Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 45 страниц)

Я подтянулся назад в дыру, прикрыл щитом отверстие и пополз обратно. Следовало поторопиться – путь назад с полными мешками никогда не был легким и быстрым.

В центральный тоннель я выбрался под полуночную рынду, закусил губу и пополз в ту сторону, где ждали парни. Пола здесь не было – только арматурная сетка и переплетающиеся связки коммуникаций. Оно и понятно: тоннели никогда не предназначалась для людей, только для роботов. Люди должны были ходить на фермы обычными коридорами. Они и ходили. А мы, нелюди, ползали здесь – где на коленях, а где и на животе, подтягиваясь за скобы на стенах.

После первой склянки на плантациях включали ультрафиолетовые лампы. Очень мощные. Мы один раз замешкались и попали под этот свет. Большинство отделалось легкими ожогами, а у меня на лице и кистях рук вздулись огромные пузыри. И потом шкура сползала клочьями, несмотря на все ухищрения Блича. Так что забрать клетчатку следовало в ближайшие три часа. Времени еще оставалось достаточно, только я нервничал из-за Нора. Сколько он сможет продержаться на тонике? Хорошо, если до конца рейда. Это нам всем очень повезет.

Я вспомнил, как Нор вывалился из лаза прямо мне в руки, и улыбнулся. Честно говоря, я готов был так его ловить каждый день – и чтобы он после прижимался ко мне всем телом, пусть даже на несколько мгновений.

Нор сидел в углу, сердитый и встрепанный. Зато вся остальная банда откровенно веселилась. Так я и знал, что его нельзя с ними одного оставлять. Жаль, не было у меня времени с парнями разбираться и объяснять, что не все понимают наши шуточки. А с Нором шутить еще и опасно.

– Далеко? – Айван, увидев меня, перестал ухмыляться и отвинтил крышку термоса.

– Относительно, – сказал я, взял у него стакан с тоником, выпил свои три глотка. – За час дойдем.

– Быстрее надо, – Якоб посмотрел на хронометр. – До первых склянок нужно успеть. Может, Нора здесь оставим? Пусть подождет, он к нашим темпам не привычный.

– Нет! – мелкого словно пружиной подбросило. – Я с вами.

– Он с нами, – подтвердил я. – К тому же Нор говорил, что знает коды. Сэкономим на отмычке.

– На какой отмычке? – все же смешные у мелкого становились глаза, когда он удивлялся.

– На вот этой, – Бен подкинул на ладони крохотный приборчик, размером не больше фонарика. – Блокирует электронный замок танков. Но это отнимает минут двадцать – пока он включается в систему управления и подыскивает шифр. Если ты знаешь код доступа, мы просто откроем замок и скачаем клетчатку.

– Знаю, – мелкий насупился и потуже затянул ремень на комбинезоне. – Он стандартный на всех фермах.

– Если не сменили, – негромко проговорил Айван, достал из рюкзака тепловые очки и раздал рейдерам.

– Менять стандартный код – это менять всю систему, – важно пояснил Нор и повертел в руках очки. – Как это надевают?

Я хотел ему помочь, но Бен опередил. Нацепил очки на нос Нору и подтянул на затылке застежку. А потом шлепнул по заду, нимало меня не смущаясь.

– Вперед, герой. Не зацепись там чем-нибудь важным за железки, а то Вен будет разочарован.

– Трепло, – в сердцах сказал я. – Странно, что ты до сих пор там языком ни за что не зацепился. Мы бы хоть отдохнули от твоей болтовни.

Бен заржал и полез в дыру следом за Айваном. А я взял ошалевшего от такого нахальства Нора за плечо и ободряюще сжал.

– В шахте смотри, как мы идем. Старайся на ноги не вставать – провалишься. Если удобнее на животе – ползи на животе, не стесняйся. Тут главное скорость. Нам надо успеть до того, как начнут стерилизовать помещения.

Нор кивнул и сделал какое-то странное движение, словно хотел потереться щекой о мою ладонь. А может быть, мне только показалось.

До плантации мы добрались меньше чем за час. В общем, вполне неплохо. Спустились, и я подтолкнул Нора к танку, закрепил мешок на кране сброса.

