Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 45 страниц)

Я смотрел на белобрысого дылду, по-прежнему тискающего подушку, и думал – что же он во мне нашел? Я ведь совершенно обыкновенный парень, каких даже здесь сотни, а наверху – еще больше. Любой мог обнимать Вена, прижиматься к плечу, целовать в шею, отдаваться на узкой кровати, пачкая простыни, любой мог любить его так, что разрывалось сердце... В него ведь легко было влюбиться – в моего Вена. В его спокойную надежность, в уверенность, в нежность, которой он так просто делился, в заботу, которую готов был так щедро проявлять и ничего не требовал взамен.

Мне вспомнился тот наш разговор, когда я поинтересовался, не сумасшедший ли он, если решил, что я должен делить с ним постель. А Вен не нашел ничего лучше, чем наорать на меня – мол, раз я такой избалованный и брезгую спать с ним на одной койке, то могу проваливать в общежитие на отдельный матрас. Ему же тогда и в голову не пришло, что за гостеприимство можно брать какую-то плату, что доброта продается, как и все остальное. И только спустя время он сообразил, о чем я, и тогда выдал о подростках, с которыми не трахается…

Он был чудесный. Особенный. А я… Я был как все. Только с другим парнем у Вена оказалось бы меньше проблем. Он бы не был верхним, не был сыном Адмирала, никто не подозревал бы его в двойной игре и пособничестве Скайполу, он не бухался бы то и дело в обмороки, и характер у него наверняка был бы не таким угрюмым.

Брови спящего Вена трагически приподнялись, потом он нахмурился, и я сделал шаг к нему, наклонился, опасаясь нового кошмара и собираясь его предотвратить. А Вен вдруг резко выбросил руку из-под подушки, схватил меня за шею и завалил на кровать – я даже пикнуть не успел, как он подмял меня под себя, довольно улыбаясь. Я попытался брыкаться, но меня держали крепко.

– Ты так усердно думаешь, что у меня вот-вот заболит голова, – наглый притворщик легонько укусил меня за ухо.

– Хорошо, что ты не знаешь, о чем, – вздохнув, я зарылся пальцами в его патлы.

– У тебя есть от меня секреты? – он потерся носом о мою щеку.

– Да. Я думаю, как бы мне тебя удержать.

– В каком смысле? – удивился Вен. – Собираешься привязать меня к кровати? Так я и сам из нее не вылезу, пока ты рядом. Только ты скоро сбежишь.

– Я? Сбегу? – возмутился я. – Не дождешься, – и потянулся к нему за поцелуем.

И пока мне его с удовольствием дарили, а в груди оживала моя личная звезда, я подумал, да на кой мне, в самом-то деле, поверять алгеброй гармонию? Я счастлив, пока Вен со мной, и не имеет никакого значения, почему и что он во мне нашел. Так я ему и сказал, когда нам удалось оторваться друг от друга.

– Я так рад, что ты меня нашел, Вен.

– Я тоже рад, – согласился он. – Но если мы не встанем прямо сейчас, то ты опоздаешь к Гренделю.

– Ох! – я подскочил на кровати. – Уже так много времени?

– Угу, – он сел и с удовольствием потянулся. – Я же говорил, что ты скоро сбежишь.

– Это не считается, – я в темпе распределил кашу из термоса по тарелкам. Стол так и стоял возле постели, я не стал его отодвигать. – Это не навсегда.

Вен даже ложку до рта не донес.

– Так ты размышлял о том, как оставить меня себе навсегда? Присвоить то есть?

– Ну да, – признал я, смущенно перемешивая кашу. Из его уст это звучало как-то… нагло. Чужой парень без каких-либо особых достоинств, кроме кучи проблем, меньше суток назад залезший в твою постель, вдруг начинает предъявлять такие требования. – Поэтому хорошо, что ты не читаешь мысли. Решил бы скверное, – я вздохнул.

Вен аккуратно забрал у меня из пальцев ложку, положил ее на стол, а меня резко опрокинул на постель и снова навис сверху:

– Глупый, – сказал с непередаваемой нежностью, тыльной стороной ладони поглаживая мою шею, – я и так весь твой. Уже.

