Текст книги "Ковчег (СИ)"

Автор книги: Корсар_2

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 45 страниц)

– Если что – зови, – сказал я Бличу. Он кивнул и отвернулся, а я вышел за дверь.

Все-таки что-то во мне явно смущало старшего брата Вена. Вот только что? Хуже исцелять я не стал. Да я вообще, кажется, мог бы сейчас половину Даунтауна исцелить и не почувствовать усталости – такой подъем ощущался внутри. Только походку приходилось контролировать.

Навстречу постоянно попадались люди, и я вспомнил, что пока был в лазарете, пробили вторые склянки. Кончилась смена. А я ведь даже не заглянул к Дару – не до того было… Ладно, надеюсь, он меня простит. Придется сказать, что не пришел по личным мотивам… Или соврать – мол, подумал, раз нет занятия у Гренделя, то и в синтезаторной меня не ждут?..

– Эй, верхний! Ты что – решил, будто тебе уже и работать не надо? Мы должны тебя задарма кормить? – раздался позади отвратный голос, и я немедленно обернулся.

Разумеется, Дорсет был с Лейном. Держал его за талию и неприятно щерился, глядя на меня.

– Не думаю, что должен отчитываться перед тобой, – негромко осадил его я.

В самом деле, ответа с меня могли требовать Дар или Грендель, но никак не парень, работающий на фермах.

Кое-кто из проходивших мимо замедлял шаг, останавливаясь посмотреть, чем закончится наша перепалка. Лица были сплошь незнакомые.

– Почему же? Я-то сегодня на работе был. И не вижу причин, по которым обязан делиться с тобой и так маленькой порцией, если тебе лень потрудиться на благо Даунтауна. Твои дружки нас убивают, а мы должны тебе пайку предоставлять?

Лучше бы он не напоминал. Потому что тут же ужасно захотелось есть. Я не стал говорить, что уже больше суток не имел во рту ни крошки. Дело ведь было не в этом.

Хотя, может быть, и в этом тоже, потому что зрители смотрели напряженно. Еще не зло, но уже далеко не дружелюбно. Лейн молчал и отводил глаза. Дорсет снял руку с его талии, но Лейн все равно держался поблизости. Жаль, что я не мог, как Вен, заглянуть в его эмоции.

– У меня нет наверху дружков, – проговорил я. – И свой прогул я отработаю, не переживай.

Тут Дорсет что-то заметил и прищурился:

– Коне-ечно, до работы ли тут, – насмешливо протянул он, – когда наш мальчик в постели развлекается.

Лейн вздрогнул и повернул ко мне лицо.

– С чего ты?.. – начал я.

– Только не ври. У тебя вся шея в засосах. Вряд ли ты наставил их себе сам, – неприятно ухмыляясь, указал Дорсет. И только тут я сообразил, что смутило во мне Блича. – И с кем же потерял девственность наш герой?

Я стиснул зубы. Выходит, кто-то из рейдеров все-таки проболтался. Или Пит разнес по клану – он же слышал, как Бен подкалывал меня в больничной палате.

Толпа по-прежнему следила за нами. Кажется, даже стала больше.

– Мужчина или женщина ублажали тебя, пока мы все скорбели над нашей потерей? У кого хватило совести переспать с верхним, когда остальные их проклинают? – рисуясь, продолжал Дорсет.

И тут голова у меня вдруг стала ясной-ясной. Только что разум мутился от закипающей ярости, и вдруг меня словно выкинуло в другую вселенную. Где для того, чтобы заткнуть наглого разнузданного типа, мне не надо было к нему даже приближаться. Я мысленно потянулся к шее Дорсета, сжал, подождал, пока он хорошенько прочувствует мою хватку, и четко сказал, глядя в его испуганные глаза:

– Не. Твое. Дело.

Потом отпустил, развернулся и пошел прочь. Дорсет, тут же вскинувший обе руки к горлу, ругался и кашлял позади, а люди уступали мне дорогу.

41

Когда я вышел из душевой, Нора в каюте уже не было. Я понятия не имел, сколько времени он проведет у Рады, так что следовало поторопиться. Я оделся, перебрал в шкафчике пакеты с одеждой, вытащил то, что предназначалось для Лейна. Надо было вернуть это все на склад, не тащить же в каюту, где Лейн и Рада жили с матерью. И уж тем более – к Дорсету.

