Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 45 страниц)

«Тоже, наверное, будут белобрысые», – успел подумать я, прежде чем вынырнул в реальность.

– Все у вас в порядке, – сообщил я с ожиданием глядящему на меня Тамиру. Лика, кстати, в отличие от него, совсем не волновалась. – Замечательные будут малыши. И тошнота скоро пройдет. Это бывает.

– Спасибо, Нор. Я ему так и говорила, но разве мужчины когда-нибудь слушают женщин? – Лика подошла к Тамиру, обняла, он поцеловал ее в волосы, а я отвернулся.

– Мне пора, извините. В синтезаторной наверняка заждались.

– Да, конечно, – Тамир проводил меня до дверей, на прощание хлопнул по плечу и еще раз предложил заходить, как буду свободен.

Я промычал что-то неопределенное.

В синтезаторной меня действительно ждали – Дар обрадовался, как родному. И тут же, как родного, по уши загрузил работой. Так что я только и успевал пару раз моргнуть между заданиями.

Одно было приятно: на каждое мое робкое «А может быть, нам попробовать вот так?» он неизменно отвечал «Валяй». Я даже бояться начал – вдруг он так легкомысленно к своей работе относится, что позволяет мне все подряд? Все-таки совершенно незнакомый мальчишка, уверенности в моих знаниях – никакой, а меня допустили сразу в синтезаторный зал, до всей системы, даже в сеть позволяют лезть… Но потом я оценил, насколько ошибался: стоило мне ткнуть отверткой не в то соединение, как Дар мгновенно оказался рядом, перехватил руку, поправил и опять пропал. Вот зрение у человека! А ведь, казалось, совсем на меня внимания не обращал…

Если говорить откровенно, меня всегда увлекала техника. Ну да, я знал, что мне уготована другая стезя в жизни, а механика – удел родившихся менее удачно. Но занятия по технике давались мне легко, с любыми приборами я быстро находил общий язык, и если бы не надежда стать штурманом, наверное, я был бы вполне счастливым обитателем Полиса, каждое утро с готовностью бегущим на работу в один из машинных залов.

– Нор! Ты там уснул, что ли? – неожиданно рявкнули над головой, и я понял, что вот уже минут десять пялюсь на одну и ту же схему. – Тебя долго еще ждать?

– Нет, Дар, я уже… уже… – я вставил плату на место, защелкнул в отведенные пазы, – уже все. Есть еще что-то?..

– Сейчас приглашу кого-нибудь из операторов, будешь демонстрировать, какие коды помнишь, – голос у Дара сразу повеселел.

Нет, ну вы только подумайте – буквально сели и поехали! Одни в голове копаются, другие на себя пахать заставляют. Эксплуатация сплошная. А я думал, все так просто закончится, едва я окажусь внизу: бац – и сыграл в ящик. Как бы не так! Прежде, чем тебе разрешат сыграть в ящик, еще семь потов сгонят. Видно, чтобы в утилизатор лишняя жидкость не попала.

– Ле-е-ейн! – закричал Дар куда-то в пар и свист.

Я едва успел его остановить:

– А нельзя позвать кого-нибудь другого, а?

Мне пока каким-то образом удалось разминуться с любовником дылды и, честно говоря, я вовсе не горел желанием его видеть.

– Брось, Лейн нормальный парень, – отмахнулся Дар, – и специалист отменный. Кто быстрее него запомнит твои коды? Он же и сам их одними только пальцами щупает. Знаешь, как работает? Загляденье!.. Ле-е-е-ейн! Иди сюда, живо!

Мне показалось, в глубине зала разделились двое, и один направился к нам. Пока он шел, я не сводил глаз со второго, который скользнул к выходу. Я бы мог ошибиться только из-за фигуры – в конце концов, здесь многие были крупными. Но сочетание фигуры, волос и рейдерского комбинезона… рейдерского?

– Дар, – я вскочил, вытирая руки, – вы подождите, пожалуйста. Мне надо. Очень, – и не дожидаясь его ответа, выскочил за дверь мимо удивленно повернувшегося ко мне Лейна.

Так и есть – по коридору уходил Невен. Я не успел до него добежать – он, вероятно, почувствовал меня, развернулся сам. Сложил руки на груди:

– Ну?