Дальше у меня случился небольшой провал в реальности. Только губы. И язык. И руки. И пальцы в волосах. И мешающая одежда, потому что теперь наоборот: раздет Вен, а грубая материя трется о мою кожу. И хочется кричать, как я люблю и как мне не надо ничего другого.

– До третьих склянок осталось три минуты, – неожиданно шепнул Вен и отстранился.

– Че-орт! – простонал я. – Ты садист и провокатор. И как я теперь пойду?

– Есть у меня подозрение, что ногами, – выдал Вен, с ухмылкой глядя на меня.

Я представил, насколько я растрепан, куда съехал тщательно уложенный воротник, на что похожи мятые штаны, и застонал снова, поднимаясь с кровати. Кажется, с приличным видом придется попрощаться. А внутри головы! Что творилось там! А это же Грендель!

– Я тебе отомщу, – предупредил я мрачно, направляясь к выходу.

– Буду ждать с нетерпением, – кивнул Вен.

Я погрозил ему кулаком, защелкнул за собой дверь на дактозамок – чтобы, кроме меня, никто не мог открыть ее без спроса, нечего на раздетого Вена заглядываться, – и бросился бежать по коридору.

Святые угодники, я опять опаздывал!

47

Нор выскочил за дверь, а я снова повалился на постель, потянулся всем телом и засмеялся. Жизнь была прекрасна. И удивительна. Особенно когда рядом находилось такое чудо, как Нор.

Конечно, я бы с удовольствием повалялся в постели еще пару часов, дожидаясь его, но рассчитывать на то, что Нор вернется раньше вторых склянок, не стоило. Занятия у Гренделя, потом смена в синтезаторной…

Я еще раз потянулся, встал и отправился в душ. Стоя под водой и пытаясь распутать волосы, размышлял, в каком секторе синематеки искать нужную мне информацию. По идее, схемы и чертежи Корабля находились в техническом отделе. Проблема заключалась в том, что подробных карт Дансити там не было. Все схемы ограничивались районом ферм Фатланда и реакторов.

Конечно, шахта сброса топлива могла заканчиваться и там, на среднем уровне. Но если нет… Мне очень не хотелось ползать по кабелям вслепую – искать таким образом выход можно было до смерти. Общий план Дансити показывал только расположение кают, мест отдыха и торговых центров. То есть – жилых зон. Все, что касалось рубок, технического оснащения, складов оружия и прочего, придется разыскивать в синематеке методом тыка. Или, как выражался отец, методом ассоциативного поиска.

Прикончив свою долю каши, я вернул несъеденную порцию Нора в термос, включил его на легкий подогрев, оделся, заплел подсохшие волосы в косу и вышел из каюты.

Сразу попасть в синематеку мне не удалось. Через два поворота коридора я неожиданно наткнулся на маму, которая вела за руку малыша и что-то строго ему выговаривала. Наверное, новенький. Первые дни вне родной каюты – вот и решил сбежать домой, к родителям. Такое регулярно случалось; не все дети были готовы проводить часы в общих группах – и мама, оставив с остальными помощницу, разыскивала беглецов по всему уровню. Как правило, удирали малыши по пути в спортивные залы или в солярий. А потом, заплутав в переходах, прятались по темным углам и ревели, дожидаясь спасения. Я сам, когда был свободен, нередко помогал в таких поисках.

Вот и сегодня моя мать вела в группу угрюмого мальчишку. Он утирал кулаком распухший, покрасневший от плача нос.

– Невен! – мама шагнула мне навстречу, перегораживая дорогу. – Я хотела с тобой поговорить. Ты торопишься?

– Не очень, – я присел на корточки, заглянул в лицо малыша. – Весело было по коридорам бегать? Не страшно?

– Страсно, – прошепелявил тот. – Только я все равно домой хотю.

– А что ты будешь дома делать? – удивился я. – Дома же никого нет, все на работе. Придется до вечера сидеть одному, а это ужасно скучно. Играть не с кем, истории рассказывать никто не будет, да и кормить тоже.

Малыш с сомнением посмотрел на меня, потом задрал голову к маме.

– А ты интересные истории рассказываес?

– Интересные, – она улыбнулась и потрепала его по рыжеватой макушке. – Сразу после обеда и начну.

