Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 45 страниц)

– Почему не сразу? – нетерпеливо спросил Адмирал. – Есть какие-то ограничения?

– Свихнется от восторга, – пожал плечами Свенсон. – Я и так вколол тройную дозу, на пределе. Больно он здоровый.

– Ясно, – сказал Адмирал и встал. Прошелся по комнате, вернулся ко мне. – Итак, сколько мутантов внизу?

– Сто восемьдесят шесть, – с готовностью ответил я этому милому человеку, так похожему на моего Нора.

– За час не успеем, – пробормотал он и велел. – Записывайте, Блейд. Перечисли всех мужчин старше восемнадцати и их способности.

Меня очень огорчало то, что я все еще ему неприятен, и я постарался завоевать его расположение.

– Грендель, глава моего клана, телепат…

Пришел в себя я в той же каюте, на полу. Тело ныло, голова разламывалась на части, и переполнял невыносимый стыд за произошедшее. Мозгами я понимал: бороться с действием наркотика невозможно. И нет моей вины в том, что я рассказал им о мутантах и на что мы способны. Но это понимание только усугубляло чувство отвращения к себе. Надо было попытаться что-то сделать по пути сюда, и охрана просто бы меня уничтожила. И не было бы тогда Свенсона с его ампулами, Адмирала с его вопросами и совершенного предательства. А я слишком любил жизнь и смел на что-то надеяться…

Я скорчился, заскулив от невыносимой тоски и душевной боли. Хотелось сдохнуть. И еще сильнее – в туалет.

Меня все-таки развязали – видимо, не сомневались, что никуда я отсюда не денусь. Наверное, они были правы. Деваться мне и правда некуда – я не видел в темноте, ничего не слышал и чувствовал себя слабым, как новорожденный.

Подняться на ноги после побоев и наркотика я не мог. Пополз на четвереньках вперед, пока не наткнулся то ли на стену, то ли на тот самый железный шкаф. Встав на колени, трясущимися руками расстегнул комбинезон, облегчился в темноту, затем отполз назад, как можно дальше, чтобы не вляпаться в собственную лужу.

Снова лег на тот бок, который меньше болел, поджал колени к груди и с тоской задумался о повторной встрече с Адмиралом и его командой дознавателей.

На звук открывшейся двери и вспыхнувший свет я даже не поднял головы. Незачем. Сами подойдут.

На этот раз их явилось трое. Адмирал, офицер, которого он называл Блейдом, и ненавистный лекарь.

– Он уже пришел в себя, Свенсон, как вы думаете?

– Думаю да, сэр, судя по вот этой луже.

– Да, вы правы, воняет. Блейд, вызовите охранника с абсорбентом и освежителем.

Я мог бы им сказать, что они такие же люди и тоже посещают туалет несколько раз в день. И что мне – мутанту – точно так же свойственно хотеть есть, пить, спать и облегчаться. Но я промолчал, по-прежнему лежа с закрытыми глазами. Пусть говорят, что хотят.

Блейд вышел. Я приоткрыл опухшие веки. Ботинки Адмирала были прямо перед моим лицом. Я мог бы схватить его за ноги, дернуть на себя…

Но ползание на четвереньках отняло последние силы. Я даже рукой пошевелить не мог, не то что драться.

– Долго он так будет валяться, Май? – озабоченности моим состоянием в голосе не чувствовалось, только холодное любопытство.

– Часа четыре еще, – лекарь усмехнулся. – Странно, что он вообще оказался способен куда-то ползти и что-то делать.

Адмирал пнул меня ногой в плечо, переворачивая на спину, и наклонился.

– Где мой сын? Что он делает там у вас, внизу?

Очень хотелось ответить: живет, работает, счастлив и не вспоминает про вас, Ваше Превосходительство. Вместо этого я разлепил сухие опухшие губы и постарался ухмыльнуться как можно ехиднее.

– Спит со мной. Сэ-э-эр.

Вспышка его гнева чуть меня не убила – и ментально, и физически. От удара ботинком в бок затрещали ребра.

– Дрянь! – с бессильной злобой выдавил Адмирал и ударил еще раз, вышибая из легких воздух. – Тварь! Подонок!