И по какой причине каждый раз, когда он так на меня смотрит, я ощущаю себя виноватым в тысяче непонятных вещей?

– Ты… ты… – я не то чтобы успел запыхаться, но подобрать слова не успел точно. – Ты разве уходишь в рейд?

– Да.

– А почему я об этом ничего не знаю? – не подумав, ляпнул я.

Вен усмехнулся:

– Разве я должен тебе докладывать? Может быть, еще и разрешения спросить? Мамочка Нор, позволь мне сходить в рейд?

– Нет, но… – а чего «но», я и сам не знал, – просто… ты мог бы и сказать.

– А мог и не говорить. Ты не находишь, что у нас получается бесполезный разговор?

– Блич запретил тебе в рейды! – я начал злиться.

– Как много у меня мамочек! – восхитился Невен. – Ты еще про Гренделя вспомни.

– И Грендель! – подхватил я. – Разве он тебя посылал?

– Мелкий, я сам себя посылаю – тогда, когда считаю нужным. И заруби себе на носу: спрашивать у тебя разрешения не намерен. Ясно? А теперь беги – вон, тебя там с нетерпением ждут, – он кивнул куда-то мне за спину.

Я невольно оглянулся, увидел прислонившегося к стене Лейна, внимательно следящего за нами, а когда повернулся обратно – мне достался только вид широкой спины. Я постоял, прожигая ее взглядом. Обидно было невыносимо. Но бежать и опять начинать бессмысленный диалог – глупо. Я стукнул кулаком по бронелиту и вернулся в синтезаторную, пройдя в паре футов от Лейна и демонстративно его не заметив.

А чего он, спрашивается, подглядывает?!

28

Я шел по коридору, чувствуя между лопаток его взгляд. Как под прицелом излучателя. Шел – и улыбался, как дурак. Ну надо же, мне еще только перед мелким не хватало отчитываться, куда я хожу и зачем.

А он ведь растерялся. Нервничал, злился. И было что-то еще, какое-то чувство, неуловимое сквозь растерянность и злость. Перебивавшее уже ставший привычным лимонный запах. Больше всего похожее на пахнущий озоном воздух после разряда шокера.

До встречи у шахт оставалось с полчаса, я присел на какой-то ящик в темном проходе недалеко от площадки, кинул в рот завалявшийся в кармане сухарик и почему-то вспомнил произошедшее ночью.

Долго не получалось уснуть. И днем выспался, и ворочалась еще в груди обида на Нора. Почему лег спать на полу? Брезгует? Боится, что я к нему приставать начну? Так, вроде, я сдерживался, хотя… Хотелось, да. Такой он был теплый и гладкий, и юный совсем. С этими своими глазами в пол-лица, ежиком темных волос и сопением мне в плечо.

Не знаю, когда я все-таки задремал. А проснулся от того, что Нор зачем-то лез через кровать, ну и через меня тоже. Глаза открывать не стал – сплю я, сплю. Крепко сплю. Тем более, чувствовал – мелкий чем-то озабочен.

Как выяснилось, правильно сделал. Мелкий похлебал воды, затем подошел к кровати и принялся меня рассматривать. То есть я не видел, но догадывался по его сосредоточенному сопению. А потом вдруг сел рядом и осторожно положил руки мне на плечи, как раз туда, где ссадины уже схватились корочкой подсохшей сукровицы.

Меня чуть на кровати не подбросило, когда я почувствовал мягкое тепло его ладоней. Ощутимое такое тепло, исцеляющее. От которого хотелось заурчать, схватить Нора в охапку и больше не отпускать. Чтобы его тепло доставалось только мне одному, никому больше.

Он водил руками по моему телу, а я больше всего боялся: сейчас он поймет, что я не сплю, и все закончится. Совсем и навсегда. А еще боялся, что он обернется и заметит, как я возбужден этим его лечением. Одеяло-то легкое, ничего не скрывает.

Но Нор сопел и все гладил мои плечи, руки, запястья. Под его пальцами боль в мышцах отступала, сменяясь каким-то стальным напряжением. У меня даже круги разноцветные под веками замелькали – так много сил уходило на то, чтобы не ухватить мелкого за пояс, не повалить в постель, не подмять под себя. И в голове мутилось от запаха лимона и желания, ставшего почти непреодолимым.

