Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 45 страниц)

А мне внезапно расхотелось его жалеть. Вспомнился один из наставников. Я тогда только поступил в Школу, так что мне пришлось с ним столкнуться всего один раз: когда он явился на занятия с похмелья и со злобы чуть не уложил всех нас, первачков, в медчасть прямо со своей физподготовки. Вовремя остановился – одному из курсантов уже стало плохо, и он почти отключился.

Говорили, Зельцер успел дважды появиться в Школе в подпитии, ему сделали внушение, он не внял, а на третий раз даже устроил пьяные разборки с кем-то из высших офицеров. После чего бесследно исчез. Скорее всего, его списали в Полис без права появления в Скайполе, и он там и сгинул.

Я только представил, куда могут отправить Вена, и тут же на него разозлился. Ну что, в конце концов, за дела? У него такая ответственная работа, а он… Ну вот чем он будет заниматься, если ему из-за выпивки не разрешат ходить в рейды? Жалеть себя и заливать горе? Так недолго и до смерти упиться. К тому же алкоголь повышает давление, а у рейдеров и без того нагрузок выше крыши. Ну и какого черта?

Я решительно кашлянул, обращая на себя внимание.

– Молчи, ясно? – каркнул Вен. – Не твое дело, мелкий!

Обида заставила меня отвернуться к тарелке. Безвкусная жижа окончательно потеряла всякую привлекательность. Голова заболела сильнее, злорадно напоминая, что дылда чувствует мои намерения еще до того, как я раскрою рот.

Щелкнула дверь душевой.

Я встал, вылил кашу обратно в термос – не пропадать же добру, а я к ней и не прикоснулся, – тарелку сунул в утилизатор. И внезапно очень заскучал по маме. Как ребенок, честное слово. И полез за рюкзаком – от него все еще пахло той жизнью, которую я уже никогда не проживу.

Дверь щелкнула вторично. Я не оглянулся.

– Мелкий, а ты похмелье лечить умеешь? – Невен остановился за спиной.

Я понятия не имел, умею или нет. Но немедленно отказал. Потому что с какого перепугу? Пусть страдает из-за собственной глупости. Или пусть вон Лейн его лечит. Может, кстати, тот его и напоил?.. Хотя вряд ли – сам дылдин любовник был трезв как стеклышко, когда я его встретил. И его приятель тоже.

Тут этот алкоголик предположил, что я побегу жаловаться Гренделю, и меня чуть не подбросило с пола от возмущения. Но Невен взял – и скинул полотенце, в которое завернулся после душа. Я покраснел и срочно сунулся обратно под кровать.

Дылда возился возле шкафа, шуршали пакеты с одеждой, вжикнули ролики. В конце концов из-под кровати мне пришлось выползти, потому что рюкзак я давно нашел и делать мне там было совершенно нечего, только пыль собирать. Хотя я тут и мыл недавно, да. Между прочим, до меня в этом флате, по-моему, вообще никто не убирался! Как раз под кроватью просто ужас что творилось.

– Меня не жди, приду поздно, – неприязненно сообщил Невен и ногой отправил под кровать предыдущий комплект одежды.

Обалденно он тут хозяйничает!.. И, можно подумать, кто-то собирался его ждать!.. Хотя намекнуть на то, чтобы поел, все же стоило.

А он вдруг глянул на меня презрительно и выдал:

– Тошнит меня от всех вас, таких заботливых.

Последовавшее «можешь съесть мою порцию» прозвучало как пощечина: «Да жри ты, если так о еде волнуешься».

Он уже вышел, а я все сидел в обнимку с рюкзаком и переваривал – за что? Ну за что?

В горле застрял непонятный комок.

Я с усилием поднялся, бросил взгляд на разоренную постель – в глаза бросились несколько весьма характерных подсохших желтой корочкой пятен на простыне, – и замутило по-настоящему. Я закрыл глаза, постоял немного, стараясь утихомирить желудок, потом вытащил из рюкзака свой спальный мешок и, жалея гудящую голову, принялся устраиваться на полу. Спать в чужой кровати я сегодня точно не собирался.

26

Проснулся я от того, что замерз. Не открывая глаз, пошарил руками справа-слева. Одеяло болталось где-то в ногах, а рядом почему-то никого не было. Я с трудом вспомнил, что спать залег среди дня, и мелкого под боком оказаться в принципе не может. А у Лейна работа.

