что-то от Нора требовать? Его мир тут, а не внизу.

– Ромео, – Нор хихикнул. – Только вот балкон оказался высоковато. Нет тут никого. И Мая нет, он до утра ушел. И я тут оставаться не собираюсь – всего лишь немного задержался. Я же не знал, что ты такой… ревнивый.

– Ничего я не ревнивый, – буркнул я. Ледяной комок в груди оттаивал, уступая место привычному острому желанию. – Мне же никто не сказал, что ты просто задержался. Я спасать тебя полез.

– Спасать? – Нор прищурился. – Или проверять, с кем я тут время провожу?

Он поднялся, сделал шаг вперед и уселся мне на колени. Наклонился к моему лицу – глаза в глаза – протянул, насмешливо растягивая слова:

– Ды-ы-ылда. Ну скажи, что от ревности полез. Скажи!

– От ревности, – подтвердил я, обхватывая его за пояс и утыкаясь лицом в голое теплое плечо. – Этот Свенсон… я ни о чем другом думать не мог. А когда увидел, что меня Паскаль к его каюте привел – думал, прямо тут сдохну. Ну чего ты смеешься опять? Зачем ты тут ночевать остался? Знал же, что я там с ума буду сходить.

Последние слова против воли прозвучали почти жалобно. Но мне было плевать, меня уже отпустило, и сейчас я хотел только одного – содрать с Нора дурацкие форменные штаны, завалить на постель и оттрахать так, чтобы он вопил и стонал на весь их Дансити с его фонтанами, парками и роскошными каютами.

Я просунул ладони под пояс его брюк, поглаживая горячую кожу. Провел губами по плечу к шее, потерся щекой.

– Колешься, – пробормотал Нор, запуская пальцы в волосы на моем затылке. – Не брился?

– Не до того было, – невнятно сказал я, прихватывая губами его мочку. – Какое бритье, если любовник где-то шляется.

– Шляется, – он фыркнул, поерзал, придвигаясь ближе. – Вот теперь знаешь, каково мне, пока ты в рейде.

– А ты думал, я из титанита? – я оторвался от его шеи. – И вместо сердца у меня гидравлический поршень? Нор, я хоть и рейдер, но не болванка бесчувственная. Я испугался.

– Ты? Испугался? – он посмотрел на меня недоверчиво. – Ты умеешь бояться?

– Еще как, – подтвердил я, перемещая руки к застежке его брюк. – Навоображал себе всяких ужасов и полез сюда, за тобой… Что за порезы у тебя на шее? Зачем ты напялил на себя курсантские шмотки? Где твой комбинезон? Как это вообще расстегивается?

Нор снова хихикнул и в два счета расстегнул молнию, которую у меня почему-то заело. А потом решительно принялся отдирать липучки моего комбинезона и расстегивать тугие пуговицы. Я гладил его по спине, целовал куда придется и ощущал какую-то слегка злорадную радость от того, что совсем скоро мы будем заниматься любовью на кровати Мая Свенсона.

– Ой! – Нор вдруг замер и сделал попытку слезть с моих коленей. – А я же не…

– Плевать, – хрипло ответил я и завалил его в подушки. – Не заморачивайся всякой ерундой. Меня больше волнует, есть ли тут хоть что-то, что может сойти за смазку.

– Понятия не имею, – пробормотал Нор. – Есть, наверное, но я не знаю, где искать.

Смазку мы не нашли. Вместо нее Нор притащил из душевой какой-то мягкий и очень жидкий крем. От него пощипывало головку, но это были сущие мелочи.

Мы занимались сексом вчерашним утром, но предыдущий день получился таким длинным, что мне казалось – это было ужасно давно. В прошлой жизни. Я соскучился по Нору так, словно мы не были близки неделю. И в то же время где-то глубоко-глубоко внутри по-прежнему тлела искорка ревности. Что с того, что Мая не оказалось в каюте? Вдруг все произошло до того, как я сюда добрался? У секса много вариаций, Свенсон мог ограничиться тем же минетом. А у меня в голове сплошные лимонные леденцы, я не могу почувствовать, лжет Нор или говорит правду.