Не представляю, как я удержался. Особенно в тот момент, когда он наклонился и коснулся пальцами чуть ниже горла. Не знаю, что там его заинтересовало. И каким чудом он не почувствовал, что у меня пульс зашкаливает за сотню. Сердце колотилось в ребра, как ненормальное, а Нор еще полез через меня в свой мешок…

Не помню, когда я в последний раз кончал от одних фантазий и глупых мыслей. Стиснув зубы так, что во рту явственно чувствовался железный привкус крови. Сдерживая рвущийся из горла хрип. Наверное, лет в тринадцать, когда боялся разбудить маму, спящую за тонкой перегородкой каюты.

Через некоторое время меня отпустило. Я с трудом разжал сведенные судорогой пальцы, одна рука – та, на которой полчаса назад ныли мышцы, – затекла, и я свесил ее с кровати. А еще через несколько минут почувствовал на тыльной стороне ладони теплое дыхание. Наверное, Нор лежал ко мне лицом. Тут же захотелось нащупать его губы, провести по ним пальцами, погладить щеку, на которой рос легкий нежный пушок…

Каким-то чудом я дожил до утра. Идти в душевую было нельзя, я боялся разбудить Нора, да и потом – он мог догадаться, что я совсем не спал. Мокрое липкое пятно в трусах раздражало неимоверно, как и собственная несдержанность. В самом деле, ну ведь не мальчик же. И потом, у меня Лейн есть. А мелкому Рада нравится, не уводить же мне парня у собственной сестры.

Встал я задолго до третьей склянки. Злой, невыспавшийся и совершенно сбитый с толку неадекватной реакцией своего тела. Отмылся в душе от засохшей спермы, сунул грязное белье в утилизатор, стараясь не греметь крышкой, оделся и трусливо смотался в столовую, подальше от сладко спавшего мелкого.

После завтрака направился к деду, а после болтался по уровням, пока Нор не ушел к Гренделю, и только потом вернулся к себе. Перестелил белье на постели, переоделся в комбинезон, чтобы лишний раз не возвращаться в каюту и не сталкиваться с мелким.

Встречу нам с Айваном дед назначил у себя в четыре, так что я еще заглянул в синематеку, а после нашего совещания – на склад. И опять пошел бродить, убивая оставшееся до рейда время.

В конце дня решил зайти к Лейну – как-то не по себе мне было, казалось, что я его предаю своими фантазиями о другом парне. Или, может быть, подсознательно помнил, как отец звал Нора в синтезаторную, и я надеялся его там перед рейдом увидеть?

Увидел. Сердитого и расстроенного. Даже поцапаться успел, удивляясь собственной словоохотливости. Никогда и ни с кем я так не разговаривал – просто разворачивался и уходил, не выясняя никаких отношений. А тут словно меня за язык кто-то тянул. Когда сообразил, что просто не хочу оставлять Нора, опять сбежал. Собственно, мне действительно пора было идти.

Рейдеры Пола появились из темноты неожиданно – я задумался и не услышал шагов. Впрочем, мы все умеем ходить бесшумно, да и ботинки для нас делают специальные, на толстой резиновой подошве.

Я встал, кивком поздоровался, подтянул пояс. Мне ответили такими же сухими кивками, что меня не удивило. Конкуренции между рейдерами никогда не существовало, одно дело делаем, но… Ладно, я бы тоже не очень хорошо относился к кому-то, кто до Айвана спал с Норой.

– Пошли? – сказал я и двинулся к знакомой балке.

В этот раз идти наверх было тяжелее обычного. Нор, конечно, подлечил и ссадины, и растяжение, но усталость все равно никуда не делась. Да и недосып давал себя знать. Кроме того, меня волновало, сможем ли мы пройти тот чертов тамбур. Вряд ли, конечно, верхние рассчитывали, что мы рискнем полезть на фермы раньше, чем через неделю. Но если все же опасались… Десяток охранников на посту – и нам придется возвращаться назад. Даже если мы прорвемся на плантации, назад нас точно не пропустят.

Я говорил об этом Полу, когда договаривался пойти вместо Хильды, но он только рукой тогда махнул:

– Потом разберемся.

И все же я еще раз высказал свои соображения, когда мы сели отдыхать и выпить тоника на первой площадке. Пол мрачно посмотрел на меня, вытер губы.