– Давай, малыш. Раскодируй вентиль на сброс ста фунтов клетчатки.

Нор положил пальцы на сенсоры, на мгновение задумался. Я не видел его глаз за стеклами очков, но мне почему-то показалось, что мелкий зажмурился. А потом его пальцы отбарабанили замысловатую дробь, в танке тихо загудело, и в мешок тяжело полилась клетчатка.

Когда сброс прекратился, я завинтил защитную пробку, передал мешок Айвану и прикрепил второй.

– Еще сто...

Не знаю, зачем Якоба понесло вглубь фермы. И тем более не знаю, что там делал охранник. Наверное, спал как убитый, иначе я бы почувствовал его присутствие. Мы наполняли последний мешок, для Нора, – остальные Тор и Бен уже втянули наверх, – когда я вдруг ощутил вспышку ужаса, затем уже глазами увидел короткий высверк шокера, и через секунду оглушительно взвыла сирена.

Я сорвал полный мешок, торопливо закрыл его, передал Айвану, а затем дернул Нора к себе.

– Наверх, живо!

Ухватил его за талию, подсадил в дыру, откуда уже протягивали руки Бен и Айван. Мелкий исчез, а я побежал в ту сторону, куда ушел Якоб.

Он возился, стаскивая с оглушенного охранника форму.

– С ума сошел? – зашипел я. – Сейчас тут будет весь патруль.

– Форма, – пропыхтел Якоб. – Пригодится.

Я сгреб брюки и рубаху, Якоб подхватил ботинки, и мы помчались к лазу.

Очень вовремя, потому что я уже чувствовал приближение людей. Они были еще с той стороны двери, давая нам фору в несколько секунд. И нам этих секунд хватило, чтобы подняться наверх и поставить на место бронелит.

На этом наше везение закончилось. Потому что тамбур оказался перекрыт. А внутри толпилось человек двадцать. Я почувствовал их в тот момент, когда мы добрались до конца водовода, где нам надо было спускаться вниз. Развернулся к Айвану, прижал палец к губам. А потом обхватил Нора, уже собиравшегося задать вопрос, закрыл ему рот ладонью, прошептал в ухо:

– У них могут быть звукоуловители. Молчи и не шевелись.

Губы у него были… сухие и колючие. Явное обезвоживание. Я представил, как он полз со своими пятьюдесятью фунтами клетчатки на плечах, стараясь не отставать от остальных. Обдирая где колени, где живот об арматуру. Кусая губы и жмурясь от пота, заливающего глаза. Задыхаясь во влажной духоте водоводов и шарахаясь от роботов, копошившихся на стенах.

Отпустив Нора, я осторожно снял с пояса колбу с остатками воды. Неприкосновенный запас на обратную дорогу, но нельзя же допустить, чтобы мелкий свалился уже тут. Мы сели на пол, я отвинтил крышку, налил полстакана, протянул Нору и сказал одними губами:

– Пей.

Остальные рейдеры тоже опустились, стараясь не шуметь. Впрочем, мы-то это умели. А Нор быстро учился.

Люди, толпившиеся в коридоре под нами, стали пахнуть слабее – судя по всему, патрули по очереди уходили на плантации с обыском. Очень скоро я почувствовал, что остался только кто-то один. Наверное, охранник на пульте. Я перевел дыхание и кивнул Айвану, давая понять, что говорить уже можно.

– Что будем делать? – Айван вытер пот со лба. – Похоже, они закрыли обе диафрагмы тамбура. Сидеть здесь неделю мы не можем, даже сутки не можем. Ни еды, ни воды, и клетчатка погибнет без воздуха. Нор, код снятия блокировки знаешь?

– Нет, – хрипло ответил тот. – Блокировка снимается только с центрального пульта, из рубки. По радиосигналу охраны.

Мы переглянулись. Ситуация оказалась даже критичнее, чем мы думали. Патруль найдет оглушенного охранника, и после этого они не успокоятся, пока нас не отыщут. Якоб уныло разглядывал шокер.

– Ну и какого дьявола тебя туда понесло? – сердито спросил его Тор.

– Отлить, – виновато сказал Якоб. – Приперло, сил нет. Дырку подходящую искал.

– Нашел? – поинтересовался Бен. – Или так с собой и носишь?