Голова разламывалась. Все же удивительную дрянь гонят эти Реттисси, правильно их в остальных кланах шугают, давно пора прижать самогонщиков.

Я со стоном сел и приоткрыл один глаз. За столом устроился мелкий – его я почувствовал даже сквозь жесточайшее похмелье. Нор возил ложкой в каше и поглядывал на меня очень неодобрительно. Я перевел взгляд на старенький хронометр над дверью. Судя по всему, недавно пробили вторые вечерние склянки.

Нор кашлянул, со стуком передвинул на столе второй термос. Позаботился, значит, ужин принес. Я видел, что он уже открывает рот, ощутил всплеск неудовольствия и ткнул в направлении Нора пальцем.

– Молчи, ясно? – голос звучал хрипло. – Не твое дело, мелкий.

Нор поджал губы и уткнулся в миску. А я встал, чувствуя тошнотворное головокружение, и поплелся в душевую. Включил самую холодную воду, стянул трусы, встал под ледяные струи, надеясь хотя бы таким образом прийти в себя. Зеркало над раковиной отражало мою помятую физиономию с темными кругами под глазами и белесой щетиной на подбородке. Я передернулся и переключил воду с холодной на горячую.

Бреющая паста очистила лицо, но свежести ему не прибавила. Я растерся полотенцем, ощупал багровые следы на плечах. Синяки болели, я представил, как через сутки снова поползу наверх, а потом вниз с полными мешками, поежился и малодушно подумал, что, может быть, не поздно еще отказаться от рейда. Хотя бы залечить содранные плечи. Потом вспомнил про погибших рейдеров, про Бена, лежащего в лазарете… Наверняка наверху будут посты. А без эмпата группа Пола не сможет их обойти. И так после нашего рейда миновать тамбур, ведущий к плантациям, станет проблемой. А если еще и вслепую… Я тоскливо вздохнул, замотал бедра мокрым полотенцем и вышел из душевой.

Мелкий возился на полу – стоял на четвереньках и что-то вытаскивал из-под кровати. Я подошел к столу, заглянул в термос. При виде каши меня замутило, я завинтил крышку и налил себе тоника.

– Мелкий, – спросил я у худой сердитой спины, торчавшей из-под кровати. – А ты похмелье лечить умеешь?

– Нет, – буркнул Нор и чихнул. – И учиться не собираюсь лечить твое похмелье. И чье-нибудь еще тоже.

– Ясно, – хмуро сказал я. – Проболтаешься деду – задницу надеру, так и знай.

– Да я… – начал Нор возмущенным тоном, но я повернулся к нему спиной, стащил полотенце, кинул на пол и пошел к шкафчику за чистой одеждой.

Дверца по-прежнему болталась, я приподнял ее, поставил ролик на направляющую, подвигал туда-сюда, затем достал с полки новый комплект, натянул трусы, брюки, рубашку. Нашарил на полке носки.

Ботинки валялись около кровати, рядом с мелким, который сидел там в обнимку со своим мешком. Я выдернул из-под него левый ботинок, ногой отодвинул в сторону свои шмотки, которые, раздеваясь, кинул на стул не глядя. Промахнулся, разумеется, спьяну.

– Меня не жди, приду поздно, – буркнул я и тут же подумал, что веду себя, как недовольный любовник.

– И не собирался, – заявил мелкий, глядя на меня снизу вверх. – Кашу мне Тамир всучил, когда я в столовой был. Сказал, что сейчас дневная смена придет ужинать, будет толчея, и лучше поесть во флате.

– Не хочу я есть, – раздраженно ответил я. – Тошнит меня от всех вас, таких заботливых. Можешь съесть мою порцию, тебе после истощения не помешает.

Голова просто на куски разламывалась – и только уже выходя из каюты, я сообразил, что это не только похмелье. Это еще и Нор, у которого тоже болит голова, видимо, после занятий с Гренделем. Хотя… не сидели же они там весь день.

Я немедленно принялся думать, где Нор пропадал столько времени. С кем он пропадал столько времени, точнее. Вспомнил, как он целовался с Радой, и ощутил новый болезненный толчок в висках. Я решительно не хотел, чтобы между ними что-нибудь было – сейчас или потом. У меня не существовало никакой возможности на это повлиять, но я все равно не хотел.