– Ладно, – согласился мальчуган и шмыгнул носом. – Тогда я подозду. До вечера.

– Вот и молодец, – я встал. – О чем ты хотела поговорить?

– О тебе, – мама строго свела на переносице светлые брови. – Я слышала, ты связался с этим мальчиком… сверху. А о нем говорят не очень хорошие вещи.

– Кто говорит? – я вздохнул. – Лейн, небось? Или Дорсет? Чушь это все, мама. Не слушай ты всякую ерунду.

– Это не ерунда, – она покачала головой. – От верхних можно ожидать любой гадости. Ты не представляешь, как мы перепугались, когда случилось несчастье с Тором. Ведь никто не знал – кто из рейдеров погиб. Решили, что ты.

Мамины глаза заблестели от слез. Я протянул руку, погладил ее по щеке.

– Мам, я уже большой. И в состоянии сам решить, с кем мне связываться. Нор не имеет никакого отношения к тому, что случилось в шахте. Он такой же мутант, как и я. Если не веришь мне, спроси у деда. Он каждый день с ним занимается.

Мальчишка нетерпеливо дернул маму за руку, и она перевела взгляд на него.

– Посли, Ванда! – он потянул ее вперед. – А то на историю опоздаем.

– Не опоздаем, – мама улыбнулась ему сквозь слезы. – Истории после обеда, а сейчас мы вернемся в группу и будем играть в космических пиратов. Ты кем хочешь быть – пиратом или гвардейцем?

Малыш задумался, а мама снова повернулась ко мне.

– И все-таки я очень беспокоюсь, Невен. И не только я. Папа нервничает, Блич тоже, хотя и не показывает вида. Даже если ты поссорился с Лейном, неужели не мог найти себе кого-то другого, а не этого верхнего мальчика? Пусть бы шел в общежитие…

– Хватит, – оборвал я ее. – Нор будет жить со мной, и это не обсуждается. Я его люблю и хочу, чтобы вы с отцом уважали мой выбор.

– Любишь? – она ахнула. – Вен, да ты с ума сошел! Конечно, девушек мало, но ты же… Мы надеялись, ты найдешь себе спутницу, родишь ребенка. Может быть, даже не одного. Жить с мальчиком… это же от безвыходности. Допустимо, разрешено, но при чем тут любовь?

– Я его люблю, – твердо повторил я. – Мне не нужна женщина, мама. Даже самая прекрасная. Вам с отцом придется смириться. А теперь дай мне пройти, я должен идти в синематеку. Вечером мне в разведку, а я еще не знаю нужного пути.

Не слушая возражений и причитаний, я обошел маму и двинулся по коридору, не оглядываясь. Настроение, бывшее таким замечательным, ощутимо испортилось.

У нас редко говорили о любви – это было не принято. Считалось, если ты добился женщину и живешь с ней – значит, любишь. И она тебя любит, раз выбрала из десятков других мужчин.

Любить другого парня или другого мужчину… Однополые союзы строились на взаимной симпатии, иногда на влюбленности, но говорить о любви к мужчине как к женщине…

Наверняка такие пары среди мужчин встречались. Просто афишировать подобное было неприлично. Люби кого хочешь – только втихую, в своей каюте, и так, чтобы о твоих чувствах никто не знал. А на публике расписывай, как ты мечтаешь о женщине. Хвастайся тем, что девушки бросают на тебя заинтересованные взгляды. Делай все, чтобы понравиться одной из них.

Я не желал притворяться. Не сомневаюсь: если бы я решил заполучить женщину, добился бы ее без особого труда. Ощущая чужие эмоции, несложно вычислить ту, которая согласится жить со мной.

Вот только я совсем этого не хотел. Мне не нравился секс с женщиной – я убедился в этом еще когда встречался с Хильдой. Мастурбируя в душевой, честно старался представлять себе женщин, но кончал больше от механической стимуляции, чем от фантазий. Порно с парнями возбуждало намного сильнее. Но пока рядом со мной не было Нора, я пытался жить как все, поскольку не знал, что такое быть по-настоящему влюбленным.