– По дороге, – покраснел Якоб, и Бен устало заржал.

– Надо обесточить пульт, – тихо произнес Нор, и мы все повернулись к нему. – Я знаю, как. Тогда диафрагму можно будет открыть вручную. Только там же охранник, в кордегардии.

– Оглушишь, – деловито сказал Айван. – Вен, форму не потерял по дороге?

Я вытащил охапку шмотья, которое Якоб снял с охранника, и кинул на пол.

– Вот.

– Одевайся, – скомандовал Айван, однако Нор замотал головой.

– Я не могу. Мне это на пять размеров велико.

– Подвернуть можно, – Тор встряхнул брюки. – Рукава, штанины.

Но Нор опять помотал головой, и я понял, что он ни за что не спустится.

– Ладно, – вдруг сказал Бен. – Он и правда в этом запутается. Давай сюда шмотки.

Форма была ему почти как раз, но рыжие длинные волосы портили всю картину. Не носили наверху длинных волос, тем более, в патруле. Не успел я об этом подумать, как Бен снял с пояса универсальный нож и сунул мне в руки.

– Режь. Покороче только, чтобы спереди не видно было.

Я забрал в ладонь его роскошные кудри, поднес нож и остановился. Не мог я это резать. Рука не поднималась.

– Режь, говорю, – спокойно сказал Бен. – Не яйца, отрастут.

На Нора я старался не смотреть. Не хотел думать о том, почему он отказался идти вниз. Хотя ему было бы намного проще, чем всем нам. Он все коды помнил пальцами. А Бену еще предстояло нужный код выучить. И тоже – пальцами.

Без своей гривы Бен смотрелся очень непривычно. То, что осталось, немедленно закудрявилось рыжей шапкой, открывая мощную шею и резко очерченные скулы. Честное слово, в него можно было опять влюбиться – в такого, совсем нового. И он ничего не боялся – я это чувствовал. Точно так же, как совершенно не боялся Нор. Он выглядел абсолютно спокойным, хотя и очень устал – просто упрямо не хотел никуда идти. Впрочем, кто я был такой, чтобы осуждать мальчишку, вышедшего в свой первый рейд. И в последний, скорее всего. Я не сомневался, что больше Айван его наверх не возьмет.

– Показывай, – Бен напялил фуражку и сел рядом с мелким. – Только медленно.

– Три на восемь, – негромко проговорил Нор. – Два на шесть, пять, три, четыре на зеро.

Он медленно отстучал пальцами код по воображаемым квадратам сенсора. Бен попробовал повторить, сбился, нахмурился. Попробовал еще раз.

Без запинки он смог отстучать код с шестого или седьмого раза. Мы молча сидели на полу, глядя на его упражнения. И я по привычке прощупывал остальных рейдеров. В общем-то, все чувствовали одно и то же: усталость, тревогу. И еще примешивалось немного презрения. Совсем немного, но достаточно, чтобы я почувствовал себя неуютно. И осторожно пододвинулся поближе к Нору, смотрящему в одну точку.

– Пошел, – наконец сказал Бен. – Якоб, у тебя излучатель – подстрахуй.

Он осторожно отодвинул бронелит, бесшумно спрыгнул вниз. Мы с Якобом тоже спустились – я оглянулся на вторую диафрагму, ведущую к плантациям. Как Айван и предполагал, она оказалась открыта.

Тамбур был полон света, но на Корабле нет прямых коридоров, так что охранник в кордегардии не мог нас видеть. Бен сунул руки в карманы и спокойно двинулся вперед. Самым важным было пройти внутрь – охрана всегда сидела за непробиваемыми стеклами, от которых отражалось любое излучение. Пройти, оглушить охранника, обесточить тамбур. Тогда вторая диафрагма тоже закроется, а первую мы откроем вручную.

Я почувствовал удивление охранника, услышал невозмутимый голос Бена:

– Командир велел взять у тебя еще два эхографа. Для внутреннего патруля.

Это нам тоже объяснил Нор – о запасных звукоуловителях. И о том, что внутренний патруль обычно оставляет их в кордегардии.