С полчаса я болтался по отсекам без всякой цели. Потрепался с приятелями, попавшимися навстречу. Заглянул к маме, но она была занята в своем детском садике – как раз привели детей, чьи родители работали в ночную смену, – и я не стал ей мешать, только помахал рукой от дверей. А потом решил зайти в лазарет. Не без задней мысли выпросить у сменщицы Блича, веселой и добродушной Норы, что-нибудь от головной боли.

Бен валялся в постели и смотрел какой-то боевик по визору. Я покосился на жуткого вида монстров, по которым палили из каких-то смешных штуковин, и присел рядом с ним на стул.

– Как дела, рыжий?

– Отлично! – Бен щелкнул кнопкой пульта и повернулся ко мне. – Ты чего такой помятый? Перекувыркался в постели с Лейном? Или с этим мальком?

– Башка болит, – признался я.

– Так попроси своего мелкого, он тебя за секунду вылечит, – Бен вдруг заржал. – Только попроси его вежливо. А то он меня так лечил – до сих пор ни разу не встало. Представь? Я уже даже пощупал между ног на всякий случай – вдруг яйца исчезли.

Я слушал его треп и думал: Бен знает меня столько лет, а до сих пор забывает, что я эмпат. И наивно пытается скрыть свои настоящие ощущения за пошлыми глупостями.

Ему было больно, очень больно. От этой боли почти не отвлекал визор и уж тем более не отвлекал я. Наверное, действие лекарств подходило к концу, потому что я чувствовал, как она накатывает – тяжелыми волнами, от которых Бен каждый раз сжимается в комок.

– Когда тебе должны делать укол? – спросил я, дождавшись, когда боль немного отпустит.

– Скоро, – Бен перестал притворяться и устало прикрыл глаза. – Скоро. Посидишь со мной, а? Тоскливо тут одному.

– Посижу, – сказал я и погладил его руку, безвольно лежавшую на одеяле. Вены на ней были синие и вздутые. – Мне в рейд только завтра, время есть.

– Айван заходил, – помолчав, сказал Бен. – Собственно, он к Норе заходил и ко мне заглянул. Что, я действительно кончался?

– Ну… – я пожал плечами. – Был риск тебя не дотащить. Этот ублюдок угодил тебе лучом точно между лопаток.

– Нихрена не помню, – Бен опять сжался, пережидая приступ. – Помню, как лямка зацепилась за пояс, и я остановился ее выправить. А потом все – темнота. Пришел в себя, когда Айван меня к шахте подтащил. Сгруппироваться надо для прыжка, а я не могу. Ничего не чувствую, вообще – ни рук, ни ног, только сердце бухает, как припадочное. А когда уже здесь был, вдруг так скрутило, что снова отключился. От боли. Пришел в себя – на соседней койке твой мелкий валяется.

– Он не мой, – сказал я. – Он сам по себе. Надорвался, вот и угодил в медотсек. Он же после тебя еще внизу Якобу ногу лечил. Тот ее умудрился об арматуру разорвать, до кости почти.

– Смешной парень, – Бен хрипло вздохнул. – И сердится смешно.

– Вот уж сердится он совсем не смешно, – я вспомнил синие рожи задушенных Реттисси. – Бен, он не только лечить умеет. У него и убивать неплохо получается.

Конечно, я не стал вдаваться в подробности – как именно Нор умеет убивать. Ни к чему. Пусть Бен считает, будто мелкий просто метко палит из излучателя. Впрочем, все верхние это хорошо умеют. По-моему, это первое, чему их учат в офицерских школах – стрелять во все, что появляется снизу.

Нора пришла где-то через полчаса, когда Бену стало совсем скверно. И хотя мы с ним оба понимали, что лекарство надо колоть не чаще, чем три раза в сутки, я все равно измучился, чувствуя, как его скручивает от невыносимой боли. Ничем помочь я не мог – только держал за руку и гладил скрюченные пальцы.

После инъекции Бен уснул почти сразу. Нора качнула головой и посмотрела на меня.

– Завтра ему полегчает, не переживай. Восстановится кровоснабжение, нервы перестанут так болеть. Ты сам-то почему такой зеленый?

