сообщить о нарушении
Текущая страница: 56 (всего у книги 57 страниц)
Пламя охватило меня, я попытался отойти, но стебли с шипами заставили меня прирасти к обледеневшей крыше. Я с трудом удерживал водяной щит, но и он был готов треснуть в любой момент…
Снег запылал, собираясь в вихри. Я выглянул из-за плеча Себастьяна, сосредоточенного только на мне: огонь с каждой секундой приближался к груди, намереваясь выжечь мое сердце. Она была там, глаза чертовки горели злобой и ненавистью.
— А я не прочь убить тебя, — голос Кетернии рассек треск огня.
— А-а, —Себастьян только успел обернуться, когда она вонзила катар ему в спину и провернула.
— Тебе лучше присесть.
Его руки ослабли, а ноги подкосились, он действительно мог упасть в любую секунду, но что-то его остановило. Я рухнул на землю, кожа шипела от огня. Стражница вскрикнула: Себастьян вонзил в ее руку шип, разъедавший кожу.
— Умри, — бесстрастно прошептал я, метнув Gelidus Corde в него, но парень мгновенно прикрыл сердце ладонью.
Я знал, что этот кинжал уничтожал плоть, замораживал людей заживо: рука Себастьяна только вступила в этот болезненный процесс.
— Как жаль, что ты умрешь, — медленно выговорил Леруаморо, поднимая правую руку.
Я не понял, когда упал на спину. Не сразу осознал, что грудь была выжжена насквозь. Не почувствовал, что тепло, окружившее меня, было моей же кровью. Я потерял себя.
— Ну, здравствуй, — рыжеволосый мужчина, возвышавшийся надо мной, заглянул в блокнот, что держал в руках. — Александер Кай Бьёрн Йенсен. Меня зовут Кристофер Хайд, я — смерть. Ты можешь звать меня мистер Хайд, а лучше вообще никак меня не зови.
Я попытался заговорить, но не смог.
— А, ну, конечно. Ты умираешь, у тебя осталось буквально минут семь, — смерть сверился с часами. — Семь минут и тридцать четыре, тридцать три… Ну, ты понял. Знаешь, меня прокляли: во всем виновата пошлость Лондона и та прекрасная демоница… И вот, один теперь сидит в тюрьме, а на меня повесили вас, стражей. Вы, кстати, мрете последнее время как мухи, вот в течение часа умрете вы все, а мне только души собирать…
Я отдаленно слышал, как Кетерния сражалась с Себастьяном, но ничего не видел. Я постарался приподняться, но мое тело будто весило тонну.
— В прошлый раз, когда ты умирал около того борделя, я следил за тобой издалека: ты был в лучшей форме и мог выбирать, жить тебе или умирать. А сейчас ты бесславно закончишь свои дни, как и все стражи. Ах! Тебе, я смотрю, очень интересно сражение, что разворачивается на крыше. Ну, смотри, парень уже на грани, а девушка будто сошла с ума, она продолжает атаковать его, даже рыдая. Женщины! — мистер Хайд упал на землю рядом со мной и продолжил тараторить. — Так-так, ты держись, у тебя еще пять минут. О! Девушка, как там ее, а, Кетерния Люсент. Чертовы Люсент! Она поняла, что ты умер. Неужели у нее есть туз в рукаве? Ого!
Свинцовые облака заиграли отсветами молний. Далекий треск эхом разнесся по Санкт-Петербургу, затем я отчетливо услышал, как что-то сорвалось с крыши.
«Или кто-то», — мысли медленно текли в голове.
Я рвано вдохнул, чувствуя, что кровь бурлит в горле.
— Все, один уже упал, умрет через десять минут. Это в вас плохо, стражи, даже на грани смерти пытаетесь регенерировать. Будь ты человеком, давно помер бы уже. Мгновенно, я бы сказал. Так-с, Люсент идет к тебе, а она сильна, раз после такого держится на ногах…
«После чего?» — кричало мое сознание, утопая в предсмертной агонии.
— Смотри-ка…
Кетерния нависла надо мной. Ее лицо было багровым от крови, украшенной дорожками от слез. Ее трясло, она занесла руку надо мной, на ней не было двух пальцев. Я кричал, но она не слышала, я пытался вырваться, но она не видела, я умирал — это все, что она знала.
— Не плачь, я рядом…
— Пф! — смерть отошел в сторону, исчезая из виду.
Я не чувствовал, как ее руки касались моих плеч, но я видел, как она жмурила глаза, стоило ей увидеть мою рану.
— Знаешь, я его убила, — она наклонилась ко мне, заглядывая в глаза.