– Сэр! – вбежавший в комнату Блейд бросился к нему, и Адмирал отступил на шаг, тяжело дыша. – Я привел солдата, сэр!

Пока охранник засыпал лужу абсорбентом и исподтишка поглядывал на меня, Адмирал успокоился. Сел на стул, приподнял ногу, демонстративно вытер ботинок платком и бросил его на пол. Свенсон опустился на корточки рядом со мной, торопливо проверил, не сломаны ли ребра. Мне было тяжело дышать, да и голова все еще нестерпимо болела. Свенсон вытащил из кармана пузырек, влил мне в рот несколько капель отвратительной на вкус жидкости. А потом еле слышно прошептал, пользуясь тем, что Адмирал и Блейд о чем-то беседуют:

– Прекрати его провоцировать, если хочешь выжить и вернуться, понял? Он ведь может и передумать, тогда тебя публично казнят. Здесь любят дикие зрелища, особенно вечно скучающие дамы. Если ты его взбесишь, тебя будут убивать очень долго и очень мучительно на потеху всему Скайполу.

Я посмотрел в его карие глаза и снова ухмыльнулся разбитым в кровь ртом. У меня не имелось никаких причин верить этому человеку. Он был верхний, он был враг, а его предупреждение могло оказаться всего лишь ловушкой. Свенсон еле заметно пожал плечами и поднялся.

– Он в порядке, Ваше Превосходительство. Можно продолжать.

Охранника выставили вон, Блейд плотно закрыл дверь и встал у входа, а Адмирал поднялся и снова подошел ко мне.

– Что у вас внизу делает Аденор?

– Учится управлять своим даром, – ответил я и облизнул пересохшие губы.

– Учится у вас убивать, – Адмирал брезгливо сморщился.

– Мы никого не убиваем, только защищаемся, – я снова облизнулся, пить хотелось безумно. – У Нора дар целительства, но он проявлялся спонтанно, а это неправильно. Грендель учит его обращаться с даром так, как должно.

– Дар, – Адмирал прошелся по комнате. – Это проклятие, а не дар.

– Дар, – возразил я, чувствуя, как его гнев медленно гаснет, сменяясь тоскливой озабоченностью. – Человеческая жизнь – дар. И умение спасти эту жизнь – тоже дар.

– Умение спасти жизнь, – повторил Адмирал и неожиданно резко повернулся ко мне. – Что вам, нижним, известно о Корабле?

Я уперся локтями в пол и с трудом сел, ощущая безмерное удивление Свенсона. По его расчетам я еще несколько часов не должен был шевелиться.

– Воды, – попросил я. – Я хочу пить.

Адмирал кивнул, Блейд отстегнул с пояса флягу и передал ее Свенсону. Тот открутил крышку, что-то накапал внутрь и, подойдя ко мне, поднес горлышко фляги к моим губам.

Вода пахла лекарством, но мне было все равно. Я бы сейчас и собственную мочу выпил, наверное.

– Так что вам известно? – нетерпеливо повторил свой вопрос Адмирал.

Я подумал, качнул головой.

– История Корабля. История Катастрофы. История бунта и Исхода.

– А об устройстве Корабля что вы знаете?

Я с изумлением посмотрел на него.

– В каком смысле – об устройстве?

Адмирал вдруг вздохнул, подтащил стул ближе ко мне, сел. Сейчас он стал еще сильнее похож на Нора, потому что не злился, не мечтал меня уничтожить, а просто выглядел очень уставшим человеком средних лет.

– Слушай меня внимательно, мутант. И постарайся запомнить, что я тебе сейчас скажу. Если ты знаешь историю Корабля, то знаешь и о том, что он практически неуправляем. Все, чем мы можем пользоваться – гравитационный щит. Он автоматически откидывает от Корабля космический мусор и отклоняет сам Корабль от крупных космических тел, не позволяя ему войти в поле их притяжения. Это спасает нас от гибели, но лишает любого шанса добраться до какой-либо подходящей планеты. Мы несемся в пространстве сотни лет с огромной скоростью. Человеку, родившемуся и выросшему здесь, внутри, невозможно представить ни эти скорости, ни эти расстояния. Ты, скорее всего, невежественен и не знаешь основных физических законов. Мы находимся в замкнутом пространстве, наши ресурсы заканчиваются. Уверен, ты считаешь, что вас просто решили уничтожить. На самом деле это не так. Фермы Полиса истощаются, мы уже всерьез сталкиваемся с нехваткой технической воды для поливов. Еще полтора-два десятка лет – и голод будет угрожать не только нижним ярусам, но и Скайполу тоже. Если считать вас, на Корабле сейчас восемь тысяч потенциальных смертников.