Я очень хотел зайти к сестренке, но побаивался. Да что там, побаивался – просто боялся. Вдруг Нор не справился, и ей стало хуже? А если она потеряла ребенка?

В конце концов я взял пакеты и пошел на склад. Там хозяйничал Алекс, заместитель Фиалки. Если бы я не был уверен, что Фи на складе не окажется, ни за что бы не рискнул здесь появиться.

Рейдеры гибли всегда. Умирали под ударами излучателей охраны, срывались с грузом в шахте, падали с разорвавшихся тросов. Совсем недавно группа Пола потеряла наверху двоих. А до этого, полгода назад, уже в нашей группе, с уровня первой площадки сорвался вниз Айзек, у которого лопнул страховочный пояс. Он прожил после падения еще два дня, все вокруг знали – надежды нет, но верили, что он вопреки всему выживет.

Да и в кланах смертность была не такой уж низкой. Особенно в периоды голода. Умирали матери, отдававшие свой паек детям. Умирали младенцы, которых голодным матерям нечем было кормить. Умирали старики, у которых не хватало сил дотянуть до нового урожая.

Но даже на фоне всего этого гибель Тора казалась несправедливой – особенно для тех, кто знал о том, что Рада ждет ребенка.

Не мог я сейчас видеть Фиалку. Потому что в ее глазах боялся обнаружить тот же вопрос, который услышал утром от сестры – почему Тор. Почему не я.

Алекс молча взял у меня пакеты, кинул на полку. Я потоптался на пороге, он спросил меня через плечо:

– Чего тебе?

Алекс относился ко мне не слишком дружелюбно. И в обычные дни мне было наплевать. Но сегодня угрюмый вид и раздраженный тон неприятно царапнули. Я взял Алекса за плечо, развернул к себе, остро чувствуя его неприязнь.

– Мне нужна одежда. Мужская. Второй взрослый размер. Все – от трусов до комбинезона. Как полагается – на неделю.

Алекс дернулся, вырываясь из моих пальцев. Что-то бурча, пошел вдоль полок, снимая упаковки. Я ждал, прислонившись к двери и сунув руки в карманы.

– На, – пачка пакетов плюхнулась передо мной на пол. – Еще что-нибудь?

Я присел на корточки, аккуратно сложил пакеты плотной стопкой, прижал коленом, вынул из кармана липкую бечевку, связал. Поднявшись, закинул пачку за плечо и вышел, не прощаясь, чувствуя, как мне в спину упирается злой взгляд.

В глазах этого мальчишки, еще не закончившего учебу, я тоже был виноват тем, что выжил.

Мама бросилась мне на шею, не успел я ступить за порог ее каюты. Обхватила ладонями лицо, принялась целовать. С десяток малышей испуганно смотрели на нас, некоторые заплакали. Я бормотал какую-то ерунду, успокаивая мать, и старался отступить на пару шагов. Мне всегда было неловко от подобных проявлений родительской любви. Отец этим не грешил, а вот мама…

В конце концов я просто сбежал, отговорившись тем, что очень проголодался. Еще с того времени, когда я был маленьким, маму больше всего заботил мой пустой желудок. Рассказать Нору, какой я был в детстве хилый и слабый – не поверит ведь.

Отца в синтезаторной не оказалось. Я подумал, что он либо у себя в общежитии, либо в столовой. В общежитие идти было очень неохота. К тому же отец обычно там только спал. Зато в столовой после работы он общался с друзьями, играл в карты, смотрел визор… В общем, шансов застать его там было намного больше. Так что я решил пойти в столовую, заодно и ужин возьму. Голод давал о себе знать неприятными спазмами, а это ощущение я не любил больше всего на свете.

По дороге свернул к лазарету, благо было по пути. Приоткрыл дверь, заглянул. Блич разговаривал с Норой, показывая ей ленту, выползавшую из диагноста. Я бесшумно переступил порог, остановился, огляделся.

Дверь в палату была закрыта неплотно, но угол обзора не позволял видеть кровать, на которой лежала Рада. Я кашлянул, привлекая внимание брата. Он оглянулся.

– А, это ты. Подожди минуту.