– Башка трещит, – я скорчил жалобную гримасу. – Дай что-нибудь, а?

– Пил, – проницательно хмыкнула Нора, но достала из кармана халата какие-то пилюли. – Скажу Айвану, так и знай. Или Бличу.

– Не надо, – я содрогнулся, представив себе, какую выволочку мне устроит брат. – Просто я очень устал, захотелось чуть-чуть расслабиться.

– Лучше бы ты расслаблялся как-нибудь иначе, – Нора кинула мне на колени упаковку. – Там две таблетки. Одну выпей сейчас, вторую через три часа. Последний раз, учти, я тебя покрываю.

– Учел, – я закинул зеленую пилюлю в рот и сморщился – такая она была горькая на вкус. Как плесень. – Слушай, мелкий мой тоже головой мается каждый раз после занятий с Гренделем. И сегодня опять пришел чуть живой. Может, и для него что-нибудь найдется? Полегче, само собой.

– Сейчас посмотрю, – Нора ушла в приемную, загремела там дверцей шкафчика.

Я встал, укрыл Бена одеялом, подоткнул со всех сторон поплотнее. Оглянулся на приоткрытую дверь палаты, наклонился и осторожно поцеловал рыжего в губы. Все-таки он был мне не чужой. А когда-то очень даже близкий.

Таблетки для Нора оказались крохотные, как бусинки. Я даже усмехнулся: я большой, мне и таблетки большие, Нор мелкий – ему маленькие.

– Если болит голова – пусть сразу две выпьет, – предупредила Нора. – Их можно раз в сутки принимать. Кстати, от похмелья они не помогают.

– Да я понял, – буркнул я. – Спасибо.

Виски перестало ломить, и немедленно захотелось есть. Но идти в столовую после того, как Тамир отдал Нору мою порцию, было неудобно. А возвращаться в каюту и забирать свой обед у мелкого – тем более. Сам же сказал – ешь, тебе нужнее.

Я опять подумал о Норе, и как Рада его обнимала, а у него лицо было совершенно ошалевшее. Настроение и так было на нуле, а тут совсем упало в глубокий минус. Конечно, Рада очень красивая. Пожалуй, самая красивая девушка нашего клана. А, может, и не только нашего. Если бы она не была моей сестрой, я, наверное, сам бы ей увлекся. Но она-то что в мелком нашла? Ведь потрогать не за что – кожа да кости. Тощий, жилистый, маленький. Даже не бреется еще. Спрашивается – для чего такой нужен моей сестрице, по которой сохнет два десятка парней клана? По-моему, только для того, чтобы позлить Тора. Тем более, они поссорились. Хочет помотать любовнику нервы, вот и все. А Нор купился и считает, что она в него влюблена.

Размышляя о женском коварстве, я добрался до кают-компании. Там было шумно и весело, как обычно в это время. Я покатал шары на бильярде, так, на интерес. Потрепался с парнями из клана, выслушал последние сплетни – как всегда, о новых выходках Реттисси. Стянул со стойки шоколадную галету, чтобы хоть что-нибудь съесть.

Пит, в очередной раз всухую обыгравший кого-то в настольный теннис, с другого конца кают-компании поинтересовался, куда я девал своего нового сожителя. Ко мне тут же повернулось полтора десятка заинтересованных физиономий, я погрозил Питу кулаком и сбежал. Отвечать на дурацкие пошлые вопросы я никогда не умел. Да и не любил. К тому же и отвечать-то было нечего. Никто он мне, Аденор Раду. Совсем никто.

Сначала я не понял, что изменилось в каюте. Мне показалось, она стала меньше. Мелкого нигде не было видно, хотя я его чуял. Термосы с кашей и тоником стояли на столе, индикаторы показывали, что они по-прежнему полны. Я почесал в затылке, подошел к кровати и только тогда сообразил, в чем дело.

Кровать была отодвинута от стены. Между стеной и кроватью на полу лежал спальный мешок. А из мешка торчала голова мелкого, который повернулся носом к стенке. Я так удивился, что даже разозлиться толком не сумел. Я чувствовал, что Нор не спит. Поэтому перевесился через кровать, потряс спальник за то место, где должно было находиться плечо мелкого, дождался неохотного поворота головы в мою сторону и поинтересовался:

– Это что еще за глупости? Вылезай из своей меховой тряпки и ложись нормально – в кровать.