– И вы решили от нас избавиться, – сказал я. – Самый простой выход.

– Это не выход, – Адмирал покусал губы. – Это всего лишь продлит агонию Корабля. То, что вы воруете с плантаций – ерунда, мизер. Ваши налеты – скорее, средство держать охрану в должной форме, чем реальная угроза безопасности Скайпола. Даже если мы уничтожим ваше сообщество и отправим тела на переработку – выгадаем еще десятилетие, не больше.

Он помолчал, словно раздумывал – говорить ли дальше.

– Мы уже полсотни лет как вошли в скопление Плеяд. Тебе это название ничего не говорит, поэтому объясню кратко. Здесь тысячи и тысячи звезд, у которых имеются планетные системы. Среди них есть пригодные для жизни. Мы здесь, наверху, обнаружили такие планеты и рассчитали оптимальную траекторию и скорость. Но мы не можем перенастроить гравитационный щит, потому что не в состоянии взять управление на себя. Мы не можем определить, где и насколько поврежден Корабль, потому что не работает большинство внешних мониторов. Мы не можем воспламенить оставшееся горючее и затормозить движение. Мы не можем вернуть на место сдвинувшиеся в результате катастрофы магнитные ловушки и тем самым обеспечить Кораблю маневренность. Но, похоже, вы, мутанты, способны кое-что сделать. Это крохотный шанс для всех, но это шанс.

– И поэтому вы решили для начала обречь нас на голод? – я не верил сказанному, хотя и чувствовал – он говорил правду.

– У нас нет иного способа заставить вас сотрудничать, – резко ответил Адмирал. – Только перспектива голодной смерти способна гарантировать нам добровольное согласие с вашей стороны на совместную работу.

– Мы же люди, – я смотрел на него и понимал, что как раз людьми он нас не считает. Совсем. – У нас там дети, женщины – обычные, не мутанты. Если вы хотите сотрудничать, то намного проще было бы напрямую договориться с Советом кланов. У вас же есть выход на Реттисси.

– На кого? – Адмирал приподнял бровь. – Ах, эти. Насколько я знаю, Трентону и его банде у вас не доверяют. Я им тоже не доверяю.

– А мне, значит, доверяете.

– Тебе? – он посмотрел так, что меня от макушки до пяток прошило страхом, словно я попал под лучевой удар. – Нет, ни секунды. Но я кое-что о тебе знаю. И только поэтому ты все еще жив, мутант. Тебя намеренно провели через центр Скайпола – чтобы ты видел жизнь нормальных людей. Чтобы смог рассказать об этом там, внизу. Если нам сообща удастся вернуть Кораблю управление и эвакуироваться на подходящую планету, то так будут жить все. И твои соплеменники в том числе. С той разницей, что в нашем распоряжении будет не замкнутый объем корабля, а целый мир. Твоя задача – объяснить это вашим руководителям. Убедить их согласиться на переговоры.

Слабость проходила, в мозгах прояснялось, и я уже мог более-менее нормально соображать. Переговоры с верхними? На равных? Этот человек считает меня полным идиотом?

– И где вы намерены эти переговоры вести? Здесь? Вы думаете, члены Совета вот так просто поднимутся наверх? Чтобы их тут уничтожили?

– Поднимутся, – Адмирал холодно взглянул на меня. – Вам не удастся справиться с эпидемией на плантациях. И не удастся больше украсть с наших ферм ни фунта клетчатки, это я тебе гарантирую. Думаешь, мы не знаем, каким образом вы попадаете наверх? Не обольщайся, нам все известно. Внизу хватает наших агентов. Если ваши руководители откажутся от переговоров – через пару месяцев внизу не останется живых. Вы просто передохнете от голода.

Я хотел спросить: а как же Нор, его Адмирал тоже обрекает на голодную смерть? Но вдруг подумал, что Нор запросто может оказаться одним из таких агентов. Мысль была мимолетной, я тут же загнал ее в самый дальний угол сознания, но забыть о ней уже не мог.