Охранник что-то озабоченно забормотал, а затем я перестал его чувствовать и услышал тихий звук падения тела. А еще через несколько секунд диафрагма за нашими спинами медленно скрутилась, закрывая выход и отрезая нас от плантаций. Свет в тамбуре тоже погас.

Дальше все происходило очень быстро. В тепловых очках мы видели достаточно, чтобы поймать сброшенные сверху мешки с клетчаткой, а потом помочь спуститься остальным. Последним слез Нор. Я поймал сначала его мешок, потом его самого, помог удержаться на ногах и подтолкнул вперед, по направлению к кордегардии.

– Показывай, где там вручную открывается.

Рейдеры старательно не смотрели в его сторону и, по-моему, Нор это почувствовал. Потому что увидеть в темноте затылки вместо лиц было проблематично, особенно с непривычки ходить в тепловых очках. А он заметно напрягся, пока возился с замком пневматического привода.

Диафрагма открылась неожиданно легко. Просто прошипела пневматикой и распахнулась. Мы надели мешки и двинулись вперед, к лазу. Бен замешкался, промахнувшись рукой мимо лямки – и в этот момент ему в спину ударил тонкий голубоватый луч.

Он упал молча и сразу, и если бы я не подхватил – то расшибся бы обязательно, придавленный тяжелым мешком. Второй луч прошел над моим плечом, а больше очнувшийся охранник выстрелить не успел – Якоб прыгнул назад, к тамбуру, посылая разряд за разрядом, пока после нескольких импульсов не сел аккумулятор. Но в кордегардии стояла тишина, скорее всего, там уже некому было стрелять.

Мы втянули Бена в лаз, я взвалил на себя его мешок, чувствуя, как невыносимая тяжесть пригибает меня к полу. Точно так же рядом согнулся Айван – он принял на себя ношу Якоба, который тащил Бена.

Мы с трудом добрались до широкого коридора – привычный путь показался мне невозможно долгим – и там рухнули на пол, тяжело дыша. У меня в горле словно застрял кровавый комок, но я откашлялся и посмотрел на Нора, испуганно прижавшегося к стене.

– Чего стоишь? Посмотри, что с ним. Лекарь.

21

Он так сказал это «лекарь», что меня передернуло.

Я понимал, что никто из них не скажет мне ничего хорошего после того, как я отказался идти в кордегардию, но Невен…

Я выпрямился, снял с плеч мешок, с глаз – очки, сделал несколько шагов к лежащему Бену, сказал в пространство:

– Не ждите от меня чуда, – и опустился на колени.

Я знал, что у меня ничего не получится – увы, Бен как-то не сподобился завоевать мою симпатию, – но не попытаться не мог. Рейдеры сгрудились поблизости и молчали.

А я смотрел на рыжие, теперь короткие, лохмы, на закрытые глаза, на лицо, казавшееся мертвым в синем свете, и не мог заставить себя даже к нему прикоснуться. Бен по-прежнему оставался в черной форме охранника, и это отталкивало еще больше.

Пересилив неприязнь, я постарался отрешиться от эмоций. Ведь, наверное, Грендель знал, о чем говорил, когда утверждал, что эмоции – лишнее, что я использую их неверно, что умение должно работать, какие бы чувства я ни испытывал, – лишь по одному «надо». Только где был тот Грендель, а где был я. На полу перед парализованным человеком, под прицелами восьми глаз.

Я посидел еще немного, уповая, что Пространство сжалится надо мной и каким-нибудь неведомым образом пошлет в транс со знакомыми переливами волн. Но, как обычно в такие моменты, Пространство оказалось безжалостно. Я должен был это сказать, и я сказал, стараясь, чтобы не дрогнул голос:

– Извините, я не в состоянии ничего сделать. И, боюсь, у нас мало времени. Вскоре ему не сможет помочь уже никто.

– Но ты же… и говорил, будто… – начал Тор.

– Трепло, – тяжело уронил Якоб, поднимаясь на ноги и взваливая на спину два мешка.

– Пошли, парни, – устало скомандовал Айван. – Не на что было и надеяться. В одном он прав – каждая минута на счету.

– Мешок-то хоть сам дотащишь, сопляк? Или Тора попросить тебе подсобить? А то он у нас как-то налегке бежит, – сарказм у Якоба получался плохо, натужно и зло. Казалось, дали бы ему волю – он мне просто врезал, и ему стало бы легче.