– Трусишь, нюхач?

Очень хотелось буркнуть в ответ: «Дурак», – и замолчать. Но я засунул самолюбие подальше, до лучших времен.

– Нет. Просто предлагаю попробовать вскрыть бронелитовую стену в обход тамбура.

– Круто! – восхитился Кинз, самый младший в группе Пола, обычно сидевший в резерве. – У тебя есть лазерный резак? Или ты пальцами собираешься бронелит вскрывать?

– Резака нет, – ответил я, стараясь сохранять спокойствие. – Есть кислота, которой можно попробовать расплавить заклепки. Тогда мы попадем в один из вертикальных воздуховодов.

– А держаться ты там чем будешь? Может, у тебя вакуумные присоски запасены? – Кинз всегда считал себя очень остроумным.

– Помолчи, – Пол покусал губы. – Допустим, мы попадем в воздуховод. Но там же действительно не за что цепляться.

– И не надо, – я достал из мешка схему коммуникаций, которую скопировал в синематеке. – Смотри сам. Диаметр воздуховода три с половиной фута. Вы меня подстрахуете на связке, я сниму бронелит с противоположной стороны, зацепим кошку и переправимся. Или я туда переползу и закреплю там якорь.

– Плавить заклепки кислотой, – присвистнул Стефан. – Тогда спать не получится. Часов восемь провозимся, если не дольше.

– Можно по очереди, – задумчиво сказал Пол. – По четыре часа.

– Можно по очереди, – согласился я. – Но если получится – тогда через тамбур мы вообще больше ходить не будем, только через эту дыру.

– А если не выйдет? – Чиф, самый старший из группы Пола, да и из рейдеров вообще. Вечно сомневающийся скептик. – И время потеряем, и на фермы не попадем.

– Значит, просидим наверху еще сутки, – огрызнулся Пол. – Невен для начала проверит, есть ли пост в тамбуре.

– Само собой, – я кивнул и убрал схему в мешок. – Может быть, там никого и нет, тогда пойдем обычной дорогой.

Пост был. Я почувствовал это, едва мы подобрались к тамбуру несколько часов спустя. И не десять человек, гораздо больше. Я развернулся к Полу, отрицательно покачал головой, давая понять, что путь закрыт. Судя по всему, надолго, если не навсегда.

Рейдеры уже валялись вповалку в зале, когда мы вернулись с не очень хорошими новостями. Пол поднял Кинзи и Чифа.

– Пошли. Тамбур перекрыт. Стефан и Ли пусть пока отдыхают. Через четыре часа смена, – он развернулся ко мне, прищурился. – Я так понимаю, ты подобную ситуацию предвидел и подготовился.

– Не я, – сказал я, доставая схему, баллон с кислотой, насадки и клещи. – Грендель. Ну и с Айваном советовались, разумеется. Пойдем, надо посчитать, где лучше всего вскрывать бронелит. А то прорубим не на том уровне, упремся в тупик.

Считали еще примерно часа полтора. Дыру надо было делать точно напротив выхода в туннели над плантациями, иначе мы рисковали упереться с той стороны воздуховода не в бронелит, а в титановые ленты, придающие жесткость внутренним конструкциям Корабля. А расплавить титан в полфута толщиной у нас не хватит всей жизни.

Когда с плиты отвалилась последняя заклепка, я не чувствовал пальцев. Четыре часа на первую дыру – а надо было еще и вторую пробивать, причем в висячем положении. И хотя мы все время менялись, стравливая кислоту на плохо поддающийся металл, раскачивая, расшатывая и выбивая клещами толстые, в три моих пальца, штыри, работа все равно оказалась адски тяжелой.

– Перерыв, – выдохнул Пол, когда плита отошла от основания и повисла на единственной уцелевшей заклепке. – Чиф, Кинзи, идите отдыхать, пришлете сюда остальных.

– А ты? – Чиф вытер со лба пот и жадно отхлебнул воды из термоса. – У тебя пальцы в кровь разбиты.

– Пластырем залеплю, – отозвался Пол. – Идите.

Он высунулся в дыру, подсветил фонариком, разглядывая противоположную стену воздуховода. Затем сел рядом со мной, достал из своего мешка пластырь.

– Давай руки, потом ты мне обработаешь.