– Если же вы согласитесь на переговоры, – продолжал тем временем Адмирал, – то в качестве жеста доброй воли мы выделим для вас одну из наших плантаций. Совершенно законно и совершенно добровольно. А также необходимые лекарства для подавления бактериальной атаки. Причем сделаем это до того, как ваши руководители поднимутся сюда.

– Я не думаю, что они мне поверят, – хрипло сказал я. – Никто бы не поверил на их месте. Слишком большой риск.

– Руководитель твоего клана – телепат, – Адмирал взглянул на Блейда, и тот быстро достал из папки небольшую плоскую коробочку для кристаллов. – Он подтвердит, что ты не лжешь. А ты в свою очередь подтвердишь, что не лгу я. Вот здесь информация по некоторым характеристикам Корабля. В частности – все, что касается запасов активного вещества. Надеюсь, у вас есть специалисты, способные разобраться в базе данных. Впрочем, там все понятно… Я вижу, ты уже пришел в себя, хотя наш врач и говорил, что это займет не один час. Что ж, тем лучше. Тебя сейчас накормят и проводят к атриумам. Получишь видеорацию для прямой связи со мной, отдашь ее главе вашего Совета. Через сорок восемь часов я буду ждать ответ. Через четыре рынды, ты понял?

Я ждал, что он скажет о Норе – хотя бы полслова – но, похоже, Адмирала судьба сына волновала намного меньше, чем переговоры с главами кланов.

Они с Блейдом вышли, оставив меня с врачом, который копался в своем чемоданчике. Я смотрел на него, сидя на полу, и гадал – чего мне ждать от этого верхнего? Зачем он остался? Врач был абсолютно спокоен – ни страха, ни волнения, никаких эмоций, которые можно было бы прочитать и понять, о чем он думает. Разве что немного озабоченности.

– Нор хороший мальчик, – вдруг сказал Свенсон и захлопнул чемодан. – Когда-то я рассчитывал на близость с ним. Не вышло, не нашел я к нему подходов. А у тебя, значит, получилось. Интересно, чем ты его соблазнил? Не косой же. Впрочем, ты довольно сексуален, хотя и плачевно выглядишь. Здоровый, высокий, сильный. Я бы тоже повелся, пожалуй, на такого самца. Ты бы имел здесь оглушительный успех, мутант. И среди женщин, и среди мужчин. У вас там, вроде, все такие – не отказываются ни от тех, ни от других? По слухам, внизу царит полная свобода нравов. Разврат-с, как говорит Блейд.

Я не собирался с ним разговаривать. Хочет считать меня пустоголовым самцом – пусть считает. Хотя меня порадовало, что этот красивый откормленный мужчина ничего от моего Нора не добился. Не обломилось ему.

Дверь опять открылась, и появился Блейд с подносом в руках. Запахло чем-то очень вкусным, и я вдруг понял, что безумно голоден. Если вдуматься – я не ел уже сутки, а рацион у нас внизу был далек от того, который обеспечивал хотя бы относительную сытость.

На подносе стояла миска с кашей, большая кружка с каким-то напитком, что-то еще – непривычное, одуряюще пахнущее.

– Пирожки, – пояснил Свенсон на мой вопросительный взгляд. – Что, никогда не видел? Советую начать с них и с бульона. Тебе понравится, можешь не сомневаться.

Они вышли, оставив меня в одиночестве. Я осторожно взял с подноса пирожок, понюхал, откусил небольшой кусок. Это и правда оказалось невозможно вкусно, но я не стал есть. Вытащил пластиковый мешок, который у меня не забрали при обыске, сложил туда пирожки, спрятал в карман. И только потом пододвинул к себе миску с кашей.

68

У спуска к заброшенному коллайдеру толпился народ. Я не сразу понял, что здесь собрались только женщины. Кажется, среди них была Нора, но я не уверен. Женщины молча пропустили меня к яме, и я почти скатился вниз, в операторский зал, не успев даже удивиться, как тихо и организованно они себя вели – скайпольские дамы в подобных обстоятельствах наверняка бы заламывали руки, бились в истерике и мешались под ногами.