– Хватит, – оборвал Айван, тоже пристраивая на себя второй мешок.

Я молча встал и натянул свой. Невен, ни слова не говоря, прошел мимо меня, наклонился, подхватил поудобнее и рывком поднял Бена на руки. Рыжая голова безвольно свесилась, а я некстати подумал – если бы Бену не обрезали волосы, сейчас бы они волочились по полу и мешались.

Теперь мы двигались гораздо медленнее, но, чувствуя, как даже с моей малой ношей у меня постепенно наливается свинцом спина, я поражался их выносливости. Ни один даже не заикнулся о том, чтобы бросить клетчатку. Айван – единственный, кто время от времени оборачивался на меня, идущего последним, – выглядел спокойным, напряжение выдавал только выступивший на висках пот. Якоб был зол и не собирался этого скрывать, а Тор явно испытывал неловкость и все норовил ему как-нибудь помочь с мешками. Якоб отмахивался. Лица Невена я не видел – он шагал впереди, и все его внимание было сосредоточено на Бене.

Дорога оказалась другая – не та, которой мы пробирались на плантации, более длинная. Зато здесь не приходилось ползти на четвереньках – наверное, поэтому ее и выбрали. Перед стеной Невен опять словно принюхался и кивнул. А когда Тор отодвинул очередную плиту, и мы выбрались в Черный коридор, я узнал место. Полсотни футов – и мы оказались именно там, где я столкнулся с Невеном. Это было хорошо – здесь вход располагался на уровне пола, рейдерам не пришлось надрываться, чтобы втащить и мешки, и Бена. Они тяжело дышали, и я почти ощущал презрение, сквозящее от них. Изменить такое отношение я никак не мог. Сказать мне было нечего. Не кричать же: «Ваш Бен сам виноват, что я не могу его лечить!».

Закрыв вход и отойдя вглубь, туда, где после первого поворота налево аварийный коридор расширялся до пределов небольшой комнаты, Айван скомандовал привал. Про себя я уже забыл – смотрел только на них, на потные лбы, на вздувшиеся на шеях вены, слушал хрипы, вырывающиеся из глоток, и внутри все сдавливало от вины. Даже мешок на плечах казался легче того груза, что осел в груди.

Невен положил Бена на пол очень осторожно, точно маленького ребенка или женщину. И сел рядом, не сводя глаз. Вдруг рыжий выгнулся, закашлялся, и я понял – не донесем.

– Переверни! Переверни! – закричал я, бросаясь к ним. – Он же задохнется! Язык!

Не знаю, понял ли Невен, что паралич добрался до гортани и теперь безвольный язык может перекрыть горло, а в слюнях Бен запросто захлебнется, но на бок перевалил его немедленно. Он так на него смотрел… А потом перевел взгляд, и меня прошило до самых пяток – его болью, его обидой, его нечеловеческим разочарованием во мне.

– Снимите с него барахло, – просипел я, высвобождаясь из рюкзака. Он застрял и никак не желал слезать с плеч.

– Зачем? – угрюмо спросил сзади Айван.

– Не спрашивайте, лучше делайте, что говорят! – заорал я от злости, дергая руками в упрямо не желавших сползать лямках.

Невен и не спрашивал – стаскивал с Бена форму. А мой мешок поддержал сзади Тор, помог снять.

У меня было минут пять, наверное, до того, как постепенно замедляющее ритм сердце перестанет доставлять нужное количество крови в мозг, и тот начнет умирать. И минут десять – до того момента, когда омертвение станет окончательно необратимым.

– Отвернитесь! – рявкнул я, бухаясь на колени.

– Ты еще будешь… – заводясь, начал Якоб.

– Пошли вон! – мне было наплевать, что они подумают.

Не знаю, что происходило за моей спиной, но когда Невен попытался подняться, я цапнул его за рукав:

– Ты останься! – и больше его руку уже не выпускал, хотя и не смотрел в его сторону.