Приглашение я расценил как разрешение заглянуть в соседнее помещение. Увиденное там меня удивило. Бен сидел у постели Рады на стуле, вытирал ей лицо влажной салфеткой, наклонялся, что-то негромко говорил. Я не мог расслышать слов, но вот чувства Бена ощутил немедленно.

Он испытывал… нежность?

Я прожил с ним несколько месяцев, почти одиннадцать лет бок о бок ходил в рейды, но знать не знал, что Бен способен на такое. Нежность, жалость, сочувствие и нечто, очень похожее на чувство вины. Словно он стыдился, что его в предыдущем рейде смерть все же обошла стороной и – неудовлетворенная – забрала Тора.

Мне на плечо легла рука, я обернулся. Блич осторожно прикрыл дверь и потянул меня в сторону.

– Не мешай им, – негромко сказал он.

Я послушался, припомнив, что у меня к Бличу имеется одна маленькая интимная просьба. Я подумал об этом еще когда Нор пошел в душ, но забыл сказать.

– Слушай, дай мне мазь. От трещин, разрывов… ну, ты знаешь.

– А-а-а, – протянул Блич и посмотрел на меня немного странно. – Вот, значит, что.

Я смущенно кивнул. Нельзя сказать, что я никогда не обращался с подобной просьбой к брату. Просто сейчас ситуация была чересчур неловкая.

Пока он копался в шкафчике, я подошел к Норе, сидевшей за монитором.

– Как она? Рада?

– Терпимо, – не поднимая головы, ответила Нора. – Угрозы выкидыша на данный момент нет. Состояние шоковое, но мы ее уже почти вывели. Во всяком случае, больше не плачет, реагирует на внешние раздражители. Есть пока отказывается, но просила пить.

– Там Бен, – сказал я. – Я видел.

– Пусть сидит, – Нора откинулась на спинку стула, убрала челку, свесившуюся на глаза. – По-моему, ей легче, когда кто-то рядом. Ты сам как? Оправился?

– Оправился, – ответил за меня Блич, подходя к нам и протягивая мне тюбик. – Насколько я понял, более чем. Вен, ты сам-то соображаешь, до какой степени это все у вас не вовремя?

– Да, – кивнул я. – Только это не бывает – не вовремя. Потому что другого времени может и не быть. Завтра я ухожу наверх искать новый путь к фермам. С территории Реттисси.

Какое-то время мы смотрели друг другу в глаза, потом Блич отвел взгляд.

– Что-то еще?

– Ну… – я вздохнул. – Одолжи мне любрикант, пожалуйста. Мне не очень хочется идти снова на склад.

Блич возвел глаза к потолку каюты, но все же ушел в соседнюю комнату. Нора хмыкнула и снова уткнулась в диагност. Нет, она не была болтушкой. Просто женщиной – симпатичной, неглупой, но все же женщиной. А я всегда в их присутствии чувствовал себя неловко. Наверное, потому, что они меня совсем не привлекали.

Все мечтали о женщине, семье, детях – я никогда не поддерживал разговоров на такие темы. Радовался чужим союзам, переживал за неудачи приятелей. И все. Может быть, еще и поэтому ничего у нас с Хильдой не вышло. Впрочем, я об этом никогда не жалел.

– Держи, – Блич протянул мне флакон с любрикантом. – Последний раз тебя выручаю.

– Спасибо, – я запихал флакон в нагрудный карман. – Успокоится все, и я тебе верну. Возьму на складе и верну.

Блич только рукой махнул.

В столовой отца не было, хотя народа собралось довольно много. Лика налила в термос кашу, кинула сверху несколько кусков мяса, плеснула подливки. Глаза у нее были заплаканные. Я осторожно погладил ее по тоненькому запястью.

– Не переживай так. Все будет хорошо, я обязательно найду путь наверх, и никто не будет голодать. И маленькие твои родятся сильные и здоровые, вот увидишь. Верь мне, пожалуйста.

Она всхлипнула, мотнула светловолосой головой.

Я забрал со стойки термос, повернулся и прямо перед собой увидел Лейна. Дорсет держался за его спиной – подходить ко мне он явно побаивался. А еще чуть дальше стояла группа парней и подростков. Завсегдатаи Игры.

По-моему, Лейну хватило одного взгляда, чтобы все понять. Он прищурился, закусил губу – так знакомо. Глаза у него стали злыми, лицо пошло красными пятнами.