27

Не знаю, сколько я успел проспать. Наверное, немного, потому что в голове еще ощущалась тяжесть. А проснулся от звука открывающейся двери – вернулся Невен. Интересно, рында уже пробила или еще нет?

Вставать я не стал – вот еще, поприветствовать его, что ли? – наоборот, лег лицом к стене. Пусть думает что хочет.

Дылда, однако, думать сам не захотел. Бесцеремонно ухватил за плечо и поинтересовался у меня:

– Это что еще за глупости? Вылезай из своей меховой тряпки и ложись нормально.

– Спасибо, – сдержанно отозвался я, – мне и тут неплохо.

– Нор, – немного озадаченно сказал Невен, – что-то случилось?

– Нет, – все так же ровно ответил я, – я нашел спальный мешок в рюкзаке и теперь могу избавить тебя от своего тошнотворного соседства. Извини, раньше не додумался.

Он прищурился, глядя на меня с кровати:

– Если ты ждешь, что я стану извиняться…

– Не жду, – ответил я и снова отвернулся. – Это я попросил прощения, если ты не заметил.

Меня тянуло добавить кое-что про освобожденную постельную территорию, но я сдержался. Лишнее это было. Совсем.

Не скажу, будто на полу было слишком удобно, но и особого дискомфорта я не испытывал. Ну да, пришлось отодвинуть кровать, иначе я рисковал тем, что ночью Невен нечаянно на меня наступит. А еще – немного подогнуть ноги. Но в целом спальное нутро было теплым, уютным, пахло мамой, и даже при том, что жесткость оказалась повышенной, я опять быстро задремал. Последнее, что слышал – шебуршание Невена, но не стал смотреть, чем он занимается.

Проснулся снова от жажды. Голова совсем прошла, зато невыносимо хотелось пить. Осторожно приподнявшись, я сообразил, что у меня теперь есть единственный путь к столу – через кровать. Хорошо, дылда оставил включенным синий ночник – все лучше, чем шарахаться в темноте.

Я вылез из мешка. Вен спал на спине, но не раскинувшись, как было после выпивки, а, наоборот, словно замерев по стойке «смирно». Одеяло сползло, открывая его обнаженные плечи, на которых черными полосами выделялись следы от лямок. Ах ты, черт! Хотел же ему предложить вылечить. Этот гордец разве сам додумается в лазарет к Бличу за мазью дойти? Он только меня из-за ерунды туда таскать умеет. Понятно, конечно, – я такая нежная барышня, чуть что хлоп – и в обморок, как меня не беречь…

Нет, злиться нельзя, так ничего путного не выйдет.

Для начала я все-таки полез через кровать, потому что в горле очень першило. Боялся, дылда проснется – нет, ничего, даже не пошевелился. Напившись из-под крана, вернулся к Невену, потер ладони друг о друга, чтобы согрелись, и только потом положил ему на грудь. Первую минуту честно пытался по заветам Гренделя войти в «рабочее состояние» – и ничего, глухо. Как сидел дурак дураком с возложенными руками, так и сидел.

А потом, вздохнув, поглядел на Вена. Рот приоткрыт, веки чуть подрагивают во сне, одна прядка волос упала на лоб. Вспомнилось, как дылда меня лечил, как старательно размазывал мазь по спине, а я млел от его прикосновений и боялся, что все вот-вот закончится… И незаметно поплыл, поплыл, пальцами прослеживая страшные едва зажившие следы, на ощупь казавшиеся вмятинами. Затем меня повело к рукам, особенно правой – там, кажется, ощущалось растяжение, и я гладил предплечье, локоть, кисть, ладонь, которая сначала держала мою цепь, и за которую потом цеплялся я сам, когда лечил Бена. Еще там был синяк – наверняка был, на запястье, – который поставил я. А Вен даже не сказал ничего – наверное, не до меня ему было, когда…

Все закончилось внезапно, словно меня отключили.