На голое тело ладонь легла лучше, чем на черное полотно формы. Слабое биение жилки на шее упало в пальцы, задавая ритм медленно-медленно надвигающимся темным волнам. Я не давал им пропасть, я приманивал их, раскачиваясь в такт, я даже, кажется, замычал, стараясь слиться с их приближающимся шуршанием. Я сдавливал и тянул к себе чужую теплую руку, в которую вцепился, мне захотелось положить ее туда, где стучало мое сердце, чтобы она тоже слушала, слышала ритм, чтобы держала волны, и я прижал ее к своей груди – точно так же, как прижимал свою ладонь к груди Бена. Я смотрел в его лицо, а видел Невена – словно это он лежит, беспомощный, парализованный, с приоткрытым ртом, из которого сочится слюна, а по щеке медленно катится слезинка…

Очнувшись, я с трудом разжал пальцы. У Невена наверняка на запястье останутся синяки.

– Он спит, – сипло сказал я. – Но уже не умирает.

Потом тяжело поднялся на ноги, отошел в сторонку – мне никто не мешал и никто ничего не говорил, – и согнулся в приступе рвоты.

Меня выворачивало и выворачивало. Мне было невыносимо стыдно перед рейдерами, вынужденными наблюдать мою слабость, но остановить разбушевавшийся желудок я не мог. Когда из меня вышел весь тоник, потом желчь, и утихли, наконец, последние рвотные позывы, я чувствовал себя слабым, как новорожденный крысенок. Все, чего хотелось – свернуться в клубок прямо здесь, в вонючей луже, и хотя бы немного полежать. И я уже начал опускаться, когда знакомые руки подхватили меня и перенесли в сторону. Я едва не прижался, опять собираясь спрятать лицо где-нибудь у Невена подмышкой, но вовремя подумал, как от меня неприятно пахнет. А он уже устраивал меня на полу, сунув под голову что-то мягкое.

– Отдыхай, немного времени у нас есть.

Тон показался мне каким-то неправильным, но разобраться я не успел – глаза закрылись, а мозг окончательно отключился.

Проснувшись с привкусом горечи во рту, я тут же поднял голову и посмотрел в сторону Бена. Он лежал, укрытый своим комбинезоном, а рейдеры совещались, сидя рядом с ним. Кажется, не так уж долго я и отдыхал. Во всяком случае, лучше мне стало ненамного.

Никогда раньше мне не бывало так плохо после лечения. Не то организм до конца не пришел в себя после того двойного убийства, не то задачку я взвалил на себя не по плечу – остановить действие парализующих лучей, не то все-таки Грендель был в корне не прав, и сознательное подчинение дара мне недоступно. Я еще успел понять, что у меня болит голова, как рейдеры закончили беседу. Айван взвалил на себя Бена и куда-то отправился. Остальные принялись проверять снаряжение.

Не знаю, собирались ли они будить меня – во всяком случае, ни один не направился в мою сторону. Даже Невен. Я встал сам, отряхнулся, облизнул сухим языком горькие губы, поднял рюкзак Невена, который лежал у меня под головой, и подошел к ним. Молча протянул сумку дылде. Он забрал не глядя, так же не глядя сунул пояс с цепями. Тор попытался подхватить клетчатку Бена, но Невен его отстранил и забрал сам. Я закрепил пояс, поднял свой мешок, всунул руки в лямки и вновь потащился за ними.

То, что прыгать мы не станем, я понял, еще когда Невен всучил мне пояс. И вспомнил, что клетчатка – вещество нежное, она погибнет, если попадет под гравитационный удар. Выходит, мы будем спускать ее на плечах, корячась на проклятых железяках. Но только когда подошли к шахте, от осознания всего ужаса предстоящего – четыре с лишним тысячи футов все тех же ржавых скоб – я чуть не затрясся в нервном смехе.

Пока пытался справиться с собой, Якоб уже скользнул вниз, а Тор и Невен на тросе спускали к нему мешки – на ту самую малюсенькую аварийную площадку, где мы с Невеном обнимались перед подъемом в воздухозаборник. Я вспомнил об этом, и мне расхотелось и смеяться, и нервничать. Потому что больше такого не будет.

Я оказался прав. Когда я последним ступил на площадку, Невен без слов помог мне надеть мешок, прицепил к своему поясу второй конец цепи и кивком направил меня вниз. Хотелось пить, но я не стал просить – не был уверен, что через несколько минут тоник, да даже просто вода, не запросятся наружу.