– Значит, ты. Так мы и думали – ну кто, кроме тебя, станет носиться с этим щенком. И как он в постели – хорош?

Злость окутывала их, как облако пара – работающий синтезатор. Надо было на ком-то ее сорвать, вот только объект они выбрали не очень подходящий. Знали это, поэтому злость оказалась обильно приправлена страхом.

– Лучше тебя, – спокойно ответил я, наклонился и поднял пакет с одеждой, который ставил на пол. – Твои вещи я вернул на склад.

– А может, ты с ними в сговоре, а? – Лейн сжал кулаки. – Уж больно все совпало. Чем тебе заплатили верхние, чтобы ты привел к нам их лазутчика?

Я обернулся к Лике, протянул ей термос.

– Подержи, пожалуйста.

Она непонимающе посмотрела на меня, но термос взяла. А я снова развернулся и почти без замаха ударил Лейна в челюсть. Второй раз за несколько последних дней. Он отлетел на Дорсета, они оба не удержались на ногах и повалились на пол. Сидевшие за столами люди повскакали с мест, бросились к нам.

Но вся остальная шваль, таскавшаяся за Дорсетом и смотревшая ему в рот, отступила назад. Даже толпой они не рискнули полезть со мной в драку. Не потому, что я был такой уж сильный. А потому, что ни один из них не хотел первым оказаться под ударом. Трусость оказалась сильнее желания выяснить отношения. Да и мотивация у мальчишек была слабенькая – это у Дорсета и Лейна со мной имелись счеты, а с остальными мне делить было нечего. Пока, во всяком случае.

Я увидел проталкивающегося сквозь толпу отца. Наверное, он только что вошел, но ситуацию оценил мгновенно. Отвесил пару подзатыльников стоявшим сзади, отпихнул тех, кто оказался впереди. Встал над барахтавшимися на полу Лейном и Дорсетом.

Мой бывший любовник никогда не отличался особой смелостью. И моего отца побаивался. Поэтому замер, держась за лицо и моргая слезящимися глазами.

– Ну-ка, – отец за ворот рубахи приподнял Дорсета и оттащил в сторону. – Что тут у вас происходит?

– Ничего, – ответил я, взял у Лики термос, перехватил поудобнее пакет с одеждой. – Все нормально, отец.

Пожалуй, самым обидным было ощущать ненависть Лейна. Хотя, наверное, он был в своем праве. И все же… Можно было обижаться, сердиться, но ненависть – слишком сильное чувство. Я его, по-моему, не заслуживал.

Слушать, чем все закончится, я не стал. Хотелось поскорее увидеть Нора, обнять, прижаться к его губам. Пусть говорят что хотят, пусть думают что хотят – мне все равно. Лейн может визжать сколько угодно. И Дорсет. И все остальные тоже. Если будет надо – я даже перед Гренделем встану.

До каюты я добрался уже без приключений. И слава Пространству, потому что у меня уже начинала болеть голова. Слишком много чужих эмоций, слишком много собственных.

Сначала я не понял, что случилось. Нор стоял у стола, вертел в пальцах какую-то замысловатую штуковину. Если бы не он, я бы подумал, что ошибся каютой – у меня сроду не было так чисто. Мама всегда ругалась, что я неряха и разгильдяй, Лейн тоже не очень любил наводить порядок. Поэтому обычно у нас в каюте все валялось где попало. Пока не появлялась Рада и не избавляла нас от одноразовых стаканов, грязных рубах и рваных комбинезонов.

– Мелкий, – сказал я, улыбаясь и разом забыв о драке, Лейне, Дорсете и всех остальных. – Иди сюда. Целоваться будем.

42

Первое, что я сделал, вернувшись во флат – стер из памяти дактозамка отпечатки Лейна. Потому что не собирался давать ему второй шанс и возможность попасть в каюту, когда вздумается. А то и – кто знает? – нового любовника сюда протащить. Пусть стучит, как все. На общих основаниях.

А потом кинул взгляд вокруг и понял, что пора наводить порядок. Потому что свежей и чистой была только постель. А вот все остальное… К тому же уборка всегда действовала на меня умиротворяющее. Так что я с энтузиазмом взялся за дело.