От этих мыслей самому было стыдно, но я ничего не мог с собой поделать. Я никогда не ревновал Бена – я всегда знал, что он ходок. Мне в голову не приходило ревновать Хильду – она никогда не принадлежала мне до конца. В Лейне меня бесила его готовность лезть очертя голову в глупые и опасные авантюры, но ревности к Дорсету тоже не было – лишь раздражение и брезгливость. Зато Нора хотелось запереть в титанитовый шкаф, чтобы никто не смог добраться до того, что принадлежит только мне. И охранять этот шкаф с излучателем на боевом взводе.

Нор так откровенно льнул ко мне, безо всякого стеснения демонстрируя свое возбуждение, что мне внезапно захотелось не просто секса, а чего-то такого, особенного. Способного запомниться надолго. Но для этого нужно было избавиться от собственного нестерпимого желания.

Нор уселся сверху на мои ноги, наклонился и принялся стаскивать мой уже спущенный до пояса комбинезон. Это было здорово и неимоверно заводило: сосредоточенное пыхтение Нора, его случайные прикосновения к обнажившемуся телу и упорство, с которым он ворочал меня по кровати туда-сюда.

Когда Нор склонился к моему паху, целуя, втягивая губами кожу, я даже не стал сдерживаться. Поймал в ладонь его темноволосый затылок, подтолкнул к члену и кончил, кажется, в тот момент, когда губы обхватили головку. Нор от неожиданности замер, затем издал горлом какой-то неопределенный звук, выплюнул мне на живот сперму и возмущенно уставился на меня, подняв голову.

– Ну извини, – сказал я, не чувствуя ни малейшего раскаяния. – Не сдержался. Не сердись.

Под тихий негодующий вопль ухватил за край простыню и вытер живот, потом поднялся и подтащил Нора к себе – так, что он оказался сидящим у меня на бедрах. Провел пальцем по его губам, затем поцеловал их, слизнул языком несколько капелек с подбородка. Прошептал прямо в рот:

– Сейчас все будет, – и повел ладонью по спине вниз, касаясь подушечками пальцев теплой кожи и чувствуя, как Нор вздрагивает от ласки.

У него была очень чувствительная спина – особенно между лопаток и внизу, на пояснице. Стоящий член касался моего живота, губы послушно открывались в ответ на мои поцелуи, а руками Нор цепко держал меня за плечи. Я просунул ладонь ниже, нащупал складочки вокруг ануса, легонько погладил их, заставив мышцы сфинктера сначала сжаться, а затем расслабиться. Нор, очевидно, застеснялся, потому что снова напрягся, но я не собирался лезть внутрь. Просто массировал и щекотал вокруг, иногда дотягиваясь до промежности и поглаживая влажную горячую кожу. До тех пор, пока Нор не заерзал на моих бедрах и не попытался завалиться набок, потянув меня за собой.

Я не стал возражать, удобно устроившись между его ног и придавив ладонями бедра. Так губами и языком ласкать промежность, нетерпеливо подрагивающий анус и напрягшуюся мошонку было еще удобнее. А переходить к более серьезным действиям я не спешил. Зато попытку Нора ухватиться за член пресек в корне – поймав его за запястья и прижав их к животу. Нор тихо замычал и дернул бедрами в надежде потереться головкой о мою руку.

– К кровати привяжу чем-нибудь, – пообещал я, и он замер, тяжело, со всхлипами, дыша.

Не знаю, сколько прошло времени. Я ласкал и целовал Нора везде, игнорируя подергивающийся член и страдальческие стоны вперемешку с невнятными просьбами «сделать уже это!». Под конец меня самого стало трясти от возбуждения, словно и не было недавнего оргазма. Стояло так, что, казалось, я в состоянии проткнуть членом бронелит. Дотянувшись до брошенного на постель тюбика с кремом, я выдавил на ладонь почти все, обильно смазал себя, затем приподнял Нору ноги, согнул их в коленях, прижав к напрягшемуся животу – и вошел быстро и плавно безо всякой подготовки.