Обжигающие слезы упали ко мне на лицо, согревая в последний раз.
— У тебя осталась минута, — я не знал, где стоял мистер Хайд, но его голос отчетливо прозвучал у меня в голове.
«Я столького не сказал ей», — в отчаянии зашептала моя душа, рвавшаяся из тела.
По небу плыли тяжелые свинцовые тучи, заснеженную крышу залило алой кровью, снег белоснежным одеялом укрывал нас, а ветер завывал, скорбя по нам. Стражница умирала со мной.
— Я отдам тебе все, и ты будешь жить… — вдруг прошептала она.
Я внутренне содрогнулся, вспоминая эти слова, что преследовали меня, когда мы только встретились. Эта крыша, это небо, этот шепот…
— Ну, сколько можно-то? — слова смерти утонули в резком грохоте, который словно разрушал все вокруг.
Лицо Кетернии на несколько секунд осветилось белоснежным блеском, исходившим от ее рук. Она искренне улыбалась мне, продолжая плакать.
— Точно, так правильнее всего, — прошептала она, ее глаза закатились.
Сердце глухо забилось в груди.
— Чертовы стражи!
Все померкло.
***
Мягкий снег медленно таял на щеках, стекая за шиворот. Ветер шумел над головой, заставляя мои волосы слабо трепетать. Я не решался открыть глаза. Я только слушал. В какой-то из квартир в доме бегал ребенок, задорно хохоча, во дворе хлопнула дверь машины, по набережной шелестели шины, меся коричневую грязь, Нева глухо билась о гранитную набережную, подо льдом плавало несколько рыб, шарахавшихся от мусора, расположившегося на дне, деревья звенели сосульками, украшавшими их ветви… Все жило. А я? Я жил? Я нерешительно сжал пальцы, чувствуя, как тепло от движения медленно расползалось по руке. Я глубоко вздохнул — легкие обожгло холодом. Я позволил себе открыть глаза. Небо было все таким же, как и раньше, — серым. Снег продолжал укутывать землю. Я коснулся ладонью груди. Сердце билось, даже следа от ранения не осталось. Я продолжал жить. Я оглянулся и почувствовал, что плачу, глупо улыбаясь.
— Кетерния, — она лежала рядом, я мягко коснулся ее плеча.
Она безвольно упала на спину, ее глаза остекленели, а лицо было белее снега. Я отшатнулся назад, вновь забившееся сердце отдалось болью, а ушедшая агония вернулась, затмевая сознание. Я не понимал, что произошло. Казалось, будто лихорадка охватила мое тело, заставила меня помешаться и потерять остатки рассудка за секунды. Душа глухо кричала от боли. Я впал в забвение, более не контролируя себя.
— Пошли домой, Кетерния, — мои руки подхватили ее безвольное тело, ноги на секунду подкосились, но силы, клокотавшие внутри, помогли мне. — До дома так далеко, пешком не дойду… Может, полетим? Мы, ледяные стражи, умеем так делать… Ты главное не бойся, я удержу тебя.
Я подошел к краю крыши и взглянул вниз. Даже сквозь туман, поработивший голову, я разглядел окровавленное тело на тротуаре. Я резко оттолкнулся от земли, почувствовав необычайную легкость. Будь я собой, я бы не поверил, что действительно летел, но это было реальностью. Облака обволакивали нас приятной прохладой, а ветер насвистывал навязчивую мелодию, засевшую в голове. Под нами текла Нева, громко возмущавшаяся нашей глупости.
— Вас могут увидеть, — гремела она.
Я блаженно улыбнулся, притягивая Кетернию поближе к себе. Мгновение, и нас уже было не видно.
— Хорошо быть настоящим стражем, так? — спросил я, но не получил ответа. — Ты так молчалива. Замерзла, наверное? Тут я не помощник… Ну, ничего, вот уже и наша крыша.
Я постарался приземлиться, как можно мягче. Каждый шаг оставлял на снегу окровавленный след. Я слегка кивнул головой — люк в квартиру с грохотом распахнулся.
— Смотри, тут так тепло…
Я аккуратно опустил ее вниз, а затем спрыгнул сам, вновь подхватывая ее на руки. Я не обращал внимание на то, что ее кожа была холодна, как лед, а сердце не трепетало в груди. Я сбежал вниз по лестнице и подошел к дивану. Слабые пятна крови все еще проступали на обивке. Я бережно положил девушку на него и сел на пол подле нее.
— Ну, грейся, как только тебе станет лучше я заварю чаю, мы сядем прямо тут и будем смотреть кино вместе. Ты что еще не видела? — я встал на ноги, думая взять ее ноутбук, чтобы найти очередной фильм. — А, потом скажешь.
Я вновь сел рядом с ней, ожидая, когда она откроет глаза и улыбнется. Так прошел час. Помешательство медленно отступало, возвращая мне власть над разумом. Однако я бы хотел, чтобы оно никуда не уходило, а позволило мне остаться в сладком неведении. Я отвернулся от стражницы. Я должен был признать.
— Кетерния умерла, — слеза скатилась по щеке.
Я окончательно сломался. Все рыдания, что я прятал внутри, вырвались наружу. Я больше не мог молчать. История о моих родителях, то, что я стер из памяти Кетернии, любовь к Мариссе — я все рассказывал трупу той, кого любил. Сердце рвалось на части.
— Ты ведь обещала быть рядом, — я повернулся к ней и схватил ее, в отчаянии притягивая к себе.
Тяжесть смерти окружила меня. Сам я ее не боялся: я ждал этого покоя, когда сердце остановится, а разум перестанет в исступлении звать на помощь. Я верил, что каждый, кто умирает, находит свое место, будь то Рай или Ад, а, может, даже Чистилище. Наверное, Марисса уже встретила Кетернию в Эдеме, а Себастьяна занесло прямиком в Преисподнюю. Только я остался здесь и ждал, когда смерть вернется за мной, заявив, что все это — предсмертные видения. Но время текло, а я все еще чувствовал, как бьется сердце, как холодна Кетерния… Я все еще жил. Если бы ко мне сейчас кто-нибудь зашел, то он бы точно отправил меня в лечебницу.
«Или убил», — мысль о смерти ублажала сознание.
Наверное, будь Кетерния жива, она сказала бы мне жить. Нет, даже приказала бы, мило нахмурив брови. Но она умерла, больше она никогда не будет ругаться на меня.
Я ждал чуда, как тогда, во сне: приплывут мерроу, одна из них пожертвует собой и спасет чертовку… Такого бы никогда вновь не произошло, хорошего должно быть понемножку.
Каждая минута, что я цеплялся за Кетернию, все больше и больше стирала меня нового: того, кого создала огненная стражница. Я возвращался в начало. Ведь, чтобы ожить, стоило вернуться на старт?
Усталость съедала тело, глаза предательски слипались, хотя я пытался запомнить все черты ее лица, каждую бледную веснушку, даже самый мелкий шрам на руке. Я прятал от себя обрубки ее пальцев: моя Кетерния была идеальной.
Наконец я больше не чувствовал в себе никаких сил: долгожданный сон забирал меня в свои объятия. Я сомкнул веки, оставляя ее одну.
— Прощай, — прошептал я, отпуская бездыханное тело и сползая на пол.
Морфей уже творил свои чары, не позволяя ослепительному свету жизни разбудить меня от безмятежного сна…
Комментарий к Глава 28
Ну, все, господа.
Завтра вас ждет эпилог, где в примечаниях я укажу всю информацию по поводу продолжения.
Кстати, завтра будет ровно год, как я запостила Пролог на фикбуке.
Можете заглянуть ко мне группу: https://vk.com/kkklavinia
Спасибо за 58+
Как всегда буду рада вашим отзывам! <3
========== Эпилог ==========
Лавина — это снег, ставший огненной печью.
Она ледяная, но все пожирает.
«Человек, который смеется» Виктор Гюго
Вода с шипением уходила в трубу, пока я намыливал голову. Даже обычный душ после всего, что случилось, казался манной небесной.
С тех событий прошла неделя. Я не мог с полной уверенностью сказать, что мое помешательство отступило, но, во всяком случае, мне так казалось. Каждую минуту я вновь и вновь вспоминал тот день, который начался так, как я бы хотел провести всю свою жизнь: дома с той, кого люблю, а закончился разрушением всего, что было для меня важно и дорого.
Долгое время Совет прятался в тени, не откликаясь на сообщения бабушки. Казалось, что их совершенно не заботило то, что стражи практически вымерли. Они вышли на связь лишь через несколько дней после происшествия.
— Все под контролем, — вот, что сказала одна из их безвольных марионеток.
Контролировали они все откровенно дерьмово, хотя не мне было судить других людей.
Похороны Мариссы состоялись лишь несколько дней назад, когда ее тело нашли в лондонской квартире, где она жила с Себастьяном. Я был на них. Ее семья, что не была связана с миром стражей, была убита горем. Я их понимал. Уверен, что это были не последние слезы, что они пролили по своей дочери.
День тогда был ясный, ни одно облако не омрачало небосвод. На свежую могилу, вырытую в промерзшей земле, я принес подсолнух, ведь она любила эти цветы. Я не молился, как делали другие: я извинялся, раскрывая все карты перед ней. Я не мог врать мертвым. С кладбища я ушел первым: в Санкт-Петербурге меня ждали дела.