Прямо перед дверью лежал мой рюкзак. Я поднял его, немножко подумал и решил все-таки найти ему место в шкафу. Ну не дело ему под кроватью валяться. А кто знает – вдруг спальник еще пригодится… если мы, к примеру, нечаянно сломаем кровать.

Для начала я освободил от разной ерунды и протер стол, избавляясь от разводов – просто потому, что это было проще всего, зато одна чистая поверхность в комнате уже появилась. Очистил от разного барахла стул и кресло. Потом отодвинул дверцу шкафа и поразился, как стало свободно внутри. И только через минуту сообразил – исчезли вещи Лейна.

В груди сразу стало тепло. Похоже, Вен не собирался отступаться от своих слов. Неужели и правда – только я?.. От накативших чувств запершило в горле, и решив, что в скором времени обязательно схожу на склад и найду, чем заполнить пустое место, я торопливо ухватил какую-то коробку с одной из верхних полок.

В коробке оказались кучей сваленные кристаллы, помеченные только непонятным шифром. Я оглянулся на полку рядом с визором – там лежали те кристаллы, которые я разглядывал в прошлый раз. И почему, интересно мне знать, эти хранились отдельно?..

Я включил визор и засунул в него первый кристалл из найденных. Потом вытащил, поставил второй. Потом третий. Мои подозрения подтвердились. Порно. С мужчинами. Я осуждающе поглядел на добрую дюжину сверкающего гранями компромата перед собой. Ну и что с ними, спрашивается, делать? Тут целая коллекция, помогающая пережить одиночество – жалко выкидывать. С другой стороны, я утром обнародовал свои требования и тоже не собирался отступать.

В общем, я поставил их на стол, прямо в коробке. И выкопанную из тряпья баклагу с алкогольной гадостью – тоже. Пусть Вен сам решает, что с ними делать.

Остальное распределил на полках так, чтобы было удобно. Затем поднял и выкинул и грязную рубашку Вена, и свой комбинезон, и ставшие ни на что уже не похожими леденцы, и баночку из-под мази Блича. Хотя всего этого было невозможно жалко. Я как со старыми друзьями прощался. Но и делать музей из своего первого раза было нелепо. Я буду его помнить – и достаточно. К тому же у нас этих «разов» впереди еще очень-очень много. По крайней мере, я собирался приложить к этому все усилия.

От провокационной мысли покраснели уши и потяжелело в паху. Поэтому я срочно организовал из штанов Вена тряпку и занялся полами. Правда, ползанье по флату кверху задницей тоже наводило кое на какие неприличные мысли, тем более, они подкреплялись физическим дискомфортом. Я тихо радовался, что у моего организма повышенная заживляемость. Непонятно, как с такими вещами справляются остальные, нормальные люди.

Душевую комнату я тоже вымыл. Потом подумал и занялся гигиеническими процедурами. А когда закончил, решил, что Вен где-то слишком долго гуляет. Уже и третьи склянки пробили, а его все нет.

Оделся, откатил дверь кабинки, вышел во флат и наткнулся взглядом на свой рюкзак, который так и стоял, сиротливо приткнувшись к шкафу. Ну вот, забыл! Я вытащил спальник, пристроил его в свободном углу нижней полки. Но в рюкзаке еще что-то оставалось – маленькое и твердое. Я перевернул мешок, вытряхнул на пол небольшой приборчик и застыл, не в силах поверить в то, что вижу.

Я смотрел на него – и испытывал целую гамму противоречивых желаний. Хотелось закрыть глаза и никогда его не видеть. Хотелось схватить и вышвырнуть в утилизатор. Хотелось взять и отнести Гренделю. Хотелось показать Вену и научить пользоваться. Хотелось выложить на стол, как кристаллы, и ничего самому не решать – пусть все идет как идет. Хотелось стукнуть им себя по голове и отключиться, чтобы хоть ненадолго не хотелось всего сразу.

Поэтому когда с порога прозвучал веселый голос Вена, я вздрогнул.

– Нор? – тон у него тут же изменился. – Что произошло?

– Я нашел радар, – ровно ответил я. – У себя в рюкзаке.

Вен подошел ближе, не глядя поставил термосы на стол и протянул руку за прибором. Я вложил свою находку ему в ладонь. Вен принялся рассматривать машинку размером с его кулак.