В бывшей операторской тоже царил идеальный порядок – там распоряжался Блич, и работа шла полным ходом. Кто-то тянул небольшие прожекторы – и где только взяли? – кто-то разматывал веревки, кто-то уже копошился внизу. Сверху ничего толком невозможно было разглядеть – все-таки глубоко, и я попытался махнуть в пролом Лабиринта, но Блич резко приказал мне находиться поблизости.

– Там рейдеры и без тебя разберутся, ты жди пострадавших.

Пожалуй, он был прав – рейдеры действительно разберутся. Я подумал, что Вен наверняка тоже внизу, и почти успокоился. Главное, чтобы не насмерть, а остальное вылечим. Но там ведь пониженная сила тяжести – значит, ничего непоправимого случиться не должно?

В операторской продолжали гореть синие лампы – прожекторы спасатели забирали с собой. И вдруг в их неярком свете я уловил движение – мужчины крутили лебедку, поднимая что-то снизу. Я рванулся на помощь, но Блич и тут меня остановил:

– Не надо, они справятся.

А я разглядел среди вцепившихся в канат у раструба шахты Марципана. Он негромко командовал, координируя действия мужчин. Все были на удивление молчаливы и хмуры, и я подумал, насколько это правильно – не болтать, а делать. Потому что ругать глупых мальчишек сейчас – не лучшее время, еще неизвестно, насколько они пострадали.

Вскоре снизу вытянули что-то вроде небольшой люльки, и оказалось, что на ней Бен с мальчишкой на руках. Блич принял худенькое тело, отошел в сторону, а Бен снова спрыгнул вниз. Пока Блич прилаживал переносной диагност, мальчишка захныкал, и я обрадовался – живой и в сознании.

Мы уложили его на предупредительно расстеленное одеяло, и Блич посторонился. Мальчишке оказалось лет двенадцать, он был перепуган – огромные глаза смотрели на меня почти не мигая, из покалеченной ноги, наспех залепленной регенопластырем, капала кровь, пачкая ткань темными бурыми пятнами.

– Все будет хорошо, – пообещал я, кладя ладони на колено.

– Внутренних повреждений нет, – сообщил Блич, у шахты снова зашевелились, а я провалился в транс.

Их оказалось пятеро – глупых и самоуверенных мальков, решивших испытать себя, пока никто не видит, потому что ни одному еще не исполнилось четырнадцати, и в Игру их не брали. Четвертый оказался страшным говоруном – от шока или просто по жизни – и болтал не переставая, пока я его лечил. Он сказал, что его зовут Рин, Дорсет не хотел его пускать в Лабиринт, поэтому он подговорил приятелей не пойти на занятия и доказать всем, что они не слабаки. Сломанные ребра у него страшно болели, дышал он с трудом, но бормотал и бормотал, а по мутному взгляду было видно, что соображает мальчишка плохо.

– Кит… С нами был Кит… Китти… братик Китти… С ним все в порядке? Китти… Мама будет ругаться… – удалось разобрать мне последнее перед тем, как он уснул.

– Кто из них Кит? – спросил я Блича, когда увидел его рядом.

– Кит? – он недоуменно оглядел пятерых ребят на заляпанном одеяле. – Ты о брате Рина? Его здесь нет. Он же совсем мелкий, ему всего десять.

– Значит, он еще там, – понял я. – Он был с ними.

Блич бросил на меня испытующий взгляд и вернулся к шахте.

– Должен быть еще один, – крикнул он вниз. – Ищите.

Не знаю, сколько прошло времени. Пострадавших мальчишек унесли в лазарет. Нора, которая и правда ждала наверху, пошла с ними, и я услышал, как запричитали женщины. Часть из них отправилась с детьми, часть осталась.

Минуты тянулись невыносимо медленно. Откровенно признаться, я потерял им счет еще в трансе, но тогда я хотя бы был занят, а сейчас ожидание становилось невыносимым. Утешало одно – повреждений, несовместимых с жизнью, из пятерых не получил никто, может, и с последним обойдется?

Сверху донесся какой-то шум, и я поднял голову – по скользким наплывам бронелита осторожно-осторожно, ведомый под руку незнакомой беременной молодой женщиной, спускался Грендель. Я поспешил навстречу, не очень понимая, к чему он тут, ведь все под контролем, и подставил старику свое плечо, в которое тот тут же вцепился. Медленно мы добрели до проема шахты, Грендель отпустил меня и поинтересовался у Блича:

– Не нашли?