Долгие ласки сделали свое дело – мышцы оказались расслаблены возбуждением, тело Нора приняло меня легко и безболезненно, почти сразу до конца. Я сжал его член у самого основания, не давая немедленно кончить, хотя и понимал – долго это делать у меня не получится. Но несколько минут я вполне мог продержать его и продержаться сам. А затем начал двигаться, стараясь при каждой фрикции проезжаться по простате.

Свет ночника выхватывал из темноты каюты лицо Нора с закушенной губой, напрягшиеся мышцы рук, закинутых за голову. Одной ногой он упирался в мое плечо, вторую отвел в сторону. Я повернул голову, поцеловал выступающую косточку на лодыжке, провел губами вверх, к коленке, чувствуя, как Нор поджимает пальцы. Он подавался за мной всем телом, напрягаясь, словно пытался удержать. И тут же расслаблялся, стоило мне двинуться вперед. Я готов был смотреть на это бесконечно, если бы позволил взбесившийся от возбуждения организм.

Когда меня затопило лимонно-мятным, я еще успел увидеть искаженное оргазмом лицо Нора, его пальцы, намертво вцепившиеся в изголовье кровати, и судорожную волну, прокатившуюся по мышцам живота. Потом меня накрыло с такой силой, что потемнело в глазах, и какое-то время я не видел ничего, кроме розовых кругов, плавающих под зажмуренными веками. Лицо горело, в ушах и в висках пульсировала кровь, а сердце, казалось, выскакивало из груди, колотясь в каком-то немыслимо бешеном ритме.

Кажется, мы оба с Нором кричали. Я не мог бы с уверенностью это подтвердить, потому что пришел в себя не сразу. Обнаружил, что лежу, уткнувшись лицом в теплую шею Нора, и обнимаю его, дрожащего и влажного от пота. Очень не хотелось вставать и идти в ванную, но это надо было сделать до того, как он окончательно придет в себя.

Заниматься долгими поисками я не стал. Стащил с вешалки небольшое полотенце, намочил его водой, мимоходом позавидовав ее обилию в кране, затем очень быстро сполоснул опавший член и вытер его бумажными салфетками. И тут же вернулся к Нору, который лежал, глядя в потолок широко открытыми глазами. Кажется, он все еще плавал в послеоргазменном удовольствии. Я осторожно сел на кровать и провел мокрой тканью между его ягодиц, смывая все, что могло там размазаться. А потом чистым концом вытер сперму, подсохшую на темных волосках паха ломкой корочкой.

– Какой же ты… гад, – пробормотал Нор, но в голосе не был злости – только ленивая сытость утомленного сексом человека.

– Ужасный, – подтвердил я и наклонился поцеловать его сухие губы. – Пить хочешь?

– Ага, – он повернул ко мне лицо, скользнул взглядом по перепачканному полотенцу и все-таки покраснел. Это было заметно даже в полумраке каюты. – Принесешь?

Поспать у нас не получилось. Сначала мы долго шептались, рассказывая друг другу о событиях прошедшего дня. А едва я успел провалиться в теплую темноту дремоты, прижимая к себе засопевшего Нора, как в спальне неожиданно вспыхнул свет. С трудом заставив себя открыть глаза, я увидел у кровати Свенсона, смотревшего на нас с таким видом, словно в его постели лежали Адмирал с Блейдом Паскалем. Похоже, он не подозревал о том, что я поднялся в Дансити.

Не то чтобы Свенсон выгнал нас вон. Наоборот, даже милостиво разрешил воспользоваться его душем. Но мне достаточно было увидеть, с каким выражением он смотрел на грязные простыни, которые Нор запихивал в утилизатор. Причем я прекрасно понимал, что эта брезгливость относится не к сексу. Думаю, с таким, как я, Свенсон не лег бы в постель даже после суточной обработки меня антисептиком для танков.