При воспоминании о Норе в груди потеплело, словно кровь понеслась по венам с удвоенной скоростью. Немедленно захотелось снова оказаться в каюте, обнимать его, целовать и гладить. Чувствовать, как он возбуждается от моих ласк. Видеть, как сияют его глаза и начинают подрагивать губы. Он был замечательный, чудесный, необыкновенный. Совершенно не такой, как все остальные. Особенный. Мой.

Около синематеки я наткнулся на слонявшегося по коридорам Лео. Или он опять прогуливал занятия, или уроки уже закончились. Я поймал мальчишку за шиворот.

– Ты что тут делаешь? Опять с занятий сбежал? Еще рында не била.

– Да там скучно! – заныл Лео. – Там сегодня ничего интересного. Дурацкая история Корабля.

– Сам ты дурацкий, – я отпустил его воротник. – Не знаешь истории – ничего не знаешь.

– Все равно мастер Чен не пустит уже, – Лео фыркнул. – А если пустит, то поставит у доски и заставит так стоять весь урок. А ты в синематеку? Можно, я с тобой?

– Лодырь! – я дал ему легкий подзатыльник. – Ладно. Пошли со мной. Только услуга за услугу – сбегаешь в синтезаторную после второй склянки и скажешь Нору, что я жду его в синематеке. И объяснишь, как меня найти. Договорились?

Гаррет кинул мне каталог и снова уткнулся в визор. Я покрутил кристалл в пальцах, огляделся и двинулся к самому дальнему терминалу. Не люблю работать, когда мимо постоянно кто-нибудь шастает.

Лео вертелся на стуле, а я дотронулся до экрана пальцем, открывая список секций. Решил для начала проверить технический – чем Пространство не шутит. Касаясь нужных подфайлов, открывал схемы, торопливо просматривал и снова закрывал. Пока Лео не ткнул меня локтем в бок.

– Ты чего так быстро? Я не успеваю.

– Нечего тебе успевать, – пробормотал я. – Сиди тихо и не мешай. Найдем что-то нужное, я скажу.

Как я и подозревал, выходов в Фатланд из шахты сброса не оказалось. В общем-то, это было логично. От планеты Корабль уходил на разгонных двигателях. За орбитой Венеры запускался коллайдер, и дальше Корабль шел уже на энергии распада антивещества, практически неисчерпаемой. А энергию для внутреннего пользования давал тот самый ядерный реактор, к которому вел Черный коридор. Шахта предназначалась для загрузки в реактор полиурановых брикетов. Значит, заканчиваться она должна была не в Фатланде, а ниже. Где-то в районе операторской. Или под ней.

Плохо это было. Очень плохо. Получалось, что попасть на фермы можно только через зону отчуждения с высокой радиоактивностью.

Я сидел над трехмерной схемой реактора, вертел ее на экране так и сяк, пытаясь просчитать, где можно вылезти из шахты с наименьшим риском облучиться. Лео сопел за моим плечом, стоя на коленях на стуле и время от времени пытаясь дотянуться до экрана пальцем. Его любопытство пахло… любопытством. Удивительный запах – очень приятный и не имеющий аналогов. Что-то терпкое и пронзительно-острое.

– Вырасту – тоже стану рейдером, – долго молчать Лео не умел.

– Лучше химиком, – пробурчал я. – Стань химиком или биологом и создай универсальную вакцину от плесени. Чтобы рейдеры были не нужны больше. Ты же любишь химию, дед говорил, ты у него в первых учениках.

– Я не знаю, – Лео завозился на стуле. – Рейдером тоже очень здорово. Интересно.

– Ничего интересного, малыш, – я нашел нужную мне схему, записал световым карандашом на дисплее номер кристалла и вынул каталог из терминала. – Риска много, толку мало. Трудная и неэффективная профессия. Для тех, кто ничего другого не умеет.

– Чего это ничего не умеет? Скажешь тоже! – Лео надулся. – А чего вас тогда все так уважают? Вон, даже в моей группе девчонки все время шепчутся – рейдеры, рейдеры.

– Глупые потому что, – я щелкнул его по носу и вручил кристалл. – Отдай Гаррету, а я пойду возьму схему.

Лео помчался к заведующему синематекой, а я пошел вдоль полок с кристаллами, разыскивая нужный. Схема из общего каталога была слишком приблизительной, слишком грубой. Она давала только поверхностное представление об узлах коммуникаций, а мне требовались подробности.