– Нет еще, – хмуро ответил Блич, вытирая влажные руки о куртку.

– Мы вовремя, Хильда, – сказал Грендель своей крупной спутнице. – Придется напрячься. Ты как?

– Готова, – кивнула молодая женщина.

– Станет трудно – скажи, – предупредил глава клана.

– Я всего лишь беременна, а не смертельно больна, – резко отозвалась Хильда. – И это не рейд, а сеанс эмпатии.

– Хорошо, – не стал спорить Грендель.

А я посмотрел на рыжую женщину по-иному. Видно, это она – второй телепат Корабля, и именно она ходила раньше в рейды с группой Пола.

– Сеанс эмпатии? – удивился Блич. – Грендель, но зачем?..

– Я один не справлюсь – мальчик, должно быть, без сознания, его трудно нащупать… Хильда? – старик повернулся к ней.

– Начали, – предложила она.

И они замерли так же, как стояли – Хильда продолжала поддерживать Гренделя, но теперь, как мне показалось, это был контакт не только рук, но и сознаний. И, судя по всему, давалось им это нелегко: вскоре на лицах заблестел пот.

Минут через пять, а, может, меньше, Грендель резко оттолкнул женщину от себя, и она от неожиданности отступила, возмущенно выдохнув:

– Грендель!

Он отмахнулся, продолжая сосредоточенно вслушиваться. Потом напряженно проговорил:

– Нижний правый сектор. Не могу точнее. Но самый низ, точно, – и пошатнулся. Попытался нашарить опору, и я опять успел первым подставить плечо.

Грендель был щуплым и мелким, но сейчас показался мне ужасно тяжелым, когда навалился, пытаясь отдышаться.

– Я могу помочь? – тихо спросил я, пока Блич кричал вниз, где надо искать.

– Вряд ли, малыш, – Грендель закрыл глаза. – Это не физическое недомогание. Это превышение возможностей своего Дара.

Удивительно – даже сейчас он говорил о Даре с большой буквы.

Я подумал, почему он не позвал Вена помочь, если это тяжело, а Хильда беременна, но решил, что спрашивать не стоит – старик наверняка знал, что делал, как я уже не раз убеждался.

– Хильда, отведи его в каюту, – распорядился Блич, – пусть отдыхает. Я загляну к тебе позже, Грендель, – и снова направился к проему.

А я помог Хильде довести Гренделя до уровня. Он с великим трудом поднялся по неудобной «лестнице», а на верхнем наплыве его с другой стороны подхватила Ванда.

– Геройствуешь, дед? – ласково спросила она.

– Плохо… получается… внучка, – прерываясь, чтобы тяжело втянуть воздух, проговорил старик.

Решив, что теперь тут и без меня разберутся, я снова скатился вниз, поближе к лазу. И стал ждать вместе с остальными.

Руки у меня были в крови, комбинезон тоже, поэтому я вытер одно об другое и подумал, что мой дар выбрал мне странную профессию – бурую и дурно пахнущую. Может быть, в качестве компенсации научив меня убивать без запаха и цвета.

Мысль была странная, нелепая, но зацепилась за уголок сознания и ни в какую не хотела уходить, прокручиваясь то так, то эдак. Не знаю, наверное, я всего лишь спасался от очередных ненужных эмоций. Потому что в каком бы виде ни вытащили сейчас мальчишку – мне нельзя было отворачиваться и переживать. Нельзя.

Зря я ожидал чего-то страшного.

Когда общими усилиями подняли люльку, на руках у Айвана лежал очень тихий и совсем не изуродованный мальчик. Только на виске запеклась темная кровяная корочка. Айван сделал несколько шагов к нам и нагнулся, устраивая бессознательное тело на одеяле. Острые локти-коленки, порванные штаны, тонкая шея, пухлые щеки, легкие светлые волосы…

– По-моему, он уже… – тихо сказал Айван, и лицо у него было такое…

Мы с Бличем потянулись к мальчишке одновременно – Блич с диагностом, я – обхватывая руками и попутно проваливаясь в черноту.