– Комендантский час еще не закончился, – обронил Свенсон, когда мы уже подошли к двери. – Попадетесь патрулю – могут возникнуть проблемы.

– С чего бы? – изумился я. – На нас ваши законы не распространяются. Пока, во всяком случае.

Свенсон смотрел не на меня – на Нора. И выражение его лица мне очень не нравилось. Слишком оно было… Дорсет во времена оные так смотрел на Лейна, пока тот еще был со мной – как на недоступную, но до безумия желанную вещь. Поэтому я решительно обнял Нора за плечи и подтолкнул к выходу.

– Пошли. Пока никого нет, покажешь мне Дансити. Я сверху видел какой-то парк и пруд. Это ведь все настоящее, не голограмма?

Свенсон закатил глаза.

– Вам только по паркам сейчас гулять.

Но Нор обрадовано ухватил меня за пояс.

– Настоящее! И деревья, и вода! Пошли – там очень здорово. Ты же не видел никогда настоящих рыб? Там живые плавают.

– Послушайте…

Свенсон, кажется, пытался нам помешать, но я заслонил собой Нора и обернулся к нему:

– Спасибо, что приютил нас у себя. Если вдруг окажешься внизу – наша каюта в твоем распоряжении. Она, конечно, не такая большая и удобная. Но мы что-нибудь придумаем.

Нор фыркнул, а Свенсон сплюнул и отвернулся. Похоже, в ближайшее время он не собирался наносить нам ответный визит. Собственно, я на это и не рассчитывал.

Парк был… удивительным. Деревья, конечно же, росли на гидропонике, но емкости с питательным раствором были искусно спрятаны под каким-то светло-зеленым покрытием. Я присел на корточки, провел по ворсу рукой и посмотрел на довольного Нора.

– Живое, что ли?

– Ага, – он наклонился. – Трава. Видел по визору?

– Видел, – завороженно сказал я и еще раз погладил упругие зеленые ростки. – Не думал, что на Корабле такое есть. Деревья тоже живые?

– Конечно, – Нор дернул веточку, обрывая подсохший листик. – Здесь и фруктовые растут. И просто декоративные, которые цветут. Смотри, сейчас начнут рассвет делать. И птиц включат.

Я поднял голову. Действительно, над нами медленно разгорались лампы. Не привычным ярко-белым дневным светом – а нежным, розово-желтым. Я встал, сделал несколько шагов вглубь парка и увидел кусты, обсыпанные мелкими белыми цветками. В воздухе слабо пахло – чем-то сладким, незнакомым. Нор шел следом и что-то рассказывал, но я не слушал – трогал цветы, ветки, листья и не мог поверить, что это все живое.

Пруд тоже оказался настоящим. Маленьким, но настоящим, с крупными бело-красными рыбами, которые лениво плавали у самого дна. Я сунул руку в прохладную воду, пошевелил пальцами – и рыбы тут же собрались вокруг моей ладони, тыкаясь в нее скользкими рылами.

– Их не едят, – пояснил Нор, присаживаясь на бортик, огибающий пруд. – Это для красоты. Разрешено собирать плоды с деревьев, но не всем. За парком и оранжереями ухаживает офицер-агротехник. Он знает, кому какое дерево принадлежит.

– Как это? – я вытащил руку из воды, вытер ее о комбинезон и обнял Нора за талию. – Это разве не для всех?

– Нет, конечно, – он приподнялся, перебираясь ко мне на колени. – Фрукты из парка и ягоды из оранжереи – это только для высших офицеров. Они могут, конечно, кому-то подарить. Адмирал… он приносил маме и мне, часто.

– У нас бы детям отдали, – пробормотал я. – Встань-ка.

Нор встал, с недоумениям глядя на меня. А я, поднявшись, сделал несколько шагов к ближайшему дереву, на ветвях которого висели странные зелено-оранжевые мелкие плоды, протянул руку и сорвал один.

– С ума сошел! – выдохнул Нор, глядя, как я прячу диковину в карман комбинезона.

– Раде, – объяснил я и снова притянул его к себе. – Обойдутся ваши офицеры.