Когда я вернулся к терминалу, Лео уже сидел там. Рисовал что-то карандашом на дисплее, свистел, жужжал и бабахал. Наверное, играл в какое-нибудь сражение в космосе. Мне показалось, что я услышал далекий бой склянок – в синематеке громкоговорителей не было, только хронометры. Я взглянул на циферблат и ахнул про себя.

– Лео! Вторые склянки пробили! Бегом в синтезаторную за Нором.

– Ой! – пискнул тот и слетел со стула. – Мне же к Гренделю на занятия еще!

Что-что, а бегал Лео очень быстро. Я оглянуться не успел – щелкнула дверь, и мальчишка исчез. Вставив кристалл в терминал, я снова устроился перед экраном, открыл подробную схему реактора.

Итак… Турбины и генератор. Не то. Конденсатор, помпы… Не то. Операторский зал… Не то. Реактор, кожух – снова не то. Парогенератор…

48

Кое-как пригладив руками волосы прямо у двери, застегнув воротник до подбородка и чуть-чуть отдышавшись, я постучал и вошел. В мыслях по-прежнему царил сумбур. Черт возьми, насколько же раньше все было проще, когда о сокрытии личной жизни переживать не приходилось, и я мог с чистой совестью предоставить свои мозги в распоряжение главы клана.

– Садись, – предложил Грендель, указывая на стул напротив своего кресла. И тут же, без перехода, спросил: – Ты в курсе, что тебя подозревают в шпионаже?

Я опешил настолько, что выдал идиотское:

– Для кого?

Грендель весело хмыкнул, а я тут же устыдился собственной тупости и опустил глаза в пол. Вот же дурак-то озабоченный – и думать забыл о том, что рассказал Лео о словах Лейна. Меня гораздо больше занимало, как не выдать деду своих неприличных фантазий о Вене, чем расползающиеся по клану слухи.

– Мальчишка, – с усмешкой сказал Грендель, – глупый счастливый сосунок. Не могу поверить, что тебя воспитывал Адмирал.

– Он меня не воспитывал, – тут же ощетинился я. – Он приносил мне подарки и считал нужным демонстрировать, как доволен моими успехами, – я вскинул голову, непроизвольно кривя губы. – Или сердился, если таковых не было. Этим и ограничивалось его участие в моей жизни.

– Но ты же его единственный сын.

Судя по всему, Грендель мне не очень-то поверил – во всяком случае, глаза его превратились в щелочки.

– Не факт, – я пожал плечами. Кажется, теперь я мог говорить о таких вещах совершенно спокойно, не испытывая сожаления из-за бросающейся в глаза разницы между отношением к семье наверху и внизу. – Просто я оказался сильно на него похож внешне. Поэтому меня слегка выделяли из остальных первых детей – все, даже Адмирал. Может быть, это льстило его самолюбию, я не знаю.

– Хочешь сказать, он послал тебя к нам, вниз, без всякой задней мысли? – Грендель поудобнее устроился в кресле.

– Меня никто не посылал. Трибунал вынес мне приговор за убийство офицера. И Адмирала я видел только на оглашении приговора. Он не заходил в мою камеру до того и не попытался встретиться после, – я уже даже горечи не испытывал, рассказывая. – А потом меня попытались прикончить охранники в Черном Коридоре. И Реттисси здесь, внизу, потому что им пообещали награду за мою жизнь. И если бы не Вен… – я замолчал, пережидая кольнувшие сердце воспоминания. Потом взял себя в руки и закончил: – Зачем дважды пытаться уничтожить собственного разведчика? Это нерационально.

– Ты исключаешь вероятность, что попытки убийства – дело рук кого-то другого, не Адмирала? – поинтересовался Грендель.

Я задумался.

– Разве что Первый офицер, Ричард Мор. Только он обладает достаточной властью для действий за спиной Адмирала… Ну и у него был веский мотив желать моей смерти.

– Какой же?

Я ждал этого вопроса.

– Человек, которого я убил… считал себя его сыном.