Честно говоря, в эту минуту я пожалел, что мелкий остался внизу. Потому что не сомневался – будь он здесь, от глубоких кровоточащих порезов и кислотных ожогов через десять минут не осталось бы и следа. А пластырь регенерировал кожу слишком медленно, особенно учитывая, что нам еще предстояло делать.

Вторая плита с грохотом полетела вниз по трубе, когда обломилась последняя заклепка, которую мы не собирались трогать. Пол чертыхнулся, вытащил световую шашку и кинул ее следом за плитой. Пролетев пару десятков футов, она с шипением упала на застрявший в сужении воздуховода бронелит.

– Не поднимем, – с досадой сказал Пол.

А Ли плюнул и махнул рукой:

– Да хрен с ней. Кто увидит?

– Роботы-ремонтники, – мрачно ответил Стефан. – И наварят новую.

– Наварят – не наварят, – я с трудом согнул и разогнул занемевшие пальцы. – Все равно теперь ничего не сделать. До нашего возвращения так или иначе лаз никто заделать не успеет.

Когда мы оказались по ту сторону воздуховода, я лег животом на арматуру, чувствуя, что совсем выдохся. Полу тоже было плохо: он, как и я, на отдых не уходил, но у меня же еще был сумасшедший рейд двое суток назад.

– Что? – Чиф подполз ко мне, отвинтил крышку термоса и налил в нее несколько глотков шоколада, от одного запаха которого мне тут же захотелось сблевать. – Парни, подождите.

– Сейчас, – сказал я, борясь с головокружением. – Пара минут, и я буду в норме. Сейчас.

Пол тоже вернулся, отодвинул Чифа, положил горячие пальцы мне на шею. Два из них были замотаны пластырем, неприятно царапнувшим кожу. Затем пошарил в кармане, достал небольшую коричневую ампулу.

– Держи, на двенадцать часов хватит. Но потом будет неслабый отходняк, сразу предупреждаю. Хуже, чем с похмелья.

– Ага, – сказал я и отломил пластиковую крышечку. – Я знаю, Пол.

Запах у тримата был отвратный, вкус чуть лучше. Я полежал еще минуту, чувствуя, как боль в измученных мышцах отпускает, а все тело наполняет удивительная легкость. Такая, что кажется: откройся сейчас шлюз наружу – и Пространство примет меня, как принимают младенца руки матери. Звезды будут качаться рядом, как гирлянды фонариков в праздник клана, любую можно достать рукой и сжать в кулаке. А Корабль… ну что Корабль? Пальцем толкни – и он полетит сквозь миры на одном только моем желании.

Эйфория прошла довольно быстро, оставив после себя гадкое послевкусие, словно заплесневевший сухарь. Но сил ощутимо прибавилось. Я кивнул Полу, встал на четвереньки и пополз вперед, на свое место. Мне еще предстояло найти ферму, где готовились снимать урожай.

Все в этот раз шло не так, все было плохо. Я полз и полз по бесконечному, как Пространство, кольцевому тоннелю. Полз – мокрый от пота, с до предела обострившимися чувствами, с бешено колотящимся сердцем, намертво застрявшем где-то в том месте, которого ночью касался Нор перед тем, как залезть в свой спальник. Полз среди скрежета ремонтных механизмов, тяжелых вздохов пневматики, звонкой капели конденсата, полз на голом адреналине, насильно выдавленным в кровь стимулятором, краем сознания с ужасом думая о том, чем мне придется расплачиваться за эту заемную силу.

Светящиеся пятна дисплеев плясали перед глазами – сотни литров воды и питательного бульона, десятки градусов тепла – ни одной цифры, даже отдаленно близкой к нужным мне значениям. Если бы я не знал, что раз в сутки как минимум с одной плантации снимают клетчатку, я бы сдался и повернул назад. Я должен был найти нужное ответвление – нюхом, глазами, интуицией – как угодно, но должен был. В конце концов я буквально уткнулся лбом в кроваво-красные нули, дрожавшие на дисплее. По-моему, это была чуть ли не последняя плантация в южном полушарии яруса. Во всяком случае, дальше тоннель перегораживала закрытая диафрагма.

Трясущимися пальцами я достал стопку наклеек, криво налепил четыре над развилкой. Затем сел, вытащил термос и напился, плюнув на экономию. Подыхать от обезвоживания в мои планы никак не входило.