– Карманная версия больших радаров Корабля, – пояснил я, – принцип работы тот же. Настраивается на любое излучение. В том числе улавливает сканирующее излучение других электронных приборов. Месяц назад у нас были учения. Индивидуальное прохождение поля с ловушками. На человека, естественно. Я пришел первым. Я был успешным курсантом…

Вспоминать о том испытании было и странно, и больно. Даже срабатывавшие ловушки всего лишь взрывались усыпляющим газом или ослепляли вспышкой, выводя неудачника из игрушечного боя. Мы играли. Просто играли. Хотя тогда мне так не казалось. Впрочем, не казалось и сейчас – ведь высшие технари тоже учились, глядя на то, как мы преодолеваем хитроумные препятствия на пути к цели. Для того, чтобы, проанализировав наши действия, сделать ловушки еще хитроумнее и непроходимее. И потом поставить их на людей – уже по-настоящему…

– Это то, чего тебе недоставало, Вен. Радар будет чуять ловушки на твоем пути… Ведь ты же опять пойдешь наверх, я знаю.

«Фермам нужна клетчатка», – справедливо говорил Грендель. «Невен сильнее, чем тебе кажется», – утверждал он. «Мелкий, я сам себя посылаю – тогда, когда считаю нужным. И заруби себе на носу – разрешения спрашивать ни у кого не намерен», – заявлял Вен. Все это не оставляло сомнений, что мое маленькое счастье – ненадолго. Что скоро я опять буду мучиться и переживать. И обмирать от страха.

Верхние поставили ловушки, перекрыв шахту. Это означало – голод и новые попытки проникнуть в Полис. Нас здесь было слишком много, и почти у всех были семьи, чтобы просто так сдаться. А Вен и вовсе не выглядел человеком, который позволит рисковать другим, сам оставаясь в стороне. Я и раньше понимал, что он не угомонится. Но надеялся – есть еще немного времени, пока найдется обходной путь. Пока умные головы придумают, как добыть клетчатку и не погибнуть.

Но, похоже, своей находкой я сам разрушал свои надежды. Теперь рейдеры обязательно ее опробуют. И если есть у ловушек в шахте «слепая зона» – обойдут и отправятся дальше. К новым опасностям.

А еще… если бы я обнаружил радар хотя бы тремя-четырьмя днями раньше – Тор остался бы жив. И Рада не лежала сейчас в лазарете, а светилась и потихоньку собирала приданое для малыша…

– Я не знал, что он у меня есть, – шепотом добавил я, прислонившись к плечу Вена. – Правда не знал. Наверное, после тех учений случайно не все снаряжение вытряхнул из рюкзака, а мама не заметила, когда укладывала спальник…

Я боялся на него смотреть.

В принципе, я понимал, что ни в чем не виноват. Но все равно боялся.

Не знаю, ждал ли я слов, и нужны ли они были мне в эту минуту, но Вен сделал лучше. Просто обхватил меня за плечи и притиснул к своему боку. И поцеловал куда-то в макушку. И сразу стало понятно – верит. Я с облегчением зарылся носом ему подмышку.

– Даже будь у нас твой радар, Нор, мы бы его включили только в Полисе. Шахта всегда считалась безопасной. Никому из нас в голову не пришло бы ее проверять.

Может быть, Вен только меня утешал, но довод был разумный.

– Так, конечно, проще. Перекрыть основной путь наверх – и можно не беспокоиться по поводу набегов на фермы. Странно, что раньше никто не додумался. Или не нужно было? Не волновала их раньше украденная клетчатка, выходит. А сейчас они решили окончательно отсечь нас. И выбрали самый простой способ. Интересно, кто же там, наверху, оказался такой умный – и с Реттисси в контакт вошел, чтобы все узнать, и так оперативно ловушку организовал?

– Адмирал, – уверенно сказал я. – Только он способен. Иначе бы не продержался пятнадцать лет на высшей должности… – и тут меня опять окатило волной тоски и ужаса.

Надо же – я ухитрился про это почти забыть! Сердце забилось часто-часто, как будто давешние молоточки подняли тревогу. Я высвободился из обнимавших меня рук, потому что сейчас не чувствовал себя вправе на их тепло и поддержку.

– Вен, – проговорил я твердо, – ты должен знать еще кое-что.

Он удивленно вздернул светлую бровь. Аккуратно заплетенная коса кончиком мела стол, лоб оставался чистым от волос, и я хорошо видел его светлые глаза.