Базиль Перкс был старше меня на семь лет, но еще когда мы обитали в соседних флатах на элитном этаже, мы постоянно дрались. Его мама была моложе, а моя красивее. К Мадлен Перкс частенько наведывался Первый офицер, а мою маму навещал Адмирал. Перкс был похож на мать, но упорно во всех разговорах называл Первого офицера «отцом». Я был похож на Адмирала, только мамин цвет глаз мешал признать меня его копией, и Адмирал сам в свои визиты с удовольствием окликал меня «сынок». По справедливости, нам было нечего делить, но Первый офицер не ладил с Адмиралом, Мадлен Перкс смотрела свысока на Делию Раду, и Базиль Перкс не мог терпеть меня настолько, что первый раз поколотил, когда мне едва исполнилось три. Нянька оставила меня ненадолго одного в песочнице, отлучившись за водой, а тут Базиль возвращался с занятий…

За годы в начальных и подготовительных классах мы наставили друг другу несчетное количество синяков и ссадин, и преподавательский состав вздохнул с облегчением, когда Базиль ушел в Школу. На какое-то время наступило затишье – ровно до тех пор, пока в Школу не приняли и меня. А там обнаружилось, что младший офицер Перкс, закончив обучение, пристроился в интендантскую службу Школы и не утратил вкуса к издевательствам. Напротив, за время нашего относительного перемирия виртуозно отточил технику. Он знал, как меня достать и куда бить, он глумился над моей семьей и мной самим, он унижал меня перед моими товарищами по группе, а если получалось – выставлял дураком перед командирами. Я терпел целый год. Сжимал зубы и делал вид, будто ничего не происходит. Я знал: мне нельзя срываться. И не только потому, что в противном случае мне грозил вылет из Школы. Несколько раз я пытался с ним поговорить, объяснить, насколько все это по-детски и недостойно звания офицера – как настоящего, так и будущего. А еще старался намекнуть, что все может плохо кончиться. Но он не желал понимать. Ему было все равно…

В тот день я действительно выпил – двое моих сокурсников уговорили меня раздавить бутылку «Старого Ковчега» в честь наступившего семнадцатилетия. Но я все прекрасно помню, что бы ни говорил на заседании трибунала, – на самом деле я не был пьян. Меня вообще алкоголь берет плохо, если я того не хочу. Но расслабиться я себе позволил и, по пути забрав Криса, у которого как раз завершился второй блок занятий по технике, шел к матери – мы договорились отметить мой день рождения в семейном кругу. Голос Криса звенел колокольчиком, и я с удовольствием слушал его истории, под которые мы миновали игровое поле, прошли поворот к жилому сектору младших офицеров и по самому краю пересекли сад. Перкс попался нам навстречу у озера, в период между полуденной рындой и первыми склянками совсем безлюдного. Базиля пошатывало – судя по всему, он тоже где-то что-то отметил, – и уже издалека он нехорошо заулыбался.

Первое, что я сделал, чуя неприятности – услал Криса домой. Он бросился прочь во все лопатки – видно, ему тоже не пришелся по душе вид неопрятного ухмыляющегося офицера.

– Какие люди! – подойдя ближе, начал Базиль. – Надо же, удивительное совпадение!

– Добрый день, офицер Перкс, – официальным тоном ответил я и собирался миновать его, когда он загородил мне дорогу. – Что-то случилось?

– Ничего плохого, – он по-прежнему кривил губы в усмешке, – просто хотел поздравить тебя с прекрасной сестрой.

– Спасибо, – все еще сдержанно отозвался я. – Я передам Мари при встрече ваши слова, она будет рада.

– Не стоит, я только что от нее. Все сказал сам. Надо признать, она горячая штучка в постели.

Я сжал зубы и промолчал.

– Давно мне не попадалось таких страстных сексуальных девочек. Когда шел к ней – ничего особенного не ожидал. Но, оказывается, она классно сосет. И трахается тоже здорово. Так подмахивает, так стонет. И кончила трижды за один мой стояк. И в задницу, кстати, тоже дать не против. Я прямо впечатлился. Не думал, что у такого типа, как ты, может быть такая годная сестра. Порекомендую ее сегодня друзьям.

– Я… рад, что тебе понравилось, – с трудом выдавил я, сдерживая рвущуюся наружу неприязнь. – Но не мог бы ты избавить меня от подробностей?