Там билось что-то – бледное, еле видимое, и я попытался к нему прорваться, притягивая к себе, загораживая, защищая, оберегая… Но смутная белая тень вырывалась, не давая мне ни разглядеть себя, ни определить место травмы. Все, что я мог – держать ее, надеясь, что она успокоится, и тогда я сумею… ну хоть что-нибудь сумею. Разобрать, понять, помочь, уговорить... Сейчас, в полной темноте, это не представлялось возможным.

«Хоть бы эти дурацкие синие лампы включили, что ли», – подумал я совершеннейшую глупость.

И, видно, от собственного идиотизма стало больно в груди. Резко, точно кто-то разрядил в меня шокер. От неожиданности я стиснул руки, и бледное перед глазами метнулось сильнее. Я усилием воли отодвинулся назад. Пережимать было нельзя, но и отпустить я боялся. Задышал часто и неглубоко, пытаясь переждать боль. Но она никуда не уходила, только нарастала и нарастала, будто к первому шокеру присоединялись новые, и разряды у них были бесконечными по продолжительности.

Я не выдержал, застонал и внезапно увидел окружающее – склоненное лицо Айвана, грубую ткань одеяла перед глазами, свои руки на теле неподвижного мальчишки. И натекшую под его затылком лужу.

– Блич, Бли-ич, – простонал я, задыхаясь, – забери его, забери, пожалуйста!

Блич подхватил мальчишку, светлое порхнуло мимо, и меня скрутило так, словно я был тряпкой, которую кто-то выжимал. Я опустился на пол и заскулил. На глаза навернулись слезы, я сжался и прикрыл лицо руками. Помимо боли, на меня накатывал еще и жгучий стыд – от того, что это видит так много народу. От того, что я не справился.

А потом не осталось ничего, кроме застилавшего разум кровавого тумана, пронзенного черными выматывающими вспышками.

Несколько раз я приходил в себя. Ненадолго словно выныривал на поверхность, едва успевал глотнуть воздуха и опять погружался в бездну. Сначала – там же, в операторской, по-прежнему корчась на полу. Потом – на руках у кого-то, кто тащил меня по коридору. Первая мысль была «Вен», но сквозь едва приоткрывшиеся веки я углядел рыжие короткие лохмы, и снова отключился. А последний раз – уже в лазарете, когда Блич загонял мне в вену иглу.

Не знаю, сколько времени я провел в круговерти из боли и отрывочных видений. Кажется, в бреду ко мне приходили все – начиная с Адмирала и заканчивая Каролиной. И только Вена почему-то не было, хотя я его искал. Помню, как носился по запутанному лабиринту и звал. Но вместо него впереди появился Лин, и я поспешно свернул во мглу очередного перехода, боясь встречи…

Когда комната перестала вращаться, я сообразил, что нахожусь в лазарете и приглушенный свет ночника роняет голубые отблески на стены. То есть глаза у меня открыты. Я попробовал пошевелиться и наткнулся на что-то теплое. Повернув голову, углядел – под моим боком в позе эмбриона устроился Рин. Почуяв, что я пришел в себя, он тоже завозился, распрямляясь.

– Ты чего здесь? – шепнул я. В мозгах все еще было мутно, а в горле сухо. – Кровати не хватило?

– Хватило, – также шепотом ответил он. – Мне страшно. И тебе было плохо. Я боялся… – он замолчал на полуслове, но в глазах заблестели слезы.

Ясно. Боялся, что помру. Непонятно только – со своей кровати это еще страшнее, чем с моей, что ли?

– Ты в порядке? – спросил я у него на всякий случай.

– Я – да, а вот Кит… – он опять смолк, а на меня накатило чувство вины. – Блич сказал, ему уже нельзя было помочь. Мама плакала.

Я не стал ничего говорить. Наверняка Рину уже много чего наговорили по поводу их вылазки. Да и сам он не совсем же дурачок – тоже понимает, что натворил. Может быть, не до конца, конечно, но когда вернется из лазарета во флат и каждый день будет ощущать, как ему не хватает братишки, когда то и дело станет натыкаться на принадлежавшие Киту вещи – вот тогда его и накроет… Был бы только рядом кто-нибудь, кто сумеет его утешить и ободрить. А ругающих и без меня найдется выше рубки.