– Я не врал, когда говорил, что у нас никто не знает своих отцов. Никто не берет анализы и даже не ведет учет, как у вас. Создается видимость равноправия для всех. Но, к сожалению, это не избавляет нас от наследственных черт и похожести на родителей.

– Ну и на кого же ты похож? – правильно понял меня Вен.

Я попытался найти в себе столько храбрости, чтобы продолжать на него смотреть. Но не нашел, поэтому отвернулся и сказал стенке:

– На Адмирала.

43

Малыш отчаянно боялся. Я это чувствовал всей кожей и даже хотел его остановить в какой-то момент. Но не успел.

Он отвернулся к стене, засопел и выдавил из себя:

– На Адмирала.

Я вспомнил, что мне кричал Лейн. Про лазутчика, про сговор с верхними… Если внизу узнают, кто такой Нор – никто не сможет его защитить: ни Грендель, ни я, ни даже Совет кланов. Трент первым начнет требовать его смерти, он уже пытался это делать. И обязательно найдутся те, кто поддержит требование. Особенно сейчас, когда начинается голод.

Я повернул к себе несчастное лицо Нора, вгляделся в удивительные глаза, снова менявшие свой цвет – на этот раз в глубоко-фиолетовый. Интересно, никому наверху не приходило в голову, что это тоже вариант мутации? Или приходило?

– Ты кому-то еще об этом говорил?

Нор мотнул головой.

– Только Гренделю.

– Ну и хорошо, – я наклонился, коснулся губами кончика его носа. – И не надо никому больше. Ты ведь сейчас здесь, а не там. Ты с нами, а наверху от тебя отказались. Ты – один из нас, понимаешь? Ничего больше нет. Никого нет. Ты и я – и все.

Я не знал, как его утешить. Вернее, знал, но не был уверен, что Нор воспримет это правильно. Мы ведь так серьезно начали разговаривать – и вдруг секс. Но мой опыт говорил, что именно секс – лучший способ забыть обо всем.

Я сел на стол, сдвинув в сторону кучу хлама, который Нор вытащил из шкафа. Коробки с порнокристаллами, совершенно забытый мной пакет с брагой. Ерунда, абсолютно никому больше не нужная, потому что все это были суррогаты, а у меня в руках находилась реальность: маленькая, отчаянно сопевшая, теплая и бесконечно дорогая.

Подтянул Нора и, устроив его у себя между коленей, провел пальцем по лбу, тонкому носу с горбинкой, пухлым губам и подбородку с упрямой ямочкой.

– Надо было выкинуть всю эту дрянь.

– Я не был уверен, – Нор обхватил меня руками за пояс, прижался, положил голову на плечо. – Вдруг бы ты рассердился.

– Вот еще, – я потерся щекой об его висок. – Ты же теперь здесь хозяин, как и я. Имеешь право наводить порядок по своему усмотрению.

– Правда? – я почувствовал, как Нор улыбается. – Тогда мы это сейчас отправим в утилизатор.

– Обязательно, – подтвердил я. – Все в утилизатор, только не сейчас, а потом.

Я погладил его по теплой спине, спустился вниз, к круглому крепкому заду, осторожно сжал.

– Ты как? Я у Блича взял кое-что… Можно помазать, если болит.

Но, кажется, у Нора ничего уже не болело – по крайней мере, я не чувствовал. Или болело совсем чуть-чуть, потому что он легонько толкнулся в меня бедрами. А губами прижался к моей шее.

От этого прикосновения кровь бросилась в лицо, и рассудок, тяжело вздохнув, уступил место вожделению. Я еще успел удивиться, откуда оно вылезло, это слово – вожделение. Старомодное, глупое и лишь отчасти отражающее нахлынувшие эмоции.

Нор опустил руку вниз, положил ее мне между ног, слегка сжал и хихикнул.

– Дверь надо запереть, – прошептал я, пытаясь поймать его губы. – А то вдруг опять кого-нибудь принесет. А нам никого не надо, да?

Нор прятал лицо то у меня на шее, то на плече, мимолетно касаясь губами везде где только можно, и в конце концов я не выдержал. Соскочил со стола, подхватил Нора за пояс, поднял и закинул на плечо. Два крепких кулака тут же забарабанили по моей спине, но я несильно шлепнул мелкого по заду, сделал три шага до двери и заблокировал замок.