– А что такое? – неискренне изумился Перкс. – Тебе неинтересно? Ты же, вроде, не штрайб.

– Она моя сестра, – ногти впились в ладони – так крепко я стиснул кулаки.

– Да какая разница! Баба – и баба. Наоборот – про недоступных баб слушать даже забавнее. Хотя… тебе ведь, кажется, вообще в Скайполе еще ни одна не дала?

Он прекрасно знал, что мне остался год до допуска на женский этаж Скайпола, поэтому я не ответил, занятый усмирением разгоравшейся ярости.

– А я вот тут подумал: раз Мари такая умелица, то ваша мамаша, наверное, и вовсе виртуоз? Опыта-то у нее побольше. Недаром же Адмирал в ее флат бегает. Так что завтра пойду к ней, трахну старушку хорошенько. Потом расскажу, как понравилось.

Я ощутил, как поднявшаяся внутри чистая ненависть выходит из-под контроля, обжигая и глаза, и рот, и ноздри. Мне казалось, я готов был вспыхнуть и заодно испепелить этого наглого мерзкого типа. Я ни секунды не сомневался, что он сделает то, о чем говорит – его низости хватит на подобное.

– Не смей, подлец! – заорал я.

– И кто мне запретит? Не ты ли, сопляк? – Перкс откинул голову и заржал, демонстрируя белые зубы.

Я рванулся к нему, не очень понимая, что собираюсь делать, в мозгах мутилось от злости. Перкс ударил меня в лицо, и боль стала моим последним ощущением: виски будто сдавило стальным обручем, Перкс захрипел, схватившись за горло, и упал на газон. А я все смотрел и смотрел, наслаждаясь его агонией – тем, как он катается у моих ног, пытаясь сорвать невидимую удавку.

Потом я, кажется, отключился, потому что когда очнулся – оказалось, что я тоже лежу, и посиневшее лицо Перкса с выпученными глазами совсем рядом. Не требовалось даже трогать тело, чтобы понять – Базиль безнадежно мертв. Но я все же отвел его ладони, разглядел наливающиеся сине-багровым цветом пятна на шее, с трудом поднялся и поплелся домой. Соображал я плохо. Голова раскалывалась, внутри было пусто, мир потерял все краски, сделавшись серым. С трудом дотащившись до своего флата, я упал на лежанку и заснул.

Разбудили меня через пару часов пришедшие за мной охранники.

До сих пор не знаю, кто донес, но, по-видимому, все, что удалось разглядеть доносчику – это как я шевелил труп и уходил. Поскольку вердикт за убийство мне выносили, исходя из того, что я задушил Перкса руками.

Вполне могло случиться, что моя высылка на нижние ярусы не удовлетворила Ричарда Мора. Наверное, смерть за смерть он считал более правильной, а как там сложится внизу – неясно. Вот и решил подстраховаться. Официально перечить Военному Совету и трибуналу он не мог. Даже в тройке Адмирал – Первый офицер – Второй офицер Мор далеко не всегда встречал поддержку у Второго офицера. Понтий Красс был самым старшим в триумвирате, самым молчаливым и держался в стороне от разногласий между Адмиралом и Первым офицером, пока существовала возможность делать вид, будто он их не замечает. Если же вдруг личные взаимоотношения начинали сказываться на эффективности работы Совета, Второй офицер разрешал конфликт, непоколебимо вставая на позицию той или другой стороны, и этим мгновенно прекращал споры. К чести Красса надо признать: он всегда выбирал то, что шло на пользу Кораблю.

Так что действовать Первый офицер мог только тайно, в обход Совета… А Адмирал мог об этом догадываться – недаром же Джон подсунул мне в Коридоре ультразвуковую хлопушку. Вряд ли техники ни с того ни с сего проявили бы подобную инициативу – какое им дело до офицерских разборок вообще и до выгнанного из Полиса курсанта в частности?..

– Хорошо, предположим, Адмирал рассчитывал, что я окажусь внизу живым и невредимым, – кивнул я. – Тогда почему он со мной не поговорил? Если он хотел, чтобы я стал его глазами здесь – он бы сообщил мне об этом.