Все, что происходило дальше, я запомнил не очень отчетливо.

Побочные действия тримата мне были известны, Блич рассказывал в подробностях. Тело действовало на автомате, отключив рассудок, провалившийся в какую-то вязкую муть. Сил было много, даже больше, чем нужно. Их хватило на то, чтобы вернуться к рейдерам, а затем снова проползти размеченной дорогой к плантации. Нюх тоже не отказал, скорее, еще и обострился – я чувствовал, как за титановыми перегородками обслуга ферм видит скверные сны, мучается завистью, трахается в укромных углах, сыто мечтает о бездельной жизни.

Я без напряга принимал у рейдеров мешки с клетчаткой и легко поднимал их к вентиляционному отверстию в потолке, где ждал Чиф. И так же легко тащил на себе свою долю к шахте. Даже спуск не отпечатался в сознании как что-то сложное – мне казалось, я легко скольжу по перекрытиям вниз, а сто фунтов за плечами весят немногим больше, чем пустой мешок.

В какой-то момент я подумал, что не так уж страшен тримат, если дает такие преимущества и такие возможности. А Блич сильно преувеличивает. Конечно, пить эту дрянь каждый день нельзя, но для рейда такой стимулятор просто незаменим.

Внизу, когда фермеры бережно забрали у нас груз, Пол подошел ко мне, вгляделся в лицо и подтолкнул по направлению к нашим отсекам.

– Иди спать, Вен. Иди сейчас, пока не накрыло. Потом так ломать будет, захочешь – не уснешь. Иди, слышишь?

Я кивнул, хлопнул его по плечу.

– Не забудь сказать, когда следующий рейд. Сам видишь, вслепую нельзя.

– Псих! – сообщил мне Кинз, глядя не то с уважением, не то со страхом, а может быть и с тем, и с другим вместе. – Да тебе надо неделю в лазарете провести, чтобы оклематься. Какой рейд еще.

– Нельзя, – сказал я и кивнул на людей, которые тащили мешки в сторону ферм. – Сам же видишь. Натаскаем клетчатки, тогда буду отлеживаться.

– Иди спать, – повторил Пол и отвернулся.

По дороге к каюте меня скрутил голодный спазм. Захотелось есть чуть ли не до обморока, и я свернул к столовой. Было уже поздно для завтрака и еще рано для обеда, но почему-то по дороге мне попадалось довольно много людей. Я долго соображал, в чем дело, пока не понял, что сегодня день Седьмой, то есть законный выходной в мастерских, учебных классах и вообще везде, кроме ферм и синтезаторных.

В столовой Тамир отсалютовал мне поварешкой, я подошел к стойке и забрался на высокий стул. Тамир покосился на группу парней и мужчин в углу и положил мне настоящую гору из каши, обильно политую мясным соусом. Двойную порцию.

Совесть не мучила меня ни секунды. Да, голод, и рацион уменьшен для всех. В обычное время я бы попросил Тамира половину вернуть в общий котел. Но сейчас наступило время не совсем обычное, а та работа, которую я сам на себя взвалил, требовала полной отдачи сил. Если я начну недоедать, то не смогу ходить в рейды, а без меня там ни Айвану, ни Полу делать нечего.

Наевшись, я отодвинул пустую миску, вытянул ноги, откинулся на спинку стула и расслабился. Шевелиться не хотелось; вызванное стимулятором возбуждение отступало, а его место медленно, но неотвратимо занимала мертвенная усталость. Даже те эмоции, что время от времени накатывали на меня из угла, где толпился народ, разбивались об эту усталость, как поток воздуха о диафрагму воздуховода.

– Чего они там суетятся? – лениво спросил я у Тамира.

Он опять покосился на толпу, перегнулся через стойку.

– Игра… Сам же знаешь, ставки. Кто первый, кто последний…

– И как? – непреодолимо хотелось прикрыть глаза. – Есть темные лошадки? Или опять Дорсет в фаворитах?

– Ты только не психуй, – Тамир понизил голос до шепота. – Дорсет… он Лейна в Игру увел. И того паренька, Нора…

Сон смыло, как пот ионным душем. Я вскочил, оттолкнув стул, который с грохотом упал на пол.

– Что? Кого?!