Футов через двести я понял, насколько же мне хреново. Голова быстро наливалась тяжестью, в висках давило, горечь забивала рот, мешок за плечами тянул назад, и я перещелкивал карабины на полном автомате, почти не глядя, куда их цепляю – благо, расстояние от одной перекладины до другой выдерживали стандартное. Тогда я сосредоточился на самом процессе переставления рук и ног. И на том, насколько же хуже Якобу и Невену, ведь они несут груз в четыре раза больший, а устали едва ли меньше меня.

Не знаю, сколько мы проползли – я не смотрел ни вверх, на идущего замыкающим Невена, ни вниз, ни даже по сторонам, сосредоточившись на механическом передвижении, – когда внезапно почувствовал резкий рывок своей цепи и рефлекторно вжался в перекладины, вцепляясь в них мертвой хваткой. От мгновенного ужаса, что Невен сорвался, у меня едва не снесло крышу – как мне его удержать?!

Я так паниковал, что до меня не сразу дошло – ничего не изменилось. Если бы Невен сорвался – я бы уже почувствовал на себе тяжесть его тела, усугубленную мешками с клетчаткой. И, кстати, совершенно очевидно не удержал – этот их замечательный рейдерский пояс попросту лопнул бы, не рассчитанный на подобные нагрузки. Сообразив, что дылда по-прежнему наверху, я стал поднимать к нему голову и обомлел – передо мной, зацепившись за скобу, качалась одна из моих страховок: карабин на ней предательски разогнулся. А рывок был от того, что Невен, заметив поломку, тут же натянул связывающую нас цепь.

– Давай… – прохрипел он, тяжело дыша, и переглотнул, – все равно другого выхода нет.

Он был прав – выхода не было. У меня остался всего один карабин, и пока я его буду перецеплять, висеть придется только на цепи и на одной руке.

Теперь мы двигались еще медленнее. Невен каждый раз ждал, когда я прицеплюсь, и только после этого спускался сам. Одно было хорошо – на время измотанность сбежала куда-то сама собой, не устояв перед естественным адреналином, щедро впрыснутым в вены испугом.

Так мы и добрались до площадки, на которой, скинув мешки, уже отдыхали остальные. Тор в чем-то негромко убеждал Якоба, а тот только досадливо встряхивал головой и внимательно следил за нами. Из-за того, что вместо шестерых нас осталось четверо, мне показалось, что места в два раза больше. Почему-то повеяло тоской. Хотя не мог же я скучать по глупостям Бена?..

Невен размотал цепь, которую, оказывается, все время держал в кулаке. Мне захотелось подойти и, как он в прошлый раз, разжать его пальцы, посмотреть ладонь – на ней ведь наверняка остались болезненные следы от впивавшихся в плоть звеньев. Но я, конечно же, этого не сделал – вряд ли Невен бы оценил. По-моему, он вообще не признавал слабости. По крайней мере, собственной.

Тор полез в свой рюкзак, достал оттуда запасной карабин и сам заменил на моей страховке разогнувшийся. Потом пустил по кругу термос. Два глотка воды… кто бы мог подумать, что они приносят такое счастье?

Я все еще держался, когда Якоб буркнул «Пора», и мы продолжили спуск. Жаль, хватило ненадолго – к последней площадке я пришел с новыми приступами головной боли и судорогами в мышцах. Пока отдыхали, я осторожно разминал пальцы и выгибал спину. Снова одолевала тошнота. Но мне надо было дойти. Во что бы то ни стало. Они же не бросят, а еще один груз тащить просто некому.

Последний пролет я запомнил плохо – какими-то урывками. Когда в висках прекращало давить и перед глазами прояснялось, я видел все то же – синие лампы, темноту шахты, обшарпанные голые стены и железяки, железяки, железяки. Иногда – льняную голову Тора внизу или мощные подошвы ботинок Невена над собой. Под конец руки все-таки почти отнялись, спину я вовсе не чувствовал, и уже понимал, что вот-вот сорвусь. Но тут снизу донеслось ругательство и шум приземлившегося на пол тела. Несколько чудом повторенных движений – и я оказался на последней балке.