– Не исключено, что он прекрасно знает о некоторых возможностях мутантов. Например, о телепатии, – старик подался немного вперед. – И в таком случае все, известное тебе, стало бы известным и мне. Вряд ли Адмирал добивался такого эффекта.

Я честно поразмышлял еще раз.

– Не сходится, – твердо сказал я. – У меня нет обратного канала связи. И таким образом вся полученная и собранная мною здесь информация бесполезна, – я подумал еще. – И вообще – я бы в жизни не стал разговаривать с Адмиралом! Он подписал мой приговор. Он от меня отказался.

– Хочешь сказать, это все мои фантазии, – хмыкнул Грендель, – Ты ведь смекалистый паренек. Если бы дал труд себе задуматься, мог бы и сам сообразить, что у Адмирала тоже есть недоброжелатели, и твоя смерть гораздо больше порадует их, чем твоего отца.

Я упрямо поджал губы.

– Он не искал способов связаться со мной. И вряд ли его волнует моя жизнь. Даже если он не хотел моей гибели, его не интересует, приняли меня в Даунтауне или я подыхаю в каком-нибудь грязном углу.

– По-моему, ты ошибаешься, мой мальчик, – покачал головой Грендель, – сильно ошибаешься… Что ж, время нас рассудит. А пока – вернемся к нашим занятиям… Ты готов?

Выбил меня Грендель из колеи своим разговором. И хотя после занятия потрепал по плечу, назвал молодцом и сказал, что с завтрашнего утра я выхожу на подмогу Бличу, вернуться в прежнее состояние беззаботного счастья мне уже не удалось.

С другой стороны – я хотя бы прекратил думать о Вене. То есть нет, вообще думать о нем я не прекратил – он давно уже прочно поселился в моих мыслях, – но перестал опасаться за те интимные подробности, которые мог невольно передать Гренделю. Хотя следовало догадаться, что у руководителя клана есть много других, более важных дел, чем подглядывание в постель к своим подчиненным.

Честно говоря, только на пути в синтезаторную я задумался – а в какой момент Грендель залез ко мне в голову? Изначально, пока мы говорили об Адмирале и его недоброжелателях, я не замечал никакого нажима со стороны старика и, тем не менее, говорил правду. Желания соврать не появилось ни разу. Конечно, если он, как опытный телепат, действовал ненавязчиво, лишь слегка направляя меня, я мог и не заметить. Но привычного давления не было точно. О чем это говорило – Грендель стал мне больше доверять?

В столовую не хотелось, и я решил, что спокойно доживу до ужина. Завернул только к баку с водой – запить таблетку. Впрочем, лекарство принял почти по привычке. Голова болела совсем чуть-чуть, можно было и потерпеть, но раз я не забыл захватить блистер, то почему бы и не выпить?

В общем, к Дару я пришел раньше времени. Собственно, так и намеревался – мне же необходимо было с ним переговорить насчет отработки за пропущенный день.

Одного не учел – Лейна с синим подбородком, стоявшего прямо у входа, за пятым синтезатором. Заметив меня, он сверкнул глазами и дернул уголком рта, но промолчал. Я подошел, остановился рядом. Синяк, конечно, был выдающийся – не просто синий, как мне показалось издалека, а отливающий фиолетовым, и челюсть, несомненно, у него болела прилично.

– Чего уставился? – резко спросил Лейн. – Красиво?

– Не очень, – признался я, не отступая ни на шаг.

– Из-за тебя все, – зло пробормотал Лейн, – свалился ты сверху на мою голову. Как чувствовал, когда тебя увидел – не к добру Вен тебя притащил. Ненавижу! Вас обоих ненавижу, понял? – он повернулся ко мне, бросив работу, в глазах мешались боль и ярость, и замахнулся.

Я перехватил его руку, резко завел за спину, рывком развернул Лейна и притянул к себе. Все-таки он был очень тщедушным, маленький ревнивый задира. На удивление, сейчас я испытывал к нему что-то, похожее на жалость. Убедившись, что он не будет дергаться, я положил ладонь другой руки ему на подбородок. Лейн тут же замер, только спина напряглась, и я сказал в оказавшийся прямо передо мной светлый затылок: