сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 57 страниц)
— Оно, рассветное небо, однообразно, хотя многие и считают рассвет красивее, ассоциируя его с началом, рождением. Но заря, как и новорожденный, ничем не отличается от других: проста и ничем не запятнана, а каждый закат уносит с собой радости и невзгоды дня. Так же происходит во время смерти человека: он забирает воспоминания, эмоции — в общем, все, что успел пережить за свою жизнь.
— То есть рассвет пуст? — уточнил я.
— Пуст, но не безнадежен, — девушка немного улыбнулась.
Кетерния посмотрела на меня еще некоторое время, заглядывая в глаза, будто ища там что-то, а потом, вздохнув, повернулась лицом к звездному небу. Я последовал ее примеру.
«Может, тоже блеснуть умом? — подумал я. — Нет, лучше рассказать ей что-то полезное».
— Знаешь, бабушка никогда не уточняла, как стражи попадают в Совет, — начал я. — Но мне всегда было это интересно, поэтому я читал много книг в поисках ответа на мой вопрос.
— И как, успешно? — спросила девушка, показав тем самым интерес к моему рассказу.
— Сперва я не находил ничего, что могло бы выдать их местоположение, но в одном из дневников наших предков я нашел упоминание о звезде, — я указал пальцем на небо. — Видишь самую яркую звезду?
— Ага, — ответила Кетерния.
— В дневнике было сказано, что стражей переносят туда, где эта звезда, которая на самом деле — маяк, указывающий нам путь, — продолжил я.
— От второй звезды направо и прямо до утра, — прошептала девушка.
— Откуда эта фраза? — спросил я.
— Просто из детской сказки.
Мы снова замолчали. Кетерния, как обычно, наблюдала за звездным небом. Я же, в свою очередь, краем глаза косился на нее, сам того не замечая.
— А Совет хороший или плохой? — внезапно спросила девушка, повернувшись ко мне.
Я быстро отвернулся, почувствовав, что краснею.
«Чего я смущаюсь? Я же не специально пялился», — отругал я сам себя.
— Странный вопрос, я не знаю ответа на него, — искренне ответил я.
— Ну, сам-то как считаешь? — она продолжила буравить меня взглядом.
— Наверное, Совет чист, прямо как ты сказала о рассвете, — произнес я.
— Значит, он так же пуст, — заключила девушка.
Я хотел возразить ее словам, но передумал, не зная, что можно сказать в защиту Совета. Частенько слова девушки заставляли меня задуматься о том, что раньше меня никогда не волновало.
— Знаешь, что я бы хотела сейчас увидеть? — Кетерния сменила тему, уловив мое замешательство.
— Что? — поинтересовался я, поднимаясь на локтях.
— Вчера все было достаточно скомкано, поэтому я не увидела толком, как ты колдуешь, — вымолвила девушка.
— Всего-то, — я сел поудобнее.
Кетерния пододвинулась ближе, сев по-турецки.
— Готова? — спросил я, оглянувшись на нее.
Она кивнула, ожидая чудес.
Я поднял и сложил ладони лодочкой, представив, как вода из залива заливается в них. Мгновенно жидкость струей поднялась от поверхности и полетела ко мне в ладони. Я взглянул на Кетернию: ее глаза горели, а на губах играла улыбка. Ее воодушевленное настроение передалось мне — я радовался магии, будто в первый раз, как ребенок. Я подкинул воду в воздух, расставив пальцы на одной ладони в разные стороны и сжав другую в кулак, — капли замерзли и крутились на месте, удерживаемые моими силами. Я повернулся к девушке и легко подул на свободную ладонь. Льдинки закружились в вихре вокруг нас двоих, оставляя нас наедине друг с другом. Я потер руками — капли превратились в снежинки, сверкавшие в ночном свете. Кетерния поворачивала голову, осматриваясь. Она потянулась к вихрю и поймала пару снежинок в руку.
— Не таят! — воскликнула она, рассматривая незатейливые ледышки.
— Пока я их контролирую, они не растают, — ответил я, улыбаясь ее детской наивности, резко поднял руки в верх — снежинки взвились высоко в небо, опустил вниз — они мягко приземлились нам на головы, путаясь в волосах, как в паутине.
Я положил руки на землю, улыбаясь девушке.
— Ну как? — я очень хотел ее впечатлить.
— Волшебно, — она протянула руку и вынула снежинку из моих волос, я напрягся. — Твои силы намного интереснее и органичнее моих.
Девушка положила ледышку на свою ладонь и вперила в нее свой взгляд. Я почувствовал, как моим замораживающим способностям оказывается сопротивление, было такое ощущение, что меня стараются сжечь изнутри, оставить без воздуха и воды. Я прерывисто вздохнул, отзывая свои силы — снежинка в руках девушки вспыхнула легким огоньком.
«Ее силе трудно противостоять», — подумал я, наблюдая то, как девушка поддерживает пламя в своих руках, заставляя его продолжать гореть, хотя там ничего не было.
— Твои силы тоже отличные, — искренне сказал я, завороженно наблюдая за Кетернией.
— Спасибо, — ответила девушка, сжимая огонек в ладошке, заставляя его исчезнуть. — А ты ведь можешь, как и я, создавать свою стихию из ничего?
Я кивнул и заставил воду появится в моей ладони без внешнего источника.
— А ты думала, что только ты это можешь?
— Ну, мало ли, — она улыбнулась. — А знаешь, чем твои силы на порядок лучше моих?
Я поднял бровь в немом вопросе.
— Вода и воздух нужны для жизни, а огонь и земля не так необходимы. Разве что использовать растения, как источник пищи.
— Огонь греет, — возразил я.
— Тепло нужно человеку не всегда, — парировала девушка.
Я замолчал, не желая спорить, но я считал, что каждая из сил — единственное и неповторимое оружие для защиты людей от нечисти. Кетерния, поняв, что разговор закончен, легла на землю и закрыла глаза.
«Наверное, задремала, — подумал я. — Как лирично, сон во сне».
Я лег рядом и смотрел на небо, наблюдая за перемещением звезды Совета по небосклону. Когда наступила заря, я смотрел на восходящее солнце и соглашался с Кетернией о пустоте рассвета, единственное, что он приносил с собой — новый день, который ты проживешь, но только закат, пережив с тобой это время, унесет все невзгоды прочь.
— Осознал пустоту рассвета? — спросила девушка.
К своему удивлению, я не заметил, как она проснулась.
— Да, я понял твои мысли, — утвердительно кивнул я.
Мы по привычке пошли по кромке воды в ожидании расставания.
— Спасибо за еще один хороший сон, — девушка снова обняла меня, и на этот раз я отделался лишь легким румянцем.
Волосы девушки приятно пахли морем и песком. В нескольких прядях запутались снежинки, которые я наколдовал.
— Пока, — прошептала Кетерния.
Девушка отстранилась и растворилась в воздухе до того, как я осознал, что произошло, а точнее, не произошло.
Почему снежинки не растаяли?
***
Я распахнул глаза, стараясь привыкнуть к яркому полуденному солнцу, светившему в комнату. Резко поднявшись на локтях, я остановился: голова закружилась из-за слишком долгого сна. Мысли перемешались, я не мог думать трезво. Собравшись с силами, я поднялся и прямиком направился к бабушке в кабинет. Я проигнорировал ее и чей-то еще голоса, которые можно было услышать из-за двери.
«Наплевать, — подумал я. — Важнее рассказать ей о «смерти» стражницы и о ее новых способностях».
Резко дернув ручку двери, я получил мощный энергетический удар и отлетел к противоположной стене коридора. Рамки с дедушкиными зарисовками и нашими фотографиями полетели на пол, разбиваясь вдребезги.
— Что за черт? — прошипел я и протянул руку к затылку: на пальцах оказалась кровь.
Я поднялся, не желая более даже пытаться открывать эту дверь, и пошел в ванную, чтобы обработать рану. Оказалось, что это была небольшая ссадина, совершенно не серьезная. Я вернулся к злосчастной двери и перевел взгляд на стену, куда я был впечатан несколько минут назад. Похоже, я немного пробил деревянную обшивку на стене.
«Но это не моя вина», — заключил я и начал собирать упавшие картины.
Внезапно я услышал хлопок, и бабушка открыла дверь, укоризненно смотря на меня.
— Ты чего-то хотел? — спросила она.
Я прошел в кабинет, закрыл за собой дверь и положил рамки к бабушке на стол, потом, схватив Gelidus Corde, метнул его в дверной косяк. Меня одолевала тревога, я рвался быстрее все рассказать, избавиться от тяжелой ноши. Единственным моим желанием было успокоение нервов, чтобы мне сказали, что все это плод моего воображения, и можно жить дальше, продолжать стремиться к своей цели. Женщина удивленно посмотрела на меня, а я взял стул и подтащил к ее столу.
— Садись, мне нужно тебе многое рассказать, — сказал нетерпеливо я.
Бабушка проследовала к своему креслу, села и внимательно слушала мой рассказ о гибели Кетернии и ее чудесном спасении.
— Да, скорее всего, ее спас артефакт, но и накидка мерроу позволила девушке чувствовать себя лучше в воде, — мои предположения об артефакте подтвердились.
— Но у нее нет ни оружия, ни украшений, — возразил я.
Женщина нахмурилась и потерла виски: похоже, у нее болела голова. Она вздохнула.
— Когда я была еще в твоем возрасте, на одной из встреч с огненным стражем мы разговорились об артефактах. Тогда Стефан еще не был так скрытен и противен, поэтому рассказал, что в некоторых семьях артефакты не утеряны, а у них просто нет физического обличия, — рассказывала бабушка, внимательно смотря мне в глаза.
— Тогда это просто силы стражей, разве нет? — спросил я.
— Не совсем. Это может быть что угодно: цвет глаз, кожи, расположение родинок, родимые пятна, — перечисляла женщина. — Даже состав крови. Такие артефакты сильнее всех, потому что объединяют семью общими отличительными признаками.
— Ты считаешь, что семья Кетернии обладает таким артефактом? — я напрягся.
Женщина продолжала смотреть на меня, не отвечая на мой вопрос.
— Бабушка? — позвал я ее.
— Советую посмотреть на ее левое запястье, — кинула женщина.
Я замер, стараясь вспомнить, видел ли что-либо на левой руке Кетернии, но воспоминания ускользали, были размытыми.
Бабушка улыбнулась, ее взгляд наконец-то смягчился.
— Когда думаешь о чужих артефактах, то их внешний вид ускользает от тебя, пока ты не увидишь их в живую, — объяснила женщина.
Я кивнул, оставляя осмотр запястья девушки до следующей встречи.
— Ты хотел что-то еще спросить? — поинтересовалась бабушка.
— Сегодня во сне она попросила меня показать свою магию, и я создал снежинки, — начал я. — Они застряли у нас в волосах, со временем мои растаяли, я не вкладывал в них энергию.
Женщина сосредоточенно смотрела на меня.
— Но потом, когда Кетерния уходила, я заметил, что снежинки в ее волосах не растаяли, — спокойно закончил я и посмотрел в глаза бабушки.
Установилась мертвая тишина, единственное, что разрезало ее — напольные часы, тикавшие в углу кабинета. Я был напряжен, ожидая «приговора». Кажется, бабушка о чем-то усиленно размышляла, но в то же время ее взгляд казался потерянным.
— Бред, — наконец сказала она.
— Я собственными глазами видел.
«Зачем я отказываюсь от успокоения, которого так хотел?» — задался вопросом я.
— Скорее всего, ты сам не заметил, что вкладывал остаточную энергию, — прервала бабушка мои возражения.
— Я бы почувствовал! — снова воспротивился я, злость от недоверия бабушки затмевала мой разум.
Женщина покачала головой.
— Когда дело касается других стражей, то наши энергии могут не восприниматься как обычно, мы можем не чувствовать их применение, потому что между стражами всегда происходит обмен частицами сил.
Я непонимающе уставился на родственницу, успокаивая неожиданный приступ гнева.
— Заметил, что теперь лучше переносишь жару? — спросила бабушка.
Я вспомнил, что жаркий климат, созданный Кетернией во сне, действительно не особо меня заботил.
— Кетерния отдает тебе крупицы своей энергии, а ты отдаешь ей, получается равный обмен, который позволяет совершать такие маленькие чудеса, — разъяснила бабушка Айна.
Женщина достала спичку из коробка, лежащего у нее на столе, поднесла руку к головке спички, и та вспыхнула. Я ошарашенно уставился на нее.
— Я научусь делать также? — спросил я.
— Да. Такое своеобразное равенство сил позволяет сохранять мир в команде стражей, по факту, мы должны постараться, чтобы навредить друг другу, — бабушка провела рукой над пламенем, и оно потухло.
Я молчал, окончательно успокаиваясь.
— Это все новости? — спросила женщина.
— Да, а ты куда-то торопишься? — поинтересовался я.
— Произошла небольшая стычка людей с вампирами, так что Совет приказал мне и Стефану нейтрализовать угрозу, — просто ответила бабушка.
— Хорошо, тогда я пойду позавтракаю, удачи в нейтрализации, — я махнул рукой и отправился к двери.
Я был откинут в книжный шкаф, как только дотронулся до дверной ручки. Бабушка рассмеялась, кажется, будто от смеха она выглядела еще моложе.
— Не пытайся войти или выйти из комнаты, если ее охраняет Gelidus Corde, — посоветовала бабушка, выдергивая кинжал из косяка.
«Как я мог забыть об этом?» — недовольно думал я, потирая голову, снова принявшую на себя удар.
Я выпутывался из фолиантов, свалившихся мне на голову, стараясь подняться. Когда мне это удалось, я как ни в чем не бывало собирался выйти из комнаты, но бабушка схватила меня за ухо, как маленького, и оттащила к беспорядку, что я учинил.
— Сперва уборка! — командным голосом сказала она.
— Но завтрак… — тихонько надавил на жалость я.
— Уборка! — женщина сказала это своим самым строгим голосом так, что я аж сжался в комок.
Бабушка отошла от меня, а потом исчезла с громким хлопком.
— Ладно, ладно… — буркнул недовольно я, собирая упавшие книги.
Комментарий к Глава 6
Мне было бы очень приятно узнать ваше мнение о моей истории, так что не стесняйтесь писать отзывы :3
========== Глава 7 ==========
Закончив с уборкой книг, я отправился в чулан, где нашел гвозди и молоток, и клей. Вернувшись в злосчастный коридор, я брал картины по очереди и склеивал рамки, потом вбивал гвоздь, если было нужно, и вешал их на стены. Такие действия успокаивали, позволяли мне расслабиться. Одна фотография пострадала больше всех: стекло и рама разлетелись вдребезги, даже склеивать было нечего. Со старой цветной фотокарточки на меня смотрели три человека: молодая бабушка с дедушкой, которого я знал только по таким снимкам, и маленькая девочка, которой было не больше пяти лет. На фоне был виден Биг-Бен. Этой девочкой, конечно же, была моя мать. Я перевернул фото: сзади уверенным мужским почерком было написано: «Я с моими милыми Айной и Карен в Лондоне. 30 марта 1984».
«Дедушка написал», — сделал я очевидное умозаключение.
Я снова вернулся к снимку, но не смотрел на маму, не желая вспоминать ужас в ее глазах. Мой взор был обращен на дедушку Джонатана, счастливо и добродушно смотревшего со снимка. Бабушка всегда говорила, что мы с ним похожи, но мне казалось, что она просто пыталась отрицать мою связь с родителями — не знаю, ради меня или себя. Красивый мужчина на фотографии выглядел лет на двадцать пять, наверное, даже меньше, но ему тогда уже было тридцать три года. Он был таким же бледным, как и я, но волосы были намного светлее, а глаза были не голубыми, а светло-сизыми. Невозможно было отрицать, что наши черты лица были похожи: скулы, широкий нос, пухлые, немного женские губы, но все равно мне казалось, что нас с этим человеком разделяет не только поколение, но и судьба. Я вздохнул, отложил фото, несущее в себе частичку прекрасного прошлого, и повесил остальные картины и снимки. Завершив это, я вернулся в чулан, положил взятые ранее вещи и нашел рамку, подходящую по размеру для фото. По пути я заглянул на кухню и поставил чайник, желая выпить кофе и избавиться от мигрени из-за долгого сна. Вставив памятный снимок в новую оправу, я обнаружил, что по своей невнимательности взял рамку, которую можно только поставить, без отверстия под гвоздь. Я вздохнул, мой взгляд упал на бабушкин стол, где не было ничего теплого и семейного. Фотография идеально смотрелась на нем. Я ненадолго замер на месте, мечтая, что когда-нибудь в будущем у меня тоже будут такие снимки, несущие счастье, ностальгию, воспоминания.
«Но там не будет Кетернии», — подумал я, холодок пробежал по коже.
Я пошел на кухню: чайник громко возвещал, что уже закипел. Я ухватился за его рукоять, предварительно обморозив ее, и залил чашку с кофе кипятком. Далее я нашел старый батон в хлебнице и, отрезав себе два куска, сделал бутерброд. Такой завтрак не был шибко полезным, но был вкусным и быстро приготовляемым. Я снова мысленно вернулся к левому запястью Кетернии, усиленно думая, что же такое было у нее на нем. Воспоминания продолжали ускользать, тогда я сосредоточил всю свою энергию на этом моменте. Казалось, что силы просто покинули меня. Я отпустил воспоминание, но силы ко мне не вернулись, как и то, что было у Кетернии на руке. Я вздохнул, оседая на стуле от слабости.