Мальчишка в тишине отчетливо хлюпнул носом, потом посопел и сипло спросил:

– Нор… а Кит что-нибудь говорил? Ты же был рядом, да?

– Нет, Рин. Он был без сознания, когда его вытащили.

– Нор, а куда люди деваются после смерти? Ведь не может же так быть, чтобы жил-жил, а потом раз – и все, насовсем, а? И ничего больше? – он внезапно задрожал всем телом, и я накинул на него покрывало. – Мне не холодно, – возразил он, – это я нечаянно.

– Все равно укройся, у меня одеяло большое… Я не знаю, куда они деваются, Рин. Уходят куда-то.

Откровенно говоря, я тоже впервые почувствовал смерть – так, изнутри, держа ее за самый кончик плаща, и хоть что-то разобрать мне не удалось. Но мальчика надо было как-то утешить.

– Думаю, туда, где нет голода. И где можно отыскать свое счастье.

– И Кит отыщет? – он посмотрел на меня, и в полутьме влажный блеск глаз почему-то напомнил мне сияние звезд.

– Обязательно, – пообещал я. – Оно будет другое, то счастье – не такое, как на Корабле… Ну то есть здесь ты получил хорошую оценку на занятиях – и доволен, правда? Мама похвалила. Папа принес леденцы на палочке. С мальчишками хорошо поиграли в новую игру. И ты счастлив, так?

Он кивнул.

– Ну вот. А там счастье другое. Оно не от людей зависит. И не от чего-то материального.

– А от чего?

– Не знаю, Рин. Вот когда попадем с тобой туда – тогда и поймем.

– А Кит… он поймет? Вдруг он один не справится? – мальчишка действительно заволновался. – Он же еще маленький.

– А он там не будет один, – утешил я. – Его там обязательно встретят.

– Кто?

– Хм… А ты Тора знаешь?

– Знаю. Он в соседней с нами каюте жил. Сын Фиалки, да? Фиалка моей маме тетя.

– Вот Тор его там и встретит. И поможет, если что.

– Да, рейдеры – они такие. Всем помогают… – он примолк, переваривая услышанное. Потом добавил: – И ты помогаешь. Нас всех вылечил. Лео правду говорил – ты хороший. А я ему поначалу не верил. Потому что взрослые рассказывают, что сверху не бывает хорошего.

Я через силу усмехнулся, устраиваясь на боку поудобнее, чтобы расслабить затекшую шею и уложить на подушку ноющий висок – казалось, так будет легче. В солнечном сплетении по-прежнему болезненно ныло. Непонятно, с чего бы меня опять так накрыло, что я едва концы не отдал. Может быть тоже, как у Гренделя – превышение возможностей дара?..

Твердое колено воткнулось мне в локоть, и Рин тут же его отодвинул, но в свою постель не пошел.

– Я еще немножко тут полежу? – спросил он.

– Полежи, – разрешил я.

– Бок тянет, – признался он. Но тут же вскинулся: – Это я не жалуюсь. Только думаю и думаю про Кита… у него же там ничего не болит, правда?

– Скорее всего, нет, – серьезно сказал я.

– Но я все равно виноват, даже если он там и с Тором… – Рин перевернулся на спину и уставился в потолок. – Пусть бы лучше еще побыл здесь, со мной. И с мамой.

– С этим теперь ничего не поделаешь, малыш, – мягко проговорил я.

– Я знаю. Только… вот тут больно, – он прижал кулак к груди.

– Там теперь все время будет больно, – я зажмурился на несколько секунд, сглотнул и продолжил: – Потому что дорогие нам люди забирают с собой часть нашего сердца.

– И с каждым разом сердце становится меньше, да?

– Да. Но это не значит, что мы не можем полюбить кого-то еще. Потому что даже маленькое – сердце продолжает биться.

– Но однажды оно становится совсем-совсем крохотным, – прошептал Рин. – Его перестает хватать, и человек умирает. Сам.

– Что-то в этом роде, – согласился я. – Но там мы встречаемся со всеми кусочками нашего сердца. Иначе же никак не станешь счастливым.

– Не станешь, – он вздохнул.

– Давай-ка я полечу твой бок, а? – предложил я.