Шум в углу мгновенно стих, Тамир отшатнулся, а мне показалось, будто в глаза плеснуло красным. Дорсет увел в Игру Нора? В Лабиринт, в эту мешанину из гнилого железа, пластиковой пены, свихнувшихся роботов и темноты?

– Убью! – сквозь зубы сказал я, сам не зная, кого собираюсь убить: Дорсета, Лейна или этого мелкого дурачка, не подозревающего, во что влип. – Вот пусть только вылезет – сверну шею, и пускай меня судит Совет кланов!

29

Cпал я плохо. Можно сказать, вообще не спал. Потому что попробуйте уснуть, когда в голове неизвестно что творится. Я понимал, что беспокоиться глупо – Вен не первый год по вентиляционным шахтам Корабля лазает, и пока я не имел о рейдах никакого представления, все было гораздо проще. Но теперь я, к сожалению, знал. И даже мысленно прикидывал, где они сейчас могут быть. Это оказалось мучительнее всего.

Я пытался с собой договориться. Я три раза объяснил себе: никому не легче от того, что я тут кручусь в своем спальном мешке и психую. В деталях припомнил, как меня послали. И обозвали «мамочкой». И что от моей заботы тошнит.

Помогло мало.

Тогда я стал думать о Раде. О том, что послезавтра, все говорят, выходной и, наверное, мне можно будет ее куда-нибудь пригласить. Вот только куда?.. Парков у них тут, скорее всего, нет. А жаль – очень увлекательно отыскать в зарослях лавочку и, спрятавшись там, целоваться. Или погулять вдоль озера. Или даже просто голоса птиц послушать. Пусть птицы не настоящие, поют-то все равно хорошо…

Ну да не страшно, спрошу у самой Рады, чем они в выходные тут занимаются.

А потом с размышлений о свидании и поцелуях я съехал на какие-то вовсе малоприличные вещи. Причем даже без участия Рады.

Когда понял, спрятался в спальник с головой. Бесполезно. Еще и жарко стало. Вылез, сердито посмотрел на пустую кровать рядом. Потому что все равно же все из-за него. Нечего было меня сухариками кормить. И обнимать тоже совсем незачем было. Не знал я, как оно бывает, и не мучился. А теперь вот что?..

В общем, за всеми своими размышлениями, мучениями и борьбой с собственным телом уснул я только под утро. И едва не проспал. Вскочил перед самыми третьими склянками, плеснул водой в лицо, натянул комбинезон – и бегом к Гренделю.

Правда, пользы от меня оказалось немного – и у него, и потом в синтезаторной. Потому что думал я постоянно не о том.

И Лейн еще этот – так и зудел, так и зудел над ухом. Я уже давно отключился от того, чего он там бормочет, а он все не отставал. Даже в столовую со мной после смены потащился. Шел рядом и нудел – опять, кажется, о своей Игре. Я ему раз пять уже объяснял, что в игры не играю, он же будто и не слышал – только и знал распыляться. Я поначалу еще улавливал нить его монолога, а потом надоело. Что за дурость – сигать куда-то вниз, в темноту и обломки, а потом ползти наперегонки обратно. Очень умная игра, ага.

– …а еще Вен потрясающий любовник, правда?

Я даже с шага сбился и развернулся к Лейну:

– Что-о?.. – потом опомнился – ему-то неоткуда знать, о чем я полночи думал. – И с какой стати мне должно быть об этом известно?

– Да я так, пошутил, – разулыбался он. – Смотрю, ты меня совсем не слушаешь, ну и…

– Несмешно пошутил, – отрезал я и вошел в столовую.

Это ненормальный – за мной. И за стол один со мной присел. Как будто звали его. Я уже начал опасаться, а не попрется ли он за мной и в каюту ночевать. Еще мне не хватало… подарочка.

– Привет! Я к вам, – на соседний стул плюхнулся Дорсет.

Вот уж по кому я нисколько не скучал.

– Места свободные кончились? – мрачно поинтересовался я.

– Да нет, просто захотелось посидеть с приятелями, Игру предстоящую обсудить…

И тут они оба с жаром опять понесли о своей Игре. У Лейна даже глаза разгорались, когда Дорсет начинал что-то вроде «А вот в прошлый раз, я помню, после первого десятка конструкций ка-ак хрупнет что-то под ногой…». В общем, я опять отключился. Вспомнил, что выходной уже завтра, а я так и не знаю, в каком флате живет Рада. Хотя ведь Лейн должен знать, точно!