Опустив голову, я дождался, когда окончательно приду в себя. Видимо, это они и есть – эмоции, которые мешают процессу. Я глянул на белые плечи перед собой, на вдруг образовавшуюся складку между бровей по-прежнему спящего Вена, еще раз вздохнул, последний раз осторожно потрогал ямку между ключицами, опять подумал, насколько все проще, когда люди спят, и полез вниз, в свой спальник.

Но теперь уже долго не мог заснуть – выспался, наверное. Или мысли мешали, не знаю. А, может, желание плюнуть на все, забраться обратно в кровать и подкатиться под теплый бок, чтобы меня подтянули поближе и горячо задышали в затылок…

Но едва я такое представил, как в животе стало так замирательно-сладко, что я испугался и срочно стал думать о завтрашнем дне. О том, что с утра Грендель снова будет лазать у меня в мозгах, а потом я с больной головой потащусь в синтезаторную. А при моем везении, кроме Дара, там еще и Лейн обнаружится. Безусловно.

Несколько минут спустя поймал себя на том, что лежу лицом к кровати, смотрю на свесившуюся ладонь Вена и думаю, как они тут с Лейном развлекались. Каким образом это вообще обычно происходит – в какой позе лежат, что говорят, как это вообще начинается у мужчин?..

Потом устыдился и начал считать крыс. На двухтысячной, кажется, они слились в одно сплошное крысиное море и наконец-то позволили мне провалиться в сон.

Когда я проснулся, во флате уже никого не было.

Все-таки за ночь в согнутом состоянии ноги затекли, но не сильно. Я поднялся, размял их, подождал, пока побежали колючие мурашки, скатал спальник и пошел в душевую.

На столе стояли вчерашние термосы, один из которых оставался наполнен. Я вылил его в тарелку и слопал всю кашу, поскольку утром ведь была уже положена новая порция, правда? Запил тоником, пожалел об отсутствии сухариков и стал собираться к Гренделю. Впрочем, «стал собираться» – сильно сказано. Натянул рубашку, комбинезон, свои ботинки – не рейдерские, а обычные, на липучках, – и вышел. Неубранную кровать даже трогать не стал – не мои проблемы…

Может, вообще поговорить с Даром и перебраться в общежитие?

Но тут мне очень живо представилось, как вокруг меня ежедневно будут толпиться не меньше десятка парней, каждый со своими заскоками, претензиями, бросаемыми где попало носками, со своей нелюбовью к верхним… В общем, я решил, что повременю с переездом. Лучше у Невена на полу посплю. Не гордый.

Занятие с Гренделем проходило так же, как вчерашнее, то есть – никак. Я сам понять не мог, что же мне мешает.

– В трансе слышишь и воспринимаешь все не так, как в обычном состоянии. Сосредотачиваешься только на самом важном, понимаешь? И как будто слушаешь мир – он сам рад в тебя войти, только дай ему шанс, – пояснял Грендель.

Я, вроде, понял, постарался раскрыться – и чуть не умер от ударившей по мозгам какофонии звуков. Схватившись за голову, я отлетел в угол и мысленно ощетинился всеми возможными способами, отгораживаясь. Все стихло. Грендель, кстати, тоже из моего разума вылетел как пробка.

– Не так, мальчик, – старик подошел, присел рядом на корточки, – ты поторопился, – он погладил меня по голове. – Это не та волна, не твоя. В ней тебе никогда не разобраться. Ты попытался пойти по легкому пути – втиснуться в мою рабочую зону. Не выйдет. Тебе нужна своя. А они у нас настолько разные, что я тебе даже показать твою не могу. Я ее ощущаю, она совсем рядом с тобой, но нащупать ее ты должен сам… Ну как, все в порядке? Давай еще раз?

Но дальше вообще ничего толкового не вышло, поскольку я стал бояться. Не слишком-то приятно оказалось получить такой сильный ментальный удар – я думал, у меня кровь из ушей хлынет от напряжения…

Тут в каюту постучали, и на пороге появился Тамир:

– Грендель, прости. У Маришки опять… ну, как в тот раз. Ты не позволишь Нору ей помочь? Блича найти не могу – говорят, он пошел в соседний клан к дочери.

– Пойдем, – согласился Грендель и строго глянул на меня. – Ты помнишь, что я тебе говорил? Не закрывайся.

– Попробую, – кивнул я.