Даже среди людей шла молва, что на набережной Васильевского острова, где жила Кетерния, произошло массовое убийство: столько было крови. Я молча соглашался со всеми, кто заговаривал об этом, так оно и было — не было смысла лгать.
Я переключил воду, обдавая себя кипятком.
Мои силы восстановились не сразу. Бабушка пояснила мне, что даже тогда, на крыше, я был слабее Себастьяна. Оно было ясно, он ведь меня убил. Объяснение тому было одно: незапланированное перемещение. Останься мы тогда в Санкт-Петербурге, все могло бы обернуться иначе…
Я отбросил эту мысль в сторону — она бы точно привела к тому, что я бы вновь погряз в собственном сознании, ища виноватых. Я вздохнул.
Семья Леруаморо молчала. Стефан никак не отреагировал на то, что его сын был убийцей, хотя, как говорила бабушка, Совет несколько раз допрашивал его, пытаясь выведать информацию. Единственное, что я знал наверняка: одна из сестер Себастьяна была разбита этим известием. Скорее всего это была та, которую он боялся огорчить, как пелось в той праведной песне.
Слова, сказанные в ней обо мне, частенько преследовали меня в кошмарах и наяву, но я не верил, что действительно проиграю Совету. Я научился видеть правду так же ясно, как иногда видела ее Кетерния: бездействие не показывало власть, оно лишь открывало глаза на трусость и безразличие к стражам. Однако проигрыш не пугал меня так сильно, как я страшился одиночества. Иногда я не мог пробыть наедине с собой даже минуты: былые страхи опутывали сознание и затуманивали чувства. Я знал, что со временем это пройдет, я снова смогу заглядывать в глаза ужасу, не пригибаясь к земле. Но пока что это было невозможно.
Я выключил кран и оперся на стену, смотря, как вода капала с моих волос. Мне не хотелось выходить, но паника из-за одиночества уже начала терзать душу. Я встал в полный рост и потянулся рукой к занавеске.
— Так, я не смотрю, вот, даже глаза закрыла, ты забыл полотенце. Держи!
Она швырнула его в меня и исчезла из ванной так же резво, как появилась. В воздухе чувствовался слабый запах цветов, который всегда источали ее волосы.
— Спасибо! — крикнул я вслед чертовке и завернулся в мягкое полотенце, проследовав в свою комнату.
Это был наш секрет. Я поклялся, что никому не расскажу, как Кетерния Люсент вновь начала излучать жизнь. Это было то, что даже Совету не стоило знать. По правде, ни я, ни она не могли объяснить того, что произошло. Однако, когда Кетерния ожила, в комнате пахло тяжелой густой магией, в которой, казалось, можно было запутаться, стоило лишь прикоснуться. Именно поэтому мы должны были молчать: не стоило привлекать лишнего внимания к чертовке.
— Ты чай будешь? — крикнула она мне снизу.
— Да, пожалуйста, — ответил я, натягивая домашние штаны.
Посланнику Совета мы соврали, что выбрались оба. К нашей легенде было не придраться: мы вторили друг другу так, словно являлись одним человеком. Только бабушка слегка сомневалась в нашей «правде», но у нее не было никаких доказательств.
Кетерния чудесным образом ожила, как и зачем, меня не волновало. Главное, что она была рядом со мной, прогоняя кошмары по ночам.
Мне также было не интересно, как она тогда исцелила меня. Может, ее всегда сопровождали боги, ведь она «прячет в себе ураган».
«Без разницы», — равнодушно подумал я, ища чистую футболку.
Снизу раздался дверной звонок. Я замер, вслушиваясь в шаги Кетернии.
— Я открою, не волнуйся, — сказала она, зная, что я все прекрасно услышу.
Я улыбнулся: она выведала все мои привычки. Она повернула ключ в замке. Я натянул футболку и взъерошил еще мокрые волосы.
Что-то разбилось. Сердце бешено заходило в груди, я вылетел из комнаты и рванул вниз по лестнице. Меня пугала тишина, последовавшая за этим резким звуком. Жуткие картины рисовались в голове. Я не мог потерять ее снова. Я ворвался в прихожую, замирая на месте.
Кетерния стояла перед настежь открытой дверью. Возле ее ног рассыпались осколки ее любимой фиолетовой чашки, которую она купила на барахолке. Свежий чай разлился по полу, источая приятный домашний аромат. Я медленно поднял взгляд наверх: девушка сжала кулаки и отставила ногу назад, готовясь ударить незваного гостя.