– Лейн, – позвал я, влезая в их бесконечный разговор – все равно паузы не дождусь, – а как мне найти Раду? Я забыл у нее спросить.

Он вдруг обрадовался непонятно чему:

– Так тебе Радка нравится, да? – но тут же бросил взгляд на Дорсета, и радость с лица смыло мгновенно. – Ой… Ну-у… Э-э…

– Спасибо за содержательный ответ, – фыркнул я и развернулся к своей каше.

Что еще за ерунда? Не хочет говорить – не надо, у Блича спрошу. Он тоже наверняка знает.

За столом воцарилась напряженная тишина. Я как раз допил тоник, когда в упор смотрящий на меня Дорсет спросил:

– Так ты идешь с нами? Вроде, теперь при тебе нет никаких термосов.

– Вряд ли, – отозвался я. – Не привлекает меня подобная ерунда. Да и призы какие-то сомнительные.

– Почему сомнительные? – обиделся Лейн. – Кто выходит из Лабиринта первым, тот победитель. А кто последний – проигравший, и он два месяца обязан служить победителю, как раб своему господину. Исполнять все прихоти и желания.

– Обойдусь, – отмахнулся я. – Семнадцать лет жил без рабов – ничего не потерял, – и отодвинул стул.

– Трусишь, значит? – прищурившись, уронил Дорсет.

– Можешь считать и так, – пожал я плечами и поднялся.

– Да, рейдеры рассказывали: ты и в рейде храбростью не отличился, – бросил Дорсет мне в спину.

Я остановился и медленно повернулся.

– А ты думал – никто не узнает, да? – довольный Дорсет развалился на стуле и смотрел на меня с презрительной усмешкой. – Мол, все что там – это там, а здесь – это здесь? Нет, любезный, у нас не так. Все знают, что ты струсил и в кордегардию не пошел. Это из-за тебя Бена подстрелили. Он, между прочим, до сих пор в лазарете, а ты по нашим девушкам таскаешься.

Я огляделся вокруг – по-моему, вся столовая перестала жевать и следила за нами. Кто настороженно, кто просто с любопытством. Но ни на одном лице я не увидел хотя бы мимолетного сомнения в словах Дорсета. Они и правда так думают? Они все?

– Ага! Прикусил язык-то? Нечего ответить? Трус! – еще раз припечатал Дорсет. – Давай, беги скорее отсюда, потому что Игра – она для настоящих мужчин, а не для маменькиных сынков-сосунков!

– Во сколько надо быть на месте? – тихо спросил я.

– Игра начинается с полуночной рындой. И заканчивается с полуденной, – быстро ответил Лейн.

– В полночь я буду, – с этим я и вымелся в коридор.

Сил моих не было стоять на всеобщем обозрении.

Незадолго до рынды во флат постучали. Я удивился, но открыл. И увидел белобрысого мальчишку – маленького, лет восьми, наверное.

– Тебе чего? – спросил я.

– Привет! – улыбнулся он. – Я Лео, брат Тамира, – он важно протянул мне руку.

– Нор, – я пожал ладонь.

– Я знаю, – кивнул он. – Ты же идешь сегодня в Лабиринт, правда?

– И ты уже в курсе, – я вздохнул, – ну иду, и что?

– Я пришел тебя проводить! Ты же не знаешь, где все собираются.

– Я бы и сам нашел, – буркнул я, но перешагнул порог и запер дверь. – Ладно, раз специально прибежал, то, конечно, провожай.

– Ой, а там, говорят, стра-а-ашно! Ты не боишься? – мальчишка от волнения то забегал вперед, то подпрыгивал рядом.

– Не боюсь. Кого бояться-то?

– А там, говорят, старые роботы!

– И что? Роботам нет никого дела до людей.

– Ну да! – не поверил он. – Как схватит, как утащит!

– И многих уже утащили? – поинтересовался я.

– Вообще-то я не слыхал, чтобы кого-то утащили…

– Вот видишь. Так что не повторяй ерунду, которую говорят другие.

– Чего это сразу ерунду? Если до сих пор не утащили – не значит, что совсем не могут!.. А Михась тоже с вами сегодня пойдет!