Маришка вновь лежала на кровати, тяжело дыша. Да, Тамир был прав, все оказалось очень похоже. Те же страдальчески закатившиеся глаза, мокрый лоб с прилипшей челкой, хрипы в груди. Темная одежда подчеркивала бледность лица.

В углу жался еще один светловолосый паренек, постарше, я его даже не сразу заметил. Впрочем, он так ни слова за все время и не сказал.

Я шагнул к девочке, протягивая руку, надеясь, что она меня узнает. Кажется, и правда узнала – губы немного дрогнули, а потом она застонала, и вдруг позади меня что-то грохнуло и вспыхнуло. Запахло паленым. Я оглянулся – мальчишка и Тамир заливали стол водой. Но что там могло взорваться?.. Лампочка, что ли? Так не до открытого же огня…

– Не отвлекайся, – приказал Грендель, – давай.

Я положил пальцы Маришке на горло, она стиснула их своей маленькой ладонью, а я посмотрел на ее болезненно искаженную мордашку, закрыл глаза и поплыл, не пытаясь сопротивляться чужому присутствию в своем разуме. Ведь ничто не должно быть важно. Ничто, кроме человека передо мной, какой бы он ни был – большой или маленький, вредный или добрый, главное – ему больно, а я могу помочь…

Когда я закончил, Грендель снова выглядел недовольным. Честно говоря, я не понимал – почему. На этот раз я его не выгонял, он смог пронаблюдать весь процесс изнутри, так сказать; действовать я старался без эмоций, и даже почти получилось… так в чем дело-то?..

– Блич тогда сказал – это аллергическое, – взволнованно заговорил шепотом Тамир. – Но на что же у нее внезапно могла появиться реакция? Ведь ест как все, все как всегда…

– Не могу сказать, Тамир. Не знаю. Может, договоришься с Бличем – сдадите кровь на анализ?

– Да, наверное, стоит… Спасибо, Нор. Зайдешь сегодня в столовую попозже? У меня к тебе есть еще одна просьба.

– Зайду, – согласился я, – а ты разве не посидишь с Маришкой? Пойдешь на смену?

– С ней останется Михась, – он указал на паренька в углу, – а чуть позже Лика подойдет.

– Ясно, – ответил я, хотя имена слышал впервые. Главное, девочку не оставят одну. А то мало ли – сейчас-то она спит, но вдруг приступ повторится?..

Грендель молчал вплоть до своей каюты. И распекать начал меня уже там. Я сначала никак въехать не мог – за что. Опять он про какие-то ауры завел и про то, что я все делаю неправильно. Я терпел, терпел, а потом, когда уже никакого терпения не осталось и я открыл рот, намереваясь выпалить: «Слушайте, ну чего вы привязались? Работает же!», он вдруг замолчал.

– М-да… я вижу, тебе даже невдомек, что ты на самом деле делаешь, да, Аденор Раду? Сказать тебе – или лучше не пугать?

– Скажите, – с вызовом потребовал я. – Раз поняли, чего скрывать-то?..

– Ты, мой дорогой, в силу инстинктивного овладения своим даром выбрал наиболее простой путь – элементарно перетаскиваешь чужую проблему на себя, словно глотаешь, и стараешься справиться уже внутри, исключительно собственными силами. Пока, надо признать, организм у тебя довольно крепкий, и дар молодой, мощный – поэтому тебе везло, ты всех вытягивал. Или, может, настолько серьезных случаев, как с Беном, не попадалось. Поэтому тебе и нужна симпатия к пациенту – на волне доброго отношения проще вытягивать и преодолевать чужую боль. Но пойми: однажды ты можешь не справиться. И не факт, что только ты скончаешься от чужой травмы – когда тебя не станет, она рикошетом вернется к первоначальному владельцу. И будут два трупа – пациент и неумеха-лекарь… А ты говоришь «Работает же!», – укорил старик напоследок.

Я вздрогнул и подозрительно на него посмотрел – а Вен утверждал, будто Грендель мысли не читает.

– Ты должен тратить не только свои внутренние ресурсы, не сваливай все на них – они не бесконечны. Ты должен равномерно брать энергию и у себя, и у того, кого лечишь – вдвоем проще справиться, а больной организм тоже включает защитные механизмы, их надо научиться использовать как союзников. Помогать больному, да, но не подменять собой природу. Она тоже кое на что годна, понимаешь?