– Давай мешок, Нор, – услышал я голос Тора и попытался выполнить то, что он просит.

Пальцы скользили, не зацепляя лямки. У меня не было сил его с себя снять, чтобы потом спрыгнуть самому. И стало до того обидно, что я зарычал, руки внезапно послушались, мешок соскользнул с плеч к принимающему его Тору, а я тяжело рухнул вниз. Там некому было меня поймать – Невен как раз спускался на последнюю балку, а Якоб присел в стороне. Упал я лицом к нему и замер, наткнувшись взглядом на кровь.

Тор забирал мешки у Невена, а я смотрел, как темная жидкость из распоротой ноги Якоба заливает пол. Он пытался заклеить рану пластырем, но она была слишком велика.

– Нельзя сразу пластырем, – захрипел я, – тут же все ржавое. Надо обеззаразить.

– Чем? – рявкнул Якоб и откинул бесполезный пластырь. Волосы у него распустились и сбились в какой-то невыразимый колтун, комбинезон выглядел так, точно он в нем дрался. – У тебя есть? Тогда действуй!

Я подполз к нему, плохо соображая, что делаю, положил одну руку на голень, вторую – на лодыжку, и был до такой степени не в себе, что сразу же поплыл, нараспев забормотав под ритм накативших волн какую-то чушь: «У крысы заболи, у мыши заболи, а у Якоба, глупого рейдера, все пройди!».

По тому, как судорожно сжалось горло, я понял, что лечение окончено, и теперь стоит ожидать очередного приступа рвоты. Поэтому, даже не глядя на результат – получилось или нет, – я пополз на четвереньках подальше в сторону. По пути заметил свой мешок, ухватил его, шатаясь, встал и сделал несколько неверных шагов куда-то.

Понятия не имею, где в этот момент были остальные и что они делали, как долго я ползал, куда собирался идти и откуда у меня нашлись хоть какие-то силы. Помню я это все так, словно оно происходило не наяву, а в каком-то запутанном сне.

И когда до меня донеслись крики, я далеко не сразу сообразил, что это такое. Потом остановился, поднял опущенную голову, сосредоточился, вглядываясь вперед. Ко мне… к нам бежали люди.

Помогут, – понял я с мгновенным прояснением в мозгах. И тут на меня обрушилось такое громадное облегчение, что я не выдержал и свалился. Сначала – на колени, а потом просто носом вперед.

22

Я испытывал огромное желание кого-нибудь прибить, и в первую очередь Гренделя – за то, что позволил Нору идти с нами в рейд. Ведь надорвался же мелкий: ползанье вверх-вниз по шахте, тяжесть на плечах, с которой и по горизонтали-то не очень, не то что по вертикали, а самое главное – этот его дар, высасывающий последние силы. Конечно, Грендель знает, что делает, но, на мой взгляд, вскрывать паранормальные способности таким экстремальным образом – варварство.

Нет, без вопросов, Нор нам очень помог и с кодами, и со спасением из ловушки, хотя и повел себя при этом очень странно. И Бена с того света вытащил, пусть и со второго раза. Неизвестно, где бы мы сейчас были, если бы не он. Но кто может гарантировать, что Нор после рейда не сляжет, причем с концами. Еле жив ведь, я же чувствую.

Не знаю, что подтолкнуло меня посмотреть вниз. Нор был в пяти шагах внизу: стоял на перекладине, вяло щелкая карабином, пытаясь пристегнуться. А второй… второй карабин разогнулся и болтался, зацепившись за скобу. У меня в животе стало пусто, как в стерилизованном танке. Я представил, как мелкий отпускает руки, срывается вниз, а затем с силой бьется о ржавую арматуру, повиснув вниз головой на страховке. Или еще хуже – пояс лопается, и Нор летит вниз, в пропасть, с высоты четырех тысяч футов, прямо на острые обломки.

Не помню, когда и как я успел намотать цепь связки на руку и дернуть ее вверх, привлекая внимание мелкого. Он поднял голову – глазищи у него были в пол-лица от ужаса. Я показал ему цепь, давая понять, что держу, что он не сорвется.

– Давай, – глотку сперло от пережитого страха, и я сглотнул. – Все равно другого выхода нет.