Придерживая брыкающегося Нора за ноги, дошел до кровати и свалил его на постель. Опустился рядом, заглянул в блестящие глаза. А затем решительно потянулся к пуговицам на его рубашке.

Нор тоже уцепился за застежки моего комбинезона, но я наклонился, поцеловал тонкую переносицу и прошептал:

– Подожди…

Он послушно опустил руки, я поцеловал его еще раз и принялся неторопливо раздевать. Через несколько минут брюки, рубашка, носки, ботинки – все полетело на чисто вымытый пол. Нор лежал передо мной обнаженный и цеплялся пальцами за одеяло.

Я положил ладони на его щеки – нежные, покрытые легким пушком, повел вниз, оглаживая шею, плечи – уже широкие, но еще не набравшие мужской силы. Приласкал грудь, пощекотал соски с маленькими смуглыми ареолами, снова повел ладони вниз – к талии, подрагивающему животу, узким бедрам. И дальше – по ногам к худым лодыжкам и плотно сжатым пальцам, которые от моих прикосновений растопырились в разные стороны и снова поджались.

Я взял его за щиколотку, поцеловал розовую пятку, лизнул стопу. Нор хихикнул и снова растопырил пальцы. Я поцеловал каждый по очереди и вновь повел ладони – уже вверх, задевая короткие темные волоски на икрах, к худым коленкам, и дальше, дальше – пока мои руки не оказались у Нора в паху.

Подпихнул яички большими пальцами чуть вверх, поцеловал одно, затем второе. Поднял голову и встретился взглядом с Нором. Он тяжело дышал, облизывал верхнюю губу и комкал одеяло.

– Ты такой красивый. Удивительный. Лежи тихонько, хорошо?

Нор кивнул и закрыл глаза. Я все еще был в комбинезоне, но не спешил раздеваться. Это придавало остроту ощущениям – обнаженность одного и одетость другого. Я опять наклонился и принялся ласкать Нора.

Он был чистенький, и кожа его пахла жидким мылом, желанием и легким юношеским потом, проступившим в складках паха. Замечательный запах, от которого мутилось в голове. И такой же восхитительный вкус.

Я не увидел ни одной трещинки, мимолетно этому подивился, поцеловал прямо туда, в темные пигментированные морщинки. Нор ахнул и задрал согнутые ноги вверх, коленками к животу, разрешая мне все на свете.

Я вытащил из кармашка тюбик с любрикантом, свинтил крышку, выдавил теплый гель на пальцы и начал втирать его круговыми движениями в анус, наслаждаясь стонами и лихорадочным шепотом: «Быстрее, пожалуйста, еще…».

Там, внутри, все было горячее и отчаянно пульсирующее, мягкое и в то же время плотное, податливое и при этом упругое. Если бы я хоть на минуту позволил себе отдаться собственным ощущениям – то и сам бы кончил, только представив, что двигаю в Норе не пальцами, а членом.

И еще мне безумно нравилось, как малыш кричал при оргазме. Как подрагивало его тело. Как жадно сжимались мышцы, стискивая мои пальцы. Я пил его глоток за глотком, пока Нор не иссяк, не раскинул бессильно ноги и не задышал ровнее. Но даже после этого я не выпустил его сразу, обласкав языком обмякшую головку и пройдясь под крайней плотью.

И только когда Нор утомленно вытянулся на одеяле, я приподнялся и начал расстегивать скользкими пальцами липучки комбинезона и дурацкие пуговицы, путаясь пальцами в узких петлях.

44

Похоже, теперь было можно. И я, все еще дрожа, потянулся к Вену – помочь разобраться с пуговицами. Особенно неприятными они были на рукавах – их приходилось расстегивать двумя руками, придерживая плотную манжету, в то время как хотелось уже стягивать рубашку, открывая тело, дотрагиваться и целовать. Тем более, Вен зря времени не терял, и пока я возился с его манжетами, скользил языком по шее сзади, отчего я покрывался мурашками. А когда он легонько прикусил меня за загривок, я, кажется, вообще зарычал от нетерпения, сдернул проклятый рукав, выбросил рубашку и извернулся. Штаны испугались моей бесповоротности в стремлении от них избавиться и сдались не в пример быстрее.