– В теории понимаю, – я поковырял носком ботинка пол, ощущая, что Грендель покинул мою голову, и она начинает ныть в висках. – На практике – не уверен, что получится.

– Будем пробовать, мальчик, – Грендель покопался в кармане своего комбинезона, достал что-то мелкое, протянул мне. – Держи, Невен утром заходил, для тебя оставил – таблетки против головной боли. Тебе же еще в синтезаторную идти.

– Спасибо, – я забрал у него упаковку. – И как их пить?

– Если сильно болит – можешь две сразу, вреда не будет. А сейчас иди пообедай – и к Дару. Увидимся завтра.

– Ага, – уныло согласился я, попрощался и вышел.

Мысль о том, что завтра меня ждет новая пытка, отнюдь не вдохновляла. Вот хоть совсем откажись от такого дара. Потому что, может, возьмись Грендель меня учить изначально – дело пошло бы легче. А переучиваться с неправильного владения на правильное… нет, врагу не пожелаешь, правда. Все равно как ты привычно входишь в дверь, а тебе вдруг: «Нет, милый, здесь у нас теперь окно, а дверь – во-он там, будь любезен!». И стоишь, как дурак, возле флата и мучительно соображаешь, где же тут что и откуда вообще попадают внутрь. Тем более, по обыкновению по-прежнему тянет в бывшую дверь…

У Тамира как раз заканчивали обедать двое парней.

– Последние, а потом у меня есть полчаса, – шепнул он.

Пришлось поторопиться и мне.

Я попросил стакан воды, вытащил блистер с таблетками и невольно улыбнулся – надо же, дылда обо мне позаботился. Но тут же сообразил: ну конечно, а как не позаботиться, если у него от моей головной боли тоже, небось, все гудит и раскалывается. Улыбаться расхотелось. Эх, барышня – барышня и есть, чего там еще…

Доев, я выбросил тарелки, и нетерпеливо переминавшийся с ноги на ногу поблизости Тамир потащил меня за собой обратно во флат.

Кроме спящей Маришки, в соседней, совсем крохотной комнатушке у визора обнаружилась молодая дама. Сначала я даже подумал, что это еще одна сестра Тамира – она была такая же светленькая и улыбчивая, как они, а волосы собирала в два забавных хвоста. У Тамира, кстати, была коса – я уже начал привыкать, что мужчины тут все длинноволосы. И Михась свою явно растил – во всяком случае, хвост у него получался вполне приличный.

– Это Лика, – с нежностью объявил Тамир, – мы с ней ждем малыша. Вернее, двух.

Ну, тут уж я, конечно, сообразил, что Лика – не сестра.

– М-м… Добрый день, – проговорил я, – приятно познакомиться.

– Здравствуй, – она улыбнулась и протянула мне руку.

Покосившись на Тамира, я едва к ней прикоснулся, разворачивая тыльной стороной вверх и целуя короткие пальцы. Наверное, я сделал что-то не так, потому что когда поднял голову, поймал удивленные взгляды. И покраснел. Ну откуда, черт возьми, мне знать, как у них тут ведут себя по отношению к чужим дамам?

– Э-э… – наконец нашелся Тамир. – У меня такая просьба, Нор: не мог бы ты посмотреть, в порядке ли дела у Лики? А то Блич с его диагностом говорят, что да, а ее все тошнит и тошнит по утрам.

– Надеюсь, ты не возлагаешь на меня слишком большие надежды. Грендель мне только что объяснил, какой я самоуверенный неумеха, – пробормотал я.

– Это бывает, – энергично закивал Тамир. – Грендель такое любит объяснять… Так посмотришь?..

– Ну… если смогу, – я пожал плечами, опять осторожно взял Лику за руку. – Можно?

Она, нисколько не смущаясь, крепко, почти по-мужски, сжала мою ладонь.

Наверное, правильным было бы положить ладонь на живот, но я постеснялся об этом даже заикнуться. Только порадовался, что голова уже перестала болеть. А потом нечаянно заглянул в карие глаза Лики – и меня понесло по темному тоннелю, вытолкнув туда, где, пульсируя, ярко светились два пятна. Здоровых таких, активных пятна, излучающих эгоистичную потребность получить все и сразу.